"Владычица Жемчужины" - читать интересную книгу автора (Ластбадер Эрик Ван)

23 Прозрение

Курган услышал зов яд-камня во время разговора с Нитом Нассамом. Он щедро делился с гэргоном полученной от Лужона информацией, поэтому ложь выглядела вполне правдоподобно. Регент с радостью отметил, что глаза техномага алчно заблестели: наконец-то он узнал, что связывало Куриона с Нитом Батоксссом.

— Оказывается, в рамках Ориениада существует не одна, а две организации, — проговорил Нит Нассам. — Интересно, какие еще секреты скрывают от нас саракконы?

— Можно было спросить Куриона, но, к сожалению, его убил Нит Батокссс. — Единственное, чего хотел Курган, — попасть в лабораторию гэргона. Регент считал, что выполнил свою часть соглашения и заслужил это право.

Нит Нассам расплылся в добродушной улыбке.

— Ты получишь доступ в лабораторию, как только узнаешь, что Курион делал в Аксис Тэре. Ведь я просил именно об этом.

— Моя информация гораздо ценнее, — проговорил Курган, отчаянно пытаясь сдержать гнев. — Таких данных нет ни у одного гэргона. Никто не знает о существовании Оннды и Синтайра.

— Ты молодец, Курган! Отличное начало! Продолжай в таком же духе! — с издевкой проговорил гэргон. — Поторопись! Чем быстрее ты узнаешь то, что мне нужно, тем скорее окажешься в лаборатории.

Курган яростно заскрипел зубами и все же промолчал. Едва Нит Нассам скрылся за поворотом, молодой регент плюнул на пол своей спальни. До него наконец дошло, что гэргон никогда не пустит его в лабораторию. Зато постарается выдоить как можно больше информации о саракконах. Нет уж, увольте! Он найдет другой способ туда проникнуть!

Однако это может подождать. Яд-камень звал его, причем так настойчиво, что у Кургана заболела голова. Правда, не успел он даже прикоснуться к фетишу, как ему снова помешали. На этот раз это был вездесущий перв-капитан Квенн. Он вошел вместе со щенком, которого регент подарил Квенну вместо пса, разодранного на Черной Ферме клайвеном. Песик скулил так отвратительно, что Курган пожалел о подарке.

— Сколько раз говорил, не приводи мерзкое существо в мою спальню, — раздраженно проговорил правитель Кундалы.

— Я помню, регент, но я как раз кормил его, когда узнал новости.

— Какие еще новости?

— Я решил, что должен немедленно поговорить с вами.

— В Н'Луууру, перв-капитан! Что случилось?

— Помните, вы приказали найти вашу сестру, — начал Квенн. — Поступило несколько сообщений о том, что молодую тускугггун видели в горах в районе Слезного Хребта.

— Наверняка какая-то лооорм из тех, что ездят с отрядами Меннуса. — Курган потер висок — боль стала невыносимой. — Почему бы тебе сначала не проверить всю информацию?

Щенок зарычал громче, вероятно, испуганный резким тоном регента.

— Дело в том, что та тускугггун была одета не как тускугггун и вообще не как в'орнн, а как боец Сопротивления. — Квенн откашлялся, ему явно было не по себе. — Регент, эта тускугггун — ваша сестра Маретэн.

— Что?

— У меня есть показания свидетелей, которые…

— Твой свидетель ошибается, а ты — идиот! Разве моя сестра может быть бойцом Сопротивления? Ты за кого меня принимаешь?

К этому времени Курган уже сорвался на крик. Туго натянув поводок, щенок бросился на регента, острые мелкие зубы лязгнули в сантиметре от горла правителя, и Квенн едва успел оттащить щенка в сторону.

— Тысяча извинений, регент, — пролепетал Квенн, обливаясь холодным потом. — Пожалуйста, не обращайте на него внимания, он еще совсем несмышленыш.

Глаза Кургана вспыхнули. Боль огненным обручем сжала виски, в глазах потемнело. Он выхватил кинжал и одним движением перерезал щенку горло.

Брызнула кровь, и перв-капитан Квенн вскрикнул. У щенка подкосились лапки, и, забившись в конвульсиях, он упал на бок. Перв-капитан опустился на колени, однако Курган, выругавшись, за шиворот поднял его на ноги.

Когда Наватир выступил из монастыря Плывущей Белизны, погода стояла отвратительная. Дождь и клубящийся в низинах туман навевали самые мрачные мысли. Только нарию дождь совершенно не мешал — он скакал по лужам, с наслаждением подставляя голову под серые струи. Лишь когда они спустились к селению Каменный Рубеж, нарий приуныл. Наватир чувствовал, что темные улочки затихли, словно оцепенев от страха. Тем временем из кхагггунского лагеря к югу от селения доносились шум и вспышки ионного огня.

