"Загадка кольца с изумрудом" - читать интересную книгу автора (Уиллиг Лорен)

Глава 30

Приглушенно рыкнув, или просто кашлянув, Джаспер отпустил Летти, и она с чувством великого облегчения смогла перевести дух.

Повозка качнулась, когда Джефф, запрыгнув в нее, наклонился вперед, готовый к схватке. Конь, почувствовав, что груза прибавилось, на миг замер, повел ушами и продолжил жевать, позволяя глупым людям заниматься, чем им угодно.

— А ну-ка повтори, что сказал! — велел Джефф, угрожающе сверкая серыми глазами. — Или теперь ты воюешь лишь с женщинами, а, Джаспер?

Летти, прислонившись к деревянному борту, дышала тяжело и неровно. У нее все болело — щека, затылок, грудь, — но присутствие Джеффа отдавалось в душе безумным ликованием, что пьянило сильнее воздуха.

Джаспер, радуясь куда меньше, что их теперь трое, медленно повернул голову и взглянул на кузена. Брови над его продолговатым нормандским носом — единственным, в чем братья были схожи, — слились в сплошную кривую линию.

— У меня был несколько иной план, братец, но сойдет и нынешний. Знай: вас с достопочтенной супругой, — слово «супругой» он, потирая раненую руку, произнес издевательски нараспев, — найдут мертвыми. Павшими от рук разбойников.

— Приятно сознавать, что ты наконец нашел доходное дело, — ответил Джефф. — Но жертв советую подыскать иных.

— Смейся, смейся. — Джаспер повернулся и грозно приподнялся с козел. — Смейся, пока можешь. Скоро… А-а!

Оглушенный ненавистью, негодяй не почувствовал, как две маленькие ручки схватили его за спинку сюртука. Летти вложила в толчок все оставшиеся силы.

Вскинув пятерни, Джаспер пролетел над скамьей и с грохотом, сотрясая повозку, повалился физиономией в сено.

Джефф проворно отпрыгнул назад, позволяя кузену растянуться у своих ног. Из соломы послышался слабый сгон.

— Так-то! — воскликнула Летти, сжимая кулаки.

Джаспер поднял окровавленное лицо и метнул в нее сатанинский взгляд.

— У меня сломан нос, ты…

Ему на спину тяжело опустилась нога Джеффа, и последние слова Джаспера прозвучали как свист ветра.

— Поосторожнее! Не забывай: ты имеешь честь разговаривать с моей женой.

— Лучше бы сказал спасибо, — пыхтя и выплевывая солому с кровью, пробурчал Джаспер. — Я собирался освободить тебя от этой ду…

— Благодарю, но изволь больше не делать мне одолжений. Особенно подобных.

— Запоминай, что тебе говорят, — посоветовала Летти, потирая шею, что до сих пор болела.

Только теперь заметив багровеющие пятна на щеке и шее жены, Джефф изменился в лице. И, будто между прочим, сильнее надавил ногой на спину кузена.

— Походит на то, что нам с тобой придется поговорить по душам, братец, дабы более не возвращаться к событиям сегодняшнего дня. Стоит все выяснить теперь же, не возражаешь?

Джаспер тяжко вздохнул в ответ.

— Прекрасно. Рад, что ты не против.

Убрав со спины кузена ногу, Джефф медленно обошел его немалую фигуру. Джаспер поднял голову с боязливостью черепахи, выглядывающей из панциря, и взглянул на Джеффа.

— Постараюсь изъясняться возможно доходчивее, — сказал Джефф, складывая руки на груди и глядя на двоюродного братца сверху вниз. — Я мог бы сдать тебя властям и заявить, что ты пытался убить человека. Или искромсать вышивальными ножницами — полагаю, ты имел честь с ними познакомиться. На мелкие кусочки. — Джефф помолчал, давая воображению кузена время нарисовать соответствующие картинки. — Либо рассказать обо всех этих гнусностях твоей матушке.

Красное от крови лицо Джаспера исказил неподдельный ужас.

— Нет, ты не посмеешь! — выпалил он.

— Посмел бы, — сурово возразил Джефф. — Если бы пожелал. Но нет. Я пойлу иным путем.

Джаспер приподнялся на локте, не спуская с кузена глаз.

— Иным? Каким же?

— Что до меня, я выбираю ножницы, — вставила Летти, продев палец в кольцо страшного оружия и держа его так, чтобы мог видеть Джаспер. — Но чур первый кусочек отрезаю я.

