"Комментарий к тибетской книге мертвых" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

предвосхищается, и спонтанное рождение знаков подменяется тщательно
отобранным набором символов, предписанных традицией. Мы можем увидеть это
отчетливо в сочинениях Игнатия Лойолы или в медитационной йоге Буддизма и
Тантризма.
Обращение порядка глав, которое я предложил здесь, с целью помощи в
понимании, ни в какой мере не совпадает с изначальным назначением Бардо
Тодол. Так же не созвучны и психологические упражнения, которые вторичны по
своим намерениям, хотя, быть может, и не вызвали бы возражений у ламаистов.
Действительная цель этой исключительной книги, которая быть может
покажется очень странной образованному Европейцу двадцатого столетия, -
просветить помершего в его путешествии через просторы Бардо. Католическая
Церковь является единственным местом в мире для белого человека, где как-то
пекутся о душах ушедших. Внутри Протестантского лагеря, с его
жизнеутверждающим оптимизмом, мы обнаруживаем лишь несколько медиумических
"спасительных кругов", чье назначение главным образом в том, чтобы помершему
донести, что он действительно помер.
В целом, у нас нет ничего на Западе в какой-нибудь степени сравнимого с
Бардо Тодол, за исключением определенных тайных наставлений, которые
недоступны широкой публике и обыкновенным ученым. В соответствии с
традицией, Бардо Тодол также, кажется, было записано в разряд "тайных" книг,
"закрытых", как ясно об этом пишет доктор Эванс-Венц в своем предисловии.
Как таковая она формирует особую главу в магическом "излечении души",
которое простирается даже после смерти. Этот культ смерти рационально
зиждется на вере во вневременность души, но его иррациональная основа
обнаруживается в психологической нужде живых сделать что-нибудь для ушедших.
Это простейшая нужда навязывает себя даже самым "просвещенным"
индивидуумам, когда они сталкиваются со смертью близких или друзей. Вот
почему, просвещение или непросвещение, у нас все еще существуют все виды
церемоний по покойникам. Если Ленин был подвергнут забальзамированию и
выставлен напоказ в пышном мавзолее как египетский фараон, мы можем быть
совершенно уверены, - это не потому, что его последователи верили в
воскресение его тела. Исключая Мессу, которую служат заупокой в Католической
Церкви, обеспечение, которым мы запасаем, снабжаем помершего, - рудиментарно
и стоит на нижнем уровне качества. Не потому, что мы не способны убедить
себя в бессмертии души, а потому, что мы рационально исключили
вышеупомянутую психологическую нужду из нашего существования. Мы ведем себя
так, будто в том не нуждаемся, а поскольку мы не можем поверить в жизнь
после смерти, мы предпочитаем вообще никак этого не касаться.
Люди попроще следуют своим чувствам и, как в Италии, ставят себе
надгробные памятники "жутких" красот. Католическая Месса по душе по уровню
значительно выше этого, потому что она выразительно предуготована покойному
и имеет целью благоденствие души покойного, а не является простым
удовлетворением слезливых чувств.
В Бардо Тодол с уверенностью можно обнаружить высшее применение
духовных усилий в интересах усопшего. Они так подробны и основательно
приспособлены к очевидным изменениям в состоянии помершего, что любой
серьезный читатель должен спросить себя, а не могло ли быть так, что эти
мудрые старые ламы, в конце концов, поймали отсвет четвертого измерения и
сдернули малость покрывало с величайшей тайны жизни?
Если правда обречена на то, чтобы всегда разочаровывать, возникает