Наватир сам когда-то был взвод-командиром и прекрасно знал, как на вражеской территории следует возводить заградительную линию, расставлять часовых, развешивать фотонные сети-ловушки. Он старался не думать об Инггрес и заставил себя полностью сосредоточиться на поиске хитроумно спрятанных приспособлений.

Поцелуй застиг его врасплох, и Наватир упрекал себя за то, что совершенно не сопротивлялся. Если честно, ему и не хотелось. Последняя ночь с Джийан потрясла его до глубины души. Как же она могла его любить, если совершенно не доверяла? Каждый секрет превращался в непреодолимый барьер, еще больше отдалявший их друг от друга. Непостижимо, что Джийан сама этого не понимает! Ей хотелось, чтобы он ее любил, но лишь в определенных, очерченных ею рамках. Реккк не понимал, как такое возможно, ведь он, в'орнн, бывший кхагггун, был косвенно виновен в смерти Аннона. Наватир испуганно покачал головой. Неужели это — любовь по-кундалиански? Вряд ли. Он слишком давно жил бок о бок с кундалианами. Нет, тут дело только в Джийан, такую своеобразную любовь на расстоянии она придумала сама. Наватир пытался играть по ее правилам, и это оказалось невозможно.

Они быстро неслись над сонным селением. Порывистый ветер раздувал волосы Наватира, а бороду усеивали капельки дождя.

Реккк еще не до конца привык к новому телу и лицу. Иногда он, словно пес, с удивлением принюхивался к кисловатому запаху собственных волос. Правда, когда Джийан проводила пальчиками по роскошным прядям, Реккк очень гордился собой и от души жалел безволосых в'орннов.

Вот позади остались последние дома селения — бедные и покосившиеся. Реккк погнал нария на юг, к круто вздымающимся к небу горным склонам.

Инггрес… Любовь ярким пламенем горела в ее глазах. Реккк все понял, едва она прильнула к его губам. Как давно ей приходится сдерживать себя, в каких недрах души она прятала свои чувства?

Раздумывать над этим было некогда, потому что нарий доставил воина к кхагггунскому лагерю. Наватир приказал ему снижаться, и не успел тот опуститься на черную скалу, как Реккк спешился, чтобы подозрительные в'орнны ничего не заметили.

Волшебная мантия обвилась вокруг него так, что за исключением V-образной прорези для глаз покрыла тело полностью. Совершенно невидимый, Наватир шел вокруг заградительной линии. Пробираясь сквозь аккуратные линии фотонных сенсоров, он жадно вслушивался в обрывки бесед кхагггунов. Узнав последние новости, Наватир испытал шок, совсем как конара Инггрес в «Черном вороне». Он не чувствовал никакой ностальгии, отнюдь. Слушая озлобленный шепот, Реккк понял, что за время существования в ипостаси Наватира оборвались все ниточки, соединявшие его с прошлой жизнью.

Довольно скоро он пробрался в центр лагеря. Так! Крыл-адъютанта Вииина произвели в командиры отрядом. Звание, которого он точно не достоин. Скорее всего это временное назначение, поэтому Вииин и решился на штурм монастыря. Совершенно безрассудное решение, хотя он из кожи вон лезет, чтобы доказать командованию, будто вполне достоин носить подобное звание постоянно.

Прячась в густой тени, подальше от галогенных ламп, Наватир обдумывал услышанное. Совсем рядом два кхагггуна сторожили палатку Вииина. Прислушиваясь к их разговору, Реккк понял, что солдаты далеко не в восторге от предстоящей операции, которая не сулит никакой славы, а вызовет лишь насмешки со стороны товарищей из других взводов и рот. Всматриваясь в мрачные лица, Наватир осознал, что потребность убивать заложена в воинах на подсознательном уровне и их судьбы предрешены еще до рождения. Кхагггуны и не ведают, в каком убогом мирке, отравленном запахом разлагающейся плоти на бесконечных полях сражения, они живут. Как ни странно, в его сердцах не было ни жалости, ни презрения, лишь злость на гэргонов, разводящих кхагггунов, словно лабораторных крыс.

