"Татхагата (Об Учителе Сёко Асахара и Аум Синрикё - глазами учеников)" - читать интересную книгу автора (Асахара Сёко)

Судебный процесс над Аумом глазами психиатра

Судебный процесс над московским филиалом Аума о причинении физического, психического и морального ущерба личности и массовая истерия в прессе после сенсационных сообщений из Японии оказались серьёзным испытанием для отечественной психиатрии и очень чётко выявили позиции целых организаций и каждого в отдельности во многих аспектах. Ситуации до и после сообщений из Японии – качественно различные. Сама жизнь как бы провела с нами естественный эксперимент.

Когда после долгих неудачных попыток “Комитета по спасению молодежи от тоталитарных сект” (КСМ) сформулировать исковое заявление, оно с помощью нескольких психиатров всё же было составлено, Московская прокуратура собрала большое число экспертных заключений специалистов различного профиля. Откровенно предвзятому заключению Ю. И. Полищука (апрель 1994), выступившего в качестве главного ученого секретаря РОП, и заключению комиссии под его руководством (июнь 1994) противостояли все остальные и притом более обоснованные заключения. На основании этого Московская прокуратура в октябре 1994 года отказала в возбуждении уголовного дела. Между тем, 31.01.95 г. начались слушания по гражданскому иску КСМ к Ауму, а после снятия с должности главного прокурора Москвы Генеральная прокуратура, в ходе проверки Московской, 21.02.95 г. возбудила уголовное дело, не затрудняя себя мнением каких-либо экспертов, кроме угодного заключения комиссии Полищука. То, что оно угодно, было отчётливо видно в январе-феврале 1995 года на круглом столе Совета Федерации (позиция докладчика В. Н. Лопатина), на парламентских слушаниях Гос. Думы (юридически некорректное введение в состав экспортно-консультативного совета при Гос. Думе зам. председателя КСМ), на пресс-конференции МВД, конференции в Институте Генеральной прокуратуры и (раньше всего) Институте им. Сербского (14.09.94 г.). Несогласованность возникла только 3.03.95 г., когда Президиум РОП дезавуировал заключение комиссии Полищука как научно несостоятельное. Импульсом к этому послужили не мнение Учёного совета НИИ психиатрии и не заключение НПА, а возмущение Американской психиатрической ассоциации. Только тогда суд и обнаружил откровенную тенденциозность. Извещённый о дезавуации 6.03.95 г., он не послал запроса, а когда сами истцы отозвали иск в части принесения вреда психическому здоровью и материальной компенсации, не принял этого отзыва! Более того, 15.03.95 г. суд арестовал, а милиция конфисковала часть имущества Аума в пользу намечаемого материального возмещения. А 20-22 марта 1995 года грянули сенсационные сообщения из Японии. Фактически все СМИ (исключение составили “Куранты”, “Общая газета” и “Экспресс-Хроника” – публикации Я. Кротова и А. Подрабинека), словно возмещая на удобно подвернувшемся козле отпущения свою неудачную конфронтацию с властями в отношении войны в Чечне, развернули единодушную на старый лад кампанию, успешно раскручивая настоящую массовую истерию, вплоть до серии случаев ложной паники среди населения из-за неприятного запаха. Не дожидаясь результатов расследования, не считаясь ни с какими презумпциями, основываясь на одних только подозрениях, об Ауме говорилось как о преступной террористической организации. Газеты и журналы, претендующие на демократическую ориентацию, набирали аршинные заголовки: “Душегубы”. Не бросить камень в Аум стало просто неприличным. Мы вплотную столкнулись с глухотой прессы к мнению, отличному от общего течения, и даже подозрением в подкупе. Наши интервью изымались и з НТВ.

На этом фоне с 17 марта по 5 апреля 1995 года было проведено развёрнутое обследование монахов Аума комиссией НП. Кому как не психиатрам следовало показать пример трезвого противостояния этому массовому психозу. Ведь в 70-е годы более скромная кампания привела к избиениям и даже убийствам кришнаитов. А избиения саман начались, и тон в этом, при случае, задавала милиция. Всё проходило по “до боли знакомому” сценарию: “Пастернака я не читал, но своё мнение имею…”

Кому как не НПА было провести независимое исследование строго в рамках своей компетенции. Но прессинг общественных страстей и сознательных манипуляторов был так силён, что исследовательскую группу покинуло несколько человек, заменить которых решался далеко не каждый. Один из членов группы слёг с гипертоническим кризом после угрозы увольнения. Был возмущённый телефонный звонок из другого города о выходе из Ассоциации: некий доктор от имени якобы целой группы, не давая вставить слово, ультимативно требовал публичных отречений, грозя письмом в WPA. Надо сказать, что мы не обнаружили его фамилии в списках членов Ассоциации. Но и среди членов Ассоциации оказался активный сторонник Ю. И. Полищука, который обзванивал подписавших общее заключение, убеждая (если не понуждая) отозвать подпись. НПА отказали в предоставлении помещений для проведения экспертных комиссий – по той причине, что “аморально защищать террористическую организацию”. Неточность, более того, неадекватность формулировки отражает аффективную подкладку этой реакции. Материалы процесса над Аумом могли бы составить целую книгу, хорошо проясняющую многие стороны нашей действительности. Мы приведём лишь несколько живописных и к тому же многозначительных деталей.

