"Медные колокола" - читать интересную книгу автора (Анненкова Ирина)

Глава девятая

— Ты?!

Да я ему ни капельки не поверила! Вот ни на крошечку! Ни на единый миг! Ну, право, какой из этого молодчика Старый Медник?! Но Дар смущенно улыбнулся и покивал мне: дескать, я это, не сомневайся!

— Что-то ты на «старого» совсем не тянешь! — я и не пыталась скрыть издевку в голосе. Может, он меня и заслуженно считает круглой дурой, но придется его немного огорчить: на такие очевидные вещи моих мозгов хватит.

— Смейся, смейся, — укоризненно сказал Дар. — Но только «старый», как ты совершенно верно подметила, не имеет никакого отношения к возрасту. Это, если хочешь, нечто вроде титула. Раньше Старым Медником был мой учитель, знаменитый алхимик и воин, маг Тешен Твердый, а я унаследовал это прозвище и этот дом, когда он покинул наш мир и отправился странствовать.

— А чем докажешь? — ляпнула я.

Дар фыркнул и пожал плечами:

— Да чем же я тебе это докажу? Жалованной грамоты на владение подобным титулом не выдают. Медаль на грудь тоже не вешают.

Я в упор смотрела на парня. Впрочем, его это вовсе не смутило и в краску не вогнало. Он немного помолчал, видимо, ожидая предложений с моей стороны, не дождался и сказал:

— Ну, ладно. Тогда пойдем со мной, упрямое существо! — легко поднялся, спрыгнул со ступенек и протянул мне руку.

Степка и Горыныч дружно посунулись вперед. На их встревоженных физиономиях крупными буквами была написана одна и та же мысль: ну всё, пошёл приносить в жертву моя недоверчивость и подозрительность давно заразила и их, причем в осложненной форме! Дар насмешливо на них поглядел и поинтересовался:

— Что, кто-нибудь ещё хочет отправиться вместе с нами? Ну же, ребята, смелее!

При этих словах отважный кот мужественно отполз за куст и там залёг, чем очень обрадовал нашего хозяина:

— Значит, ты точно решил, что не идешь? Храброе животное, уважаю!

Горыныч тут же завел что-то такое гордое на тему «да мы, да я, да как делать нечего!», но я молча покачала головой, прося за нами не увязываться, повернулась к Дару и кивнула. Он немедленно перестал подкалывать моё зверьё, ухватил меня за запястье и повел к тому самому приземистому строению без окон, которое с самого начала здорово возбуждало наше любопытство.

Ух ты! Да уж, тут точно не обошлось без пространственной магии. Я о таком только читала, но своими глазами видеть не довелось!

Снаружи дом был невелик: локтей тридцать в ширину, низенький и невзрачный. Зато внутри….

Вслед за Даром я раздвинула прибитые в сенях волчьи шкуры, перешагнула высокий неудобный порог, чуть не впечаталась лбом в притолоку и очутилась в огромном двусветном зале с галереей вдоль двух стен, высоким темным потолком и невиданными закругленными сверху окнами, затянутыми всё теми же прозрачными пластинами. Посреди помещения из гладких речных валунов был сложен просторный очаг, над которым нависал широкий медный купол, сужающийся кверху и образующий там трубу. Ближняя к нам часть пространства была оборудована под жилой покой: тяжелые дубовые кресла и лавки, необъятный стол на когтистых лапах, заваленный свитками и пергаментами, потушенные жаровни, предназначенные для обогрева в студеное время года, рогатые подсвечники, пушистые шкуры на полу и сиденьях. На одной из стен развешены копья, протазаны, боевые молоты, топоры, булавы, чеканы, бердыши, сабли, мечи, кинжалы, самострелы, луки, рогатины и прочий воинский и охотничий приклад. На другой — несколько щитов разной формы и с полдюжины голов оленей, лосей и косуль, слепо поблескивающих мертвыми глазами.

А вот за очагом начиналось нечто совсем иное. Высоченные поставцы, битком набитые книгами и свитками, занимали всю левую стену, возносясь к самому потолку. На одном из шкафов красовался внушительный замок устрашающего вида.

Вся дальняя стена напоминала собой пчелиные соты. Почти в каждой ячейке там стояли склянки или лежали мешочки с разнообразными компонентами колдовских зелий — одних только разновидностей когтей я навскидку насчитала не менее двух дюжин. Ближе к очагу располагался огромный чан с водой и ещё один стол, длинный и узкий, заставленный странными сосудами, ретортами, змеевиками и горелками, заваленный разнообразными молоточками, клещами и прочими железками неизвестного мне названия и предназначения. В углу под столом примостились две корзины: одна — с древесным углем, другая — с какими-то жирными черными странно пахнущими камнями; там же лежал кузнечный мех. А прямо впритык к огню находилась небольшая наковальня.

Но самое интересное обнаружилось в простенках между окнами. На нешироких полочках я увидела десятки, нет, сотни колокольчиков самого разного размера!

Я потянулась, чтобы взять один из них, но в последний момент отдернула руку, обернулась и вопросительно посмотрела на своего спутника, который внимательно наблюдал за тем, как я обходила его царство. В жилище мага не стоит хвататься за всё подряд — целее будешь. Дар молча кивнул, и тогда я сняла с полки небольшой колокольчик очень чистого серебристо-желтого цвета. По залу поплыл легкий, летучий звон, нежный и прозрачный.

— Правильно выбрала, — одобрительно сказал парень. — Просто в точку попала! Это — один из моих самых удачных образцов. Он изготовлен из практически идеального сплава очищенной самородной меди и олова.

— А вот этот? — спросила я, ставя первый колокольчик на место и берясь за другой, розовый и очень красивый.

— Попробуй, — предложил Дар.

О, боги пресветлые! Что это?! Тусклый плоский звук заставил меня передернуться и поёжиться.

— Вот так звучит колокол из чистой, без примесей, меди, — морщась, пояснил парень. — А вот, что бывает, если приготовить правильный сплав, но использовать старую медь, лом.

Раздался довольно чистый, но тоскливый, заунывный стон.

— А вот сюда я добавил серебро, сюда — золото, тут есть ртуть… мышьяк… свинец… железо….. Вот колокольчик из чистого серебра … вот платиновый.

Дар снимал с полок один образец за другим, и я слушала их звон: то резкий, то глухой, то блёклый, безжизненный…. Моё удивление всё росло.

— Послушай, но они все такие… никчемные! Зачем же ты их делал? По-моему, было вполне достаточно того, первого! — я снова потянулась к веселому серебристо-желтому колокольчику.

— Правильно, — охотно согласился парень, — а знаешь, почему? Я сделал этот колокольчик, строго следуя указаниям моего учителя Тешена, Старого Медника. Ведь именно он сумел определить точное соотношение количества меди и олова и создать тот самый сплав, который придает колоколу самый чистый, самый легкий звук. А ещё он сочинил трактат, в котором подробно описал, каковы должны быть пропорции колокола, как соотносятся его диаметр и толщина стенок в месте удара, так называемый «бой»; как готовить форму для отливки, какую для этого брать глину, песок, кирпич, какие травы туда добавлять… Колокола, построенные по его спискам и чертежам, отличаются бархатным звоном, они вселяют в души людей мир и покой, отгоняют от человеческого жилья нежить и злые чары. Давным-давно Тешен дружил с одним мастером из села со смешным названием Мутные Броды. Насколько мне известно, с тех пор там живут умельцы, чьи звоны покупает вся Синедолия.

— Больше не живут, — прошептала я, выпуская из рук колокольчик, который покатился по полу с жалобным стоном.

— Что?!

— Не живут. Все исчезли. Не знаю, остался ли кто-нибудь из них в живых.

И, глядя в побледневшее застывшее лицо Дара, в его потемневшие глаза, враз утратившие свои серебристые искорки, я ему всё рассказала: и про мертвые деревни, и про храмы, покрытые грязным налетом, и про внезапно исчезнувших чародеев, и про удар, разрушивший бабушкино защитное заклинание, и про необычную нежить. И про то, как я отправилась искать того, кто сможет нам помочь, поскольку выбора у меня всё равно не было: либо рискнуть, пускаясь в опасное путешествие, либо сидеть на месте и ждать следующего удара.

— Почему ты мне раньше не рассказала? — безжизненным голосом спросил он, когда я закончила свою скорбную повесть.

Я дернула плечом:

— Я разыскивала Старого Медника. Откуда мне было знать, что я уже седмицу как живу в его доме?! Мне же про тебя ничего не известно!

— Да, оба мы хороши, — невесело засмеялся парень. — Ты старательно и очень смешно подозревала меня во всех грехах и тайных умыслах, а я от всей души над этим потешался. Кроме того, согласись, но твоё появление в моём доме было обставлено несколько странно. Ты не задумывалась над тем, почему дядька Осмол на тебя до сих пор волком смотрит?