С помощью волшебной мантии Наватир превратился в кхагггуна в звании строй-генерала. Цвет мундира говорил о том, что он один из хааар-кэутов регента. Уличить Реккка в обмане вряд ли кому удалось бы, и все же затея была рискованной. В чужом обличье он не обладал силой Наватира и превращался в обычного в'орнна. И тем не менее Реккк решил рискнуть. Хааар-кэутскую форму он выбрал неспроста — она позволяла ему назваться кем угодно. Хааар-кэутов не знали даже кхагггунские офицеры, ведь они повиновались только приказам регента. Реккк быстро вышел из темного закутка, коротко кивнув вытянувшимся по стойке «смирно» охранникам.

В центре палатки Вииина стояли два стола. На первом лежали кристаллы с картами местности: топографическими, демографическими, климатическими, на втором — кристаллы с голограммами монастыря. Обстановка больше подходила штабному адъютанту, нежели боевому командиру.

Исполняющий обязанности крыл-командира изучал кристаллы вместе со своими советниками — двумя тощими перв-капитанами и старым взвод-командиром с непроницаемым лицом и хитрыми глазами, словно мигом определяющими, кто друг, а кто враг.

— Лобовая атака покажет им нашу силу, — проговорил один из перв-капитанов.

— Ложный удар по центру, а потом нападение с флангов собьет их с толку, — советовал второй.

— У монастыря крепкие стены. Настоятельно рекомендую осаду, — спокойно и весомо сказал взвод-командир. — Это не только позволит нам одержать бесспорную победу, но и окажет деморализующий эффект на жителей селения.

Вииин слушал советников, пристально рассматривая то карты, то голограммы. В руке он держал фотонный блокнот, в который записывал один план атаки за другим и тут же стирал. Очевидно, он не знал, на что решиться.

В лицах советников читалось молчаливое презрение и одновременно желание угодить новому командиру.

Когда в палатку вошел Наватир, все четверо удивленно подняли головы.

— Я строй-генерал Камм, — представился Реккк и едко добавил: — Регент послал меня узнать, отдаете ли вы себе отчет в том, что творите.

Вииин начал излагать свою точку зрения, но Наватир прервал его на полуслове.

— Этот рамаханский монастырь издревле пользовался неприкосновенностью, крыл-адъютант. — Реккк намеренно использовал его старое звание, что вызвало сдержанные смешки со стороны молодых перв-капитанов. Взвод-командир был слишком хитер, чтобы выдать свои чувства, и стоял с невозмутимым выражением лица. — Рамаханы поставляли бесценную информацию о передвижении отрядов Сопротивления. Регент желает знать, почему вы решили уничтожить этот монастырь?

— Ситуация изменилась. — Вииин бросил свирепый взгляд на советников, прежде чем поднять испуганные глаза на Наватира в облике хааар-кэутского командира. — Рамаханы перестали поставлять сведения. По личному опыту могу сказать, что они начинают хитрить и не желают выполнять условий соглашения.

— Условия соглашения, как вы изволили выразиться, были разработаны предателем Виэрррентом, у которого вы служили адъютантом. — В палатке повисла мертвая тишина. Никто не решался ни вздохнуть, ни пошевельнуться. — С тех пор сменились все связные. Естественно, рамахана, с которой вы встречались, ничего не рассказала. Она видела вас впервые и отнеслась с недоверием. Все вполне логично.

— Хотите сказать, соглашение до сих пор действует? — заикаясь, пролепетал Вииин.

— Наш новый связной поставляет необходимую информацию, — без запинки соврал Реккк. — Следовательно, регент приказывает остановить эту неблагоразумную атаку. — Наватир собирался уйти, однако потом повернулся и смерил Вииина ледяным взглядом. — Ах да, в течение недели звезд-адмирал отдаст специальное распоряжение относительно вашего повышения. До тех пор никакой самостоятельности. Возвращайтесь на базу, — теперь суровый взгляд охватывал всех троих, — и ждите дальнейших распоряжений.

Фальшивый строй-генерал повернулся на каблуках и вышел из палатки. Впрочем, довольно скоро его нагнал взвод-командир.

— Строй-генерал Камм, можно вас на минуту?

Наватир даже не остановился.

— Как вас зовут?

— Взвод-командир Лукус Джерр, сэр.

— У меня нет времени на болтовню, взвод-командир Джерр.

— Конечно, сэр, понимаю. — Взвод-командир с трудом поспевал за фальшивым строй-генералом. — Однако мне необходимо услышать ваше мнение.

— Хотите подать прошение о переводе, взвод-командир Джерр?

Они прошли мимо фотонного фонаря, и Джерр остановился.

— Прошу прощения, строй-генерал, но у меня есть важная информация о Плывущей Белизне.

