"История логики" - читать интересную книгу автора (Маковельский А.О.)

существует, а если бы она существовала, то была бы непознаваемой, а если бы
она существовала и была познаваемой, то знание о ней нельзя было бы
высказать словами и сообщить другим.
Положение, что недопустимо соединение субъекта суждения с предикатом,
так как единое не может быть многим, было высказано уже Георгием, который
это отрицание логической формы суждения выводил из принципа абстрактного
единства элейской философии, и затем оно защищалось софистами Антисфеном и
Ликофроном. Чтобы единое не оказалось многим, Ликофрон вычеркивал слово
"есть" (связку в суждении). Софист Ксениад, развивая учение Горгия, пришел к
утверждению, что все мнения людей ложны.
Другие софисты одновременно исходили из учений Гераклита и Парменида.
Так, софист Евтидем одновременно утверждал, следуя Протагору, что все
присуще всему во всякое время одинаково, а с другой стороны, он выводил из
философии Парменида следствие, что нельзя ошибаться и высказывать что-нибудь
ложное, ибо несуществующего нельзя ни представить себе, ни высказать. На
этом же основании он утверждал, что нельзя противоречить себе.
Учение Протагора о человеке как мере всего существующего, о том, что у
каждого человека в каждый момент особая истина, что одной и той же вещи
могут быть одновременно приписаны противоположные свойства, положило начало
релятивистской и субъективистской теории познания софистов. Младшие софисты
доводят этот релятивизм до полного произвола индивидуального мнения, и в
конце концов софистика вырождается в искусство спорить обо всем, в искусство
защищать и опровергать любое положение - в эристику, в жонглирование
понятиями, в своеобразную словесную эквилибристику. До истины эристикам нет
никакого дела. Они заботятся лишь о том, чтобы привести собеседника в
замешательство, запутать его, завести его в тупик. А какими способами это
достигнуто, действительно ли опровергнут противник или только кажется
опровергнутым перед слушателями, для них безразлично. Образцы эристических
приемов приводят Платон в диалоге "Евтидем" и Аристотель в сочинении "О
софистических опровержениях".
О сущности софистики и ее отличии от диалектики хорошо сказал В. И.
Ленин: "Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до
тождества противоположностей, - вот в чем суть. Эта гибкость, примененная
субъективно, в эклектике и софистике. Гибкость, примененная объективно, т.
е. отражающая всесторонность материального процесса и единство его, есть
диалектика, есть правильное отражение вечного развития мира"[12].
Абсолютный релятивизм софистов получил особенно яркое выражение в
анонимном сочинении "Двоякие речи", в котором развивается учение об
абсолютной относительности человеческих понятий о добре и зле, о прекрасном
и безобразном, о справедливости и несправедливости, об истине и лжи. Автор
сочинения сам доказывает два противоположных взгляда: что истина и ложь одно
и то же и что они отличны друг от друга. Автор говорит, что и судьи одну и
ту же речь могут расценивать и как ложь, и как истину. Одна и та же вещь
бывает одновременно и легкой и тяжелой, в зависимости от того, с какой
другой вещью она сравнивается. Тот же самый человек и живет и не живет, и те
же самые вещи существуют и не существуют, так как все существует в отношении
к чему-нибудь.
О том, к чему приводит абсолютный релятивизм, В. И. Ленин пишет:
"...Положить релятивизм в основу теории познания, значит неизбежно осудить
себя либо на абсолютный скептицизм, агностицизм и софистику, либо на