"Хроники инквизиции" - читать интересную книгу автора (Этсетера)

В тихом омуте

Об этой деревне я впервые услышала в шумной болтовне переполненной таверны. Всюду сновали служанки, толкались местные и приезжие, зашедшие перекусить и просто посплетничать за кружкой пива. Внутри стоял душный дым жареной свинины с грибами и луком, паршивого вина и прогорклого лежалого табака, который хозяин от щедрот своих выдавал постоянным посетителям вместо того, чтобы выкинуть. Очередная ночь, которую мне пришлось провести в седле, уютно, но настойчиво тянула вниз веки. Я медленно сползала по стулу, намереваясь подремать, когда услышала этот разговор. Его вообще трудно было не услышать даже глухому.

– …а еще говорят в той деревне трое утопли, но жители никому не признаются. И вообще прячут…

Двое малость нетрезвых (бутылки на три прокисшего сливового вина) торговцев громко обсуждали расшалившуюся нечисть, высокие налоги вконец обнаглевшего короля, а заодно перемывали кости знакомым. Деревенька Чистые Омуты скользнула в их болтовне легким осенним листом, но вместо того, чтобы забыться, резко и настораживающе царапнула слух. Когда они говорили о ней, то понижали свои голоса, заставлявшие звенеть тарелки и кружки, до еле слышного, почти зловещего шепота. Многим сразу хотелось поежиться и сделать отгоняющий зло знак. Слишком странно это выглядело, как шумные крикливые торговцы воровато и пугливо оглядываются по сторонам, прежде чем продолжить говорить.

Я прислушалась, а потом не выдержав, порасспрашивала еще и хозяина таверны. Старый Раск любил поболтать, а когда его слушали, вдвойне. Мои подозрения вполне оправдались. Нечисто и мутно было в этой деревне, и не раз и не два проходили шепотки, что сам староста якшается с нечистью, местных жителей приносят в жертву упырям для откорма, да задабривания, а невинных путников просто прикапывают у дороги. Судя по тому, что говорили, назакапывали там уже столько, что телеге негде проехать. Россказням я не особо верила, но мне и так надо было в ту сторону, вот и решила проверить. Делать все равно было нечего. Нечисть из-за жары по трактам не шастала, даже свежая еда успевала протухнуть глазом не успеешь моргнуть, не то что зомби.

– И все же поосторожней бы ты. Не знаю, чево ты там позабыла, но от ихних из Омута добра не жди. Прикопают под кустиком каким. – старый сплетник отлично разбирался в таких вещах, и я снова подумала о том, что вряд ли когда-нибудь узнаю настоящее происхождение шрама у него на подбородке. – Как пить дать и вещички, да и лошадь отберут.

– Тогда я им сочувствую, – буркнула я. Кроме серебряных кинжалов, ценных вещей у меня не водилось, если не считать много раз перелатанные носки, которые я таскаю с собой, как святой оберег, побаиваясь надевать, чтоб не развалились. Да и сами кинжалы иззубренные, старые, много за них не выручишь, любой вор, глядя на меня, расплачется, да еще милостыню подаст. Святой орден щедростью никогда не отличался.

Обычно мы, инквизиторы, выкручиваемся сами, продавая старые проржавленные мечи, добытые из гнезд вурдалаков, где их забыли не такие удачливые Изгонители. Если, тыча в лицо удостоверением инквизитора, выдать их за какую-нибудь знаменитую реликвию вроде оброненного меча знаменитого Ионна Камнедержца, да прибавить, что вурдалачья слюна железо закаляет, теперь вовек не сломаешь, можно было неплохо заработать.

Моя же лошадь… гном, которого я от нее избавила за два злотых, не разобравшись (моего прежнего коня как раз перед этим хм… принял за свой ужин какой-то оборотень, а мне нужно было спешить), называл ее Звездочкой за белесое пятно посередине серой, нагловатой морды. Я же все чаще кликала ее по-тролльи или Серой Гадюкой за паршивый норов. Уж сколько раз надеялась от нее избавиться, что ее сворует какой-нибудь конокрад или сожрет нечисть, но чертова лошадь, где б я ее ни оставляла, даже посередь ночного леса или без присмотра на улицах Арраны, неизменно оставалась на том же месте, целой, здоровой и такой же ленивой. Продать ее кому-то другому не удавалось, она распускала копыта и зубы, отгоняя всех позарившихся. Любому ее следующему хозяину я не завидовала.

