"Игра навылет" - читать интересную книгу автора (Владимирская Анна, Владимирский Петр)

12. СГЛАЗ И ПОРЧУ ЗАКАЗЫВАЛИ?

На следующий день Полина явилась в клуб на очередное мероприятие: показ нижнего белья. Среди зрителей находились и представители сильного пола. Как ей шепнули на ушко, это были «друзья клуба». Звуковое сопровождение взяла на себя Милена. Пока девушки прохаживались между стульями в трусиках и лифчиках, она зачитывала в микрофон выдержки из статьи, напечатанной в глянцевом журнале:

— Первое правило ношения одежды: намекай, но не провоцируй. Пара расстегнутых пуговичек на блузке — это ни к чему не обязывающий намек, а вот юбка мини — хорошо спланированная захватническая акция. То же самое относится к рубашкам из марли, брюкам, облегающим, словно вторая кожа, и купальникам бикини леопардовой расцветки. Стоит поискать «золотую» середину…

Полина Кутузова согласно кивала, разглядывая купальники. Сзади она заметила трех женщин в темной одежде.

— А кто это? — спросила она у соседки, загорелой, рыжей, коротко стриженой особы в брючном костюме, таком белом, что ее мускулистые руки казались еще смуглее.

— Где?

— Да вон там, сзади, — кивнула Полина, тряхнув своей роскошной светлой гривой, как из рекламы шампуня.

— Это наши «черные вдовы».

— Почему черные?

Соседка Кутузовой на секунду запнулась.

— Э… Как вам сказать… — Она с сомнением поглядела вокруг и шепнула Полине на ухо: — Пошли покурим.

— А белье? — округлила та свои наивные глазки.

— Белье в каталоге есть. Я тебе после покажу, — непринужденно перешла она на «ты». — Давай в курительную, а то уши пухнут.

В курительной комнате с мягкими креслами, кальянами, среди зеркал и антикварных светильников загорелая атлетка нашептала Полине Кутузовой такую историю. «Черными вдовами» этих теток называют потому, что пауки есть такие. У них, кажется, самки пожирают самцов. «Ой, как страшно! Они пожрали своих самцов?» — спросила Кутузова. «У них мужья умерли один за другим». — «И что?» — «Да ходят всякие слухи…» Кутузова поахала, но было видно, что слушает она невнимательно. Ей хотелось вернуться на демонстрацию нижнего белья.

После показа особо понравившиеся модели можно было сразу купить. Администратор ВИП-клуба и менеджер фирмы, которая устроила показ, принялись разносить женщинам выбранные ими во время шоу образцы. Опоздавшие дамы, не успевшие определиться, столпились в отдельной комнате вокруг товара, прикладывали трусики и лифчики к себе прямо в упаковке, рассчитывались. Стоял веселый щебет.

Полина Кутузова долго перебирала модели, наконец выбрала бюстгальтер «push-up» и самые смелые трусики «string minimum».

— Карточкой можно? — спросила она у менеджера.

— Конечно, — любезно улыбаясь, ответил тот и протянул руку. — Прошу.

Кутузова долго рылась в сумочке, наконец извлекла портмоне с набором пластиковых карт, выудила из него «Master-Card Gold» и наблюдала, как менеджер сует ее в какую-то коробочку. Он возился, возился, затем вернул карточку владелице.

— Простите… — Любезная улыбка его стала слегка напряженной. — Кажется, ваш счет заблокирован. У вас нет другой карты? Или наличных?

— Что? — изумилась Кутузова. — Не может быть! Попробуйте еще.

Ничего не получилось. Менеджер стал еще напряженнее, а блондинка, наоборот, расслабилась, набрала на мобильнике номер и принялась кричать:

— Ты мерзавец! Я себе уже лишнюю тряпку не могу купить?! А ты новый «понтиак» заказал, тварь!

Любопытные женщины обступили красную от злости, возбужденную Полину. И она им громко пожаловалась. Муж, ублюдок такой, заблокировал карту, чтоб она не транжирила деньги. А она разве много тратит?! Только на самое необходимое! Сумочки, туфли, женские тряпочки, салоны красоты… Правда, каждый день. Шопинг помогает ей справиться со стрессом.

— И что теперь делать?! Я убью этого жмота!

С блондинки слетела вся показушная элегантность, и она ругалась, как базарная баба.

На следующий день Полина Кутузова пришла в клуб с плохо припудренным синяком под глазом. «Вот это да!» — подумали некоторые из постоянных посетительниц и посмотрели на Оксану Шпилько: ее покойный муж тоже был любитель руки распускать. Оксана рассказала о новенькой Фаине, они пошептались и принялись за ней наблюдать. Осторожно «прощупали», поговорили немного и выяснили, что ее муж, как и можно было догадаться, мерзавец. «И до чего ж ее история смахивает на наши, просто удивительно!..»

