"Нефритовые глаза" - читать интересную книгу автора (Гилл Уильям)

Глава Семнадцатая

— Почему ты не хочешь вернуться после того, как отвезешь Питера в школу? Ты могла бы остаться здесь на неделю, — предложил Норман.

Они были на кухне, и Фрэнсис убирала со стола после завтрака. Питер пошел к себе в комнату переодеться в школьную форму.

— Я бы хотела приехать, но прежде нужно поговорить с Мирандой и дать ей соответствующие инструкции, иначе она приведет в беспорядок все бумаги и расстроит сделку. Я приеду сразу, как только освобожусь, скорее всего, завтра вечером. Я обязательно буду с тобой накануне выборов, — добавила Фрэнсис.

Она чувствовала себя виноватой перед Норманом — она так и не рассказала ему о послании Диего.

— Питер показал мне видеокамеру, которую ты купила, — сказал Норман.

— Я подумала, тебе будет приятно, если останется запись последних дней предвыборной кампании. Меня заверили, что эта камера очень легка в обращении, — ответила Фрэнсис.

— Это действительно было бы замечательно, — согласился Норман. — Хотя я и не уверен, что приятно, когда за тобой постоянно следит видеокамера, — добавил он.

Фрэнсис вытерла руки. Она почувствовала скрытый подтекст в словах мужа, хотя выражение его лица оставалось абсолютно невинным. Фрэнсис удивилась своей чрезмерной чувствительности — тому, что она стала находить двойной смысл в самых простых словах.

— Спокойной ночи, дорогой. Увидимся в среду.

Фрэнсис поцеловала Питера. Он уже почистил зубы, надел пижаму и точно так же, как другие мальчики, находившиеся в спальне, был готов ко сну. В коридоре жена директора школы, наблюдая за детыми, суетливо бегала от комнаты к комнате, и Фрэнсис решила попросить ее присмотреть за Питером и не разрешать ему выходить за пределы школьного парка.

— Спокойной ночи, миссис Стиварти. Пожалуйста, присмотрите за Питером, он все еще не пришел в себя после того хулиганского нападения, — попросила она, пока ожидала в коридоре остальных матерей, прощающихся со своими чадами.

— Вы, должно быть, очень заняты в связи с выборами. Это так волнующе… — сказала одна из них, подойдя к Фрэнсис. — Я видела вашу фотографию в „Хелло!". Вы на ней изумительно выглядите.

„Похоже, все читают этот проклятый журнал", — раздраженно подумала Фрэнсис.

— Это действительно очень волнующе, — ответила она, мучительно соображая, как бы ей избавиться от столь назойливого общения.

— Я уверена, ваш муж выиграет эти выборы. Будет настоящая катастрофа, если социалисты сейчас придут к власти, — как будто не замечая недовольства и нетерпения своей собеседницы, продолжала женщина.

— Вы абсолютно правы, — машинально согласилась Фрэнсис.

До этого момента она никогда не задумывалась о возможности поражения Нормана на предстоящих выборах и о том, насколько все стало бы проще, если бы Норман не был столь известен.

— Вы, наверное, слышали, люди поговаривают, что на журнале „Хелло!" лежит проклятие. Каждое второе опубликованное в нем интервью обязательно заканчивается несчастным случаем, — с милой улыбкой на устах щебетала женщина. — Это, конечно, вздор, но довольно забавно. Как вы думаете?

— Действительно забавно, — резко ответила Фрэнсис и, даже не сказав „до свидания", направилась к выходу.

Идя к машине, она в сотый раз спрашивала себя, правильно ли поступила. Это Норман настоял на том, чтобы Питер вернулся в школу, считая, что мальчику не следует прогуливать занятия. И именно Норман убедил ее еще раз встретиться с Диего. Решение сдать Диего полиции было неизбежным. Она больше не может жить в постоянном страхе, что в конце концов в один прекрасный день потеряет все, что имеет. Диего шаг за шагом медленно разрушал ее жизнь.