Повернувшись к назойливому Джерру, Реккк нахмурился. Взвод-командир смотрел на него во все глаза. Они были у заградительной линии, и Наватир думал лишь о том, чтобы без инцидентов выбраться из лагеря. Затянувшийся маскарад начал тяготить Реккка. Так хотелось скорее вернуться к Инггрес, чтобы сказать: ей и ее пастве нечего бояться. Именно поэтому он и пропустил едва видимое изменение в интонации Джерра, чуть не ставшее для него роковым.

— Почему вы не доложили своему командиру? — нетерпеливо спросил Наватир.

— Потому что не доверяю ему. — Взвод-командир Джерр вытащил ионный пистолет.

Застигнутый врасплох Наватир рассвирепел.

— Что вы делаете?

— Кто вы, строй-генерал? — Ионный пистолет ткнулся в грудь Наватира.

— Взгляните на мой мундир…

— Именно мундир вас и выдал, строй-генерал, если можно вас так назвать, — улыбнулся Джерр. — Вы не можете быть хааар-кэутом, потому что у вас фальшивые погоны. Или по крайней мере в них чего-то не хватает. Новый регент — настоящий параноик, и, кажется, в этом есть свои плюсы. В прошлом месяце он ввел новые меры безопасности. Теперь все хааар-кэуты носят на погонах специально закодированную звезду. — Ионный пистолет качался из стороны в сторону. — Где ваша звезда, строй-генерал?

Наватир молчал.

— Так я и думал, — проговорил взвод-командир Джерр и потянулся к переговорному устройству.

Реккк тут же ударил по руке с ионным пистолетом и, схватив кхагггуна за шиворот, потащил к защитной линии.

Джерр быстро пришел в себя и ответил ударом в висок. Перед глазами Реккка поплыли звезды, и он пошатнулся. Взвод-командир успел выстрелить, когда Наватир схватил его за шею и стал душить. Глаза Джерра расширились от ужаса, шея захрустела. И все же он не собирался сдаваться без боя и с такой силой наступил на ногу Наватира, что тот ослабил хватку.

Джерр поднырнул под руку самозванца и, обнажив кинжал, приготовился перерезать ему горло. В ответ Наватир схватил его запястье обеими руками и оттолкнул смертоносное лезвие на безопасное расстояние. Ловкий взвод-командир смог поставить подножку и повалил противника на землю, придавив собственным весом. Ударив Реккка в висок рукоятью кинжала, Джерр быстро перевернул его, приготовившись прикончить самозванца.

Наватир едва успел подставить плечо и ударить кхагггуна по руке. Тот на секунду потерял равновесие, но этого было достаточно, чтобы Реккк стряхнул его с себя и откатился влево. Он оглушил взвод-командира, а потом, схватив за уши, стал бить головой о черные скалы. Ослепленный яростью Реккк колотил голову Джерра о камни, пока у того не закатились глаза.

Тяжело дыша, Наватир вытащил взвод-командира за заградительную линию и бросил у первого же холма. Однако это дорого ему стоило. Сказывались последствия выстрела Джерра: с каждым ударом тройного сердца Реккк терял кровь.

Выставив за дверь перв-капитана Квенна, Курган раскрыл тайник в украшенной коллекцией оружия стене и вытащил яд-камень. Он задыхался от волнения — камень обжигал ладони и говорил с ним на собственном языке. Яд-камень нашел Элеану, и у Кургана тотчас же перестала болеть голова.

Внезапно регент схватил кинжал и бросился вон из дворца по секретному коридору. Камень звал его вперед, он словно стал частью Кургана, управляя его сознанием. Молодой Стогггул казался себе неуязвимым и всесильным. Неудивительно, что Лужон пытался его обмануть! Регент ни секунды не верил, что сараккон собирается отдать яд-камень соромиантам. Никто не расстанется с ним по доброй воле, а хитрый Лужон — в последнюю очередь. Естественно, сараккон просто водил соромиантов за нос, Курган поступил бы точно так же. Постепенно до него дошло, что главная черта в характере Лужона — стремление к власти. Теперь понятно, как можно с ним справиться: это качество делало все поступки сараккона предсказуемыми. Совсем как в игре в варрниксс — выигрывает тот, что угадает, как изогнется спираль через шесть или восемь ходов. От предчувствия скорой победы кружилась голова.

Яд-камень вел Кургана по бульвару Темной Мечты на запад, в совершенно незнакомый ему район. Однако он уже бывал в подобных местах, пропахших помоями, мочой и болезнями. В таких районах в основном селились одичавшие собаки и изувеченные кундалиане. Лишь наркотики помогали им забыть о кхагггунских пытках.

