"Огонь с юга" - читать интересную книгу автора (Маккенна Джульет)

Глава 10

Собирался ли он найти то, что искал? Или, наоборот, положить конец погоне за собственным хвостом, прекратить уподобляться змее, обезумевшей от жары? После стольких неудач Дев был готов вознести молитву богам своего детства. Ну, не совсем, конечно. В конце концов, они ему никогда не отвечали.

Дев потянул канат, чтобы выплеснуть ветер из треугольного паруса «Амигала», и одновременно оттолкнул от себя правило. Маленький проворный корабль повернул в узкий проток меж двух бесплодных островов, где не было ничего, кроме крошащегося камня. Кораллы, все в прожилках и желобках, поднялись над поверхностью моря, полные пены выемки между ними ощетинились злобными зубьями обломанной морской колючки.

— Эй, можешь помочь? — Легкая галера, чуть больше, чем «Амигал», прочно застряла на рифе. Растерянный корабельщик кричал, перекрывая шум волн, выбившиеся из сил гребцы поникли над веслами.

— Говорил я, слишком поздно сегодня здесь идти, когда такой груз тянет нас книзу, — произнес кормчий с горьким укором.

— Прилив снимет вас отсюда еще до утра. — Дев решил следовать своим путем. Если они упустят лучшее время на рынке для того товара, который везут, это их беда. Волшебник улыбнулся, видя, как ловкий «Амигал» бежит по узкому проходу к неожиданно отрывшимся кристально чистым водам за полосой белого песка, усеянного ярко-синими морскими звездами и огромными моллюсками, повернувшимися в его сторону и сморщившими зловещие зеленые губы. Осматривая из конца в конец обширную бухту, он искал любые суда, которые опознал бы как те, что сочли нелишним заручиться покровительством Тайра Бадула в здешнем извилистом лабиринте острых скал и коралловых вееров. К тому же, скорые триремы Тайра Бадула наверняка заняты обычным делом: волей-неволей отправляют любого мореплавателя, ищущего иной выход, на одну из нескольких пристаней, отведенных для этого их владыкой.

Разумеется, кораблей оказалось больше обычного. Сейчас любой, кто сколько-нибудь соображает, подается домой или к дружеской пристани, ища укрытия от неминуемо близких дождей. Дев изучал берег — тонкую белую линию у нежных зелено-голубых вод и поселения Тайров: всего-навсего вереницы крепеньких хижин на высоких сваях для защиты от приливов. Дальше была узкая и беспорядочная роща ореховых пальм и душистых кустов, кое-где уступающая место каменным осыпям на склонах гор, которым заходящее солнце, вызолотив их, даровало мнимую недолговечную красоту. Берег, отведенный Тайром Бадулом для торговли, не особенно пылко приветствовал любого, кто подумывает, сунувшись сюда со своим кораблем, найти длительное пристанище в новом владении. Тем больше озадачивало, что на песке кишмя кишели мужчины, женщины и дети, собравшиеся вокруг костров, где что-то стряпалось, или сгрудившиеся под нехитрыми укрытиями из тряпья и свежего дерева в тщетных попытках защититься от тяжелой жары.

Удовлетворение согрело Дева. Уж здесь-то ему откроется больше, чем неясные слухи о малопонятном бедствии, пробравшемся в южные пределы. Люди не так-то легко бегут из мест, где прошла вся их жизнь, особенно с Архипелага. И еще лучше, что трюм на «Амигале» полон вещей, которые делают людей разговорчивыми. Он пожалел, что утратил Тарью и Эккаи. Всегда найдутся такие, кто предпочтет жаждущую плоть согревающей выпивке. Что ж, упущенного не воротишь, и теперь ему надо как можно лучше использовать то, что у него есть.

Он бережно провел «Амигал» мимо высоких ахтерштевней галер, лениво покачивавшихся на якоре, осторожно вызвав едва уловимый ветерок, чтобы тот дал чуть-чуть больше тяги теперь, когда сгущались сумерки и приближалось затишье. На верхушках штевней трепетали флажки, символизирующие дозволение Тайра Бадула бороздить его воды и разнообразные другие. Дев с интересом посмотрел на галеры. Должен здесь найтись кто-то, с кем он когда-то имел дело. Пробежавшись взглядом по горстке чужаков, он узнал изображение на полусвернутом парусе. Не совсем то, что он искал, но для начала неплохо. Настолько неплохо, что можно счесть это одним из тех случайных совпадений, за которые альдабрешцы ухватываются как за доказательство, что они правильно толкуют знамения.

— Эй, на «Пятнистом Лоале»! — уверенно позвал он.

— Привет! — Гребец перегнулся через борт галеры. — Я тебя знаю?

— Тьма народу знает меня и «Амигал», приятель. — Дев одарил гребца радостной улыбкой. — Спроси хозяина, помнит ли он Дева. — Удача удачей, а куда важнее, чтобы сам он тоже помнил, как обманчива легкость красного каладрианского вина, которое везет «Амигал», и как отменно оно вызывает хмельные откровения. Дев с некоторым усилием поддерживал на лице улыбку. Добыть ценные сведения насчет этой болтовни о чародействе теперь вопрос времени. Ну и количества выпитого вина, без этого не обойтись.

— Откуда ты? — Чуть Дев подвел свое судно к галере, моряк поднял шест, готовый обороняться.

— Из Барбака. Подумываю двинуться на север, в воды Галкана, если успею, пока не польет. — Дев погладил пояс, на котором теперь носил кинжал с прямым и узким обоюдоострым клинком, и показал узорчатое кольцо на большом пальце — из тех, что так любят оружейники Барбака. То, что Дев якобы приплыл оттуда, вполне оправдает незнание местных дел. Он искусно провел «Амигал» у самой кормы галеры. — А вы?

— Из владения Туле, — сказал моряк несколько недовольно. — И направимся на север, как только отдохнем и запасемся водой.

— Мне бы хотелось возобновить знакомство с твоим хозяином, — непринужденно заметил Дев. — Он на борту? — Между «Пятнистым Лоалом» и огромной галерой, стоящей рядом, было как раз достаточно места, чтобы там сумел проскользнуть «Амигал».

Дев налег на правило и развернул лодку носом к морю. Парус поймал слабеющий ветерок и толкнул «Амигал» назад, к крутому склону берега. Дев набросил на свое правило петлю, чтобы не сдвинулось с места, и побежал на нос — бросать якорь. Как только Дев почувствовал, что корма трется о берег, он отвязал веревку. Поспешно убрав парус, он соскочил на берег со вторым якорем. Не рискуя применять даже самое слабое волшебство под пристальным взглядом людей с галер, он еле слышно выругался. И что за наказание — высадки вроде этой, насколько проще было бы воевать с тяжелыми якорями вместе с Эккаи и Тарью.

— Хозяин на берегу. — Моряк следил, как Дев всаживает лапы якоря глубоко в песок. К наблюдателю присоединился еще один человек, и они обменялись несколькими фразами. Ловко нырнув с кормы галеры, гребец поплыл к берегу и, протирая глаза, приблизился к Деву.

— Наш старшина гребцов считает, что узнал твой корабль. И говорит, что для тебя есть место у нашего огня и еда в нашем горшке. — Он кивнул в сторону людей за чертой самого высокого прилива. — Я Джейлан.

— Весьма обязан.

