"Нефритовые глаза" - читать интересную книгу автора (Гилл Уильям)

Глава Шестнадцатая

— Питер, ты готов? Нам пора идти, — кричала Фрэнсис, стоя на лестнице.

Ответа не последовало, и она направилась в комнату сына. Питер сидел на кровати, лихорадочно перебирая пальцами клавиши пульта дистанционного управления.

— Нам надо заехать в магазин и купить тебе новые ботинки. Я сказала твоему отцу, что мы приедем в Свентон к ленчу. Он будет беспокоиться, если мы задержимся.

— О, мама! — застонал Питер, не отрывая глаз от экрана телевизора. — Я чуть было не убил дракона, а ты помешала мне. И теперь надо начинать все сначала.

— Нет, ты выиграл. Выключай свою дурацкую игру.

Фрэнсис направилась к сыну с твердым намерением забрать у него пульт, но не успела она сделать и двух шагов, как Питер уже скрылся в ванной, закрыв за собой дверь на задвижку.

— Питер, выходи. Это глупо.

— Только после того, как закончу игру. Это займет у меня лишь минуту, — чувствуя недовольство матери и пытаясь хоть как-то успокоить ее и оправдать свое поведение, прокричал в ответ Питер.

Фрэнсис знала — стоит ей предложить Питеру выгодное соглашение и все проблемы будут решены. И, скорее всего, она так бы и поступила, но не сейчас. Поведение сына привело Фрэнсис в бешенство, и она не хотела идти ни на какие уступки.

— Через пять минут ты выйдешь отсюда, иначе я выброшу твою идиотскую игру на помойку. Жду тебя внизу.

Не дожидаясь ответа, Фрэнсис направилась к выходу.

Войдя на кухню, она увидела экономку, уже закончившую работу и готовую к отъезду: все ее вещи были собраны и аккуратно уложены в сумку, стоявшую у двери. В этот уикэнд Евгения решила съездить в гости к своей сестре.

— Я должна помочь Норману. И, скорее всего, в понедельник, отправив Питера в школу, я вернусь в Свентон. Поэтому, Евгения, ты можешь взять себе еще выходной и провести его с сестрой, если хочешь, — предложила Фрэнсис.

Евгения не успела выразить свою благодарность — как раз в этот момент зазвонил телефон. Фрэнсис уже хотела поднять трубку здесь, на кухне, но мысль, что это может быть Диего, заставила ее перейти в кабинет.

— Это Фрэнсис?

Услышав приятный женский голос, Фрэнсис немного успокоилась и заставила себя расслабиться.

— Говорите. Кто это?

— Это Виктория Бромфилд. Мы встречались с вами на вечере у Каломеропаулосов. Я пыталась найти вас тогда, но вы так неожиданно исчезли… и я попросила ваш телефон у Ирины.

Фрэнсис вспомнила: Евгения говорила, что какая-то леди звонила несколько раз в ее отсутствие, но никогда не оставляла никаких сообщений.

— О, здравствуйте, — стараясь говорить как можно вежливее, ответила Фрэнсис.

У нее возникло страшное предчувствие беды. Она подозревала, зачем Виктория Бромфилд так настойчиво разыскивала ее и почему так страстно желала поговорить с ней вновь.

— Я вспомнила вас. Мы встречались много лет назад в Аргентине. А если быть точной — в Пунта дель Эсте, в доме Терезы де Таннери…

— Мне очень жаль, но вы ошибаетесь, — борясь с желанием бросить трубку и стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, ответила Фрэнсис.

На протяжении многих лет Фрэнсис мысленно миллион раз представляла себе подобную ситуацию и ей всегда казалось, что это нетрудно, что она сможет держать себя в руках. Но сейчас, когда момент наконец настал, она растерялась. Фрэнсис переполняли чувства, которые, как ей казалось, должен испытывать маленький беззащитный зверек, обманом загнанный в ловушку.

— Мам! Мне надоело ждать, — послышался из-за двери недовольный голос Питера.

— Я уверена, что это вы. Вы были замужем за Диего Сантосом. Вас тогда звали Мелани, — продолжала настаивать Виктория.

От напряжения рука Фрэнсис, сжимавшая телефонную трубку, побелела.

Внизу хлопнула входная дверь.

— Вы сказали — Мелани? Вы, должно быть, встречались там с моей сестрой. Я знаю, она вышла замуж в Аргентине… Но мы никогда не были близки… Я жила в Лос-Анджелесе, а она переехала в Нью-Йорк, когда нам еще не было и восемнадцати лет.

— Как странно. Ваши глаза… Они столь необычны, что я подумала…

— Такие глаза были у нашей мамы. Мы обе очень похожи на нее, — прервала ее Фрэнсис.

— Понимаю… А вы не знаете, что с ней случилось? Она была так очаровательна… Ей много пришлось пережить в Аргентине. Это было трудное для нее время, а потом она неожиданно исчезла…

Фрэнсис догадалась, что Виктория не поверила ей, но это почему-то уже мало беспокоило ее.