— Мы могли бы обойтись и без ножниц, — спокойно произнес Джефф. — Да и без матушки, при одном условии: если ты уберешься. И как можно далее.

— Как это «уберешься»? — растерянно спросила Летти. Теперь Джаспер мог наобещать с три короба, а спустя какое-то время, когда страсти поулягутся, вновь явиться на проклятой повозке и с заряженным пистолетом. Тогда под рукой может и не оказаться ножниц.

Джефф улыбнулся:

— Говорят, в эту пору на диво прекрасно в Индии.

— Индия? Царство малярии! — Джаспер вскочил с сена. — Нет-нет, туда я не поеду!

— Не поедешь? — Джефф лишь дотронулся до руки Джаспера, но голос его прозвучал так, что мерзавец трусливо попятился. Джефф продолжил столь же зловеще спокойно: — Давай теперь же договоримся, братец. Ты заставил страдать мою жену. Стало быть, — заслуживаешь смерти. Должен умереть. Медленно. Мучительно. Умереть. Разумеешь?

— Индия. Что ж. Хорошо. Превосходная страна. Со всеми этими… приправами.

— Чудесно. — Джефф братски дружелюбно шлепнул Джаспера по спине. — Я не сомневался в твоем благоразумии.

Он заломил Джасперу руку за спину. Картина была презабавная, ибо Джефф был фунтов на двадцать легче кузена. Тот, до смерти перепуганный, и не думал сопротивляться.

— Я все устрою. Не сомневаюсь, командир с превеликим удовольствием согласится перевести тебя в другой полк. Ни о чем не волнуйся, — мягко прибавил Джефф. — Новая форменная одежда наверняка придется тебе по вкусу. Пощеголять доведется и там.

Джаспер, будто онемев, лишь кивал.

— А вот слугу придется тебе завести другого, — продолжал Джефф насмешливо спокойным голосом. — Я сегодня же пришлю подходящего человека. Он поедет с тобой в Индию и будет следить, чтобы ты никуда не девался. Одно неверное движение, и можешь проститься со своими любимыми баками.

Джаспер проглотил слюну. Джефф повернулся к Летти:

— Этот слуга особенный. Знает море секретов по превращению господской жизни в ад. Сегодня поранит, когда будет брить, завтра перекрахмалит воротничок, в другой раз сделает так, что шов на одежде страшно натрет кожу. Иные мастера пытки изводят неявно, но сколь блестящих добиваются успехов! Впрочем, полагаю, наш Джаспер не станет злить своего новою слугу. Так ведь, братец?

— Так, — прохрипел Джаспер.

— Вот и славно. — Джефф до сих нор не отпускал руку. — Отрадно, что мы так мило побеседовали. Теперь же, мой дорогой, оставь нас.

Летти сообразила, что последует дальше, мгновением ранее, чем Джаспер. Ловким движением схватив брата сзади за штаны, Джефф швырнул его прочь с телеги. Джаспер с плеском приземлился в сточной канаве и выругался с таким чувством, что все, кто за ним наблюдал, тотчас поняли: он разъярен, но цел и невредим.

Поднявшись на ноги и отлепляя от себя отбросы, Джаспер метнул злобный взгляд в детишек, что указывали на него пальцами и покатывались со смеху.

— Прощай, Джаспер! — воскликнул Джефф. — Не забывай писать из Индии матушке.

Джаспер не счел нужным отвечать. Отогнав ногой собачонку. что принюхивалась к лакомому кусочку, прилипшему к его сапогу, мерзавец, источая вонь и негодование, поплелся прочь.

Джефф потер руки и взглянул через плечо на Летти:

— Отчего я не проучил его сто лет назад?

Летти подбежала бы к нему, обвила бы его шею руками, покрыла бы лицо поцелуями, однако, повинуясь давней привычке, не позволила себе подобных вольностей. К тому же в ее ушах еще звучало эхо насмешливого голоса, напоминая о том, что жениться Джефф мечтал вовсе не на ней. На ее сестре. Джаспер оставался Джаспером, а теперь был еще и сплошь пропитан помоями, но смысл его слов от этого не менялся.

Неловко перебравшись с козел на телегу, Летти встала рядом с Джеффом — так близко, что соприкоснулись их рукава, — и посмотрела вслед удалявшемуся Джасперу.

— Ты умышленго бросил его в канаву? Чтобы он не расшибся?

— Джаспер — мой кузен.

— И кровожадная скотина, — твердо прибавила Летти.

Джефф взглянул на нее, едва приметно улыбаясь:

— Спору нет.