Из ценных вещей (кроме моей бесценной жизни) терять мне давно было нечего.

К селению я подъехала под вечер, ветер дул мне в спину и гнал черные грозовые облака. Вдалеке уже сверкали молнии, но грома не было, как и дождя. И вряд ли будет. Сухие грозы продолжались четвертый день, а воздух оставался таким же горячим и густым, что казалось застрянет ложка. Поговаривали даже о проклятии старой злобной ведьмы, но ни одна из ведьм не признавалась. Точнее, что она старая и злобная.

Я въехала через полуприкрытые ворота и спешилась. Деревенька показалась мне самой обычной, сонные домишки, расположенные в несколько рядов, низенькие покатые крыши, густые, припыленные заросли плюща, обвивающие плетеные заборы. Меня проводили ленивыми взглядами и снова вернулись к своим делам. С топориком сзади никто красться не торопился. Я даже расстроилась.

Староста, пока я оглядывалась, уже вышел мне навстречу из одной из изб, один, без всякого окружения вроде мужичков с вилами или трясущейся злобной карги с книгой по черной магии подмышкой. Но все равно он мне чем-то не понравился. Настораживал. Его карие и удивительно холодные глаза скользнули по мне от кончиков сапог до встрепанной ветром челки и выжидательно остановились где-то около переносицы.

– Чем могу служить, уважаемая? – на мгновение мне показалось, что он принял меня за кого-то другого. Такой угодливый тон не каждому сборщику налогов достается. Странновато он себя вел для того, чье слово – закон и власть в этих местах.

Хоть я еще и не представилась, кажется он отлично понял, кто я. Впрочем, это и нетрудно. Одиноких девиц, да еще в таких потрепанных дорожных костюмах по трактам мало разъезжает, значит не аристократка и не просто искательница приключений. В городах же меня часто принимали за рассыльного какого али воровку на побегушках у кого-нибудь более серьезного. Взгляд скользил по мне и не останавливался. Но здесь…

Телохранителей у меня, да спутников не было. А кто нынче настолько туп, что нагло ездит в одиночку по трактам, да в деревни с дурной славой? На это и любой сопляк ответит.

– Инквизитор святого Ордена, – буркнула я. Лошадь всхрапнула и, мотнув тяжелой башкой, потянулась укусить старосту.

– Ай-я-яй, случилось чего? – участливо спросил он, отмахиваясь от нее, как от назойливой мухи.

– Поговаривают, люди у вас топнут? – хмуро спросила я.

– А-а… так те двое не из нашей то деревни были, забрели к нам, да и утонули. Случайно. Говаривали ведь им, пить надо меньше, а в сумерках свет неверный, места у нас дремучие, в овраг навернуться можно… Или утонуть. – его речь текла неторопливо и приятно, как серебристый, переливающийся ручеек. Мне почему-то показалось, что он не здешний. Может, даже из другой провинции королевства.

– Случайно?

– Да кто на них позарится? Мы и не знали то друг друга.

– Что-нибудь еще происходило?

Староста ласково заверил меня, что все в порядке и мне стоит ехать дальше. Хотя обычно жалоб бывает столько, что диву даешься, как тут вообще кто-то выжил, а с этой несчастной деревни не начался конец света. И это меня насторожило. Сам староста, высокий жилистый, неприятно худой тип, не страдающий женой и детьми (судя по отсутствию кольца и плохо ухоженной одежде), больше смахивал на изворотливого городского мошенника, чем на уважаемого человека. У него были узкие, по-птичьи немигающие глаза и привычка осматривать каждую вещичку, делая свои выводы, но не делясь ими. Он явно многое не договаривал. Еще не старый, но уже наполовину поседевший с худыми и почти аристократично изящными кистями. Глядя на них, я не могла избавиться от мысли, что с такими руками удобнее всего колдовать, вскрывать замки или быть карточным шулером. В общем, он не понравился мне с самого начала. На деревнях обычно выбирали крупных обстоятельных мужиков, а не хитрых старых лисов, от которых не знаешь чего ожидать, и это тоже было странно.

– И все же я останусь, – мирно сказала я, но вышло зловеще. – Места у вас здесь красивые. Отдохну… порыбачу…

– Любите уху? – как-то холодно и заморожено спросил староста. У него словно закаменело и растеряло все эмоции лицо. То, что я остаюсь его явно не радовало.