Пока они шагали по берегу, Дев бдительно следил, не попадется ли ему кто с оружием и в броне. Если намеки на неведомую опасность приходят с юга, можно поспорить на что угодно, что на него повсюду будут недоверчиво коситься, а меченосцы Тайра Бадула и в лучшие-то времена не шибко жаловали пришельцев. Дев не хотел делать ничего, что возбудило бы подозрения, в том числе привлекать внимание к упрятанному в трюм «Амигала» грузу.

Люди с галеры выложили из старых бревен грубую окружность, посередине которой оказалась старая очажная яма с потрескавшимися и почерневшими камнями. На Дева уставилось несколько пар настороженных глаз, но все толки быстро стихли, когда моряки заметили, что пришелец следует за Джейланом. Дев старался, чтобы на его лице ничего нельзя было прочитать, но никоим образом не выглядел смиренным пилигримом.

— Это мастер Утен, — сказал Джейлан.

Корабельщик сидел на здоровенном пне от ореховой пальмы, древесине которой погода придала почти тот же цвет и вид, что и лицу человека. Крепко сбитый, с коротко подстриженной бородой и длинными жесткими волосами, переплетенными цветным шнуром, на котором позвякивали крохотные обереги из золота и серебра, мастер Утен глубоко погрузился в беседу с человеком, нестриженая и нечесаная борода которого вместе с оборванной одеждой и некоторыми специфическими манерами ясно говорили, что он порицатель.

— Садись. — Джейлан указал на бревна вокруг очага. Дев принял приглашение, стараясь при этом не подавать виду, как сильно ему не терпится услышать негромкие слова прорицателя. Тот отливал небольшие количества влаги из разных бутылок в выдолбленную тыкву-горлянку, покоящуюся на его скрещенных ногах. Он тщательно закупоривал каждую бутыль и возвращал в облезлый сундук с латунными оковками. Одежда его была примерно в том же состоянии: застиранная настолько, что почти утратила цвет; штаны — в заплатах, рубаха — явно с чужого плеча. Один из тех мошенников, которые находят, что притворная бедность вызывает больше уважения, чем нескрываемое процветание, и что таким образом они завоюют доверие деревенских простаков, которые щедро будут им подавать.

Подходили все новые моряки со свежими плодами и плоским соллерным хлебом, все еще теплым и душистым, недавно вынутым из печи неизвестного островитянина. Человек с исхудалым лицом проскользнул между ними, бросился на колени перед корабельщиком и простер костлявые руки.

— Умоляю. Если бы я мог…

— Я сказал тебе, нет! — Тот ногой бросил песок в лицо просителю, рыча от ярости. — Уберите этого гнусного паразита!

Джейлан поспешил исполнить приказ и поволок странного человека прочь, за руки и за волосы. Тот упирался ногами, отчего на песке оставались глубокие борозды. Другие гребцы схватили несчастного за одежду, и вместе они отбросили его обратно к женщине, съежившейся в скудной тени чахлого душистого дерева и окруженной вцепившимися в ее грязную юбку глазастыми голодными ребятишками.

— Кто это? — Так как беседа с прорицателем все равно была прервана, корабельщик с неудовольствием покосился на Дева. — Нам не нужны новые матросы.

— Вот и славно, — дружелюбно заметил Дев. — Я предпочитаю, чтобы за меня работал ветер, а не сам налегаю на чужое весло.

— Это Дев, торговец, плавает в одиночку на корабле с названием «Амигал». Гиллен говорил, вы с ним раньше встречались. — Джейлан склонился над видавшим виды горшком, висящим на огне. — Что на обед?

— Рыбное жаркое, — ответил корабельщик без воодушевления, все еще разглядывая Дева. — И чем ты промышляешь?

— Тем и этим. Среди прочего — сведениями. — Дев приветливо улыбнулся. — Я бы мог кое-чем сдобрить ваше жаркое, если ты скажешь мне, что здесь творится. — И он указал в сторону бедствующего семейства, все еще сидевшего кучкой у душистого дерева. — Или почему я снова и снова слышу, что не следует ходить на юг.

— Дев? С «Амигала»? — Хозяин галеры медленно кивнул, в его глазах мелькнули признаки того, что он вроде как припоминает, о чем идет речь. Он не пожалел для прорицателя небрежного кивка. — Чего ты ждешь? Давай, скажи нам, что можешь.

Прорицатель вручил корабельщику желтую тыкву.

— Поболтай как следует, затем вылей.

Мастер Утен выплеснул жидкость столь поспешно, что она попала на ноги ближайшим из гребцов.

— Не двигаться. — Властный голос прорицателя заставил их всех прирасти к месту, хотя отвратительный запах смеси вызвал слезы на глазах у Дева.

— Что ты видишь? — нетерпеливо спросил хозяин галеры.

— Я вижу морской цветок, — торжественно пропел прорицатель. — И кальмара.

Дев вместе со всеми принялся внимательно изучать взглядом песок, но, как ни вглядывался, не увидел ничего, кроме беспорядочных темных пятен, густых и липких, на которые жадно усаживались мухи.

— Морской цветок, актиния, плывет по течению в океане, казалось бы, ничего особенного, но она волочит за собой ядовитые щупальца, — продолжал прорицатель. — А что до кальмара, то, говорят, за западными границами водятся твари телом длинней самых больших галер, которые устраивают в глубинах водовороты и затягивают в них корабли, чтобы затем проглотить. — Он поднял острый взгляд. — Всех нас, того и гляди, затянет в опасные воды, в гибельные времена. Разумеется, любой, кто плывет на юг, может встретиться и с большей напастью, которая нагрянет, незримая и неожиданная. — Затем, заставив всех вздрогнуть, он резко подался вперед и смел липкий песок, уничтожив картину. — Дожди принесут новое счастье и смоют это пятно на нашем будущем.

— Если они вообще польют, — хмыкнул корабельщик. — Большая Луна прибывает, а мы только разок-другой намокли, и то не сильно. Предскажи мне погоду на утро, и за это действительно будет не жаль положить чего-нибудь в твою чашу.

— Полагаю, я уже кое-что заслужил, — отозвался оскорбленный провидец. Его взгляд скользнул в сторону кипящего горшка.

— Не думаю, — яростно прогудел хозяин галеры.

Дев, в открытую веселясь, наблюдал, как провидец собрал свое добро и с чувством оскорбленного достоинства зашагал прочь. Эти последние дни перед дождями всегда сулили кое-какие занятные стычки, потому что всем порядком поднадоела изматывающая жара.

— Так-так. — Голос владельца судна зазвучал теплее, и он оглядел своих гребцов. — Я помню Дева, теперь-то уж точно помню. И считаю, все мы заслужили небольшой отдых после такого нелегкого перехода. Дев — тот самый, кто нам в этом хорошо поможет, если у кого-нибудь есть новости, которые он найдет достойными внимания. — Все поняли невысказанный приказ, таившийся за этими словами.

— Я только что прибыл из западных пределов, — неуверенно начал один. — Там говорили о морских змеях, выползающих на пляжи во владении Сир.

— Ты об этом не рассказывал, — с удивлением заметил один из его товарищей.

Тот пожал плечами.

— А я просто не знал, как это понимать. Даже если это и не враки.

— Не думаю, что это выдумки. — Утен с вызовом устремил взгляд на Дева.

