"Медные колокола" - читать интересную книгу автора (Анненкова Ирина)

Глава десятая

— Ну, всё, дальше идти нельзя, ничего не видно, — Дар вытер рукавом куртки влажное от тумана лицо и устало опустился на покрытый мхом валун. — Привал.

М-да…. Привал — дело хорошее, однако россыпь мелких острых камней, толстым слоем покрывавшая небольшую, в несколько квадратных саженей, площадку, выглядела не особо гостеприимно. Однако она была ровной и защищенной от ветра, что в горах уже немало. Всего в нескольких шагах от нас со скалы стекал, дробясь на мелкие капли, тонюсенький ручеек. На площадке он собирался в небольшую лужицу, плескался в ней и пускал пузыри, а затем, отдохнув, весело устремлялся вниз, прокладывая себе едва приметную дорожку среди камней.

Что ж, любая вода лучше, чем никакая. Меня гораздо больше волновало другое: как нам развести костер?

Мне пришлось ободрать все чахлые корявые кустики стелящихся ракитников и бересклетов которые я смогла разглядеть в молочном мареве тумана, каким-то чудом сумевшие прилепиться к неприветливым безжизненным склонам. Мысленно попросив прощения у каждого из них, я срезала изломанные плети, цепко держащиеся за торчащие обломки скал. Крутящийся вокруг меня Степка подхватывал ветки и тащил их к Ванятке, который, неодобрительно покачивая головой да что это за дрова? пшик какой-то! старательно укладывал их около сгорбившегося Дара. Сложив из сырых ветвей небольшой шалашик, мальчик воровато оглянулся, по давней привычке проверив, не смотрит ли на него кто, и лишь затем от его пальцев неторопливо оторвались две яркие искры. Первая мгновенно подсушила наши «дрова», а от второй кучка хвороста задымилась и дружно вспыхнула. Оставив оживившегося Дара следить за костерком, Ванятка подхватил походное кожаное ведро и отправился к ручейку.

Ободрав последний из росших поблизости кустиков, я тоже подошла к огню и протянула к нему озябшие руки. Маг, ещё совсем недавно обессиленный и безвольно поникший, уже расседлал наших лошадей, а теперь увлеченно копался в чересседельных сумках, доставая оттуда мешочки с овсом и солонину в опрятной чистой тряпочке. Прибежал с ведром воды Ванька, аккуратно залил крупу в котелке и вновь отправился ловить непослушные струйки и капли неудобной посудиной. Прилаживая наш будущий ужин над костром, я исподтишка наблюдала за Даром: нет, ну надо же так восстанавливаться! Аж завидно!

— Хорошо, когда твоя стихия — огонь? — мимолетно улыбнулся парень, поймав мой изучающий взгляд.

— Да. Когда есть из чего развести костер, — я потерла руки, в процессе добычи топлива ободранные о камни.

— Спасибо! — Дар взял мои руки, перевернул их исцарапанными ладонями вверх, подул, что-то пробормотал — и кровоточащие ссадины начали быстро затягиваться, а затем и вовсе исчезли. Вот это да! Он уже и колдует!

— На здоровье! — машинально ответила я, изумленно разглядывая палец, на котором истаивал последний, самый глубокий порез. Ничего себе! Чары мгновенной регенерации! Мне бы так!

— Будет время — научу, — усмехнулся парень.

— Ты что, мои мысли подслушиваешь? — я подозрительно сощурилась.

— Да с тобой и подслушивать-то незачем, — хмыкнул он, — всё на носу написано! Ты кашу-то помешай, знахарка, пригорит!

После еды Дар почувствовал себя окончательно восстановившимся и готовым отправиться в путь, о чем и сообщил нам. Однако туман, заставивший нас сделать незапланированный привал, и не собирался рассеиваться. Кроме того, вот-вот должно было начать смеркаться, и Горыныч своим крепким клювом уже предусмотрительно наковырял со скал изрядное количество толстого серого мха, растущего на каменных стенах широкими полосами и вполне пригодного для того, чтобы сделать ночевку на голых камнях если не удобной, то хотя бы сносной. Поэтому мы решили остаться на узкой площадке до утра и хорошенько выспаться. Дар быстро соорудил навес из тонкого кожаного полотнища, которое он использовал и как плащ, и как небольшой шатер. К тому времени, когда туман вокруг нас потемнел и превратился в непроницаемую мглу, наш ночлег был готов, лагерь — накрыт защитным заклинанием, и дозорный в лице всё того же Горыныча приступил к выполнению своих обязанностей. Всё как всегда.

Мы уже проделали немалый путь. Дом у подножья Синих Гор остался далеко позади. Дар уверенно вел нас на север.

Первые несколько дней мы продвигались вперед довольно быстро, несмотря на то, что идти нам приходилось по едва заметным горным тропинкам, которые то забирались на самые вершины холмов пока ещё, хвала богам, только холмов; но с каждым разом они становились всё выше и круче, то ныряли в заросшие густым лесом долины. Тогда нам приходилось продираться сквозь густой подрост, окружавший могучие дубы, сосны и ясени, чьи покрытые зеленой дымкой и темной хвоей кроны смыкались над нашими головами. Дар верхом на Пилигриме прокладывал дорогу, мы с Тинкой шли по их следу. Степка либо беззастенчиво дрых, удобно устроившись на моей коленке, либо травил анекдоты и откуда он их только брал в таком количестве?! так что издаваемый нами дружный хохот-ржание-карканье частенько вызывали завистливые взгляды нашего вожака: Дар, похоже, уже отболтал себе язык, отвечая на многочисленные вопросы ехавшего вместе с ним любопытного Ванятки.

Нельзя сказать, что известие о том, что вместе со мной едут все мои друзья, сильно обрадовало чародея. Если честно, то он орал так, что даже его верный пёс Угрюм от греха подальше убрался под крыльцо. Вообще-то, я его понимаю: мало кто сумеет сохранить присутствие духа, узнав перед самым началом похода, что с ним увязалась не только молоденькая неопытная колдунья, но кроме нее ещё и ребенок, кот и грач. Он-то, наивный, думал, что дело ограничится мной и Тинкой. Ха-ха.

К удивлению Дара, его гнев не произвел на нас ни малейшего впечатления. Степка с Горынычем быстро растолковали парню, что они — звери вольные, хотят — дома сидят, хотят — гуляют. Ванька же, лукаво блеснув глазами, таинственно понизил голос и доверительно сказал:

— Дар, но ты же должен понимать, что не можешь путешествовать наедине с девушкой! Я не могу позволить такого по отношению к своей названной сестре! Ты подумал о ее репутации? Или ты собираешься потом на ней жениться? — после чего мы очень повеселились, любуясь на онемевшего парня, изумленно вылупившегося на маленького шантажиста. Вот так и получилось, что в путь наша компания отправилась в полном составе.

Невысокие лесистые Западные Горы изобиловали как живностью, так и нежитью, в том числе и хищной, и Дару приходилось постоянно поддерживать в активном состоянии поисково-отпугивающее заклинание, отбивающее у непрошенных гостей аппетит и вызывающее у них только одно желание: бежать прочь со всех ног или лап. Я, в свою очередь, пристроила поверх куртки подаренный мне лешим амулет. Авось, и духи гор будут к нам милостивы. А нам их расположение ох как не помешало бы!

Ещё до начала путешествия Дар строго сообщил мне, что цель нашего похода — найти логово колдуна-некроманта, практикующего страшные и необычные заклинания. Только обнаружить — и всё. Дальше к молодому чародею должны были присоединиться опытные маги, а мне надлежало вернуться домой, для чего на месте будет создана кротовина. Ни в каких дальнейших действиях моё участие невозможно. Это понятно?

Понятно-понятно, скромно опустила я глаза, и, не сказав больше ни слова, принялась укладывать в свою походную сумку подготовленные целебные снадобья. Парень подозрительно посмотрел на меня, не особо, видно, доверяя подобной сговорчивости, но ничего не сказал, а отправился на конюшню, чтобы ещё раз лично осмотреть коней и сбруи.

Правильно не поверил. Само собой, никуда возвращаться я не собиралась, но и сообщать ему о своем решении не спешила. Придет время — сам узнает. Главное — найти логово злодея.

Наверное, это было нелегко — постоянно колдовать, причем на ходу. Дар одновременно поддерживал отгоняющие чары, с помощью магии раз за разом уточнял направление нашего движения, пробивал ходы в буреломе, убирал валуны с горных троп, а также умудрялся подстрелить к ужину утку-другую, не доставая из-за спины лук или самострел. Кроме того, беседуя с Ваняткой, он часто сопровождал свои рассказы волшебными картинами, и перед нашими восхищенными взорами представали то покрытые невиданными цветами озера, то огнедышащая гора в разрезе однажды я читала книгу, написанную бывалым путешественником, так вот в ней утверждалось, что подобное чудо природы можно было встретить в скалистых Восточных Горах; объездивший всю Синедолию Дар это подтвердил, то металлический человечек, вытянутая рука которого всегда указывала на полдень такое диво изобрел его учитель Тешен, и использовалось оно обычными людьми, не-волшебниками, для того, чтобы определять стороны света. После такого насыщенного магией дня молодой чародей довольно долго сидел у костра, протягивая к нему руки и довольно жмурясь на пламя.

— Моя стихия — огонь, — напомнил он мне, отвечая на вопрос. — Это значит, что лучше всего мне удаются огненные чары, боевая магия и работа непосредственно с пламенем. Ну а проще всего мне восстановить магические силы, забрав их у огня. Мой учитель шутил, что я запросто могу целый день левитировать над горящим лесом, бесконечно черпая оттуда силы.

— А стихия твоего учителя тоже огонь?

— Нет. Земля. Тешен всегда замечательно работал с различными природными материалами, хорошо чувствовал их, и они, в свою очередь, охотно ему подчинялись.

— А какая стихия, например, у Ванятки? — заинтересовалась я.

— Ну, тут и гадать нечего, — уверенно заявил Дар. — Огонь, как и у меня. Помнишь, как он лихо молниями швырялся при нашем первом знакомстве? И ведь никто не учил, само вышло!

— Ну, а у меня?

— А как ты сама думаешь?

Я пожала плечами. Никак не думаю. Понятия не имею. Мне все стихии нравятся. И все заклинания получаются — правда, всего седмицы как три…

— Хорошо, а что ты делаешь, когда сильно устаешь — я имею в виду, магически? Как восстанавливаешься?

— Да жрёт она, как не в себя! — тут же бесцеремонно влез в наш разговор Степка, затем немножко подумал и задумчиво прибавил: — Прям не напасешься на неё, на прорву такую! Проще убить, чем прокормить! — и предусмотрительно юркнул в кусты.

Вот ведь гады! Дар заржал так, что ему позавидовал его конь, а отсмеявшись, сказал:

— И у тебя земля, обжора ты наша! Мой Тешен тоже лупил всё подряд, как наколдуется.

— Интересно, а как восстанавливаются маги воды? Пьют и плавают?

— Скорее, пьют и писают! — загоготал невоспитанный кошак. Я слегка покраснела, но Дар пропустил пошлую реплику мимо ушей и кивнул:

— А магам воздуха нужен свежий ветер, и чем сильнее, тем лучше. Учитель говорил, что такого чародея можно легко лишить силы, заперев в душном помещении.

— А маги земли могут брать силы только из еды? — удивилась я.

— Почему? Еда вообще-то всем помогает, но вам просто больше всего. Кроме того, ты можешь научиться восстанавливаться и от земли напрямую.