— Я ничего не знаю. Как я уже говорила, мы потеряли связь друг с другом еще до ее замужества. Мне очень жаль, но вы застали меня в дверях: мы с сыном собрались ехать за город. Нам следовало бы как-нибудь встретиться и позавтракать вместе. Однако сейчас это несколько затруднительно для меня — началась предвыборная кампания, но… — Фрэнсис решила, что Викторию не устроит, если она просто скажет: „Я позвоню вам". Фрэнсис должна встретиться с миссис Бромфилд. — Я свободна семнадцатого, днем… О, я так рада. Вы могли бы подойти к часу в „Сан-Лоренсо"? Я надеюсь, вы с Джеком свободны двадцатого вечером. Я хотела устроить небольшой праздник в честь Нормана, если все пройдет хорошо… Замечательно… До встречи.

Фрэнсис повесила трубку. До этого момента она не думала о празднике, но была уверена, что Норману понравится идея. Кроме того, это была лучшая возможность заставить Викторию поверить в историю, придуманную Фрэнсис. Ей хотелось бы больше никогда не врать ни Питеру, ни Норману, ни Диего, ни даже таким, ничего не значащим для нее людям, как Виктория Бромфилд. И меньше всего ей хотелось врать себе самой. Но это была лишь мечта, реализовать которую не представлялось никакой возможности, если, конечно, она не хотела потерять все то, что имела.

Заставив себя успокоиться и приведя в порядок чувства, Фрэнсис наконец вышла из кабинета. Питера нигде не было. Она позвала его и, услышав доносившийся с кухни шум, направилась туда.

— Пойдем, дорогой. Мы опаздываем, — на ходу крикнула Фрэнсис.

Навстречу ей, неся в руках огромную сумку, вышла экономна.

— Питер сказал, что ему надоело ждать и что он встретится с вами в „Харродсе" в отделе спорттоваров, — объявила Евгения.

Фрэнсис представила себе Питера, идущего вниз по улице среди многолюдной толпы, и тут же вспомнила сцену в Спайтелфилде… Она отвергла Диего, и одному Богу известно, что он предпримет теперь. Несмотря на то что она очень хотела верить Диего, верить представленным им доводам, она все еще сомневалась: „А вдруг те двое в Спайтелфилде были подосланы Диего?!"

— Ты должна была остановить его! — не помня себя от страха и ярости, кричала Фрэнсис.

— Но сеньор Норман сказал, что Питер может ходить гулять как обычно, — оправдываясь и пытаясь успокоить Фрэнсис, возразила Евгения.

И она была права, но Фрэнсис некогда было извиняться за свою несдержанность. Она бросилась на улицу в надежде увидеть там Питера. Однако улица была пуста. Оглядываясь по сторонам в поисках сына, Фрэнсис помчалась вниз к „Харродсу". Не обращая внимания на негодующие взгляды, Фрэнсис, расталкивая всех, пробиралась сквозь толпу покупателей и зевак, заполнивших в этот субботний день магазин. Лифт был слишком далеко, да и поднимался он чересчур медленно, и поэтому Фрэнсис решила воспользоваться эскалатором. Она мчалась по бегущей лестнице, прыгая через ступеньки, до тех пор пока наконец не оказалась на сверкавшем ослепительной белизной этаже спортивной секции магазина. Там были десятки детей и подростков, с родителями и одни, но среди них не было Питера. Фрэнсис остановилась напротив обувного отдела, огляделась по сторонам и, схватив за руку стоявшего рядом помощника продавца, обратилась к нему с несвязной речью:

— Я ищу своего сына… Ему десять лет, у него темные волосы, одет в полосатый костюм…

— Я не видел его, мадам. А вы уверены, что он именно в нашем магазине?

— Да, он велел мне ждать его здесь. Мы хотели купить ему ботинки…

— Вы сказали, ему десять лет? Он может быть на четвертом этаже в отделе детской обуви.

Фрэнсис побежала вниз. И уже через пару минут она поняла, что Питера нет и здесь. Фрэнсис нужно было приложить немало усилий, чтобы не поддаться панике, начинавшей охватывать ее. В ней боролись смешанные чувства отчаяния и злости на сына, который оказался столь легкомысленным. Фрэнсис не допускала мысли, что его могли схватить на улице средь бела дня, когда вокруг тысячи людей. Фрэнсис попыталась сосредоточиться и спокойно проанализировать, куда мог направиться Питер, но ответов был миллион: в отдел игрушек, звукозаписи или электронных игр…

Фрэнсис уже около двадцати минут безрезультатно бегала по магазину. Окончательно растерявшись и не зная, что еще можно предпринять, она обратилась к одной из женщин, стоявших за прилавком.

— Я не могу найти сына, — сказала она и услышала, как с каждым словом в ее голосе усиливались панические интонации.

Женщина подозвала к себе сотрудника специальной службы охраны магазина, который, внимательно выслушав, что случилось, попросил Фрэнсис описать Питера.

— Я поищу его здесь и передам своим коллегам, чтобы они поискали его на пятнадцатом этаже. Не волнуйтесь, мадам, мы найдем его. И, пожалуйста, никуда не уходите, ждите здесь.

Через некоторое время мужчина вернулся.

— Вашего сына ищут, мадам. Если наши поиски не приведут к положительным результатам, мы объявим по громкоговорителю. Пройдите, пожалуйста, со мной.

Охранник проводил Фрэнсис на первый этаж в комнату дежурного. Там ее приветливой улыбкой встретила женщина.