— Любопытный слух, — кивнул Дев, явно соглашаясь. — Кто-нибудь еще слышал что-то странное?

— Говорят, в южных пределах разгулялось чародейство, — решился вставить человек помоложе, наполовину смеясь, наполовину ища поддержки. — Я слышал, можно спрашивать сколько угодно за хороший талисман.

— Я слышал, была война. — Мужчина постарше, сидевший около него, ничуть не веселился. — Или почти война.

— И как ты полагаешь, что это? — Дев поглядел на владельца галеры. — Определенность стоит больше любых догадок.

Корабельщик обернулся, чтобы отыскать в кругу мрачное лицо.

— Руйл, ты пришел к нам с корабля, прибывшего из владения Туле. Какие слухи носятся там в воздухе?

— Насчет слухов в воздухе я ничего не знаю. — Тот осторожно облизал губы, пот на его лбу блестел под низким солнцем. — Но дымом, безусловно, веяло.

— Как это? — Деву даже не пришлось притворяться любопытным.

По кивку хозяина Руйл задумчиво продолжал.

— Сперва это походило на облако, но висело оно слишком высоко и ни намека на дождь не было. В горле точно засел привкус угля. В иные дни он становилось гуще, как туман, но это был не туман. А в иные оно почти исчезало, но затем возвращалось. Трое детишек умерло на стоянке в одну ночь, они и старуха, и дед старейшины. Ни на ком ни одной приметы болезни, однако все умерли. Туле Рет счел это дурным предзнаменованием и велел, чтобы кораблям из южных пределов отныне не дозволяли подходить к берегу. Тогда-то я и решил податься на север.

— Это больше смахивает на заразу, чем на войну или чародейство, — с недоверием заметил Дев.

— Туле Рет не дозволил кораблям из южных пределов подходить к суше, но дозволял идти мимо. — Руйл упрямо покачал головой. — Если бы он думал, что они могут нести какую-нибудь болезнь, он поручил бы своим триремам топить любого, кто достигнет его проливов. Ветер нес злые чары, но не болезнь.

— Нет числа людям, желающим плыть на север. — Корабельщик широко обвел рукой плоскую излучину бухты, исчезающей теперь в мягких сумерках. — И никто из беглецов не болен и не заболевает, значит, не от хвори они бегут. Но что бы их ни гнало — это что-то достаточно скверное, чтобы люди отважились на путешествие во время сезона дождей, лишь бы только убраться подальше. Не один и не два из нас слышали молву, что это колдовство.

— Война или колдовство, — Дев медленно кивнул, все еще глядя в глаза мастеру Утену. Будь он проклят, если первым отведет взгляд. — Впрочем, что бы то ни было, а новости стоят кое-чего, что облегчит ваши заботы.

Корабельщик ухмыльнулся и кивнул в сторону моряка с деревянными мисками.

— Дай нашему другу что-нибудь, чтобы наполнить желудок.

— Спасибо.

Дев принял полную миску рыбы, приправленной острыми травами и жарко дымящуюся. Гребцы сгрудились вокруг раздатчика, чтобы получить свою долю. Наконец Дев схватил ломоть плоского хлеба и подобрал со дна остатки похлебки с крабьим мясом. Отставив пустую миску, он ухмыльнулся корабельщику:

— Самое лучшее кушанье, которое я пробовал за последние дни. А теперь посмотрим-ка, чем я смогу вас нынче порадовать взамен.

— Джейлан, иди с ним и помоги, если нашему гостю понадобится помощь.

Вернувшись к воде, Дев проворно взобрался на борт «Амигала». Очутившись в тесной каютке на корме, где лежало в гамаке или было заперто в потертом сундучке, прикрепленном засовами к полу, его нехитрое добро, Дев порылся под рубахой, ища ключи, висевшие на цепочке у пояса. Отбросив в сторону парочку ненужных шарфов и горшочек из-под краски для лица, оставленные девушками, он отпер люк корабельного трюма и спустился по шаткой лесенке. Затем закрыл дверь и очутился в непроглядной тьме. Мгновение спустя появилось крохотное белое пламя, пляшущее на ладони Дева и озарившее его ухмыляющееся лицо. Тайр Бадул может издавать сколь угодно великое количество указов против волшебства, как и любой другой тиранчик альдабрешцев. Дева они не поймают. Ему даже не нужны чары, чтобы избежать беды, более чем достаточно отточенного ума.

Пламя разгорелось и высветило самые разные вещи, необходимые, чтобы поддерживать в хорошем состоянии «Амигал» и кормить самого Дева, разложенные по сундукам и ящикам, укрепленным у одной стены трюма, недостаточно высокого даже для того, чтобы Дев мог стоять во весь свой довольно маленький, надо заметить, рост. Он повернулся к ряду бочек у противоположной стены. Далее стояли корзины, набитые пухом тандры, горлышки разнообразных бутылей выглядывали из белых волокон, точно зеленые цветочные луковицы. Дев быстро произвел подсчет и нахмурился. Вот ведь незадача-то, если идешь так далеко на юг. Кому только не требуются здесь его товары, но никакой возможности пополнить их запас.

И все же он последний, кому их может не хватить. Дев сорвал крышку с полупустой корзины, и там обнаружилась темная бутыль с засохшей восковой печатью, свидетельствующей о дальнем, варварском происхождении бутыли. Подбросив холодный огонек в воздух, где тот повис, трепеща, точно пламя догорающей свечи, он извлек пробку вместе с печатью своим барбакским кинжалом. Отпил и задумчиво подержал жидкость во рту. На сияющей поверхности белого питья отразилось пляшущее пламя, и Дев наморщил лоб.

Следует ли ему переговорить с Планиром? Сможет ли он обратиться к Верховному Чародею с такого расстояния? Конечно, это возможно, раз уж он рожден, чтобы управлять огнем. Верховному Чародею, конечно, эти новые слухи, разносящиеся с течениями и ветрами по всему Архипелагу, покажутся достойными внимания. Есть ли у Планира что ему сказать? Не могло ли случиться, что это северные волшебники вызвали бедствия далеко на юге? Разумеется, нет. Никто из Хадрумала не смог бы совершить такое плавание, чтобы Дев ни о чем не услышал.

Его улыбка стала презрительной. Ни у кого из Хадрумала не хватило бы духу совершить нечто столь дерзкое, как-никак все знают, что любой волшебник, пойманный на Архипелаге, поплатится тем, что с него заживо сдерут кожу. В любом случае, с чего бы им такого хотеть? Ученики быстро усваивают все предрассудки старших касательно мира за пределами скрытого острова северного чародейства. Искусники в обращении с воздухом, землей, огнем и водой принимают как данность, что все чародейское знание надежно заперто в библиотеках и высоких залах. Определенным образом великие волшебники Хадрумала были столь же бесхребетны и невежественны, как и олухи из дрянной деревеньки, в которой вырос Дев.

Не впервые он пообещал себе, что когда-нибудь, когда у него будет вдоволь свободного времени, он вернется к этой россыпи лачуг, чтобы тамошние ублюдки знали, что он доверенный помощник Верховного Чародея Хадрумала, признанный равным всеми власть имущими материка.

Впрочем, вряд ли Планир будет слишком поражен, если Дев не сможет выудить из этих слухов о колдовстве на Архипелаге неоспоримую правду. Что-то должно за этим стоять, особенно теперь, когда вести о колдовстве выскользнули из хватки владык, и не только их послания, выполненные на тайнописи, но и языки простого люда разносят вести по торговым берегам.

