"Дух демона" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

Я оплакивал смерть Карающего Брата.

Разумеется, его по-настоящему звали не так. Его звали Квинтал. Не знаю, было ли это именем, фамилией и было ли у него какое-то другое имя. Квинтал — и все.

Дядя Мазер, не думаю, чтобы я убил его. По крайней мере, не тогда, когда он находился в человеческом облике. Мне кажется, смерть его тела была вызвана неким диковинным медальоном, который он носил при себе. Эвелин обнаружил, что этот медальон являлся магическим связующим звеном со злейшим из демонов.

Но все равно я скорбел об этом человеке и оплакивал его смерть, в которой я сыграл столь значительную роль. Я защищал Эвелина, Пони и себя самого. Окажись я вновь в подобной ситуации, я действовал бы аналогичным образом и сражался с Карающим Братом без малейших угрызений совести.

И все же я скорблю об этом человеке, обо всех его возможностях и способностях, растраченных понапрасну и обращенных на службу зла. Когда я думаю об этом сейчас, то испытываю неподдельную печаль, чувство утраты, ибо в каждом из нас горит свеча надежды, свет единства и самопожертвования; в каждом из нас скрыта возможность творить великие дела на благо всего мира. В каждом из нас, будь то мужчина или женщина, таится возможность достичь величия.

Сколь ужасающими были деяния высших лиц из монастыря Эвелина, совершенные по отношению к Квинталу, если им удалось превратить этого человека в чудовище, названное ими Карающим Братом.

После смерти Квинтала у меня впервые возникло чувство, будто мои руки запятнаны кровью. До него мне приходилось сражаться с людьми лишь один раз. То были трое бродяг, которых я пощадил, и мое милосердие было щедро вознаграждено! Но в отношении Квинтала о милосердии не могло быть и речи. Даже если бы он уцелел после пущенной мною стрелы и последующего падения, даже если бы демон-дракон через магический медальон не похитил бы душу из его тела, милосердие было невозможно. Только смерть могла помешать Карающему Брату исполнить свою миссию и убить Эвелина. Эта цель захватила все его существо, вплавилась в каждую его мысль вследствие тех долгих и жутких приготовлений, которые искореняли и ломали свободную волю человека до тех пор, пока не убили в Квинтале совесть и не обратили к мраку его сердце.

Наверное, потому-то демон-дракон и нашел этого человека и, что называется, поработил его целиком.

Как жаль, дядя Мазер, что так случилось. Сколько возможностей погибло вместе с Квинталом!

За все годы, что я прожил, будучи Защитником, и даже прежде, в сражении за Дундалис, мне пришлось убить множество врагов — гоблинов, поври, великанов. Однако я никогда не уронил по ним ни единой слезы. Я долго и напряженно думал об этом в связи с моими чувствами по поводу гибели Квинтала. Были ли эти чувства ощущением превосходства человеческой расы над всеми остальными? Если так, то не являлись ли они наихудшим проявлением высокомерия?

Однако могу с уверенностью сказать, что в равной степени оплакивал бы гибель кого-либо из народа тол'алфар, если бы жестокая судьба заставила меня обнажить меч против эльфа. Я считал бы его смерть столь же трагичной, как смерть человека.

Так в чем же тогда состоит различие?

Наверное, все дело в совести. Мне думается, эльфы, как и люди (а может, даже в большей степени), наделены склонностью выбирать пути добра. Этого не скажешь о гоблинах и уж тем более — о злобных поври. Не могу безоговорочно отнести сюда и великанов. Возможно, они слишком тупы, чтобы даже отдаленно понять, сколько страданий причиняют своими воинственными выходками. Но в любом случае, я не проливал слез и не чувствовал угрызений совести, когда эти твари падали под ударами Урагана или гибли от стрел Крыла Сокола. Злодеяниями они заслужили эту смерть. Эти прихвостни дракона — воплощенного зла — убивали людей, а нередко и друг друга просто потому, что само убийство доставляло им удовольствие.

Я много говорил об этом с Пони, и она высказала интересную мысль. Если взять детеныша гоблина и воспитывать его среди людей или среди эльфов, в окружении красоты и величия Эндур'Блоу Иннинес, вырастет ли он столь же злобным, как и его соплеменники? Является ли их злодейство врожденным и неистребимым, или же оно проистекает от воспитания?

Услышав такой вопрос, твой и мой друг Белли'мар Джуравилъ рассказал, как давным-давно эльфы взяли детеныша гоблина в свою зачарованную страну и воспитывали так, как воспитывают маленьких эльфов. Но когда этот гоблин вырос, он оказался столь же злобным, исполненным ненависти и опасным, как и его сверстники, росшие в мрачных норах далеких гор. Изумленные эльфы попробовали взять на воспитание детеныша поври, однако результаты были еще печальнее.

Поэтому, дядя Мазер, я не собираюсь оплакивать гоблинов, поври и великанов. У меня нет слез для прихвостней дракона. Однако я оплакиваю Квинтала, павшего жертвой злодеяний. Я оплакиваю возможности, погибшие в этом человеке, и тот ужасный выбор, толкнувший его во мрак.

И мне кажется, дядя Мазер, что, оплакивая Квинтала или любого другого человека или эльфа, которого мне вдруг пришлось бы убить по велению безжалостной судьбы, я тем самым сохраняю человечность.

А этот боевой шрам, боюсь, навсегда останется незаживающим.