"Кошки в мае (Кошки в Доме #2" - читать интересную книгу автора (Дорин Тови)до десяти и взглянуть на вещи шире, спокойнее, практичнее - кавардак, лишь
немногим превосходивший тот, что оставили после себя Чарльз и старик Адамс. Как сказал Чарльз: "Во всяком случае, мы знаем, что дымоход теперь прочищен". После всего этого какой радостью было на другой день поехать в питомник забрать кошек. -Добрый воздух старой Англии, - сказал Чарльз, глубоко его вдыхая, пока мы ехали туда. - Добрый старый Соломон, добрая старая Шеба! Просто замечательно, что мы едем за ними, верно? Да, замечательно. Всегда, собираясь в отпуск, последние несколько дней мы твердили, что окончательно свихнемся, если нам придется терпеть их лишнюю минуту. Всегда, когда мы везли их в Холсток и Соломон тоскливо завывал в своей корзинке, а Шеба в своей словно бы декламировала стихи, мы говорили, что сойдем с ума, если будем вынуждены их слушать еще милю. И всегда, едва мы возвращались в пустой коттедж и видели трогательные напоминания о их жизни с нами, мы испытывали непонятную печаль. А трогательных напоминаний хватало. Например, пятнышки на стене гостиной - сочные, в окружении мелких брызг, - где в летние вечера Соломон прихлопывал комаров. Такие же пятна в свободной комнате, где Шеба, не желая ему ни в чем уступать, сидела на двери и била комаров на потолке. Дорожка на лестнице - купленная меньше года назад, хотя по ее виду вы бы об этом никогда не догадались, после того как четыре пары счастливых лапок придали ей мохеровый облик. А в одном месте на верхней ступеньке две пары счастливых лапок (Соломона) проделали сквозную дыру. Ванна... Если бы ее чистили десять раз на дню (а иногда почти столько раз ее и чистили), все равно хранила бы заводи, куда приходят пить слоны. К тому времени, когда я завершала мемориальный обход комнат, высыпала землю из покинутых ящиков и убирала их миски, у меня только что слезы не катились по щекам. К тому времени, когда мы уже где-то отдыхали и расстояние придавало им особую прелесть, что, как ни странно, всегда бывает с сиамскими кошками, они уже виделись нам безупречными ангелочками. Нам не терпелось получить известия о них - удостовериться, что они не зачахли, не простудились, не ушли в мир иной, не выдержав разлуки. А это, поскольку мы никогда заранее не заказывали номера в отелях и хозяева питомника писали нам "до востребования", вносило в жизнь немало дополнительных осложнений. Возможно, во время наших заграничных поездок мы что-то и упускали в смысле достопримечательностей, но уж почтамты мы знаем досконально. Скажем, во Флоренции под старинной серой аркадой, где мы маячили столь упорно, что, могу поклясться, Чарльза уже принимали за призрак Данте. И в Гейдельберге, услышав от любезного молодого человека "найн", мы пошли к реке (Соломону и Шебе было тогда пять месяцев, и мы не сомневались, что их сердечки разбились и они умерли) и мысленно кинулись в ее волны. И в Париже, где пахнет (или пахло, когда туда заходили мы) перезревшим сыром. Там, прижимая платки к носу, мы день за днем доказывали, что нам должно прийти письмо, и когда оно все-таки пришло, служащий от облегчения горячо потряс нам руки сквозь решетку. Известия, когда они до нас добирались, всегда были одинаковы: "С. и Ш. здоровы, едят как лошади и нисколько не тоскуют о вас". После этого, чувствуя, как с наших плеч скатываются Альпы, мы пошли и выпили на радостях. |
|
|