Дев нахмурился, потягивая жгучую и крепкую влагу. Если колдовство идет не с севера, то что же может происходить на юге? Волшебный огонек, висящий в воздухе у его головы, стал ярче и обрел неестественный красноватый оттенок. Откуда могло явиться чародейство, опустошившее самые южные из островов? А не может ли некая неведомая земля располагаться дальше самых окраинных владений, за безбрежной равниной южного океана? В Хадрумале имелись волшебники, которые настаивали, что она должна там быть, и ссылались на свои кропотливые исследования океанских течений и бурь со смерчами, приносящих дожди на Архипелаг. Дев сощурил глаза. Какие неведомые чары могли принести с собой не менее неведомые колдуны? Какие тайны стихий можно почерпнуть у них, чтобы принести обратно в Хадрумал и предъявить погрязшему в самодовольстве Кругу Совета, или, еще лучше, использовать с выгодой для себя в любых оживленных портах материка?

Дев осушил чашку, приняв внезапное решение. Он явно ничего не разузнает наверняка, если не поплывет дальше на юг, а этого он отнюдь не собирался делать, пока не соберет все возможные сведения. Самое время поглядеть, не ищет ли человек, за которым он охотится, что-нибудь полезное для себя среди того хлама, который море выбрасывает на берег. Дев снял с подставки небольшой бочонок. Можно предложить это гребцам мастера Утена. Ничего особенного, но эти альдабрешцы не так уж много пробовали вин, чтобы постичь разницу между помоями и действительно благородным напитком. Отперев дверь в крохотный чуланчик на самом носу «Амигала», Дев щелкнул пальцами, призывая свой огонек, и осмотрел небольшой запас сундучков и крепко завязанных мешков, надежно сложенных внутри. Затем пощупал кончиками пальцев чистый кожаный кошелечек на груди под безрукавкой.

Закрыв маленький носовой трюм, он вскинул винный бочонок на плечо, быстро зашагал обратно через корабль к лесенке на корме и бережно поднялся по ней с неудобным грузом на плече. Очутившись на палубе, он подкатил бочонок к поручням «Амигала» и свистнул, зовя Джейлана и еще одного из гребцов с «Пятнистого Лоала», болтавшихся поблизости.

— Отнесите это мастеру Утену с благодарностью от Дева. — Опершись ногой о борт, он опустил бочонок в нетерпеливые руки гребцов и мгновение спустя спрыгнул, чтобы присоединился к ним.

— Ты с нами? — приглашая, спросил Джейлан.

Дев покачал головой.

— Хочу пройтись по песку, пока еще не слишком поздно.

— Принеси свои одеяла к нашему огню, если предпочитаешь спать на берегу, — предложил Джейлан.

— О, я хочу найти что-нибудь помягче одеял и не думаю, что буду очень много спать этой ночью.

Двое рассмеялись, а Дев пошел по берегу прочь от них. Едва скрылся из виду костерок, что развели люди с галеры, кто-то вынырнул из тени под деревьями.

— Я вижу, у тебя свое судно, хозяин. — Улыбка его была равно отчаянной и заискивающей. — Но ты управляешься с ним в одиночку, как я погляжу. Это, верно, очень утомительно.

Если это был не тот, кто недавно взывал к владельцу галеры, то они достаточно походили друг на друга, чтобы пренебречь разницей. Дев пожал плечами.

— Я привык.

— Могу предложить крепкую спину и усердные руки, чтобы облегчить твои труды, — не отставал тот. — Если ты хорошо отдохнешь во время пути, у тебя окажется больше шансов недурно преуспеть в торговле.

Дев позволил себе оценивающую улыбку.

— У тебя достаточно бойкий язык, чтобы самому заняться торговлей.

— Нет, я рыбак. — Человек убрал с глаз нечесаные волосы. — Так что знаю толк в лодках и снастях. Об этом тебе не придется беспокоиться. — Дев заметил, что борода у него отпущена только на подбородке, как принято во владении Туле, но сейчас и выше нее на щеках темнеет неровная щетина. Дев склонил голову набок.

— Рыбаки обычно водят за собой семьи.

Собеседник замялся.

— У меня жена и двое детей. — Он постарался вновь улыбнуться. — Моя жена может шить и стряпать для тебя и помогать чинить сети.

— Когда не будет бегать вокруг, чтобы не позволить вашим пострелятам свалиться за борт. — Дев недовольно поджал губы.

— Их можно держать внизу, — взмолился незнакомец. Дев кивнул, как бы задумавшись, и молчал достаточно, чтобы слабая надежда засветилась в глазах рыбака.

— Хорошо. Я отплываю утром.

От облегчения рыбак едва не задохнулся.

— Ты об этом не пожалеешь!

— Мы держим путь во владение Туле, — радостно сообщил ему Дев.

Проситель немедленно отступил на шаг.

— Ты держишь путь на юг?

— Что-нибудь не так? — Дев напустил на себя растерянный вид.

— Да, еще как не так. — Настороженную вежливость рыбака как ветром сдуло. — Чародейский огонь все превращает на юге в золу и пепел.

— Всегда что-нибудь где-нибудь горит в самом конце сухого сезона, — усмехнулся Дев. — Я не из тех, кто забивает себе голову пустыми бреднями о чародействе.

— А я верю тому, что слышал, — огрызнулся рыбак. — Можешь податься на юг и убедиться сам. — Он круто повернулся и пропал во мраке.

Похихикивая, Дев продолжал свой путь вдоль берега. Безусловно, в южных краях творилось нечто, дающее повод для исследования. Дев праздно размышлял, что бы это могло так ошарашить рыбака, услышавшего, что его собеседник желает плыть на юг. Если бы он предложил жене этого рыбака поднять для него юбки, а заодно и для любого, на кого он укажет, это вызвало бы не меньший отпор. Дев прогуливался, поглядывая на костры и людей, собравшихся вокруг огня в сгущающихся сумерках, ища знакомые лица. Мужчины и женщины поднимали глаза, когда он проходил, и опять опускали, поняв, что не знают этого человека.

Наконец один человек с исхудавшим лицом бросил на него второй взгляд и с усилием поднялся на ноги.

— Дев, хитрющая ящерица! Что ты здесь делаешь?

— Предостерегаю честный люд против всяких вороватых акул вроде тебя. — Дев остановился и широко улыбнулся. — Я слышал, что ты бороздишь воды у этих островов.

Тощий человек взял палку, чтобы поворошить ей в своем костре; душистые листья тлели, отгоняя ночных кровососов.

— Если только ты не спешишь получить удовольствие от жен Тайра Бадула, пожертвуй мигом-другим и скажи мне «привет». — Позади него орава мальчишек, в которых нельзя было не признать его отпрысков, потела, сворачивая ткань с навеса и собирая множество самых разных мешков, плоды в сетках и свежеубитых птиц. Останки одной такой птицы лениво покачивались на вертеле над углями. — Угощайся.

— Я должен был десять раз пересечь след твоего судна между здешними краями и водами Махафа. — Дев рухнул на песок рядом с ним. — Чем ты здесь так по уши занят?