– Какая разница? – удивилась я.

– Когда будете забрасывать удочку в озеро. Будьте осторожней. Мало ли что вытащишь.

– Что здесь происходит?

– Ничего. – его глаза остались дружелюбно непроницаемыми. – к нам следователь из города приезжал. И ничего не нашел. Зря вы время потратите.

Лжи я не чуяла, но что он думал на самом деле… для этого нужно было б залезть ему в голову, но этот способ малость кровавый. На том и разошлись. Я долго смотрела ему вслед.

На ночлег я устроилась с трудом, даже заплатить пришлось, вполголоса ругаясь на тролльем. Плату не снизили, хоть я и убеждала, что это не ругательства, а невероятно прочные защитные наговоры. Обычно для ночевки и бесплатного ужина хватало перечисления видов кровожадной нечисти и заверения в том, что инквизиторы ее своим присутствием вроде как отпугивают (лучше кроличьей лапки и подковы, не тухнет и прибивать не надо). Но чтоб я ни говорила, мне здесь по-прежнему были шибко не рады. Следов крови на стенах и прощальных предостережений почивших жертв видно не было, но жители настораживали все больше. И я решила пожить тут пару деньков.

Зря. Очень даже зря.

– Опять! Еще двое! – кто-то прокричал это задыхаясь от долгого бега, и тут же со всех сторон начались расспросы.

– Точно? Опять у озера?

– Да сам видел! На прежнем месте. Рыбу удить пошел и…

– Достало шибко их уже закапывать. – посокрушался кто-то.

– Пять уже?

– Да, с этими кажись пять уже будет. Местные или чужие?

– Чужие! Наши то не дураки, не сунутся…

– Предупреждали ведь.

Я приоткрыла глаза. Было раннее утро и тусклый свет струился сквозь неплотно запертые ставни. Медленно оторвала голову от жесткой подушки, чего в нее только хозяева напихали, камней что ли, и вышла на крыльцо.

– Шшш… нашли место где болтать идиоты, – а это уже недовольный голосок старосты, я его сразу узнала. Разговоры затихли.

– Что происходит? – зевнув, поинтересовалась я, но не отрывая взгляда от их недовольных растерянных лиц. Они явно не знали, чего со мной делать, но до любимой игры в догонялки и что будет, если ткнуть в нее вилами, дело пока доходить не собиралось.

– Да ниче, госпожа инквизиторша! Полено на берег вынесло, вот и обсуждаем. Спите дальше. – почти хором ответили они.

– Что-то уже не хочется, – хмыкнула я. – Многовато у вас тут полен плавает. Пойду что ли прогуляюсь.

– Зачем это вам? – отчетливо и холодно спросил подошедший ко мне вплотную староста. – Не стоит. Простудитесь. Заболеете. Или еще чего случится нехорошее. – кровожадно добавил он. – Сидите-ка лучше дома. Хозяйка вам и завтрак щас приготовит. Правда, Терна?

– Сичас, сичас, милая, сготовлю, – раздалось за спиной. Неприветливая старуха, маячившая, в окне дома, где я ночевала, теперь сюсюкала и суетилась так, будто накануне и не ободрала меня на кучу монет, а приютила чисто по доброте сердечной.

Я хмыкнула.

– А может и не случится. На озеро, да на… бревно полюбуюсь. Так вы кажется говорили, что здесь ничего не происходит? – вежливо осведомилась я.

Он скрипнул зубами и отвернулся, глядя на дальние холмы и проплывающие над ними облака. – Как пожелаете.

Не стала бы на это ставить последнюю заначку, но по-моему он меня малость недолюбливал. Я смотрела на него снизу вверх, и меня удивляло совсем не то, что он нагло угрожал инквизитору Святого ордена, а деревенские его поддерживали. Я вообще мало слушала, что он говорил, просто продолжала смотреть. Небо, отражающееся в его глазах, казалось мне черным. Сожженным дотла.

Я не спеша зашнуровала сапоги, обнаружила заклинанием поиска озеро (где оно мне никто говорить не хотел) и направилась туда. Староста нагнал меня уже на полдороге, молча пошел следом. Потом также молча встал у дерева, стал наблюдать, похожий на могильную насупленную птицу.

Иногда я не люблю свою работу. Иногда я очень не люблю свою работу, думала я, ходя кругами у озера. Я ненавижу таинственные преступления, когда не понятно, какая нечисть тут поработала и главное зачем. Зачем их так демон побери положили?

