"Колыбельная для вампиров" - читать интересную книгу автора (Борисова Светлана Александровна)

Глава четвертая Зеленая жемчужина

Прекрасная жестокость

Неспешно выйдя из здания штаб-квартиры, Палевский спустился по ступеням и рассеяно огляделся по сторонам, ища свою машину. Вдруг он заметил, что черноволосая тоненькая девчонка, продавщица мороженого стоит поблизости, и не сводит с него завороженного взгляда. Создавалось впечатление, что она специально ожидала его появления. Это несколько удивило. Особенно буря сильнейших эмоций, отражаемых подвижным личиком. «Глупости! Я же помню, что я стирал ей память», — рассеяно подумал Палевский и, отмахнувшись от неуместной мысли, вновь погрузился в напряжённые размышления, безуспешно пытаясь найти способ как отвести нависшую угрозу. «Будь, что будет. Если Старейший тронет мою семью, плюну на всё и объявлю ему полномасштабную войну», — решил он бесповоротно. Неожиданно девушку качнуло к Палевскому, словно потянуло сильнейшим магнитом, и она с отчаянным выражением на лице шагнула навстречу.

— Добрый вечер! Я, Лиза, — страшно волнуясь, выпалила она и, встав почти вплотную, с тревожным ожиданием заглянула в его лицо. Терзаемый тревогой за семью, Палевский находился в подавленном состоянии. «Везёт же мне на брюнеток!» Он невидяще глянул на девушку и, не отдавая себе отчёта, коснулся её щеки, не замечая надежды вспыхнувшей на бледном личике. Бедняжка не понимала, что незнакомец воспринимает её как говорящего щенка. Ведь такие случаи частенько встречались в его практике. Люди с ментальным даром всегда тянулись к вампирам, и на этом их свойстве был построен отлов перспективного молодняка.

— Слава богу! Вы не сердитесь! — девушка порывисто прижала его ладонь к своей щеке. Очнувшись, Палевский мягко её отстранил.

— Извини, милая, я спешу. В другой раз поговорим, — проговорил он, зная, что никакого другого раза не будет. Девушка хоть и была фениксом, все же не попадала в нужную возрастную градацию от двенадцати до семнадцати лет. Она тоже поняла лживость обещания, и её глаза стали медленно наполняться слезами. Перелившись через край, они потекли по щекам.

У Палевского почему-то защемило сердце. Несмотря на высокомерно-презрительное отношение к людям, он почувствовал, что странная девчонка чем-то его привлекает, хотя в своей вампирской гордыне он ставил человечество на одну доску с животными, да и то не всегда. По его мнению, независимые и упрямые кошки вполне заслуживали к себе уважительного отношения и занимали в его личной иерархии гораздо более высокое место, чем приматы и их отдаленные родственники из рода Homo sapiens. Такой нелогичный вздор вполне мирно уживался в его голове с обширными медицинскими познаниями.

— Простите, всё же я была навязчивой, — помертвев, чуть слышно прошептала девушка.

— Это ты извини, милая, но мне действительно пора!

С лёгким удивлением посмотрев на потерянное личико, Палевский помедлил. «Слишком сильные эмоции», — подумал он и, коснувшись разума девушки, чертыхнулся. «Похоже, я был небрежен. Нельзя, чтобы девчонка здесь болталась, демаскируя штаб-квартиру». Досадуя на себя, он повторно стёр в её памяти свой образ и подошёл к машине, подогнанной виновато извиняющимся служащим.

Оставшись в одиночестве, растерянная Лиза замерла как олененок, пойманный на дороге лучом света. Прошло немало времени, прежде чем её отпустило непонятное оцепенение. «Странно. Как я оказалась здесь в столь позднее время?» — недоумевая, девушка огляделась по сторонам. «Не понимаю, отчего тоскливо сжимается сердце и не покидает странное чувство потери?.. О, нет! Со мной приключилось нечто необычное и чудесное!»» Она попыталась сосредоточиться, но в памяти зиял странный провал, сигнализируя о себе головной болью. Впрочем, казалось, если немного поднапрячься, то воспоминания обязательно вернутся. Но интуиция предупреждала этого не делать и девушка послушалась. «И всё же…» Подняв руку, она с замиранием сердца прикоснулась к чему-то невидимому перед собой. «Как странно… плакать хочется. Как будто я только вчера похоронила бабушку и осталась одна одинешенька в целом мире, и никому нет дела до моих болячек».

В странной надежде на чудо Лиза огляделась по сторонам. Но сказка почему-то не спешила к ней, стыдливо обходя стороной. Не вспыхнули на Неве Алые Паруса, ведомые пламенным сердцем и твёрдой рукой, не вылетела из переулка золотая карета с изнеженным капризным принцем, влекомая сказочно-прекрасной четверкой лошадей…

«Да что там принц! Я обрадовалась бы и старой ведьме. Как русалочка из сказки Андерсена, не задумываясь, отдала бы всё что угодно за одну лишь надежду вырваться из серых будней и стать хоть на миг по-настоящему счастливой, — печально подумала девушка. — Эх, перенестись бы в сказочную страну и жить там беззаботно и счастливо! Например, стать колдуньей и чудесным солнечным утром варить разноцветные приворотные зелья из летучих мышей и корня мандрагоры, а ночью веселиться, летая на Лысую гору. Глядишь на шабаше и присмотрела бы себе какого-нибудь чертика посимпатичней. Уж лучше иметь в ухажерах забавного страшилку, чем Владика из соседней парадной, который спит и видит, как бы ему у меня прописаться. Понимаю, когда вас шесть человек в крохотной двухкомнатной квартирке, то на всё пойдёшь, но я-то здесь причём?»