— О! — обрадовалась я, припомнив, какое удовольствие всегда получала от копания в маленьком огородике, где ещё бабушка завела выращивать некоторые целебные растения, которые было хорошо всегда иметь под рукой. — Так, значит, тогда я смогу черпать силы откуда угодно — земля-то везде есть!

— Сможешь, — кивнул Дар. — Только извлекать силы из этой стихии сложнее всего. Кроме того, есть большая разница между вспаханным засеянным полем и бесплодной каменной грядой. Что-то охотно поделится с тобой, а что-то — нет. Ну а если мага земли посадить в высокую башню, то ему придется нелегко. Причем башня должна быть каменной — дерево не оторвет чародея от его стихии, а напротив, свяжет их между собой. Но не огорчайся. Маги земли обычно находятся в большой дружбе со всеми растениями и животными, что для знахарки должно немало значить, не так ли? Кстати, чары, помогающие заговорить бессловесным тварям, относятся именно к разряду земных, если тебе это о чем-нибудь говорит…

Словом, за этот вечер и последующие дни я узнала много нового: что магия воздуха считается немного слабее магии других стихий, однако эта незначительная слабость вполне компенсируется повсеместной доступностью источника силы; что магия воды — самая хитрая и изворотливая; что моя бабушка Полеля тоже, судя по всему, была магом земли; что, скорее всего, она прекрасно знала о нашем с нею стихийном родстве; что у опытного мага земли легко двигаются скалы, а с неба может хлынуть каменный дождь тут я поёжилась, представив себе эту картину; что могучие маги огня быстрее других восстанавливают силы, но в отсутствие собственно огня быстро становятся слабыми, как котята; что вообще-то деление между стихиями носит пусть не условный, но все-таки не совсем уж жесткий характер, и задача чародея — овладеть всеми заклинаниями, независимо от их происхождения; что маги, достигшие вершин мастерства, легко подчиняют себе все стихии и черпают из них свои силы;… что для большей эффективности ловчего заклинания необходимо сперва выполнить вращательное движение кистью руки, и лишь после этого дернуть к себе воображаемые нити, резко сжав пальцы в кулак!

А на пятый день путешествия с самого утра опустился густой туман, и мир сузился до круга в несколько шагов в поперечнике. Между тем, нам предстояло подняться на довольно крутой каменистый холм, а потом спуститься с него, чтобы затем пересечь очередную долину и подойти к подножью следующей горы. Тут уже стало не до разговоров. Наши лица, одежда и поклажа мгновенно отсырели, хвосты и гривы лошадей, которых пришлось вести в поводу, слиплись и уныло повисли, а пушистый Стёпка и вовсе стал похож на жестоко перелинявшего больного зайца.

Дар больше не создавал для Ваньки магических картин, как, впрочем, и не рассказывал интересных историй. Всё внимание чародея теперь было сосредоточено на том, чтобы хоть немного разгонять туман, а также поддерживать защитный контур, который он на всякий случай установил вместо более простого отпугивающего заклинания — большой, не на себя одного что, в общем-то, несложно, а на всю компанию, да к тому же и двигающийся вместе с нами. Кроме того, ему приходилось выбирать, а зачастую и пробивать дорогу. Мне он поручил следить за тем, чтобы мы не сбились с выбранного направления, наскоро обучив меня нехитрому заклинанию определения сторон света. Даже Ванятке досталось отщелкивать с нашего пути булыжники.

А туман все сгущался. Причем складывалось такое впечатление, что впереди нас он был гораздо плотнее, нежели позади. Дар с трудом рассеивал молочную пелену, открывая для нас пространство в три дюжины локтей. Однако, несколько раз обернувшись, я с удивлением заметила, что белое марево не торопилось смыкаться там, где мы уже прошли. Я поделилась своими наблюдениями с Даром, после чего он помрачнел и добавил к защитному контуру, и так ощутимо подъедавшему его силы, ещё и чары невидимости. Словом, не было ничего удивительного в том, что в этот день пришлось делать привал гораздо раньше, нежели мы рассчитывали.

На следующее утро туман и не подумал исчезнуть. Мы неторопливо завтракали, приводили себя в порядок, тщательно увязывали чересседельные сумки и походные мешки, и всё поглядывали в небо: не начнёт ли пробиваться сквозь колышущуюся мглу луч солнца или кусочек голубого неба? Или хоть серого….

Горыныч вновь вызвался слетать на разведку, чтоб хоть попробовать оценить размеры упрямого облака, которое, похоже, прониклось к нам необъяснимой любовью а, может, ненавистью. Но мы его не пустили, хорошо помня, как накануне смелый птиц едва сумел удрать под защиту магического купола от живущих в этих горах существ, напоминавших очень крупных и очень зубастых летучих мышей. Твари обладали длинными когтистыми лапами, острыми костяными наростами на шкуре и хвостом, украшенным колючей шишкой размером с хорошее яблоко. Когда эти шипастые дряни начали лупиться о купол в надежде плотно пообедать, не по себе стало не только грачу.

Следующим волонтером был Степка. Сообразив, что у самой поверхности земли туман из густого киселя превращается в легкую дымку, он решил идти перед нами и нащупывать дорогу. Идея выглядела сомнительной, но, тем не менее, она сработала и позволила Дару, интенсивно и разнообразно колдовавшему уже довольно долго, перестать раздвигать мутную завесу и немного отдохнуть. Я скрутила между собой сухие плети стлаников со смолистыми ветвями изредка попадавшегося на нашем пути горного можжевельника и сделала нам с Ваняткой по факелу — обычному, не магическому. Вскоре я отдала свой факел благодарно улыбнувшемуся Дару, а сама принялась обдирать все подходящие растения: обычный огонь, как выяснилось, тоже неплохо разгонял этот туман, да к тому же подпитывал силы нашего огненного мага. Так мы и шли: Степка, на всякий случай прикрытый отдельным защитным контуром, за ним Ванька, держащий в каждой руке по факелу, потом я с Горынычем на плече и Тинка, на седле которой уже красовалась солидная охапка лозин и можжевеловых лап про запас, а за нами Дар, с довольным видом посматривающий на пылающие ветви, и невозмутимый Пилигрим.

Наконец спуск закончился, чего нельзя было сказать о тумане, успевшем стать из в общем-то заурядного природного явления нашим личным недругом. Впрочем, внизу молочное марево стало пожиже, и мы смогли разглядеть, что на сотню локтей вокруг нас лежала безжизненная каменистая пустошь. Ни густых зарослей кустарника, ни могучих деревьев, возносивших свои кроны на добрый десяток саженей, ни молодого подроста, плотной стеной заслоняющего нам путь, ни пробивающихся сквозь прошлогодний опад острых травинок, ни первоцветов, — словом, здесь мы не увидели ничего того, чем встречали нас другие долины. Только редкие высохшие стебли прошлогоднего бурьяна беззвучно покачивались вокруг. Не было слышно ни птицы, ни зверька — совсем как в тех местах, по которым прошлось своей косой убийственное заклинание зловещего черного мага.

Зато мы вскоре вышли на некоторое подобие дороги. Мелкие розоватые камешки складывались в довольно широкую тропу, пробивавшуюся между беспорядочно громоздящихся серых гранитных валунов. Поехав по ней, мы вскоре убедились, что нам по пути: тропинка, хоть и виляла между камней, упорно стремилась на север, через долину.

Степка, которому очень понравилась роль первопроходца, а также уважение, оному первопроходцу оказываемое, решительно отказался забираться к Тинке на спину и, хотя быстро улучшавшаяся видимость и рельеф местности позволяли нам обходиться без особых жертв с его стороны, продолжал бежать в дюжине локтей впереди нас, бдительно заглядывая за каждый мало-мальски серьёзный булыжник. Если же дорога ныряла за обломок скалы или груду валунов, то кот, воинственно распушив свой роскошный хвост, беззвучно подбегал к препятствию и осторожно заглядывал за поворот — пасся неприятеля!

К темно-серой гранитной глыбе, заставившей розовую тропинку вильнуть вправо, Степка подкрался с привычной уже осторожностью, высунул из-за камня свою остроухую мордочку и тут же отпрянул назад, гордым соколом взлетев ко мне на руки. А навстречу нам из-за поворота вышел крупный рыжий лис.

В слишком пышной и густой для этого времени года шубе…

Необычный зверь окинул внимательным взглядом нашу застывшую на месте компанию, укоризненно зыркнул на кота, норовившего храбро занять местечко повыше — у меня на голове, а затем спокойно и уверенно шагнул к нам, не обращая ни малейшего внимания на охранный контур, который накануне так успешно сдержал атаку зубастых тварей, погнавшихся за Горынычем.

На всякий случай я вскинула руку, приготовившись отражать возможное нападение, и одновременно обернулась к Дару, успев подивиться тому, как быстро формируется привычка к тому, что рядом есть кто-то, кто сильнее, чем ты, умнее, чем ты, и вообще готов сам всё за всех решать. К моему изумлению, на лице чародея не было ни беспокойства, ни мрачной готовности к схватке. Напротив, он горящими глазами смотрел на грациозного хищника, который бесстрашно приблизился к нам и уселся на розовую дорогу, аккуратно обернув хвостом лапки в белых «носочках».

— Не бойся, это кицунэ, — восхищенно прошептал Дар, не отводя от лиса глаз.

— А кто это такой? — так же шепотом спросила я, опуская руку и разглядывая красивого зверя.

— Оборотень-лис. Встретить кицунэ считается большой удачей. Они не причиняют людям вреда. Напротив, бывает, что кицунэ выводят заблудившихся путников из чащ и болот. Такой лис ходит со слюдяным фонариком, в котором горит свеча, и показывает путь. Правда, к кому попало на помощь кицунэ не придет. Если его ненароком обидеть или просто чем-то ему не понравиться — нипочём не покажется! Их стараются задобрить. Опытные путешественники, оказавшись в незнакомой местности, специально оставляют для лис-оборотней угощение, чтобы в случае нужды для них бы зажегся маленький слюдяной фонарик. Считается, что если кицунэ взял предложенную еду, то он уже никогда не оставит без помощи накормившего его человека. А ещё на них не действует никакая магия — видела, как он легко прошел сквозь моё заклинание? А оно, поверь мне, никуда не делось и ничуть не слабее, чем прежде!

— Ты знаешь, по-моему, именно этот лис показал нам брод через Пиляйку, когда мы не могли через нее перебраться. Хотя я и не оставляла для него угощения на пенечке, — задумчиво сказала я, твердо уверенная, что вижу зверя не в первый раз. — Кстати, а почему он сейчас вышел к нам, как ты думаешь?

— А вот мы его и спросим, — ответил Дар, а затем осторожно, будто боясь спугнуть необычного хищника, спешился и отвесил лису церемонный поклон. Зверь удовлетворенно кивнул, встал, оскалил длинные узкие клыки и вдруг стремительно завертелся на месте. От шкуры кицунэ начали отрываться золотистые искры, которых становилось всё больше и больше, пока они плотным сияющим коконом не облепили его с ног до головы. Постепенно вращение начало замедляться, сияние кокона померкло, и перед нами медленно распрямился невысокий рыжеватый мужчина неопределенных лет, одетый в бурый кожаный костюм и высокие сапоги. Он вежливо поклонился в ответ, потом обеими ла…руками устало потер лицо и сказал:

— Дальше идти нельзя. Впереди — смерть.

— Я уже боялся, что мне вас не догнать.