Эта полуулыбка изрядно смутила Летти. Она сделала полшага назад, чуть поскальзываясь на соломе.

— Если бы его план удался, ты обрел бы свободу.

— Не желаю я быть свободным, — ответил Джефф.

Летти пытливее всмотрелась в его лицо, ища признаки недосказанного.

— В каком смысле?

Джефф взял ее за руки.

— В том самом. Не желаю ни капли.

Летти прикусила губу. Неудивительно, что он ответил именно так. Сказал бы «хочу свободы» и в нынешних обстоятельствах тотчас сделался бы соучастником несовершенного преступления. Ко всему прочему он был за жену в ответе — нравилось то ему или же нет.

Умнее было бы принять его заявление без лишних вопросов, поехать домой, принять ванну и обсудить проделанную работу. Но Летти устала чувствовать себя обузой и говорить не то, что давило грудь.

— А как же Мэри? — спросила она, поворачивая к Джеффу свое многострадальное лицо. — Ты желаешь быть с ней, так долго об этом мечтал… А я не Мэри и не стану ею, сколь страстно бы ни желала.

— Не станешь, — согласился Джефф, проводя пальцами вверх по ее рукам. — И не нужно. Какая есть ты куда более прекрасна.

Летти покачала головой, без слов отвергая комплимент.

— Я хочу быть с тобой, — сказал Джефф, глядя на нее так пристально, что Летти почувствовала себя обнаженной. И готовой посвятить ему одному все свои помыслы, все, что теснилось в душе. — Не с Мэри. С тобой.

— Ты не обязан так говорить, — пробормотала Летти, кладя руку мужу на грудь. — Понимаю, ты не хочешь меня обидеть, но…

Как было объяснить, что гораздо более жестоко дарить надежды из одной только жалости, чем открыто отвергнуть?

— Обидеть? — Серые глаза Джеффа посветлели, и, заглянув в них, Летти почувствовала, что он понимает ее куда лучше, чем можно себе представить. Его губы сжались от прилива нежности и желания все объяснить. — Нет, дело вовсе не в этом. Видишь ли, Мэри была… — Подбирая верные слова, он на мгновение-другое замолчал. — Мэри была мечтой молодого человека.

Неужели ему казалось, что такими признаниями можно утешить нелюбимую жену?

Взглянув на нее, Джефф снова задумался, размышляя, как лучше пояснить, о чем он толкует.

— Мэри была картинкой из сборника сказок, дивным витражом, идолом, иконой… Ты же совсем другое дело. Ты…

— Несовершенная, да? — подсказала Летти.

Усталое лицо Джеффа вмиг преобразила неожиданно заигравшая на губах улыбка.

— В лучшем смысле этого слова.

Летти наморщила нос:

— По-моему, трудно вообразить, что такое лучший смысл несовершенства.

— Ошибаешься. Идеалом можно восторгаться, любить же куда приятнее другое.

Очевидно, во взгляде Летти блеснуло сомнение. Потому Джефф повторил:

— Да-да, любить приятнее другое. До чего же мило, что на твоем лице отражается всякое чувство — вот как теперь! Что упрямые волосы вечно выбиваются из прически. Что ты морщишь нос, когда подбираешь нужные слова. Что всегда высказываешь правду в лицо. — Он прикоснулся пальцем к копчику ее носа. — Я даже веснушки твои люблю. Не позволил бы исчезнуть ни одной, хоть за все лимоны в мире. Вот так. Теперь ты мне веришь?

— Ты сумасшедший, — сказала Летти со всей своей искренностью, столь обожаемой Джеффом. — Наверное, стукнулся головой. Или нет, подожди, это я стукнулась. В том, верно, и дело. Не в тебе. И не во мне. Творится нечто непонятное. Не… — Летти покачала головой. — Нет.

— Отчего же?

— Слишком все странно — далее задумываться смешно. Такое чувство, что мы в сказке. Всем хорошо известно, что принцы не влюбляются в нищенок. В настоящей жизни. Принцы находят себе принцесс, обзаводятся красивыми детишками, живут все вместе в золоченых залах и восседают в мягких креслах.

Джефф поднял руки и растопырил пальцы.

— На мне сейчас нет ни капельки золота.

Летти качнула головой, не придавая значения его словам.

— Сколько раз я наблюдала за тобой и Мэри, — сказала она. — Сколько раз представляла, что на ее месте я.

