"Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов" - читать интересную книгу автора (Фроянов Игорь Яковлевич)

смертью, если бы он своими прегрешениями не заслужил такой участи". Джеймс
Джордж Фрэзер, из книги которого взяты эти примеры, упоминает о подобном
обычае и у древних славян: "Когда захваченные в плен Гунн и Ярмерик убили
князя и княгиню славян и пустились в бегство, язычники кричали им вдогонку,
чтобы они возвратились и правили вместо убитого князя. Такое предложение
вполне соответствовало представлениям древних славян о престолонаследии.
Однако беглецы не вняли посулам преследователей, сочтя их простой приманкой,
и продолжали бегство до тех пор, пока крики язычников не смолкли вдали" 68).
Таким образом, убийство Рюриком словенского князя Вадима с последующим
присвоением княжеского титула нельзя считать чем-то необычайным, из ряда вон
выходящим. Оно нисколько не диссонировало местным обычаям и понятиям об
источниках власти правителей и потому едва ли вызвало в народе
замешательство, а тем более жажду мести. Бог на стороне победителя -
укоренившийся принцип, владевший умами язычников, каковыми и являлись
новгородские словене рассматриваемой поры.
Приобретение власти посредством убийства соперника иллюстрирует вся
дальнейшая история языческой Руси. Олег, по преданию, убивает Аскольда и
Дира, чтобы вокняжиться в Киеве. Ярополк устраняет брата своего Олега.
Смертельная опасность нависла над Владимиром. И он, прослышав, "яко Ярополк
уби Ольга, убоявся бежа за море". Собрав множество воинов, Владимир "поиде
на Ярополка". Намерение свое он не таил, говоря Блуду, воеводе Ярополка:
"Поприяй ми! Аще убью брата своего, имети тя хочю во отца место...". Как и
следовало ожидать, Ярополк был убит, и "нача княжити Володимер в Киеве
един". После смерти Владимира по тем же языческим мотивам Святополк
расправляется с Борисом и Глебом, причисленными позднее церковью к лику
святых великомучеников, в чем надо видеть не одно лишь воздаяние убиенным
братьям за страдания, но и осуждение этого кровавого обычая язычников,
греховного с точки зрения христианской морали. Сам Святополк избежал смерти
от руки Ярослава благодаря лишь бегству. И все же он "испроверже живот свой"
где-то в пустыне "межю Ляхы и Чехы" 69).
Убив правителя, соперник приобретал не только власть, но также
имущество, жену и детей побежденного. Летописец, рассказывая об убийстве
древлянским князем Малом киевского князя Игоря, подает это в завуалированной
форме сватовства Мала к Ольге, вдове покойного Игоря. Но слова древлян не
оставляют сомнений на сей счет: "Се князя убихом рускаго; поймем жену его
Вольгу за князь свой Мал и Святослава, и створим ему, яко же хощем".
Характерны и слова покорности киевлян, произнесенные под впечатлением гибели
своего властителя: "Нам неволя; князь нашь убиен..." 70) В действительности,
если верить преданию о мести Ольги, все получилось иначе: женитьба не
состоялась, древляне наказаны. Но это не мешает нам находить в нем отзвуки
архаических обычаев и ритуалов. В соответствии с древними нравами поступил
князь Владимир, который, убив Ярополка, "залеже" его жену, "от нея же родися
Святополк". Однако точно сказать, кто бьы отцом Святополка, Владимир или
Ярополк, летописец не мог, а возможно, и не хотел, ограничившись
двусмысленностью: "Бе бо от двою отцю, от Ярополка и от Владимира" 71).
Поэтому мы вправе предположить, что вместе с княжеским столом Владимир взял
жену и сына убитого Ярополка. Выпукло и колоритно изображен архаический
порядок перехода власти в летописном рассказе о поединке Мстислава с
Редедей: "В си же времена (1022 г. - И. Ф.) Мьстиславу сущю Тмуторокани
поиде на касогы. Слышав же се, князь касожьскый Редедя изиде противу тому. И