Оборотень по имени Радош сидел на гладком валуне и жадно откусывал от здоровенного ломтя хлеба с салом, запивая еду холодным травяным настоем из походной сулеи. Было видно, что он очень голоден. Жалостливый Ванятка покопался в своем заплечном мешке и, выудив оттуда большой сухарь, завернутый в тряпочку, протянул его мужчине. Тот благодарно кивнул и с громким хрустом отхватил изрядный кус оставалось надеяться, что хрустнул сухарь, а не зубы.

— Я караулил вас у Синих Гор целую седмицу, — продолжил он с набитым ртом. — Затем мне пришлось отлучиться на несколько дней, а когда я вернулся, вас уже и след простыл. Я знал, куда вы держите путь, и постарался обойти вас короткой дорогой. К счастью, это удалось: туман мне в этом помог.

— Это ведь не простой туман, я правильно понял? — небрежно поинтересовался Дар. Оборотень кивнул:

— Горы умеют хранить свои тайны.

— Радош, расскажи нам ещё раз поподробнее о том, как убивает эта долина?

— Что ж, извольте. Примерно в полуверсте отсюда через долину протекает река. У нее нет имени. С виду она тиха и ленива, ее воды темны и спокойны, нет ни омутов, ни водоворотов, ни стремнин. Чтобы попасть вон к той гряде а вам, насколько я понимаю, нужна именно она; я зову её Хребтина — не правда ли, похожа? вы должны переправиться на противоположный берег этой смирной речки. Однако это невозможно: ее вода — смертельный яд, убивающий всё живое за считанные мгновения. Эту реку нельзя перелететь, как не получится и соорудить через нее мост.

— Почему? — быстро спросил Ванька, которому эта мысль явно уже пришла в голову.

— Потому что ядовитые испарения этой реки убивают едва ли не быстрее, чем вода. Кстати, мост через нее существует. Чтобы добраться до него, надо версты полторы идти вдоль реки по этой славной розовой тропинке. Если суметь научиться не дышать, то прямо на дороге можно увидеть немало останков тех, кто попытался дойти до этого моста.

— А как их удалось увидеть тебе? — Дар внимательно смотрел на Радоша, боясь пропустить хоть одно слово.

— А я и не видел, — пожал плечами тот. — Мне птицы рассказали. Да и не только птицы. Если ваш грач захочет, он может слетать туда и лично во всем убедиться. Только не опускайся низко, — обратился он уже к Горынычу. — Не ниже сотни саженей.

М-да… никакой магии не хватит, чтобы поднять человека на такую высоту, не говоря уже о лошадях!

— А нельзя через долину создать кротовину? — дрожащим голосом спросила я, покрепче прижимая к себе грача — не дай-то боги ещё полетит на эту дурную реку глядеть.

Оборотень мотнул головой:

— Насколько я знаю, посреди долины какая-то магическая дрянь находится, не дает кротовине как следует сформироваться. Тех, кто пробовал добраться до Хребтины таким способом, выкидывало в аккурат на бережок речки — со всеми вытекающими последствиями. Кстати, — он внимательно посмотрел мне в глаза, — запомни на будущее: кротовины можно создавать только в хорошо знакомых местах. Если же не знаешь, что тебя может ожидать в пути и в конце путешествия, то даже и не берись за эту магию.

— Ты много знаешь об этом месте, — Дар пристально посмотрел ему в глаза. Радош в ответ спокойно кивнул:

— Да, я давно слежу за ним.

— Тогда ты, может, скажешь, зачем все эти люди рисковали своими жизнями, пытаясь перейти долину смерти и попасть за ту гряду?

— А зачем туда идете вы? — мягко спросил оборотень. Дар вздрогнул, однако мгновенно взял себя в руки.

— Честно говоря, мы до конца не знаем, что найдем в конце нашего пути. Мы ищем логово мага-чернокнижника, который задумал погубить всю Синедолию. Впрочем, вполне возможно, что его амбиции простираются гораздо дальше…

— А почему вы решили, что его надо искать там? — заинтересовался Радош.

— Оттуда исходил мощный всплеск черной магии, отмеченный несколькими чародеями, которые много лет ведут специальные наблюдения, — не очень понятно объяснил Дар, но оборотень кивнул. — Кроме того, в последние годы в безлюдной долине, лежащей за грядой, которую ты называешь Хребтиной, далеко в стороне от торговых путей или мест добычи полезных ископаемых, замечена непонятная активность. Однако экспедиции туда не посылались и исследования, соответственно, не проводились.

— Не проводились, — согласился оборотень, подумал немного и добавил: — а зря!

— Может быть, тебе известно, что же именно там происходит? — Дар в упор посмотрел на него. Вязкий разговор, полный намеков, недомолвок и недостатка доверия собеседников друг к другу начинал действовать ему на нервы. Радош помолчал, явно что-то прикидывая, а потом, словно решившись, ответил:

— Скажем так: я знаю, зачем десятки людей сложили свои кости, стараясь пробраться за мертвую реку и Хребтину. За ней, со всех сторон окруженная непроходимыми горами и зачарованными лощинами, защищенная от человеческих глаз, лежит Долина Драконов.

— Драко-о-онов?!! — хором переспросили мы с Ваняткой, Горыныч каркнул, Тинка тревожно подняла голову и посмотрела на нас, а Степка живописно обмяк у меня на руках. Только Дар не сказал ни слова, а лишь сдвинул свои прямые брови, а затем пробормотал себе под нос: «Так вот она где!»

— Драконов, — спокойно подтвердил оборотень. — Кстати, а что это вы так нехорошо оживились? Драконы, к вашему сведенью, существа чрезвычайно умные и вовсе не такие уж и свирепые, как принято писать в ваших книгах. На человека может напасть только больная либо доведенная до отчаяния особь. А вот корову либо овцу сопрут легко и за грех это не посчитают. Сказки про кровожадность драконов выдумали сами люди, пытаясь найти оправдание тому, что порой убивают этих разумных ящеров, надеясь потихоньку завладеть сокровищами, которые те традиционно собирают. Кстати, добывают они их вовсе не грабежом или разбоем, как утверждают всё те же сказки, а выменивают у гномов на мясо добытых ими животных.

— У гномов?! — вытаращилась я.

— У гномов, девушка, — сухо подтвердил Радош, недовольный тем, что его перебили. — Вы что, гномов никогда не встречали?

Я честно помотала головой. Вообще-то, я всегда подозревала, что гномы, эльфы и прочая баснословная публика суть результат неуёмной фантазии сочинителей сказок и легенд.

— Ну, так ещё встретите, если живы будете, — «утешил» меня оборотень и продолжил: — Так вот, о чем это я? Да, драконы. Последние лет пять-шесть у них действительно творится что-то странное. Начнем с того, что ни одного ящера за это время я не видел даже издалека, хотя прежде они частенько встречались в соседних долинах — дальше, к северу. Однажды я даже удостоился чести быть приглашенным к ним в гости, хотя обычно они крайне нелюдимы и не делают исключений ни для кого. Меня привез туда на своей спине один из драконов, а через несколько дней он же доставил меня обратно. Они вообще — неплохие ребята, я не раз и не два делил с ними обед и обсуждал последние новости.

— Сплетничал, — непочтительно прокомментировал кот, слегка приоткрыв левый глаз. Оборотень благоразумно сделал вид, что не заметил наезда.

— Пять лет, да, уже больше пяти лет я не встречал ни одного крылатого ящера, — грустно сказал он. — И, что ещё более странно, теперь от них не возвращается ни одна птица. Вот уже пять лет я кружу вокруг Долины Драконов в тщетной надежде понять, что же с нею стало. Я слежу за каждым человеком, пытающимся по старой памяти пробраться туда: а вдруг? Вдруг мне удастся узнать хоть что-то? Мысли о долине и населявшем ее мудром народе не дают мне покоя. Среди них были мои друзья.

— Но неужели ни один человек так и не сумел перейти реку смерти? — дрогнувшим голосом спросила я. Мне было очень жаль рыжеголового оборотня и его друзей-драконов.

— Один перешел, — невесело отозвался Радош. — Правда, как он сумел это сделать, я точно сказать не берусь. Знаю только, что незадолго до того, как он спустился в долину, сюда пришел другой человек. Похоже, он знал, какие испытания сулит ему река. Его лицо и морда его коня были замотаны плотной тканью, пропитанной молоком черной козы. Они понеслись со весь опор, видимо надеясь, что успеют пересечь долину прежде, чем ядовитые испарения реки проникнут под их повязки. Могучий жеребец мчался, как ветер, и только искры летели из-под его огромных копыт.

Я не знаю, как это произошло, но только воздух вокруг них вспыхнул, едва они достигли берега реки. Это было ужасное холодное пламя, которое не убивает мгновенно, но долго терзает свою жертву. Я стоял вон на том склоне и слышал крики погибающего человека и ржание его коня. Они долго потом приходили ко мне во снах…

Сперва горел только воздух над рекой. Затем запылала и вода. Очень быстро она выгорела до дна, и тогда пламя погасло. И следующий человек, вскоре спустившийся в долину, о прихотях которой он не имел ни малейшего представления, пересек ее, ни разу не споткнувшись.

— Но он не вернулся?

— Нет. Я долго колебался, прежде, чем решился последовать за ним, а когда всё-таки пошел, то уже было поздно. Через многочисленные поры русла сгоревшей реки уже начал сочиться яд, чтобы вскоре наполнить его до краев. Я опоздал, а тому легкомысленному юноше была отрезана дорога назад.

— Но тогда получается, что можно ещё раз попробовать выжечь мертвую реку, — неуверенно предложила я. — Но только не лезть к ней близко, а поджечь издалека, заклинанием. А? Что? Что вы на меня так смотрите? Я сказала глупость? Ну, простите…. Послушай, не обязательно на меня так глядеть — я же извинилась!

Вдруг Дар, до этого беззвучно шевеливший губами, уставившись куда-то в пространство, сгреб меня в охапку и расцеловал в обе щеки, затем прижал к себе и пробормотал:

— Умница. Ты все правильно сообразила: и жидкость, наполняющая реку, и ее испарения легко воспламеняются, коль скоро они вспыхнули от искр, летевших из-под конских копыт. Мы их выжжем и спокойно пройдем через долину, — и он прикоснулся губами к моему виску.

— Эй! Эй! Это что же ты, гад, делаешь?! Что себе позволяешь, охальник? — от возмущения Степка раздулся и превратился во взъерошенный меховой шар. Он успел соскочить с моих рук, и теперь было непонятно, что рассердило его больше: собственно доставшиеся мне поцелуи, или тот факт, что пришлось спешно покинуть угретое место. — А ещё хотел без нас с нею поехать, вдвоем, наедине!! — продолжал блажить кот. — Как же, щас, ты у нас давно был на подозрении! — с этими словами кот подскочил и ловко вцепился парню в руку, которой тот продолжал меня обнимать. Опешивший чародей ойкнул, отпустил меня и затряс прокушенной рукой, на которой появились капельки крови, оставленные Степкиными острыми зубами. Уж я не знаю, какие кары в следующий миг пали бы на остроухую голову отчаянного кошака, но тут раздался звучный удар, и Степан молча брякнулся на розовые камни у наших ног. Рядом с ним стоял недовольный Горыныч, поводя тяжелым крепким клювом.

— Ох, ну я прям задолбался ему по башке стучать! У меня скоро ушиб клюва будет! — сварливо проскрипел грач, в очередной раз воспользовавшийся совершенно непедагогичным, но крайне действенным методом воздействия на разошедшегося кота.

