"Тайные корреспонденты "Полярной звезды"" - читать интересную книгу автора (Эйдельман Натан Яковлевич)

Глава V МИХАИЛ ЛУНИН

Легенда и правда о Лунине. Лунинские материалы у Герцена и Огарева с конца 1858 г. Кто написал «Разбор донесения тайной следственной комиссии» — Лунин или Никита Муравьев? Загадочная дата — 10 октября 1857 года. «Разбор» мог доставить в Лондон П. И. Бартенев, получивший текст у С. Д. Полторацкого. Это могли сделать также Матвей Муравьев-Апостол и Евгений Якушкин

Когда друзья заметили, что за годы заключения в Шлиссельбурге Михаил Лунин лишился почти всех зубов, тот отвечал: «Вот, дети мои, у меня остался только один зуб против правительства».

Когда комендант вошел в грязный каземат, со свода которого сочилась вода, он спросил находившегося там Лунина, нет ли у него каких-нибудь просьб или желаний.

«Я ничего не желаю, генерал, кроме зонтика».

Никем не доказано, что эти остроты были на самом деле произнесены. Но такая уж была судьба у Лунина. Анекдоты и легенды о храбрости, дерзости, дуэлях и остротах сопровождали его имя чуть ли не с 17 лет, когда он отличился в кампании 1805 г., до самой таинственной смерти декабриста в 1845 г.

Но когда знакомишься с достоверной биографией Лунина, становится ясно, отчего легенды возникали и не могли не возникнуть¹. Внешние обстоятельства этой жизни действительно ни на что не похожи — внезапны и парадоксальны: блестящий гвардейский офицер и наследник богатейшего тамбовского помещика внезапно уходит в отставку, живет в парижской мансарде, дает уроки французского языка (во Франции!), пишет какие-то не дошедшие до нас сочинения (которые избранным читателям кажутся замечательными), внезапно принимает католичество. Член тайного общества, он дерзко предлагает «решительные меры» — цареубийство. Затем внезапно отходит от общества, служит в Варшаве у великого князя Константина; после 14 декабря Константин — по легенде — готов был помочь побегу Лунина за границу, но тот бежать не захотел. За Луниным долго не приходили, пока Постель не назвал на допросе его имя в числе тех, кто когда-то замышлял цареубийство. На следствии Лунин держится дерзко, получает пятнадцать лет каторги, несколько лет сидит в крепости, затем попадает в Читу и наконец на поселение в Урик близ Иркутска.

Ссыльные декабристы жили как бы в обороне. Чтением, беседой, размышлениями они защищались от уныния, упадка сил и духа.

Такие люди, как Якушкин, Пущин, Михаил Бестужев и другие, вернувшись из ссылки, казались моложе и бодрее многих людей николаевского времени, более молодых годами и никогда не подвергавшихся репрессиям.

Не все декабристы, вернувшись из ссылки, искали «тихой жизни»: многие принялись за мемуары, вступили в контакт с Вольной печатью Герцена, 30-летняя оборона от удушающего воздействия власти давала свои плоды.

Однако Лунин приступил, по его собственному выражению, к «действиям наступательным» на 20 лет раньше других, в самое, казалось бы, бесперспективное время — 30-е и 40-е годы. Еще прежде пытался наступать один из участников восстания Черниговского полка — Иван Иванович Сухинов. Его действия были по замыслу просты: восстание и бегство через китайскую границу.

Сухинова приговорили к расстрелу. Он предупредил казнь самоубийством. Лунин наступал иначе. Могло показаться странным, что в контратаку пошел именно он, а не кто-либо из более крупных деятелей тайных обществ и непосредственных участников восстания. Ведь от заговорщиков он отдаляется довольно рано. В его размышлениях еще смолоду политические проблемы довольно сильно переплетаются с религиозно-нравственными.

Но Лунин никогда не действовал по правилам слишком элементарной логики.

В селе Урик, где Лунин живет со своим двоюродным братом Никитой Муравьевым, одним из лидеров Северного общества декабристов, он за несколько лет создает серию крупных нелегальных произведений, которые начинает распространять.

Кроме того, он пишет свои знаменитые письма к сестре Екатерине Сергеевне Уваровой, предназначавшиеся, конечно, не для одной сестры; письма дерзкие, свободные — будто не было ни ссылки, ни императора.