— Торгую талисманами, могу посоветовать и тебе это выгодное дельце. — Маждун подался вперед, чтобы отодрать несколько длинных волокон сочного мяса от жарившейся на вертеле птицы.

— И сильные это талисманы? — лукаво поинтересовался Дев.

— Весьма могущественные, — торжественно заверил его Маждун. — Звенья браслетов, которые самые удачливые владыки из летописей надевали, идя в бой против северных варваров.

— И, надо полагать, возвращались с победой, нетронутые чарами? — невинно спросил Дев.

— У меня также есть кольца, которые защищают корабельщиков в бесчисленных плаваниях в чуждые воды беспредельных земель. — Маждун ухмыльнулся. — Ты будешь есть орехи шороховицы? Запечены в меду, с семенами тарита.

— Я слышал эти сплетни о колдовстве всю дорогу через воды Нора и во время всех моих заходов на земли Йава. — Дев покачал головой. — Что происходит, Маждун?

— Люди бегут, напуганные рассказами о чародействе так, что предложи я им втирать в кожу птичий помет, дабы отвести чары, они поверили бы. — Внезапная ухмылка мелькнула на лице Маждуна, обнажив белые зубы.

— Знаю. — Дев втянул губами нежный мед и острые семечки тарита, прежде чем захрустеть пряным орехом шороховицы. — Но еще я хочу знать, почему. Откуда пошли эти слухи?

Маждун убедился, что ни один из сыновей не услышит его слов, и заговорщицки шепнул:

— Что ты мог бы предложить за ответ, способное облегчить мои страдания? — Его глаза со значением засветились, отразив пламя костра.

Дев подался вперед, чтобы стянуть кусочек хрустящей корочки с жареной птицы, и одновременно ловко залез рукой под свою рубаху. Сев на место, он всунул что-то в пальцы Маждуна. Маждун осторожно оглядел берег, прежде чем впихнуть в рот темный кожистый лист.

— Не стоит рваться торговать слишком далеко на юг отсюда, дружище. Зреет беда, и ни один владыка не позволит своим людям баловаться выпивкой, когда враги могут высадиться в любой день.

— Но что за беда? — Дев с явной досадой прищелкнул языком. — Все, что я слышу, — это неясные толки о волшебстве. Чепуха, не иначе. Одна утка приняла упавшую ветвь за притаившуюся в зарослях кошку, и вся стая всполошилась с ней вместе.

— Это-то как раз я и подумал, пока сполна не получил свое. — Маждун придвинулся ближе к Деву, глаза его ярко горели в свете костра, темные провалы зрачков были неестественно широкими. — Могу рассказать тебе кое-что, стоящее доброго запаса листа, дружище.

— Новости, которыми я заслужу подобающую благодарность на севере и которые окажутся полезны варварам, поставляющим мне лист для таких, как ты? — с недоверием спросил его Дев.

— Здесь у меня вчера была главная служанка Джакан Тайр. — Маждун облизал губы. — Она искала талисманы для детей, особенно против измены и коварства, но и против волшбы тоже. И пробыла порядочно.

— Ты много чего надавал ей за эти годы, не так ли? — Дев предоставил своему сделанному не без зависти предположению утонуть в грубом смехе.

— Всегда и везде найдется женщина, которая не прочь заполучить чужеземное семя в свою борозду, — прыснул Маждун. — И не только среди служанок. Не говорил ли я тебе о случае, когда Сьелла Нор явилась искать что-нибудь, что сделало бы денек поярче?

— Разумеется, — сказал Дев с похабной ухмылочкой. — Но что сказала тебе эта служанка Тайров?

Маждун нахмурился, пытаясь подобрать убегающую нить своих мыслей.

— Тайр Бадул получал некоторое время особые сообщения от Туле Лека. Там полно новостей из владения Улла.

Двойной тайнописью, запечатанные особым кольцом по хрупкому воску, хорошо скрыв свое веселье, подумал Дев. Привязанные к ногам почтовых птиц, с цыплячьих дней обученных избегать хищников. И все же — никакой защиты от любопытства Джакан Тайр с ее болтливым язычком и служанкой, питающей столь необъяснимую склонность к неуклюжим ухаживаниям Маждуна.

— И о чем там?

— Больше о том, что Улла Сафар замышляет прихватить себе все земли между Деразуллой и южным океаном. — Маждун пожал плечами, лениво смакуя свой лист.

— Это объясняет дым, который приносят ветры. — Дев нахмурился. В этом есть какое-то грязное правдоподобие. — Улла Сафар просто сжигает все у себя на пути.

— И возбуждает толки о колдовстве, чтобы не позволить никому вмешаться. — Маждун помедлил и еще немного пожевал. — Но Туле Лек говорит…

Раздавшиеся шаги и голоса прервали его рассказ. Повсюду устроившиеся вдоль воды люди повскакивали на ноги и загомонили.

— Что происходит? — Дев подозвал одного из сыновей Маждуна, который болтался у самых волн, где ничто не загораживало вид.

— Меченосцы Тайра Бадула. — Изумление мальчика умеряло то, что неприятности случились с кем-то другим.

— И что они делают? — нетерпеливо спросил Маждун, с сожалением отрываясь от сосредоточенного жевания листа.

— Разбивают круг у огня. — Мальчик нехотя отвел глаза от зрелища. — Кокнули бочонок, едва увидели.

Дев вскочил на ноги и поспешил встать рядом с мальчиком. Да, проклятье, это громят стоянку беспечно отдыхающих матросов с «Пятнистого Лоала». Треск раскалывающегося дерева эхом пронесся по пляжу, на миг перекрыв смятенные и негодующие возгласы людей. В ответ раздался грубый окрик, отблески костра заиграли на кольчугах и клинках грозных мечей.

— Это уже слишком. — Маждун встал рядом с Девом и мальчиком, немного пошатываясь на мягком песке. — Даже для Тайра Бадула. Ведь это не его корабль. Что ему с того, что ребята балуются выпивкой или куревом? У этой галеры нет покровителя, они никогда не обратятся к его триремам, даже если затонут в бурю или налетят на риф.

— Скверные дела. — Дев нахмурился. — Самое мне время сваливать.

— Мы можем спрятать тебя в нашем трюме, — предложил Маждун. — Если хочешь где-то затаиться на ночь.

— Я не оставлю «Амигал» без присмотра. — Дев покачал головой, все еще наблюдая за переполохом на берегу. — Это может быть просто хитростью Тайра Бадула, который не прочь прихватить мой груз. Не стал бы я доверять человеку, который долго и громко твердит, что никогда даже не нюхал крепкой очищенной выпивки. Мы с тобой еще скоро встретимся.

Не тратя время на выслушивание горячих возражений Маждуна, Дев легко побежал по песку, шлепая ногами по медленно накатывающим волнам. Здесь, на краю вод, его вернее заметят, но зато он движется куда быстрее, чем если бы прятался в тени деревьев, натыкаясь на торговцев и жалких попрошаек. Пока драка кипит вовсю, и внимание целого пляжа сосредоточено на ней, Дев может успеть проскользнуть мимо и вернуться на «Амигал», не попавшись никому на глаза. Успеет ли он выйти из кольца внешних островов, прежде чем они смогут дать знак скорой триреме? Дев сплел вокруг себя немного тьмы, когда приблизился к центру переполоха, вобрав в себя всю свою силу, чтобы подавить любой намек на волшебный свет.