Безбожный переулок, где проходил этот судебный процесс, упирается в площадь перед “московским Колизеем”, на которой – почти на фоне мечети – высится на мощной бетонной основе громадный плакат: “Россия была, есть и будет православной”.

На суде попытка переквалифицировать Ю. С. Савенко из свидетеля в эксперты вызвала у эксперта из института им. Сербского проф. И. А. Кудрявцева такое активное и длительное отрицательное покручивание головой с пристально устремившимся на судью взором, что можно было испугаться, что голова открутится.

За три недели до этого, на парламентских слушаниях о дополнениях к Закону “О свободе вероисповедания”, когда Ю. С. Савенко цитировал заключение Ю. И. Полищука от 28.04.94 г., тот на весь огромный зал Парламентского Центра на Трубной площади пронзительно прокричал: “Ложь!” Оказывается, он располагал более свежими эмпирическими данными: писем родителей было больше 11 и больных было больше 1. Однако же своё первоначальное решительное мнение он основывал на 11 письмах и одном больном – в этом и состоит предвзятость его мнения.

На суде Ю. И. Полищук повторил свои “выдающиеся” открытия – открытия “псевдорелигиозного бреда”, различий религиозного и псевдорелигиозного экстаза, медитации как самогипноза, а пребывания в Ауме – как “духовного наркотика”. Другие термины, проникшие даже в коллективное заключение, являются, скорее всего, заимствованием лексики родителей из КСМ: “психическая кастрация с прекращением детородной функции”, “психическое самоуничтожение”, “зомбирование” и т. п.

Выступая против иноземных проповедников, Ю. И. Полищук сам стал гуру для членов КСМ, которые возбуждённо толпились вокруг него, и было слышно: “мы перед Ю. И. – на коленях!”

Один из наиболее беспокойных родителей из КСМ взволнованно рассказывал, как он намеренно внедрился в Аум, чтобы всё узнать изнутри, и как, занимаясь медитацией и боясь её, одновременно с ней пел про себя песенки, декламировал, но всё равно не уберёгся и теперь не может избавиться от щёлкания в ухе. Другая, специфически активная родительница из КСМ упорно утверждала, что сама постоянно испытывает воздействия Аума.

Свидетель Ю. С. Савенко был замучен в суде опросом, длившемся 3,5 часа и завершившимся некорректным – в устах опытных в этом судьи и прокурора – вопросом: так есть ли причинная связь между практиками Аума и вредом психическому здоровью, да или нет? На такой вопрос нельзя ответить, не просчитавшись. В нём имплицитно содержится признание корреляционной связи между практиками Аума и вредом психическому здоровью, тогда как на деле даже такого рода связи не удалось обнаружить: число психотических обострений не только не превышало обычного для общей популяции, но было даже ниже.

Один из членов КСМ позвонил Ю.С. Савенко после завершения суда первой инстанции: “Поздравьте нас с победой!” – “Победой для Вас было бы восстановление добрых отношений с Вашими детьми”. – “Да, но теперь мы подадим в суд на Вас с Батаевым за защиту этой организации”.

Очень поучительно сопоставить этот процесс с делом о школе Столбуна (НПЖ, 1994, №3, с.50-52), где родители предпочитали ценой любых процедур уберечь своих детей от судьбы воров, наркоманов, проституток. Здесь незнакомому духовному пути в качестве способа защиты от всего этого предпочиталось даже: “лучше бы их взяли воевать в Чечне!” или насильственное, с рукоприкладством, освидетельствование у психиатра. Тяжело видеть эту глубоко драматичную картину усугубления разрыва с детьми (уже совершеннолетними) в настоятельных попытках вернуть их такими способами, которые, видимо, и обусловили давно начавшееся отчуждение.

Характерно, что никаких встречных исков из московского филиала Аума не подавалось, хотя для этого были достаточно серьёзные основания. Так, во второй половине января 1995 года на Аум было совершено два нападения. Один раз была брошена бутылка с зажигательной смесью, в другой раз один из родителей привёл баркашовцев, которые устроили потасовку и ударили руководителя. Группа членов КСМ приходила к главному врачу ПБ № 4 требовать санкций против психиатра больницы, который не держит их сторону. Было четыре случая насильственного освидетельствования членов Аума. Мы приводим письмо одного из них, у которого такое поведение родителей вызвало потрясение.