Так прошло несколько лет. Но в ночь на 27 марта 1841 г. за Луниным пришли. Сам доносчик, чиновник Успенский, с ним вместе иркутский полицмейстер, капитан жандармской команды и пять жандармов ворвались в дом к Лунину и увезли его. Декабрист С. Трубецкой писал много лет спустя: «Лунин нисколько не удивился новому своему аресту; он всегда ожидал, что его снова засадят в тюрьму, и всегда говорил, что он должен в тюрьме окончить свою жизнь»². Больше никто из друзей никогда не видел его. К тому времени уж все декабристы отбыли каторгу и жили на поселении. Лунин был единственным, который почти через 20 лет после 14 декабря сидел в каторжной тюрьме в Акатуе — самом гиблом месте из всех сибирских гиблых мест.

И снова, как в молодости, вокруг его имени — легенды и тайны, не разгаданные полностью и до сей поры. Никто, кроме высших лиц империи и горстки товарищей по ссылке, не знал точно, в чем заключается второе преступление Лунина. Много лет ходил слух, будто Лунин что-то передал для напечатания за границу, но агенты III отделения доискались, кто передал.

Из Акатуя не полагалось писать писем. В послании, которое удалось секретно переправить С. Г. Волконскому, Лунин сообщал: «По-видимому, я обречен на медленную смерть в тюрьме вместо моментальной на эшафоте. Я одинаково готов как к той, так и к другой».

Еще осенью 1845 г. сестра Лунина продолжала посылать просьбы и запросы о брате, не подозревая, что брата уже нет в живых.

Такой человек и умереть не мог обыкновенно. До сих пop обстоятельства его смерти чрезвычайно темны: ни одна из версий — простуда, угар, удушение по тайному приказу из Петербурга — не может считаться доказанной полностью. Никита Муравьев, знавший больше других о своем родственнике и друге, скончался двумя годами раньше его.

Тайна Лунина — его жизни, смерти, произведений — к концу 50-х годов существовала уже два десятилетия и, казалось, не имела шансов раскрыться, прежде чем не выйдут наружу секретные донесения и приказы, что хранились в недрах III отделения.

Но в 1858–1859 гг. в посмертной биографии Лунина происходят значительные события.

10 сентября 1858 г., через пять месяцев после выхода IV-ой «Полярной звезды», мы встречаем имя Лунина в письме Герцена к М. К. Рейхель: «„Лунина“ получил, несмотря на avviso (указание — итал.), что его посылать не нужно» (XXVI, 205)³.

А 15 февраля 1859 г. в 36-м листе «Колокола» была напечатана статья неизвестного автора под названием «Из воспоминаний о Лунине»⁴.

Точнее было бы другое заглавие: «Из легенд о Лунине». В статье рассказывалось о вызове на дуэль, который Лунин однажды осмелился сделать великому князю Константину, о «зубе против правительства» и «зонтике в каземате», о том, что «на месте казни, одетый в кафтан каторжника и притом в красных грязных рейтузах, Лунин, заметив графа А. И. Чернышева (одного из главных судей над декабристами), закричал ему: „Да вы подойдите поближе порадоваться зрелищу!“»

Вот что автор статьи писал о конце Лунина:

«В 1840–1842, возмущенный преследованиями религиозными и политическими, которые шли, быстро возрастая, при Николае, он написал записку о его царствовании с разными документами. Цель его была обличить действия николаевского управления в Европе; записка его была напечатана в Англии или в Нью-Йорке.

Говорят, что, сличая его письма к его сестре Уваровой, которой он писал, зная, что они проходят через III отделение, о политических предметах, узнали слог и наконец добрались, что брошюра писана Луниным. Сначала Николай хотел его расстрелять, но одумался и сыскал ему другой род смерти. Его схватили в 1841 г. и отправили, его ведено было свести в Акатуев рудник и там заточить в совершенном одиночестве. Сенатор, объезжавший Восточную Сибирь, был последний человек, видевший Лунина в живых. Он и тут остался верен своему характеру, а когда тот входил к нему, он с видом светского человека сказал ему: „Permettez moi de vous faire les honneurs de mon tombeau“ („Позвольте мне принять вас в моем гробу“)».

Статья завершалась строками, видимо приписанными к ней самим Герценом:

«Да, славен и велик был наш авангард! Такие личности не вырабатываются у народов даром…»

Давно уже было отмечено, что автор статьи в «Колоколе» пересказывает легенды, многого не знает, кое-что передает неверно.

Отмечалось также большое сходство этой статьи с воспоминаниями декабриста Д. И. Завалишина, опубликованными много лет спустя⁵. Но Герцена ошибки и легенды не смущали: это было в сущности первое слово о Лунине, первый печатный вариант рассказа о его удивительной жизни.