– Зачем? – повторила я вслух. – Почему они лежат так?

– Мне-то откуда знать. Или меня в чем-то обвиняют? – буркнул вместо ответа староста. Я с трудом подавила желание обвинить его или уложить на бережок третьим.

Я инквизитор, а не следователь королевского розыска или некромант, с досадой вздохнула я. А значит, что здесь произошло узнать будет трудновато, и это добавляло мне головной боли.

– Нет, ни в чем. Пока, – мрачно добавила я. – Почему бы не рассказать, что здесь происходит? Это обязанность Святого ордена помогать… – я запнулась. – и защищать…

Девиз нашего ордена я помнила паршиво, запало в память только то, что он красиво звучал и был в рифму. Но я ни разу не сумела сказать его правильно, даже на церемонии посвящения. Шеф до сих пор мне это поминает. Старый зануда.

– Бродяги… некого тут защищать. Такое иногда бывает, может где в устье реки утопли, а здесь вынесло.

– Ага, хорошо так приплыли. Сразу на берег и с цветами, мечта гробовщика.

Он упрямо замолчал. Пахло лилиями и гниющей тиной. Омутом. Хоть озеро и было чистейшей воды. Я впервые остро пожалела, что так и не доучилась на мага. Эх, превратить бы этого старосту щас в жабу, пусть бы потом квакал по болотам, искал принцессу, которая его поцелует. Наверняка знает, что тут происходит, но ничего не скажет и другим запретит. Ррах наррвах…

Он неожиданно резко вскинул голову.

– Ладно, скажу. Но нечего наших обвинять, и так дурные слухи ходят…

За последние несколько седьмиц здесь было найдено уже несколько человек и все мужеского полу, один из соседний деревни, другие наемники без роду, без племени. И вообще странно, что они позабыли в этих краях. Все найдены поутру на берегу озера, с белыми лилиями на груди и обескровленные. Ни ран, ни укусов нет, только синяков многовато, будто гигантские засосы. Никто из местных к этому непричастен, пропадали в основном чужаки, зачем-то сунувшиеся сюда.

И все равно даже сейчас, я была уверена, что всей правды он мне не сказал. А может и вообще никакой не сказал. Черные глаза, что-то настороженно выглядывающее из них, словно прикидывая поверила или нет. Вот и вся правда, что у меня была.

Подозрительный тип, таинственное злодеяние и головная боль. Отличное утро.

Весь оставшийся день я потратила на обследование места преступления, в смысле места нахождения утопленников. Судя по следам, их аккуратно складывали на одном и том же бережку, и если б сердобольные селяне не оттаскивали на ближайший погост, здесь скоро накопилась бы горка. Следов нечисти я не почуяла. Может, мешала слишком близкая вода, может замочил кто-то из деревенских, или их и вправду спустили вниз по течению далеко отсюда, а они приплыли в озеро.

Вампиры и оборотни в здешних краях давно не появлялись, а остальные… мало ли кого жажда замучила… Для порядка я порыскала по лесу, но ничего не нашла. И никого. Селяне отмалчивались, староста ходил за мной молчаливой укоряющей тенью. Я его также молча мечтала в кого-нибудь превратить. Неплохо подошло бы в козла или барана. Жара дышала липкими губами на деревню, и до смерти хотелось грозы.

Дом у старой Терны был богатый, впрочем как и у остальных местных жителей. Не в пример другим поселениям деревенька. И что-то не похоже, что они зарабатывали тут только одним честным крестьянским трудом. На только честном труде на аррафский сервиз, сделанный гномами, не накопишь. О старосте она отзывалась с пугливым уважением и восхищением, об утопленниках просто помалкивала или говорила, что сами напросились. Странноватая это была деревня, тихая и слишком спокойная. По опыту знаю, именно в таких, где все жители помалкивают, да прикрывают друг друга, и водятся самые страшные тайны.

– А что чужаки у вас часто бывают? – поинтересовалась я. Старуха скосила тускло-зеленый глаз и с подвываниями зачастила, что деревенька у них маленькая и сюда даже налоговые сборщики не ходют. А зря, если бы завернули, здоровски бы удивились. Думаю, это вообще был бы лучший день в их жизни.

– Нечисть здесь водится? Может, что-то подозрительное?