— Не волнуйтесь, миссис Феллоус, такое часто случается. Ваш сын скоро будет здесь. Присядьте, пожалуйста, — сказала она.

И уже минутой позже на всех этажах магазина через громкоговорители было объявлено: Питер Феллоус, подойди, пожалуйста, на первый этаж в комнату дежурного. Здесь тебя ждет мама.

— Мы найдем его.

Женщина пыталась успокоить отчаявшуюся мать, но Фрэнсис едва слышала слова утешения, обращенные к ней, — она напряженно вглядывалась в толпу в надежде, что Питер, здоровый и невредимый, вот-вот появится. Фрэнсис боялась и думать о том, что она может никогда больше не увидеть своего сына. Она столько раз слышала истории о том, как настоящие отцы похищали своих детей и увозили их за границу… И вот теперь подобное могло случиться с Питером. Эта мысль ужаснула Фрэнсис. Если это действительно произойдет, винить она сможет только себя — ей надо было уже давно рассказать Норману о воскрешении Диего.

— Питер! — пронзительно закричала Фрэнсис, увидев идущего к ней навстречу сына с довольной ослепительной улыбкой на устах.

Фрэнсис бросилась к Питеру и крепко сжала его в объятиях. Слезы радости бежали по ее лицу, туманной дымкой застилая глаза, но она не обращала на это внимания.

— Никогда больше не делай так! Ты меня слышишь?! — сквозь слезы восклицала Фрэнсис. А затем, продолжая рыдать, повернулась к женщине, все так же сидевшей за столом и с нежностью наблюдавшей за сценой встречи матери и сына, и сказала: — Спасибо вам большое. И простите меня… Я не смогла сдержать своих чувств.

— Все в порядке, миссис Феллоус, — весело ответила женщина. — Так всегда бывает: матери переживают больше, чем их дети. И где же вы пропадали все это время, молодой человек? — обратилась она к Питеру. — Я вижу, вы успели кое-что приобрести в нашем магазине?

Только сейчас Фрэнсис заметила у Питера в рунах большую коробку, наполовину высовывавшуюся из зеленого пакета с фирменным знаком магазина. В первый момент она подумала, что Питер, должно быть, уже сам купил себе ботинки. Но коробка казалась слишком большой, и к тому же у него не было денег.

— Это подарок. Видеокамера, — просиял Питер.

— Должно быть, сегодня у тебя счастливый день, — улыбаясь Питеру на прощание, сказала женщина.

— Подарок от кого? — строго спросила Фрэнсис, как только они остались одни.

— От того мужчины, что спас нас в Спайтелфилде. Он подошел ко мне и сказал, что очень рад видеть меня снова. Спросил, как ты себя чувствуешь…

— Что еще он говорил тебе? — прервала его Фрэнсис.

— Ничего особенного. Он сказал, что за свою храбрость я заслужил подарок, и спросил, не хочу ли я видеокамеру. Можешь себе представить? Он невероятно богат!.. Как раз в тот момент, когда он уже расплачивался, я услышал объявление. „Твоя мама разыскивает тебя. Ты не должен заставлять ее ждать. Передай ей, чтобы она берегла себя и что я позвоню ей на следующей неделе", — сказал он и испарился. Что ты обо всем этом думаешь?

— Не знаю, дорогой. Но я надеюсь, ты помнишь, что мы с отцом просили тебя не разговаривать с незнакомыми людьми, особенно после того, что случилось.

— Но он же не незнакомый, мам! Я же встречал его раньше, а кроме того, он спас нас. Он хороший.

— Давай договоримся, Питер, ты будешь делать то, о чем я тебя попрошу, хорошо?! А сейчас пойдем, — проговорила Фрэнсис.

Страх и ярость переполняли ее, но она старалась вести себя как можно спокойнее, чтобы Питер не заметил ее волнения. Фрэнсис открыла дверь магазина, пропуская сына вперед.

— Но мы не купили ботинки, — напомнил Питер.

— Забудь о ботинках. Мы купим их в другой раз. Фрэнсис хотела как можно скорее покинуть Лондон.

Норман, как обычно, встал рано. Он принял душ, оделся, побрился и спустился на кухню. Завтракал он один. Больше всего на свете Норман не любил одиночества, тишина пустого дома угнетала его. Быстро выпив чашку кофе, он взял оставленную им вчера в холле вечернюю почту и направился к себе в кабинет.

Просмотрев письма, присланные избирателями на имя местного отделения консервативной партии, он обратил внимание на видеокассету. Несмотря на то что она не была подписана, у Нормана не было сомнений, что ее прислали из телевизионного агентства Ника Болла. Всего несколько месяцев назад он заключил договор, по которому это агентство должно было предоставить ему эфирное время на период предвыборной кампании. Скорее всего, эта кассета — запись недавнего выступления Нормана в „Вечерних новостях".

Норман вставил кассету в видеомагнитофон. На некоторое время экран заполнила мозаика белых и черных полос, и затем появилось изображение: в призрачном свете ночника на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях и объятиях друг друга, лежали обнаженные мужчина и женщина. Норман раздраженно вздохнул. Подобного рода анонимная почта была неизбежным фактом в жизни политика.