Воспоминания о Лунине Герцен сопроводил следующим примечанием: «Бесконечно благодарим мы приславшего нам эту статью. На его вопрос, не знали ли мы брошюры, напечатанной в Англии или в Америке, о которой он говорит, мы должны отвечатьотрицательно. У нас естьписьма Лунина к сестре на французском языке и статьи „Coup d'oeil sur les affaires de Pologne“ („Взгляд на события в Польше“)и „Apercu sur la societe occulte en Russie 1816–1821“ („Взгляд на тайное общество в России 1816–1821“. „1821“ — очевидно, опечатка; правильнее — „…Тайное общество… 1816–1826“)».

Так Герцен впервые объявил о материалах Лунина, подготавливаемых, конечно, для «Полярной звезды».

«Взгляд на тайное общество» попал в книгу V-ую (1859 г.), «Письма к сестре» — в VI-ую (1861 г.), «Взгляд на события в Польше» Герцен вообще не напечатал из тактических соображений⁶.

Однако в это же время у Герцена было еще одно очень важное сочинение Лунина — «Разбор донесения тайной следственной комиссии в 182бгоду».

Советский историк С. Я. Штрайх, публиковавший после Октябрьской революции материалы Лунина, извлеченные из архивов и революционной прессы, удивлялся, отчего Герцен в только что цитированном примечании «Колокола» ни словом не обмолвился об этой работе, хотя позже сам признавал (ПЗ, V, 231), что она поступила в Лондон раньше, чем статья «Взгляд на тайное общество в России», в «Колоколе» упомянутая⁷.

Ответить на вопрос, поставленный С. Я. Штрайхом, нетрудно: в то время, когда печатался 36-й «Колокол», Герцен не считал Лунина автором «Разбора донесения» и поэтому не упомянул это сочинение вместе с другими рукописями декабриста.

Рассмотрим, однако, по порядку лунинские материалы V-ой «Полярной звезды».

Книга V-ая вышла около 1 мая 1859 г., т. е. через год и 2 месяца после IV-ой книги (объявление о предстоящем выходе V «Полярной звезды» было напечатано 15 апреля 1859 г. в 41-м номере «Колокола», газеты, приближавшейся в то время к своему двухлетию). Ясно, что V-ая книга вобрала в себя те исторические, литературные и другие материалы, которые поступили в Лондон между мартом 1858 г. и апрелем 1859 г.

«Разбор донесения тайной следственной комиссии в 1826 г.» попал в Лондон, видимо, в начале периода, разделяющего IV-ую и V-ую «Полярную звезду». Кроме соответствующего признания Герцена об этом свидетельствуют и уже знакомые нам обстоятельства: «Разбор» помещен в начале книги (стр. 53–73), точнее, на втором месте, после большой подборки стихотворений Рылеева, Бестужева, Кюхельбекера, Пушкина, Языкова и «разных авторов», которой открывался том (стр. 1–52). Исходя из формулы «чем дальше, тем позже», можно предположить, что «Разбор» был получен либо вместе со стихотворениями, либо вскоре после них). Значит, прежде всего надо разобраться в стихотворениях.

О том, кто и когда привез стихотворения (может быть, это было сделано и не одним корреспондентом), нет никаких прямых намеков ни в переписке Герцена, ни в самом тексте. В гостях из России за 1858 г. недостатка не было (Герцен и Огарев вынуждены были даже установить специальныедни для приема посетителей, иначе они не смогли бы работать).

Однако если присмотреться к «стихотворениям разных авторов», помещенным в конце поэтической части альманаха и восстановить отсутствующие в «Полярной звезде» имена этих авторов, то можно составить небольшую цепочку силлогизмов:

1. Среди авторов — И. С. Тургенев и Н. А. Некрасов.

2. В мае — июле 1858 г. гостили в Лондоне и переписывались с Герценом и Огаревым из Парижа и других мест приехавший за границу П. В. Анненков, а также И. С. Тургенев.

3. Можно предположить, что стихотворение Тургенева попало в «Полярную звезду» из рук самого автора.

4. Известное стихотворение Некрасова скорее всего доставили в Лондон его близкие в то время приятели Тургенев и Анненков. Сам Некрасов много позже, 23 августа 1876 г., записал в дневнике: «Сегодня ночью вспомнил, что у меня есть поэма — В. Г. Белинский. Написал в 1854 или 5 году — нецензурная была тогда и попала по милости одного приятеля в какое-то герценовское заграничное издание — „Колокол“, „Голоса из России“ или подобный сборник»⁹.

