"Эшелон (оригинал текста, никакая редактура не проводились)" - читать интересную книгу автора (Шкловский Иосиф)

университета - Ашхабад. Но до цели еще очень далеко, а пока что в теплушках
эшелона налаживался по критериям мирного времени фантасмагорический, а по
тому военному времени - нормальный уклад жизни.
Обитатели теплушек (пассажирами их не назовешь!) были очень молоды. Я,
оканчивавший тогда аспирантуру Астрономического института имени Штернберга,
пожалуй, был одним из старших в теплушке. Мой авторитет, однако, держался
отнюдь не на этом обстоятельстве. Работая до поступления в Дальневосточный
университет десятником на строительстве Байкало-Амурской магистрали (БАМ
начинал строиться уже тогда), я, мальчишкой, органически впитал в себя тот
своеобразный вариант русского языка, на котором и в наше время развитого
социализма изъясняется заметная часть трудящихся. Позже, в университете и
дома, я часто страдал от этой въевшейся скверной привычки. Но в эшелоне
такая манера выражать свои несложные мысли была совершенно естественной и
органичной.*/ Мальчишки - студенты 2 и 3 курсов физического факультета МГУ,
уже хлебнувшие за минувшее страшное лето немало лиха, рывшие окопы под
Вязьмой и оторванные войной от пап и мам - вполне могли оценить мое
"красноречие".
______________
* Здесь важно подчеркнуть органичность сквернословия у людей, впитавших
это с младых ногтей. Никогда не забуду, как где-то около 1960 г., на заре
космической эры, проводивший важное совещание в своем кабинете на Миусах
Келдыш неожиданно скверно выругался. Это он сделала явно сознательно,
подделываясь под стиль грубиянов конструкторов и разработчиков. В устах
интеллигентнейшего, никогда не повышавшего голоса Главного Теоретика
матерщина прозвучала чудовищно, неестественно и дико. Я потом проверял на
многих участниках этого совещания - всем было неловко, люди не смотрели друг
другу в глаза. А вот у бывшего зэка Сергея Павловича матерщина была
органичной и, право же, ласкала слух...

Мальчишки нашего эшелона! Какой же это был золотой народ! У нас не было
никогда никаких ссор и конфликтов. Царили шутки, смех, подначки. Конечно,
шутки, как правило, были грубые, а подначки порой бывали далеко не
добродушные. Но общая атмосфера была исключительно здоровая и, я не боюсь
это сказать, оптимистическая.
А ведь большинству оставалось жить считанные месяцы! Не забудем, что
это были мальчишки 1921-22г.г. рождения. Из призванных на войну людей этого
возраста вернулись живыми только 3%! Такого никогда не было! Забегая вперед,
скажу, что большинство ребят через пару месяцев попало в среднеазиатские
военные училища, а оттуда - младшими лейтенантами на фронт, где их ждала
97-процентная смерть.
Но пока - эшелон ехал в Ашхабад, и заснеженные казахстанские степи
оглашались нашими звонкими песнями. Пели по вечерам, у пылающей буржуйки,
жадно пожиравшей штакетник и другую "деловую древесину", которую братва "с
корнем" выдирала на станциях и разъездах. Запевалой был рослый красавец Лева
Марков, обладатель превосходного густейшего баритона. Песни были народные,
революционные, модные советские романсы предвоенных лет: "...идет состав за
составом, за годом катится год, на сорок втором разъезде лесном..." и т.д.
Был и новейший фольклор. Слышу как сейчас бодрый Левин запев:

Жарким летним солнцем согреты инструменты,