29 апреля 1995 г.

Главному психиатру Москвы д-ру

В. Н. Козыреву,

Президенту НПА д-ру Ю. С. Савенко,

Главному врачу ПНД№ 13

от П., 1975 г. рожд., проживающего по

адресу…

ЗАЯВЛЕНИЕ

6 апреля 1995г. меня, уже второй раз, пытались насильственно стационировать в психиатрическую больницу по заявлению моей матери П., проживающей по тому же адресу.

Первый раз это было в конце февраля 1994г., когда мои мама и дядя с товарищем насильно продержали меня в течение суток на квартире, оказывая на меня психологическое и физическое воздействие, а потом отвезли меня в институт судебной психиатрии им. Сербского, где со мной беседовали два психиатра (один из них – Н. В. Вострокнутов), после чего меня отпустили. Когда я впоследствии познакомился с текстом этого заключения, оно оказалось подписанным тремя психиатрами.

Второй раз меня задержала милиция и отвезла в отделение, куда был приглашен дежурный психиатр города. Мой товарищ вызвал юриста В. С. Болмасова, от которого я узнал, что моя мама предъявила заключение, подписанное гл. врачом ПНД № 13, где говорилось, что я психически болен, представляю социальную опасность и правоохранительным органам предлагается оказать содействие в моем стационировании. Однако после беседы с психиатром я был отпущен. Это вызвало острое недовольство моей мамы, и она пыталась надеть на меня оказавшиеся у нее наручники!

В связи с вышеописанным хочу заявить, что я никогда не видел ни главного врача ПНД № 13, ни кого-либо из его сотрудников. Меня недобровольно освидетельствовал только д-р Н. В. Вострокнутов и добровольно экспертная комиссия НПА под председательством д-ра В. Г. Батаева. Оба раза у меня не обнаружили психического заболевания. Ни один из врачей не считал, что я нуждаюсь в недобровольном лечении. Поэтому я прошу оградить меня от дальнейших активных попыток объявить меня психически больным и отправить в психиатрическую больницу.

Кроме того, я обращаюсь к главному психиатру Москвы со следующей просьбой. В связи с тем, что моя мама П. на протяжении последних двух лет непрерывно утверждает, что я нахожусь под влиянием “АУМ Синрикё”, и что она сама испытывает эти воздействия, а также не раз высказывала опасение, что на нее готовится покушение, проявляя при этом несвойственные ей прежде необыкновенные активность и агрессивность, прошу провести ей психиатрическое освидетельствование. Моя просьба продиктована тем, что моя мама постоянно называет меня психически больным и угрожает поместить в психиатрическую больницу. Я постоянно нахожусь под этой угрозой. Поскольку у меня, как ясно из изложенного, есть все основания не доверять главному врачу ПНД № 13, расположенному по месту моей прописки, я прошу провести освидетельствование П. комиссией главного психиатра Москвы с участием представителей Независимой психиатрической ассоциации.

***

Фантасмагорически сенсационные и масштабные сообщения из Японии об АУМ Синрикё и кампания в прессе по этому поводу – естественный эксперимент на состояние общественного сознания, его критичность, реалистичность и внушаемость. Даже ряд известных психологов и психиатров отдали дань обывательскому уровню восприятия этих сведений. Когда сообщалось, что на складах АУМ найдены тонны ядохимикатов и тут же, что зарин можно сделать из ингредиентов, которые продаются в любой химической лавке, то это не нейтрализовало друг друга, а громоздилось, усиливая эффект. Гиперболические представления о возможностях манипулирования массовым сознанием – сами предмет манипулирования. Эти возможности зависят прежде всего оттого, как и насколько они затрагивают основные ценностные ориентации данной личности, как оценивается информация лидером ее референтной группы, и насколько тоталитарным является данное общество. От опасности манипулирования не убережет государственная монополия на манипулирование. Совершенно достаточно просто свободы, т. е. разнообразия, отсутствия какого-либо монополизма.

В отличие от “Белого братства”, объединявшего значительное число несовершеннолетних и почти исключительно малообразованный и некультурный слой населения, в АУМ большинство монахов составляли люди с высшим и средним техническим образованием. Их объединяла исходная активность духовного поиска. АУМ была выбрана ими не первой, и не случайно. Основными преимуществами назывались наличие персонального дружеского внимания каждому, подробные разъяснения, четкая регламентация духовных упражнений и дальнейшего пути. Многие подчеркивали, что в христианских храмах они этого не нашли.