Ржали все, даже кони.

В целях безопасности Дар предложил нам вернуться обратно на склон, с которого мы недавно спустились, а там ещё для надежности спрятаться за мощный каменный уступ. Но мы, не желая пропускать столь необычное зрелище, наотрез отказались забиваться в щели. Дар пробовал настаивать, но мы дружно держали круговую оборону. Уже хорошо знакомый с нашим коллективным упрямством чародей, похоже, начал склоняться к тому, чтобы скрутить нас каким-нибудь верным заклинанием, да отбуксировать в таком виде куда подальше, но неожиданно нам на помощь пришел Радош. Оборотень за много лет хорошо изучил здешние места. Он вызвался отвести нас туда, где мы будем в безопасности, но сможем всё видеть.

Безопасное место расположилось на небольшой возвышенности у подножья невысокого кургана, каких здесь встречалось немало. Оттуда действительно была хорошо видна вся затянутая полупрозрачной дымкой долина. В случае чего мы могли укрыться за торчащими вокруг обломками скал. На всякий пожарный Дар накрыл нас защитным куполом, строго-настрого запретил нам высовывать оттуда нос и мрачно посулил собственноручно придушить каждого, кто посмеет его ослушаться многозначительный взгляд в мою сторону… подумаешь! не больно-то и хотелось!. Кстати, у всех подобных заклинаний есть общая особенность: они работают только в одну сторону — либо защищают от вторжения извне, либо не выпускают наружу. А сразу два контура — на вход и на выход — Дар поставить не додумался. Словом, как гласит народная мудрость, на всякого умника найдется свой дурак!

Ещё раз убедившись, что мы сидим на месте и надежно защищены, чародей показал нам кулак и целеустремленно зашагал туда, где над неразличимой отсюда рекой сгущалась желтоватая дымка. Пройдя с четверть версты, он остановился, немного помедлил, всматриваясь в мутную пелену, затем вскинул руки и резко развел их в стороны. От его пальцев отделились две сверкающие сферы и, набирая скорость, устремились прочь, обрастая по дороге дымным шлейфом. Через несколько мгновений посреди долины вспыхнуло пронзительно-яркое пламя, которое двумя гудящими валами пошло в противоположные стороны, повторяя все изгибы русла. Вскоре огненный поток неровной дугой разделил каменистую равнину на две части.

Огонь разгорался. От пылающей реки поперек долины потянулись раскаленные щупальца, в свирепых объятиях которых начали трескаться камни. К моему ужасу, я заметила, что от потока отделился огромный сгусток пламени и помчался к Дару, продолжавшему стоять на том же месте, широко раскинув руки.

Я закричала и рванулась вперед, в ту же секунду позабыв о смертельной опасности, караулившей меня за пределами защитного купола, о самом куполе, о злодее-чернокнижнике, — обо всем на свете. Вот-вот несущее смерть облако накроет мужчину, рядом с которым мне было так хорошо и мучительно, как ни с кем и никогда прежде…

Серый клубок стремительно метнулся мне в ноги, и, споткнувшись об него, я неуклюже покатилась по острым камням, в кровь обдирая руки. Коротко и зло взвыв, я попыталась подняться, ища глазами Дара, но в этот миг на меня всей своей тяжестью навалился Радош. Ярость придала мне сил, и оборотень, бессильно матерясь, отлетел в сторону. Стряхнув его, я вскочила, чтобы бежать, нестись на помощь, спасать, колдовать, закрывать собою, но тут же на моем пути встала Тинка. Радош, на которого я рухнула, не замедлил воспользоваться ситуацией и намертво обхватил меня своими цепкими руками.

— Отпусти! Да пусти же меня немедленно! — прорычала я, извиваясь в его лапах и понимая, что бесценные мгновения потеряны, и стена огня уже добралась до молодого чародея…

— Слава, Славочка, успокойся! — рядом со мной на колени упал Ванятка. — Дар жив, с ним всё в порядке! Вот, сама погляди! Он же маг огня. Разве может он сгореть? Поднимайся, пойдем со мной. Ну что, теперь убедилась?

Дар стоял, широко расставив ноги, гордо подняв голову и раскинув руки так, будто желал обнять пылающую долину. Огненные струи ласково омывали его со всех сторон, и чародей нежился в их жгучих объятиях. Вокруг него грозно ревело пламя, и камни лопались от жара, словно яичная скорлупа. Я почувствовала, как по моему лицу текут слезы. Сзади раздалось кряхтение и надсадный кашель: Радош, так и не выпустивший рукав моей куртки, наконец-то сумел встать на ноги.

— Это что было? Это она из-за него так? — глубокомысленно поинтересовался он и добавил: — А я-то грешным делом решил, что у девицы от страха крышу снесло…. Значит, говоришь, парень — маг огня? Слушай, а и впрямь не горит! И даже одежда на нем цела! Чудеса…

— А хорошо бы на нем сейчас все одежки сгорели, — мстительно пожелал ревнивый кот. Он не собирался прощать Дару его поцелуи и свою шишку, полученную в неравной борьбе за благопристойность. — Пришел бы сюда…во всей красе! Горстью срам прикрывая!

Все дружно покосились на мои вспыхнувшие щеки.

Огонь ещё вовсю полыхал, когда Дар отвернулся от горящей долины и, пошатываясь, побрел в нашу сторону. Я с тревогой наблюдала, как он ковыляет на заплетающихся ногах, спотыкаясь о камешки. У него была походка смертельно больного или мертвецки пьяного человека, из последних сил бредущего к родной избе.

— Не волнуйся, — шепнул мне Ванятка, — он просто перебрал магии. Взял больше, чем может впитать. Однажды я видел такое у своего отца.

Между тем, Дар добрел до укрывавшего нас защитного купола, и шумно ввалился внутрь, ещё раз споткнувшись и уцепившись за Тинкину шею: «что, детки, заждались папку? Ах, не жда-а-али?!!» На его лице блуждала бессмысленная улыбка. Примерно так же выглядел Степан, когда однажды спер у Микеши ощипанную курицу и в одиночку умял ее со всеми потрохами.

— Скорее, дай руку, — прохрипел он, обращаясь ко мне, а потом повел глазами в сторону Ванятки: — и ты тоже…

Обжигающие волны хлынули в мои пальцы и весело заплескались по всему телу. По мере того, как излишки магии переходили в нас с Ванькой, выражение лица чародея становилось все более осмысленным. Наконец я почувствовала, что наполнилась до краев, и потянула руку на себя. Дар нехотя отпустил меня, но тут же начал подливать бьющую через край силу нашему зверью. Не удалось увильнуть даже Радошу, утверждавшему, что они, оборотни, располагают иными возможностями и в подобных сомнительных манипуляциях не нуждаются.

— Это сколько ж в тебя влезло? — выразил он общее мнение. Действительно, мы были переполнены: Ванятка и я — магией, все остальные — простой силой, — а Дар только-только окончательно пришел в себя. Парень смущенно улыбнулся:

— Прошу прощения, пожадничал. Уж очень жаль было не воспользоваться таким источником!

— А если б нас рядом не было, что б ты делал? — тут же вылез Степка.

— Поколдовал бы, — пожал плечами чародей. — Например, превратил бы вот эту скалу в огромного говорящего кота! Ну, а вы тут как? Всё в порядке? Эй, Славка, ты что, ревела?! Вы что, без меня подрались?!!

Вот ещё! Да ни за какие сокровища мира он не услышит от меня, что я уже была готова броситься в пекло, чтобы дать ему шанс спастись от неминуемой гибели!

Я мрачно зыркнула на довольного Дара и отвернулась, чтобы он не видел моего распухшего носа, красных глаз и царапины на щеке. Расстегнув свою походную сумку, я принялась ожесточенно копаться в ней. Наши спутники хранили деликатное молчание.

Вдруг сзади зашуршали шаги, сильные руки обхватили меня, и голос Дара прошептал мне в макушку:

— Я всё время забываю, что многое о мире магов тебе пока неизвестно. Никакой огонь не может причинить мне вреда, но мне даже не пришло в голову, что ты этого не знаешь и испугаешься,…я же говорил: глупая гусыня!.. Ты меня простишь?

— Ни за что, — ответила я и тесно прижалась затылком к его пропахшей дымом куртке. Так мы и стояли, боясь пошевелиться, и я была бы счастлива простоять так всю оставшуюся жизнь. И пусть даже рядом возмущенно шипит Степка: «Нет, ну вы видите? Теперь вы все видите? Как что — сразу лапы свои к ней тянет! Нет, здесь, я вам скажу, нужен глаз да глаз!»

Между тем, огонь быстро пошел на убыль. Вскоре долина вновь предстала перед нами безжизненной пустыней, на этот раз изрядно закопченной.

— Мы можем идти по розовой дороге, — сказал Радош. — Эти камни почему-то совсем не нагреваются. По крайней мере, так было в прошлый раз. Но надо двигаться быстро: скоро река снова примется за старое.

— Мы-то готовы, — в упор поглядел на него Дар, — но как быть с тобой? Ни человеку, ни лису не поздоровится среди раскаленных скал, а коня у тебя нет. Я думаю, нам стоит попробовать перегрузить на Тинку всю нашу кладь, благо, она не особо тяжелая. Ну, а мой Пилигрим, я думаю, сумеет вывезти троих. Тин, ты как, справишься?

— Думаю, да, — сдержано кивнула старая кобыла, и чародей потянул за ремень, с помощью которого не спине Пилигрима крепились чересседельные сумки. Но оборотень удержал его руку, покачав рыжей головой:

— Спасибо, что подумал обо мне, но не стоит беспокоиться. На этот случай у меня кое-что припасено.

Золотистый кокон вновь окутал завертевшегося на месте Радоша, но, к нашему изумлению, перед нами предстал не лис в пышной шубе, а некрупный рыжеватый волк с умными глазами и очень знакомой мордой. Зверь встряхнулся, с трудом выговаривая слова, пробурчал: «Всё, двинулись», — и первым стремительно, быстрее любого скакуна, помчался по розоватым камням между дымящихся скал.

— Оборотень с тремя личинами! — восторженно выдохнул Дар, но расспрашивать его было некогда, и, дружно вскочив в седла, мы помчались вслед за чудесным существом.

Хребтина недаром носила такое название: склоны горы своим рельефом очень напоминали худые ребра гигантского животного, обтянутые окаменевшей шкурой, лишь местами поросшей мхом, лишайником и низенькими кустиками. Благодаря необыкновенному волчьему чутью Радоша и его неутомимости оборотень без устали сновал вокруг нас нам удавалось выбирать дорогу, по которой худо-бедно могли взобраться лошади. Тяжелее всего приходилось старенькой Тинке, с трудом карабкавшейся по узким извилистым тропам. Дар сам вел ее в поводу. Невозмутимый Пилигрим горделиво вышагивал за Ваняткой с таким видом, будто под ноги ему ложилась не унылая каменистая осыпь, а покрытый густой сочной травкой лужок. Мы спешили. Нам хотелось как можно скорее оставить позади безжизненные склоны Долины Мертвой Реки.

Сразу за перевалом окружавший нас пейзаж изменился. Солнце не доставало своими лучами до северных склонов Хребтины, и даже в неглубоких расщелинах ещё лежал снег. Всё те же бересклеты, ракитники и можжевельники плотным ковром стелились нам под ноги. Было холодно и ветрено. Огромная Долина Драконов тонула в облаке мглы, напоминая исполинский котел с густым зельем.