По мере того как любовный пыл двух неизвестных увеличивался, любопытство Нормана возрастало, но благородное чувство природной стыдливости одержало верх, и, взяв пульт дистанционного управления, он уже хотел было нажать кнопку „стоп", как вдруг застыл. На экране крупным планом отчетливо показалось лицо Фрэнсис. Пораженный увиденным, Норман еще некоторое время сидел неподвижно. Это было доказательство измены его жены, которое в первый момент причинило ему невероятную боль. Это было также и доказательство того, что он до сих пор до конца не знает свою спутницу и что какие-то стороны жизни Фрэнсис проясняются для него только сейчас.

Выключив телевизор, Норман упал в кресло.

Он никогда не доверял эмоциям. Разум, не эмоции — вот лучшее средство решения всех проблем. Но сейчас Норману стоило огромных усилий не поддаться охватившим его чувствам и спокойно, разумно все обдумать.

Он любил Фрэнсис. По-своему, но любил.

Много лет назад импульсивное чувство заставило Нормана порвать со своей первой женой. Через несколько лет женитьбы стало известно, что он не может иметь детей, а еще через некоторое время он узнал о любовной связи своей жены. Это и привело к разрыву. Предательство и потеря близкого и любимого человека причинили Норману огромную боль. И лишь по прошествии многих лет он возблагодарил судьбу за то, что оказался свободен в тот момент, когда встретил Фрэнсис.

Как все политики, Норман верил в случай и удачу. Фрэнсис стала его призом, его путеводной звездой. Много лет назад она нуждалась в нем, в его помощи, а он был готов сыграть роль спасителя, он готов был на все, только бы Фрэнсис осталась рядом с ним, осталась навсегда.

Жизнь научила Нормана не доверять эмоциям. Именно эмоции разрушили его первую любовь, и именно они причинили ему нестерпимую боль от этой потери. Нет, Норман больше не позволит чувствам влиять на его решения. Он не допустит этой ошибки вновь.

После того как первоначальный шок прошел, Норман, к своему удивлению, обнаружил, что факт измены Фрэнсис не был для него неожиданностью. Он давно ощущал, что что-то происходит, что-то изменилось в их отношениях, но тем не менее эта кассета не могла быть послана Фрэнсис. Она никогда не пошла бы на это только ради того, чтобы учинить ссору. Кассета не может быть ни шантажом, ни средством вымогательства, иначе ее обязательно сопровождало бы письмо с указанием требований. Вероятнее всего, эту кассету прислал отчаявшийся любовник, у которого нет иного способа разлучить Фрэнсис и Нормана. Он хотел сделать так, чтобы для Фрэнсис и Нормана стало невозможно и дальше оставаться вместе. Этот неизвестный хотел заставить Нормана первым сделать тот решительный шаг, на который не отваживается Фрэнсис. Если все это так, то Норман поступит по-своему.

Он встал, подошел к видеомагнитофону, вынул кассету и направился к камину. Спокойно зажег спичку и бросил в топку. Сначала лишь небольшой пучок соломы начал неуверенно дымиться, но уже через несколько минут зарождающиеся языки пламени стали робко окутывать жаром сухие поленья. Норман терпеливо ждал, пока огонь разгорится, а затем бросил видеокассету в камин.

Норман стоял и смотрел, как пламя пожирает черную коробку, заставляя пластмассу плавиться и извергать отвратительно пахнущий дым, который уже через минуту распространился по всей комнате.

Норман вытер глаза и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

Все попытки Фрэнсис завязать разговор с Питером не увенчались успехом. Мальчик был полностью поглощен изучением видеокамеры. Наблюдая за сыном, Фрэнсис уже в который раз удивилась тому, как Диего смог узнать, что они в это утро будут в универмаге. Фрэнсис переключила скорость, решив больше не ломать голову над этим вопросом, как вдруг ее поразило неожиданное, но вполне обоснованное предположение. Евгения знала. Она знала их планы на этот уик-энд, как, впрочем, знала вообще все об их семье. „На свете очень мало вещей, которые нельзя купить за деньги", — вспомнила Фрэнсис слова Диего. Он мог предложить ей деньги, достаточно денег для того, чтобы ее мечта — купить домик в Сантандере — наконец осуществилась. С тех самых пор, как Евгения приехала в Англию, она начала откладывать деньги, и сейчас у нее уже были небольшие сбережения. Иметь собственный дом — это была ее самая заветная мечта.

Все серьезно обдумав, Фрэнсис пристыдила себя за такие мысли. Евгения всегда добросовестно выполняла свою работу. В конце месяца она предъявляла подробнейший отчет о каждом истраченном на хозяйственные нужды пенни. Она день и ночь сидела у кровати Питера, когда тот был болен, всякий раз силой заставляя Фрэнсис пойти отдохнуть. Евгения не любила Нормана, впрочем, она не любила мужчин вообще. „Это источник зла", — обычно говорила она. Если бы Диего обратился к Евгении с подобным предложением, она бы скорее вдребезги разбила бутылку о его голову, чем приняла взятку.

В конце концов Фрэнсис пришла к выводу, что Диего просто-напросто следил за ними. Он, вероятно, искал возможности встретиться с Питером наедине. Фрэнсис бросила взгляд в зеркало заднего обзора, словно ожидая увидеть Диего, следующего за ними. Может быть, он и следил, но с точностью ответить на этот вопрос было невозможно — он мог быть в любой из тех машин, что ехали за ними в это обычное субботнее утро в общем потоке.