Простодушие и откровенность Кутузовой понравились клубным леди. Так приятно было взять над нею шефство и руководить этой смуглой красоточкой, которая так доверчиво раскрыла сразу все свои тайны. А сходство с Дженнифер Лопес и вовсе делало ее похожей на героиню какого-нибудь популярного американского сериала…

Ирина Бегун постановила: надо с новенькой познакомиться поближе. И они познакомились. Вначале говорила Полина. Она, дескать, не только не обольщается насчет верности своего богача, а вовсе наоборот: он и не скрывает своих амуров на стороне. А она вынуждена терпеть, потому что материально зависит от него. Он нарочно пытается обращаться с ней как с прислугой, хотя той как раз полон дом. И вообще старается на каждом шагу превратить ее жизнь в триллер. Требует, чтоб боялась и знала свое место… А она не хочет! Она, Полина Кутузова, красивая женщина, и как раз свою внешность ему и предоставила за деньги. Поначалу негласный договор соблюдался, а теперь… Красота пока что налицо, а вот средств ее эта скотина лишила!

Уйти? Никогда. Пока еще такого богатого найдешь… Любовника завести? Хорошо бы, но если он узнает — изувечит. Или с юристами своими удумает чего похуже… У него такие связи!.. Нет, тут надо вертеться, держаться и балансировать. Полина и не притворялась, что жить за счет богатенького буратины — это ее основной профессиональный навык, и других ей не надо. А мерзкий характер мужа в данном конкретном случае можно рассматривать как вредность специализации. Зато зарабатывает миллионы. Будь у него характер получше, может, и не имел бы столько… Но иногда так хочется его убить!..

Эти откровения особенно заинтересовали вдов.

— Знакомая картина, — сочувственно поддержала новенькую Фаина Ягодка.

— Неужели и у вас тоже похожая ситуация? — В глазах Кутузовой зажегся огонек интереса.

— Мы через это прошли, милочка. Но для нас теперь все это в далеком прошлом, — сообщила вдова депутата Бегуна.

— Да, я слышала… Вы давно овдовели? — робко спросила Полина.

— Недавно, — одновременно отозвались женщины. А Оксана Шпилько добавила:

— Они ушли один за другим.

— Простите…

— Ничего, ничего. Наш траур — скорее дань обстоятельствам, чем скорбь. — Ирина Евгеньевна Бегун, как старшая среди своих приятельниц, сочла нужным объяснить новенькой их общую позицию. — Поверьте, дорогая, иной раз такое решение вопроса — самое разумное.

— Как приятно попасть в компанию единомышленников! — воскликнула Полина, одарив трех дам ослепительной улыбкой, и простодушно присовокупила: — А какое решение вопроса?

Вдовы промолчали. После ее ухода они единогласно сошлись на том, что новенькая вполне может вписаться в их ряды.

Всего за пару дней Полина Кутузова стала своей в клубной тусовке. Чувствовалось, что общение с очень важными дамами доставляет ей истинное удовольствие. Она и сама обожала посплетничать, и слушала с очаровательно трогательным выражением лица, чуть приоткрыв нежные розовые губки.

Оксана и Фаина заводили с ней разговоры о мужьях-предателях, туманно намекали на какую-то месть… Они, как птицы, кружили вокруг нее, но никак не могли решиться. Или «старшая вдова» Ирина Бегун не давала санкции?

Но в один прекрасный день Полине Кутузовой наконец приоткрыли страшную тайну.

— Знаете, дорогая, среди нас есть люди, обладающие некоторыми экстрасенсорными способностями, — шепнула Оксана Шпилько.

— Да что вы! — захлопала мохнатыми ресницами Полина. — Кто же это? Кто-то из наших?

— А вы не догадываетесь?.. — Оксана многозначительно указала взглядом на Ирину Бегун.

— Ой! Правда?! — Кутузова впилась глазами в Ирину Евгеньевну.

Та почувствовала пристальное внимание новенькой и сделала приглашающий жест рукой. Полина и Оксана приблизились и присели рядом с ней на атласный диван. Подошла и третья вдова, Фаина.

— Что ты на меня так смотришь? — напрямик спросила Бегун у Полины.

— Мне Оксаночка сказала, что вы экстрасенс. Это правда?

— Правда, — ответила женщина. Она кивнула со скрытым торжеством.

— И в чем же это проявляется?

