"Очерк истории психоанализа" - читать интересную книгу автора (Фрейд Зигмунд)

Charcot, часто снова и снова пересматривал те же самые явления, пока они не
заговорят сами. Мои статьи, для которых я тоже с некоторым трудом нашел
приют, должны были содержать гораздо меньше того, что я знал, опубликование
их могло быть отложено на неопределенный срок, потому что не приходилось
защищать свой сомнительный приоритет. "Толкование сновидений", например,
было готово в основном в начале 1896 г., а напечатано было только летом
1899 г. Лечение Доры было закончено к концу 1899 г., ее история болезни
записана в течение ближайших двух недель, а опубликована только в 1905 г.
Между тем мои труды не реферировались в специальной литературе или, если это
случалось в виде исключения, то отношение к ним было отрицательным,
проникнутым чувством презрения, сострадания или превосходства. Иногда
какой-нибудь коллега посвящал мне в той или другой статье очень короткое и
не очень-то лестное замечание, вроде: "слишком мудрит, впадает в крайности,
очень странно". Однажды случилось, что ассистент клиники в Вене, где я читал
каждый семестр курс, попросил у меня разрешения присутствовать на этих
лекциях. Он слушал с большим вниманием, не возражал и после последней лекции
вызвался проводить меня. Во время прогулки он признался мне, что по совету
своего шефа он написал книгу против моего учения и очень сожалеет, что
познакомился с ним ближе только теперь, благодаря моим лекциям. В противном
случае он о многом написал бы по-другому. На его вопрос шефу, не следует ли
ему сначала прочесть "Толкование сновидений", он получил ответ, что не стоит
утруждать себя. В то время сам он сравнил мою научную систему, как он ее
понял, по крепости ее внутреннего остова с католической церковью. В
интересах его душевного благополучия мне хотелось бы думать, что в этом
замечании содержалась некоторая доля признания. Но затем, в заключение, он
прибавил, что теперь слишком поздно что-либо менять в его книге, так как она
уже напечатана. Этот самый врач не счел также нужным и позже сообщить свету
о том, что он изменил свое мнение о психоанализе, а предпочел следить за
развитием психоанализа в качестве постоянного референта одного медицинского
журнала, в своих малосерьезных комментариях к нему.
К счастью, в те годы моя личная чувствительность притупилась
окончательно. Но от озлобления меня избавило одно обстоятельство, которое
приходит на помощь далеко не всем одиноким изобретателям. Обыкновенно они
мучительно доискиваются причины безучастия или отрицательного отношения к
ним современников и ощущают это как заставляющее страдать возражение против
правильности их собственного убеждения. Я в этом не нуждался, потому что
психоаналитическое учение дало мне возможность понимать поведение
окружающего мира, оценивать его как необходимое следствие основных
аналитических положений. Если действительно верно, что вскрытые мною
совокупности психических процессов не допускаются в сознание больного
внутренними аффективными сопротивлениями, то эти же сопротивления должны
возникнуть также и у здоровых, как только до них доходит со стороны это
вытесненное. Не было ничего удивительного и в том, что здоровые люди умели
логически мотивировать свое обусловленное аффектами отрицание; это случалось
у больных также часто, и они приводили те же самые доказательства
("аргументы так же банальны, как ежевика", как говорит Фальстаф), и нельзя
сказать, чтобы уж очень остроумные. Различие заключалось в том, что по
отношению к больным можно было прибегать к мерам воздействия, чтобы убедить
их в наличии сопротивления и преодолеть его, но это было невозможно по
отношению к здоровым. Неразрешенным остался вопрос о том, каким образом