Через несколько минут Фрэнсис подъехала к главной дороге. „Кембридж — Свентон", — прочитала она. Еще можно было вернуться назад. Но Фрэнсис, резко надавив на педаль газа, выехала на автомагистраль и помчалась по направлению к Лондону.

Крепко сжимая руль, она сосредоточила все свое внимание на дороге. Но это не помогло ей избавиться от мрачных мыслей и гнетущего чувства опустошенности. Она ощущала, что больше не контролирует собственную жизнь. Последние две недели она делала не то, что хотела делать сама, а то, чего от нее хотели другие. А сейчас она даже не знала, чего хочет. Зато не задумываясь могла сказать, чего не хочет: она не хочет причинять боль Питеру, не хочет, чтобы ее замужеству пришел конец, не хочет, чтобы Диего возвращался в ее жизнь.

Да, она мечтала о нем, как может мечтать женщина о мужчине. А точнее, ее плоть жаждала прикосновений его волнующих рук. Но Фрэнсис не хотела начинать все сначала. Она с корнем вырвала из своей жизни и уничтожила все то, что когда-то любила. Ее мечты юности превратились в прах. Жизнь запросила высокую цену за те недолгие месяцы счастья, что Мелани Кларк провела с Диего в Аргентине. Но Фрэнсис уже сполна расплатилась за все. Она создала вокруг себя тихий, уютный мир и была по-своему счастлива в нем, но только до тех пор, пока Диего не появился вновь…

Впереди показался мост. Посреди дороги стояла громадная бетонная балка, подпиравшая его. Фрэнсис пристально смотрела на эту каменную глыбу и вдруг поняла, как можно разом решить все мучившие ее проблемы. Она ехала со скоростью восемьдесят миль в час; ей стоит лишь немного повернуть руль вправо, и она врежется в эту бетонную стену… Быстро, легко и просто. Фрэнсис уже зажмурила глаза, как вдруг услышала сильный протяжный гул и на мгновение ее ослепил яркий свет фар, отразившийся в зеркале заднего обзора, — на расстоянии нескольких ярдов за ней следовала другая машина. Это и привело Фрэнсис в себя. Она отклонилась влево и уступила дорогу. Водитель следовавшей чуть сзади машины, обгоняя, наградил Фрэнсис свирепым взглядом и покрутил указательным пальцем у виска. Перед глазами Фрэнсис возник образ Питера. „Я, кажется, начинаю терять рассудок", — подумала она.

Фрэнсис глубоко вздохнула и, сосредоточив все свое внимание на дороге, влилась в поток машин, движущихся по направлению к Лондону.

— Всю эту неделю ты можешь быть свободна, Миранда, — сказала Фрэнсис, как только ее секретарша появилась на следующее утро в офисе.

Фрэнсис была на работе уже с восьми часов утра. Она ожидала звонка Диего, и с каждой минутой ее нетерпение возрастало.

— А ты не могла сказать мне об этом в пятницу? — недовольным тоном протянула Миранда. — Я бы могла остаться за городом, и тебе это известно. Но ты считаешь меня своей рабыней…

Фрэнсис содрогнулась от переполнявшей ее ярости.

— Как ты смеешь так разговаривать со мной! Ты уволена! — гневно закричала она. — Убирайся отсюда, прямо сейчас! Завтра я пришлю тебе твой чек. Уходи. Ты слышишь меня?!

— Прости меня, пожалуйста. Я сказала не то, — робко извинилась Миранда. — Пирс бросил меня, и поэтому сегодня я сама не своя.

— Тогда иди и распускай нюни где-нибудь в другом месте. А здесь люди работают. Это мой бизнес, и мое слово здесь закон. И, если ты сию же минуту не уберешься отсюда, я вышвырну тебя за дверь.

