"Подвиг" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)

XI

Въ яркiй ноябрьскiй полдень, когда надъ Парижемъ вдругъ точно разостлали голубое Ниццское небо, и воздухъ сталъ прозраченъ, а Сена голуб#1123;ла, зелен#1123;ла и текла полноводная отъ пролившихъ дождей, заливая кол#1123;ни каменнымъ статуямъ зуавовъ на Парижскомъ мосту, совс#1123;мъ неожиданно, прямо съ вокзала на такси, на виллу «Les Coccinelles» прi#1123;хала изъ Союза Сов#1123;тскихъ соцiалистическихъ республикъ, изъ Россiи, изъ Петербурга племянница Ольги Серг#1123;евны — Леночка.

Впрочемъ ея появленiе не должно было быть такъ уже неожиданнымъ. Ее ждали, но какъ то не в#1123;рили, что она прi#1123;детъ. Ибо какъ можно оттуда прi#1123;хать?…

У «мамочки», Неонилы Львовны Олтабасовой, былъ младшiй братъ, Алекс#1123;й Львовичъ, крупный чиновникъ министерства Внутреннихъ Д#1123;лъ, на видномъ посту. Онъ умеръ въ тюрьм#1123; еще при Временномъ Правительств#1123;. У него была дочь Софья Алекс#1123;евна, вышедшая замужъ за доктора Зобонецкаго. Докторъ Зобонецкiй въ 1920 году умеръ отъ голода. Вдова осталась съ шестил#1123;ткей дочерью Леночкой и проживала въ Троцк#1123;, подъ Петербургомъ. Вдова Олтабасова, Александра Петровна, бабушка Леночки, умудрялась регулярно переписываться съ Неонилой Львовной, и по этой переписк#1123; на вилл#1123; «Les Coccinelles» кое-что знали о жизни въ сов#1123;тской республик#1123;.

Было всегда почему то жутко получать письма, большею частью открытыя, гд#1123; коротко, Эзоповскимъ языкомъ сообщалось о той страшной жизни. Почтовая карточка переходила изъ рукъ въ руки. Внимательно, какъ что то чуждое и, пожалуй, враждебное разсматривали коричневую, напечатанную въ углу марку съ изображенiемъ космато-бородатаго мужика съ густыми волосами копной и четко оттиснутый почтовый штемпель съ такимъ страннымъ и дикимъ словомъ Русскими буквами: — «Ленинград», «4 эксп.»… Въ л#1123;вомъ углу было изображенiе земного шара, перечеркнутаго б#1123;лымъ оттискомъ серпа и молота въ в#1123;нк#1123; изъ ржи, обвитомъ лентою съ такими мелкими, что только одни зоркiе глаза Мишеля Строгова могли прочитать — да и прочитать ли? — в#1123;рн#1123;е догадаться — надписями: — «пролетарии всех стран соединяйтесь»…

Карточка обычно была написана или карандашомъ, или какими то бл#1123;дными лиловыми чернилами, в#1123;роятно разбавленными водою, такими, какихъ заграница не знаетъ. Съ лицевой стороны и, надо полагать, на зло, — въ этомъ сказывался характеръ Олтабасовой, тамъ, гд#1123; стояло: — «Куда» — «наименовакие места, где находится почта, и губернии или округа, а для станций наименование железной дороги» — было написано твердымъ размашистымъ почеркомъ: — «Madame Neonile Oltabassoff», a пониже шелъ адресъ, по французски, и тамъ, гд#1123; значилось: — «Кому. Подробное наименование адресата» — стояло: — «Франция. Париж».

Въ письм#1123;, всегда по старой ор#1139;ографiи, писали о чемъ то загадочномъ, за ч#1123;мъ скрывалось ужасное.

…"Дядя Петя, совс#1123;мъ того не желая, у#1123;халъ очень далеко. Александръ Серг#1123;евичъ, о которомъ я писала, что онъ получилъ казенное м#1123;сто совс#1123;мъ къ намъ никогда не воротится. А мы живемъ хорошо и ни въ чемъ, кром#1123; разв#1123; хорошаго воздуха, не нуждаемся. Въ смысл#1123; кормежки было трудно и дорого. Брать у частника многое не могу, но все таки кое что перепадало. Ты мн#1123; не пиши. Нечего писать: — все про тебя знаемъ и жал#1123;емъ. Погода испортилась, опять пошли дожди»…

Собравшись вокругъ лампы въ комнат#1123; Неонилы Львовны письмо расшифровали.

— Дядю Петю очевидно сослали въ Соловки, — печально говорила Ольга Серг#1123;евна.

— Ну можетъ быть еще и въ Нарымъ, — вставилъ хмуро полковникъ.