Диего не был глуп. Он много раз повторял, что хочет вернуть Фрэнсис. Если Диего осмелится похитить Питера, он безвозвратно вселит в сердце Фрэнсис ненависть к себе. Диего не пойдет на это. Он не станет похищать Питера одного. Он похитит их обоих, как уже пытался сделать это в то воскресенье. Фрэнсис поймала себя на том, что уже почти мечтает об этом. Такой поворот событий снимет с нее всю вину и, главное, избавит ее от проблемы выбора. Фрэнсис не сможет предать Нормана. Она не готова к этому. Похищение же избавит ее от всякой ответственности. Но самооправдание не сможет дать ей отпущения грехов…

Воспоминания унесли Фрэнсис в давно прошедшие годы. Она увидела Диего на яхте с белоснежными парусами, которая спокойно качалась на волнах Карибского моря, держа путь в неведомом направлении.

Ясные картины минувшего стали постепенно размываться, терять четкость, освобождая в ее памяти место другим мыслям и образам. Фрэнсис могла оставить все в прошлом и начать жизнь сначала, как она уже делала раньше. Фрэнсис позволила себе пофантазировать, но недолго: стоило ей задуматься обо всем всерьез, как мечты разбились вдребезги.

Фрэнсис встречалась с Диего на его квартире. Она убеждала себя, что презирает его, что согласилась на эту встречу, потому что у нее не было другого выхода. Фрэнсис не задумываясь легла в постель с Диего, потому что хотела этого. Осознание истинного мотива ее поступка было невыносимым для Фрэнсис, и не столько как доказательство ее невероятного вероломства по отношению к Норману, а в большей степени как доказательство ее собственной ничтожности.

Фрэнсис посмотрела на Питера, который продолжал с интересом изучать видеокамеру, и раскаялась в своих мыслях. Не все было так мелко и незначительно в ее судьбе, и она не может целиком уйти в прошлое. Жизнь без Питера просто немыслима. Уничтожить все то, что он знал и любил, разрушить его судьбу значило бы разрушить свою судьбу. Жизнь Питера была сейчас ее жизнью.

— Дай сумку мне, Питер, — сказала Фрэнсис, остановив машину.

Подъезжая к Свентону, она из машины позвонила в офис Норману, но его не оказалось на месте. Фрэнсис сообщили, что его планы на день изменились и что теперь он сможет быть дома только к вечеру.

Питер протянул матери драгоценную ношу, которую до этого всю дорогу бережно прижимал к груди. Взяв у сына сумку с видеокамерой, Фрэнсис вдруг поняла, что не знает, как объяснить Норману появление этой новой дорогой игрушки.

— Послушай, будет лучше, если ты пока не станешь показывать камеру отцу. Он не поверит в то, что случилось, и подумает, что это я купила ее тебе, и тогда разыграется страшная буря — твой отец всегда считал, что я слишком балую тебя, — говорила Фрэнсис сыну по дороге к дому.

Последний раз Фрэнсис была в Свентоне всего два дня назад и сейчас, идя по усыпанной гравием дорожке, заметила, что маленькие, только начинавшие пробиваться ростки молодой травы за недолгое время ее отсутствия успели превратиться в пышную зелень. По выражению лица сына она также заметила, что предложение весь уик-энд прятать камеру в каком-нибудь укромном уголке и даже ни разу не испробовать ее в действии не особо привлекало Питера.

— Ты можешь сказать, что купила ее специально для того, чтобы снять на пленку его речь, которую он приготовил для публичного выступления. Папе понравится эта идея, и, я думаю, он не будет возражать, если ты на некоторое время одолжишь ее мне, — предложил Питер.

— Но это будет неправдой, — сурово заметила Фрэнсис.

Питер лукаво посмотрел на мать.

— А я думал, ты хочешь избежать бури, — сказал он. Обреченно вздохнув, Фрэнсис согласно улыбнулась и открыла дверь. Первое, на что она сразу же обратила внимание, был едкий, удушливый запах жженой пластмассы, распространившийся по всему дому. Опасаясь, что в ее отсутствие могло что-то случиться, Фрэнсис тщательно осмотрела дом, но все, казалось, выглядело, как обычно.

— Мам, могу я пойти поиграть с Ники? — спросил Питер у Фрэнсис, когда она убирала со стола после ленча.

Здесь, в Свентоне, Ники Ховард был лучшим другом Питера. Фрэнсис еще не успела прийти в себя после утреннего происшествия, и поэтому одна мысль позволить сыну исчезнуть из ее поля зрения ужасала.

— Лучше пригласи его к нам, и тогда ты сможешь показать ему свою камеру, — предложила она.

Некоторое время спустя, когда Фрэнсис уже убрала почти всю посуду, через окно кухни она увидела сына, вприпрыжку бегущего через сад навстречу своему другу.

Зазвонил телефон.

— Здравствуйте, миссис Феллоус. — Фрэнсис узнала гнусавый голос Глэдис, девушки, которая следила за чистотой в их доме. — Мистер Феллоус просил меня прийти сегодня утром. Он сказал, что хотел бы, чтобы к вашему приезду спальня и ванная сияли чистотой. Мне понадобится всего лишь пара часов, чтобы привести все в порядок.