— Ну, не взлюбил он меня! И что тут такого? Я ведь не златник {8}, чтобы всем нравиться!

— Да ладно! И с чего бы он просто так стал цепляться к молодой красивой девице? Ух ты! Это что, комплимент?! Или фигура речи? Ещё есть предположения?

Я покачала головой.

— Так вот, за последний месяц-полтора существенно возрос чей-то крайне специфический интерес к моей скромной персоне. Окрест Синих Гор появилось невероятное количество хорошо организованных и вооруженных охотников, рыболовов, грибников и ягодников и это в разгар капельника, заметь! а также простых путешественников, причем все как один сбились с пути! Вся эта не лишенная темного магического дара публика настойчиво тычется в охранное заклинание и пытается добраться до нашего дома — мне даже дважды пришлось усиливать контур. При личной же встрече со мной каждая из этих заблудших овечек немедленно превращается в матерого волка и норовит атаковать такими заклятьями, что, попади они в цель, меня бы испепелило на месте. Последнее нападение случилось пару седмиц назад — как раз тогда я и потерял своего Пилигрима: чтобы конь не погиб, пришлось его зашвырнуть куда подальше через наспех созданную кротовину {9}. Но мне и одному пришлось несладко, еле отбился. Впечатляет?

— Не то слово…

— Тогда продолжу. Предпоследняя «теплая» встреча у меня состоялась с очаровательной девицей, синеглазой брюнеткой неземной красоты, прекрасно владеющей техникой ближнего боя и имеющей в своем арсенале добрую дюжину боевых заклинаний, каждое из которых легко может пробить шкуру взрослому дракону или обрушить хорошо укрепленную крепостную стену. Эту милейшую особу дядька Осмол повстречал в лесу, пожалел бедняжку и привел ее к нам домой — обогреться и передохнуть. На него произвело глубочайшее впечатление, как она с разгона налетела на меня с полуторным мечом и одновременно шарахнула «Черной Луной» — ты знаешь, что это такое?

— Да откуда?!

— После этого невинного заклинания на месте удара остается только выжженная земля. Даже камни плавятся…

— И как же ты уцелел?! — я смотрела на парня во все глаза.

— Видишь ли, — ухмыльнулся Дар, — кто бы эту «бедняжку» к нападению ни готовил, подготовил он ее всё-таки плохо. Дело в том, что против сильного мага, чья стихия, как у меня, — огонь, подобные заклинания не применяются. Я просто-напросто вобрал всю его силу в себя. После этого у девицы-красавицы, как ты понимаешь, не осталось никаких шансов…

— Ты ее убил?!

— А у меня были варианты? — невесело спросил парень, и я согласилась: он прав, вариантов не было.

— Теперь-то тебе ясно, — продолжил он, — почему дядька Осмол не особо обрадовался твоему появлению? Да ещё охранное заклинание тебя почему-то пропустило! Да ещё и кот болтает по-людски! Ведьма, а кто ж ты после этого?!

— Да я и не скрывала, что умею колдовать, — я пожала плечами. — Ты мне лучше вот что скажи: а что ж это ты мне теперь всё это рассказал? Вдруг старый Осмол прав, и я — злобное чудовище, которое так и норовит в спину вцепиться?!

— Ах ты, глупая гусыня! — чуть улыбнулся Дар. — Неужели ты думаешь, что, ежедневно лазя по твоей ауре, я не сумел разобраться в природе твоих способностей? Не понял, есть в тебе зло, или нет? Да в тебе зловредности ни на медяшку! Ехидства, правда, сколько хочешь…. К тому же, мой Пилигрим мне тоже много чего про тебя поведал. Так что я знаю не так уж и мало, хоть твои спутники, следуя твоему примеру, и молчали, как пленные степняки.

— Постой-ка, постой! — я хотела было обидеться на «гусыню», но тут меня захватила другая мысль. — Ты хочешь сказать, что разговаривал с Хитрецом?! Но ведь он человеческой речью не владеет! Или твой конь просто скрывал от нас свои способности?

— Не владеет, хотя прекрасно понимает всё, что ему говорят, — охотно согласился Дар. — Но с чего же ты взяла, что с животными можно разговаривать непременно по-человечьи? Это очень сложная магия, требующая больших затрат энергии, и не всегда приносящая ожидаемый результат «Это точно», — хихикнула про себя я, вспомнив бабушкин опыт с Манефой. Гораздо проще установить мысленный контакт с животным и общаться с ним на понятном ему языке образов. Странно, что ты вообще сумела обучить своих зверей…

— Это не я обучала, это бабушка, — объяснила я. — На моей совести только Стёпка, да и то случайно. Слушай, а я не поняла, чего тратишь много при этом колдовстве? Эме…

— Энергии. То есть, силы, поняла? Ну, я же и говорю, глупая гусыня! — и фыркнул.

Всё, теперь я обиделась!

Я демонстративно отвернулась в сторону, с подчеркнутым интересом разглядывая оконный переплет. Как, как там было написано в книжке «Мелкие пакости. Пособие для начинающего чародея»? Я пробормотала несколько слов, щелкнула пальцами, и …на голову вредине плюхнулась толстая-претолстая мышь, до этого момента успешно избежавшая знакомства со Степкиными зубами! Напуганное внезапным перемещением животное истошно запищало, вцепилось острыми коготками в волосы взвывшего Дара, немного там побарахталось, плюхнулось на пол и было таково.

А ещё говорят, что это только женщины боятся грызунов!

На всякий случай я последовала примеру мыши и залегла за тяжелый стол, радостно наблюдая оттуда за принявшим боевую стойку магом, который с ошалевшим видом крутился на месте, пытаясь сообразить, кто на него напал и где враги. Не обнаружив поблизости агрессора, парень, к моему глубокому разочарованию, прекратил скакать по залу, и хрипло выдохнул:

— Это что было?

Я выбралась из своего убежища, отряхнула пыльные коленки, невинно похлопала глазами и уточнила:

— А ты о чем?

— Ну это, пищащее. Оно схватило меня за голову, чуть все волосы не выдрало, а потом вдруг исчезло. Похоже на побочное действие от какого-то заклинания.

— Заклинание-то, поди, страшное? — спросила я, с удовольствием разглядывая взъерошенного Дара.

— Я точно не понял. Но уж явно не клумбу с розами наколдовать хотели! Наверное, опять кто-то пытался пробить защитный контур. Надо сейчас же выслать поисковые чары!

Ну, вот это уже был явный перебор!

— А, может, это была твоя неспокойная совесть? — сладким голосом поинтересовалась я. — Наверное, что-то в твоей душе воспротивилось тому, что ты позволяешь себе зазнаваться и безнаказанно обзывать начинающую чародейку, вся вина которой заключается лишь в ее неопытности…

Вот теперь я точно поняла, что сейчас-то он меня и прибьет. По крайней мере, в мою шею зарычавший парень вцепился отнюдь не с дружественными намерениями. Его потемневшие от гнева глаза не просто метали молнии — ещё немного, и вокруг бы задымились деревянные балки и начали плавиться камни, и это, заметьте, без всякой магии! Вот только никогда не стоит недооценивать своего противника, даже если он слаб, мал ростом и научился колдовать всего пару седмиц назад.

Пролетев по воздуху добрых три сажени, Дар со всего маху впечатался спиной в простенок между светлыми стрельчатыми окнами. От удара стена вздрогнула, и ему на голову весело посыпались колокольчики, причем каждый со своим звоном,… а завершил этот «звездопад» кувшин воды, под шумок телепортированный мною из сеней и аккуратно вывернутый на обидчика.

Всё-таки, оборонные заклинания мне всегда хорошо удавались!

Я изготовилась выставлять защиту на тот случай, если намокший оглушенный Дар, изумленно хлопающий на меня глазами, все-таки решит довести так хорошо начатое дело до конца. Просто выскочить в дверь я всё равно не успею…. И тут разъяренный маг оглушительно захохотал:

— Нет, ну надо же! Все-таки мы с тобой подрались! Довела мужика!

— Это я-то довела?! — на всякий случай возмутилась я. — Это ещё кто кого довел?!

— Всё, всё, мир! — замахал на меня руками Дар, постанывая от смеха. — Но только при одном условии!

Я подозрительно сощурилась:

— Что ещё за условия такие? Сдавайся, и дело с концом!

— Сдаюсь, сдаюсь, — закивал парень. — Но только посмей кому-нибудь проболтаться, что шарахнула меня о стенку! В порошок сотру! — и вновь заржал.

Ну, уж нет! Победа так победа!

— А ты не боишься, что тогда тебя совесть окончательно замучает? — нежно прочирикала я, и на многострадальную голову Дара хлопнулась ещё одна мышь, на этот раз мать счастливого семейства в сопровождении многочисленного потомства!