Взгляд Лизы упал на хилое деревцо, растущее поблизости, и она улыбнулась. «А может в сказке я познакомилась бы с красавцем эльфом, который сходил бы с ума от любви ко мне. Всю ночь мы занимались бы… понятно чем. А на утренней заре под аккомпанемент лютни он пел бы чудесные песни своего народа, и над нашим зеленым ложем, усыпанном цветами, шумел бы ветер, гуляющий в кронах величественного волшебного леса. Идиллия! — ее взгляд затуманился. — А вдруг я встретила бы мрачного и загадочного вампира? Демонически прекрасное существо настолько полюбило бы меня, что прилетало бы по ночам, и с печалью в темном взоре высасывало бы мою кровь, за это разрешая его любить… ой, что-то мне нехорошо».

Зябко поежившись от пронзительного холодного ветра с Невы, девушка грустно усмехнулась и медленно побрела восвояси. «Что-то в последнее время я совсем плохая. Нужно поменьше читать волшебных сказок по ночам, а то совсем выпаду из реальности, и тогда вместо принца на белом коне за мной заявятся пьяные санитары на белой машине…»

Вскоре Лизе надоела чинная ходьба и, пританцовывая, она принялась бормотать стихи под пошлую мелодию из наушников. В такт ее шагам, перекликаясь с настроением, зазвучали горькие слова об одиночестве удивительно красивого человека и поэта.

По пути через мост Лиза ловко увернулась от неуклюжих объятий вдрызг пьяных парней и, стараясь не слушать их мерзких предложений, поспешила мимо татарской мечети к станции метро. На всё равно, на душе вдруг стало настолько препогано, что забившись в уголок полупустого вагона, она потихоньку заплакала. А потом девушка долго не могла отвязаться от участливой старушки. С дотошностью бывалого гестаповца «божий одуванчик» выпытывал у неё подробности жизни, особенно интересуясь, отчего она так горько плачет.

«Эх, молодость! Мне бы ваши заботы! — под конец вздохнула старушка, не добившись от юной собеседницы вразумительного ответа, и сделала свои житейские выводы. — Рожай, милая, и не вздумай делать аборт. Помни, что детоубийство — это великий грех и Господь такого нам бабам не прощает. А что мужики? Сегодня один, а завтра другой. Все они поголовно козлы, уж поверь мне, старому бойцу на любовном фронте. Сколько этих воздыхателей у меня перебывало и ни счесть. А толку? Все как один сбежали, и осталась я одна под старость лет. Ни мужика, ни деток. А всё почему? Да потому что дура была и все боялась упустить очередного хахаля. Вот и делала аборты один за другим, пока врачи не сказали, что всё уже. Как сейчас помню, толстый такой профессор так весело сказал: «отстрелялась ты, Матвеевна, можешь больше о детях не беспокоиться». И то шутка ли сказать — шестьдесят с лишним абортов. Вот с тех пор и хожу в бобылках одна одинешенька».

Помолчав, старушка утерла слезящиеся глаза кружевным платочком не первой свежести и полезла в свой старенький ридикюль. Она долго рылась в его недрах, а потом протянула Лизе несколько мятых бумажек.

— Деточка, ты возьми, не стесняйся. Поверь, я же от всей души. Купишь чего-нибудь своему младенчику от бабки Матвеевны, вот и мне будет радость. Может, Господь и снимет часть греха с души за невинно убиенных деток. Возьми, не обижай старую.

Перепуганная Лиза, которая и так неудобно себя чувствовала из-за внимания близ сидящих пассажиров, подскочила на месте.

— Бабушка, не надо! Нет никакого младенчика! Я и с его отцом никак не могу познакомиться! — смущенно воскликнула она и еле убедила навязчивую попутчицу, что не беременна и деньги ей не нужны.

Дело кончилось тем, что половина только что полученного аванса Лизы перекочевала в ридикюль растроганной старушки. Бормоча слова благодарности, та надежно припрятала драгоценные бумажки и скоренько вышла на следующей станции. А девушка снова притулилась в уголке вагона, отрешенно провожая взглядом мелькающую за окном мерзкую темноту туннеля, по которому с глухим шумом несся поезд. Не выдержав, она закрыла глаза. «Господи! Ну, и зачем я всё вспомнила? Что же теперь с этим делать и как жить дальше?»

Отвернувшись, Палевский тут же позабыл о Лизе. Точней, она стала одной из многих в череде случайных встреч. Ведь их было немало в его жизни, — бабочек-однодневок привлеченных излучением ментала и очарованных внешностью вампира. Находя их интересными, иногда он довольно тесно с ними общался, но никогда не доводил дело до постели, считая такие связи с людьми унизительными. И всё же душевное неспокойствие и сильные чувства, которыми светилось бледное личико странной девушки, сплетясь, властно потянули его в прошлое.

Глядя перед собой невидящими глазами, Палевский перенесся мыслями в воспоминания более чем полувековой давности. Ведь именно весной 1941 года произошли события, которые окончательно разрушили его хрупкое счастье. Толчком послужило то, что Старейший в привычной для него безжалостной манере вновь принялся чистить вампирский геном. Но на сей раз он получил резкий отпор. Всеобщее возмущение его беспределом, вылилось в восстание, душой которого стали они с Эльжбетой.

Михаэля Павловича, так звали в то время Михаила Палевского, возмутило такое бесцеремонное вмешательство легендарной личности. К его великой досаде оно пришлось весьма некстати, грозя разрушить положительные преобразования, которые он с большим трудом внедрил в анархическое сборище вампиров. Конечно, дело не обошлось без жестких мер, но обстановка быстро стабилизировалось.

В наведении порядка Павловичу активно помогали недавно созданный Совет Старейшин, выбравший его своим Главой и взявшая на себя функции внутренней полиции Служба безопасности. Бесперебойно заработал административный аппарат, который, разрастаясь и набирая опыта, обзавёлся профессиональными навыками. Контакты с внешним миром вылились в определенные связи в высших государственных и экономических структурах государств мира. Нужные люди, взятые под жесткий ментальный контроль, дали молодому вампирскому государству необходимые средства. Текущие рекой деньги, оказались очень мощным рычагом влияния на то же человечество. Они же дали ощутимый толчок и развитию вампирской государственности.

