"Загадка кольца с изумрудом" - читать интересную книгу автора (Уиллиг Лорен)Глава 31— Уходит? — Я отнюдь не изящно выгнула шею, но прихожую из-за двери было почти не видно. — А как же ужин? Я планировала подойти к Колину, лишь когда он набьет живот вкусностями. Сама я, ветеран подобных пиршеств, прекрасно знала, сколько кусков тыквенного пирога способны отправить меня в ступор. Новичок же, не подозревающий, что от индейки и начинки непременно нападет сонливость, в два счета становится их жертвой. Если, конечно, не уйдет до ужина. Миссис Харрингтон, не понимая, что на самом деле происходит, махнула рукой: — Он сказал, что поедет куда-то еще. Но Серена весь вечер пробудет с нами, верно ведь, дорогая? — Пэмми так настаивала. — Не пряталась ли колкость под спокойным голоском Серены? Или мне это только показалось? Так или иначе, ее брат уходил. Я должна была догнать его и поговорить с ним — наверное, эта мысль возникла у меня в голове с самого начала, — хоть понятия не имела, интересую ли я его и чувствует ли он, что я им пренебрегаю (пусть только потому, что мне казалось, это ему на меня плевать). Твердо я знала лишь одно: если сейчас я простою на месте, буду чувствовать себя ужасно весь остаток вечера, и вовсе не от обжорства. Не в Ирландию же мне за ним предстояло ехать. — Прошу прощения. — Я вскочила с диванного подлокотника, на который присела, так резко, что трепыхнулись отдельные пряди волос Серены — чуть взлетели и опустились, точно стайка голубей на Трафальгарской площади. — Я сейчас. Протолкавшись к выходу, я выскочила в прихожую. Она была небольшая — узкий прямоугольник с парадной дверью в одном конце и садовой — в другом. Вряд ли Колин вышел в сад: перепрыгивать через ограду вышло из моды несколько веков назад вместе с лютней и мужскими панталонами. Но и парадная дверь как будто не хлопала, впрочем, в гостиной слишком громко болтали. Было еще одно местечко, где мог оказаться Колин. Скрестив пальцы, я вошла в комнатушку, теснившуюся между кухней и гостиной и служившую подобием гардероба. Разумеется, Колин был здесь — с сосредоточенным видом перебирал одинаковые плащи на переносной алюминиевой вешалке в поисках своего. Я мысленно поблагодарила производителя плащей. Если бы не отличительные черты — пятно от кофе на рукаве, завалявшийся в кармане мусор, — тогда один «Берберри» было бы невозможно отличить от другого. Свой я находила по давнишнему билетику в кино, на «Блондинку в законе», сеанс, начинавшийся в девять сорок. Билет лежал у меня сотню лет в левом кармане. Услышав стук каблуков по деревянному полу, Колин повернул голову. — Уходишь? — вежливым тоном спросил он. — Нет. Но мне сказали, уходишь ты. — Само собой, Колин уходил — ведь он искал свой плащ! Он как раз вытягивал «Берберри». Не исключено, чужой. — У меня другие планы. — Миссис Харрингтон сказала. Представляя себе эту беседу в гостиной, я думала: ну что тут особенного? Теперь же, когда Колин — живой, не воображаемый — стоял передо мной, надевая плащ, я понимала, что на деле все гораздо сложнее. Во всех беседах, которые я себе рисовала, он безмолвно выслушивал меня и в заключение говорил: «Ты совершенно права». В мечтах куда проще общаться с людьми. — Послушай, — сказала я, делая шаг вперед. — Я только хотела сказать… Это ужасно. Колин моргнул, засунув руку в рукав. — Ты о чем? — Об аварии, о вашей маме. Почему ты не сказал мне? Я бы тут же уехала. — Среди ночи? — Наверняка можно было вызвать такси. Ну, или переночевать в гостинице. Я бы сразу ушла. Зря ты ждал из-за меня до утра. Мне теперь страшно