"Андрей Белый" - читать интересную книгу автора (Демин Валерий)

И я молчал. И кто-то при дороге
Из сумерек качался огоньком.
"... ·

Мать Андрея Белого - Бугаева Александра Дмитриевна (урожденная Егорова)
(1858-1922), настоящая красавица, происходила из разорившейся купеческой
семьи (однажды на официальном чествовании Тургенева ее специально посадили
рядом с великим писателем, так сказать, для украшения стола), была более чем
на двадцать лет моложе Николая Васильевича, вышла замуж за него не по любви,
а, скорее, от безысходности: молодому человеку, которого она самозабвенно
любила (сыну фабриканта Абрикосова), запретили жениться на бесприданнице.
Истеричная и взбалмошная от рождения, она не понимала и не принимала образа
жизни мужа-математика (а впоследствии и сына), постепенно превращая их
повседневную жизнь (заодно и всех окружающих) в сущий ад. Тем не менее их
дом всегда был полон именитых гостей, сослуживцев и учеников профессора
Бугаева. Большинство из них даже не подозревало об истинных отношениях между
радушными хозяином и хозяйкой.
Сам Белый так описал обстановку в своей семье: "Трудно найти двух
людей, столь противоположных, как родители, - писал он в своих мемуарах. -
Физически крепкий, головою ясный отец и мать, страдающая истерией и болезнью
чувствительных нервов, периодами вполне больная; доверчивый, как младенец,
почтенный муж и преисполненная мнительности, почти еще девочка; рационалист
и нечто вовсе иррациональное; сила мысли и ураганы противоречивых чувств,
поданных страннейшими выявлениями; безвольный в быте муж науки, бегущий из
дома: в университет, в клуб; - и переполняющая весь дом собою, смехом,
плачем, музыкой, шалостями и капризами мать; весьма некрасивый и
"красавица"; почти старик и - почти ребенок, в первый год замужества
играющий в куклы, потом переданные сыну; существо, при всех спорах не
способное обидеть и мухи, не стесняющее ничьей свободы в действительности,
и - существо, непроизвольно, без вины даже, заставляющее всех в доме ходить
на цыпочках, ангелоподобное и молчаливое там, где собираются
парки-профессорши и где отец свирепо стучит лезвием ножа в скатерть с
"нет-с, я вам докажу"; слышащий вместо Шумана шум, и - насквозь музыкальное
существо; полоненный бытом университета, хотя давно этот быт переросший, и
во многом еще не вросшая в него никак: не умеющая врасти; во многом не
принятая в него...
Что могло выйти из жизни этих существ, взаимно приковавших себя друг к
другу и вынужденных друг друга перемогать в небольшой квартирочке на
протяжении двадцати трех лет? И что могло стать из их ребенка, вынужденного
уже с четырех лет видеть происходившую драму: изо дня в день, из часа в
час, - двадцать сознательных лет жизни?"
Мальчик вырос в обстановке перманентных скандалов, на 99,99 процента
инспирированных женской стороной и травмировавших его душу. Осознавая
трагичность создавшейся ситуации, он очень страдал: "Я нес наимучительный
крест ужаса этих жизней, потому что ощущал: я - ужас этих жизней; кабы не
я, - они, конечно, разъехались бы; они признавали друг друга: отец берег
мать, как сиделка при больной; мать ценила нравственную красоту отца; но и
только; для истеричек такое "цененье" - предлог для мученья: не более".
Впоследствии состояние собственного затаенного страха и тревогу за обоих
родителей он выразил в своих автобиографических повестях и романах.