Фрэнсис была польщена заботой Нормана. Несмотря на чрезмерную занятость в эти дни, он все-таки нашел время подготовить дом к приезду жены.

— Мне показалось, все выглядит великолепно, — ответила Фрэнсис. Ее позабавил прозрачный намек Глэдис на дополнительную плату за срочную работу, и она решила „поставить ее на место". — Но в любом случае я собиралась звонить вам. Мы всей семьей хотели остаться здесь еще на некоторое время, и поэтому я была бы вам благодарна, если бы вы пришли на пару часов как-нибудь утром на следующей неделе.

Фрэнсис обещала Норману остаться с ним до выборов, до следующего четверга. Со среды у Питера начинались каникулы в школе. Фрэнсис решила, что будет лучше, если они проведут следующую неделю все вместе здесь в Свентоне, и поэтому не было смысла из-за двух дней отправлять Питера в понедельник обратно в школу.

Повесив трубку, Фрэнсис вспомнила, что забыла предупредить Миранду о своем отъезде. Она принялась искать в записной книжке домашний телефон своей секретарши, но неожиданно передумала звонить сейчас и решила заняться этим делом позже. Какая разница, поговорит она с Мирандой тотчас или потом, ведь сегодня только суббота и до начала новой рабочей недели у нее еще есть в запасе целых два дня.

Мысли о Диего постоянно преследовали Фрэнсис. Она видела его лицо, склоненное над ней, чувствовала его дыхание на своей щеке… „Нет, — подумала Фрэнсис. — Так дальше продолжаться не может!" Она решила с головой уйти в домашние дела, надеясь, что это поможет ей наконец избавиться от навязчивых видений. Первым делом Фрэнсис спустилась в кладовую и, все тщательно осмотрев там, написала длинный список продуктов, которые необходимо купить, затем вынула из морозильной камеры ногу барашка, намереваясь приготовить ее к воскресному ленчу. Она решила не строить планов на обед, пока не переговорит с Норманом: он вполне мог куда-нибудь уйти завтра или, наоборот, пригласить к себе кого-то из коллег.

Бросив последний взгляд на детей, играющих в саду в мяч, Фрэнсис вышла из кухни и направилась в комнату Питера.

Она неторопливо распаковала сумку сына и, все аккуратно разложив по своим местам, заглянула в шкаф, чтобы убедиться, что Питеру хватит белья на целую неделю. Спальня и ванная Питера были тщательно прибраны, и сейчас Фрэнсис пожалела о чрезмерном усердии Глэдис, потому что это лишало ее единственной возможности отвлечься от тех мыслей, которые не оставляли ее в покое. Она могла бы присоединиться к детям и поиграть с ними в саду, но знала, что ее появление положит конец их веселым забавам.

Фрэнсис попала в ловушку собственного дома точно так же, как она попала в ловушку собственной жизни, задыхаясь от лжи, которая с каждым днем разрасталась, подобно сорняку. Она была одновременно и соучастницей преступления, и жертвой. Из этого замкнутого порочного круга существовал только один выход…

— Здравствуй, дорогая! Вы хорошо доехали? — весело прокричал Норман еще с порога дома, успев лишь закрыть за собой входную дверь.

В гостиной горел свет, но там никого не оказалось. Норман вернулся в холл. Он заметил, что в комнате Питера, точно так же, как и в их спальне, было темно.

— Я здесь, — услышал он голос Фрэнсис, проходя мимо одной из комнат для гостей.

— Жаль, что тебя не было. Все прошло замечательно, — сказал он, входя в комнату.

Фрэнсис сидела в кресле у окна, тусклый свет ночника освещал лишь малый пятачок комнаты, погруженной в полумрак.

— Я уверен, что выиграю. Я даже не ожидал, что население окажет мне такую огромную поддержку.

Речь мужа была слишком восторженной, чересчур бойкой, отчего Фрэнсис уловила в ней некоторую фальшь.

— Почему ты сидишь в потемках одна? Где Питер? — спросил Норман.

— Он с Ховардом. — Фрэнсис встала. — Он будет ужинать у них… Я хочу поговорить с тобой.

Она ожидала, что Норман взволнованным тоном, который она хорошо знала, спросит: „Что-нибудь случилось?", но он не спросил. Ожидая Нормана, она несколько раз проговаривала про себя свою речь, но сейчас, глядя в доверчивое лицо мужа, засомневалась в правильности своего решения. Однако ей необходимо рассказать все Норману, если она хочет, чтобы в их доме опять воцарилось спокойствие.

— Диего вернулся. Много лет назад он инсценировал свою смерть и теперь вновь разыскал меня, — без долгих вступлений начала Фрэнсис, боясь, что в самый последний момент передумает и уйдет от разговора. Временами Фрэнсис удивлялась, почему она так легко приняла известие о невероятном воскрешении Диего, и только сейчас осознала, что все эти долгие годы подсознательно надеялась на это. Фрэнсис думала, что Нормана шокирует это известие, повергнет в ярость или, по крайней мере, удивит, но он воспринял признание жены абсолютно спокойно. Мужчина, который перед сном аккуратно вешал свою одежду на стул, который стопками складывал в ящик носки, подбирая их по цвету, остался равнодушен к известию, которое переворачивало с ног на голову всю их прежнюю жизнь. Возможно, Фрэнсис еще не успела до конца узнать своего мужа, точно так же, как она не успела в свое время узнать Диего. Возможно, уже долгие годы она замужем за незнакомцем, которого по-настоящему начинает понимать только сейчас.