5. Если два стихотворения доставлены в Лондон Тургеневым и Анненковым (не позже мая — июня 1858 г.), то не исключено, что таким же путем попали в редакцию «Полярной звезды» и остальные стихотворения (Анненков только что завершил издание Пушкина и, конечно, располагал различными материалами).

6. Положение стихов (в самом начале V «Полярной звезды») вполне соответствует возможной дате их получения — в начальный период собирания книги (весна — лето 1858 г.).

Отметив все это, мы снова можем вернуться к сочинениям Лунина. На странице 53 читатель V-ой «Полярной звезды» видит следующее заглавие:

«РАЗБОР ДОНЕСЕНИЯ

тайной следственной комиссии в 1826 году

НИКИТЫ МУРАВЬЕВА».

Редакционное примечание на той же странице сообщало, что «другими эта превосходная статья приписывается Лунину».

Итак, не раньше лета 1858 г. Герцен получает «превосходную статью», но не знает, кто автор: Лунин или Никита Муравьев («другие», которые считают, что автор Лунин, — это либо другие посетители Лондона, высказавшие свое мнение, либо какие-то люди, известные корреспонденту, чье мнение он считал необходимым Герцену передать).

Когда закончился строго засекреченный процесс над декабристами, власти вынуждены были все-таки что-то объявить жителям Российской империи. В 1826 г. было обнародовано составленное Д. Н. Блудовым «Донесение следственной комиссии» и приговор) над декабристами, после чего об осужденных запретили говорить и писать, фактически приказали их забыть.

«Донесение» стало своего рода каноническом текстом, который не подлежал никаким обсуждениям или дополнениям. История 14 декабря должна была выглядеть именно так. Поскольку это был единственный документ обо всем деле и всем доступный, автор «Разбора» и принимается за него.

«Разбор» краток (всего 12 страниц «Полярной звезды» да еще 7 страниц примечаний), написан скупо, спокойно. Человек, загнанный в сибирскую ссылку, защищается и атакует словом.

Главная мысль «Разбора» такова: в «Донесении» скрыта истина о том, чего на самом деле хотели декабристы. «Донесение комиссии исполнено подробностей, которые не имеют прямого отношения к главному предмету. Личные ощущения членов, взаимные их сомнения, их мечтания, путешествия и разные обстоятельства частной жизни занимают много места. lt;Следуют ссылки на стр. 6, 13, 25, 27, 34, 37, 55 „Донесения“gt; Даже шутки и суетные остроты помещены в творении, которое вело к пролитию крови. Мы не станем всего опровергать: основания потрясены, здание должно рушиться. Заметим, однако ж, что комиссия умалчивает об освобождении крестьян, долженствовавшем возвратить гражданские права нескольким миллионам наших соотечественников» (ПЗ, V, 63).

Автор «Разбора» не без яда замечает, что некоторые практические меры, которые вынужден был осуществить Николай I (кодификация законов, уничтожение военных поселений, помощь восставшей Греции), предусматривались программой тайных обществ.

Сибирский узник заканчивал «Разбор донесения» такими словами:

«Неусыпный надзор правительства над их сподвижниками в пустынях Сибири, свидетельствует о их политической важности, час от часу более и более возбужденном в пользу их соучастии народа и о том, что конституционные понятия, оглашенные ими под грозою смертною, усиливаются и распространяются в недрах нашей обширной державы»(ПЗ, V, 65).

Это сочинение предназначалось, конечно, не только для друзей-декабристов, но по замыслу автора подлежало также распространению в России и, вероятно, напечатанию за границей. Примечания к «Разбору» сделаны так подробно, с такой основательностью сообщают о всех попытках ограничить самодержавие (во времена древней Руси и особенно в XVIII в.), что невольно создается впечатление: они написаны для читателя, малознакомого или просто незнакомого с русской историей, а это вполне естественно для рукописи, переправляемой за границу.

Сейчас известно, что мысль такая была. Еще 30–40 лет назад советские исследователи пытались отыскать сочинения Лунина где-нибудь в заграничных изданиях начала 40-х годов XIX в., однако безуспешно¹⁰.

В самом конце примечаний к «Разбору» — на 73-й странице V-ой «Полярной звезды» — напечатана дата: «10 октября 1857 года», на которую исследователи почему-то не обращали внимания.

Ни Лунина, ни Н. М. Муравьева в 1857 г. давно уж не было в живых, и дата, следовательно, не могла быть поставлена кем-либо из них. Это также и не дата публикации в «Полярной звезде»: в октябре 1857 г. формировалась только IV книга. Остается единственная версия: дата поставлена корреспондентом или переписчиком в конце имевшегося у него списка «Разбора».