— Мы не потерпим пьянства в нашем владении. — Высокий мужчина, старший над меченосцами, судя по медному блеску шлема, выкладывал мастеру Утену указ владыки. Двое воинов в доспехах крепко держали моряка, а их начальник сопровождал свою речь ударами тыльной стороной ладони. — Никакая торговля, никакие договоры, никакие сделки здесь не действительны, если только все стороны не трезвы. Таков указ Тайра!

Люди Тайра Бадула, явившиеся сюда в подавляющем большинстве, топтали останки бочки вместе с мисками для еды, хлебом и плодами, превращая их во влажную грязь вокруг залитого вином потухшего очага. Даже горшок был брошен наземь и разбит. Гребцов, которые выказывали недовольство, уже привели к мысли о повиновении, избив до крови. Окружив разгромленную стоянку, плотной толпой стояли праздные зеваки.

Дев заставил тени вокруг него стать еще более густыми и, проскальзывая мимо, выволок якорь «Амигала» из песка. Судно закачалось на волне, воды под кормой было всего ничего. Дев вскарабкался на борт как можно тише и потянул вверх тяжелый якорь, набросив на него густое одеяло воздуха, чтобы приглушить звуки. Готово. Он оглянулся на берег. Меченосцы Тайра окликали в толпе любого, чье лицо им не нравилось. В строю зевак один за другим возникали пустоты, люди спешили прочь, несомненно, чтобы расстаться с любыми запрещенными наслаждениями, которым недавно предавались.

— Как ты думаешь, куда ты катишься? — Начальник устал изводить Утена и обвиняюще указал пальцем на другого судовладельца, который пил с мастером «Пятнистого Лоала».

Дев пробрался по палубе, чтобы поднять парус «Амигала», крепко удерживая сплетенную колдовскую тишину вокруг мачты. Ветерок, долетавший с суши, был слишком слаб, чтобы полотнище хотя бы пошевелилось. Нахмурившись, Дев замедлил свое прежнее колдовство ровно настолько, чтобы вызвать внезапный порыв ветра. Волна подхватила суденышко, «Амигал» всколыхнулся и очутился на плаву в полосе воды в руку шириной. Дев побежал вперед, чтобы выдернуть носовой якорь, напряженно вслушиваясь, не раздастся ли окрик с берега. И в это время его поразили две вещи. Первое — что «Пятнистый Лоал» и соседняя с ним галера преграждают ему путь в море. Второе — что кто-то есть в маленьком носовом трюме у него под ногами. Ведь там не хранилось ничего, что могло бы вызвать постукиванье, которое он только что услышал.

Он оглянулся на берег. Довольные, что матросы с галеры получили хороший урок, меченосцы расходились по песку, а костер полыхал как нельзя ярче, потому что все, вид чего им не понравился, было брошено туда от душевных щедрот меченосцев Тайра.

Дев выворотил якорь из морского дна и швырнул моток веревки на крышку носового люка. Облекая тяжелый металл еще большей тишиной, он поднял его из воды и пристроил на вершине мотка конопляной веревки. Затем побежал на корму «Амигала», шлепая босыми ногами по обшивке палубы, и вывел шумно заскрипевшее длинное кормовое весло с его места под поручнем. Погрузив его в воду, Дев направил «Амигал» в надежную тень между «Лоалом» и его соседкой. Затем молча закрепил тяжелое веслище в рулевом крюке хитрым узлом, которому научился у прежнего владельца судна, ловко им обставленного.

С небывалой тщательностью подняв кормовой люк, Дев молча соскользнул по лесенке. Здесь требовалось положиться на свою природную сноровку, а не на волшебство, которое могло бы возбудить нежелательное любопытство даже у вора. Двигаясь медленно и плавно, он нашел ключи и отпер дверь так, что она едва скрипнула, и обострил слух легкими чарами, чтобы от него не укрылось ни единое дыхание, сколь угодно затаенное. Никого. В отлично знакомом месте, где нетрудно полагаться на память и чутье, он не спеша пробирался через трюм, сдерживая гнев. Все как положено, винные бочки на месте, все бирки на бутылках на ощупь точно такие же, как были прежде.

Значит, вор искал что-то другое: жевательный лист, растертые в порошок травы, которые смешивают для получения дурманящего дыма, и дорогие настойки, придающие пище невиданный до этого аромат. Дев, не ошибившись ни на пядь, потянулся к поперечной балке над головой и вытащил оттуда длинный кривой нож, более чем вдвое длиннее любого кинжала, которые дозволяют носить альдабрешские владыки в своих владениях. А затем подобрался, бесшумно ступая, к двери носового трюма, перебирая в пальцах ключи, пока не нашел тот, который требовался. После чего он отпер дверь и приготовился скользнуть внутрь прежде, чем любой вор успел бы досчитать до трех. Паршивец ткнется в носовой люк и обнаружит, что тот завален. Дев охотно вырезал бы почки этому прощелыге, и бежать ему не позволит.

Дев распахнул дверь и одновременно ударил ножом. Его рука прошуршала по хлопковой ткани, болтающейся поверх обтянутых кожей ребер. Похоже, хорошая реакция в последний миг спасла вора от смертельной раны в живот. Дев уверенно протянул руку во тьму и сомкнул безжалостные пальцы на скользком от пота костлявом запястье. И тут же занес нож для второго удара.

— Прошу, не трогай меня!

Рука Дева, несущая смерть, замерла на полдороги. Этот вопль ужаса издал не какой-нибудь вороватый и глазастый парнишка с галеры и не рыбак, которого толкнула на отчаянный шаг крайняя бедность. Дев поймал какую-то безмозглую и неряшливую девчонку.

— Идем со мной! — Он выволок ее, истошно визжащую, из носового трюма. — Ты думала, что сможешь удрать отсюда на моем корабле? Очень глупо, моя милая. Уж теперь-то ты точно отправишься гулять нагишом по отмели, как и положено воришкам вроде тебя. Можешь попытать счастья с людьми Тайра Бадула. Они уже так разошлись, что, вероятно, даже не потрудятся спросить твое имя, не говоря уже о роде занятий.

Дев проволок воющую девушку через корабль, впихнул в каюту на корме и толкнул в угол. Замухрышка ударилась о деревянную стенку с глухим стуком, да так, что весь корабль закачался.

— Прошу, не трогай меня! — взмолилась она. — Прошу, не трогай!

Не обращая внимания на ее рыдания и дрожь, Дев нашел огниво и потянулся к лампе, свисавшей с балки. Не так-то просто было управляться одной рукой, но он считал, что рано опускать нож, пусть девчонка на вид и не представляла особой угрозы. Когда лампа разгорелась, Дев увидел светлокожую девушку примерно с себя ростом. Волосы ее были грубо обрезаны и порядком смахивали на воронье гнездо, рубашонка без рукавов и штанишки по колено лохмотьями висели на грязном скелете.

— Кто ты? — Он стоял над ней, голос его звучал холодно. — Тебе от меня здорово достанется, если откажешься отвечать. — Он огляделся, ища кусок веревки, ремня или чего-нибудь другого, что сошло бы за хлыст. Как только он отвлекся, девушка пришла в движение. Но не кинулась к лестнице: Дев стоял как раз между ней и путем на свободу. Она вцепилась ногтями в его руку, сжимающую нож, и укусила. Застигнутый врасплох, Дев расслабил пальцы и, прежде чем успел опять их сомкнуть, замухрышка отобрала у него клинок. А затем, извернувшись, метнулась прочь, протянув одну руку к лестнице, теперь оказавшейся у нее за спиной, а другой сжимая выставленный перед собой стальной клинок.