— Чего он хочет? — спокойно спросил Норман, как если бы Фрэнсис сообщила ему о появлении на пороге их дома обыкновенного коммивояжера.

— Он хочет, чтобы я вернулась к нему. Вместе с Питером.

— Это бред.

Фрэнсис удивилась той уверенности, которая прозвучала в голосе мужа, и это придало ей смелости.

— Я… легла с ним в постель. — Фрэнсис вспомнила свои недолгие уроки католицизма в Буэнос-Айресе: признание не очистило ее совесть, оно не дало ей отпущения грехов. — Диего заставил меня. Он сказал, что иначе устроит скандал и уничтожит нас. Поэтому мне пришлось согласиться, но я не хочу пройти через это снова. — Ты должен мне верить, — после небольшой паузы добавила она, видя по глазам мужа, что он не верит ей, и она не могла винить его за это. Фрэнсис не знала, верит ли она себе сама.

— Я верю тебе, — наконец ответил Норман. — Но мне бы хотелось, чтобы ты сообщила мне, как только он опять свяжется с тобой. Это, должно быть, сущий ад для тебя, но поверь мне, паника — плохой советчик. Не в его интересах угрожать нам. Его ждет тюрьма, и он знает об этом.

Норман предложил Фрэнсис свою поддержку и понимание, на лучшее она не могла и надеяться. Но сейчас Фрэнсис вдруг поняла, что это ничего не решает: она по-прежнему остается перед выбором одна.

— Он сейчас в Лондоне? — спросил Норман.

— Я не знаю. Он сказал мне, что уезжает в среду.

— Он может не вернуться. Он наверняка путешествует по фальшивым документам, и я могу сделать так, чтобы его задержали в аэропорту.

— Но я не знаю его нового имени, — возразила Фрэнсис.

Норман задумался.

— Выборы в четверг. Если он свяжется с тобой до этого времени, постарайся поводить его за нос, — наконец сказал он, приняв какое-то решение. — Если он опять будет угрожать и говорить, что устроит скандал, встреться с ним, и тогда мы его арестуем. Его можно будет немедленно выслать из страны уже за то, что он живет по подложным документам.

Фрэнсис могла раз и навсегда стать свободной, стоит ей лишь сдать Диего властям, но ее мучили сомнения.

— Я боюсь вовлечь Питера в этот скандал, — сказала она.

— Скандала не будет. Он тоже постарается избежать его. В противном случае ему придется признаться, кто он есть на самом деле, и тогда он потеряет все. Он лишь запугивает тебя. У него есть что-нибудь, чем он может воздействовать на тебя? — спросил Норман.

— Не знаю. Думаю, что нет, но я не уверена. — Фрэнсис опустила глаза, стараясь избежать взгляда Нормана. Она не стала сообщать мужу об утреннем инциденте в универмаге. — Думаю, Питер может остаться здесь на неделю, — изменила тему разговора Фрэнсис — Уверена, ничего страшного не произойдет, если он пропустит два дня занятий в школе. К тому же будет лучше, если он останется с нами.

— Ему нравится в школе. И, возможно, он не захочет пропускать занятия просто так, без особых на то причин, — не согласился Норман, однако, не желая возражать Фрэнсис и стараясь избежать ненужного спора, тут же добавил: — Но ты можешь поступать, как считаешь нужным.

Слова мужа, явно идущие вразрез с тем, что Фрэнсис ожидала услышать, удивили ее.

— Возможно, ты прав, — сказала она, отчасти из-за нежелания лишний раз идти на конфликт с Норманом, но в большей степени из-за сына: она представила, как надоест Питеру целыми днями сидеть одному дома. Он уже вышел из того возраста, когда Фрэнсис была для него самой лучшей компанией. Но, с другой стороны, после того, что случилось, она не могла оставлять Питера без постоянного присмотра.

— Ты не хочешь еще что-нибудь рассказать мне? — спокойно спросил Норман.

Если у Фрэнсис и оставались какие-либо сомнения в способности мужа ориентироваться в ситуации, то сейчас они полностью исчезли.

— Нет. Это все, — услышала она свой ответ и прочитала облегчение в глазах мужа.

— Сегодня показывают любимый фильм Питера со Шварценеггером. Мы еще успеем на последний сеанс. Мы можем взять ребят и вместе сходить в кино, — предложил Норман.

К нему опять вернулась его обычная живая манера речи.

— Ребята будут в восторге, а что касается меня, боюсь, я не высижу этот фильм. Я лучше останусь дома, у меня еще куча дел, правда, — ответила Фрэнсис.

— Хорошо. А я свожу мальчишек на фильм. Вернемся около двенадцати, — заключил Норман, целуя жену.

Минуту спустя Фрэнсис услышала шум отъезжающей машины. Еще долго она стояла неподвижно. Норман не отверг ее. Он даже не стал настаивать, чтобы она перестала встречаться с Диего. Как всегда, Норман принял самое благоразумное решение. А может, просто пошел на компромисс. В конце концов, какая разница…

Вскоре после одиннадцати свет фар подъезжающей машины осветил окна дома. Еще через некоторое время Норман и Питер появились на пороге. Фрэнсис ждала их внизу.

