"Убийство жестянщиков" - читать интересную книгу автора (Бруен Кен)

* * *

Я поймал такси на Доменик-стрит. Таксист сразу начал:

— Вы знаете, в чем беда с «Манчестер юнайтед»?

Когда я вылезал из машины у больницы, он спросил:

— Знаете, кто виноват?

Джефф сидел в зале ожиданий. Он сразу предложил:

— Давай выйдем. Мне надо закурить.

— Ты же бросил.

— Джек… ты еще будешь читать мне мораль?

Справедливо. Он выглядел ужасно. Я бывал в таком разобранном состоянии так часто, что меня не удивило, что кто-то еще может так же развалиться на части. Я ничего не сказал. Дал ему сигарету, щелкнул «Зиппо», и он поспешно втянул дым, заметив:

— Если бы был кокаин, я бы сейчас приложился.

Все то время, что я знаком с Джеффом, он всегда держал себя в руках. Никогда не суетился, не бывал в скверном настроении, просто плыл по течению. Сейчас жизнь схватила его за яйца. Я спросил:

— Мне надо тебя поздравить… может, купить сигары?

— Она родила ребенка.

— Мальчик или девочка и… какой вес?

— Девочка. Откуда я знаю про вес? Она совсем малюсенькая.

Все, понял. Вот в чем разница. Джефф из «Большого Лебовски» был отцом. Этот тон. Из хиппи прямиком в родители. Удивительно. Вот и с ним такое сейчас происходило.

— Мы здесь весь день проторчали. Кэти, она просто золото. Затем в шесть часов они сказали, что будут резать. Я совсем скис, Джек. Пришла сестра, принесла мне ее побрякушки. Я решил, что она умерла. Мать твою, весь мир рухнул. Если я ее потеряю — мне конец.

Он на мгновение замер, потом снова продолжил:

— Без десяти семь они все появились. «Поздравляем, вы отец», но как-то без особого энтузиазма. Я понял, что-то не так. Они показали мне маленький сверток, мою дочь. Джек, я ничего не понимаю в младенцах, но она казалась какой-то… вялой. Подошел педиатр и сказал: «Мне очень жаль, но у вашей дочери синдром Дауна».

Я испугался, что он отключится.

— Джефф, приятель, может, тебе чего-нибудь принести — чаю, кофе… выпить?

Он взял еще сигарету, но не тронул зажигалку и снова заговорил:

— Я ничего не мог толком сообразить, что это такое: киста, фиброма, еще какой-то кошмар? Я слышал слова, но не понимал смысла. Вроде как мелодия есть, а слов не разобрать.

Он долго молчал, стараясь отдышаться, потом сказал:

— Ладно, там один мужик все объяснил. У нее лишняя хромосома. Она будет медленно развиваться, ей потребуется год на то, что у других детей займет полгода. Я пошел к Кэти, и знаешь, что она сказала, Джек?

Я отрицательно покачал головой. Говорить? Я даже курить не мог.

— Она сказала: «Милый, я тебя подвела». Я эти слова до могилы не забуду. Медсестра протянула мне ребенка, и Кэти спросила: «Ты любишь ее, милый?»

Он с трудом поднялся на ноги, отдал мне незажженную сигарету и сказал:

— Нет, я не буду курить.

— Молодец, тебе еще дочь растить.

Они назвали ее Серина Мэй. Попросили меня стать ее крестным отцом. Джефф пригласил меня навестить мать и дочь. В больничной палате я чувствовал себя незваным гостем. Сначала я отказывался, не хотел быть крестным отцом, уверял их, что не подхожу.

Кэти многозначительно взглянула на меня, и я поспешил сказать:

— Почту за честь быть ее крестным.

Джефф протянул мне ребенка, я начал, как обычно делают мужики, протестовать, и Кэти сказала:

— Да будет тебе, начинай оказывать на нее дурное влияние.

Я взял малышку. Крошечное существо, весит не больше полпинты. Она открыла глаза и взглянула на меня. Я заметил:

— Она строит мне глазки.

Джефф сказал:

— Она все понимает про легавых.