У подножья гранитной глыбы, немного закрывающей нас от ветра, всё из тех же унылых дымных плетей стланика Ванятка развел костер, и я привычно подвесила над огнем котелок с крупой. Пока готовился ужин, волк успел обежать наш лагерь со всех сторон и, кажется, остался доволен. Расседланные и вычищенные лошади уже хрупали овес из подвязанных к мордам торб, а мы сидели вокруг костра, когда принявший облик человека оборотень присоединился к нам.

Некоторое время все ели молча. Первым заговорил Дар.

— До сих пор я считал, что оборотни с тремя личинами существуют только в легендах. Если бы я не видел твои превращения собственными глазами, то никогда бы не поверил, что подобное может происходить на самом деле. Скажи мне, отчего даже такой великий маг, как мой учитель Тешен, считал, что вас нет?

— Потому, что нас и на самом деле нет, — лаконично ответил Радош, облизывая ложку.

— Но ты же есть?

— Моей матерью была кицунэ, а отцом — волк-оборотень. Они встретились в человеческом облике и полюбили друг друга, и у них родился я, унаследовав способности обоих родителей. Подобные союзы крайне редки, поэтому таких, как я, и нет. Вскоре отец погиб: чаще всего, волки-оборотни долго не живут — люди не позволяют. От матери я унаследовал лисью хитрость и изворотливость, что позволило мне стать во главе большой волчьей стаи. Это само по себе необычно, ведь оборотни — одиночки. Но я и не обычный вожак. Чаще всего я живу сам по себе, объединяясь со стаей лишь тогда, когда им нужна моя помощь либо мне — их.

— Почему ты нам помогаешь? Ведь мы же люди, а у тебя, я смотрю, немного причин любить нас.

— А я помогаю вовсе и не вам, — Радош в упор посмотрел Дару в глаза. — Я помогаю вон той девчонке, спасшего от верной смерти попавшего в капкан волка, и при этом не побоявшаяся поругаться из-за дикого зверя со своими друзьями, — оборотень повернулся ко мне. — Я у тебя в долгу, Веслава. Водить мне теперь тебя — не переводить. Тем более, — он криво усмехнулся, — что угощение я от тебя взял, и не единожды…

— Ты про кашу? Или про зелья? — улыбнулась я. Хвала богам, вокруг меня стало загадкой меньше. А я-то гадала, как он сумел уйти на перебитых лапах? А ведь даже простые оборотни могут многократно ускорить заживление тканей, сменив личину. К примеру, перелом у волка оборачивался сильным ушибом у человека. Правда, не залечив такой ушиб, нельзя опять перекидываться в волка: переломы снова будут тут как тут. Впрочем, располагая снадобьями, вытащенными из моей сумки, оборотню для практически полного выздоровления должно было хватить суток.

— И про кашу, и про зелья, — медленно проговорил Радош, отводя в сторону свои желтые глаза со светящимися звериными зрачками. Мне показалось, что оборотень хотел что-то добавить, однако больше он не произнес ни слова.

Среди ночи я проснулась. Ванька, с головой закутанный в мохнатое одеяло, и Дар спали, тесно прижавшись друг к другу. Поверх этой сладкой парочки меховой кочкой удобно пристроился кот. Дремлющие лошади переступали с ноги на ногу, и под их копытами похрустывали камешки. Костер ярко горел, а около него, протянув руки к огню, сидел человек.

— Ты что не спишь? — Я поплотнее завернулась в одеяло и тоже подсела к костру.

— Не спится, — оборотень плеснул в кружку душистого травяного настоя из котелка и протянул мне. Я благодарно кивнула — настой был совсем горячий. — Мне не требуется много времени для сна.

— Да ты просто бесценный компаньон! — пошутила я. — Броды находишь, в горах заблудиться не даешь, по ночам не спишь — караулишь, дровишек в огонь подбрасываешь, травничек вон подогрел! Жаль, что тебя не было с нами раньше!

— Я был, — глухо ответил Радош. — Просто ты меня не видела. Я ведь умею не только дорогу показывать. У меня ещё великолепно получается воровать. Я отличный вор — быстрый, бесшумный, изобретательный! — он вызывающе глянул на меня. — К примеру, мне ничего не стоит, пока все спят, утащить мясо из сумки или сбрую из конюшни…

— Что, и сбруя тоже на твоей совести? — То, что мясо спер он, меня нисколько не удивило: ну, кто ещё, кроме кицунэ, запросто прошел бы Ванькину веревку? К тому же все оборотни прекрасно умеют отводить дозорным глаза — не мудрено, что Горыныч его прохлопал. — Так это ты ведь Дара обнес! Конь-то оказался его, и, соответственно, сбруя — тоже. Да только как же ты умудрился?

— Да вот, умудрился, — криво усмехнулся оборотень. — Я ведь вас ещё перед Истопками приметил…. Что, скажешь, ты меня так и не узнала?

Ну конечно, это был он. И волк на пригорке перед въездом в село, и мужичок на постоялом дворе, ругавший жадного трактирщика и его нерасторопную служанку, и попавший в капкан серый хищник, и лис, указавший нам брод…

— Скажи, а напавшие на мортисов волки — это тоже твоих рук дело?

Радош кивнул.

— Сперва вы очень меня насмешили: едут с важным видом двое пацанят с говорящими зверушками, ну просто грех таких не поучить. Да нам ещё и по пути оказалось — это я потом подслушал, как вы между собой говорили. Ну, думаю, повезло: буду за вами идти да от вас кормиться, я же, в конце концов, кицунэ, вот пусть меня и угощают! А я вас однажды откуда-нибудь выведу…. Очень я смеялся, наблюдая, как вы пытаетесь сообразить, что же это за вор такой объявился.

— Да, мы тоже очень повеселились! — съязвила я.

— А ты меня в тот же день от волков-одинцов отбила, — оборотень задумчиво помешал угли и подкинул в костер хвороста, — не побоялась подойти и капкан отомкнуть, накормила, лапы полечила, да ещё и со своими из-за меня чуть не рассорилась. Я, вроде, и не со зла над вами все эти шутки выкидывал, а посмотрел, как вы из-за моих проделок пустую кашу хлебаете — и так мне стало стыдно да тяжело на сердце! Ну, я и решил за вами и дальше идти.

— Тем более что нам всё равно было по пути, — насмешливо заметила я. Всерьёз рассердиться на ловкого воришку я не сумела, однако приходилось признать, что пакостник он был виртуозный.

— По пути, — согласно кивнул он и продолжил: — С лесными мужичками вы и без меня легко управились. Этот народ мне хорошо известен: трусоват, суеверен и разбегается от первого же громкого звука. А вот безопасный брод вы без меня, скорее всего, не нашли бы. Пришлось обернуться лисом — да вывести куда следует. А к ночи мои лапы совсем поджили — отличные у тебя зелья, я скажу! Я продолжал за вами следить: последнее время в тех местах сильно расплодилась нежить. Когда появились мортисы, то мне не пришло в голову ничего лучше, чем позвать свою стаю, отвлечь их, а затем задержать этих тварей и не дать им пуститься за вами в погоню.

— Ты рисковал. Мортисы очень опасны.

— Да не особенно, — пожал плечами Радош. — Ни животные, ни оборотни не представляют для них никакого интереса. Мы были для них досадной помехой, а не желанной добычей. Их безмозглые головы не могут сообразить, что надо убивать не только того, кого можно съесть, а затем и присоединить к своей стае, но и тех, кто мешает это сделать с другими. Что поделаешь, недоработка создателя!

— Ты многое знаешь…

— И многое умею. Поэтому я не буду просить у тебя прощения и не стану обещать никогда-никогда так больше не делать, хорошо? Вместо этого я пойду вместе с тобой и твоими друзьями и постараюсь помочь в том деле, которое вы затеяли. Тем более что нам всё равно по пути…

Небо на востоке побледнело и пожелтело, золотисто-розовые волны света пошли в наступление и быстро погнали прочь предрассветную мглу. Пламя нашего костра поблекло; первые лучи солнца нерешительно осветили вершины холмов. Темная пелена, с вечера укутавшая Долину Драконов, начала таять, и густое зелье постепенно стало превращаться в легкий полупрозрачный отвар. Ночь закончилась.

Отчего-то мне вдруг стало не по себе: что-то было неправильно в этом прозрачном зябком утре: то ли что-то лишнее, то ли чего-то не хватало. Не сумев сообразить, что же именно лишило меня покоя, я постаралась задвинуть свои ощущения куда подальше не очень успешно и принялась утрамбовывать в котелок добытый из небольшой расщелины снег: пора было приниматься готовить еду.

Наш лагерь просыпался. Чему-то засмеялся Ванятка, Дар негромко переговаривался с Тинкой, Степка сидел на свернутом кожаном полотнище и вылизывал переднюю лапу, время от времени проводя ею по мордочке — умывался. Стряхнувший с себя элегическое настроение раскаявшийся Радош деловито размешивал кашу в котелке. Нахохлившийся Горыныч недовольно посматривал по сторонам: птиц вообще любил под настроение поворчать, а тут ещё трусливые люди наложили вето на небольшой облёт долины — дескать, незнакомые места, опасно! Вот и познакомились бы, в самом-то деле!

За завтраком я всё-таки не выдержала:

— Народ, кто мне скажет, отчего у меня на душе черные кошки скребут?

— Где кошки, где кошки, покажите мне кошек! — немедленно оживился любвеобильный Степан, оставивший окрест Черного Леса немало истекающих по нему кровью сердец.

— О-о-о! Наш борец за нравственность оживился! — всплеснул крыльями грач, не собиравшийся упускать такую возможность подразнить кота. — Молчал бы, распутник! Кстати, Слав, а на что тебе ещё кошки? Тебе одного Степки мало?

Ванька смешливо фыркнул в ложку с гречкой, и вокруг него веером разлетелись темные липкие крупинки.

— А сильно скребут-то? — поинтересовался Дар, пристально смотря на меня. — Что, дурные предчувствия одолели?

— Да в том-то и дело, что нет! — подумав, удивленно ответила я. — Просто в этом утре есть какая-то неуловимая странность. Что-то идет не так.

Мои спутники дружно заозирались и с готовностью изобразили лицами и мордами работу мысли. Только Радош продолжал спокойно жевать кашу.

— Может, тебя смутила царящая здесь тишина?

Мы, как по команде, повернулись к невозмутимому оборотню. Ну, точно! Ясным весенним утром долина, заросшая густым лесом, и склоны окружавших ее гор должны были бы звенеть от птичьих голосов. Однако единственным звуком, ублажающим наш слух, был ветер…. Редко-редко мимо нас пролетала какая-нибудь ошалевшая от поисков любви птаха, а Степка, рассчитывавший тут хорошенько поохотиться, сумел сцапать всего одну мышь.

— И кстати, — задумчиво добавил Радош, — я, конечно, бывал в этих местах лишь однажды, однако мне хорошо запомнилось, что в самом центре долины возвышался громадный заброшенный замок, издалека напоминавший скалу. Интересно, куда он мог подеваться?

Нам всем вдруг тоже очень захотелось увидеть старинные развалины, поэтому мы принялись внимательно разглядывать дымный бульон под нашими ногами. Увы! Между макушками вековых деревьев, проглядывающих сквозь дымку, не было даже намека на шпиль либо башенку.