— Тебе, Полинушка, трудно будет поверить.

— И все-таки, — не отставала блондинка.

— Ты должна поклясться, что никому не скажешь, — потребовала Фаина, и все вдовы строго покачали головами.

— Клянусь!

— Учти: проговоришься — тебе же хуже… Так вот, — шепотом сказала Ирина Бегун, — я обладаю магическим даром сглаза!

— Вы можете сглазить?! — по-детски испуганно посмотрела на нее Полина.

— Могу, детка. Но только того, кто сделал подлость мне или моим близким.

Тут в салон ввалились женщины во главе с неугомонной администраторшей клуба. Назревало очередное мероприятие. Разговаривать на щекотливые темы стало невозможно. Четверо женщин, не сговариваясь, вышли на лестницу.

— Ирина Евгеньевна! Что вы там говорили о сглазе? — напомнила Полина.

— Ш-ш-ш! Тише! О таких вещах нужно беседовать тет-а-тет! — прошипела Бегун. Она поманила Полину за собой. Вслед за ней отправились и другие вдовы.

Ирина привела всех в небольшую комнату для переговоров, плотно прикрыла за собой дверь, села за овальный стол и пригласила Полину в кресло напротив себя. Две ее подруги заняли места рядом.

— Не думай, что мы, как суеверные старушки, верим в порчу, сглаз, наговор и все прочее. Дела обстоят намного интересней.

— Как? — Вопрос сам соскочил с языка Кутузовой.

— Случилось так, что под действием ужасного стресса, который я испытала из-за своего мужа-подлеца, я неожиданно открыла в себе дар. Стоит мне посмотреть на человека с ненавистью и мысленно пожелать «Чтоб ты сдох!», как мои мысли тут же материализуются.

— Это праааавдааа?! — свистящим шепотом спросила Полина.

— Правда, — кивнула Ягодка.

— Чистейшая правда, — подтвердила и Шпилько.

— И кто же… умер? — сглотнула слюну Кутузова.

— Мужья-предатели, — победоносно посмотрела на новенькую вдова депутата. — Все трое. Эти скоты, которые не уделяли нам должного внимания. Эти мерзавцы, которые использовали наши лучшие годы…

— Но как? — спросила Полина. — То есть… Они умерли… Потому что вы на них наслали… От сглаза?

— Нет, никакой мистики, — хмыкнула Ирина. — Все они стали жертвами несчастных случаев. Один отравился грибочками. Другой свалился с лошади и сломал себе шею. Третий погиб на рыцарском турнире, во время экстремальной игры. Его закололи копьем.

— Дрались понарошку, а умер он по-настоящему, — дополнила Оксана.

— То есть вы хотите сказать… Что стоит вам, типа, пожелать определенному человеку плохого и… С ним произойдет несчастный случай?

— Да.

«Как же быть?» — читалось на лице растерянной Полины. Наверное, таких прямых и решительных действий против мужа она не планировала.

— Но вы никому не расскажете?.. — Она умоляюще сложила ладони. — Ведь если что-то сорвется, если кто-то узнает…

Ирина Евгеньевна снисходительно усмехнулась.

— Милая, а нас кто-нибудь заподозрил? Наоборот. Кого угодно подозревают, но не нас. Если хотите знать, я сама лично явилась в больницу, где умер мой муж, и устроила там скандал. Угрожала всех посадить за то, что отравили Вадима. И не поленилась даже жалобу в прокуратуру направить. Как вы думаете, зачем?

— Зачем? Ведь если вы сами его сглазили…

— Вот именно! Чтобы сбить со следа. Ведь кое-кто, к сожалению, мог знать о наших с мужем натянутых отношениях…

— Да и вообще, — решительно добавила Фаина. — Все это — просто случайность.

— Точно, — энергично кивнула вдова депутата. — Несчастные случаи.

Ноги сами повели Двинятина вперед, потом вверх по Костельной. Миновал Михайловскую площадь, даже не заметив ослепительного сияния куполов монастыря… Задумавшись, он дошел по тенистой Десятинной до угла с улицей Владимирской. Вот и Андреевская церковь, прямо Андреевский спуск, налево — урочище Гончары-Кожемяки. Они тут любили гулять…

Что теперь? Веры нет нигде, но ведь и отрицательный результат — тоже результат. После встречи с Зипуном он почему-то немного успокоился. Значит, не хотела нигде появляться. Значит, так было нужно… Черт побери, он волнуется за нее, но и она не маленькая. Знает, что делает. Однако могла бы ему сказать!..