Фрэнсис встала из-за стола, но Миранда уже спасалась бегством. Закрыв за ней дверь, Фрэнсис принялась нервно ходить по комнате, пока наконец не успокоилась и не почувствовала облегчение от того, что в конце концов избавилась от Миранды.

Фрэнсис впервые потеряла контроль над собой, но, может быть, это был единственный шанс достичь в жизни того, чего она действительно хотела.

Телефон зазвонил в три часа.

— Ты хорошо провела уик-энд? — спросил Диего, и Фрэнсис представила насмешливое выражение его глаз. Она со всей силой сжала телефонную трубку.

— Я не одна и поэтому не могу говорить с тобой.

Фрэнсис не хотела, чтобы Диего появлялся здесь без предупреждения. Если понадобится, они могут встретиться где-нибудь на нейтральной территории.

— Не лги. Твоя секретарша ушла из офиса сегодня утром и назад уже не вернется.

Фрэнсис села.

— Будь ты проклят, Диего. Будь ты проклят! — прошипела она.

— Итак, ты одна, иначе ты не говорила бы со мной так грубо, — сделал заключение Диего и после небольшой паузы добавил: — А на видеокассете ты совсем другая, менее чопорная.

— Что ты имеешь в виду?

— Только не притворяйся.

— Я действительно не понимаю, о чем ты! Фрэнсис напряженно ждала ответа.

— Выходит, твой муж ничего не рассказал тебе, — наконец снова заговорил Диего. — Либо он очень умен, либо очень слаб. Немногие мужчины способны спокойно наблюдать, как хорошо может быть их жене в обществе другого.

— Что ты сделал? — закричала Фрэнсис.

— Я послал ему видеокассету, на которой ты и я занимаемся любовью. Ты всегда говорила, что правда лучше, вот я и решил, что он должен знать.

Значит, Фрэнсис не ошиблась, когда вчера вечером ощутила острую боль в замечании Нормана о видеокамерах. Стыд и гнев переполняли ее.

— Я все рассказала Норману о нас. Но ты поступил, как подлец. Законченный подлец. Ты…

— Я уже говорил тебе, что я не джентльмен. Я готов пойти на все, ради того чтобы вернуть тебя, — прервал ее отчаянную речь Диего. — Именно поэтому ты хочешь меня и именно поэтому ты в конце концов будешь со мной. Ты тоже этого хочешь, но ты сделала из меня такого отъявленного лгуна, что, я думаю, мне надо было воспользоваться камерой намного раньше. Ты врешь ему, он врет тебе или, точнее, если есть разница, не рассказывает тебе всей правды. Все люди лгут, если им это удобно.

— Я впервые соврала Норману, и то только потому, что не хотела причинять ему боль, — гневно возразила Фрэнсис.

— То же можно сказать о любой лжи. И, если это твое единственное оправдание, почему оно не распространяется на меня?

— Потому что твоя ложь слишком дорого обошлась нам. Твоя ложь стоила человеческих жизней. Ты и твои родители убивали людей. Неужели ты не видишь разницы?!

— Я никогда никого не убивал. Я лишь продавал людям то, что они хотели у меня купить. И я не в ответе за человеческую глупость.

Это был главный аргумент Марии, и, услышав его сейчас от Диего, Фрэнсис пришла в ярость.

— И это та причина, по которой ты не хочешь вернуться ко мне? — продолжал Диего. — Ты считаешь меня жалким подлецом, потому что я занимаюсь бизнесом, результат которого — смерть людей?

С каждым словом этой циничной речи во Фрэнсис росло убеждение, что Диего надо уничтожить, сдать полиции. Она хотела уже повесить трубку, но передумала. Это значило бы опять изо дня в день ждать звонка Диего. Завтра. На следующей неделе. В следующем месяце.

— Где ты встретилась со своим мужем? — спросил Диего.

Столь неожиданный вопрос привел Фрэнсис в замешательство.