Ей никогда не хватало мужества признаться в этом даже самой себе. Но, увы, такова была горькая правда. Вместо того чтобы взглянуть ей в глаза, Летти лишь отмечала, что Мэри и лорд Пинчингдейл не пара, или порицала уловки Мэри, хоть судить не имела права ни сестру, ни его. Тогда как сама только и делала, что злилась, пряча свою ревность.

Она вдруг почувствовала, что не вполне уверена, единственно ли из лучших побуждений помешала в ту ночь сестре бежать из дома. Грудь наводнила вина, к горлу поднялась желчь, отравляя все на своем пути. Если бы тогда она не сунула нос не в свое дело, осталась бы в спальне, Мэри уехала бы с Джеффом и до скончания дней делила бы с ним семейное счастье. А честь семьи Олсуорси пострадала бы куда меньше, нежели от выходки Летти.

Она же решила вмешаться — не только из чистого желания спасти доброе имя отца, но еще и потому, что в дальнем-предальнем углу своего сердца желала, чтобы лорд Пинчингдеил достался ей. И знала, что обычным путем она его не получит.

Осознавать, как все случилось на самом деле, было пренеприятно. Те, кто превозносит самопознание, верно, ничего-то о себе не ведают.

— Я твердо знала, даже если бы не было Мэри… — Летти безотрадно усмехнулась. — Я не годилась на роль твоей невесты. Как бы ни старалась. Слишком ты был далек от меня…

Джефф растерянно сдвинул брови и с сомнением спросил:

— Тебя интересовал мой титул?

Он был на редкость умен, но, бывало, поражал несообразительностью. При этой мысли Летти чуть было не улыбнулась. Чуть было.

— Нет. Меня интересовал ты. Утонченный, образованный, с прекрасными манерами… — Вместо прочих лестных слов Летти взмахнула рукой. — А я кто такая? Великовозрастная простушка Летти из Хартфордшира.

Губы Джеффа искривились в улыбке.

— Девятнадцать лет — не так уж это и много. А что до Хартфордшира — твоя сестра тоже оттуда.

— Верно, но для Мэри это не помеха. На лондонских балах она смотрится уместно, я же — нет. В твоем доме я чувствую себя нищенкой короля Кофетуа.

Джефф убрал ей за ухо бившуюся на ветру прядку волос.

— Можешь устроить в этом доме все по своему вкусу.

— Нет же! — Летти в досаде отстранилась. — Дело вовсе не в этом.

Не имело смысла перечислять причины, по коим Джефф не мог ее любить, однако еще хуже было слушать, как он говорит о чувстве, которого на самом-то деле нет в его сердце, которое бесследно исчезнет, коль скоро они покинут волшебно зеленую Ирландию и вернутся в душные лондонские гостиные. Мир лжедрузей и злобных шепотков, способных изъесть всякую привязанность, особенно иллюзорную. Как только они приедут в Лондон, Джефф поймет, что рядом с ним всего лишь гадкий утенок, дурнушка. Неотесанная, пухлая, ничем не привлекательная.

— Ты не понимаешь, — горячо продолжала Летти. — Я никогда не стану изящной, величественной, такой, каким посвящают стихи. Я тебе совсем не подхожу.

Джефф посмотрел на ее раскрасневшееся лицо и произнес грубоватым тоном:

— А не кажется ли тебе, дорогая, что решать мне? Для этого-то образования, утонченности и всего прочего у меня достаточно. Кроме того, — прибавил он, заметив, что Летти вновь собирается возразить, — на балах и я себя чувствую не в своей тарелке. И мне тоже никто не посвящал поэм. Может, ты попробуешь? Хуже стишков, чем мои, наверняка не придумаешь.

Летти прищурилась:

— Но держался ты всегда столь уверенно, а выглядел столь элегантно…

— Точнее, не привлекал к себе особого внимания, — поправил ее Джефф.

Он подождал, пока до нее дойдет смысл его слов. Летти принялась вспоминать все балы и вечера, на коих они встречались во время сезона, с тех пор как Джефф вернулся из Франции. Вот он стоит среди друзей, вот опирается рукой на спинку кресла Мэри, вот прижимается спиной к стене. Но не смеется и не увлечен танцами, как другие, а постоянно держится как будто с краю и лишь наблюдает, слушает.

— О! — произнесла Летти, чувствуя себя глупышкой.

— Общаться с книжками мне всегда было куда приятнее, нежели с людьми. Когда я жил во Франции, мог проводить свободное время как желал.

Летти почувствовала себя идиоткой, что битый час вглядывалась в книжные строчки, пока добрые люди не заметили, что книга лежит вверх ногами, и не перевернули ее. Идиоткой, которая все это время чувствовала, в чем загвоздка, да смотрела на слова столь рассеянным взглядом, что вовсе не видела букв.

