"Воспоминания, сновидения, размышления" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

что занимало мое воображение, а меня принуждали копировать головы греческих
богов с незрячими глазами, и, когда это у меня не получалось, учитель,
думая, что мне требуется нечто более реалистическое, ставил передо мной
картинку с изображением козлиной головы. Эту задачу я провалил окончательно,
что положило конец моим урокам рисования.
Мне исполнилось двенадцать лет, когда произошли события, в какой-то
степени определившие мою дальнейшую судьбу. Как-то в начале лета 1887 года я
вышел из школы на соборную площадь и стал поджидать одноклассника, с которым
обычно вместе возвращался домой. Был полдень, уроки уже закончились.
Внезапно меня сбил с ног другой школьник. Я упал и так сильно ударился
головой о тумбу, что на миг потерял сознание. В течение получаса потом я
испытывал легкое головокружение. В момент удара в моей голове вспыхнула
мысль: "Теперь не надо будет ходить в школу". Я находился всего лишь в
полуобморочном состоянии, но оставался лежать гораздо дольше, чем это было
необходимо, главным образом потому, чтобы отомстить моему обидчику. Затем
мне помогли подняться и отвели в дом неподалеку, где жили две мои пожилые
незамужние тетки.
С тех пор, как только родители посылали меня в школу или усаживали за
уроки, у меня начинались головокружения. Я не посещал занятия больше шести
месяцев, что было мне на руку - теперь можно было ходить куда хочется,
гулять в лесу или у реки, рисовать. Я опять рисовал войну, старинные замки,
пожары и штурмы, иногда целые страницы заполнял карикатурами. (По сей день,
перед тем как заснуть, перед моими глазами проходят эти ухмыляющиеся маски.
Иногда мне виделись среди них лица людей, которых я знал и которые вскоре
после этого умирали.) Но все чаще я погружался в таинственный мир, которому
принадлежали деревья и вода, камни и звери, и отцовская библиотека. Я все
дальше уходил от мира действительного и временами испытывал слабые уколы
совести. Я растрачивал время в рассеянии, чтении и играх. Счастья не
прибавилось, зато возникло неясное чувство, что я ухожу от себя.
Я уже совершенно позабыл, с чего все это началось, но мне стало жаль
испуганных родителей, которые уже начали обращаться к самым разным врачам.
Те, почесав затылки, отправили меня на каникулы к родственникам в Винтертур.
В этом городе была железнодорожная станция, что привело меня в настоящий
восторг. Но по возвращении домой, все пошло по-прежнему. Один из врачей
решил, что у меня эпилепсия. Я знал, как выглядят эпилептические припадки, и
про себя посмеивался над этой чушью. Но родителям было не до смеха. Однажды
к отцу зашел его приятель. Они сидели в саду, а я из любопытства
подслушивал, спрятавшись за кустом. Я услышал, как гость спросил отца: "Ну
как ваш сын?" "А, это печальная история, - ответил отец, - врачи уже не
знают, что с ним. Они подозревают эпилепсию, и это было бы ужасно. Те
небольшие сбережения, что у меня были, я потерял, и что будет с мальчиком,
если он не сможет заработать себе на жизнь?"
Меня как громом поразило. Это было первое столкновение с реальностью.
"Что ж, значит, мне придется работать!" - подумал я. И с этого момента я
сделался серьезным ребенком. Я тихонько отполз и направился в отцовский
кабинет, где достал свою латинскую грамматику и стал старательно зубрить.
Спустя десять минут со мной случился самый сильный из моих обмороков. Я чуть
не упал со стула, но через несколько минут почувствовал себя лучше и
продолжал работать. "Черт подери, я не собираюсь падать в обморок", - сказал
я себе. На этот раз прошло пятнадцать минут, прежде чем начался второй