"Две повести. Терунешь. Аска Мариам" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)

V

Долго бродилъ Панаевъ по городу, жадно присматриваясь къ чуждой ему древней культур#1123;. Узкiя немощеныя, но сухiя и твердыя, каменистыя улицы шли концентрическими кругами, перес#1123;ченныя по радiусамъ узкими переулками. Голубое, не знающее облаковъ, небо высоко вис#1123;ло надъ городомъ; крутыя утесистыя горы обступили холмы, по которымъ вилась городская ст#1123;на. Толпы народа, черные полуголые галлассы съ копьями въ рукахъ, съ лохмотьями с#1123;рыхъ тряпокъ вокругъ бедеръ сухихъ длинныхъ ногъ торопливо проходили по улицамъ, подгоняя маленькихъ с#1123;ренькихъ осликовъ; арабъ въ пестрыхъ тряпкахъ и цв#1123;тной чалм#1123;, л#1123;ниво правя, ус#1123;вшись бочкомъ на рваномъ с#1123;дл#1123;, про#1123;зжалъ на верблюд#1123;; худые и тонкiе темно-коричневые данакили, съ блуждающими дикими глазами, съ простыми м#1123;дными браслетами на рукахъ и ногахъ у женщинъ, проходили ц#1123;лыми толпами, еле прикрытые тряпками или бараньими шкурами. Иногда въ этой черной толп#1123;, торопливой и суетливой, то везущей на осликахъ с#1123;но, то съ криками проносящей куръ, яйца или корзинки съ зерномъ, показывался абиссинецъ. Онъ шелъ медленно, наклонивъ курчавую голову, закрывъ подбородокъ сн#1123;жно-б#1123;лой шамой съ широкой красной полосой по средин#1123;, подобный древнимъ римлянамъ или еврейскимъ стар#1123;йшинамъ. Впереди него два ашкера, од#1123;тыхъ въ шамы попроще, съ ружьями расчищали ему путь среди полуобнаженныхъ людей. Голоса таяли, въ высокомъ неб#1123;, повсюду слышались мелодичныя восклицанiя погонщиковъ ословъ; пестрая толпа см#1123;нялась, какъ въ калейдоскоп#1123;, сверкая тряпками, бусами и голыми т#1123;лами, то черными, какъ эбеновое дерево, то коричневыми, то желтовато-б#1123;лыми. Пахло ладаномъ, нечистотами, сохнущими на отв#1123;сныхъ лучахъ высокаго солнца, пахло растительнымъ масломъ, которымъ намазаны были т#1123;ла, пахло особымъ харарскимъ ароматомъ волшебнаго востока, который волнуетъ нервы и возбуждаетъ умъ.

Панаевъ вышелъ на площадь, гд#1123; стояли ворота, ув#1123;шанныя черными изсохшими слоновыми хоботами и хвостами, съ двумя лежащими б#1123;лыми глиняными львами по краямъ, такими мирными львами, будто сейчасъ уб#1123;жали они изъ кондитерской, гд#1123; были изваяны изъ сахара съ мукой. Напротивъ былъ б#1123;лый круглый храмъ съ конической крышей, покрытой б#1123;лой жестью, съ семью ступенями, ведущими на паперть; рядомъ съ храмомъ, въ кафе грека Саркиза, за маленькими круглыми столиками сид#1123;ли б#1123;лые и полуб#1123;лые люди и пили кофе изъ маленькихъ чашечекъ, закусывая горячимъ б#1123;лымъ хл#1123;бомъ. Отъ кофейни, внизъ подъ гору, шла мощеная громадными известковыми плитами улица, вся состоящая изъ маленькихъ индiйскихъ, арабскихъ и абиссинскихъ лавочекъ. Тутъ торговали и б#1123;лой матерiей, и готовыми шамами, и цв#1123;тными шелками, и бусами, и амулетами, и зеркалами, и консервами, и виномъ. Улица упиралась въ площадь, обставленную двухъ-этажными темными домами и им#1123;вшую форму трапецiи. На площади былъ рынокъ. Толпа харарскихъ женщинъ въ лиловыхъ платкахъ на головахъ, въ черныхъ юбкахъ и плащахъ, перем#1123;шавшись съ полуголыми черными галлассками, выставлявшими на солнце красивую мускулатуру торса, сид#1123;ла надъ маленькими корзиночками, плетеными изъ соломы, и торговала мукой, ладаномъ, бананами, крупными желтыми и ароматными зернами дурры, или машиллы, кофеемъ, тонкими хл#1123;бными лепешками, называемыми «инжирой», и маленькими зелеными лимончиками.

Панаевъ всматривался въ ихъ черныя лица съ выпуклыми губами, вздернутыми носами и коричневыми глазами, сидящими въ темномъ б#1123;лк#1123;. «Не эта-ли, не эта-ли?» — задавалъ онъ мысленно себ#1123; вопросы, вглядываясь въ эти лица, но н#1123;жный кроткiй образъ Нины не укладывался въ эти обезьяноподобныя скуластыя, курчавыя морды.

Долго-долго бродилъ онъ по городу, смотря въ коричневыя лица и миндалевидные глаза абиссинокъ, въ томные глаза армянокъ и арабокъ и ища хоть отдаленнаго сходства. Онъ прислушивался внутри себя, ожидая какого-нибудь сердечнаго толчка, таинственнаго голоса. Онъ бродилъ безъ ц#1123;ли, над#1123;ясь, что магнетизмъ судьбы выведетъ его на истинную дорогу. Но ничего не случилось. Онъ пилъ кофе у Саркиза, познакомился съ двумя французами, торговавшими зд#1123;сь абсентомъ, и кончилъ свои похожденiя по Харару т#1123;мъ, что усталый и измученный подошелъ къ воротамъ города.