— Выходит, когда ты вернулся…

— Стал ездить на балы и чувствовать себя столь же неуютно, как ты. Потому и начал ухаживать за твоей сестрой. Она была для меня вроде алтаря, перед которым так приятно молиться. К тому же наполняла жизнь смыслом. В противном случае не знаю, что бы я делал. — Джефф погрузился в воспоминания, плотно сжимая губы и глядя куда-то поверх плеча Летти. — Не следовало использовать ее, однако в ту пору я был уверен, что это любовь.

— Не может быть, — медленно произнесла Летти. — Нет- нет, конечно, нет…

Неужели Джефф говорил о том, что никогда по-настоящему не любил Мэри? Нет, Летти, верно, не так его понимала. Весь Лондон знал о его чувстве к Мэри, его сравнивали с любовью Данте к Беатриче, Петрарки к Лауре, оно стало истинным мсрилом привязанности.

Впрочем, поняла вдруг Летти, Мэри он любил лить издалека, боготворил ее, почти не зная. Быть может, и Петрарка только выдумал чувство к Лауре. Ведь понятия не имел, что она ест на завтрак, может ли не захихикать, когда попадает в неловкое положение, и вскакивают ли у нее на коже прыщики.

Словом, не представлял, что она за человек. Внезапно уяснив себе суть слов мужа, Летти посмотрела на его знакомые черты иным взглядом. На морщинки вокруг серых глаз, на упрямо сложенные губы и задумчивую складочку меж бровей — все эти мелкие черточки, что так полюбились ей с первой минуты.

— Я для тебя не принц из золоченых залов с мягкими креслами, Летти, — просто сказал Джефф. — Если и пожелал бы — не смог бы им стать.

— Я этого и не хочу, — хрипло ответила Летти.

— Не особенно я отважен, силен и не то чтобы герой. Мне гораздо уютнее у письменного стола, нежели в черном плаще. А кадриль я танцую весьма скверно. — Джефф взглянул на жену со всей серьезностью. — Но весь я, какой есть, — твой, если я тебе нужен.

Одна эта фраза говорила о большем, нежели если бы он встал перед Летти на колени.

Тут она вдруг поняла, что он умышленно пошел ее путем. Собрал все ее недостатки и превратил их в свои. Вывернул наизнанку чувство собственного достоинства и предложил его ей, рукоятью вперед, точно рыцарь, отказывающийся от оружия. Право выбора было за Летти.

Его великодушие растрогало ее чуть не до слез. Растрогало и отозвалось в душе столь мощным приливом чувств, что захватило дух. Ее нисколько не интересовали черные плащи, нимало не смущало, что Джефф не умеет танцевать кадриль и что предпочитает людям книги, лишь бы в царстве его книг нашлась комната и для нее.

— Нужен, — сказала она, с трудом заставляя себя говорить. — Очень нужен.

— Со всеми изъянами и недостатками?

— С нарывами, фурункулами и карбункулами, — торжественно заверила мужа Летти.

— Надеюсь, мы обойдемся без подобных страстей…

Летти любила видеть, как искрились его глаза, когда он улыбался, как кривились губы и как на лоб падала тень от темных волос.

— Недостатков вполне достаточно, — прибавил Джефф.

— И вонючей соломы. — Летти сморщила нос, только теперь обратив внимание, как жутко пахнет от ее ног и рук. — Чудесное место для объяснений в любви, ничего не скажешь!

Взгляд Джеффа многозначительно скользнул на ее губы, отчего щеки Летти вспыхнули, точно от взрыва сотни ракет.

— А к экипажам у нас определенно настоящая страсть. — Он обнял ее за талию и привлек к себе.

Сама не своя от счастья, Летти посмотрела вокруг — на потрескавшиеся старые доски да выпачканную кровью солому — и подумала, что не променяла бы эту полуразвалившуюся старую колымагу ни на какие золоченые залы.

— Это не экипаж, — возразила она, снова поворачиваясь к мужу, — а жалкая телега.

Джефф вскинул брови:

— Какая нам разница?

Летти приподнялась на цыпочки и обхватила его шею руками.

— Никакой. Ровным счетом никакой.

Какое-то время после этой последней фразы ни виконт, ни виконтесса Пинчингдейл не помнили слов. А когда возобновили разговор несколько позднее, единодушно решили, что будь то телега или экипаж — для некоторых приятных дел хороша любая повозка.