Цветень {10} -месяц выплетал легкие белые кружева по начинающему темнеть вечернему небу. После теплого весеннего дня над Синей Горой повеяло холодком. Пронзительной свежестью и влагой пах потемневший лес; прозрачная тоска предлетних сумерек сплелась со щемящим и бездумным ощущением простора.

Мы сидели на крыльце. Я зябко куталась в свой вытертый кожух, Дар тоже накинул на плечи сильно поношенную рыжую куртку. Наевшийся Ванька убежал в конюшню. Степка залег в малине, карауля меня от возможных вражеских происков, а Горыныч упорхнул в лес по своим грачиным делам.

Дядька Осмол неодобрительно затаился в избе, молча протестуя против того, что его доверчивый хозяин целый день провел в компании зловредной ведьмы, на костер ей прямая дорога! На ужин нам на всю компанию досталось с полгоршка вчерашних щей да краюшка хлеба…

И тогда я вспомнила и рассказала про похищенное из сараев олово.

— А вот про олово я давно знаю, — задумчиво сказал Дар. — Ко мне ещё на исходе сеченя приезжали бродненские мужички. Поэтому я и пытался найти такой колокольный сплав, в котором бы олова не требовалось.

— И не получилось?

— Не получилось. Без олова колокол не зазвонит.

— И кто же его украл? И зачем?

— А вот это уже интересный вопрос. Я думаю, его вообще никто не крал.

— Так куда же тогда оно исчезло?!

— Скажи, ты когда-нибудь слыхала об оловянной чуме?

Я отрицательно помотала головой.

— Впрочем, это и не удивительно, об этом мало кто знает. Хотя, загадочные слухи о странных пропажах изделий из этого металла периодически появляются. Иногда зимой, в сильный мороз, люди остаются без оловянных тарелок, ложек, дорожных фляг, без единой пуговицы. Это явление очень хорошо известно купцам, охотникам, воинам — всем, кто частенько проводит долгое время на улице. В одну ночь можно, к примеру, лишиться всей посуды, она попросту исчезнет. И никто не виноват.

— Как это? — подозрительно спросила я.

— А очень просто. Мой учитель Тешен в одном из своих трудов описал процесс, при котором обычное олово рассыпается в грязный серый порошок. Это происходит только в очень сильный мороз.

— Мороз?! И всё? — я не могла поверить своим ушам. Значит, этот металл, как живое существо, просто замерзает насмерть?

— Всё, да не всё. Иногда олово благополучно переживает сильнейшие морозы, а иногда погибает и в более теплую погоду. Почему?

— И почему же?

— Точно не известно. Но я думаю, что олово можно чумой заразить. Ну, если появится неподалеку один больной предмет, то и все остальные тоже заболеют и погибнут. Поэтому название «чума» как нельзя лучше подходит к этой напасти.

Я поёжилась.

— Дар, неужели это может быть?! Мне трудно поверить в то, что неживой предмет может заболеть и умереть.

— Может быть всё, — убедительно сказал парень. — Но, разумеется, мои предположения надо ещё доказать, что я и попытаюсь сделать будущей зимой. Раньше я вряд ли могу рассчитывать на серьёзные морозы — не в погребе же опыты ставить! Но если предположить, что я прав, то можно пойти и дальше: а что, если металл, без которого нельзя отлить ни одного колокола, целенаправленно заразили?

— Зачем?!

— Послушай, но ты же сама мне рассказала, что прежние колокола, ну те, что выполнены по всем канонам, куда-то необъяснимым образом исчезли, и колокольни стоят пустые!

— Ну да!

— Так какой мы можем сделать в этом случае вывод? — терпеливо спросил Дар.

— Ну-у-у… что кому-то наши колокола очень помешали?

— Молодец! И вовсе не гусыня! — парень на всякий случай осторожно покосился на меня, ожидая ответной реакции, но мне было не до того. На этот раз, так и быть, сделаю вид, что ничего не произошло, но в душе затаю маленькое хамство, как иногда говаривал склонный к философии Микеша.

— Да кому же они могли помешать?!

— А вот тут ты торопишься. «Кому» — это, конечно, интересно, однако мы вернемся к этому вопросу чуть позже. А прежде давай-ка попробуем предположить, чем они могли не угодить этому нашему неизвестному злодею а что он — злодей, я думаю, сомнений у нас нет.

— И чем? — послушно повторила я, ощущая себя на уроке у отца Яромира.

— Не ленись, рассуждай, — укоризненно посмотрел на меня Дар. — Ну, подумай сама, какими качествами обладает хороший колокол?

— Звоном, голосом своим, — уверенно ответила я. — При хороших колоколах, как говорится, и люди лучше делаются. Ну, и нежить не суется к селу, где есть такой колокол.

— Правильно, — одобрительно кивнул мой собеседник. — А ещё голоса правильно сработанных колоколов перебивают большую часть черной магии! Ты разве этого не знала? Теперь-то ты начинаешь догадываться, кто мог позаботиться о том, чтобы в Синедолии более не осталось ни одного настоящего звона? Что? Что случилось?! Тебе что, опять плохо?!!! Ты побледнела, как смерть!

— Дар, — прошептала я непослушными губами, — я только что поняла…

— О, боги! Да что такого ты поняла? Говори уже, горе моё!

— Я горе своё! — уже привычно огрызнулась я. — Дар, раз ты и есть Старый Медник, то это значит, что я добралась до цели своего путешествия.

— Ну да, — кивнул парень, недоумевая, — мы ведь, кажется, это уже обсудили. Что тебя вдруг так напугало?

— А то, что я искала этого Медника, думая, что он знает, как справиться с нашей бедой, что он поможет. Но тебе-то ничего об этом не известно! Ты ведь даже и не слыхал о том, что на севере Синедолии не осталось ни единой живой души, не считая тех, кто спасся в Черном лесу! Значит, я приехала зря…. И теперь я даже не знаю, куда и кому идти за помощью!.. Мне так стра-а-а-ашно, Да-а-ар!

Как я ни крепилась, из моих глаз брызнули слезы, и я разрыдалась, уткнувшись немедленно распухшим и покрасневшим носом в колени. Это только первая красавица Сосновки Марёна всегда умудрялась плакать так, что при этом она становилась ещё краше. По поводу своей зареванной физиономии я не питала никаких иллюзий. И самое стыдное сейчас заключалось в том, что моя потраченная слезами внешность почему-то беспокоила меня совсем не меньше, нежели смертельная опасность, нависшая над родимой стороной! Вот позорище-то!!!

— Ну, всё, всё, поплакала — и будет! — Дар обхватил мои плечи длинной рукой и в качестве утешения легонько похлопал. Я немедленно отстранилась, хлюпая носом и стараясь не поворачиваться к парню лицом. К моему тайному разочарованию руку он тотчас же убрал.

— На вот, возьми, он, кажется, чистый, — смущенно буркнул Дар, и мне в руку ткнулся мятый клок тонкой шелковистой ткани. Я приоткрыла один опухший глаз и расправила тряпицу: это был аккуратно подрубленный квадратный лоскут нежно-сиреневого цвета; на одном из его углов изящно переплетались узкие высокие буквы: СРС. На трех других — вышито по цветку.

— Это что? — прогнусавила я.

— Носовой платок, — вздохнул парень и пояснил специально для выходцев из лесной глуши: — слезы вытри, плакса.

Нет, ну не нахал? В общем-то, мы там у себя в лесу тоже не подолом нос вытираем. Просто никому из нас не придет в голову расшивать утирки узорами; было бы чисто — и сойдет.

Впрочем, всё ясно. Прежде платочек явно принадлежал девице, решившей подарить его своему кавалеру. Вот зараза! Я мстительно высморкалась в дар любви и покосилась на Дара. Тот с невозмутимым видом перенес надругательство над милой его сердцу реликвией. Может, и не такой уж милой?!

— Я его постираю и верну, — пообещала я, исподтишка наблюдая за парнем.

— Да можешь и не возвращать, — отмахнулся он. — У меня их ещё дюжин пять.

И как это понять? Платочки дарятся упаковками, что ли?! Какая основательная, однако, особа эта дарительница!

Ну и бес с вами всеми!

— Напрасно ты думаешь, что приехала впустую, — между тем сказал Дар, — я вовсе не говорил, что не стану помогать.

— Но как? Ты ж даже не знаешь, кто стоит за этим колдовством!

— Скажем так: не знаю, но догадываюсь, в каком направлении копать…

Позабыв про свою непрезентабельную зареванную внешность, я повернулась и вцепилась в рукав его куртки обеими руками.

— Кто?! Дар, скажи мне, кто?!!

— Погоди, не так быстро, — парень поморщился; похоже, я впиявилась от души. — Мне потребуется пара-тройка дней, чтобы проверить свои подозрения. Ну, и сообразить, как остановить эту заразу.