Об этой загадочной дате речь еще впереди, а пока оставим на время «Разбор донесения», чтобы вернуться к нему с последних страниц V-ой книги «Полярной звезды».

За «Разбором» следуют главы из «Былого и дум» (155 из 300 страниц альманаха; ПЗ, V, 75–230). На этот раз главы были посвящены различным западноевропейским событиям 1849–1855 гг., личной драме Герцена(«Oceano nox»), а в виде приложения шли «Старые письма» к Герцену Н. Полевого, Белинского, Грановского, Чаадаева, Прудона, Карлейля. Дважды — в примечании к главе из «Oceano nox» (ПЗ, V, 153) и перед публикацией «Старых писем» (ПЗ, V, 195) — Герцен выставляет одну и ту же дату — 1 марта 1859 г. Очевидно, в это время (за два месяца до выхода тома) были сданы в набор готовые главы «Былого и дум».

Вслед за тем в книге снова появляется Лунин. На странице 231 начинается статья под заглавием «„Взгляд на тайное общество в России“ (1816–1826) М. С. Лунина» (в «Полярной звезде» напечатано ошибочно «С. Лунин»). Примечание «От редакции» сообщает: «Статья эта, переведенная нами с французского, получена позже помещенного нами „Разбора донесения“, она, очевидно, опровергает мнение, что „Разбор“ написан Луниным» (ПЗ, V, 231).

Герцену и Огареву показалось, что между «Разбором» и «Взглядом» существуют какие-то противоречия. И тут они окончательно решили, что «Разбор» написал Никита Муравьев.

«Взгляд на тайное общество» — то самое сочинение, за которое Лунина отправили в Акатуй. Автор доказывает закономерность появления и благородство целей тайного общества, которое скрывают от народа:

«Жизнь в изгнании есть непрерывное свидетельство истины и хlt;декабристовgt; начал. Сила их речи заставляет и теперь не дозволять ее проявления даже в родственной переписке. У них все отнято: общественное положение, имущество, здоровье, отечество, свобода… Но никто не мог отнять народного к ним сочувствия. Оно обнаруживается в общем и глубоком уважении, которое окружает их скорбные семейства; в религиозной почтительности к женам, разделяющим ссылку с мужьями; в заботливости, с какою собирается все, что писано ссыльными в духе общественного возражения. Можно на время вовлечь в заблуждение русский ум, но русского народного чувства никто не обманет» (ПЗ, V,237).

Так писал Михаил Лунин, пятнадцать лет лишенный общественного положения, имущества, здоровья, отечества и свободы.

Только много лет спустя стали известны подробности трагедии, разыгравшейся вслед за тем.

Несколько экземпляров «Взгляда» уже были переписаны, когда один из них попал в руки Успенского, чиновника особых поручений при иркутском генерал-губернаторе. Успенский донес, и Лунина увезли на вторую каторгу. «В России два проводника: язык — до Киева, а перо — до Шлиссельбурга», — сострил при этом декабрист, если верить легендам.

В последних строках своей последней работы Лунин писал о заботливости, с какою «сбирается все, что писано ссыльными в духе общественного возражения». Эта заботливость спасла несколько экземпляров (сверх тех, что в запечатанных пакетах отправились в Петербург и были подшиты к объемистому делу «государственного преступника Лунина») и в конце концов довела их до лондонской печати.

Судя по «Колоколу», Герцен получил рукопись «Взгляда» до 15 февраля 1859 г.

22 февраля 1859 г. Герцен писал Н. А. Мельгунову: «Лунин — один из тончайших умов и деликатнейших, а потому рекомендую тебе обратить страшное внимание на слог» (XXVI, 239). Понятно, Мельгунов переводил с французского для «Полярной звезды» лунинский «Взгляд на тайное общество».

Перевод, видимо, был готов после 1 марта 1859 г. и набран для V-ой «Полярной звезды» сразу вслед за «Былым и думами».

После этого книга V-ая была почти готова. На заключительных страницах были напечатаны размышления Огарева о современном искусстве — «Памяти художника» (ПЗ, V, 238–251). Герцен, продолжая начатые в IV книге беседы с молодыми людьми, печатает «Разговоры с детьми» (ПЗ, V, 252–260). В конце — стихотворения Огарева: «Рассказ этапного офицера», «Дитятко! Милость господня с тобою!», «К***», «Тайна», «Возвращение», «Бабушка», отрывок из «Матвея Радаева» и «Мне снилося, что я в гробу лежу» (ПЗ, V, 261–298).

После этого книга была совсем готова.