Курган быстро шел по бульвару, пальцы сжимали треугольное лезвие кинжала, а сам бульвар постепенно сужался, превращаясь в грязную улочку, зажатую между ветхими домами. В этом районе даже небо казалось грязным и каким-то выцветшим. Внезапно улица кончилась, регент стоял перед осыпающимся серо-коричневым зданием. Он с отвращением вытер грязь с вывески, висевшей слева у входа.

«Стрекоза» — прочел он. Скорее всего кашигген, который, судя по внешнему виду, давно пора закрыть.

По указанию яд-камня Курган поднялся по ветхим ступеням и, поскользнувшись, громко выругался. Внутри пахло какой-то кислятиной, а в прихожей не горело ни одной лампы. Серый, как паутина, свет падал из высокого потолочного окна в форме глаза. Гулкое эхо разносило шорохи.

Шестое чувство заставило Кургана держать кинжал наготове. Он почувствовал мощный прилив кортазина и желание пустить кому-нибудь кровь. Все чувства обострились до предела.

Напротив входной двери располагалась массивная каменная лестница, похожая на сломанный позвоночник. По обеим сторонам тянулись деревянные двери, украшенные причудливой резьбой, наполовину скрытой под толстым слоем пыли, грязи и копоти. Курган прислушался к яд-камню, но тот молчал, пульсируя в его ладонях. Элеана совсем рядом!

Курган подкрался к двери слева и прислушался. Чей-то шепот. Разбежавшись, регент изо всех сил пнул дверь. Она оказалась открытой, и Курган влетел в комнату, готовый убить кого угодно и захватить Элеану.

Однако вместо Элеаны в комнате оказались два голых дэйруса. Тощие тела переплелись на длинной кушетке. Узнав регента, они с криком бросились прочь. Курган не стал им мешать и подошел к перепачканному сажей окну. От Большого Фосфорного болота шел отвратительный запах. Стоячая вода, стаи жужжащих насекомых — что ж, самое подходящее место для любовных утех. Курган вышел в коридор.

Следующая комната была обставлена специально для романтических свиданий: широкая кровать, зеркала, пуфики, да только она оказалась пустой.

Курган решил подняться по лестнице. Яд-камень стал очень тяжелым, будто в нем, свернувшись в клубок, пряталась Элеана. Можно было подумать, что артефакт стал настоящей космической дырой, окном в другой мир, где царит вечная тьма.

Второй этаж встретил регента приглушенными стонами, скрипом, смехом. Неужели это сам дом говорит с Курганом? Нет, ерунда какая-то! Здание было самым заурядным — из мрамора, гранита и порфира. И все-таки регент постоянно слышал шорохи, будто за каждым поворотом таился враг. Осторожно продвигаясь по извивающемуся коридору второго этажа, Курган держал кинжал наготове, чтобы в любую минуту отразить атаку. Правда, поворачивая за угол, он видел лишь тени, а скудно обставленные комнаты зияли пустотой.

Мысли о том, чтобы вернугься, у Кургана даже не возникало. Он шел дальше по узкой, сильно выцветшей ковровой дорожке. Стены давно нуждались в покраске, ни одна из галогенных ламп не горела, старомодные фонари освещали коридор тусклым светом и сильно чадили.

Оставалась последняя комната в самом конце коридора. Опять никого! Зато регент нашел тарелку с остатками жаркого, кружку теплого меда и свечу. Кто-то здесь был! Коснувшись почерневшего фитиля, Курган едва не обжегся. Кто-то находился тут совсем недавно!

Молодой регент смотрел на собственное отражение в зеркале, прикрепленном к двери. Неужели у него такая желтая кожа и ввалившиеся глаза? Зарычав от раздражения, он пнул дверь, и отражение исчезло. С глаз долой — из сердца вон. Вдруг Курган заметил несколько крутых ступенек. Он хотел зажечь свечу, но передумал. Лучше двигаться бесшумно и осторожно.

Прислонившись спиной к перилам, Курган стал подниматься по ступенькам. С каждым шагом дышать становилось все труднее. Вонь стояла невообразимая. Скоро лестница осталась позади, и правитель Кундалы оказался на чердаке. Паутина толстым слоем покрывала потолочные балки. Сладковатый запах древесной трухи смешивался с дурманящим ароматом плесени. Подгнившие половицы усеивал мышиный помет.

Из грязного слухового окна тянулась полоска тусклого света, по полу бежал ручеек. Окно это было давным-давно опечатано, однако кто-то разбил его локтем или рукоятью кинжала.

Курган словно окаменел, увидев у грязного окна того, кто никак не должен был здесь оказаться.