Важно подчеркнуть следующее: явление типа “Белого братства” безусловно огромная общественная опасность и необходимо опубликовать обобщение богатого зарубежного опыта по этой теме. Но не менее важна публикация аналогичного опыта по прямо противоположной опасности: вмешательство в духовную жизнь людей вплоть до создания “реабилитационных центров по перепрограммированию их сознания”. Фактически это две стороны одной медали, где действуют люди одного типа и сходных устремлений. Работая в этом напряжённом поле, следует всегда иметь в виду обе опасности. Разворачивающаяся на наших глазах история АУМ Синрикё Секо Асахары, если подозрения относительно химического и бактериологического оружия подтвердятся, станет самым впечатляющим отрицательным примером смешения религии с наукой. Книга Асахары “Бодисатва-сутра” уже является таким примером. Нетленная духовная мудрость роняется наивными механистичными наукоподобными сопоставлениями, быстро стареющими, далеко превзойденными профессионалами квазинауки. Тем забавнее ритуальный танец суда вокруг ритуального “шлема” – банальной сетки наложения электродов.

Судебный процесс над АУМ оказался редким по насыщенности узлом множества проблем и аспектов, чётким индикатором как общественных процессов, так и каждого из нас.

1. Прежде всего, он выяснил место прав человека в ряду приоритетов принятия решений.

2. Он выяснил меру устойчивости к очередной кампании в прессе.

3. Он показал размах манипулируемости всем в нашем обществе, от прессы и суда до законотворческой деятельности.

4. Мы увидели, как формуемая общественная атмосфера создает механизмы, открывающие дорогу старым знакомым: границы вялотекущей шизофрении и паранойяльного бреда в иных глазах снова легко расширяются.

Очень характерно, что наибольшее число психиатров, убежденных в принесении вреда психическому здоровью медитативными техниками АУМ и склонных к расширительной психиатрической диагностике монахов – в институте им. Сербского (Ф. Кондратьев, И. А. Кудрявцев, Б. С. Положий, Н. Вострокнутов, Д. П. Демоноваидр), которые и после дезавуации заключения комиссии Полищука остались на прежних позициях (Н. В. Вострокнутов : “статистика ни о чём не говорит”. – Но только грамотная статистика даёт возможность адекватной экстраполяции собственных эмпирических данных на проблему в целом, чтобы ответить на вопрос: есть ли связь – корреляционная или причинная – между техниками АУМ и вредом психическому здоровью?)

Характерно также, что борцы с медитативным техниками АУМ наивно доверчивы к квазинаучны и паранаучным претензиям генераторов торсионных полей А. Е. Акимова, компьютерных психотехнологий И. В. Смирнова и т. п., представляющих в наукоподобной упаковке то же самое, что преподносится другим как целительство, колдовство или на любой другой вкус в качестве средства защиты от всепроникающей опасности чуждых злых сил.

Объявлять монахов московского отделения AУМ “зомбированными”, нуждающимися в “распрограммировании” или “перепрограммировании” – это новая форма борьбы с диссидентами: их чуждые идеи надо заменить на “правильные”, и для этого созданы “реабилитационные” центры за их же счет. А какие идеи считать правильными – решать не им. Вот что – в который раз восторжествовало в нашей действительности, вот какова эта действительность.

Теперь по поводу постоянно возникавшего вопроса: не является ли наша позиция поддержкой АУМ как организации? Нет, но – независимо от преступности этой организации – она тоже субъект права и сама вправе на презумпцию невиновности (о чем все словно забыли), а если определенная вина доказана, то это не основание приписывать ей и другие (сейчас удобнейший объект для “вешания на неё всех собак”, как посторонние нераскрытые дела на пойманного преступника), более того, реальная вина в самом тяжком преступлении, – не основание лишать такого субъекта всех прав. Пренебрежение этим простым принципом, – а у большинства именно такое отношение сейчас у всех на виду, – и составляет водораздел между правозащитным и обывательским отношением. В последнем случае некая аффективная иррадиация смывает все оттенки смысла, подчас очень важные, лишает четкости восприятия, расплывается как жирное пятно. На самом деле, именно в таких предельно заострённых реальных коллизиях испытывается наша правовая культура. Таким образом, само восприятие нашего заключения (написанного строго в пределах своей компетенции), как занимающего какую-то сторону, очень далеко от понимания независимой экспертизы как таковой!

Ёмкой моделью того же было недавнее дело Чикатило. Шквал общественного негодования в отношении этого сексуального маньяка-убийцы заставил признать его вменяемым и отдал на казнь.

Ю. С. Савенко

***

Подумаем ещё раз над вопросом: кто и почему критикует Аум? Несколько лет назад на этот вопрос очень развёрнуто ответил один из русских учеников Учителя. Его статья рассказывает по большей части о критике Аума, при этом в ней содержатся идеи, которые чрезвычайно важны для понимания роли Учителя в этой жизни и методов, которыми он пользовался.