— В Рио, когда ты был в Нью-Йорке. Но лишь на короткое мгновение. По-настоящему мы познакомились в Буэнос-Айресе, после твоей смерти, — ответила она.

— Какое милое совпадение, — усмехнулся Диего. — А он когда-нибудь рассказывал тебе, что делал в Буэнос-Айресе?

— Конечно, рассказывал. В отличие от тебя, он никогда ничего не скрывал от меня, — огрызнулась Фрэнсис.

— И что же это было?

— Что-то, связанное с экспортом электронной техники.

— Весьма неопределенная информация.

— На что ты намекаешь?

— Ты когда-нибудь слышала о Джоне Фидзроу и Ниле Кемпбелле? Эти имена о чем-нибудь говорят тебе?

— Нет.

— Но ты должна была слышать хотя бы о генерале Белграно. Британцы всегда утверждали, что Белграно возглавил часть войск особого назначения, а аргентинцы отрицали это. Но истина заключается в том, что аргентинцы обнаружили в своих водах британскую ядерную подводную лодку и тогда в игру вступили военно-морские силы. Об этом ты когда-нибудь слышала?

— Да. И я не понимаю, зачем ты читаешь мне лекцию о „фолклендской войне", — раздраженно ответила Фрэнсис.

— Среди аргентинских кораблей было несколько фрегатов, которые снаряжали в Англии. Торговля оружием — изумительный бизнес, что бы ты ни продал, через мгновение это становится уже никуда не годным. Пока идет война, рынок никогда не насытится оружием, а значит, бизнес будет процветать. В конце семидесятых годов на аргентинских фрегатах были обновлены ракеты класса „земля—воздух", новые системы поставлялись из Англии. Замена их была окончена в 1981 году. Во время воздушного боя было сбито два самолета, и летчики погибли. Настоящая ирония — английских солдат убивают английские ранеты…

Диего оборвал свою речь. Фрэнсис все так же продолжала молчать.

— Тебе нечего сказать? — наконец спросил Диего. — Тебе должно быть отвратительно это. Люди умирают, а кто-то наживается на их смерти. Это именно то, в чем ты обвиняешь меня.

И опять это были один к одному аргументы Марии, а Фрэнсис все ждала, что Диего даст более достойные объяснения.

— Меня это не волнует. Мой брат погиб из-за таких людей, как ты, а не из-за торговцев оружием. И те и другие одинаково ничтожны как люди, но ты, видимо, безнадежно глуп, если считаешь, что это может послужить тебе оправданием, — резко ответила Фрэнсис.

— Я и не пытаюсь оправдаться. Я знаю, кто я, и ты это знаешь; но я рад, что ты считаешь торговцев оружием „одинаково ничтожными". Потому что человек, который организовал торговлю военными ракетами, твой муж.

— Это неправда!

— В тебе говорит верная любящая жена, — рассмеялся Диего. — А как ты думаешь, что он делал в Бразилии, в Аргентине, в Чили? Твой муж был настоящим демоном семидесятых годов. Он продавал все, что попадало ему в руки. Он сам находил покупателей и насильно навязывал им эти новые смертоносные игрушки.

— Я не верю. Ты выдумал все это, потому что тебе так удобно. Но у тебя нет доказательств.

— У меня сохранились связи в Аргентине. Если ты захочешь, я найду доказательства. Но ты даже не представляешь, что может случиться, когда вся эта история всплывет наружу. „Британские солдаты убиты оружием, которым торгует министр!" — такой и подобные заголовки уже на следующее утро появятся во всех газетах. Ты уверена, что хочешь получить эти доказательства?

Фрэнсис не могла поверить ни слову из того, что говорил Диего.

— Зачем ты рассказываешь мне об этом? — спросила она. — Это все равно не изменит моего отношения к тебе.