– Да какая нечисть, деточка, – скривившись буркнула она. – Езжала бы ты других защищать, тех, кто нуждается.

Угу. Ничего не знает, ничего не видала, а что неизвестные типы на озере топнут, так это может сезон такой. Я снова скользнула взглядом по комнате. Под широким дубовым столом стояла тщательно перевязанная корзинка со специями, вяленым мясом, сладостями, мотками цветных ниток и лоскутами шелковых тряпок. Странный набор. Поймав мой взгляд, старуха быстренько задвинула ее подальше и что-то ворчливо забубнила под нос. В корзине не было ничего интересного, но она вела себя так, будто в ней по крайне мере лежал некромантский гремуар и что-то отрубленное. Из местных и слова было не выдавить, но я и так уже узнала многое. Теперь осталось только подтвердить догадки. Пошатавшись по округе, я постучалась в одиноко стоящий на отшибе дом старосты.

Он гостеприимно пригласил меня войти, сжимая в правой руке нехилый ножичек. Который видно до этого натачивал, да так с ним и вышел. Про худшие варианты я старалась не думать.

– Чем обязан, уважаемая?

Его черные проницательные глаза смотрели на меня и как будто мимо. Он словно видел кого-то другого на месте так доставшей его, мающейся от жары девицы. И мысли у него были тоскливые, мрачные.

– Попрощаться пришла. Уезжаю завтра. Утопленники у вас странные, но непохоже, что это ваша вина. Да и нечисти тут вроде бы не водится. – я нагло засунула нос к нему в дом, пытаясь разглядеть обстановку. Самая обычная, какая бывает в домах большинства холостяков.

– Может и вправду утопли выше по реке, – продолжила я. – а течением их приносит сюда. В любом случае то, что произошло здесь останется на вашей совести. А мне надо ехать дальше.

Он не запрыгал от радости, не начал истово благодарить высшие силы и тоска из его глаз убралась лишь чуть-чуть, из чего я умно заключила, что не я была его главной проблемой.

– Ну что ж, тогда прощевайте. Мне жаль, что мы отняли драгоценное время.

Я только хмыкнула и кивнула. Дверь гостеприимно захлопнулась у меня перед носом, но когда я заглядывала к нему перед этим, то успела заметить схожую корзиночку, что и у Терны, прикрытую ветошью. Бусы, бусы, все сверкающие, как отполированные водой, речные камни, шелковые тряпки, фарфоровые чашечки и тряпичная кукла. Явно не подходило к его по-холостяцки небрежно раскиданным вещам. Я снова хмыкнула. Завтра должен был быть веселенький день.

На следующее утро у берега озера пахло разгоряченными на солнце лопухами, ромашками, полынью и еще ко всему этому добавлялся призрачный, ночной аромат лилий, и было трудно понять настоящий он, или это просто нагретое раскаленным жаром воображение. Он настойчиво преследовал меня. Но сразу же ускользал как только я пыталась принюхаться. Уезжать я вобще-то не собиралась, просто нужно было ослабить их надоедливое внимание к себе. Рано поутру, убедившись, что за мной никто не следит, тихо встала и выскользнула за дверь. Жители рано радовались…

Озеро было большое и обходить его было долго и скучно. Я снова кругами побродила по берегу, а потом стала кидать камни. Они уходили на дно с резким всплеском, поднимая на поверхность куски ила и тины. Я собиралась заниматься этим тупым делом, пока кто-нибудь не приплывет или не прикончу всю рыбу. Попробовать стоило, если то, что я думаю, верно…

Вначале швыряла булыжники побольше, но на седьмом остановилась, решив, что девицы с шибко мускулистыми руками нынче в королевстве не в моде и проорала в помутневшую воду. – Следующим будет заклятье!

Я красиво повертела разрастающийся огонек в пальцах и начала размахиваться. Заклинания уничтожения мне всегда давались проще всего. Да и потрясали хм… до самой печени или сердца. Смотря, кто за что хватался.

Огненный шар вскользь прошел по поверхности воды и исчез, подпалив кончики камышей.

– Брр… какое же холодное утро, – неизвестно кому пожаловалась я. – Да и вода холодная. Вскипятить что ли? – я лениво поболтала в озере кончиками пальцев пуская искры. Пять… десять… тридцать ударов сердца. Тишина. Я уже начала сомневаться, когда у берега внезапно раздался странный всплеск и бульканье.

– Не надо больше.