неудобно. — Перестань. — Глаза Колина заблестели в самых уголках, будто начавший таять северный ледниковый покров. — Все равно мне так и не удалось выяснить, есть ли ночной самолет. — Если бы удалось, надеюсь, ты выставил бы меня без лишних церемоний. — И раздумывать бы не стал! — воскликнул Колин. — Правильно. — Я широко улыбнулась и тут подумала, что улыбки неуместны, когда нездорова его мать. — Ей лучше? — Намного. Во-первых, угрозы жизни и не было, но позвонил кто-то из работников больницы, не мама — она лежала без сознания. Сказали только, что произошла авария, что маму в обморочном состоянии госпитализировали. — Как жутко! — пробормотала я, корча сочувственную гримасу. — Ее муж был как раз на конференции, а я почти не знаю итальянского. Нет, заказать граппу, конечно, сумею, но вот разговаривать на медицинские темы… — Колин развел руками, показывая трогательно по-мальчишески, сколь сложно беседовать с врачами-итальянцами. — Но, когда ты туда приехал, сразу выяснил, что бояться нечего? — С помощью более или менее подходящих фраз в итальянско-английском разговорнике. Как только стало понятно, что у мамы не обнаружено ни гангрены, ни проказы, общаться стало намного проще. — Неужели во всей их больнице нет человека с английским? — Может, и есть. Но он либо пил в это время кофе, либо не без удовольствия наблюдал за англичанином, поставленным в дурацкое положение, — мрачно произнес Колин. — Или бастовал, — предположила я. — У них это обычное дело. — Не повысите зарплату — буду целый день измываться над англичанами — так, что ли? — Быть может, подобным образом появились мимы. Определенная группа, скажем, французов, забастовав, начала общаться жестами. Вообще-то я понятия не имею, откуда взялись мимы. Явились и все, исчезать и не думают. — А разрисованные лица? — Это для маскировки. Чтобы никто их не узнавал и не сажал в тюрьму. Все очень просто. — Действительно просто, — согласился Колин с весьма довольным видом. — Мне такая мысль не приходила в голову. — Тут нужен большущий ум. И долгие годы наблюдения за мимами в их естественной среде обитания. — Я подумала: только бы он не спросил, о чем я, ибо я сама не вполне понимала. Но временам мой язык работает независимо от мозга, и случаются разного рода недоразумения. — С чего мы начали? — поспешила спросить я. — С французов. Любой разговор так или иначе почему-то сводится к ним. — Колин завязал пояс плаща и спросил: — Как поживает Розовая Гвоздика? — Прекрасно, — весело ответила я, стараясь не показывать, что огорчена его намерением уйти. Почему он медлил, не боялся опоздать? Ведь его где-то ждали. — Только-только сорвана восстание в Ирландии. — Так я и думал. — Хочешь сказать, ты об этом знал? — Догадывался. — Но кое о чем другом наверняка и не подозреваешь. — Если это связано с мимами, лучше не рассказывай. Я с преувеличенным возмущением скрестила руки на груди: — О них больше ни слова. — Отбросив мимов, я загадочно понизила голос: — Вместо одного Черного Тюльпана их могло быть целое объединение. Что скажешь? — Как это? — Колин прислонился спиной к окрашенной в кремовый цвет стене, как будто вовсе раздумал идти куда бы то ни было. — Вот так. Объединение шпионок — черноволосых и с очень светлой кожей. Лепестков тюльпана. — Звучит неправдоподобно. — Вот именно, — согласилась я. — Однако очень похоже на правду. Я кратко пересказала ему суть архивных материалов, над которыми работала целую неделю, начиная с истории мисс Эмили Гилкрист и заканчивая таинственной смертью маркизы в салоне лорда Вона. — Тебе не кажется, что лепестков