— Я знаю, как ты ко мне относишься. Проблема не в этом. Если бы не твоя глупая мораль, ты бы сейчас была со мной, и все было бы как прежде, как и должно было быть. Я люблю тебя, и Питер мой сын, а не его. Мы оба грешны, но на его грехи ты закрываешь глаза, а на мои нет. Ты не веришь мне, потому что все еще любишь меня. Меня, а не его. И ты знаешь это…

— Я не хочу продолжать этот разговор по телефону, — прервала его Фрэнсис. — Мы можем встретиться и поговорить.

Искушение — засадить Диего в тюрьму, чтобы он навсегда исчез из ее жизни, — было велико и непреодолимо.

— Это не так просто, — ответил он. — Я уже говорил, что за тобой следят. Мне надо быть осторожным.

— Это твои проблемы. Ты можешь сказать своим ребятам, чтобы они оставили меня в покое.

— Мои ребята профессионалы, и если бы они следили за тобой, этого не смог бы заметить даже я. Кто эти, я не знаю, но не полицейские, иначе они не прятались бы каждый раз, стоит лишь лицу официальных служб появиться у них на пути. Может, это твой муж следит за тобой?

— Это не он.

— Почему ты так уверена? Насколько мне известно, он не все рассказывает тебе.

— А может, они следят за тобой, — резко парировала Фрэнсис.

Последнее замечание Диего вывело ее из себя.

— Не думаю. Но в любом случае встречаться сейчас рискованно. Да и нет смысла, пока ты не изменишь своего мнения. Ты уже знаешь, где мы можем встретиться, — сказал Диего.

— Где мы встретимся, решать мне, — ответила Фрэнсис.

Некоторое время Диего молчал.

— И не вздумай привести с собой полицейских, — наконец проговорил он. — Я постараюсь все устроить. Позвоню тебе в среду утром. И на всякий случай освободи вечер.

— …И еще он сказал, что ты продавал военные ракеты аргентинцам. Сначала я подумала, что это просто угроза, чтобы любым способом заставить меня немедленно встретиться с ним, но, когда я наконец согласилась и предложила ему поговорить с глазу на глаз, он отказался, сказав, что сейчас не время. Он предупредил меня, что позвонит в среду. Ты тем временем можешь сообщить о нашей встрече полиции.

Фрэнсис терпеливо ждала, что скажет Норман.

— Он не говорил тебе, есть ли у него доказательства? — наконец произнес он, и Фрэнсис поняла: все, о чем говорил Диего, было правдой.

— Почему ты не рассказывал мне?

— Не рассказывал о чем?

— Что ты занимался продажей оружия.

— Да, не рассказывал. Но я заключил в своей жизни множество сделок, Фрэнсис. Я же не могу сообщать тебе о каждой из них. К тому же это было задолго до нашей женитьбы. То, что ты или я делали до того, как мы встретились, не имеет отношения к нашей совместной жизни.

— Это верно, — ответила Фрэнсис. — Но я предпочла бы знать. Это, по крайней мере, дало бы мне право самой судить о твоих поступках.

— Увиденное мною в воскресенье не слишком подтверждает тот факт, что я для тебя хоть что-то значу, — резко заметил Норман.

Воцарившееся глубокое молчание лишь подтверждало то, что они оба знают, о чем идет речь.

— Прости, Фрэнсис. Я сказал глупость. Конечно, ты права, дорогая, но давай сначала решим нашу сегодняшнюю проблему. Он говорил вздор, но факт остается фактом: он пытается шантажировать нас. Чего он хочет?

— Я уже говорила тебе. Он хочет вернуть меня и Питера. Он хочет вернуть свою семью! — выдохнула Фрэнсис, решив наконец разрушить ту стену, которую она так старательно много лет возводила вокруг своей семьи.

Диего раскрыл ей глаза и показал, что это было в действительности: спектакль, играемый на освещенных призрачным светом подмостках, где каждый актер, великолепно зная свою роль и место на сцене, старается не импровизировать, чтобы не подвергать опасности прекрасную иллюзию.