Русалка была похожа на затертый гобелен в кабинете шефа, изображающий эльфийку, пугливо выглядывающую из-за какого-то дерева. Ткань была сероватая и вытертая, все цвета уже давно потускнели от времени, осталось лишь это застывшее, настороженно испуганное выражение. И часто, выслушивая нотации от шефа, я задумывалась о том, а что же она черт возьми делала за этим деревом, если не может убежать от того, кто ее так напугал, и вместо этого остается смотреть.

Русалка на вид была такая же красивая и бесцветная. Волосы не зеленые, скорее серые, длинные, спускающиеся по плечам и большим пятном змеящиеся по воде. Тонкая кожа, полупрозрачная, кажется ткнешь пальцем и синяками пойдет. Пульсирующие сплетения вен, заостренные уши, за которыми раздуваются жабры. Тонкие губы, курносый нос и огромные темно-синие глазищи. И если все остальное подкачало, то только из-за этих глаз любой нормальной, даже самой красивой девице оставалось лишь пойти и повеситься. С ней было не сравниться, потому что она всегда будет русалкой, а не обычным человеком. Никто бы даже из самых верных мужей не устоял, если поманит.

– Не надо заклятия, – пропела, проговорила она. – Мы не виноваты. Они сами.

Я увидела, как сверкнул на солнце кончик ее хвоста, сворачиваясь золотистыми кольцами и снова уходя на глубину. Сглотнула. Странное зрелище. Хочется увидеть еще раз и одновременно отвернуться.

Может, и правду говорила. В русалок, пьющих кровь, я не верила. В Хрониках инквизиции они всегда стояли в разделе «слухи» и под знаком вопроса, который лично накарябал шеф. Старейший, у кого я когда-то училась, вообще утверждал, что их не существует, хотя и из башни своей даже к колодцу не вылезал, не то что к проточной воде.

– Сами? – переспросила я. Я жалела, что меня никто не видит щас рядом с ней. А ведь считают, что русалки не существуют, да и говорить не умеют и с людьми не общаются… а тут болтаю запросто. Старейший бы от зависти удавился.

– Да, сами. Мы им говорили, чтобы не ходили дальше, что опасно там, что не нужно преследовать нас. Но никто не слушает. И когда становятся холодными они, и вода приносит их к нам снова, просим прощения мы. Что не удержали. Кладем лилии им на плечи и относим к берегу. Жаль нам, но ничего не можем сделать мы.

Хоть по легендам русалки это бывшие люди, утопленницы, но когда смотришь на них вблизи, понимаешь, что это такая же чушь, как и примета, что у встретившего лешего отрастает хвост. Отдельный народ и вполне разумный.

– Кто это делает?

Она вполне по-человечески замялась.

– Страж.

– Страж? – снова повторила за ней я.

У воды, в нескольких шагах от нас, что-то плеснуло. Озерная вода вдруг показалась мне мутной и зыбкой, как тонкая масляная пленка, сквозь которую на поверхность стремится прорваться что-то злое и нехорошее. Тянуло отползти от берега подальше. Жутковато становилось, и мертвенным холодом тянуло от озера, как из склепа. Я некстати вспомнила Ладислава… снова захотелось в его уютный новый склеп, взамен сожженного, с небольшим винным погребком и дорогой обстановочкой, некоторые вещи даже в доме аристократов в Сардаре были роскошью, я в этом уже стала разбираться. Смотреть, как он скалит клыки, рассказывая очередную байку из послесмертия, и знать, что сегодня беспокоиться не придется. Молния не бьет в одно место дважды. В смысле одна зловредная нечисть здесь уже имелась, а значит можно спать спокойно.

Мысли о знакомом вампире малость прогнали суеверный ужас. Ну вода, ну русалка… ничего особенного, а вообще у меня почти самая обычная работка.

Я медленно поднялась на ноги и пошла в сторону плеска, чтобы посмотреть. Не знаю, что меня потянуло, наверно моя дурная голова. Русалка вдруг запищала, надрывно и неразборчиво, но обращаясь явно не ко мне. Я приготовилась…

Щупальце обвило мою ногу и я довольно резко приложилась о каменистый берег. Из меня будто весь воздух вышибли, и уже танцующая на пальцах магия огненной струей ушла куда-то в небо. Пупырчатое щупальце в несколько человеческих ростов длиной это не то, что ожидаешь от довольно мирного на вид озера. И мне было совсем не интересно, какого размера сама тварюка, если у нее такие нехилые отростки.