маловато? — спросил Колин. — Всего два — на цветке их должно быть больше. Я задумалась. Естественно, шпионок должно было быть больше, не только маркиза и Эмили Гилкрист… Об остальных я, увы, пока ничего не знала. — Разумеется, на сегодняшний день это всего лишь предположение, — торопливо проговорила я. — Но идея потрясающая, ведь правда? Колин долго не отвечал. Просто смотрел на меня. Так, что моя чертова светлая кожа стала краснеть. — Потрясающая, — наконец согласился он, когда молчание затянулось до невозможного. — Наверняка Джей тебе очень помогает. Мне потребовалось мгновение-другое, чтобы вспомнить, кто такой Джей. — О, не напоминай! О Джее мне хотелось бы забыть. — Вы что, не?.. — Боже упаси! Конечно же, нет. — Следовало все объяснить, чтобы Колин выбросил бредовую мысль из головы, хоть и явилась она ему лишь потому, что так захотела я. Теперь все изменилось, и я мечтала о другом: скорее вычеркнуть из наших жизней эпизод с Джеем и вернуться в день, который неделю или вроде того назад мы провели вместе. — Я встретилась с ним, только чтобы порадовать бабушку. Он в Англии, и я в Англии… С бабулей лучше не спорить. — Что ж, я рад. — Серьезно? — Я тотчас немного склонила голову набок и захлопала ресницами. — Ага. Премерзкпй тип. Черт! Насчет Джея я была примерно того же мнения, но услышать сейчас хотела что-нибудь типа: «Милая, я мечтал, чтобы ты стала моей. Видеть тебя с другим было невыносимо». Что ж. Вот для чего снимали старые фильмы и производят мороженое «Бен и Джерри» — чтобы не слишком угнетали изъяны реальной жизни. Если бы мы с Колином были героями черно-белого кино, он уже давно заключил бы меня в крепкие объятия, а я заверила бы его, что о Джее и думать забыла. Вместо объятий я дождалась Пэмми. Меха на ней было столько, что хватило бы на украшение трех восходящих звезд. — Привет, ребята! — пропела она, врезаясь в меня. По-моему, ее замысел был столкнуть нас с Колином, но хитрюга просчиталась. К Колину я даже не прикоснулась, зато так больно ударилась о стену локтем, что чуть не брызнули слезы из глаз. Да, в этом вся наша Пэмми — само коварство. — Ай! — вскрикнула я. — Прости. — Вряд ли Пэмми сожалела о том, что сделала. Повернувшись к Колину, она одарила его улыбочкой хозяйки, до жути похожей на улыбки миссис Харрингтон, только у Пэмми больше оголялись десны. — Ты правда не можешь остаться на ужин? Правда, правда, правда? — Я бы с удовольствием, но у меня встреча… — Колин взглянул на часы — простой формы, в серебряном корпусе и с кожаным ремешком. — Опаздываю уже на пять минут. — Прости, что задержала тебя, — сказала я. — По-моему, насчет извинений мы договорились? — У тебя свидание? — в лоб спросила Пэмми. — Можно сказать. Я изо всех сил постаралась, чтобы мое лицо осталось обычным, не превратилось в физиономию печального клоуна. У неженатого гетеросексуального мужчины — высокого, привлекательного неженатого гетеросексуального мужчины, — конечно, должна быть подруга. И как я раньше не додумалась? — С другом. С Мартином, — прибавил Колин. Понятно. Меня окатила волна облегчения, но тут вдруг взяло сомнение. Кто сказал, что Колин традиционно ориентирован? Слишком уж он был ухоженным, что наводило на странные мысли. Его темно-русые волосы благоухали шампунем, к тому же, когда я стукнулась о стену, ясно почувствовала аромат лосьона после бритья. Его одежда не отличалась ничем особенным, но те геи, что слишком увлечены автомобилями, слесарными и столярными работами, вроде бы так и одеваются. Он сам сказал, что идет на свидание… Еще немного, и я официально заявлю, что