Только всё стало складываться, как планировал некоронованный король новорожденного вампирского государства и вдруг такой дестабилизирующий фактор! И всё же будучи по натуре осторожным политиком Павлович никогда не выступил бы против Старейшего, понимая насколько опасна такая затея. Тем более что он не видел в его действиях особого криминала. Он и сам не отличался мягкотелостью, и при случае совершенно спокойно уничтожал сепаратистов вместе с семьями, чтобы не увязнуть в кровавой вендетте.

«Да, довольно жестоко, но периодическая прополка ущербного генома всегда идёт на пользу вампирской расе», — думал Павлович и, не колеблясь, поддержал спонтанно возникшее восстание. Причём, во многом благодаря Эльжбете. К его большому изумлению, восстание на деле оказалось не столь уж стихийным, опять же благодаря его весьма энергичной и властной жене.

У Палевского заныло сердце, и спящая ярость вновь обнажила свои ядовитые клыки.

«Моя дорогая Эльжи! Как же определить, что было в тебе настоящего? Прошло столько лет, а я до сих пор затрудняюсь в выборе. Или вся ты — ложь и коварство? Причём, от начала и до конца, включая имя, которое столь удачно перекликается с именем моей любимой матери? — он горько усмехнулся. — Повезло же мне нарваться на этакую Мата Хари… да нет, гадюку, которая терпеливо выжидала своего часа».

— Всё равно не понимаю, моя королева! Ведь глупо сворачивать голову курице несущей золотые яйца! — прошептал он вслух, чувствуя, как ядовитая горечь с новой силой прихлынула к сердцу.

«Или ты устала быть серым кардиналом, и захотела стать главным действующим лицом? — В его душе промелькнуло невольное восхищение. — Да, моя королева! Ты была великолепна. Скрепя сердце, должен признать, что тебе единственной подошла бы роль Властительницы мира, — его глаза сухо заблестели, и он сглотнул комок, подступивший к горлу. — Может быть, будучи властной женщиной, я поступил бы точно также. В мире мужчин гораздо проще расчистить себе место под солнцем с помощью сильного самца, а когда он устранит сильнейших из конкурентов, наступит и его время. Убрать единственное препятствие на пути к безграничной власти, проще простого».

Палевский горько скривился.

«Особенно, когда он такой дурак что влюблен по уши и ничего не подозревает, находясь в плену собственных иллюзий».

Скрежет удара о поребрик, привёл его в чувство. Резко затормозив, Палевский остановился и в досаде ударил по рулю. Он недовольно скривился, заметив, что тот погнулся. «Надо бы выправить», — промелькнула мысль, но тут перед его внутренним взором возник изящный силуэт девушки с гордой осанкой и профилем царицы Нефертити. Позабыв обо всем, Палевский погрузился в омут прошлого, которое не желало отпускать его на волю, по-прежнему прочно держа в плену горько-сладких воспоминаний.

Всё началось с безобидного увлечения кинематографом. Во всяком случае, Михаэлю так показалось и в чём он начал сомневаться после гибели жены. А тогда на заре двадцатого века он страстно полюбил детище братьев Люмьер, и всё свободное время пропадал в импровизированных кинозальчиках с восхищением глядя на сказочные туманные картинки.

Однажды во время сеанса громко скрипнул отодвинутый стул, и в полутьме зале поднялась высокая женская фигура. Как и многие зрители, Михаэль недовольно обернулся и больше не смог отвести взгляда. Та, что плыла по проходу, была прекрасней и желанней любой фантазии, являя собой воплощённую грёзу. Чем ближе незнакомка подходила к его ряду, тем большее он волновался, не зная, что предпринять.

«Кто ты? Почему не живёшь на базе вместе с остальными? Не молчи, отвечай», — потребовал он в несколько грубоватой форме, с нетерпением ожидая ответа.

Поравнявшись, незнакомка повернула изящную головку и в мглистой полутьме синими звёздами сверкнули её глаза на странно бледном лице.

«Это Вы мне?» — высокомерно спросила она, поднеся руку к груди.

«Да-да, я обращаюсь к тебе!»

«Не припоминаю, чтобы я разрешала Вам обращаться ко мне на «ты», adieu, месье», — насмешливо ответила незнакомка и, больше не замедляя шага, двинулась прочь.

«Постойте, Вам небезопасно одной находиться среди людей. Подождите, я провожу Вас».

Михаэль начал поспешно пробираться к выходу отталкивая со своей дороги возмущенных зрителей вместе с их стульями. Догнав незнакомку, он взял ее под руку.

«Кажется, Вы из тех галантных кавалеров, которые считают женщин слабыми созданиями, о которых нужно неустанно заботиться и опекать. Уверяю, месье, я не из числа неженок, и Ваша помощь мне не нужна, — улыбнувшись, сказала незнакомка, впрочем, не делая попытки освободиться.

— Вы ошибаетесь, мадмуазель, — быстро проговорил Михаэль, страшно довольный тем, что его не отшили, и наставительно добавил: — Как все феминистки, Вы пребываете в наивном убеждении, что хулиганы немедленно отстанут, как только услышат о Ваших прогрессивных убеждениях, — немного помолчав, он всё же не утерпел. — Умоляю, не будьте жестоки! Скажите, что Вы не связаны обязательствами, и я не должен именовать Вас «мадам»! Учтите, если Ваш муж человек, меня это не остановит!»

Удивлённо покосившись на него, незнакомка презрительно фыркнула.

— Я и замужем за животным? Неужели такой ужас мог прийти Вам в голову, месье? Что касается хулиганов то, я не столь самонадеянна и держу про запас иные методы убеждения, чем слова. Хотя в иных обстоятельствах и они серьёзное оружие. Впрочем, в этом мире эреи, пардон, вампиры редко встречаются, а люди нам не противники. Не так ли месье?

— Я счастлив, что Вы столь благоразумны, мадмуазель. Может, познакомимся? Михаэль Павлович к Вашим услугам, — представился он, не сводя завороженного взгляда с изящного профиля. — Почему Вы молчите? Неужели не осчастливите меня, назвав свое имя?