— А я? Что в это время буду делать я?

— Сидеть дома и носа за порог не высовывать! — на меня сурово глянули серые глаза с серебристыми искорками. — Когда у меня будет время, я создам кротовину к тебе домой: возвращаться по дорогам теперь небезопасно!

Что делать? Возвращаться? Ага, щас! Уже побежала. Бес с ними, с платочками, но охоту на чернокнижника я не пропущу!

— Дар, ты меня не понял, — ласково-ласково сказала я. — Я сейчас вовсе не собираюсь уезжать в Черный Лес. Думаю, и мои скромные силы пригодятся в битве с таким врагом.

Серебристые искорки сгустились в грозовые разряды.

— Веслава, ты не понимаешь, что говоришь! — строго и внушительно ответил Дар. — Ты едва научилась колдовать, однако считаешь, что вполне готова сразиться с магом, уничтожившим чуть не половину Синедолии. Да ты хоть представляешь, какими силами он должен для этого располагать?! Он тебя в порошок сотрет!

— А потом будет чихать от этого порошка, пока не лопнет! — мрачно посулила я. Дар не выдержал, фыркнул, а я продолжила: — А серьезно, если враг силен, то никакой помощью пренебрегать не следует, ведь так? А потом, хорошая знахарка никогда не помешает.

— И не проси, — отрезал мой собеседник. — Ни за что!

— Что-то я не припомню, чтобы спрашивала у тебя разрешения, — нехорошо сощурилась я.

— Веслава, да будь же благоразумна! — воззвал к моему разуму Дар. Ха-ха-ха. Нашел, к чему.

— Короче, — решительно сказала я, — давай-ка договоримся сразу: или мы действуем вместе, или ты можешь делать всё, что хочешь, а я завтра отправляюсь в Преславицу. Попробую добраться до князя либо хоть до какого-нибудь воеводы. Объясню, какая беда нависла над Синедолией. Авось, оттуда нас с Ванькой прочь не погонят.

— Да разве я тебя гоню?! — взвыл парень. — Но это же опасно! Ты не сумеешь защититься и погибнешь!

— Вот что-что, а оборонные заклинания у меня всегда хорошо удавались, — «утешила» его я и посоветовала: — Сдавайся, Дар.

Сдался, конечно. Но не сразу. Я, пожалуй, опущу наш содержательный диалог. Скажу только, что узнала о себе немало нового, и по сравнению с этим «глупая гусыня» вполне могла сойти за комплимент, а уж никак не за повод к драке. В свою очередь, я тоже не постеснялась рассказать парню всё, что думаю о самовлюбленных чародеях, как видно, привыкших к тому, чтобы все вокруг смотрели им в рот и внимали их речам с благоговением. Закономерным итогом «дружеской» беседы стал раскоканный горшок, сушившийся на плетне ну, каюсь, не хотела, это был всего лишь побочный эффект от небольшого заклинания! а также прожженная ступенька крыльца а вот тут я уже и ни при чём.

— Ну, ты и упертая! — выдохнул, опомнившись, Дар, когда совместными усилиями очаг возгорания был потушен. Я немедленно подобралась и изготовилась снова уворачиваться от его колдовства — так, чисто на всякий случай. Отразить магию подобного уровня мне было не по плечу, однако кто сказал, что от нее нельзя просто увильнуть?! Ловкость против силы, а? Не то лежать бы мне уже, с ног до головы опутанной ловчим заклинанием, и ждать отправки малой скоростью в родные кущи…

— На том стоим, — бодро ответила я, а Степка, до этой поры комментировавший наш обмен мнениями из малинника «Шарахни его, Славочка, давай, ты же можешь! Эх, гад, увернулся!», выбрался из кустов, запрыгнул на крыльцо и выполнил несколько очень живописных прыжков, напомнивших мне боевую пляску болотных кикиморок.

Парень обреченно покачал головой. Да, дружок, я тебя хорошо понимаю, это тебе не платочки собирать!

Два дня Дар где-то пропадал допоздна, а на третий и вовсе не вернулся. Как с утра ускакал куда-то верхом на своём Пилигриме, так и с концами. Поди, все платочки закончились, настала пора обновить, язвила про себя я. Что ж, дело оно молодецкое!

Всю ночь я ворочалась на лавке, ставшей отчего-то неудобной и неуютной, и доказывала себе, что моя жизнь — это моя жизнь, а его жизнь, соответственно, — его, и дела мне до нее никакого и нет. А то, что мне вдруг стало пусто и холодно, так это всё потому, что… что… да вот нипочему, а просто так! Вот как победим злодея, тогда вернемся мы с Ваняткой и нашим зверьем в Черный Лес, и заживем там не хуже прежнего! Вот! Оживут понемногу окрестные села, и станет всё, как было раньше, и даже ещё лучше!

Не станет.

К утру моя подушка подозрительно отсырела, а нос и глаза распухли так, что увидавший сию неземную красоту Ванятка не на шутку перепугался, решив, что я опять простудилась. Кое-как успокоив мальчика, я малодушно соврала, что должна срочно сварить для себя целебный эликсир, и под этим предлогом заперлась в хозяйской лаборатории — Дар всё-таки внял моим мольбам и разрешил заниматься зельеварением. Изнывая от безделья, связанная по рукам и ногам обещанием раньше времени никуда не лезть и даже не высовывать носа из-за частокола, за минувшие два дня я перебрала все здешние запасы трав, многое выкинула как пришедшее в негодность, остальное разложила по порядку. Вчера ближе к вечеру я вовсю занималась изготовлением снадобий взамен израсходованных либо похищенных. Тинка уже получила первый жбан общеукрепляющего отвара в рамках подготовки к новым подвигам. Ещё я начала понемногу поколдовывать без разрешения, так, для тренировки. Выходило неплохо. Можно даже сказать, хорошо.

Ванька было сунулся за мной, но я нейтрализовала его с помощью нескольких увесистых книг из числа хранившихся в темных высоких шкафах. Ребенок с готовностью голодного вурдалака, в чьи лапы попала свежепойманная жертва, поволок свои сокровища в укромный угол, чтобы там без помех употребить «Сто простых способов левитации» и «Занимательные рассказы о необыкновенных животных для юных магов».

И теперь я в гордом одиночестве сидела на придвинутой к окну лавке, уныло рассматривала пустой двор и строго объясняла себе, глупой, что негоже мне, знахарке, лекарке, сопеть по ночам в подушку. Недостойно начинающей чародейке и наследнице легендарной Бабы Яги из Черного Леса вести себя, как селянской девчонке, расшивающей рушники для воздыхателя. Невместно даже думать о подобной ерунде, когда не сегодня-завтра вся Синедолия может рассыпаться в прах.

Всё-таки, самовнушение — великая сила!

Солнце не успело перевалить через полуденную горку, а я уже преисполнилась решимости посвятить себя важным и серьёзным делам, а вовсе не бесплодным раздумьям и переживаниям. Мрачно колупая прозрачную оконную пластину Дар мне сказал, что такие пластины делаются из стекла, ну прямо как бабушкино зеркало; а варится, оказывается, это стекло из песка, наподобие каши; врет, наверное, но всё равно занятно! я дала себе обещание сегодня же закончить все необходимые зелья и вообще быть готовой выступить на врага в любой миг.

— Ванька сказал, ты опять расклеилась?

Я чуть с лавки не свалилась.

Нет, ну надо же так подкрадываться! Ни дверь не стукнула, ни половица не скрипнула, а вот он, ночной гуляка собственной персоной, сидит на столе и болтает ногами! Вот что значит иметь опыт мгновенных пространственных перемещений. Я завистливо вздохнула: мне бы так!

— Да нет, со мной уже всё в порядке.

Я мельком взглянула на парня и равнодушно отвернулась к окну, увлеченно изучая частокол. Выглядел Дар неважно: под глазами темные круги, волосы нечесаными лохмами обрамляют покрасневшее лицо, на коленке — дырка. Так, судя по всему, и должен выглядеть человек после ночного загула. Ну и ладно. Мне-то что с того?

— Что-то не похоже. Вид у тебя нездоровый. Дай-ка я, всё-таки, посмотрю.

Сухая ладонь ухватила меня за запястье, развернула на месте, и твердые губы прижались к моему лбу. От неожиданности я застыла на месте. И что в подобной ситуации положено делать?! Может, сразу провалиться сквозь землю? Или сперва пристукнуть наглеца?

— Нет у тебя никакой лихорадки, — тем временем доверительно сообщил Дар, отклеившись от моего лба. И тут я почувствовала хлынувший на меня густой запах браги…

Ффу-у-у! Ко всем прегрешениям минувшей ночи добавим пьянку — и картина грязного дебоша, переходящего в разгульную оргию, предстанет во всей, так сказать, полноте и красоте!