отказываюсь жить среди людей. Слишком уж это трудно. — Ах с Мартином, — насмешливо повторила Пэмми. — Ну-ну… — Что ж, приятно отдохнуть! — вставила я, пока Пэмми не ляпнула новой нелепости. Или не осрамила меня. Пэмми ничего не стоит опозорить себя или ближнего, я поняла это на дискотеках еще в шестом классе. По мнению мамы, Пэмми такая оттого, что у нее не было и нет прочной семьи. — Спасибо. Отдохнуть вряд ли получится. На прошлой неделе Мартина бросила девушка. Стало быть, он не был геем. Во всяком случае, Мартин. Ориентация же Колина оставалась загадкой. Как и многое другое. Я совсем растерялась. — Бедный Мартин. — Пэмми мгновение попечалилась и живо спросила: — А что он собой представляет? — Ты с банкиром, забыла? — возмущенно напомнила я. Пэмми покривилась: — Его переводят в гонконгский филиал. — Ага, — с пониманием ответила я. — Что «ага»? — спросил Колин. — С глаз долой — из сердца вон. Колин испытующе взглянул на Пэмми: — Это ты так рассуждаешь или он? — Оба, — многозначительно ответила Пэмми. Наши с Колином веселые взгляды вдруг встретились. Я поспешно отвернулась. — Ты опаздываешь. — Я подтолкнула Пэмми в прихожую, чтобы она не крутилась перед носом. — Жестоко заставлять несчастного Мартина томиться в ожидании. Еще подумает, что и ты от него отвернулся. — Позвони ему и позови к нам! — бросила через плечо Пэмми, приостанавливаясь у выхода. — Лучший способ прийти в себя после разрыва — начать снова бывать в компаниях. Верно я говорю, а, Элли? Нечего ему хандрить и просиживать дома. Пусть встряхнется, не то целый год промается один. — Пусть парень пострадает, без этого тоже нельзя, — заспорила я с подругой. — Не так просто пережить расставание. — Лишь если человек сам того не желает. Унывать не стоит в любом случае. — Лучше читать «Космополитен». — Таков был курс лечения Пэмми, когда она разошлась с прежним парнем: листать «Космополитен», ездить по клубам, а по утрам болтать по телефону. — Думаю, он не в том настроении, чтобы знакомиться с новыми людьми, — тактично отклонил предложение Колин. — В любом случае — спасибо. — Значит, в следующий раз. Можно встретиться просто — выпить по бокальчику-другому. — Я почти увидела, как в голове Пэмми замелькали фантазии о свиданиях с разными парнями. — Друзей никогда не бывает много, — жизнерадостно пропела она. — Сегодня с тобой один, завтра другой. — Как дублеры в театре, — пояснила я Колину. Мы все вышли в прихожую. — Пэмми держит возле себя целую компанию на случай, если главный герой не сможет выйти на сцену. — Или улетит в Гонконг? — Чего только не случается в жизни. — А ты почему не вызвала дублера? Теперь, когда Джей уехал к бабушке? Я повернула голову, взглянула на Колина поверх плеча и опустила уголки губ в наигранной печали. — У меня нет способностей Пэмми, поэтому за моими кулисами совсем пусто. — Какое упущение! — Теперь я не видела его лица, но слышала в голосе веселые нотки. — Скорее займись пополнением запасов. — Вообще-то на прослушивания и пробы у меня нет времени. — Неуместно было проводить параллель с театром. Когда с неистово бьющимся сердцем я поворачивалась к остановившемуся у парадной двери Колину, чувствовала себя так, будто иду по канату. — Выкроила пару часиков для отвратного Джея, но что из этого вышло — ты сам видел. — Так не годится. — Слышала? — воскликнула Пэмми. — Вот и я ей твержу и твержу! Сотню лет. — Спасибо, Пэмс. Колин взялся за дверную ручку и взглянул на меня: — Чем занимаешься в субботу вечером? Мы собирались поужинать с Пэмми. Но легкий тычок в бок сказал мне яснее слов: встреча