Стихи прошедших лет соединялись в ней с давно замолкнувшим голосом Лунина; западный мир после 1848 г. и думы Герцена переплетались со сложными размышлениями об искусстве и воспитании, с задумчивой грустьюогаревских стихов.

И как в I-ой книге «Полярной звезды», где «в последний час» допечатали известие о доставке запрещенных стихов, так и здесь, перед самым переплетом, добавленная в последний момент страничка примечаний, и среди них следующее:

«Мы снова получили „Разбор следственной комиссии“, и в записке, приложенной к ней, снова говорится, что она писана М. С. Луниным, а примечания — Н. М. Муравьевым lt;…gt;. Так как все относящееся к этим великим предтечам русского гражданского развития чрезвычайно важно и принадлежит истории, мы сочли обязанностью сообщить об этом нашим читателям» (ПЗ, V, 299).

Итак, в «Разборе донесения следственной комиссии 1826 года» текст написан Луниным, примечания — Никитой Муравьевым. Это было правильно.

Так считают и современные исследователи. О роли Н. М. Муравьева Лунин на втором суде, конечно, ничего не рассказал. Остается выяснить только:

Кем (когда? как?) доставлены в Лондон «Разбор» и «Взгляд» Лунина.

Что означает «10 октября 1857 г.» после примечаний к «Разбору»?

Размышляя над этими вопросами, я просмотрел более десятка списковлунинских сочинений (не считая тех, которые публиковал С. Я. Штрайх в 1923 г.).

Копии «Разбора» и других сочинений Лунина имеются в бумагах И. И. Пущина, М. А. Фонвизина, М. И. Муравьева-Апостола, С. Г. Волконского и других декабристов. Все списки «Разбора» почти совершенно одинаковы, различия лишь в написании некоторых слов и в малозначительных деталях. Известный интерес представляет библиографическая заметка С. Д. Полторацкого о том, что Лунин собирался напечатать свою рукопись в Париже, но все было раскрыто и автора сослали. При этом Полторацкий отмечает, что «слышал это от Аркадия Осиповича lt;Россетаgt; 28 июля 1853»¹¹. В писарской копии «Разбора», находящейся в бумагах Полторацкого, в конце написано: «Конец. И всему конец на земле»¹².

Сравнив все доступные мне списки «Разбора» с текстом его, опубликованном в «Полярной звезде», я пришел вот к чему:

I. «Разбор» Лунина доставил в Лондон П. И. Бартенев.

В большом архиве П. И. Бартенева (ЦГАЛИ) имеется два списка «Разбора»: один — писарский¹³, другой — рукою самого П. И. Бартенева¹⁴.

Последний помещается в толстой (224 листа) тетради, сшитой из листков разного формата, в которую Бартенев вносил копии различных исторических материалов (из рукописи князя М. М. Щербатова «О повреждении нравов в России», «Автобиография и челобитная протопопа Аввакума» и некоторые другие).

Текст лунинского «Разбора» почти абсолютно идентичен тексту «Полярной звезды». Можно назвать только четыре сколько-нибудь значительных отличия:

1. В «Полярной звезде», в самом начале «Разбора», имеются такие строки: «Тайная следственная комиссия lt;…gt; обнародовала сведения, собранные ею об тайном союзе и славянском обществе. Доклад сей достиг своей цели…» (ПЗ, V, 53). У Бартенева последняя фраза читается так: «Доклад ея достиг своей цели» (курсив мой. — Н.Э.).

2. В 15-м примечании Никиты Муравьева (в «Полярной звезде» ошибочно — № 14) приводятся французские стихи, которые незадолго до смерти написал Сергей Муравьев-Апостол. Затем в альманахе печатается их дословный перевод, сделанный, видимо, Герценом и Огаревым: «Задумчив, одиноко пройду я по земле, никто меня не оценит, только на конце моего поприща — увидят, внезапно вразумленные, сколько они во мне потеряли». Во всех других известных мне списках стихи переведены так:

Все эти списки, стало быть, появились независимо от публикации «Полярной звезды», иначе стихи переводились бы так, как в альманахе¹⁵.

3. Ни в бартеневском, ни в каком-либо другом списке конечной даты — «10 октября 1857года» — нет.

4. В собственноручном списке Бартенева имя Никиты Муравьева (как, впрочем, и Лунина) в заглавии не упоминается, однако сразу же после «Разбора» Бартенев помещает в тетради некоторые биографические сведения о Никите Муравьеве, что вряд ли является случайностью. Зато в другой, писарской рукописи Бартенева заглавие абсолютно такое же, как в «Полярной звезде».