Опомнившись, я обеими руками толкнула парня в грудь, а когда он пошатнулся, с заячьим проворством отскочила и укрылась за широким резным креслом.

— Эй, ты что? — Дар выглядел озадаченным. — Я ведь только хотел проверить, не лихорадит ли тебя!

— Проверил? Не лихорадит! — язвительно ответила я.

— А что ты тогда прыгаешь? — удивился он.

— Так, на всякий случай. Чтобы не окосеть от запаха.

— А-а-а, вот ты о чем! — хмыкнул парень. — Ну, считай это издержками процесса п-познания!

— И что же ты такого ценного п-познал? — противным голосом осведомилась я.

— Истину! — торжественно изрёк он и хихикнул.

Ну, всё! Я пьяных никогда не любила, хотя терпела, а иной раз даже и жалела. Порой даже могла облегчить их утренние страдания, накапав в стаканчик соответствующего зелья. Но помятый, источающий волны хмельных ароматов Дар не вызывал у меня никаких чувств, кроме искреннего негодования. Нашел время пускаться в загул! А я-то, дурёха, еще и переживала, ночь не спала! Одно слово и есть: гусыня!

Если бы я могла, то этому гуляке точно были бы обеспечены самые тяжкие похмельные муки за всю историю употребления человечеством крепких напитков!

Резко повернувшись на пятках, я решительно направилась к выходу. Хватит! Пора собираться в путь!

— Слав, ты куда? А поговорить? — запоздало удивился Дар. Но я больше не собиралась его слушать.

Однако далеко мне уйти не удалось. В полутемных сенях, отделяющих лабораторию от двора, мне навстречу качнулась большая бесформенная тень.

— Ох ты, да тут и лялечка — цыпочка имеется! Оч-чень кстати! Иди-ка сюда, к-к-киска! Т-ты х-х-хто?

Тень громко икнула, исторгнув сильный запах перегара, покачнулась и ухватила меня за локоть. Я не сразу поняла, что передо мной стоит незнакомый молодой мужчина.

Постепенно глаза привыкли к полумраку, и я смогла разглядеть роскошную гриву светлых вьющихся волос, с изысканной небрежностью рассыпавшихся по широким плечам, тонкое породистое лицо, богато расшитый каменьями и золотым позументом плащ, дорогой кружевной ворот светлой рубахи. Если бы не тяжелый взгляд налитых кровью глаз и противная пьяная ухмылка, то можно было бы сказать, что парень красив, как Лель с картинки. И откуда же всё это богатство здесь взялось?!

— Отпусти! — сквозь зубы посоветовала я.

— А?

— Лучше не трогай.

— Кому лучше? — очень удивился незнакомец.

— Тебе.

— Да ну? — с издевкой пропел он, больно смял своими жесткими пальцами мои плечи, наклонился и попытался меня поцеловать своим безвольно расслабленным ртом.

Фу!!.. Меня чуть не стошнило прямо ему на сапоги!

Зря это он так…. Тем более, я и без того уже была готова огнем плеваться! Впрочем, сразу его калечить я не собиралась, решив, что простенького замораживающего заклинания будет вполне достаточно: постоит этот проспиртованный Лель часок-другой в уголке, подумает о вечном, а там, глядишь, и протрезвеет! А не то, может, Дар на своего дружка набредет, расколдует. Ой!

— Ах, ты ещё и колдовать пытаешься?! — оскалил мелкие ровные зубы парень. — Что, ведьма, не получилось? И не мечтай, не получится! Но вот за это ты мне ответишь!

О, боги! Моё заклинание прошло сквозь незнакомца, как нож через струю воды, не оказав на него никакого воздействия! Мне даже на миг показалось, что, как и прежде, магия стала мне неподвластна. Но нет: угол сеней за спиной красавчика начал быстро покрываться прихотливым морозным узором. Значит, этот Лель из пивной бочки просто-напросто пропустил мои чары сквозь себя, ничуть от них не пострадав!

Тем временем, парень перешел к решительным действиям. Хорошенько приложив меня спиной об стену, он плотоядно заворчал и, одной рукой удерживая оба мои запястья, другой попытался рвануть ворот моей полотняной рубашки.

Ситуация, надо сказать, пренеприятная! Колдовство на него почему-то не действует, руками-ногами особо не помашешь. Покусать если только? Впрочем, есть у меня ещё одна идея…

Пока мой противник, увлеченно сопя, возился с непослушной одёжкой, я быстро пробормотала коротенький заговор, покрепче зажмурилась и изо всех сил завизжала в его гладкую физиономию. Эффект, надо сказать, превзошел мои самые смелые ожидания. Усиленная магией звуковая волна отшвырнула охальника к противоположной стене и смачно приложила о некрашеные доски. Парень немножко поскучал стоя, а затем медленно сполз на пол и…захрапел! Висевшая под самым потолком кабанья голова задумчиво покачалась, а потом бесшумно рухнула точнехонько ему на макушку. Звериные шкуры, висевшие перед дверью в зал, дружно обвалились на пол, а сама дверь, обиженно поскрипывая, повисла на одной петле. А в остальном жертв и разрушений и не было!

Очень действенное заклинание! Не знаю, как кому, а мне понравилось: простенько и со вкусом!

— Это что было?! — в сени осторожно заглянул Дар, охватывая цепким взглядом потрепанную меня, потирающую ушибленную спину, Леля с кабаньей головой на плечах и валяющиеся на полу шкуры.

— А это вот пришел добрый молодец, — охотно объяснила я, — увидал красну девицу, да и решил обратить на нее свой молодецкий взор. Весна, вишь, так щепка на щепку лезет! Кто это, не знаешь? Может, дружок твой? Тогда уж не обессудь, что не разделила я его романтических настроений!

Несколько мгновений Дар во все глаза смотрел на Леля, который тихо посапывал а уголке, пристроив кабана вместо подушки, а потом шагнул вперед на всякий случай я осторожно попятилась, обхватил меня своими длинными руками и крепко прижал к себе.

— Прости, что я привел с собой это недоразумение, — выдохнул он в мои волосы. — Вот ведь знал же, что нельзя было его сюда брать!.. Мне, правда, очень жаль, что так получилось!

Я подняла голову и недоверчиво уставилась на парня. Он был совершенно трезв! Даже запах браги исчез! Вместо этого от него пахло какими-то травками и свежей водой.

— А ты это как?.. — я с намеком покрутила носом.

— «Это»? — насмешливо переспросил Дар, смешно наморщив переносицу и засопев. — Это очень легко. Во-первых, чтоб ты знала, когда нужно для дела, я умею пить, не пьянея. А во-вторых, немного заранее подготовленного зелья — и любые последствия чрезмерного употребления браги, пива, медовухи, а также заморских вин исчезают, и даже запаха не остается. Вот так!

— Так ты что, пил с этим индюком вроде как «для пользы дела»? — подозрительно спросила я, всё ещё не до конца веря его словам.

— А ты думала, ради удовольствия? — подколол меня Дар. — Запомни: при сборе информации приходится порой действовать нестандартно! Впрочем, что я тебе объясняю, ты же всё равно гусыня!

Тут пришлось обидеться и обнаружить, что он по-прежнему меня обнимает.

— Эй, эй! Ты что? А ну-ка, пусти! — запоздало возмутилась я. — Тебе что, тоже цветень в голову ударил?

— Да уж лучше цветень, чем твой визг, — с ехидством ответил Дар, неохотно выпуская меня. — Ну, что, займемся твоей жертвой?

Он резко распрямил пальцы рук, и из них светящимся веером вылетели серебристые нити, опутавшие крепко спящего парня полупрозрачным коконом. Взмах рукой — и красавец-мужчина закачался в воздухе, готовый лететь, куда прикажут.

— А как это у тебя получилось? — заинтересовалась я. — На него же, вроде, заклинания не действуют! Кстати, не знаешь, почему?

— А у Молнезара ага, значит, красавчик Лель носит гордое имя Молнезар! есть такой амулет, — охотно сообщил Дар. — Но дело в том, что отводит он не любые чары, а только атакующие. Ту магию, которая, в принципе, не должна причинить хозяину особого вреда, амулет пропускает. А потом, я же его сам делал, так что против моих чар он бессилен.

— Так он и в самом деле твой друг?!

— Скажем так: ценный знакомый, который очень много знает, но совсем не умеет пить, — криво усмехнулся чародей, щелчком пальцев открыл дверь и ценный Молнезар величаво выплыл во двор. Там он уверенно подлетел к привязанному у крыльца жилой избы рослому гнедому жеребцу в нарядной сбруе, легко вспорхнул к нему на спину и там повис на манер степной полонянки. Конь, казалось, совсем не удивился, когда его хозяин, вместо того, чтобы лихо вскочить в высокое седло, улегся на него животом. Похоже, ему было не в диковинку возить хозяйское бесчувственное тело. Дар отвязал повод, подхватил гнедка под уздцы, взмахом руки открыл проём в частоколе, обронил: «Сейчас вернусь», и растворился среди елового подроста, оставив меня стоять с открытым от удивления ртом.