И тогда, на мгновение, я сообразил, что хотел сказать Томас Мертон. У Серины не было лишней хромосомы, это у нас, нормальных людей, не хватает одной хромосомы, искорки не хватает. Если бы я мог удержать этот момент, я бы побольше набрался энергии. Мне бы уже не требовалось забыться. Осознание этого потрясает, немногие умеют с этим справиться, а я еще меньше других.

К четырем я вернулся в Хидден Вэлли. В кухне горел свет. Лаура свернулась в кресле. Она проснулась и сразу же заговорила:

— Он был здесь. Ждал, когда я вошла. Сначала я его не заметила, так что он меня сильно напутал. Он решил, что это очень смешно. Сказал, что он социальный работник, который очень серьезно относится к своей работе. Вот он и решил, что зайдет к тебе домой, потому что ты слишком много пьешь. Спросил, не жена ли я тебе и не Энн ли Хендерсон, а потом заметил, что для алкоголика ты привлекаешь на удивление много женщин, — и интересно было бы знать, что они в тебе находят. Неужели я не могла найти себе нормального парня или это такое у меня извращение?

Пока она говорила, ее всю трясло, и мое сердце разрывалось от жалости. Я подошел, наклонился над ней и сказал:

— Теперь все нормально. Я здесь, и я тебя не оставлю.

Она ухватилась за меня и притянула к себе:

— Он сказал, что он твой друг, Джек

— Ладно… он тебя трогал?

— Нет.

— Уверена?

— Джек, он меня напугал.

— Все в порядке, я не вру. Мы ляжем в постель, я тебя обниму, и ничего подобного никогда больше не произойдет.

Она мне поверила. Когда она заснула, я еще долго лежал, глядя в темноту. Мне дико хотелось взять свою пушку и пойти прямо к нему и отстрелить его гребаную голову.

Так вышло, что эти мгновения оказали большое влияние на дальнейшие события. Если бы меня попросили назвать момент, в который я принял самое ошибочное свое решение, я бы назвал этот. Тогда все и началось.

Брендан Флод позвонил на следующий день в полдень. Сообщил адрес и рабочий распорядок Брайсона. Я спросил:

— Откуда вы все это берете?

— Господь помогает.

— Это точно.

— Я упомянул вас на собрании нашей группы.

— Группы?

— Мы встречаемся, чтобы вместе молиться, просить прощения, молить об излечении.

— Ясненько.

Разве?

— Мы будем упоминать ваше имя следующие девять недель.

Девять недель, девятимиллиметровый пистолет… оружие на все случаи жизни.

— Наверное, мне надо сказать спасибо.

— Не надо ерничать, Джек. Чудеса случаются. Посмотрите, как мне удалось исправиться.

Это-то меня и беспокоило.

Я позвонил Джюри и услышал сильно пьяный голос Кигана. Я спросил:

— Встретиться можем?

— Господи, сколько времени? В какой я стране?

— В Ирландии.

— А я, бля, решил, что уже домой уехал.

— Ты в состоянии найти заведение в три часа?

— Пивнушку?

— Нет, это кафе.

— Не паб?

— Нам надо поработать.

— Тогда пошли в пивную.

И он повесил трубку.

Я подумал, не взять ли с собой пистолет, но разве сам Киган — не достаточно мощное оружие для любого человека?

Он опоздал. Я заказал чай. Официантка сказала:

— У нас замечательные плюшки.

— Так говорит моя мать.

Она заинтересовалась, навострила ушки и спросила:

— Я ее знаю?

Пора было ее заткнуть, поэтому я сказал:

— Вряд ли, она умерла.

Больше никаких любезностей. Когда появился Киган и быстренько принял на грудь, он заметил, глядя на официантку:

— Первый неприятный человек, встреченный мною в Ирландии.

— Ты так считаешь? Она предложила мне плюшки.

— Да пошла она.

Несмотря на дурное расположение духа, он держался отлично. Я так и сказал. Он вытащил из кармана плоскую серебряную флягу с эмблемой Голуэя. Объяснил:

— Моя малышка мне подарила. Там потин.