— Дай слово, что не тронешь меня. — Ее голос все еще дрожал, но нож она держала твердо.

— Ты вздумала у меня поживиться и надеешься убраться, отделавшись пинком под зад? — насмешливо спросил Дев. Он выхватил из ножен на поясе барбакский кинжал. — Что теперь будешь делать? Биться со мной?

Девушка вздрогнула, но длинный кривой нож по-прежнему был нацелен на Дева.

— Я умею с ним обращаться, — предупредила она. — Под грудину, затем вверх между ребрами. Вырежу тебе легкие, а заодно и печенку.

— И прочтешь по ним будущее? — Он не сдвинулся с места. — Я могу предсказать тебе будущее, воровка, и оно полно страданий, уверяю тебя.

— Я пришла сюда не красть, — горячо возразила она. — Я здесь у тебя ничего не тронула. Все, чего я хочу, это уплыть отсюда.

— Этого хочет половина вонючего сброда во владении Тайр, — с издевкой заметил Дев. Не спуская глаз с замухрышки, он нагнулся и подхватил с пола один из брошенных шарфов. — Отлично, тогда объяснись. — Дев убрал в ножны барбакский кинжал и сделал вид, будто собирается перевязать свою расцарапанную кисть грязным шелком.

— Я не думала, что ты согласишься, если я просто приду и попрошу. — Она с вызовом подняла подбородок, и Дев увидел, что глаза у нее синие, то есть предки этой девчонки явно происходили из разных мест. От них же и налет чего-то нездешнего на узком и вполне заурядном личике. — Я думала, подожду, пока ты не выйдешь в море, а там покажусь.

— И тогда бы мне пришлось примириться с тобой? — Дев покачал головой с пренебрежительной жалостью. — А ты не подумала, что я просто брошу тебя акулам или морским змеям? За кого ты меня принимаешь? За евнуха? За ничтожество, неспособное за себя постоять? — Он язвительно усмехнулся, его взгляд задержался на ее груди. — Соображения тебе недостает не меньше, чем титек. У меня в мошонке не меньше добра, чем у самого косматого молодчика на этом берегу. Хочешь, покажу? — И указал вниз на свое лоно.

— Мне нет дела до того, что ты прячешь в штанах, — твердо произнесла она, ее рука все еще уверенно держала нож. — Мне нужно плыть на юг. И свою долю работы я сделаю.

Это поразило Дева больше, чем то, как она отобрала у него нож.

— На юг? В то время как любой нормальный человек здесь из кожи вон лезет, чтобы кто-нибудь отвез его на север?

— Это их дело. — Голос замухрышки зазвучал настойчивей. — Ты плывешь на юг. Я слышала на берегу.

— И что тебе там надо? — с вызовом спросил Дев.

— Я стихотворец. — Ее лицо вспыхнуло гордостью — посмей, мол, усомниться. И все-таки он рассмеялся.

— Ты?

Нож не дрогнул.

— Докажи! — ехидно подначил он.

— Мой мешок там, где я пряталась. — Она пожала плечами. — Принеси, тогда увидишь.

— То есть в носовом трюме, — язвительно уточнил Дев. — Немного от тебя вышло бы толка, если ты так знаешь корабль. А на спину ты ложишься с большей пользой?

— Я не раскидываю ноги, а насчет корабля еще выучусь, — усмехнулась она, ничуть не оробев. — Я узнаю бочонки с вином, если где увижу, и бутыли с варварским крепким пойлом. — Она указала головой наверх, не отводя взгляд от лица Дева. С берега все еще доносился шум. — Как ты полагаешь, что скажут люди Тайра Бадула, если я сообщу им, что ты везешь? — Она нарочито помедлила. — Не стоит и упоминать о жевательных листах и порошках для дурманящего дыма на самом носу.

— Думаешь, ты успеешь сойти на берег, чтобы донести, прежде чем я тебя прикончу? — Дев нарочито медленно натянул шелковый шарф, держа его двумя руками. — Мне даже кинжал пачкать не понадобится. Видела когда-нибудь удавленника?

— Готова поспорить, что успею выбраться на палубу и как следует заорать. Это заставит их побегать. — Она склонила голову набок. — Или тебе хочется объяснять, откуда на твоем корабле еще теплое мертвое тело, и это не считая запрещенного груза?

— Ты все продумала. — Дев прикинулся восхищенным. Кожа девушки была достаточно светлой, чтобы густо покраснеть от прилива крови.

— Ни один стихотворец не может позволить себе быть дураком.

— И у тебя в мешке есть тому доказательства. — Дев поджал губы. — Посмотрим-ка. Сейчас я пойду за мешком, а ты схватишь, что под руку попадется, и рванешь на берег, где выдашь меня меченосцам Тайра Бадула.

— Я не вижу здесь ничего, что стоило бы красть. — Ее насмешка прозвучала в лад его словам. Но на этот раз она скосила глаза к его гамаку.

Дев в один миг бросился на нее, выбив из рук кривой нож, набросив шелковый платок на шею и скрестив кулаки позади ее головы. Она не успела даже вскрикнуть, колени ее подкосились, и девушка обмякла. Улыбаясь со злобным удовлетворением, Дев стянул шарфами ее запястья и щиколотки, а затем подтянул руки к ногам и связал вместе за выгнувшейся спиной. Она шевельнулась, слабо задышала и сперва оторопела, а затем, поняв, что к чему, пришла в ярость. Она попыталась плюнуть в Дева, но у нее слишком пересохло во рту.

— Останешься здесь, — спокойно сказал он и снял лампу со вбитого в балку крюка. — Ты задала мне загадку, так что я взгляну, пожалуй, на эти твои доказательства. — Нежно погладив ее спутанные волосы, он впихнул дырявый прикроватный коврик ей в рот в качестве кляпа. Удостоверившись, что она слышит его смех, он вернулся в трюм.

Первое, что он сделал в носовом отсеке, это убедился, что ларцы и мешки с листом и дурманящими зельями не тронуты.

Довольный, что маленькая тощая дрянь хотя бы здесь ему не солгала, он подхватил заплечный мешок с кисточками из плотного хлопка, с вышитыми на темно-синей ткани желтыми трубоцветами. Задумчиво покачивая его в руке, он вернулся в каюту.

— Похоже, ты кое-кого обокрала еще до прихода ко мне. Посмотрим, чего стоит твоя добыча.

Ярость в ее взгляде наводила на мысль об уязвленной дикой кошке. Дев распустил шнур и перевернул мешок, вывалив на пол порядочное количество всякой всячины. Сев на корточки, он отбросил в сторону рубаху, еще более драную, чем та, что была на замухрышке, затем вылинявшее шелковое платье. И с пренебрежением покачал головой.

— Ну и славный же ты стихотворец, если это твое одеяние для выступлений. — Не удостоив взглядом грязные вазочки с красками для лица и дешевые побрякушки, он потянулся к черному цилиндру. — Что бы это могло быть?