Правда, стоять мне пришлось недолго. Прошло меньше времени, чем требуется, чтобы вскипятить котелок воды, как он вернулся. Один.

— А-а-а… этот, как его, Молнезар где? — глупо вытаращилась я. На Дара было совсем не похоже, чтобы тот просто так, за здорово живешь, вышвырнул в кишащий волками и нежитью лес человека, пусть даже и такого несимпатичного. А уж, тем более, коня. Увидав мою вытянувшуюся физиономию, парень хищно ухмыльнулся и открыл было рот, чтобы выдать какую-нибудь берущую за душу историю — ну не пропадать же такому благодарному слушателю! Но потом он, судя по всему, решил, что мне на сегодня уже хватит, и спокойно сказал:

— Не волнуйся, в полусотне саженей отсюда открывается кротовина, связывающая здешний лес и Преславицу. Молнезар уже рядом со своим домом. Его Орешек — конь умный, не чета хозяину, довезет.

Значит, кротовина? И прямиком в Преславицу? Интере-е-есно…

На другой же день эта самая кротовина доставила к нам неожиданного гостя. Вернее, гостью.

После полудня я вывела во двор Тинку. Мне хотелось как следует осмотреть старую кобылу, хорошенько ее вычистить и привести в порядок копыта — словом, убедиться в том, что она готова продолжить наше путешествие. В том, что нам осталось недолго куковать у подножья Синих Гор, я не сомневалась. Тинка шумно прихлебывала укрепляющий отвар трав, а я увлеченно работала сперва волосяной щеткой, а потом и жгутом из сена. Ванятка вертелся поблизости, помогал: приносил свежую воду, солому и сено, разбирал по волоску лошадиный хвост. Было тепло и солнечно, мы лениво переговаривались, и Тинка добродушно подставляла мне бока, прося «почесать ещё вон там».

Вдруг моя лошадка насторожила ушки, прислушалась и сообщила:

— Сюда направляется всадник.

В этот же момент Угрюм, бдительно дремавший у входа в конюшню, приподнял голову, втянул ноздрями воздух, неслышно поднялся и скользнул к частоколу. Там он постоял, принюхиваясь, а затем гулко, как в пустую бочку, гавкнул.

— Эй, Дар! — немедленно раздался оттуда звонкий девичий голосок. — Открой мне ворота и убери свою собаку!

Я поглядела на Ванятку, и мальчик без лишних слов метнулся в избу. Вскоре на пороге показался хозяин дома. Он вопросительно посмотрел на меня. Сообразив, что Ванька не стал вдаваться в подробности, я кивнула на забор, за которым фыркала лошадь.

— Да-ар! Открой же мне немедленно! — уже недовольно позвал голос. Парень удивленно приподнял брови, почему-то покосился на меня, взглядом угомонил забеспокоившегося Угрюма и быстро махнул в сторону частокола рукой. В стене открылся довольно широкий проем, и во двор неторопливо въехала на изящной белой кобыле очень молоденькая девушка.

Не просто девушка. Самая настоящая боярышня. И вполне подходящая на роль дарительницы многозначительных платочков, хмуро подумала я.

Незнакомка была одета в белую атласную шубку, подбитую мехом куницы и расшитую диковинными листьями и цветами. Из-под шубки выглядывал подол лазоревого летника, причудливо изукрашенный узором из речного жемчуга. Маленькая кунья шапочка сверкала камнями, толстая коса, перекинутая на грудь, была искусно перевита шелковой голубой лентой. Девушка сидела на спине лошади боком, поставив ножки в бархатных башмачках с загнутыми носами на резную дощечку. Да уж, в нормальное человеческое седло в таком наряде не усядешься, мстительно порадовалась я, с любопытством поглядывая на нежданную гостью и стараясь не встретиться с нею глазами. Впрочем, мои предосторожности были совершенно напрасны: красавица а девушка была очень хороша собой не обратила на меня ни малейшего внимания. Её взоры были прикованы к Дару.

— Ну, здравствуй, мой дорогой! — гостья кокетливо протянула руки, и молодой чародей, чуть насмешливо улыбаясь, обхватил ее за талию и легко снял со смешного седла. При этом руки девушки оказались на его плечах; убрать их оттуда, оказавшись на земле, она и не подумала. Вместо этого красавица привстала на цыпочки и звонко чмокнула парня в щеку.

— Здравствуй, Алгуша! — Дар в ответ тоже слегка прикоснулся губами к румяной щечке. — Ты откуда здесь взялась? И почему ты одна? Куда подевались все мамки-няньки?

— И это всё, что ты можешь мне сказать? — мелодично засмеялась девушка, пропустив мимо ушей провокационный вопрос про мамок-нянек. — А где радость встречи? Где твое гостеприимство? Я устала и хочу пить!

— Где же ты успела устать? Как я понимаю, самая утомительная часть твоего путешествия заключалась в том, чтобы убедить старого Перенега переправить тебя сюда.

— Ну да! — надула губки красавица. — Этот противный старикашка ни в какую не соглашался открыть для меня кротовину! Я, говорит, занят! Я новое чудодейственное зелье для расхворавшегося воеводы Горобоя варю! И зачем только его батюшка держит?

— Вряд ли он «держит» чародея только затем, чтобы тот по твоему первому требованию бросал все свои дела, — усмехнулся молодой маг.

— Вот и я говорю, прогнать его надо! — невпопад отмахнулась девушка.

— Так как же тебе удалось его уговорить? — Дар приподнял левую бровь.

— А никак. Села в его келье и сказала, что не уйду, пока не добьюсь своего! А не то ещё и батюшке нажалуюсь!

— Словом, взяла старика измором! Бедный Перенег! Ты что, Алгуша, разве не знаешь, что чародеев нельзя отвлекать от их занятий, не то рассердятся и в мышку превратят? — слегка натянуто рассмеялся парень. — Скажи, ты хочешь пройти в избу, или принести тебе попить сюда?

— Подожди, да куда же ты торопишься? — лукаво поинтересовалась прелестница. — Раз уж я сюда добралась, то так просто ты от меня не отделаешься! — она игриво покачала перед его носом пальчиком и затарахтела: — Я хочу тут всё как следует осмотреть! Ты ведь мне покажешь? Расскажи, как ты поживаешь, чем занимаешься? И не скучно тебе торчать в этой дыре? Мне тебя так не хватает в Преславице! На прошлой седмице навещала меня Беляна, дочь воеводы Горобоя. Всё о тебе спрашивала… — девушка многозначительно поглядела на своего собеседника. — Да, мою Ласку надо напоить. Эй, холопка! Прими мою лошадь и позаботься о ней. Да смотри, набери свежей воды!

Вот спасибо, наконец-то и меня заметили! Всю жизнь мечтала прислуживать богатой стервочке! Может, сделать вид, что я ее не слышу? Не могу же я просто взять и вышвырнуть ее прочь со двора! Хотя, по правде сказать, очень хочется. Я отвернулась и мрачно принялась натирать Тинкино плечо.

— Только не до дыр, — сочувственно шепнула мне кобыла.

— Ты что, меня не слышишь? — слегка повысила голос девушка. — Я тебе велела немедленно заняться моей лошадью! Дар?!

Да, кстати, а мне тоже интересно, что же скажет Дар? Я подняла голову и в упор посмотрела на парня. Не могу сказать, чтобы он выглядел довольным. Скорее, смущенным…

— Веслава, позволь мне представить Алгею, мою единокровную сестру. Алгуша, это Веслава, моя гостья.

Сестра?! А вот это уже приятная новость!!

— Очень приятно, Алгея, — я слегка наклонила голову в приветствии. — Дар, я рада познакомиться с твоей сестрой.

Теперь я смотрела на девушку с изрядной долей симпатии. Про «холопку» я старалась не вспоминать, как, впрочем, и про ее глупые рассуждения относительно несговорчивого чародея.

И совершенно напрасно.

— Дар? Ты что? — изумилась Алгея. — Ты знакомишь меня с какой-то бродяжкой?! — нежный голосок зазвенел от возмущения. — Ты представляешь меня ей?!!! Какой-то девке?! И она смеет обращаться к тебе и ко мне по имени? Дар, откуда такая снисходительность? Ты же никогда не был сторонником фамильярности!

— Алгуша, не старайся казаться большей стервой, нежели ты есть на самом деле, — ровным голосом посоветовал Дар. Я ожидала негодующего вопля в ответ на его грубость, но сестричка даже не соизволила обратить внимания на слова братца. Ей почему-то не давала покоя именно я.

— Да ты вообще знаешь, холопка, к кому смеешь обращаться? Перед кем имеешь наглость стоять?!!