— Ну почему из всех земных благ он хочет именно это?! — проворчал Норман.

Фрэнсис не верила своим ушам: чтобы ее рассудительный муж попал под власть эмоций и сказал нечто подобное вслух — это было невероятно.

— Питеру нечего с ним делать, — продолжал Норман, и тут Фрэнсис все поняла.

На протяжении долгих лет самые лучшие намерения по отношению к Питеру, его любовь к мальчику и молчание постепенно превратили первоначальную ложь в неоспоримый для Нормана факт. Норман искренне и слепо поверил в то, что Питер — его настоящий сын. И если Фрэнсис сейчас развеет иллюзии мужа и напомнит ему истинное положение вещей, то нанесет тем самым жестокий удар Норману. Она не хотела этого.

— Знаю. Я думаю, это лишь очередная угроза, — наконец проговорила Фрэнсис.

— Он мошенник. Может быть, на самом деле ему нужны деньги, — продолжал рассуждать Норман.

Он сам не верил в то, что говорил, и они оба знали это.

— Может быть, но я так не думаю.

Фрэнсис хотелось, чтобы этот неприятный разговор поскорее закончился. Они уже слишком близко подошли к правде, и оставалось самое сложное: признаться друг другу, что они на самом деле думают об этом.

— Считаю, будет лучше пока не посвящать в это дело полицию. Мы еще не располагаем достаточным количеством сведений, — сказал Норман. — Возможно, ты встретишься с ним опять, постарайся тогда выяснить, что ему на самом деле нужно. Но будь осторожна, не подвергай себя излишней опасности.

Норман предложил Фрэнсис решение, которое оставляло право выбора за ней.

— Положись на меня. Я сделаю все, что смогу, — ответила она.

— Спасибо, что позвонили нам. До понедельника 13 апреля офис работать не будет. Если у вас есть к нам какие-либо вопросы, пожалуйста, оставьте свое сообщение с указанием вашего имени и номера телефона. Сразу же, как только это станет возможно, мы обязательно свяжемся с вами. Говорите, пожалуйста, после звукового сигнала.

Фрэнсис перемотала пленку, прослушала запись и после этого выключила автоответчик.

Ни на работе, ни дома Фрэнсис старалась не думать о разговоре с Норманом, который состоялся накануне. Фрэнсис разрешила Евгении всю эту неделю быть свободной. Сама мысль, что кто-то постоянно будет рядом и что ей придется поддерживать пустые, но тягостные для нее сейчас разговоры, была невыносима для Фрэнсис точно так же, как ожидание звонка Диего. Фрэнсис боялась этого ожидания, она боялась, что почувствует разочарование, когда, подняв трубку, услышит чей-нибудь другой голос, а не Диего. Было маловероятно, что он позвонит раньше среды, как обещал. Диего наслаждался игрой, которую вел, а игра имеет смысл, если в ней установлены четкие правила. Покидая сейчас офис, Фрэнсис нарушает установленные правила, но, в конце концов, он может позвонить ей и домой. Она предпочитает ждать на своей собственной территории. Пришло время установить свои правила.

Фрэнсис еще раз придирчиво осмотрела стол. Все было в полном порядке: все бумаги и письма зарегистрированы, счета оплачены, и все это аккуратно уложено в папки. Ей нет смысла приходить на работу до понедельника.

Закрыв за собой дверь, Фрэнсис почувствовала тоску, как будто она расставалась с чем-то дорогим для себя, как будто говорила „прощай" своей надежде. Эта мысль показалась Фрэнсис столь абсурдной, что она решила как можно скорее отогнать ее от себя. Через минуту Фрэнсис уже шла среди многолюдной толпы по Кингз-роуд. После разговора с Диего она всегда, идя по улице, оборачивалась, пытаясь разыскать среди толпы тех, кто, по словам Диего, следил за ней. Сейчас Фрэнсис это не беспокоило. Кто бы они ни были, какое это имеет значение?!