— Вы чересчур напористы, месье. С чего вдруг Вы вообразили, что я должна Вас осчастливить?.. Ладно. Прежде чем что-либо выяснять, давайте выйдем из зала. Видите, зрители сердятся, мы мешаем подсматривать за чужими грезами.

Оказавшись на улице, Михаэль преградил путь незнакомке и, взяв за руки, поражённо замер, глядя в нечеловечески прекрасное лицо юной девушки.

— Матка боска! — невольно вырвалось у него. — Кто Вы такая?

И тогда произошло нечто странное. Отступив на шаг, девушка вдруг опустилась перед ним на колени и, смиренно склонив голову, произнесла нараспев:

— Сонами-сонам, Ае Рай-ин-Рай вэйт Ганье райтан Таятан Реази Вистанио таноэль Малосье аде и эд Литосо Южи. Аи райдиэль Риезель Реази Вестаньо сентано Ами Кого румит ае.

Потеряв дар речи, Михаэль ошарашено глядел на коленопреклоненную фигурку. И пока он лихорадочно пытался определить, к какой группе относится язык, девушка подняла голову, и на миг на её лице отразилось ликование хищницы.

— Ведь Вы не поняли ни слова из того, что я сказала. Не так ли, месье? — мягко спросила она с полуутвердительной интонацией.

— Увы, мадмуазель. Может быть, Вы подскажете, что все это значит?

Не приняв помощи Михаэля, девушка легко поднялась на ноги и сама взяла его под руку.

— Если не затруднит, зовите меня Эльжбетой, месье. Из двух имен оно мне больше нравится.

Внезапно она остановилась и испытующе заглянула Михаэлю в глаза.

— Вы на самом деле собираетесь стать моим защитником?

— Ну, да! — с воодушевлением воскликнул он. — Если не возражаете.

— Какого рода защиту Вы предложите? Я имею в виду, какие отношения будут нас связывать. Скажите сразу, я не люблю неопределенности, — в тихом голосе девушки его чуткое ухо уловило странное волнение.

— Я предлагаю Вам стать моей любовницей, — неожиданно брякнул Михаэль и с испугом воззрился на спутницу, ожидая любой реакции.

— Что ж, значит это судьба, — с какой-то едва уловимой обречённостью в голосе тихо сказала она после долгого молчания.

Неожиданно прильнув к нему всем телом, Эльжбета снова удивила Михаэля. Такая свобода нравов была ему непривычна, во всяком случае, в приличной девушке.

— Хотелось бы до конца поверить в серьезность Ваших намерений. Пожалуйста, поцелуйте меня так, чтобы я не сомневалась, что Вы не шутите и на самом деле хотите взять меня именно в любовницы, — требовательно сказала она, не сводя испытующего взгляда с его лица.

Близость такой желанной и страшно возбуждающей добычи моментально ударила в голову Михаэлю, и окружающий мир для него исчез. В дальнейшем он не совсем ясно припоминал последовательность событий. Как они оказались в роскошной квартире Эльжбеты совсем не отложились в его памяти, а помнилась только спальня и огромная кровать и его сумасшедшее ненасытное желание обладать чудесным телом удивительной красавицы, которая к тому же оказалась великолепной любовницей. Правда, наутро Михаэля несколько огорчила ее реакция. Будучи безмерно счастлив после проведенной бурной ночи, он не сразу обратил внимание на то, что девушка печальна и, сидя на кровати, зябко кутается в простыню.

— В чем дело, Эльжи? Я оказался плохим любовником? — спросил он встревожено.

— О, нет! Ты как всегда великолепен, мой дорогой, — горячо воскликнула девушка и, порывисто обняв его, подняла голову. Казалось, её ищущий взор хотел проникнуть в самую душу Михаэля.

— Скажи, ты меня любишь? — требовательно спросила она. И юноша, который не баловал таким признанием ни одну женщину даже в разгар страсти, не колеблясь, ответил:

— Да, Эльжи, лишь ты в моём сердце. Не знаю, как описать, что творится со мной, но ради тебя я готов свернуть горы. Я люблю тебя, а ты?

— А что я? — снова со странной обреченностью произнесла девушка. — Для меня почти ничего не изменилось. Я всегда любила тебя, и буду любить, — не дав ему задуматься над смыслом странной фразы, она вскочила на ноги и весело спросила: — Я люблю кофе, а ты что будешь? Может, приготовить чай?

— Кофе. Ведь я хочу знать о тебе всё, что ты любишь, и что ненавидишь… — улыбаясь, ответил он.

Эльжбета резко повернулась, её прекрасное лицо исказила гневная гримаса.

— Не смей! Как только я узнаю, что ты роешься в моей жизни, это конец. Больше мы не увидимся. Понял?

Хорошо-хорошо! Успокойся. Эльжи! — сокрушенно произнес Михаэль, удивленный её бешеной реакцией на вполне безобидную фразу.

— Извини, я немного погорячилась, — мгновенно успокоившись, девушка сбросила простыню и убежала из спальни. Вскоре она вернулась с подносом, на котором дымился кофейник, и горкой высилась разнообразная свежая выпечка.

Смеясь и болтая о пустяках, в полном согласии они позавтракали, и только одно обстоятельство безмерно смущало Михаэля. Воспитанный родителями в строгом католическом духе, он чувствовал себя крайне неловко, глядя на то, с каким спокойствием девушка расхаживает в обнаженном виде, нимало его не стесняясь. Но он промолчал, уже боясь лишний раз её нервировать своими вопросами. К тому же нельзя было сказать, чтобы ему не нравилось, представшее его глазам зрелище. И ещё кое-что отложилось в памяти. В их первую встречу она ни разу не назвала его по имени.

После завтрака Михаэль со страшной неохотой покинул Эльжбету, но дела на базе требовали неусыпного присмотра. У него появилась замечательная генетическая лаборатория, и теперь он хотел полностью взять под контроль прилегающую к ней территорию, чтобы ни одна сволочь больше не посмела разгромить его уникальное оборудование.