Спуск в Долину Драконов занял у нас гораздо больше времени, чем мы ожидали и чем позволяли пологие склоны: неожиданно для всех Дар очень серьёзно отнесся к напугавшей меня тишине и пропавшему замку, и нам снова пришлось двигаться под защитой магического контура в купе с заклинанием невидимости. Чародей заставил идти вместе с нами даже обалдевшего от подобной «заботы» Радоша. Оборотень, правда, всё порывался объяснять, что уж он-то в этом не нуждается: сам, дескать, с усами да с бородой, и магия его не берет. Кот с грачом тоже были не в восторге от перспективы сбиться в кучу и медленно сползать по склону — Степка рвался играть в проводника, а Горыныч в лазутчика. Но с нашим «воеводой» эти штучки не прошли. Мы и глазом моргнуть не успели, как нарушители дисциплины были разделены и удавлены поодиночке: кого он похвалил, кому посулил, а кому и кулак показал не будем говорить, кому именно, хотя Степка потом просто достал меня своими жалобами, приставив всех к делу. Очень скоро Радош в облике лиса следил за направлением нашего движения, Горыныч, сидя на голове Пилигрима, старался если не услышать, то хоть почувствовать присутствие каких-нибудь птиц или зверьков, а Степка дулся, удобно расположившись у меня на руках. Сразу видно княжью поступь, съязвила про себя я.

А примерно на полпути ко дну долины, когда макушки дубов и сосен уже плескались у самых наших ног темным озером, на нашем пути прозрачной, едва мерцающей стеной встало мощное заклинание, соприкоснувшись с которым установленный Даром защитный купол затрещал и зачадил, как отсыревший факел, а чары невидимости разлетелись в прах. Хорошо ещё, чародей был начеку и успел подхватить и усилить собственную магию. На всякий случай мы отошли на сотню локтей назад.

Выпущенные поисковые чары вернулись ни с чем: конца-края стены они не обнаружили. Это означало, что обойти её нам не удастся. Следовательно, заклинание было необходимо взломать, причем хорошо бы так, чтобы об этом не узнал тот, кто предусмотрительно защитился от незваных гостей.

Затем на разведку отправился Радош. На Дара, предложившего поставить дополнительную защиту, он посмотрел с выражением собственного превосходства, махнул пушистым хвостом и спокойно потрусил к преграде. Там он крутился довольно долго, прохаживаясь вправо-влево вдоль призрачной стены, к чему-то принюхиваясь и даже осторожно царапая воздух лапой. Потом он ненадолго задумался, покивал сам себе и решительно направился к нам.

— Значит так, — уверенно заявил оборотень, сменив личину разговаривать в зверином облике он мог, но это давалось ему с трудом — к искренней и даже несколько высокомерной радости моего трепливого зверья, — думаю, что не ошибусь, если скажу, что перед нами одностороннее заклинание перехода. Причем обратное.

— Какое-какое? — озадачилась я.

— Ну, Слав, что тут непонятно? — удивился Радош. — Туда пройдешь, обратно не выйдешь. Как видишь, всё очень просто. Защитный купол наизнанку.

— То есть, ты хочешь сказать, что оно нас здесь не задержит?

— Только туда. Обратно не выпустит. Теперь, кстати, понятно, куда подевалась вся живность.

— Ты уверен? — Дар задумчиво почесал нос.

— Слушай, я все-таки не простой оборотень. Кто-кто, а ты-то должен знать, что кицунэ не только невосприимчивы к чужой магии, но и прекрасно ее чувствуют.

Чародей немного подумал и кивнул. Затем покопался в своем заплечном мешке, достал оттуда какой-то невзрачный амулетик, строго зыркнул на нас и направился к тому месту, где только что крутился Радош мы послушно не тронулись с места, лишь смотрели на него во все глаза. Там он принялся водить рукой с зажатым между пальцами амулетом вдоль невидимой преграды, нараспев читая непонятное заклинание. Потом он круто развернулся и быстро зашагал к нам.

— Ну, всё: сейчас свяжусь с парой магов, сообщу им, где мы, и пойдем.

— И далеко ль направимся? — подозрительно поинтересовалась я. Возвращаться ни к Синим Горам, ни, тем более, в свою избушку я не собиралась. Ванька засопел у меня за спиной: кажется, мы с ним подумали об одном и том же.

— Что значит — далеко? — насмешливо прищурился Дар. — Идем туда же, куда и шли: чернокнижника искать. А что, у тебя другие планы?

Я молча отвернулась. Что ж, это уже становится доброй традицией: только соберешься в кучку, выставишь колючки и приготовишься отвоевывать право на собственное мнение — глядишь, а никто его и не оспаривает…. Но если хоть чуть-чуть расслабишься — тут же по носу схлопочешь!

А и ладно! Это, сидя в Черном Лесу под крылышком у лешего и, как выяснилось, под бабушкиной защитой, я могла бы обидеться на подобные мелочи, растеряться, а то и впасть в уныние.

А теперь — не дождетесь!

Тем временем, Дар щелкнул пальцами, и на его ладони появился мохнатый светящийся шарик. Неуловимое движение — и светляк начал раздуваться, переливаясь радужными всплесками. Вскоре он стал с хорошее яблоко, и на его боку начало проступать чье-то лицо, украшенное узкой седой бородой и мохнатыми бровями. Дар что-то коротко бормотнул, и человек со светляка поднял глаза и в упор посмотрел на него. Парень удовлетворенно кивнул, «яблоко» мгновенно сжалось в огненную точку, сорвалось с ладони и унеслось прочь, оставив за собой с дюжину ярких искр. Чародей ухмыльнулся, ехидно посоветовал мне закрыть рот и не ловить им мух ну, я же говорила! тут не расслабишься ни на миг! и на его руке заплясал ещё один огонек. На этот раз на радужном пузыре появилось молодое румяное лицо с едва пробившимися юношескими усиками, и довольно заулыбалось.

Отослав с полдюжины таких огоньков, Дар махнул нам рукой и спокойно направился туда, где воздух начинал едва уловимо мерцать.

— Ты нас опять накроешь защитным куполом? — полюбопытствовал Ванятка.

Чародей покачал головой, а Радош пояснил:

— Через это заклинание лучше проходить без магии, не то они могут друг с другом поссориться. Ты же видел, как зачадил прежний купол? Конечно, можно подобрать другую защиту, но в этом нет нужды, чары нас и так пропустят. Вот если мы захотим пойти обратно, то тогда Дару придется их взломать. Но, насколько я понимаю, беспорядочное отступление в наших непосредственных планах не значится…

Маг и оборотень покосились друг на друга.

— А вдруг там будет опасно?! — попятился от них Степка. — Ясно же, что ничего хорошего таким колпаком не накроют! И не сбежать оттуда — прям как мышеловка! Славка, не ходи туда!

— Степ, — вкрадчиво улыбнулся Дар, — зато ты только подумай, сколько же там мышей! И ведь все твои будут! Впрочем, — уже другим тоном добавил он, — у тебя ещё есть возможность остаться здесь.

Степан злобно сверкнул на парня желтыми глазищами, а потом запрыгнул ко мне на руки и демонстративно лизнул в щеку. Совсем эти люди, все-таки, дураки, прости господи! Простых вещей не понимают! Вместо того чтобы его, кота, поуговаривать, пообещать ему каких-нибудь сладких пряников, сразу гадости говорят. Щас-с-с, не дождешься! Кот хозяйку не бросает! Тебе понятно, длинноволосый?

И Степка показал Дару язык: посмотри, дескать, где ты, а где я, кто здесь хозяйку по полному праву обнимает, и кому она за ухом чешет. Вот!

Так кошак и проехал через магический заслон на моих руках.

И весенний день вдруг навалился на нас водопадом звуков проснувшегося леса! Мир вокруг нас пел, жужжал, шуршал в прошлогодних листьях, токовал, рюмил, стучал…. А в середине долины вершины вековых деревьев уверенно раздвигал мрачный серый шпиль похожего на скалу замка.

— Ух, ты! — басом сказал Ванятка, выразив общее мнение. — Дар, а почему раньше ничего не было слышно? И замка мы не видели?

— Ну, звук-то обратные чары всегда задерживают, — пожал плечами чародей. — Можно даже считать это явление побочным эффектом заклинания. А вот замок кто-то дополнительно заколдовал. Интересно было бы узнать, зачем? Он и так стоит в долине, со всех сторон отрезанной от мира с помощью редкой и древней магии.

— Скажи, — заинтересовалась я, — а ты не знаешь, почему могучие огнедышащие драконы вдруг забились в глухую горную долину, как мыши в нору, да ещё и накрепко зачаровали все подходы к ней?

Дар и Радош снова переглянулись. Маг дернул бровью и отвернулся, а оборотень оскалил зубы, белые и по-звериному острые.

— Ты же не хочешь сказать, что не знаешь ответа на этот вопрос? — насмешливо спросил он. Парень в ответ сердито засопел.

— Не думаю, что нам следует это обсуждать.

— Нет, отчего же? — я с интересом наблюдала за ними. — Давайте обсудим!

— Давайте лучше пойдем, чтобы засветло спуститься в долину, — с досадой ответил Дар, старательно не глядя мне в лицо. — Право, Слав, сейчас не лучшее время для пустых разговоров!

Да-а-а, если он и хотел отвлечь меня от вопросов о драконах оч-чень интересно, почему?! то это явно не удалось. Моё любопытство было бесцеремонно разбужено, и вновь засыпать не собиралось. Наши спутники благоразумно помалкивали, предоставляя мне одной нарываться на неприятности, но, судя по тому, как слаженно они молчали, ими не было пропущено ни единого слова. Радош с плохо скрываемым ехидством поглядывал на Дара, но тему развивать не стал. Ничего, мы и на ходу можем поговорить!

Ведя лошадей в поводу, мы продолжили спуск. Идти было нетрудно: заросли лапчатки и бересклета вскоре вытеснил негустой ельник, а затем нас окружил просторный смешанный лес с редким орешниковым подлеском.

— Радош, но ты-то мне расскажешь? — негромко спросила я у оборотня, легко шагавшего рядом со мной. Тот с готовностью кивнул — словно ждал, что я первая заговорю об этом.

— Давным-давно, — начал он, — на свете жило много разных волшебных народов их теперь называют «старшими», в том числе и драконы. Земли эльфов граничили с лесами, где жили кентавры, в горах строили свои жилища гномы и великаны, в подземных пещерах селились тролли, а драконы в те времена встречались повсюду. Все племена молились своим богам, занимались охотой и ремеслами, добывали руду и драгоценные камни и, конечно же, торговали между собой.

— Ты только не забудь, сказочник, что иногда они ещё между собой и воевали, — обреченно заметил идущий впереди нас Дар. Вот умница! Быстро сообразил, что легче убить меня, чем моё любопытство.

— Точно, — согласился Радош, — воевали, да ещё как! Среди них было немало магов, особенно у эльфов, что вполне уравнивало их в силах с малочисленными неповоротливыми великанами или могучими кентаврами — прорицателями будущего. Ну, а сражаться с драконами дураков не было: при всем своем миролюбии и мудрости, эти ящеры легко могли постоять за себя и свою пещеру — от драконьего пламени защиты, как известно, не существует.

Да, справедливости ради стоит сказать, что никто не старался биться до победного конца. Скорее, эти войны напоминали турниры, правда, участвовали в них не отдельно взятые витязи и богатыри, а целые войска. Делить им, по большому счету, было нечего: слишком уж они были разные. В самом деле, ну зачем гномам охотничьи угодья кентавров, или эльфам — тролльи пещеры? А гор, лесов и дичи хватало на всех. Спорили в основном о том, какой из народов старше. Всем очень хотелось доказать, что именно они — самые-самые! Ну, и доказывали по мере сил.