— Жаль… А надо было ожидать. He такой былъ челов#1123;къ, чтобы гнуться.

— А про дожди — это, мамочка, про разстр#1123;лы.

— Да, — вздыхала Неонила Львовна, — опять терроръ. — И, забывъ про свои «винтики», съ глубокою печалью въ голос#1123; добавляла: — ну, никто, какъ Богъ.

Въ эти минуты чтенiя короткой открытки «оттуда», точно вдругъ сходились расходящiяся линiи ихъ жизней. Дуновенiе Родины сближало ихъ, и разошедшаяся семья снова ненадолго собиралась.

И на другой день, когда Нордековъ возвращался со службы, старый Нифонтъ Ивановичъ поджидалъ его у самой калитки и, вкрадчиво и любовно заглядывая полковнику въ глаза, спрашивалъ:

— Слыхать, ваше высокоблагородiе, ихъ превосходительство письмо изъ Россiи получили… Ну что тамъ пишутъ?… Скоро ли окончанiе всей этой муки?…

И странно было думать, что полученiе открытки изъ Петербурга въ Париж#1123;, отъ вдовы тестя — событiе, и что нельзя было написать туда все, что думаешь, что это грозило для получателя арестомъ, тюрьмою, можетъ быть, — смертною казнью. И уже никакъ нельзя было по#1123;хать туда, нав#1123;стить вдову тестя, племянницу и погляд#1123;ть на внучку.

Но еще странн#1123;е было то, что такъ просто, какъ къ чему то неизб#1123;жному и неотвратимому относились къ тому, что дядю Петю, ученаго профессора, ушедшаго въ свои гербарiи, о которомъ нельзя было даже представить, что онъ сд#1123;лаетъ что нибудь противозаконное, такъ — «здорово живешь» — сослали въ ссылку, или что Александра Серг#1123;евича — ихъ большого друга, товарища Георгiя Димитрiевича, ни за что ни про что разстр#1123;ляли. Объ этомъ говорили съ какимъ то эпическимъ спокойствiемъ, какъ о нормальной смерти ста двадцати л#1123;тняго старика, не возмущались, не плакали, не служили панихидъ.

Иногда Александра Петровна писала и о Леночк#1123;.

…"Леночка поступила въ школу второй ступени…» «…Леночка кончила школу второй ступени»…

Невозможно было представить себ#1123; Леночку въ сов#1123;тской школ#1123;. Чему тамъ учили? Какъ воспитывали?… Ольга Серг#1123;евна возмущалась, что тамъ школа была безъ Бога, а «мамочка» скорб#1123;ла, что Леночка нав#1123;рно не говоритъ по французски.

— Разв#1123; что Александра Петровна ее научитъ.

Этимъ л#1123;томъ пришелъ конвертъ, надписанный рукою старухи Олтабасовой. Въ немъ не было письма, но лежала выр#1123;зка изъ газеты. Съ одной стороны были отчеты о театрахъ… «Въ Филармонии»… «Подсчитали — прослезились», гд#1123; разсказывалось о крах#1123; какого то совершенно непонятнаго «театрального отдела кубуч'а».

На другой сторон#1123; была небольшая зам#1123;тка: — «В суде. Жилкошмар», подписанная Н. С-скимъ. Эту зам#1123;тку прочитали. Была полна она такого ужаса, что даже не сразу могли понять весь смыслъ ея содержанiя.

Авторъ коротко и сухо, — стоитъ ли много писать о такомъ обыкновенномъ въ сов#1123;тскомъ быту происшествiи — пов#1123;ствовалъ:

…"Сухое обвинительное заключенiе говоритъ о дикомъ кошмар#1123;, и о томъ, какъ изъ за н#1123;сколькихъ метровъ жилплощади не дали жить челов#1123;ку. Убили его не просто, а предварительно затравивъ.

«26-го сентября прошлаго года, посл#1123; прохода по#1123;зда изъ Ленинграда на Лугу, на 43 километр#1123; Варшавской дороги, былъ найденъ перер#1123;занный колесами трупъ неизв#1123;стной женщины. Голова была пробита въ н#1123;сколькихъ м#1123;стахъ, т#1123;ло исковеркано, но крови вытекло очень мало. Это вынудило врача отказаться отъ дачи заключенiя о причин#1123; смерти гражданки Софiи Зобонецкой.

«Зобонецкая съ дочерью Еленой снимала дв#1123; комнаты въ дом#1123;, арендованномъ Андреемъ Аггусомъ по улиц#1123; Юнаго Ленинца въ Троцк#1123;. Семья Аггуса была очень не мала, кром#1123; того, онъ поселилъ у себя семью Древицкихъ. Тамъ же жила гражданка Барашкина.