Вниз, к Подолу, рекой лилась брусчатка Андреевского, где художники и мастера всех прикладных жанров торговали своими произведениями. Раскаленный город гудел. С Десятинной, которую оккупировали посольства и прочие крутые организации, выезжали черные корабли джипов и нагло заполняли собой всю старую узкую улочку. Жарко… А вот Вера почему-то воспринимает Андреевский спуск как зимнее место. Это у нее с детством связано, она рассказывала. Еще младшими школьниками они с ребятами катались тут на санках. Как муравьи, ползли они по белому тротуару вверх, к церкви. Путь казался бесконечным, тяжелые санки тянули вниз. Дети, как Репинские бурлаки, тащили свое снаряжение на самый верх. Наконец, самая высокая точка, справа бирюзово-золотая церковь, словно царская елочная игрушка, внизу снежно-ледяной желоб спуска. Для форсу, для зрителей, дети несколько раз раскатывались взад-вперед… И летели! Ужас и восторг вместе с ними мчали по бобслею Андреевского. В лицо сыпал снег, санки заносило то на тротуар, то в сугроб. От этого азарт становился еще "сильнее, они правили к середине скользкого желоба — там страшно и можно запросто перевернуться. Обледенелые булыжники вытряхивали душу… Конец полета, маленькая площадь с замерзшим фонтаном «Самсон». Стоит еще раз подняться на самый верх, чтоб ощутить весь неописуемый восторг? Стоит. И они вновь карабкались по склону. Маленькие фигурки на полотне Брейгеля…

Двинятин вдруг обнаружил, что сидит на деревянной лестнице за Историческим музеем. Он держал в руках сигарету… Когда зажег? Ладно. Значит, теперь, когда сердце уже не стучит «вперед-вперед», можно спокойно поразмыслить. Вера говорила что-то о женском клубе. Как его найти? Надо искать Верину знакомую, как ее… Кажется, Маша. Найду. Вот только что сказать Хьюго? Подводить не хочется… Андоррский его наниматель сразу понял, что ветеринара надо отпустить на пару дней, озаботился судьбой «синеглазой сеньоры»… Но бизнес есть бизнес. И ведь до конца контракта каких-то дней десять осталось…

За спиной вначале тихо, потом все громче заиграла музыка. Андрей принялся оглядываться. Смутно вспомнились всяческие легенды, связанные с Гончаркой. На этих холмах порой собирались парни и девушки в кольчугах, чтобы устраивать ненастоящие турниры, потому что место ведь таинственное. Вот с этой самой лестницы, где он сейчас присел, говорят, звучит по вечерам загадочная свирель, потому что когда-то некий злой дух поразил тут стрелой двух влюбленных, и теперь их души поют…

Наконец он углядел, откуда льются звуки. Наверху, на каменном парапете стояли колонки. От них вниз по лестнице спускались парни и девушки. Без кольчуг.

Андрей встал и посторонился.

— Эй, ты с нами? — спросила его какая-то бойкая толстушка.

— С кем — с вами?

— С киевлянами. Ты убирать пришел?

Только тут он заметил, что у всех в руках большие плотные пакеты для мусора. Убирать?

— Вы, это… Энтузиасты, что ли? — спросил он, припоминая что-то. — Бесплатно убираете?

— Ага, — ответил парень в бейсболке с надписью «Интересный Киев». — Смотри, как загадили холмы.

Андрей огляделся. И правда, повсюду на склонах валялись пластиковые бутылки, коробки из-под сока, обрывки замусоленного полиэтилена. Видно было, что здесь не наводили порядок как минимум год. Наверное, некому… А ребята, значит, встречаются здесь и борются за чистоту. Вот уж, действительно, интересный Киев!..

Он ответил, что рад бы, но занят. И, поднявшись обратно к музею, отошел в сторону. Музыка играла уже совсем громко, люди подходили и брали у организатора новые пакеты для мусора.

На чем он остановился? Надо искать женский клуб через Вериных знакомых. Надо будет еще позвонить ее давнему Другу» генералу милиции Сердюку. Он уже звонил ему, но никто не отвечал… Что еще можно сделать? Киев вроде и небольшой город, но если захотеть в нем спрятаться, то…

Двинятин вспомнил, как они с Верой открывали друг другу Киев, как свой семейный альбом. Пролистывали переулки, проходные дворы, особенные тайные лестницы и задворки. Словно фотографию дедушки, показывали знакомые с детства аллеи и скверы. «Смотри, вот здесь был мой дом. Здесь я родилась, видишь? И бегала во дворе с мальчишками, по деревьям лазила… А вот через этот двор можно было пройти, протиснуться между гаражами, пролезть вдоль глухой стены, потом через школьную спортплощадку, и вдруг — ты на набережной…»

