"Кошки в мае (Кошки в Доме #2" - читать интересную книгу автора (Дорин Тови)

до десяти и взглянуть на вещи шире, спокойнее, практичнее - кавардак, лишь
немногим превосходивший тот, что оставили после себя Чарльз и старик Адамс.
Как сказал Чарльз: "Во всяком случае, мы знаем, что дымоход теперь
прочищен".
После всего этого какой радостью было на другой день поехать в питомник
забрать кошек.
-Добрый воздух старой Англии, - сказал Чарльз, глубоко его вдыхая, пока
мы ехали туда. - Добрый старый Соломон, добрая старая Шеба! Просто
замечательно, что мы едем за ними, верно?
Да, замечательно. Всегда, собираясь в отпуск, последние несколько дней
мы твердили, что окончательно свихнемся, если нам придется терпеть их лишнюю
минуту. Всегда, когда мы везли их в Холсток и Соломон тоскливо завывал в
своей корзинке, а Шеба в своей словно бы декламировала стихи, мы говорили,
что сойдем с ума, если будем вынуждены их слушать еще милю. И всегда, едва
мы возвращались в пустой коттедж и видели трогательные напоминания о их
жизни с нами, мы испытывали непонятную печаль.
А трогательных напоминаний хватало. Например, пятнышки на стене
гостиной - сочные, в окружении мелких брызг, - где в летние вечера Соломон
прихлопывал комаров. Такие же пятна в свободной комнате, где Шеба, не желая
ему ни в чем уступать, сидела на двери и била комаров на потолке. Дорожка на
лестнице - купленная меньше года назад, хотя по ее виду вы бы об этом
никогда не догадались, после того как четыре пары счастливых лапок придали
ей мохеровый облик. А в одном месте на верхней ступеньке две пары счастливых
лапок (Соломона) проделали сквозную дыру. Ванна... Если бы ее чистили десять
раз на дню (а иногда почти столько раз ее и чистили), все равно хранила бы
цепочку следов, петляющих по краю, а дно ее больше всего напоминало берег
заводи, куда приходят пить слоны.
К тому времени, когда я завершала мемориальный обход комнат, высыпала
землю из покинутых ящиков и убирала их миски, у меня только что слезы не
катились по щекам. К тому времени, когда мы уже где-то отдыхали и расстояние
придавало им особую прелесть, что, как ни странно, всегда бывает с сиамскими
кошками, они уже виделись нам безупречными ангелочками. Нам не терпелось
получить известия о них - удостовериться, что они не зачахли, не
простудились, не ушли в мир иной, не выдержав разлуки. А это, поскольку мы
никогда заранее не заказывали номера в отелях и хозяева питомника писали нам
"до востребования", вносило в жизнь немало дополнительных осложнений.
Возможно, во время наших заграничных поездок мы что-то и упускали в
смысле достопримечательностей, но уж почтамты мы знаем досконально. Скажем,
во Флоренции под старинной серой аркадой, где мы маячили столь упорно, что,
могу поклясться, Чарльза уже принимали за призрак Данте. И в Гейдельберге,
услышав от любезного молодого человека "найн", мы пошли к реке (Соломону и
Шебе было тогда пять месяцев, и мы не сомневались, что их сердечки разбились
и они умерли) и мысленно кинулись в ее волны. И в Париже, где пахнет (или
пахло, когда туда заходили мы) перезревшим сыром. Там, прижимая платки к
носу, мы день за днем доказывали, что нам должно прийти письмо, и когда оно
все-таки пришло, служащий от облегчения горячо потряс нам руки сквозь
решетку.
Известия, когда они до нас добирались, всегда были одинаковы: "С. и Ш.
здоровы, едят как лошади и нисколько не тоскуют о вас". После этого,
чувствуя, как с наших плеч скатываются Альпы, мы пошли и выпили на радостях.