Как он добрался до нария, Наватир так и не вспомнил. Возможно, волшебный конь Миины сам его нашел. Так или иначе, Реккк очнулся на могучей спине нария, который нес его сквозь туман. Наватир пытался зажать рану рукой, и все же кровь продолжала течь. Его бросало то в жар, то в холод, он периодически терял сознание.

Звездный свет и туман слились в одно расплывчатое пятно. От боли, завываний ветра и зияющей черноты закружилась голова. Реккк настолько ослаб, что легкая походка нария казалась ему тяжелым галопом по булыжной мостовой.

Нарий проскользнул над крышами селения Каменный Рубеж, а потом по крутым склонам Дьенн Марра полетел к мысу, на котором находился монастырь Плывущей Белизны, переливающийся в густых клубах тумана. Одним прыжком нарий перемахнул через стену и приземлился во дворе, еще один прыжок — и вот он уже в саду, напротив кабинета конары Инггрес. Конара с нетерпением дожидалась его возвращения в компании верных йа-гааров, попивая зеленый чай, который считался лучшим средством от переутомления.

Услышав стук копыт, Инггрес отставила чашку и, выбежав во двор вместе с йа-гаарами, увидела, что ее наихудшие опасения оправдались. Нарий припал к земле, чтобы конаре было легче снять Реккка. Он был по-прежнему в кхагггунской форме и выглядел как в'орнн, потому что вернуть себе обычный облик Наватиру не хватало сил.

Оборвав подол мантии, конара осторожно отвела окаменевшую руку Реккка. Увидев обнажившуюся кость, она испуганно вскрикнула, а йа-гаары беспокойно заурчали. Смяв ткань в комок, конара приложила его к ране, но импровизированный тампон мгновенно пропитался кровью. Судя по всему, в Наватира стреляли из ионного пистолета и скорее всего в упор. Конара Инггрес была в полном замешательстве. Как же Реккк позволил себя ранить?

Нарий нервно переступал с ноги на ногу, йа-гаары кружили вокруг Наватира, а конара вызвала двух лейн, которые помогли ей перенести раненого в лазарет. Отпустив лейн спать, Инггрес попробовала снять с Реккка окровавленную форму. Увы, форма была не настоящей, а лишь частью ипостаси перв-капитана, и поэтому не снималась. Конара Инггрес понимала, что, пока не снимет одежду с Реккка, не сможет оценить тяжесть ранения и назначить нужное лечение.

Мертвенная бледность говорила о том, что Наватир потерял много крови.

Действовать надо было немедленно, и конара достала из шкафчиков смесь сухих трав и грибов, пестик, ступку и несколько пузырьков с лекарственными настоями. Прежде всего она заменила окровавленную ткань щепоткой мелко намолотого шанина. Кровь текла так обильно, что шанин пришлось менять несколько раз, усиливая его действие заклинаниями. Наконец концентрация оказалась достаточной. По крайней мере, теперь можно было не бояться, что Реккк умрет от потери крови.

Затем конара смешала тертый панадий, немного дурмана и, добавив несколько капель настойки, сделала густую пасту, которую наложила поверх шанина. Однако кровь сворачивалась очень медленно, и конара Инггрес снова испугалась. Наватир был так слаб, что даже незначительная кровопотеря могла оказаться фатальной.

Понимая, что организм Наватира сильно обезвожен, рамахана приготовила имбирный чай, который обладал восстанавливающим действием, и аккуратно влила Реккку в рот. Нужно было как-то вернуть его в ипостась Наватира. Инггрес знала, что следует воспользоваться волшебной мантией, сотканной из крови драконов. Но как? Мантия даже не останавливала кровь, хотя раненый и был в нее закутан. Наверное, помочь мог только сам Наватир, а он был без сознания.

Конара Инггрес стала накладывать одно заклинание за другим, пытаясь хоть как-то воздействовать на мантию. Безрезультатно. Конара тихо застонала. До последнего момента она верила, что рамаханские травы или заклинания помогут, однако ничего не получалось. Оставалось только смотреть, как Реккк впадает в кому, которая, вне всякого сомнения, добьет его. Рамахана не понимала, как подобное могло случиться. Она-то считала Наватира неуязвимым. Совсем скоро сюда придут кхагггуны, ионные пушки разобьют белокаменные стены… Без Наватира рамаханам смогут помочь только йа-гаары, да только разве смогут они защитить от целого взвода кхагггунов? Если Наватир умрет… Инггрес передернуло, она испугалась, что больше никогда не заглянет в его синие глаза и не прикоснется к его устам. Она зарыдала, в отчаянии целуя холодеющие губы раненого. Конара почти не чувствовала дыхания и поняла, что смерть совсем близко.