— От того и пострадали, — подал реплику Дар, впрочем, не делая попыток заставить оборотня замолчать.

— Всё верно, — снова кивнул Радош. — Эти народы были так уверенны в своей исключительности, что совсем не обратили внимания на то, что всего в нескольких дневных переходах от их земель поселились довольно похожие на них существа — люди. Ни гномы, ни тролли, ни уж тем более, эльфы с кентаврами не обращали на них особого внимания.

— Да! А что на них смотреть-то? — прокомментировал Дар. — Людей мало, пользы от них никакой, угрозы таким великим народам они из себя не представляют, да ещё между собой то и дело собачатся. Пусть их! Ну, правда, бывало, великан какой, поглупее, деревню-другую разорит. Или объявится дракон, предпочитающий оленям девиц, — а так нет, не трогали.

— Так все и жили, — продолжил оборотень к полному восторгу заслушавшегося Ванятки, — пока не случилась между эльфами и гномами очередная война. Как-то очень ловко она закрутилась, и вскоре воюющие стороны начали привлекать союзников. Сперва эльфы договорились с троллями, затем гномы — с великанами, а потом и с кентаврами; остроухие не растерялись и направили посольство к оркам, с которыми прежде никто не хотел связываться. Правда, попутно выяснилось, отчего прежде с орками никто не общался: те мгновенно откликнулись на зов и пришли, однако наваляли и тем, и другим. Словом, заварушка была что надо!

— А дальше? — запекшимся от любопытства голосом спросил Ванька.

— Дальше к общей потехе присоединились всеми презираемые люди, — неожиданно продолжил Дар, — и очень скоро на свете почти не осталось ни орков, ни эльфов, ни кентавров. Гномы успели закопаться под землю, тролли разбрелись по белу свету, а великанов люди отлавливают в Восточных Горах по сей день.

— Мудрые же драконы поселились в этой самой долине, — подхватил Радош, — а для надежности отгородились от мира, в котором начали править люди, заклинаниями, убивающими каждого, кто посмеет посягнуть на их покой.

— Но, позвольте, — удивилась я, — да как же могло так случиться, что горстка людей, которые явно слабее эльфов или кентавров, не говоря уже о драконах или великанах, сумела их победить и практически уничтожить?!

— Да, — вякнул кот, — как? Чего это их самих по ветру не пустили?

— А вот это самое интересное, — охотно ответил оборотень. — Всё дело в том, что слабые и немногочисленные люди не уповали на свои силы, которых было маловато, а принялись изобретать всякую всячину. Так, к примеру, появился не требующий особой силы и навыка самострел, такой же, Ванятка, как у тебя за спиной, а также баллисты и катапульты. Но вовсе не эти изобретения позволили одержать верх над опытным и отлично вооруженным противником.

— А что же?

— Таинственная смесь из горного масла {11}, серы, селитры, сосновой смолы и много чего ещё — точный рецепт до сих пор хранится в строжайшем секрете. Люди начиняли этой смесью глиняные горшки и забрасывали ими эльфийские города, поселения гномов и великанов, леса кентавров, да и просто вражеское войско — вот тут очень пригодились баллисты. От удара горшки разбивались, их содержимое вспыхивало и выжигало всё на своем пути. Горели дома, леса, пылал воздух, плавились камни и железо, всё живое обращалось в пепел. Спасения от этого огня не было. Его невозможно залить водой или погасить магией. Кроме того, попутно выяснилось, что и у людей появились собственные чародеи, которые успешно блокировали заклинания эльфов и кентавров. Словом, мало похоже на турнир.

Я с ужасом смотрела на Радоша, на ходу деловито обламывающего верхушки побегов дикой малины — хотел, должно быть, потом заварить в котелке. Конопатая физиономия оборотня была совершенно бесстрастна.

— И что, все погибли?

— Ну, почему же? — он сунул в рот веточку и задумчиво пожевал ее. — Кто-то выжил. Остатки прежде могущественных народов покинули пустоши, в которые превратились их земли, и откочевали туда, куда за ними не могли либо не хотели последовать люди.

— Которые, кстати, даже не сумели воспользоваться плодами своей победы, — добавил Дар.

— Ну, а что ты хотел? — рассудительно отозвался Радош. — Ты ж понимаешь, всё пожгли… зато никаких конкурентов!

— Стоп, — оживился умный Горыныч, — а с драконами-то что? Им же огонь не страшен!

— Взрослым — нет. «Да и то не всем видам», — уточнил Дар. Зато детеныши и гнезда с яйцами горят за милую душу. К тому же выяснилось, что против заряженной заговоренными стрелами хорошей катапульты и дракон не устоит. Вот ящеры и решили не выяснять, кто сильнее, а перебрались сюда. Они слишком дорожат своим потомством. Видишь ли, драконы — не люди, детеныши у них появляются нечасто. Редкая дракониха может вывести за всю свою многотысячелетнюю жизнь больше дюжины драконят. Пока малыш не подрос и не научился летать, он запросто может стать добычей крупного хищника или охотника за сокровищами. Мамаши не спускают с них глаз, тем не менее, дети — их самая уязвимая точка. Как, впрочем, и у многих старших народов: великанов, кентавров, эльфов, которые живут долго, а потомства оставляют — по пальцам можно пересчитать.

Так вот, людям в эту долину хода нет. Тем не менее, легендарные драконьи сокровища не дают им покоя. Вот охотники и рыщут по пещерам, надеясь найти дракона-одиночку. Про долину же ходят туманные легенды, кто-то им верит и складывает свою отчаянную голову, пытаясь сказочно разбогатеть.

Мы помолчали, думая каждый о своем. Одна мысль не давала мне покоя.

— Радош, скажи, ведь твои предки тоже погибли в той войне? — тихо спросила я. Оборотень грустно потер нос, немного помолчал и с горечью ответил:

— Они жили бок о бок с кентаврами. Народы волков-оборотней и кицунэ были истреблены почти полностью, потому что не участвовали в битвах, а сидели по лесам, не ожидая нападения и не зная, какой страшный враг появился у всех магических существ. Люди их попросту выжгли — как раз вместе с лесами. Говорят, на пожарищах хорошо урождается репа…. Эй, эй, ну ты что?!

По моему лицу потекли слезы, а перед глазами заполыхал лес, и пламя, которое, когда его пытались залить водой, лишь пуще разгоралось, разлетаясь во все стороны вспыхнувшим туманом. Огонь шел гудящей стеной, но даже его рев не мог заглушить криков боли. Резкий запах горящего горного масла смешивался с тошнотворной вонью обугливающейся плоти. Жирная горячая копоть сыпалась на лицо. Спасенья не было — пылал не только лес, но и сам воздух. А поодаль деловито копошились небольшие фигурки — люди торопливо перезаряжали свои баллисты.

Я обняла Радоша и, всхлипывая, прошептала:

— Прости нас! Они не ведали, что творили…

Оборотень осторожно отстранился и заглянул мне в лицо:

— Слав, ну ты что? Конечно же, я не виню вас за грехи ваших пращуров. Нельзя ненавидеть целый народ за то, что когда-то натворили его предки. Мне, правда, потребовалось немало времени, чтобы постичь эту истину…

Рядом со мной хлюпнул носом Ванька. Нахохлившийся Горыныч молча сидел на спине понурой Тинки, вяло перебирающей ногами на одном месте. Даже циник Степка тревожно заглядывал в моё зареванное лицо.

— Ну что, добился своего? — проворчал Дар. — Вот поэтому я и не хотел сейчас об этом говорить.

— Только поэтому? — прищурился оборотень.

— Не только. Но и поэтому тоже.

— Однако то, что нам предстоит увидеть в действительности, может оказаться пострашнее преданий седой старины, — грустно усмехнулся Радош и тихонько погладил меня по спине. — Вы должны быть ко всему готовы, Слав, поэтому я и рассказал о войне магических народов с людьми.

Я решительно вытерла слезы.

— Дар, а почему ещё ты не хотел, чтобы мы узнали об этой войне? — уж выяснять, так всё до конца! Теперь все мы, в том числе и Радош, выжидательно уставились на чародея.

— Ну, что ж, — парень пожал плечами, — слушай. Вскоре после того, как люди разделались со старшими народами, они принялись и за своих магов. Правил тогда князь Войдан, которого в официальных летописях называют Великим, а в сказаниях гномов и эльфов — Проклятым, впрочем, как и его сына, Жура. Ни князя, ни его сына не устраивало то скромное положение и небогатые владения, которыми им приходилось довольствоваться. Прежде всего, они, не жалея сил и золота, стали привечать в своих краях всевозможных умельцев и изобретателей, да и вообще любого, кто был готов работать, колдовать или воевать. И люди целыми селами охотно шли под руку мудрых щедрых князей. Результат тебе известен: от старших народов остались только легенды, а люди быстро заселили их земли. На пожарищах и впрямь прекрасно родится не только репа, но и морковь…

А дальше, рассказал нам Дар, князь Войдан надумал избавиться и от чародеев, которых в те времена было в его державе довольно много. Меньше, конечно, чем обычных людей, но тоже хватало. Пока готовились к войне да истребляли нелюдей, маги при княжеском дворе были в большом почете. Кое-кто по этому поводу даже начинал роптать — дескать, скоро колдуны себе всю власть заберут, вот тогда спохватитесь, да поздно будет!

Ни князь, ни его наследник подобных разговоров, мягко говоря, не одобряли. Даже отправили на плаху воеводу, сдуру подбивавшего войско идти походом — рубить «чародеев клятых». Правда, злые языки утверждали, что тот воевода давно стоял князю поперек горла — уж больно его в войсках уважали…

Старый Войдан и сын его Жур очень извинялись тогда перед верховными магами княжества, заверяя их в своей любви и преданности. А так как народ всё равно роптал а что ж не роптать: только-только закончилась война, ратников полегло немерено, урожай пропал, казна пуста, то во всех бедах обвинили… как раз чародеев! Правда, не всех. Так, примерно половину. И принялись ее искоренять — естественно, с помощью второй половины. А пока осуществлялась эта магическая карательная операция, по селам и городкам поползли нехорошие слухи: не по нутру проклятым колдунам простые люди, ох, не по нутру. Скоро они тут всех заколдуют — никого не останется! В мышей превратят да в ворон!

И вскоре на чародеев была открыта самая настоящая охота. По деревням и селам запылали костры, ибо всем известно, что колдуна мало убить. Его надлежит сжечь, а прах развеять по ветру, если, конечно, не хочешь, чтобы он потом к тебе явился и забрал с собой в Навье царство!

— Постой-ка, — удивилась я, — но разве простым селянам по силам справиться с магом? Да одно оборонное заклинание их всех по плетням раскидает!

— Всё правильно, — согласился Дар, — но для этого надо ожидать нападения. А обычные люди и чародеи никогда прежде не враждовали. Кампания же по распространению слухов и уничтожению колдунов разгневанными людьми была организована очень грамотно: тихо и быстро. Ещё сегодня ты — уважаемый житель деревни, а завтра, ничего не подозревая, получаешь цепом по загривку: а не напускай мор на скотину, не насылай гроз или засух, не смотри косо на девок, да мало ли ещё каких можно напридумывать причин!