То оказался чехол для свитков, сшитый из кожи, натянутой на железное дерево и выкрашенной темной смолой тарита. Дев свинтил крышку и наклонил чехол. Оттуда выскользнул плотный сверток тростниковых листов. Дев стал их разворачивать. «Окольцованная голубка», «Совы и вороны». «Лоал и черепаха». Он кивнул, одобрив качество картинок.

— Ты стащила это у сочинителя с хорошим запасом нравоучительных рассказов для детей.

Замухрышка с мгновение глядела на него, прежде чем закрыть глаза и отвернуться, уткнувшись лицом в пол.

— Тебе придется обратить внимание на то, что я с тобой разговариваю. — Дев бережно вернул свитки в чехол, завинтил крышку и бросил черный цилиндр в свой гамак. Затем уселся перед незваной гостьей, скрестив ноги, ухватил ее за волосы и повернул к себе. — Попробуй только укусить, — непринужденно продолжал он, — и я тебе все зубы выбью. Это ясно?

Она кивнула, но в ее глазах все же и теперь было больше презрения, чем испуга. Дев, посмеиваясь, вытащил кляп.

— Должен признать, ты выказываешь немалое присутствие духа.

Она облизала губы, пытаясь по возможности увлажнить язык.

— Можешь вернуть мне мое имущество, и мы расстанемся.

— Но мне казалось, тебе нужно плыть на юг? — Дев с любопытством на нее воззрился. — Или ты передумала?

Она взглянула на него с презрением.

— Просто развяжи меня и отпусти.

— Я отвезу тебя на юг, — учтиво произнес он. — Если ты действительно стихотворец. Хотя, должен сказать, — добавил он с откровенным недоумением, — понять не могу, с чего бы поэту двигаться в направлении, противоположном тому, где он найдет для себя слушателей.

— Я поэт, — твердо заявила замухрышка. — Меня учил Хэйтар Слепец.

— Хэйтар Слепец мертв, — напомнил Дев, ухмыляясь. — Я слышал эту весть во владении Махаф менее десяти дней назад.

Она, пропустив последнюю реплику Дева мимо ушей, сказала:

— Хэйтар был величайшим толкователем «Книги Животных». Это должен знать даже чурбан вроде тебя.

— Я слышал и такое. Хотя сам предпочитаю стихи о распутных юных рабах и плясуньях с круглыми ягодицами. — Дев кивнул, бросив наглый взгляд на замухрышку. — Значит, ты обобрала его труп и смылась, я угадал?

— Я была его ученицей, — повторила она, поджав губы. — Его последней ученицей. Он дал мне этот свиток с картинами, когда умирал, и наказал зарабатывать на жизнь его творениями, пока я не найду что-то свое, что-то, что вдохновит меня сложить новый круг стихотворений, который станет известен всем под моим именем. — И впервые в ее глазах блеснули слезы.

Дев с недоверием поднял брови.

— И каким образом плавание на юг приведет тебя к чему-то подобному?

Она извернулась в своих путах.

— В южных пределах творится волшебство, и это правда.

— В самом деле? — Дев скрыл свое любопытство под надменностью. — Да что об этом может знать торговка всякой дрянью вроде тебя?

— Больше, чем ублажающий порок коробейник вроде тебя, — отозвалась она. — В южных владениях за Эдисом и Ритсемом владыки бьются с чародеями. Отвези меня настолько далеко на юг, насколько осмелишься, а когда ты в испуге удерешь, я сама двинусь вперед. Бои вроде тех, что произойдут вскоре на юге, породят немало рассказов о доблести и страдании, и я сложу об этом большую песнь.

— Чтобы прославить свое имя, — усмехнулся Дев. — И что же это за имя, чтобы мне узнать твое сочинение, когда я его услышу?

— Ризала, — с неохотой ответила она.

— Я всегда считал, что поэты безумны. — Дев, улыбаясь, встал на ноги. — Теперь я в этом убедился. Хорошо, я устал в одиночку возиться с судном. Я повезу тебя на юг, и ты можешь оставаться на корабле до тех пор, пока согласна делать любую работу, какую я тебе ни дам, и делиться со мной всем, что получишь на берегу за рассказывание этих нехитрых стишков про животных. — Он остановился у самой лестницы. — Только подведи, и я перережу тебе горло и брошу за борт на корм угрям.

— Пожиратель ящериц, — с чувством произнесла Ризала. — Ты собираешься меня развязать?

— Когда отойдем достаточно далеко от берега, — пообещал ей Дев. — Туда, откуда никто не услышит твоих криков, если ты с самого начала задумала обвести меня вокруг пальца. А теперь постарайся быть полюбезнее, не то для начала я заберу отсюда лампу.

Ризала снова открыла рот, а затем закрыла и поджала губы. Дев подмигнул ей.

— Не так-то и трудно, а? — И вскарабкался по лесенке. Веселость его убывала с каждым шагом. Сколько времени отняла у него эта чепуха? Как далеко отнесло «Амигал»?

Вернувшись на палубу, он с облегчением увидел, что его суденышко все еще пребывает в стоячих водах между двух больших галер. Что еще приятнее, громоздкие галеры отнесло друг от друга на приличное расстояние, и теперь между ними образовалось достаточно места, чтобы без труда выйти в море. На берегу все еще не унялся переполох, но меченосцы Тайра Бадула, судя по всему, уже покинули берег. Самое время отплыть, пока они не вернулись. Освободив от узла стернь, Дев повел широкую лопасть через воду, направляя «Амигал» в сторону моря и обдумывая, как бы сполна воспользоваться неожиданным поворотом событий себе на благо.

Значит, Маждун сказал, что Улла Сафар затевает войну? Это может оказаться правдой, а может, и нет. Замухрышка, судя по всему, не сомневается, что волшебство и впрямь появилось во владениях к самому югу от вод Уллы. Первое, что предстоит сделать, когда он отвезет ее подальше от берега, это установить, на чем основывается ее уверенность. И либо она расскажет ему все, либо истечет кровью.

А что после? Более важный вопрос: есть ли какой-то прок от этой Ризалы. Если она хочет остаться на борту, пусть покажет свое искусство. Если она им владеет — что же, ее присутствие — недурной повод для его плавания на юг. Все знают, что поэты безумны. Капитан триремы может на этом не успокоиться, но почему Деву невзначай не намекнуть, что днем он потакает прихотям девчонки в обмен на ласки, которые она дарит ему ночью. Вдобавок если плыть в одиночку, привлекаешь к себе нежелательное внимание. Девушка на борту положит этому конец.

Он всем весом налег на весло, чтобы вывести «Амигал» из тесного пространства между большими галерами. Ризала недавно была ученицей, не так ли? Правдоподобно складывается. Он готов поспорить, что у старого Хэйтара один глаз все-таки был, и что большинство плясуний, состоящих при поэтах, мало чем отличны от портовых шлюх. И уж девица точно могла бы шлепнуться на спину, чтобы удовлетворить любого начальника триремы, если он невосприимчив к стихам.

Подняв глаза, Дев увидел облака, которые, несомненно, возвещали о начале долгожданных дождей. Они наплывали на луны — Большую, которой не хватало всего нескольких ночей, чтобы называться полной, и Малую, убывающую в последней четверти. Он передумал, решив не соваться в пролив при таком неверном свете. Бросив якорь на песчаной отмели посреди бухты, он улегся на палубе. Свет разбудит его, и он сможет перебраться через рифы, пока там еще достаточно воды.