Меня подняло в воздух и приложило еще раз, а потом потянуло в воду. Нормальный человек бы уже давно перестал сопротивляться или потерял сознание, но я вцепившись одной рукой в кусты, второй нашаривала серебряный кинжал. Ну где же ты, сволочь… почему все мои вещи теряются, как раз тогда, когда они нужны?

Если не повезет, мне это не разгадать и до самой моей смерти. Которая похоже скоро наступит. Кусты уже начало потихоньку выворачивать с корнем, а мои кости трещать от напряжения. Тянула тварь неслабо.

– Прекратить! – заорал кто-то. Кажется, я успела узнать голос старосты, а потом кусты все-таки не выдержали и меня потащило на глубину.

Я никогда не доверяла глубокой воде. Мне всегда было неуютно рядом с ней, даже если я плыву на надежном корабле и меня не пытается утопить осьминог-переросток. Никогда не знаешь, что ожидать от чего-то такого большого и своевольного.

Я не могла даже сконцентрироваться, чтобы начать колдовать, сгустки чистой силы уходили непонятно куда, но по монстру не попадали. Меня мотало по всему озеру, вода забивалась в нос, уши, рот, и казалось в мире уже не существует ничего кроме этой тяжелой давящей темноты.

А потом вдруг все закончилось. Чьи-то руки подцепили меня под лопатки и потащили на берег. Я долго дышала, кашляя и отфыркиваясь, намертво вцепившись в желтоватую траву у самой кромки воды. Мокрый до нитки староста успокаивающе хлопал меня по спине, наверняка оставляя на ней огромные синяки.

– Ну что же ты так… уезжать ведь собиралась, – нудно отчитывал меня он.

– Что это было? – наконец прохрипела я и не узнала свой голос. Он звучал почти жалобно.

– Страж, – испуганно и тонко отозвалась забытая мной русалка.

Это я и так поняла. Но почему… что же я хотела узнать…

– Ррах наррвах… – тоскливо протянула я. Слов в моей голове больше не было, только какая-то мутная каша, будто все мысли растеклись от здешней жары в липкую вязкую патоку, и собрать их в еще один единственный умный вопрос не удавалось.

Я посмотрела на разорванную штанину на левой ноге, за которую меня схватил этот странный монстр. На коже отчетливо виднелся след присоски щупальца, так похожий на те же ровные круглые синяки, которые я заметила на прошлых утопленниках. И судя по незабываемым ощущениям из меня много крови эта тварь выкачала. Надеюсь, этот страж не ядовитый.

– Если вы хотели меня прикончить, то вы это как-то странно делаете, – буркнула я, раздумывая, что тут вообще происходит. И никак не понимала. Зачем им было спасать мне жизнь?

– Мы и не хотели, – сказал староста. – Только увидел, что тебя нет, сразу понял в чем дело и куда ты пошла. Хорошо что успел, в прошлые разы времени не хватало.

– Я не знала, что он пойдет за мной, – виновато оправдывалась водяница. – Он защищает кладку, но в последнее время так много вас, людей, приходит, чтобы лишить нас ее. Наверно, он все еще был зол… – она почти плакала. «Странно, – подумала я… неужели живущие под водой умеют плакать. Необычное наверно зрелище».

Вздохнула. С одной стороны, очень хотелось вскипятить озеро, с другой, мне все-таки спасли жизнь.

– Кладку?

Староста почему-то покраснел, но промолчал. Я спросила еще кое-что, что меня удивило.

– Как ты меня вытащил? Почему этот… с щупальцами не тронул тебя?

– Он чует родную кровь, – пояснила русалка.

– Но он же… человек…

Я поняла, что запуталась, все это не для моей ушибленной о берег головы. Зря спросила. Ну не сожрал, какая мне разница, может этот худощавый жилистый тип показался ему не вкусным.

– Нет, его кровь в наших детях.

У меня в лице что-то дернулось.

– Может, все-таки расскажете, что тут происходит? – я на всякий случай отползла от воды подальше. Староста наоборот вошел обратно в озеро и обнял водяницу за плечи. Такие разные, вместе они смотрелись удивительно неплохо. И было видно, что не в первой ему залезать в мутную воду и успокаивающе касаться ее тонкой сероватой кожи с мерцающими прожилками вен. Навсегда разделенные тонкой границей озерного берега и все равно вместе. Кажется, у меня малость дернулся глаз. До меня потихоньку начало доходить, про какую кладку они говорили.