«РАЗБОР ДОНЕСЕНИЯ

тайной следственной комиссии в 1826 году

НИКИТЫ МУРАВЬЕВА».

Естественное предположение, что текст писарской рукописи уже заимствован из «Полярной звезды», надо отвергнуть, потому что там присутствуют все три упомянутых выше отличия (сравнительно с V книгой альманаха).

Куда более вероятно, что писарский «Разбор» — это копия, снятая с собственноручного списка Бартенева, но в заглавие введено имя Никиты Муравьева.

При. этом есть серьезные основания предполагать, что текст, записанный им в тетрадь, Бартенев добыл все у того же вездесущего Сергея Дмитриевича Полторацкого.

Непосредственно перед «Разбором» в тетради Бартенева помещены неопубликованные отрывки из записок известного деятеля XVIII в. Андрея Болотова с примечанием: «Списано в 1855 г. с рукописи из библиотеки С. Д. Полторацкого»¹⁶. После «Разбора» в тетради Бартенева помещена копия (черновик) «Рассуждений Андрея Кайсарова об освобождении крестьян в России и его обращения к Александру 1».

При этом Бартенев отмечает: «Перевод этот мною сделан в С.-Петербурге в 1852 году для С. Д. Полторацкого»¹⁷.

Выводы:

1. В тетради между двумя текстами, связанными с именем Полторацкого, помещается лунинский «Разбор».

2. Полторацкий признавался, что имел текст «Разбора» уже в 1853 г. (см. выше). С начала 50-х годов Петр Иванович Бартенев, собирая всевозможные материалы о Пушкине, посещал его друзей и родственников. Без Сергея Дмитриевича Полторацкого такой собиратель, разумеется, не мог обойтись. Бартенев знакомится с ним, кое-что записывает для себя, выполняет и некоторые поручения («перевод Кайсарова»). Вполне возможно, что среди многого другого Бартенев списал у Полторацкого также и крамольный «Разбор».

3. Бартенев опрашивал друзей Пушкина в начале 50-х годов. В его тетради заметки о сношениях с Полторацким датированы 1852 и 1855 гг. Копия «Разбора», очевидно, была снята тогда же, т. е. еще за несколько лет до ее появления в «Полярной звезде».

4. Бартенев посещал Лондон (см. предыдущую главу) в августе и ноябре 1858 г. и примерно в это время, судя по положению «Разбора» среди других материалов книги V-ой, этот документ и должен был попасть к Герцену.

Если Бартенев вез одни запретные материалы, отчего бы ему не привезти и другие?

И рукописные копии сочинений Лунина, и сопоставление дат, и круг знакомств — все «уличает» П. И. Бартенева.

II. «Разбор» Лунина передан в Лондон при участии Е. И. Якушкина и М. И. Муравьева-Апостола.

В громадном архиве Якушкиных (ЦГАОР) есть несколько списков сочинений Лунина, принадлежавших разным декабристам и попавших от них к неутомимому собирателю Евгению ИвановичуЯкушкину.

Если бы Пущин, Волконский, Муравьев-Апостол или другие декабристы, обладавшие копиями «Разбора», захотели передать этот важнейший документ Герцену, они едва ли сделали это иначе, чем прибегнув к помощи Евгения Ивановича Якушкина.

Возможно, так и произошло, чему сейчас будут приведены доказательства:

Существует экземпляр «Разбора», переписанный рукою самого Е. И. Якушкина¹⁸. Как и бартеневские списки, он не имеет даты, французские стихи Муравьева-Апостола переведены, как в письме Лунина (т. е. список от «Полярной звезды» независим). Но одного различия между «Полярной звездой» и многими другими списками здесь нет. Как отмечалось выше, в начале «Разбора» во всех списках было: «Доклад сей достиг цели», но у Е. И. Якушкина, как и в печатном тексте: «Доклад ея lt;комиссииgt;достиг цели»¹⁹.

Конечно, одного этого факта для выводов мало, но есть и другие.

Среди бумаг Е. И. Якушкина сохранились его замечания на записки Александра Муравьева, брата Никиты.

Между прочим, там имеются следующие строки: «Программа общества взята из записки Н. lt;очевидно, Никитыgt; Муравьева „De la societe occulte“; в записке этой, которую я видел в подлиннике и которая состоит из 20 или 30 строк, Н. старается показать, что все порядочное, соделанное императором Николаем, взято из программы общества»²⁰.