— Poitin.

— Разве я не так сказал?

— Ну, разумеется.

Он отпил добрый глоток и сказал:

— Ну вот, официантка уже кажется симпатичнее. Хочешь принять?

— Нет, спасибо. Брайсон побывал у меня дома.

Я поведал ему о событиях последних дней, включая дочку Джеффа. Он заметил:

— Синдром Дауна. У меня на участке был парнишка, у него дочка была такая.

— Ну и как?

Он вдруг повеселел:

— Челсия. Вспомнил, ее звали Челсия. Знаешь, она была просто прелесть. Увы, мне пришлось ею воспользоваться, чтобы добраться до ее папаши.

— Что?

— Не строй из себя святую невинность. Я полицейский, не слишком симпатичный парень, по какой причине здесь и нахожусь, и мне портит настроение какая-то уродливая сука-официантка.

Он снова взглянул на нее. Она собиралась принести меню, но, заметив выражение его лица, передумала. Он сказал:

— Если бы кусок такого дерьма, как Брайсон, посмел появиться в моем доме и напутать мою женщину, я бы его закопал.

Он выглядел безумным. В уголках рта скопилась пена. Он продолжил:

— В прошлом году у нас в Клэпхэме появился серийный убийца. Начальство решило использовать одну из моих вольнонаемных в качестве подсадной утки. И не обеспечили ей надежной охраны. Те, кто ее подстраховывал, опоздали. Я успел.

— Что случилось?

— Он повалил ее на землю, сорвал с нее колготки, держал нож у ее горла и матерился. Я оторвал его от нее, и знаешь, что он сделал?

— Нет.

— Он рассмеялся мне в лицо и заявил, что через полгода выйдет и уж тогда ее уроет.

— И он бы вышел?

— Возможно, через еще более короткий срок.

— И что сделал ты?

— Помог ему упасть на собственный нож.

— Что?

— Что слышал. Не лучше ли нам пошевеливаться?

Я сказал:

— Глянь на угловой столик около двери.

Он посмотрел.

Хорошо одетый мужчина, явно в растрепанных чувствах, рассказывал о своих несчастьях пожилой паре. Они внимательно слушали, ловили каждое слово. Киган спросил:

— Что там происходит, он им вешает лапшу на уши?

— Добивается сочувствия. Особый тип мошенничества. Он рассказывает им на ломаном или корявом английском, что оставил маленький саквояж в углу кафе. Но он расстроен: кафе так много, все одинаковые. Все его ценности были в этом саквояже: билеты, паспорт, кредитные карточки.

— Хитрый засранец. Он что-то получит?

— Ему ничего не надо, меньше всего чего-то материального. Он наслаждается их сочувствием, их огорчением по поводу его несчастий.

— Ты его знаешь?

— Конечно, когда-то он был полицейским.

— Кто-нибудь должен дать ему в ухо.

— Почему? Это же типичное преступление без жертвы. Все, что он у них забирает, это время и капелька соболезнования.

Мы вышли, и я сказал:

— У Брайсона студия недалеко от пристани.

Но Киган еще не закончил с парнем, который плакался в жилетку пожилой паре.

— Странная у вас страна, а ты, Джек, здесь самый странный.

— Да будет тебе, Киган, только не говори мне, что не встречал таких типов во время дежурства у себя в городе.

— Десятки. Только в Лондоне такие берут адрес, затем заявляются в один прекрасный вторник, грабят, ее насилуют, ему отрубают голову.

— Такое случается?

— Как-то была у меня собака. Мейер-Мейер, по имени героя одного из романов Макбейна, дворняжка. Я слышал, они притягивают детей.

— Эта тоже?

— Щенки у него были, это точно. До сих пор тявкают в округе.

Я засмеялся.

— Тогда бродил по улицам один психопат. Газеты звали его «Факел». Он облил Мейера бензином и щелкнул спичкой.

— Бог мой.

— Я любил старину Мейера, с ним не было скучно.

— Что ты сделал с Факелом?

— Ничего.

— Да ладно тебе, Киган.

— Мы так и не смогли его поймать.

— Вот как.