История была проще пареной репы или голодного вурдалака. Торговую связь с русалками конечно же наладил староста, чем заслужил всеобщую любовь и уважение. Что лучше сплотит всю деревню против плохого инквизитора, кроме общего дружелюбия и добрососедских отношений? Конечно, крупный заработок. Селяне торговали с русалочьим народом, притаскивая им то, что те вряд ли найдут на дне или на берегу. Водяницам, не испорченным цивилизацией, много не надо было. Специи, всякие безделушки выменивали на рыбу, но чаще на ингредиенты колдовских зелий… сами селяне в этом не разбирались, но чешуя из хвоста, да русалочья кровь крупно ценится на черных магических рынках. Раньше я всегда считала их подделкой. Я снова оглядела водяницу уже другим, мечтательным взглядом. С одной только нее можно было бы здоровски разбогатеть, но вряд ли она будет спокойно ждать, пока я повыдергиваю у нее чешую. А хвост сразу видать демонски сильный, один разок им по башке, и все сокровища мира мои, а заодно звездочки в глазах средь бела дня.

Теперь все объяснялось. И ненависть селян к пришлым, тем, кто мог узнать их секрет, и слухи о том, что староста водится с нечистью и то, что сюда наведывались искатели приключений и легкого заработка. Как бы тщательно ни скрывали, тайны все равно не утаишь.

Икра русалок была очень редка и обладала какими-то невероятными свойствами, поэтому ценилась на вес золота, точнее за одну икринку давали в три раза больше золота, чем она весила. Но продавать ее никто не собирался. И тут уже было не до честной торговли. Местные жители не лезли, всего разок увидев стража, но нездешние, готовые рискнуть и поверить слухам, повалили толпой. Только беззащитно лежащие икринки оказались не настолько простой добычей. Некоторые испугавшись, уходили, но самые настойчивые и глупые продолжали пытаться. Сами русалки мирный народ, они не терпят насилие, но природа малость позаботилась и о них. В отложенных икринках одна обязательно оказывалась фальшивкой, из которой через пару дней появлялся страж. Он быстро рос, питался рыбой, тиной, водорослями и не подпускал никого кроме родителей к своим «братьям и сестрам». Его жизнь была коротка, но ее хватало ровно до тех пор, пока маленькие водяницы не становились самостоятельными.

– Ты не расскажешь про нас? – требовательно спросила она.

– Нет, – буркнула я. – Законом нерест не запрещен, а торговля с нелюдями поощряется королем.

Староста с облегчением выдохнул.

А чего мне еще было делать… Чистая самозащита, будь они людьми, их оправдал бы любой суд за защиту своих отпрысков. То есть будь она человеком. Но я не из тех, кто приканчивает первого встречного, не относящегося к человеческой расе. Для этого мне слишком мало платят. Просто взяла с них обещание держать своего стража на привязи и отваживать охотников за икрой до того, как они встретились с осьминожкой, наколдовала парочку защитных сетей для этого. Дала несколько адресов мест, где можно найти опытных наемников, которым плевать кого защищать, хоть озеро, хоть отхожее место. А судя по этой деревеньке, денег у них для найма хватит. Буду просто проверять, выполнили ли они свое обещание… слухи на дороге распространяются быстро.

– И покормите наконец своего стража. Совсем бедный оголодал, – я снова с тоской посмотрела на свою ногу.

Мы дошли до деревни в молчании. Под конец они показали мне свою драгоценную кладку. Семь икринок, каждая из них с голову взрослого человека, с твердой чешуей, которая на солнце казалась расплавленным золотом. Внутри вроде что-то шевелилось. Я задумчиво молчала, даже когда подтягивала подпругу на моей чертовой лошади, которая как обычно пыталась меня укусить. Староста все еще стоял рядом. По-своему счастливый, будущий отец.

Уже забираясь на лошадь, я беспомощно обернулась и робко спросила.

– А как… кхм… но она же рыба?

Староста только злобно зыркнул и не ответил. Видно, не я первая спрашиваю. Я выехала из деревни навстречу садящемуся за горизонт солнцу. И меня не покидало ощущение, что впереди меня ждут еще много встреч с ходячими мертвяками и некромантами, с оборотнями и вурдалаками… и с загадками почище этой.