Вечер#1123;ло. Солнце св#1123;тило еще такъ же ярко, но т#1123;ни стали длинн#1123;е, и отъ горъ потянуло прохладой. Неуловимый запахъ цв#1123;товъ принесся съ этой прохладой и см#1123;шался съ восточнымъ ароматомъ Харара. Въ высокихъ воротахъ толпились люди и ослы, возвращавшiеся съ базара. Солдаты раса Маконена въ б#1123;лыхъ шамахъ, съ ружьями Гра на ремн#1123;, накинутомъ на плечо, пытливо осматривали караваны осликовъ и корзины, привязанныя къ спинамъ женщинъ. По пыльной желтой дорог#1123; шли большiе рогатые быки; они столкнулись въ воротахъ съ осликами, и посл#1123;днiе остановились, разв#1123;сивъ длинныя уши.

Толпа задержалась. — Мынну, мынну! кричали солдаты, — але, але, оля-ле, — подбодряли галласски ословъ: тонкая жердь погонщика искусно направила передового осла, и все стадо зарысило по пыльной дорог#1123;.

Панаевъ дошелъ до своей палатки и зд#1123;сь увид#1123;лъ процессiю изъ дв#1123;надцати женщинъ, ожидавшихъ его прихода. Непонятная тревога охватила его сердце.

— Что такое? — спросилъ онъ у Фары.

— Дурго, — коротко отв#1123;тилъ абиссинецъ.

Панаевъ зналъ, что въ Абиссинiи есть обычай приносить путешественникамъ все необходимое для пропитанiя ихъ, ихъ слугъ и животныхъ — древнiй обычай, идущiй съ первыхъ в#1123;ковъ христiанства. Это поднесенiе носитъ наименованiе «дурго».

«Шумъ», или офицеръ раса Маконена подошелъ къ Панаеву и сказалъ что расъ счастливъ вид#1123;ть «москова» въ своемъ город#1123; и, какъ знакъ своего къ нему вниманiя, присылаетъ «немножко на первый разъ». Окончивъ р#1123;чь, онъ откинулъ уголъ шамы, которой прикрывалъ ротъ, и театральнымъ жестомъ предложилъ несущимъ дурго подойти. Два ашкера подвели четырехъ молодыхъ б#1123;лыхъ, съ черными головами и длинными курдюками барашковъ; за ними стали подходить женщины. Это были галласски, почти д#1123;вочки, миловидныя своей юностью, въ с#1123;ровато-б#1123;лыхъ хитонахъ, съ корзинами, накрытыми краснымъ полотномъ, на головахъ. Полотно это св#1123;шивалось длинными концами на лобъ и на плечи д#1123;вушекъ и придавало имъ оригинальный древнiй видъ. Фара съ другими слугами быстро принялъ «дурго», а Панаевъ вглядывался въ лица д#1123;вушекъ. Одна между ними поразила его. Она не была красив#1123;е другихъ: такая же черная, немного скуластая, невысокая и курчавая. Но у ней были совершенно б#1123;лые б#1123;лки и голубые глаза. Словно другой, б#1123;лый, а не черный челов#1123;къ смотр#1123;лъ на него.

Панаевъ подошелъ къ ней и спросилъ, какъ ее зовутъ. Д#1123;вушка потупилась и ничего не отв#1123;тила. Панаевъ повторилъ свой вопросъ. Она сконфуженно улыбнулась. Одинъ изъ солдатъ раса, приведшихъ барановъ, ободрилъ ее грубымъ словомъ.

— Аска-Марiамъ, — чуть слышно произнесла д#1123;вушка, и видно было сквозь темную кожу, какъ лицо ея покрасн#1123;ло.

Панаевъ еще разъ окинулъ всю группу галлассокъ, собиравшихъ свои корзины. Положительно, эта д#1123;вушка выд#1123;лялась среди подругъ.

— А гд#1123; ты живешь?

— Зд#1123;сь, и она протянула руку къ недалекой деревушк#1123;.

Панаевъ взглянулъ по направленiю протянутой руки и вдругъ пошатнулся и чуть не упалъ. Таинственный сонъ сбывался наяву. Солнце зашло за высокiя горы, и сейчасъ-же, съ промежутков въ пять-шесть минутъ загор#1123;лись по небу блестящiя зв#1123;зды. Полная серебристая луна выплыла на прозрачный голубой небосводъ; столовая гора Джерсо заискрилась, словно окаймленная полосой сверкающего металла, заблест#1123;лъ куполъ харарскаго храма, потянулись р#1123;зкiя лунныя т#1123;ни отъ воротъ, отъ людей и палатокъ; р#1123;зко выдвинулись канделябровидные кактусы огорожи и круглыя хижины съ коническими крышами, пахнуло кофейнымъ цв#1123;томъ, миртомъ и олеандромъ, — волшебный пейзажъ развернулся передъ очарованнымъ Панаевымъ. И, какъ бы въ довершенiе картинности, внизу на дорог#1123; зазвучалъ знакомый мотивъ абиссинской фантазiи, затопали и запрыгали черные люди, сверкая копьями и размахивая б#1123;лыми плащами.

Сонъ сбылся.