"Тетрадь четвертая" - читать интересную книгу автора (Цветаева Марина)

ВЫПИСКИ ИЗ СТАРЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК

осень 1926-го и зима 1927 г. (начало)


…Вечная пара вовек не встречающихся

* * *

…Даже Анютины глазки плакали

* * *

Анютины глазищи

* * *

Одна тоска расселась

* * *

Нелюбопытно, как старческий загар

* * *

Зеленый костер

* * *

Какой должен был быть напор, чтобы так сжаться!


(О чем? Найти. Хвост очень точного наблюдения.)

* * *

Старуха вяжет чулки на собственных мыслях.

* * *

Птицы слушают телеграммы

* * *

Море — вырядилось — в синь и ярь

* * *

…Плевало — фыркало — харкало

(NB! Бедное море!)

* * *

Целого моря на переломе

Волна ломалась, как голос

* * *

Молочная пена

* * *

(Строки из Лестницы, — очевидно в Сlt;енgt; Жилле.)

* * *

Моя потрясающая воспитанность, lt;пропуск одного словаgt; простым глазом: простому глазу. — Зато все большие — увидели.

* * *

…На песке волна нарисовала волны


(Стоило бы — стих)

* * *

Поперечность: взад-вперед’ность моря. Как Л-н.

* * *

Я бы хотела, чтобы меня любил старик, многих любивший, меня — последнюю. Не хочу быть старше, зорче, грустнее, добрее, холоднее. Не хочу, чтобы на меня смотрели вверх. Этого старика я жду с 14 лет: им бы был Стахович, им — почти был Вlt;олконgt;ский, п. ч. он меня почти полюбил.

* * *

Переводимы смыслы. Слова непереводимы. Переведя горячий — heiss —. Heiss und weiss — (пустыня). Горячая и белая — не то. Короче, переводимо слово, звук — непереводим.


Там, где единица не понятие, а слово (дальше не разобрать, было что-то верное)

* * *

Бойтесь понятий, облекающихся в слова, радуйтесь словам, обнажающим понятия.


(NB! Поняла: бойтесь одежды, радуйтесь — сути. Май 1939 г.)

* * *

…Там, где конец дыханья —

Начало души

* * *

Отрывок письма к Бlt;орисуgt; (на песке st. gill’cкoro plage à l’infini[23] — карандашом)


Этот уезд из Чехии, эти экскурсии (воображаемые, его, — 1939 г.) в Париж и в Лондон — точно нарочно, чтобы ты тогда мог полюбить меня. Теперь я еду в Чехию,[24] а ты больше всего на свете любишь свою жену,[25] и всё в порядке вещей. Бlt;орисgt;, одна здесь, другая там — можно, обе там, два там[26] — невозможно и не бывает.


Я ни с кем не делю lt;пропуск одного словаgt;, это моя страна и моя роль, поэтому не думай обо мне вовсе.


Двум поездам вслед не глядят. (В два глаза — одному.)


Тоскуй, люби, угрызайся, живи с ней на расстоянии, как какой-то час жил со мной, но не втягивай меня.


Человеческого сердца хватает только на одно отсутствие, оттого оно (отсутствие) так полно.


…Не бойся, что я чем-нб. преуменьшаю твою любовь к жене, но «я люблю ее больше всего на свете» — зачем ты мне это твердишь, это ей надо знать, не мне.


(NB! Твердил — себе. Потом с ней разошелся.)


Я привыкла к жизни — в мире совершенном: в душе. Оттого мне здесь не хочется, не можется, не стóится.

* * *

Как тихо пишется. Как шумно печатается.


(Ноябрь 1926 г. — Типография.)

* * *

— Смерть Рильке: 29-го декабря 1926 г.


Я рада, что последнее что он от меня слышал: Bellevue.[27] Он, так любивший ландшафты Франции. Bellevue — в этом названии моего городка — весь его первый взгляд оттуда на землю. Вот уж — Belle Vue!

* * *

А нынче, гуляя с Муром, изумлена: красные верхи деревьев! — Что это? — Молодые прутья (отпрыски) бессмертья.

* * *

Мур — 2-го апреля 1927 г.


— Мур, вот Barnrn!


— Козел.


Нагибается, целует, делает рукой, и, уже уходя: — «Налоду масса, дени мало. Всё».

* * *

(NB! Первая Мурина фраза.)

* * *

(О Есенине) — У Есlt;енинаgt; был песенный дар, а личности не было. Его трагедия — трагедия пустоты. К 30-ти годам он внутренно кончился. У него была только молодость.

* * *

(Пел — и пил.)

* * *

Аля в детстве говорила: горблюд, а Мур, сейчас: люблюд (от: люблю).

* * *

Июнь 1927 г.


Слово научило меня всему. (Даже хозяйству.)

* * *

В какую-то секунду пути цель начинает лететь на нас. Единственная мысль: не уклониться.

* * *

О Лlt;ейтенантеgt; Шмlt;идтеgt; Б. П.[28] — Победа человека, кlt;оторgt;ый не есть ты, кlt;отороgt;го в тебе нет. Победа всех против одного. Шlt;мидтgt; ноет. Шlt;мидтgt; слюнит. Шlt;мидтgt; нытик. Слезь и слизь.

* * *

Письма Шlt;мидтаgt; — срифмованный жаргон 1905 г.

* * *

— Дети, вы меня сбросите!

* * *

— Дети, вы меня вспомните!

* * *

Le moule en est brisé.[29]


(Надпись на могильном камне.)

* * *

Поэзия


Это сочинила одна семилетняя крестьянская девочка, когда мы на Оке катались на лодке:


Серафима-отца

Окатила овца

* * *

Не глазами, а слезами

Я глядела на тебя

* * *

(Конец записной книжки 1926 г. — 1927 г.)

* * *

Мур — осень-зима 1938 г. Пастёр


Tu es en lutte perpétuelle contre les choses (inanimées) inertes.[30]

* * *

Я: — Почему у тебя такая голова стала маленькая?


Мур: — Вымыли.

* * *

— Кот! Да у тебя — усы!


— А как же кот — без усов?

* * *

— Отрывок из неотослlt;анногоgt; письма — Elancourt, лето 1934 года. (Муру 9 л.)


Нынче, возвращаясь с Муром из Траппов (ибо это — Траппы!)[31] в ответ на какое-то его размышление сказала ему слово Гауптмана, кlt;оторgt;ое знаю с детства:


— Миром движут голод и любовь.[32]


— Голод — да, быстрый ответ. — Любовь — нет. Мало — любят. Я не говорю о маленьких, этот велосипедист, напр., — это — всё равно, я не говорю о любви одного человека к другому. Я говорю о важном, главных. Голод и злоба — да.


А слово Гауптмана — неглубоко, ибо та любовь, о которой он говорит — тот же голод. (Даже не жажда.)