Оставшись одна, девушка упала на кровать и бурно разрыдалась, а затем, успокоившись, рассмеялась и с торжеством воскликнула:

— Спасибо, райделин Никотан, за бесценный подарок! Как же ты решился оставить папочку без присмотра? Очень опрометчиво с твоей стороны, но я не настолько беспечна.

Неожиданно Эльжбета насторожилась. Окинув спальню острым взглядом, она заметила горничную, притаившуюся у дверки распахнутого шкафа.

— Николь, я велела тебе вечером уйти, — холодно сказала она. — Почему ты не исполнила приказание? Я не люблю, когда слуги день и ночь болтаются под ногами.

Горничная вышла из угла, в котором пряталась.

— Простите, мадмуазель, но я не успела справиться с делами и потому задержалась у вас до утра, — заявила она, с деланным простодушием воззрившись на Эльжбету.

Это была довольно молодая женщина со светлыми кудряшками на голове. Внешне она походила на глупенькую овечку и таковой являлась на деле, но наученная нелёгкой жизнью, была изворотливой и наглой, как все выходцы из трущоб. Проработав чуть больше недели на новом месте, недалекая горничная была уверена, что имеет дело с обычной дамой полусвета. К тому же выяснилось, что хозяйка слишком требовательна и ленивая Николь быстро пришла к выводу, что за такое место не стоит держаться. Когда что-то приходилось ей не по нраву, она легко меняла хозяев, подсовывая им поддельные рекомендации, которые за небольшую мзду составлял ей ушлый знакомец.

Усевшись по-турецки, Эльжбета недобро прищурила синие глаза, а горничная тем временем принялась имитировать бурную деятельность. Она взяла тряпку и начала протирать туалетный столик, при этом бесцеремонно вертя в руках изящные вещицы, и нагло принюхиваясь к дорогим духам. Горничная прекрасно видела, что хозяйка злится, но терзаемая завистью к её красоте и богатству, решила, что раз они одного поля ягоды, то с ней не стоит особо церемониться.

«Шлюха, она и есть шлюха, хоть во дворце, хоть в лачуге», — насмешливо подумала она. — Гляди, какая бессовестная девка! Сидит в чём мать родила, и ни капли смущения на физиономии, а уж сколько гонору! И чем гордится? Подумаешь, рожа красивая, а так-то смотреть не на что, одни кости. И что только мужчины в ней находят? А уж стелятся, будто перед ними сама английская королева…»

— Зря шикуете, покупая такое дорогое шмотье! — с легким осуждением в голосе произнесла Николь. — Случись черный день и Вам за него ломаного сантима не дадут. На Вашем месте я больше откладывала бы на черный день. Ведь красота не вечна. Или того хуже, вдруг внезапно подзалетите. Кому Вы с животом будете нужны? Придется ждать, пока не разродитесь, а это всё деньги и немалые! Сплошной разор и на докторов и на младенца! А потом и приюту нужно что-то дать. Так просто младенца никто не возьмет, а бросать его на улице все же нельзя, как-то это не по-божески.

Деловито поучая юную хозяйку, горничная не обращала внимания на ее потрясенный вид.

— О, боги, как же тяжело найти приличную рабыню. Что за невезение! Уже третья за месяц, — сказала Эльжбета, нахмурившись. — Зря я погорячилась с Адой. Не особо раздражая, всё же она сумела продержаться почти год.

— Я Вам не рабыня, а свободная и независимая женщина, — возмутилась беспардонная горничная. — Откуда у Вас такие крепостнические замашки? У нас во Франции с 1848 года отменено рабство.

Опасаясь остаться без жалованья перед увольнением, Николь всё же придержала язычок. Она вооружилась расческой и, манерно улыбнувшись, вопросительно посмотрела на хозяйку.

— Мадмуазель, могу я помочь Вам с прической?

— Приступай, — разрешила Эльжбета и изящно опустилась на банкетку у огромного зеркала.

— Ах, какой у Вас сегодня был красивый молодой человек и такой горячий! — закатив глаза в немом восторге, с дерзкой развязностью воскликнула горничная. Её руки легко порхали над головой хозяйки, на удивление ловко укладывая густые блестящие волосы в изящную причёску.

— Черт, даже завидно! Мой Жан больше двух раз за ночь не выдерживает. Ваш новенький покровитель, наверняка, тоже из евреев? Уж чересчур он на ангела похож, какими их на картинах рисуют. Эх, жаль, что он не француз! Знаете, мадмуазель, соотечественники как-то больше мне нравятся. Поверьте, с ними гораздо проще договориться. Хоть французы и не так богаты, как нувориши из сионского племени, но они гораздо щедрее в оплате услуг, — с намеком проговорила Николь, нахально прищурившись, и покровительственно добавила: — Не бойтесь, мадмуазель, если Вы хотите разом сохранить обоих, то я ничего не скажу тому солидному господину, который бывает у Вас по четвергам. Конечно, если Вы слегка прибавите жалованье.

— Подай пеньюар, — сдержанно произнесла Эльжбета и, одевшись, повернулась к наглой горничной.

— Как ты смеешь дерзить, ничтожная тварь? — прошипела она, гневно сверкая глазами.

Наплевав на деньги, Николь решила высказать ненавистной гордячке всё, что она думает.

— Оля-ля! Нечего строить из себя принцессу! Не забывай, что на деле ты… — уперев руки в боки, начала она говорить и вдруг замолчала на полуслове. Лицо горничной посинело. Упав, она каталась по полу, безмолвно раздирая себе горло ногтями.

— Ну, конечно, ты никому ничего не скажешь! — уронила Эльжбета, равнодушно наблюдая за мучениями горничной. — Как не сказала, что тебе негде жить, поскольку последний любовник выгнал тебя на улицу, узнав, что ты беременна. Принеси плетку со стола.

Получив возможность дышать, горничная с ужасом глянула на хозяйку.

— Извините, госпожа, я не хотела Вас оскорбить… — с трудом просипела она, приподнимаясь на колени.

— Замолчи, криа[2]. Плетку!

С вытаращенными от испуга глазами горничная неловко двинулась в указанном направлении и, взяв плеть, протянула ее хозяйке.