Я пожала плечами. По моим расчетам, терпения у меня должно было в аккурат хватить на то, чтобы выслушать ещё что-нибудь занимательное.

— Алгея, довольно! Замолчи немедленно! — в голосе Дара лязгнул металл. Но не тут-то было!

— Ты разговариваешь с Светодаром Радомилом Синедолийским, сыном великого князя Синедолии Велимира! — торжественно провозгласила девица. — А я — княжна Алгея Синедолийская! И ты обязана мне повиноваться!

Вот так! Оказывается, я попала в самое что ни на есть высшее общество! Я попыталась проникнуться серьёзностью момента, но у меня ничего не вышло. Мне, конечно, было известно, что Синедолия — это великое княжество, а правит ею великий князь. Однако я довольно смутно представляла себе, что это за великий князь такой. Ну, вроде как сельский голова, заправляющий всеми делами в своей деревеньке! Мне сразу вспомнился староста Запутья, дородный Мирон. На пару с его сыном мы частенько таскали вишню и крыжовник из их же сада. Я хихикнула, представив на месте вихрастого Стеньки Дара, сосредоточенно тянущего через высокий каменный забор уж княжеский-то сад не может быть огорожен простым плетнем! увесистый мешок недоспелой сливы, и себя, злобно шипящую на него за то, что из-за его неповоротливости мы не успели обобрать ещё и смородину!

Интересно, а что я про Дара ещё не знаю? Вот уж кто пирожок с начинкой! Причем, на каждый укус — с новой.

Значит, повиноваться я тебе, поганке малолетней, обязана?

— Очень приятно, — сладким голосом промурлыкала я. — А я — Веслава из Чёрного Леса, колдунья. Так чем там тебе услужить-то?

Повинуясь движению моих пальцев, деревянный ушат, стоявший на нижней ступеньке крыльца, весело сорвался с места, лихо нырнул в колодец, через миг вылетел оттуда и, щедро расплескивая воду, плюхнулся перед копытами заплясавшей от неожиданности белой кобылки. Второй ушат старательно повторил все пируэты своего собрата и хлопнулся у ног оторопевшей Алгеи, от всей души плюнув на подол ее летника. Ты, кажется, пить хотела? Так пей! Из избы вылетела большая глиняная кружка и принялась настойчиво тыкаться в лицо девушки. Только тогда к ней вернулся утерянный было дар речи.

— А-а-а! — завизжала она. — Ты только посмотри, что она со мной сделала! Нахалка! Ведьма! Змея подколодная! Дар, да сделай же что-нибудь! Ты что, не видишь, что твою сестру безнаказанно оскорбляют?!

— По-моему, это ты начала знакомство с оскорблений, — спокойно ответил сестрице маг. — Тебе не кажется странным явиться в чужой дом без приглашения и с порога начать там хамить? Это что, демонстрация твоего прекрасного воспитания? Тебе не стыдно, Алгея? Извинись немедленно.

— Так ты что, считаешь, что это я не права?! — брови девчонки изумленно взлетели вверх. — Мне, княжне, и извиняться перед какой-то безродной девкой? Да у меня скорее рога вырастут!

А вот это ты, птичка, уже зря! Не стоит наводить рассерженную ведьму на столь счастливую мысль…

Эх, надо было на нее прежде чары немоты наложить! Почувствовав, как на ее хорошенькой головке проклюнулись, а затем начали споро расти и ветвиться остренькие рожки, Алгея заверещала так, будто ее заживо бросили к голодным упырям! А когда она заметила, что ее руки — как, впрочем, и всё остальное тело — приобрели насыщенный синий цвет ну, подумаешь, чуть-чуть слова переставила, зато какой эффект! вот так и рождаются на свет новые заклинания, так ее воплям смогла бы позавидовать и взрослая гарпия! Первым не выдержал Дар. Перекрыв сестрице звук, он повернулся ко мне и… улыбнулся.

— Ты сердишься?

Я пожала плечами. Алгея, стоя рядом с братом, продолжала беззвучно открывать и закрывать рот. Однако ее вопли уже возымели эффект хорошего вечевого колокола: на звук собрались даже те, кто прежде не знал о приезде гостьи. На крыльцо избы выглянул дядька Осмол. При виде посиневшей княжны он радостно ухмыльнулся и отвесил ей самый издевательский поклон из всех, что мне довелось когда-либо видеть. Похоже, у старика были свои счеты со взбалмошной сестрицей своего господина. Ванятка, взиравший на нарядную гостью сперва с восхищением, потом с удивлением, а затем с негодованием, удовлетворенно изучал ее обновленную внешность. Степка и Горыныч расположились на заборе и там вполголоса обсуждали, стойкое у меня получилось заклинание или не очень, то есть выцветет со временем Алгея сама по себе, али нет. Тинка фыркала от смеха. Угрюм молча убрался за крыльцо. Только Хитрец—Пилигрим был, как всегда, выше подобной ерунды.

— Сержусь.

— Ну, прости, пожалуйста. Алгушка всегда была взбалмошной и не особо умной, а теперь ещё возомнила себя первой красавицей Синедолии, и с чего-то решила, что высокомерие — это наилучший стиль общения с окружающими. А отец в ней души не чает и слова поперёк не говорит.

— Кстати, об отце, — подколола его я. — Что же ты меня раньше не посвятил в тайну своего высокого происхождения?

Если честно, то мне было всё равно, кто там его папаша; в конце концов, каждый имеет право на свои недостатки. Но не поддразнить парня а эта тема его явно раздражала! было просто-таки выше моих сил!

— Да ты, вроде, и не спрашивала, — непринужденно ответил Дар, но я всё-таки уловила в его голосе некоторую напряженность. — Я что, наподобие моей шибко сообразительной сестрицы, должен был встать в позу и поведать тебе о титуле моего родителя? И это разве что-нибудь для тебя меняет?

— Ну, может, я бы стала тогда падать ниц всякий раз, когда ты заговариваешь со мной? — предположила я. — Похоже?

Парень покачал головой.

— По моим наблюдениям, у тебя чинопочитание не развито. Кстати, чародеи, как правило, вообще не уделяют особого внимания этой мишуре. У тебя либо есть способности к магии, либо их нет, и в какой семье ты родился — значения не имеет. Правда, ради справедливости стоит заметить, что не все так считают. Мой отец, к примеру, мигом засадит в темницу любого, кто недостаточно низко ему поклонится.

— И поэтому ты живешь здесь, а не в Преславице? — с любопытством спросила я.

— Я маг, — просто ответил Дар. — К тому же я — Старый Медник, и для меня это гораздо важнее и интереснее дворцовых интриг, сплетен и милостей.

— Зато твоя сестрица, похоже, там очень даже на месте!

При этих словах синюшная Алгея, к этому моменту переставшая беззвучно вопить, умоляюще вцепилась Дару в рукав. Ее серебристо-серые, как у брата, глаза выразительно набухли слезами.

— Ну что, орать больше не будешь? — строго спросил он. Девушка с готовностью замотала головой, и парень что-то буркнул себе под нос.

— Дарушка, а как же это? — тут же пролепетала она, тыча нежно-васильковым пальчиком в ветвистые рожки, украшающие ее голову.

— А вот это уже не ко мне, — с серьёзным видом развел руками добрый братец, — это к Веславе. Ты что, Алгушка, разве не знаешь, что чары должен снимать тот, кто их наложил врёт, вот врёт! и ведь даже глазом не моргнет!? Да ещё и такие сложные да уж прям! Дура ты, сестрица а вот это в точку! Вот кто тебя тянул за язык хамить? А Веслава, между прочим — талантливая чародейка, наследница могущественнейшей колдуньи, тебе, пигалице, не чета! Проси ее теперь, умоляй, укланивай! Уж и не знаю, сумеешь ли? А не то как бы не пришлось в таком виде домой возвращаться…

Губы Алгеи выразительно задрожали.

— Но, братик, может, всё-таки, ты сам?..

— Да вот никак, сестричка, — с мнимым участием в голосе посочувствовал Дар. — Рад бы, да не могу! Раньше тебе надо было думать.

Алгея всхлипнула и несмело подняла на меня влажные глаза. От ее былой надменности не осталось и следа. Молодец, Дар! Нагнал на девчонку страху! Он, ясное дело, мог бы развеять моё колдовство одним взглядом, однако решил, что правильнее будет заставить плохо воспитанную сестру саму договариваться с оскорбленной ею ведьмой.

— Простите меня, пожалуйста, — покаянно произнесла девушка, придав своему испуганному голубенькому личику выражение трогательной покорности. — Я была так не права! Я вовсе не хотела вас обидеть, госпожа колдунья! Просто я сегодня очень устала…

Умничка. Врешь, но складно. И ничего ты не устала, и обидеть хотела от всей души. Но сумела обуздать свою спесь — правда, не без сторонней помощи. Что ж, если к своим годам ты не научилась уважать людей, тут уже ничего не попишешь. Так умей хотя бы держать себя в руках и не демонстрировать другим свой поганый нрав!