— А теперь иди спать, дорогой, уже слишком поздно, — велела Фрэнсис сыну.

— Тебе надо было обязательно пойти с нами. Он мог превращаться во что угодно! — взволнованно говорил Питер.

Пока они поднимались в детскую, он успел пересказать Фрэнсис весь фильм.

— Это замечательно, дорогой. А теперь почисти…

— Зубы, умойся, сходи в туалет и иди спать. Знаю, знаю, — перебил ее Питер, и Фрэнсис улыбнулась.

— Я рада, что ты наконец все усвоил. Спокойной ночи, дорогой.

Она поцеловала сына, закрыла дверь детской и вернулась вниз. Норман был в своем кабинете.

— Мальчишки остались довольны. Им очень понравился фильм, — сказал он, как только Фрэнсис вошла в комнату. — Уже поздно. Пойдем спать.

Пока Фрэнсис была дома одна, она обдумала этот вопрос и решила, что будет лучше, если эту ночь она проведет в комнате для гостей. Сама идея лечь с Норманом в одну постель и делать вид, что ничего не случилось, после сегодняшнего разговора казалась Фрэнсис абсурдной. Но так же нелепо было бы отвергать сейчас предложение мужа. Обдумав все за и против, она последовала за Норманом в их общую комнату. Фрэнсис боялась лишь одного — что этот акт примирения потребует от нее выполнения супружеских обязанностей, так как сегодня она была не готова к этому. Возможно, завтра. Но ее опасения были излишни. Пока она готовилась ко сну, Норман подробно рассказывал ей о сегодняшнем состоянии предвыборной кампании. Как только Фрэнсис легла в постель, он направился в ванную и, как показалось Фрэнсис, оставался там слишком долго, что было не похоже на него. Наконец он вышел. И, прежде чем Норман успел поцеловать Фрэнсис и пожелать ей спокойной ночи, она уже крепко спала.

Проснулась она около четырех утра. Норман безмятежно спал, а Фрэнсис одолевали тяжелые мысли. Теперь все не может быть, как прежде, все должно измениться. Норман знает о ее неверности. Его великодушие смутило Фрэнсис, хотя, возможно, его поведение было просто наиболее разумным в данной ситуации. Разумным, но от этого не менее благородным.

Фрэнсис попыталась снова уснуть, как вдруг услышала страшный крик, разрушивший царившее вокруг безмолвие.

— Мама!

Это был голос Питера. Фрэнсис вскочила с кровати, бросилась в детскую и, вбежав в комнату сына, включила свет. Питер с широко раскрытыми, полными ужаса глазами неподвижно сидел на кровати. Фрэнсис присела рядом с ним и крепко обняла его за плечи.

— Я здесь, дорогой. Что случилось?

— Я видел их. Они были здесь. Двое мужчин стояли возле моей кровати…

Питер заплакал, и Фрэнсис еще крепче прижала его к себе.

— Они были здесь… — продолжал рыдать Питер.

Фрэнсис посмотрела на окно. Сигнализация была включена, а засовы и ставни плотно закрыты.

— Тебе просто привиделся кошмар, дорогой. Здесь никого, кроме нас, нет. И никто не сможет забраться сюда, — пыталась она успокоить сына.

— Не уходи, пожалуйста. Не оставляй меня одного.

— Я никуда не уйду, сынок. Я останусь с тобой до утра. Обещаю.

Фрэнсис, как в детстве, принялась убаюкивать Питера, поглаживая его по голове до тех пор, пока он не уснул. Она сдержала свое слово: когда первые лучи утреннего солнца робко заглянули в окно, она все еще продолжала сидеть в детской, крепко сжимая в объятиях сына.

Викарий благословил паству, и люди стали постепенно покидать маленькую церквушку. Норман, Фрэнсис и Питер уступили дорогу пожилой леди, которая всю службу простояла рядом с ними, и тоже направились к выходу. Как только они подошли к купели, Норман, шепнув Фрэнсис: „Я хочу убедиться, что свентонские фотографии получились", ушел вперед. В один из жарких дней, когда Норман вместе со своей семьей гулял по городу, встречаясь с избирателями, было сделано несколько снимков. И сейчас, приветствуя по дороге своих коллег, Норман отправился вслед за фотографом, которого всего минуту назад видел выходящим из церкви.

А Фрэнсис с Питером остались ждать его у входа в храм. Некоторое время спустя к ним подошла их соседка, миссис Джемисон, милая пожилая леди, что жила на противоположной улице.

— Бог мой, как ты повзрослел, Питер! — дрожащим голосом приветствовала она мальчика, а затем повернулась к Фрэнсис. — У меня кое-что есть для вас. Мне передал это мужчина, что стоял рядом со мной в храме. Очень приятный, симпатичный мужчина. Никогда раньше я его не видела. Посреди службы он ушел, но велел передать вам вот это. — Старая леди протянула Фрэнсис сложенный пополам конверт.

В конверт была вложена записка:

„Двое парней постоянно следят за тобой. Я позвоню тебе завтра в офис. Будь там".

Послание было написано на испанском, и Фрэнсис узнала почерк Диего.