— Госпожа, не бейте! Я сделаю всё, что прикажете… — взмолилась она.

— Поздно. На колени!

— Госпожа! Не надо!..

При виде выражения, появившегося на лице хозяйки, горничная вскрикнула и, падая, кинулась прочь из комнаты. Бесполезно. От расправы было не уйти. Свистнуло длинное жало, и комнату наполнил истошный визг. Удар пришелся по лицу, оставив несчастную без глаз. Безостановочно замелькала плеть, искусно вырывая кусочки кожи на вздрагивающем обнажённом теле, катающимся по полу. Наконец, скорчившись, оно замерло, Эльжбета пнула его и сосредоточенно осмотрела рисунок на спине. Она нахмурилась, заметив сбой, и серией ударов принялась ретушировать неудачное место, и ещё живая жертва забилась в предсмертных конвульсиях, издавая нечеловечески ужасные звуки. Когда всё было кончено, Эльжбета потянула за шнур звонка. Мгновенно возникший молчаливый слуга упал на колени, ожидая распоряжений.

— Рико, вышвырни падаль из моего дома и убери ошметки, — приказала она.

Когда хозяйка скрылась в другой комнате, не изменившийся в лице слуга, запихал труп в заранее приготовленный мешок и тщательно затёр кровавые следы. Закончив свое чёрное дело, он вытер руки и запихал испачканные кровью тряпки в мешок к убитой. Взвалив его на плечо, он вышел через чёрный ход и двинулся укромной тропой.

Вечером Эльжбета приказала слуге отнести увесистый кошель с золотыми родным Николь. И ее мать в изумлении высыпала целое состояние на убогий дощатый стол. Заметив алчный взгляд сожителя, она быстро сгребла монеты в кошель и, прижав его к груди, замерла на месте. Но золото — слабая защита от мужчины с ножом.

За первой встречей последовали другие, становясь всё чаще, но происходили они по инициативе Михаэля. Влюбившись по уши, он был настойчив и старался не замечать, что Эльжбета всё чаще хмурится, видя его у себя. И вот настал такой день, когда двери ее особняка оказались закрыты. Причём, только для него одного. Смех и веселые крики, доносящиеся из открытых окон, привели его в такую ярость что, забравшись внутрь и увидев возлюбленную в объятиях солидного господина, он отшвырнул девушку и одним движением свернул шею незадачливому поклоннику. Не обращая внимания на вопящих людишек, в ужасе разбегающихся от него, Михаэль схватил девушку за плечи и, встряхнув как куклу, яростно прошипел:

— Эльжи, что ты творишь? Как ты посмела мне изменять? ProstituИe!

С трудом освободившись от его хватки, девушка не менее яростно прошипела:

— Я же сказала не приходи, сегодня двери для тебя закрыты. Как смеешь ты врываться в мой дом без моего на то разрешения? Что тебе не ясно? Михаэль, ты не понимаешь прямых намеков? По-твоему, на что я живу?

— Идиот! — с горечью произнес он, тяжело опускаясь на диван, и закрыл лицо руками. — Я-то думал, что полюбил королеву, а она оказалась банальной шлюхой.

— Убирайся вон, — коротко без гнева сказала девушка. — Между нами все кончено, — и на ходу подхватив накидку, она двинулась к выходу, — Советую тебе тоже не задерживаться, если конечно не хочешь возиться с трупами полицейских.

— Эльжи, ты куда? — выкрикнул Михаэль. Не выдержав характера, он догнал стремительно шагающую девушку.

— Не твое дело. Забудь обо мне, — резко ответила она, не повернув головы.

— Эльжи! Если тебе нужны деньги ты их получишь столько, сколько пожелаешь…

В мгновение ока девушка оказалась рядом и, схватив его за лацканы сюртука, с яростью прошипела:

— О нет, дорогой! Не надейся купить меня столь дешево! При желании я и сама достану денег в любом количестве.

— Так какого черта тебе нужно? — с отчаянием воскликнул Михаэль, хватая стремительно ускользающую девушку. — Стой! Я все равно никуда тебя не отпущу.

— Ну, и куда ты меня приведешь? — насмешливо спросила она. — В нору на вампирской базе, чтобы я стала одной из любовниц главаря банды? Глядишь со временем я надоем, и ты спокойно пустишь меня по рукам своих подельников. Да? К крейду, такую перспективу! Такая жизнь не для меня, поищи себе другую дурочку!

— Что же ты хочешь, Эльжи? — бессильно опустил руки Михаэль.

Яростно сверкнув глазами, девушка выкрикнула:

— И ты еще спрашиваешь? Если хочешь иметь в постели королеву, то есть только один путь — стань королем.

Она уже сворачивала за угол тихой улочки, когда Михаэль с яростью выкрикнул:

— А как мы встретимся, когда я стану королем?

Замерев на месте, девушка медленно повернулась к нему и в её глазах блеснули слезы.

— Я сама найду тебя, дорогой. Тогда ты окончательно решишь, нужна я тебе или нет. Хорошо?

— Только обязательно вернись, Эльжи и, пожалуйста, не пропадай надолго. Я буду ждать, — пробормотал жутко расстроенный Михаэль.

Ничего не ответив, девушка скрылась за углом, а он еще немного потоптался на месте, сокрушенно глядя ей вслед. Тяжко вздохнув, будущий король отправился восвояси — завоевывать королевство.

Наутро в парижских газетах появились сенсационные кричащие заголовки. В них сообщалось, что неизвестный маньяк-убийца ночью убил около десятка человек. Самым странным в преступлениях было то, что растерзанные трупы несчастных все как один оказались обескровлены. Причём, из ценных вещей ничего не пропало. Конечно, там где до бедняг не добрались уличные воришки. Обыватели боязливо зашептались о вампирах и ночью крепко накрепко закрывали окна ставнями.