В замечаниях Якушкина что-то перепутано: мысль, о которой там говорится, действительно содержалась в «Разборе» Лунина и Н. Муравьева, а не в лунинском «Взгляде на тайное общество» («De la societe occulte»). Создается впечатление, что Е. И. Якушкин видел в подлиннике (или в копии, сделанной рукою Никиты Муравьева) именно «Разбор», который состоял из 20 или 30 рукописных страниц (а не «строк», что является очевидной опиской Е. И. Якушкина). Так или иначе, но заметка эта свидетельствует, что Е. И. Якушкину друзья-декабристы показывали подлинные рукописи Н. Муравьева и Лунина и, возможно, просили содействовать их распространению.

«Наступательные работы» Лунина скопировал для себя и Матвей Иванович Муравьев-Апостол. Сделал это он, уже вернувшись из ссылки.

Прямо около заглавия копии (которое в списке Муравьева-Апостола выглядит так: «Разбор донесения тайной следственной комиссии государю императору в 1826 году») Муравьев-Апостол сделал такую запись: «13 июля 1857 года!»²¹. Восклицательный знак был вызван воспоминаниями: 13 июля — день казни брата Сергея и четырех товарищей.

Копия Муравьева-Апостола почти не отличается от других, но в одной из первых строк мы находим: «доклад ея…» (как в «Полярной звезде» и у Якушкина).

На последней странице Матвей Муравьев-Апостол написал: «Конец. Июня 19-годня»²².

Это единственный случай, когда рукописный «Разбор» сопровождается точными датами. Матвей Муравьев-Апостол в отличие от других известных нам обладателей лунинских текстов отмечал в рукописи основные вехи своей работы (в ту же тетрадь М. И. Муравьев-Апостол внес копии писем М. С. Лунина к сестре и статью Лунина «Взгляд на события в Польше», сопроводив ее датой «8 июля 1857 г.»).

А ведь в конце печатного текста «Полярной звезды» тоже стоит подобная дата, причем поставленная всего через несколько месяцев: 10 октября 1857 г.

Может быть, вернувшись из ссылки и получив текст «Разбора», старый декабрист пришел к выводу, что копию нужно отправить туда же, где только что была напечатана «Семеновская история»?

А затем Евгений ИвановичЯкушкин или кто-нибудь другой из московского кружка нашел способ переправить лунинские бумаги в Лондон.

Наконец, еще одно соображение в защиту этой версии: Герцен перепечатал «Разбор донесения следственной комиссии» (сняв имя Н. Муравьева в начале и дату «10 октября 1857 г.» в конце текста) в «Записках декабристов», изданных Вольной типографией в 1863 г.²³. Но поскольку все остальные декабристские материалы, напечатанные Герценом в этих «Записках», исходили (как будет доказано далее) именно от Евгения. Ивановича Якушкина, то можно предположить, что от него же поступили и лунинские бумаги. Итак, Е. Якушкин, М. И. Муравьев-Апостол и круг их друзей — вот кому V-ая «Полярная звезда» обязана помещением сочинений М. С. Лунина.

Сравнив два только что приведенных «вполне убедительных» доказательства, читатель может заметить, что автор неосторожно бросает тень на свои изыскания, демонстрируя, как при определенном подборе фактов можно доказать все, что угодно. Отчетливо сознавая эту опасность, я, по правде говоря, не вижу ничего особенного в той ситуации, которая только что обнаружена. Есть доводы и в пользу Бартенева, и в пользу Муравьева-Апостола сЯкушкиным.

Пока что нет оснований отбросить одни и полностью принять другие. Поэтому объективность требует рассказать все как есть. Может быть, первая версия и не противоречит второй.

Вряд ли Бартенев исполнял поручения Е. И. Якушкина и его круга: отношения с ними были у него довольно прохладными, да и текст «Разбора» он получил, как видно, не от декабристов, а от Полторацкого; однако не следует забывать, что Герцену были доставлены два списка лунинского труда (второй — перед самым выходом V-ой «Полярной звезды»).

Может быть, сочинения Лунина вообще попали в Лондон как-то иначе, чем мы предполагаем: ведь списков «Разбора» ходило немало и возможности для пересылки, значит, тоже имелись в избытке.

Все может быть. Тайны русского подполья 50–60-х годов еще настолько не раскрыты, что полезны и гипотезы, просто заставляющие обратить внимание на новые факты.

Мне кажется, что существует удивительное соответствие между жизнью, характером человека, вокруг которого ведет поиски историк, и самим характером этих поисков.

Судьбы одних прослеживаются довольно просто: они полностью отложились в официальных бумагах, описях, реестрах.

Необыкновенная, полулегендарная жизнь Лунина не поддается обыкновенным розыскам и не случайно много лет спустя вызывает новые легенды, причудливые противоречия и загадки.