отменяется. — Ничем. — Как насчет ужина? — Против чего-нибудь вкусненького не возражаю. — В восемь? Устроит? У меня в душе запел хор ангелов. — Вполне. Пэмми что-то пробормотала себе под нос. — Вот и замечательно, — сказал Колин. Слишком уж быстро все произошло. Неужели Колин назначил мне свидание? Или просто решил узнать, в котором часу я ужинаю по субботам? Если бы я начала уточнять, выставила бы себя круглой дурой. Колин уже благодарил Пэмми за чудесный вечер, а она глупо улыбалась, походя на крестную из сказки. Так и казалось, что ее юбка вот-вот сделается длинной и пышной, а из уст польются волшебные слова. Покончив с любезностями, Колин вышел, потом снова заглянул в дверь: — В общем, до субботы. — He забудь повторить отрывок к прослушиванию! — выпалила я. По счастью, дверь уже захлопнулась, отделив Колина от моих глупостей тремя дюймами прочного дуба. Я взмолилась про себя: только бы он не услышал! И наклонила голову к поднятым сцепленным рукам. — Отрывок к прослушиванию. О Боже! Неужели это я сказала? Пэмми хихикнула. — Радуйся, что пошутила так невинно. Могла бы крикнуть: «Устроим пробу!» — Пэмми! — Полагаешь, проба затянется? Я шлепнула подругу но руке. — Ни о чем таком я далее не думаю! Мы просто поужинаем вместе. Пэмми шевельнула бровями. — Просто поужинаете? Как же, как же! — О, Пэмс! — Довольная целым миром и переполненная любовью к человечеству, я порывисто обняла ее. — Спасибо. — Пожалуйста. — Пэмми, весьма довольная собой, похлопала меня по спине. — Вот и смейся теперь и над горой, и над Мустафой. Мне и мысли не пришло поправлять ее. Слишком я была счастлива. Пусть твердит «Мустафа» сколько ей вздумается. — У меня свидание. — Ага, — милостиво согласилась Пэмми. — С Колином. — С ним самым. — У меня свидание с Колином! Пэмми взяла меня за руку и повела назад в гостиную. — Да-а, главного мы добились. Но не теряй голову. Подумай о том, что не менее важно. Например, что наденешь. Ужин. В субботу. В восемь вечера. Самое что ни на есть настоящее свидание! Даже с учетом различий между англичанами и американцами «суббота» и «свидание» — почти синонимы. У меня свидание с Колином! Настоящее свидание с Колином! Из кухни потянуло запахами жареной индейки и сладкого картофеля в соусе, которые ни с чем не спутаешь. Теплые, домашние ароматы, полированный стол, белоснежная скатерть и море приятных чувств. В груди разлилось довольство, как в детстве, когда светит солнце, а родители предлагают мороженое, и не нужно, чтобы заполучить его, прикидываться паинькой. Мир вокруг бесконечно радовал. Работа наконец-то сдвинулась с мертвой точки, в День благодарения у меня была индейка, кругом звучали голоса американцев, а в субботу предстояло встретиться с красавцем англичанином. Который не называл Алый Первоцвет Заочным Цветом. Рай на Земле! Получи я в подарок хоть целую коллекцию Джимми Чу, не почувствовала бы себя более счастливой. Чуть заметно улыбнувшись, я вспомнила сочинения, что младшеклассниками мы писали в ноябре. Начинались они неизменно скучными словами: «Благодарю жизнь за то…» В ту нору я была очарована «моим маленьким пони», всякий раз благочестиво упоминала о любящих родителях да описывала, в какие прически могу утянуть свои вьющиеся волосы. Теперь же, не переставая думать о Колине, я мысленно сказала спасибо индейкам, что ради сегодняшнего праздника простились с жизнью. Я была благодарна судьбе за то… — Придумала! — воскликнула Пэмми. — У меня есть отличный корсет из ячьей шкуры! — Только не ячья шкура, — запротестовала я. Всякой благодарности есть предел. |
||
|