«Аггусъ усиленно таскалъ Зобонецкую по судамъ, обвиняя ее то въ умышленной порч#1123; комнаты, то «въ нагломъ поведенiи и ругани». Помогали Аггусу въ этихъ судебныхъ похожденiяхъ мужъ его сестры, членъ Троцкаго горсов#1123;та и жиличка Барашкина.

«Т#1123;мъ не мен#1123;е выселить Зобонецкую имъ не удавалось. Для того, чтобы «допечь» Зобонецкую, Аггусъ не гнушался подсылать къ ней пьяныхъ гробовщиковъ, якобы за срочнымъ заказомъ.

«Наконецъ, Зобонецкая была найдена мертвой на рельсахъ.

«Аггусъ за бутылкою вина разсказалъ всю исторiю расправы съ Зобонецкой. Онъ оглушилъ ее ударомъ гири по голов#1123; на площадк#1123; вагона, въ которомъ #1123;халъ вм#1123;ст#1123; съ Зобонецкой въ Ленинградъ по какому то вымышленному, срочному д#1123;лу. Доканавъ старуху, онъ сбросилъ ее на полотно, въ заран#1123;е условленномъ м#1123;ст#1123;, гд#1123; дожидались жена его и жиличка Барашкина, которой за сод#1123;йствiе было об#1123;щано перевести ее въ лучшую комнату. Они и подложили трупъ подъ по#1123;здъ, чтобы замести сл#1123;ды.

«Барашкина черезъ два м#1123;сяца не вынесла угрызенiй сов#1123;сти и отравилась.

«He довольствуясь убiйствомъ, Аггусъ укралъ вс#1123; ц#1123;нныя вещи Зобонецкой, хранившiяся на чердак#1123;.

«Д#1123;ло объ убiйств#1123; изъ за жилплощади на дняхъ будетъ слушаться въ Окружномъ суд#1123;…»

Когда прочли это газетное изв#1123;стiе, какъ всегда всякую в#1123;сточку «оттуда», всею семьею, за вечернимъ чаемъ, Ольга Серг#1123;евна почувствовала, что на нее это кошмарное убiйство не произвело впечатл#1123;нiя. Оно не входило, не ум#1123;щалось въ рамки ихъ Парижской жизни. Потомъ, изъ короткаго обм#1123;на мн#1123;нiй съ мужемъ и «мамочкой», — она уб#1123;дилась въ томъ, что ихъ поразило не самое убiйство — къ убiйству они отнеслись холодно: — иначе и быть не могло въ сов#1123;тскомъ раю — но ихъ удивило, что у Зобонецкой могли быть ц#1123;нныя вещи. Значитъ, не все отобрали. А еще бол#1123;е поразило ихъ, что убiйца былъ арестованъ, что пособница Барашкина изъ за угрызенiй сов#1123;сти отравилась, а самое д#1123;ло будетъ слушаться въ окружномъ суд#1123;.

Имъ все въ сов#1123;тской республик#1123; казалось такимъ кошмарнымъ сномъ, такою чудовищною неразберихою, что убiйство близкаго челов#1123;ка ихъ не поразило — оно входило въ сов#1123;тскiй бытъ, какъ входили въ него безсмысленные аресты и казни невинныхъ людей. Ихъ поразило, что тамъ все таки была какая то жизнь и вм#1123;ст#1123; съ нею какая то правда, въ которую входили и угрызенiя сов#1123;сти и арестъ убiйцъ и преданiе ихъ суду.

Повидимому и на самаго близкаго челов#1123;ка къ Зобонецкой, на ея мать, самый фактъ убiйства тоже не произвелъ большого впечатл#1123;нiя. Въ очередномъ письм#1123; открытк#1123; ничего по этому поводу не писалось. Старая Олтабасова помянула только про внучку.

…"Леночка поселилась у меня»…

Потомъ пришло изв#1123;стiе, что такъ какъ Леночка выросла, она озабочена ея будущимъ: — «хлопочу послать Леночку къ вамъ и это мн#1123; повидимому удастся»…

Потомъ очень долго не было писемъ, и, такъ какъ ни денегъ, ни визъ ни откуда не просили, то какъ то и позабыли о томъ, что Леночку посылаютъ въ Парижъ. Да и казалось это такимъ невозможнымъ… «Оттудa и въ Парижъ»!..

И вдругъ Леночка явилась сама, что называется — «собственною персоной» и совс#1123;мъ не робко, но ув#1123;ренно позвонила въ дребезжащiй звонокъ въ переулочк#1123; у дома, им#1123;вшаго номеръ 24-ый.