Инггрес подняла голову, внезапно увидев какую-то тень. Это смерть пробралась в лазарет и протягивала костлявые руки к Наватиру.

— Нет, не отдам, — шептала конара, прижимая к себе Реккка.

Как ни странно, присутствие призрака смерти помогло справиться с глухим отчаянием. Внезапно Инггрес на ум пришла одна идея, а вместе с ней и надежда. Мантию создали драконы, а они служат Миине. Однажды Миина услышала ее молитву и помогла. Может быть, она поможет и сейчас.

Прижимая Наватира к груди, конара Инггрес закрыла глаза и заставила себя успокоиться. Медленно, очень медленно она погружалась в транс, уплывая туда, где живут мечты, туда, где все основные частицы Космоса рождаются, умирают и возникают вновь, туда, где время бессильно, а прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно.

«Услышь меня, Пресвятая Миина, — молила конара. — Вот лежит твой Наватир, твой защитник и правая рука. Он сильно ранен неизвестной силой и умирает. Пожалуйста, помоги мне вернуть его к жизни. Прошу тебя, помоги понять, как его спасти. Он такой храбрый и бесстрашный… Разве он должен умереть?»

Ответом Инггрес была тишина, мертвая тишина, в которой слышались лишь неровное дыхание Наватира и бешеные удары ее собственного сердца.

«Где ты, Великая Богиня? Почему бросаешь тех, кто любит тебя всем сердцем, живет по твоим заветам и распространяет слово твое даже в час господства тьмы? Великая Богиня, ответь своей покорной слуге!»

Ответа не последовало. Смерть торжествовала, а тьма, о которой говорила конара, смыкалась над ней и Наватиром, словно занавес, возвещающий о конце представления.

Внезапно в сердце Инггрес заговорил совершенно другой голос, ее собственное женское естество, доселе задавленное и молчащее.

«Я люблю его. Скрывать это больше нет никакого смысла. Если он умрет, я умру рядом с ним. Не позволю смерти разлучить нас!»

Конара Инггрес сидела, низко опустив голову. Слезы градом катились по лицу. Она все сильнее прижимала Наватира к груди, чувствуя, как любовь словно вздувшаяся по весне река переполняет сердце.

«Не позволю ему умереть, не позволю! Ни за что!»

Она не сразу поняла, что мантия ожила и начала перевоплощаться. Приведенная в действие силой любви, ее всепоглощающей страстью, мантия стала жидкой и потекла по коже Наватира. Постепенно хааар-кэутская форма исчезла, а в'орнн превратился в светловолосого кундалианина. Рамахана зарыдала, на этот раз от радости, и, подняв край мантии, тут же обработала рану, которая оказалась намного больше, чем она думала. Затем даже кома отступила. Наватир спал спокойным сном, который восстанавливал его силы.

Исполнив свой долг, конара Инггрес почувствовала огромную усталость. Она заснула рядом с Реккком, по-прежнему обнимая его за плечи.

Любой, кто когда-нибудь входил в лабораторию гэргона, ощущал себя непрошеным гостем. Возможно, такое чувство возникало из-за бесконечных километров нейронной сети, вьющейся блестящими кольцами. Где кончался мозг гэргона и начиналась нейронная сеть, не знал никто, даже другие техномаги. Знали только Гули, но им запрещалось об этом говорить, чтобы не выдать тайну происхождения гэргонов. Сахор считал, что готов к посещению лаборатории Нита Батокссса, но лишь сейчас понял, как сильно ошибался. Невозможно приготовиться к всепоглощающей злобе, которая словно зараженная вирусом жидкость пропитывала лабораторию. Хотелось либо убежать отсюда и никогда не возвращаться, либо спалить лабораторию дотла. Сахору казалось, что если он прикоснется хоть к одному прибору, то тут же заразится злобой, как все, кто побывал здесь: Нит Нассам, Нит Имммон, Гуль Алуф, даже его отец.

— Что ты расскажешь Ниту Нассаму? — спросил он, чтобы скрыть страх. — За кого меня выдашь?

— Позволь мне о нем позаботиться, — раздраженно проговорил Нит Имммон.

— Нам нужна твоя помощь, — вмешалась Гуль Алуф. — Мы в тупике. Нит Батокссс заблокировал доступ ко всем серверам и нейронным сетям.

— Мы просто не можем воспользоваться его данными, хотя, кажется, уже все перепробовали, — вздохнул Нит Имммон.