Вскоре маги остались лишь в городах, под официальной защитой князя который, надо сказать, на словах осуждал безграмотных суеверных селян, но на деле им не мешал и его наместников. Вести себя малочисленные чародеи стали смирно, с готовностью выполняя все, что от них требовалось, лишь бы не лишиться покровительства власти.

Ну, а большая часть волшебников, не желая больше иметь дела с людьми, расселилась по чащобам и горным пещерам, окружила себя непроходимыми оборонными заклинаниями и зажила отшельниками.

Так и повелось: вслух наследники князя чародеев поддерживали и защищали, но в то же время тщательно следили, чтобы в деревнях не объявился ни один маг. Костры горели по всему Мертвому Долу ещё целых полвека.

— Где горели? — недоуменно хлопнул глазами Ванятка.

— По Мертвому Долу, — с готовностью пояснил Радош. — Это название появилось сразу после войны со старшими народами. Очень уж князь Войдан гневался на такое дело; в официальных-то документах его земли назывались Подгорье, поскольку изначально лежали вдоль Восточных Гор. Но даже его собственные подданные перестали использовать старое название, не говоря уж о жителях иных земель.

— Примерно полторы сотни лет назад мой пра-пра-прадед, могучий воевода Твердята Годимысл, сверг последнего из потомков князя Войдана, — невозмутимо продолжил Дар, — и занял княжий престол. Надо сказать, у него не было недостатка в сторонниках: жестокость и самодурство Войдановичей к тому времени вошла в поговорку, а вот ума их предка им уже нисколько не досталось.

Первым делом Твердята запретил преследовать и убивать чародеев. Это было непросто — людям всегда нравится, когда им есть «против кого дружить». Но мой пращур отличался крутым нравом, и ему удалось быть убедительным…. За десятилетия охоты на колдунов и ведьм страна пришла в упадок: земля родила скудно, ремесла не развивались, так как большинство умельцев было истреблено за компанию с магами.

— Правильно, — похвалил оборотень, — чего ж их не истребить-то? Если у тебя выходит ковать, варить стекло, изготавливать оружие, горшки или лавки лучше, чем у меня, если ты, гад, умеешь собрать хороший урожай или разведать руду, значит, без колдовства тут никак не обошлось, и, следовательно, мочить тебя надо!! Очень, очень это по-людски!

— Не без того, — кивнул чародей, — однако новый князь решил это дело исправить. Чтобы вновь привлечь в страну людей знающих и умеющих работать, было необходимо что-то сделать с репутацией княжества. Мертвый Дол немедленно переименовали в Синедолию, под страхом смертной казни запретив упоминать прежнее название. Колдунов жечь перестали, и повсеместно оказали им почёт и уважение. Все летописи за последний век засекретили и стали хранить в подземной каморе за семью замками и семью печатями. Словом, сделали вид, что в истории Синедолии никаких таких позорных страниц отродясь не бывало! Скажу вам больше: и по сей день небезопасно даже знать об их существовании — легко можно разделить судьбу тех самых летописей. Об этом не вспоминают, не пишут книг, не рассказывают детям; простое упоминание о войнах со старшими народами и с магами — не просто дурной тон, но и большой риск.

— Да ладно, «не рассказывают»! У нас, у нелюдей, о той войне знают даже младенцы! — прищурился оборотень. — А тогда сам-то ты как обо всем узнал?

— Залез в ту самую камору да прочитал летописи, — Дар насмешливо изогнул левую бровь. — Мой батюшка по сравнению с первыми Твердятичами — изрядный вольнодумец, он никогда не препятствовал своим детям в охоте за знаниями; недаром же он был первым, кто решился взять в жены чародейку, мою мать.

— А кто у нас батюшка-то? — запоздало полюбопытствовал Радош.

— А батюшка у нас — кня-я-язь, — приторным голосом пропел Степан, ерничая. — Так что мы и сами — Очень Важные-с Персоны-с! — и кошак попытался изобразить в сторону Дара поклон и шаркнуть лапой. Но не учел, что старое кожаное седло, на котором он попытался исполнить этот трюк, отличалось изрядной гладкостью и покатостью. Полёт кота был краток: у самой земли его ловко ухватила за шкирку быстрая смуглая рука. Молодой чародей задумчиво повертел перед собой нахальный комок шерсти и сказал:

— А говорят, кошки на вкус — чистые кролики! Что-то нам сегодня на ужин никакой дичинки не подвернулось… неужели теперь пустую кашу хлебать?!

— Эй, князь, может, здесь и сделаем привал?

Бойкий ручей жизнерадостно булькал между мокрыми валунами и поросшими бурой прошлогодней травой кочками. Заросли черного барбариса, жимолости и рябины остались далеко позади, и мы ехали по светлому сосновому бору, ревниво оберегающему свой несовершеннолетний подрост от происков постороннего подлеска. Могучие деревья в одиночестве нежились среди пышных моховых подушек, плотным ковром устилавших землю.

— Так что, князь? Посидим, попьем водички? — Радош хитро посмотрел на Дара. С того момента, как злопамятный Степка поведал ему о важном титуле нашего «воеводы», оборотень не упускал случая подразнить парня.

— Не называй меня князем, — невозмутимо отозвался тот и спешился. — Думаю, пора уже не только водички попить, но и кашки поесть. С зайчатиной… — и с намеком поглядел на льстиво прижавшего уши Степку. Хотя рыжий оборотень и умудрился по дороге сцапать неопрятного бурого зайца, который неосмотрительно выскочил из кустов перед самым волчьим носом, кошак на всякий случай предпочитал не нарываться.

Как Радош ни старался, вывести Дара из себя не получалось — чародей сохранял прямо-таки ледяное спокойствие. Я с удовлетворением подумала, что, похоже, эта сомнительная честь принадлежит только мне: за наше недолгое знакомство довести молодого мага до белого каления удалось уже несколько раз, что было сложно предположить, наблюдая за его реакцией вернее, за полным отсутствием таковой на происки занозы-оборотня.

Честно говоря, отдых в первую очередь был нужен как раз самому Дару. Всё-таки, целый день кряду поддерживать на ходу защитный контур было очень непросто. На такие с виду совсем несложные, однако требующие постоянного внимания и тщательности в исполнении чары порой уходит гораздо больше магии, нежели на зрелищные и яркие боевые заклинания. То есть, как нас заверил чародей, раскидать по канавам пол-армии противника или развеять в прах стаю мортисов не сложнее, чем день-деньской поддерживать не особо заметное колдовство. Особенно, если учесть, что защищать пришлось совершенно несознательную публику, которая всё норовила разбрестись по своим делам: кому было нужно мышку поймать, кому — мушку, кому — цветочек сорвать и сжевать, фыркая и сладко причмокивая — Тинка всегда обожала первоцветы, а кому — стыдливо нырнуть за куст. Вот и попробуй тут уследить за этим безалаберным народцем! Кроме того, пушистые светляки, помчавшиеся к неким далеким волшебникам с вестями о нас, тоже прихватили с собой изрядное количество магических сил.

За валежником далеко бегать не пришлось: «почти» без подлеска ещё не значит «совсем». Радош ловко, орудуя длинным когтем, словно ножом, ободрал заячью тушку, и вскоре в котелке над костром забулькала вкусно пахнущая похлебка.

Пока мы неспешно ужинали, стемнело. Полнеба ещё переливалось нежными медовыми оттенками, но на востоке оно уже плотно завернулось в темный бархат, слегка сбрызнутый светлячками звезд. Было довольно тепло — пожалуй, самый теплый вечер за эту весну.

Мы с Даром сидели на толстой подушке хвойного опада, удобно устроившись в корнях громадной сосны. Кружка с горячим травяным взваром приятно согревала мои руки.

— Ты знаешь, мне не дает покоя одна мысль, — задумчиво сказала я, наблюдая, как слегка покачиваются деревья, резким черным контуром выделяясь на фона ещё не погасшего неба. — Ты говоришь, война людей и магов закончилась века полтора тому назад?

— Чуть меньше, — кивнул Дар.

— А маги живут долго, намного дольше обычных людей, так?

— Верно.

— Так получается, что моя бабушка, как, впрочем, и твой учитель застали те времена? И события той войны были им известны не понаслышке?

— Несомненно. И что же?

— Почему же они никогда не говорили об этом даже нам, своим ученикам?

— Отчего же? Мой учитель мне кое-что рассказывал. Правда, лишь после того, как я совершил набег на хранилище секретных документов и разнюхал всё самостоятельно. Ты знаешь, ведь Тешен застал не только войну с магами, но и истребление старших рас — конечно, тогда он был ещё очень молод. По его словам, люди покрыли себя несмываемым позором, а маги вполне заслужили все свои дальнейшие беды, приняв участие в той бойне. И я с ним совершенно согласен.

— А бабушка?

— Что «бабушка»? — не понял Дар.

— Почему она никогда об этом не говорила? И почему у нас нет ни одной книги, где были бы описаны старшие расы, война с ними, уничтожение чародеев?

— Слав, ну подумай сама! Я же объяснял, что подобные разговоры до сих пор могут запросто привести в темницу, а то и на плаху! Твоя бабушка была совершенно права, что хранила тайну.

— Послушай, ты меня не понял! — рассердилась я. — Я ведь говорю не о праздном любопытстве! Но если мы не будем знать, что случилось с нашими предками, что они тогда натворили, то кто сможет поручиться, что в один ужасный день все не повторится снова? Так зачем же скрывать ото всех эту страшную правду?

— Наверное, сперва все хотелось забыть — эта правда и вправду очень страшна, — а затем не захотелось вспоминать, — медленно ответил Дар. — Но должен тебя утешить: люди, а тем более, маги, ничего не забывают. Родители всё-таки по секрету рассказывают выросшим детям то, что знают сами. Думаю, твоя бабушка просто не успела это сделать: ты была ещё слишком молода. Кроме того, есть и книги. Их не выставляют напоказ; однако, я уверен, что и у тебя дома есть тайник, где хранятся летописи тех событий, сделанные рукой твоей бабушки либо ее предшественников.

— Да, но ведь люди по-прежнему относятся к чародеям с предубеждением!

— А ты что, думаешь, что, если людей потыкать носом в преступления их пращуров, то они сразу раскаются и подарят каждому магу по букету цветов? — насмешливо поинтересовался парень. — Слав, не надо дуться. Просто постарайся понять, что никто не хочет любить тех, кто сильнее, умнее, ловчее, кто попросту другой! Ещё до войны с чародеями люди их только терпели, да и то лишь потому, что нуждались в нас. Страх князя Войдана перед могуществом магов заставил его пойти на то, чтобы уничтожить их, оставив в живых ровно столько, сколько было необходимо лично ему. Мой предок Твердята понял, что без магов княжество окончательно загнется, но наивно решил попросту сделать вид, что ничего и не случилось. Так поступают маленькие дети, закрывая ладошками глаза и считая, что они в безопасности. С тех пор так и повелось: княжеский двор делает вид, что на колдунов никогда никто не охотился, что это их так уважали. Простые же люди по традиции опасливо косятся на магов, обращаясь к ним лишь в крайнем случае. При этом они совершенно точно знают, что ничего хорошего ожидать от чародеев не стоит, а предки всё-таки были правы! Вилы и костер куда как надежнее!

Я слушала его в тоске. Мне хотелось многое сказать: что всё это неправильно, что так быть не должно, что исправлять ошибки, даже такие, никогда не поздно — пока есть, кому это делать…

Слова застряли у меня в горле.

Черное бархатное небо над нашими головами раскололось от низкого звериного рева, исполненного ярости и тоски.