Они выходили на Днепровскую набережную. Перегибались через чугунную ограду и смотрели вниз, на темную воду, на стоящих в тени рыбаков. Ну что, теперь куда — наверх? — да, наверх, на фуникулере, рассекая зеленые волны Владимирской горки. Шли по таинственному тихому Георгиевскому переулку, мимо старой, местами осыпавшейся древней стены — и оказывались на улице Стрелецкой. «Гляди, вот через этот двор мы попадали в Софиевский заповедник. Вот по этому дереву залезали на крышу сарая, с крыши через стену прыгали вниз. Собирали яблоки, по вишневым веткам лазили. А здесь был летний кинотеатр, таких уже нет. Родители, теплый вечер, индийское кино, мне скучно, я смотрел вверх, а там, в лучах, бьющих из будки киномеханика, переливались клубы табачного дыма…»

Между Киевом и ними, его детьми и наблюдателями, возникала какая-то таинственная связь. Он нашептывал: взгляните немного наискосок, и вы увидите вдруг на центральной улице зажатый между каменными гигантами какой-то ветхий особнячок. И сразу повеет детством… Настоящий, подлинный Киев скрывается от деловито шагающих туристов, желающих непременно узнать и записать, что, когда и кем построено. Город прячется от настырного любопытства в подворотнях, в узеньких переулках. Но умеющему терпеливо ждать и наблюдать он открывается. Город будто радуется внимательному гостю и переносит его на своих ладонях туда, куда сам хочет. Причем всегда в самое интересное место.

Кто сказал, что Киев — город? Это ясли. Детский сад, школа. Уютное гнездо. Здесь рождаются, чтобы получить свою порцию теплой колыбельности — и вырасти. Уехать. И уезжают… А Киев хранят, словно детские фотографии и воспоминания. Как сны.

Киев вырос на своих холмах, как дерево. Он не построен, он взошел. Он — природное образование. Обронили когда-то в землю зернышко города. Сами не заметили, что обронили. А город рос, рос… Вот почему в Киеве так уютно, как в гнезде. Рядом с ним не испытываешь комплекса неполноценности. Он равен твоей душе. С ребенком он ребенок, с взрослым — взрослый. Он не давит на тебя, не держит тебя, он тебя отпускает — езжай. Но скучать по нему начинаешь сразу, как по детству…

Андрей вздрогнул: завибрировал мобильный телефон в кармане джинсов.

— На ваше имя в театре Русской драмы оставлен билет на сегодня, — сказал незнакомый женский голос.

— Чего-чего?

Лидка, что ли? Коленками своими завлекала… И она в этом театре работает… Но голос не ее.

— Не «чего», а на спектакль «Отелло». Начало в девятнадцать часов.

— Это розыгрыш? Я не просил никаких билетов, — осторожно возразил Двинятин. — И желания идти в театр не испытываю…

— А придется сходить, голубчик, — доброжелательно настаивали в трубке.

— Как вы сказали?! — возмутился было Андрей, но ему ответили:

— Возможно, в театре вы найдете то, что ищете…

У Двинятина перехватило дыхание. Он повернулся и побежал, на ходу соображая, как быстрее добраться до театра.

— Эй! — крикнули ему добровольные уборщики мусора. Они уже закончили, сложили гору переполненных пакетов в пирамиду и веселились. — А шампанского?

В театре он назвал свою фамилию, в окошке администратора ему вручили билет на вечернее представление. Все первое действие Андрей просидел, словно на иголках. Сперва он не очень обращал внимание на сцену. Но вскоре спектакль стал подогревать его ревнивые мысли.

«Почему именно «Отелло»? А что, если Вера решила меня оставить?.. Вдруг ей надоело быть подругой скромного ветеринара… Такая женщина, как она, могла бы спокойно покорить сердце какого-нибудь олигарха. И жить за ним, как за каменной стеной…» Однако ему сделалось тошно от этих мыслей. Кто угодно, но не она.

Наступил антракт. К нему никто не подошел. Рассерженный, он уже хотел уходить, но тут пожилая билетерша сунула ему записку, где он прочитал: «Подойди к ложе осветителей». Ему показалось, что он узнает знакомый почерк. Опять огляделся — вроде никого. Он помчался к указанному месту, сердце стучало так громко, что Андрею чудилось, будто его слышит публика в фойе. Он опять оглянулся на пустой коридор… Из приоткрытой двери осветительской показалась рука и затащила его внутрь.

До боли знакомый голос произнес: «Тс-с, тихо!»