На пороге дешевого трактира, располагающегося на одной из не очень чистых улочек северной столицы Российской империи, появилась высокая дама, слишком хорошо одетая для такого места. Приподняв густую вуаль, она обвела холодным взглядом дымное помещение. Заметив её, половой поспешно бросился к столику, стоящему в уединённом месте и стал настойчиво уговаривать сидящих за ним посетителей пересесть в другое место. Но приказчики, пришедшие пообедать из ближайшей лавочки, немедленно заскандалили. Бурно жестикулируя, они заявили, что сидели, и будут здесь сидеть хоть до самого богоявления. Пока торговое сословие увлеченно препиралось с половым, дама, провожаемая недоуменными взглядами завсегдатаев, летящим шагом проскользнула между столами и встала рядом. Спорщики немедленно умолкли и беспрекословно поднялись, уступая ей место.

Несмотря на всеобщее внимание и жадные мужские взгляды никто из посетителей трактира не осмелился подойти к незнакомке с повадками истинной леди высшего света. От всей ее изящной фигуры так и веяло высокомерным холодом. Рассеяно поворачивая кончиками пальцев принесённый стакан с водой, она скучающе смотрела в окно и не замечала, что от неимоверной скорости вращения жидкость сильно взвихрилась. Ожидание длилось недолго. Рядом с ней появилась невзрачная женщина и опустилась на краешек стула напротив. Наклонившись вперёд, она что-то долго говорила тихим голосом, к концу своей речи совсем перейдя на шепот. Дама внимательно слушала собеседницу и, задав несколько кратких вопросов, отпустила ее повелительным взмахом изящной руки затянутой в перчатку. Униженно кланяясь, женщина попятилась и, развернувшись, поспешно бросилась прочь.

— Вот и пришла пора нам встретиться, дорогой, — произнесла незнакомка. Очнувшись от глубокой задумчивости, она насмешливо покосилась в сторону полупьяного парня, не спускающего с нее восторженных глаз. «Гляди-ка, великовозрастный менталист. Нужно пожурить Михаэля за плохую работу патрулей по отлову фениксов. Хотя здесь такая глушь».

Легко поднявшись, дама двинулась к выходу. Когда она исчезла за дверью, восхищенный воздыхатель вскочил на ноги. Неотрывно глядя вслед прекрасной незнакомке, он стал нараспев выкрикивать рифмованные строчки:

Замолчав на полуслове, он рухнул на стул и, положив голову на стол, громко зарыдал. Завсегдатаи трактира засмеялись, показывая на него пальцами. Незадачливый рифмоплет поднял голову и с яростью глядя на довольные красные рожи простолюдинов, плавающих в сизом дыму, громко во всеуслышание выкрикнул:

— Твари безмозглые! Да что б вы понимали в тонкой душе поэта! Только что олицетворенная мечта прошла мимо вас, а вы все также тупо жрёте и пьёте. Скоты, одним словом, — он обреченно махнул рукой и снова уронил буйную красивую голову на изгвазданный стол.

И невдомек чудаку, что его глазам предстала не мечта, а экзотическая красавица-гадюка, обряженная его фантазией в туманные голубые крылья.

А настоящая Прекрасная Дама в городе Великого Петра появится еще не скоро. Белыми ночами она будет неспешно гулять вдоль берегов Невы и, стоя на высоком ажурном мосту, будет заворожено всматриваться в её холодные темные воды.

О, нет! Прекрасная Дама не склонна к суициду! Просто ее завораживает изменчивая прелесть воды и розовые блики восходящего солнца на реке. Отражения древних зданий кажутся ей одновременно и сказочно-красивыми, и мрачновато-жутковатыми, и она готова вечно любоваться прекрасным городом, опрокинутым в текучие тёмные воды.

Бледное личико осветилось счастливой улыбкой. «Желязны. Утонувшее сердце сказочного мира, Тир-на-Ног. Жаль, что по нему нельзя прогуляться, не будучи русалкой. Хотя глядя на то, что извлекается со дна реки, бедняжке не позавидуешь».

Легкий смешок, а затем радость растаяла, уступив место выражению привычной печали, но в темных глазах вспыхнуло нечто, говорящее об упрямстве и недюжинной силе характера.

И невдомек мечтательной чудачке, что и для нее однажды вспыхнут на горизонте Алые Паруса.

«Но зачем же ждать? Тебе что-то нужно? Сделай все сама, не полагаясь на каприз изменчивой фортуны. Вперед! Не получится, соберем осыпавшиеся перья и снова к солнцу! Никуда оно от нас не денется!»

Мягко отворилась дверь, и недовольный Михаэль обернулся. Прекрасная девушка в длинном синем платье необычного фасона замерла, не сводя с него тревожных глаз.

— Кажется, я опоздала, — тихо сказала она, глядя на молчащего короля вампиров, и медленно повернулась к выходу. — Прости, что нарушила твой покой. Это в последний раз.

Мгновенно оказавшись у двери, Михаэль обнял девушку и уткнулся в ее волосы, с неизъяснимым наслаждением вдыхая знакомую и такую родную смесь их запаха и духов.

— Эльжи! Как ты смела? Ведь я просил, не пропадать надолго. Родная, где ты скрывалась все эти годы? Я уж и не чаял тебя найти!

Сияя счастьем, девушка полезла в ридикюль и вынула пачку бумаг.

— Крейд! Я работала как проклятая, чтобы вернуться не с пустыми руками. Посмотри, это акции самых перспективных предприятий и банков. С ними ты можешь купить ещё ни одно правительство в мире людей и тем укрепить своё влияние.

— К черту деньги! Их и так более чем достаточно. А вот ты — совсем другое дело, таких больше в мире нет.

— Ты прав, — пробормотала девушка и, улыбнувшись, добавила: — Уникальность редкостей заключается в том, что они существуют только в единственном экземпляре.

Безмерно счастливый Михаэль только со временем осознал смертельно-горький смысл двусмысленной фразы.