— Абсолютно все, — разочарованным эхом повторила Производительница.

Их слова лишь укрепили Сахора в желании спалить лабораторию. Интересно, сможет ли пламя уничтожить царящее здесь зло?

Будет намного лучше, если тайны Нита Батокссса так и останутся нераскрытыми. Сахор понимал это так же ясно, как и то, что судьба в'орннов решится на Кундале.

Только ничего не выйдет. Ему не позволят уйти. Сахор начал жалеть, что выбрался за территорию Музея Ложной Памяти. Если бы он остался там, то не пошел бы на склад с вспомогательной лабораторией и не попал бы в ловушку Гуль Алуф. Хотя какой смысл жалеть о том, что уже случилось? Он ведь скучал по отцу и затеял все ради него.

Прежде всего Сахор подошел к тускло светящейся гороновой камере. Яйцевидная и зловещая, она явно была центром лаборатории.

— Мы осмотрели каждый чип, — проговорила Гуль Алуф.

«Не сомневаюсь, вы занялись ею в первую очередь».

— Мы занялись ею в первую очередь.

Сахор подавил улыбку и стал изучать камеру. Волны реконструированных нейронных цепей, голографические экраны, волокна подачи воды толщиной с руку, странные фотонные цепи — где же скрывается тайна? Сахор подошел к каждой из трех приборных панелей на разных терминалах. На самой ближней была конической формы прорезь, слишком маленькая для того, чтобы вставить инфо-кристалл.

— Не знаешь, для чего она? — спросил он у Гуль Алуф.

— Очередная загадка, — обреченно проговорила Производительница.

За приборными панелями виднелись украшенные яркими затейливыми фресками стены, увитые побегами апельсиновой сладости. Распустившиеся бутоны располагались почти симметрично. Сахор вдохнул сладковатый запах.

— Что-нибудь нашел? — обеспокоенно спросил Нит Имммон.

— Пока нет, — соврал Сахор. На самом деле он уже увидел предостаточно и сделал определенные выводы. К своему сожалению, он лишний раз убедился, как похожи они были с Нитом Батоксссом. Сахор сам потратил немало времени, изобретая различные способы утаивания информации от Товарищества. Очевидно, Нит Батокссс занимался тем же. В этом они вели себя словно братья. Несмотря на противоположную жизненную позицию, у них было очень много общего. Сахору стало не по себе от того, что после смерти его враг оказался ближе, чем при жизни. Он так долго изучал кундалианскую культуру и так долго жил среди кундалиан, что понял: это наглядно подтверждает теорию о Колесе Судьбы, которое, вращаясь, соединяет живых и мертвых.

— Гуль Алуф уже столько раз осматривала все оборудование.

— Без какого-либо результата, — раздраженно проговорила Производительница.

Сахор продолжал разглядывать лабораторию, моментально подмечая то, что пропустила Гуль Алуф. Чем важнее тайна, тем ближе к поверхности ее нужно прятать. На самые заурядные предметы никто никогда не смотрит. Всегда кажется: чем дальше прячешь, тем надежнее.

Так на что же Производительница точно не обратила бы внимания? Сахор практически закончил осмотр и не был доволен результатом. К тому же Гуль Алуф и, вне всякого сомнения, Нит Нассам искали здесь ответ на загадку несколько недель.

Сахор задумчиво изучал лабораторию, пытаясь обнаружить что-то особенное в освещении и расположении предметов относительно друг друга. Вдохнув аромат апельсиновой сладости, он почему-то решил пересчитать бутоны. Что же здесь не так? Он снова сделал глубокий вдох. Не слишком ли сладкий запах? Разве так пахнет апельсиновая сладость? Почему раскрыты все бутоны?

Сахор немного растерялся.

Внезапно он все понял. Сердца бешено забились. Кровь стучала так сильно, и Сахору показалось, что его пульс услышали даже Гуль Алуф с Нитом Имммоном. Пройдясь по лаборатории, он остановился у колец нейронной сети. Прямо за ними стену обвивали побеги апельсиновой сладости.

— Что-нибудь нашел?

— Кажется, да.

Пальцы Сахора заскользили по кольцам нейронной сети. Со стороны казалось, что он рассматривает какой-то завиток. На самом деле нейронная сеть его совершенно не интересовала, а смотрел Сахор на цветки апельсиновой сладости. Они были такими нежными и прекрасными! Как же он раньше не догадался! Нит Батокссс поработал на славу! Ему удалось провести всех, кроме Сахора!

Некоторые бутоны были искусственными. Именно в них Нит Батокссс и хранил секретную информацию.