— Хорошо, — я сурово нахмурилась, изображая злобную ведьму, — так и быть, на первый раз я тебя расколдую. Но учти: если ты ещё хоть раз позволишь себе так разговаривать, и мне станет об этом известно, то я наложу на тебя неснимаемое заклятье, и у тебя посинеют даже вновь отросшие рога. А, может, и позеленеют, причем навсегда. Тебе ясно?

Девчонка с готовностью закивала. Ей очень не хотелось возвращаться в Преславицу в таком виде.

Избавленная от рожек и синих переливов, Алгея немедленно засобиралась домой, благополучно забыв про свое желание всё хорошенько рассмотреть и обо всем расспросить.

— Так ты же вроде пить хотела, Алгуша, — с преувеличенной заботливостью напомнил Дар.

— Да что-то уже и расхотелось, братец, — смиренно прошелестела девчонка, не поднимая взора. То есть, если бы она умела убивать взглядом, то я немедленно свалилась бы замертво. Однако, что не дано, то не дано, и Алгея тщательно завесила густыми длинными ресницами глаза, в которых плескалась бессильная ярость. На ее несчастье, это заметила не только я.

«Добрый» Дар не отпускал сестру ещё довольно долго. Ей пришлось выпить сбитня, отведать горяченького пирожка что-то дед Осмол сегодня расщедрился! а также, отвечая на многочисленные вопросы братца, подробно рассказать ему обо всем, что в последнее время творилось в стольной Преславице. Ха, можно подумать, он сам не знал! Затем Дар провел бедняжку по всему подворью, начиная с избы и заканчивая курятником, минуя, правда, лабораторию. На пару с братом Алгея осмотрела коз, пересчитала кур, прикинула, как скоро нужно перековывать Пилигрима, и полюбовалась висящим в красном углу избы изображением Молодого Бога, а также резными знаками старых божеств: Матери-Земли, Отца-Небо, Рода, Громовика, Живы… — старый Осмол, подобно большинству жителей Синедолии, привечал всех богов без разбору. Затем брат и сестра подробно обсудили, нельзя ли пересадить на княжий двор несколько голубых елочек, обильно растущих по склонам Синих Гор — правда, княжна ощутимо побледнела, обратив внимание на их цвет. Лишь после этого Дар сжалился, подсадил Алгею в седло и вместе с нею отправился к кротовине, чтобы проводить девушку и открыть для нее канал. Под его строгим взглядом девчонка покорно пробормотала «Да хранят вас боги!», ни к кому, впрочем, не обращаясь лично.

Дар вернулся не скоро. Я не только успела привести в порядок как Тинку, так и Пилигрима, но и сварила довольно сложное зелье, быстро заживляющее любые раны, включая нанесенные наговорным оружием. Горшок со снадобьем уже остывал на окошке, когда открылся проем в частоколе, и, к мрачной радости Угрюма, на двор шагнул его хозяин, с довольным видом насвистывавший какой-то развеселый мотивчик. В ответ на мой вопросительный взгляд он совершенно по-мальчишески дернул меня за косу, подмигнул и ушел в избу. Ну и ладно! Не больно-то и хотелось! Тем более что я точно знала: после ужина мы опять усядемся на ступеньках крыльца, прихлебывая горячий сбитень из высоких глиняных кружек и болтая обо всем на свете.

— Вряд ли я могу считать большой удачей то, что мой отец — князь Велимир.

Я изумленно посмотрела на Дара. Никогда прежде мне не доводилось встречать человека, с такой горечью говорящего о своем родителе. Каждый житель Синедолии считал своим долгом подчеркнуто гордиться породившей его семьей, и не важно, был ли у него на самом деле повод для гордости. Даже вечно голодные и оборванные сыновья Путьши, главного бездельника и пьяницы Мутных Бродов, славного лишь умением приготовить брагу практически из любого сырья, не посмели бы и полслова сказать против своего вечно нетрезвого папаши. А тут — целый князь!

Прозрачные весенние сумерки уже погасли, и ночь накрыла нас густо усыпанным звездами темно-синим колпаком. Темнота была наполнена шорохами и вздохами; в ещё пустых кронах деревьев шумными волнами прокатывался ветер. То и дело принималась ухать сова.

— Отчего так? — я поплотнее завернулась в толстое одеяло — вечер был прохладным.

— Сложно объяснить, — задумчиво ответил Дар.

— Попытайся. А я постараюсь понять.

— Хорошо. Мою мать звали Светана, и стала она моему отцу третьей женой, причем младшей; первые две княгини были живы-здоровы. Ее отец, мой дед, служил простым сотником в княжеском войске, и известный своим чванством князь Велимир пошёл на этот неравный брак лишь потому, что знал про девушку: она — очень сильная чародейка. Отцу же хотелось, чтобы среди его детей непременно были маги. В кругу, так сказать, семьи…. Родился я, года через полтора — мой брат, а еще через пару лет мама умерла, причем сомневаюсь, что тут обошлось без посторонней помощи. Старшие княгини и их родня были крайне недовольны тем вниманием, которое князь уделял своей младшей жене-простолюдинке и ее детям. У тех княгинь и своих чадушек хватало: у меня четыре старших брата и две сестры. А уж младших…. Так что, вскоре после матери не стало и брата. Ко мне же немедленно приставили бдительного и преданного дядьку Осмола. Когда же я немного подрос, то и вовсе отослали из дворца, отдав в обучение к Тешену Твердому, в то время самому могучему чародею Синедолии. Отец тогда крепко рассчитывал на то, что по прошествии времени у него будет свой собственный придворный маг.

— Ну а ты? — я слушала его рассказ, словно волшебную сказку. Князья, княгини, чародеи, злые мачехи, неравный брак, таинственная смерть…

— Ну а я его разочаровал. Вместо того чтобы чародействовать при дворе ему в угоду, я предпочел жить в лесу и продолжать исследования и опыты моего учителя Тешена. Впрочем, отец до сих пор не теряет надежды на то, что когда-нибудь я образумлюсь и займу уготованное мне с рождения место. Он бы, конечно, с удовольствием женился бы ещё на одной колдунье, однако магические способности у людей встречаются редко — да-да, а ты что, этого не знала? — и подходящей по возрасту и способностям невесты не сыскалось. Увы! Больше детей-магов у моего батюшки нет. Хотя нельзя сказать, чтобы отец не старался. Всего он породил тринадцать сыновей и девять дочерей. Недавно князь женился в шестой раз, и уже через полтора месяца молодая супруга собирается подарить ему ещё одного наследника или наследницу.

— Вот это да! — вырвалось у меня. Я, конечно, слыхала, что князья и воеводы частенько брали себе по нескольку жен — в отличие от простых селян либо ремесленников, нередко вынужденных ломать голову, как одну-то прокормить. Но всё равно было интересно. Прям как в сказке про колдуна Черноуса и его восемь жен!

— Ну, мой отец, в отличие от Черноуса, своих детей на волшебные предметы никогда не менял: всем известно, что князь Велимир весьма чадолюбив, — усмехнулся Дар. — Однако быть членом его семьи — дело не слишком веселое. Отца совершенно не интересуют мои занятия алхимией и прочими науками и ремеслами — если только я немедленно не начну получать золото из опилок. Он хочет, чтобы я посвятил себя урожаям льна и гречихи, предотвращал засухи, наводнения, ураганы и поздние весенние заморозки, а также по мере надобности изгонял из его дворцов клопов и мышей. Кроме того, придворному магу предписывается стоять на страже — нет, не мира на границах Синедолии — здоровья и душевного равновесия многочисленных чад, домочадцев и просто приближенных князя, готовить для них всевозможные отвары и декокты. Да, и предсказания! Как же я о них забыл! Стоит ли ехать на охоту? Кто родится у очередной жены: сын или дочь? Как скажется повышение вывозных пошлин на скот на благосостояние княжества в целом? Каков будет урожай моркови? И вовсе это, Веслава, не смешно!

Но я уже просто кисла от смеха, представив себе Дара в расшитой звездами мантии и остроконечной шапке точь-в-точь как на картинке в одной из пролистанных мною здесь книжек, делающего многозначительные пассы над капустной грядкой, дабы подманить к ней одинокую тучку.

— Мне, кстати, и вовсе непонятно, чего ты тут рассиживаешься, — мстительно прищурился он, — и что это за хиханьки да хаханьки такие? Между прочим, завтра утром мы отправляемся на поиски злодейского логова. Как, ты ничего об этом не знала? Ну, теперь знаешь. У тебя всё собрано? Или, может, ты передумала ехать? Учти, в этом случае я полностью с тобой согласен!