Вернувшись, Эльжбета немедленно объявила себя его женой, хотя у вампиров в то время еще не существовало узаконенного института брака. Но она быстро исправила досадное упущение их нарождающейся бюрократии. Она ни на шаг не отпускала мужа не только в постели, но и в делах государства. Всё чаще давая ценные советы по управлению, она всегда держалась в его тени, несмотря на предложение официально занять пост одного из первых советников. Михаэль быстро понял, что его красавица-королева отличается острым умом и умением взглянуть на проблему под неожиданным ракурсом, дающим возможность принять самое оптимальное решение. Вскоре её недюжинный ум вызывал у него восхищение, граничащее с преклонением.

Долгие годы жена оставалась для него верной спутницей и союзницей во всех делах. Их взгляды настолько совпадали, что порой Михаэлю казалось, что она читает его мысли, хотя он считал такое невозможным. Как ученый-генетик, он доподлинно знал, что у любящих людей в спокойной обстановке почти не работает телепатический обмен мыслями, ограничиваясь эмоциональным фоном.

Беззаветно любя, Михаэль ни на миг не сомневался в ответном чувстве. Вот потому шок от осознания, что дело обстоит не совсем так, оказался столь силен. Хотя первые звоночки неблагополучия в семейной утопии раздались уже накануне восстания, с началом первых размолвок. Эльжбете активно не нравилось, что муж стремится заниматься преобразованиями только внутри вампирской расы. При всяком удобном случае она твердила, что задуманное им замечательно, но внутренние дела могут подождать до того момента, когда они захватят власть во внешнем мире и, покорив человечество, выйдут на оперативный простор.

Удивляясь внезапной настойчивости жены, Михаэль никак не мог её убедить, насколько опрометчив такой шаг, чреватый самыми неожиданными последствиями. К его удивлению, у Эльжбеты оказалось очень много сторонников в Совете Старейшин, хотя он всячески пытался доказать, что исход войны с человечеством не ясен и вполне может закончиться полным истреблением расы вампиров в силу их малочисленности.

«Поймите, мир людей тоже движется семимильными шагами по пути прогресса, и завоевать его будет нелегко, ещё проблематичней впоследствии удержать в узде. Если только не перебить две трети населения земного шара», — восклицал он в полемическом пылу, пытаясь убедить оппонентов в правильности своей точки зрения. Жена никогда не вмешивалась в его споры на людях, но дома едко высмеивала за чрезмерную осторожность, и тем подспудно укоряла его в трусости. Вот тогда впервые между ними пролегла полоса отчуждения. Выведенный из себя, однажды он спросил, за каким чертом ей нужна власть над человечеством и Эльжбета, удивленно посмотрев, спокойно ответила, что рабы всегда пригодятся в хозяйстве. Правда, заметив его реакцию, она улыбнулась и свела всё к шутке.

Палевский нахмурился. Он неохотно перешёл к разгару трагических событий.

… Вот он стоит в своей лаборатории и страшно злится, что восстание начали, не поставив его в известность. Михаэль пытается разобраться в обстановке, зондируя ментальную сферу над базой, но все настольно хаотично изменяется, что ему никак не составить четкой картины…

— Михаэль! Помоги! Без тебя не замкнуть защитный купол над базой!.. Поспеши, пока не поздно, иначе он падет под ударами Старейшего! — прорвались сквозь хаос ноосферы отчаянные голоса друзей.

Н тут же перебивая их, в его голове раздался властный телепатический призыв. Голос жены звучит совершенно спокойно и буднично:

— Брось их, Михаэль! Ты ничем уже не поможешь этим неудачникам. Поверь, вдвоем мы наверняка справимся со Старейшим, поставим специальный барьер и отрежем его от ноосферы. Лишившись своей подпитки, Никотан не сможет подавить нас ментально. Быстрее, милый, поторопись! Не думай о других, они — прах под ногами. Еще немного и этот мир будет наш!

Заколебавшись, Михаэль подспудно удивился словам Эльжбеты. Он не понимал, как они вдвоем смогут заблокировать Старейшего, но затем гонимый внезапной тревогой, помчался к ней на пределе возможностей. Ворвавшись в полутемный зал операторской, он с изумлением посмотрел на жену в окружении большой группы молодых вампиров. Они не сводили с неё преданных глаз, и это зрелище вызвало в душе неприятный осадок.

«Когда же Эльжбета в обход меня настолько успела приручить молодняк? — с удивлением подумал он.

Но на этом неприятные открытия не закончились. Михаэль вдруг ощутил, что от неё идет неимоверно сильный ментальный сигнал и его мощь вызвала дополнительный шок. Ведь жена никогда не демонстрировала свои выдающиеся возможности в этой области. Более того, поддерживала в нём убеждение, что очень слаба ментально. Пока он находился в душевном ступоре, — всегда неимоверно раздражает открытие, что любимый человек что-то скрывал от тебя на протяжении многих лет, — Эльжбета объединилась со своей группой и, набрав дополнительную мощь, нанесла сумасшедший удар по ноосфере Земли.

Перед глазами присутствующих полыхнула ослепительная вспышка. Полуразумная ноосфера Земли неслышно завопила от боли, неся людям волны своей неосознанной ярости.

«Идиотка! — обреченно резюмировал Михаэль действия жены и еле успел выставить ментальный щит. А вот молодые вампиры в группе не успели, или не сообразили сделать то же самое и, хватанув максимальную дозу ответного удара ноосферы, попадали замертво. На ногах остались только он и Эльжбета. Напряженно застыв, они издалека мерились оценивающими взглядами, и что-то никто из них не спешил навстречу друг другу.

«Господи, что же такое творится! Неужели любимая женщина видит во мне врага?»

С его точки зрения сложилась настолько такая чудовищная ситуация, что Михаэль с упрямством достойным лучшего применения, не хотел верить своей интуиции. «Может, Эльжи слегка сбрендила и не отдает отчета в своих действиях? — с внезапно вспыхнувшей надеждой подумал он, и вопреки здравому смыслу двинулся навстречу жене. Но что-то в её облике остановило его на полпути — в синих глазах полыхало выражение мрачного триумфа, а божественно-прекрасный лик изуродовало ранее невиданное им выражение жестокости. Вдруг Михаэль понял, что его королева концентрируется для смертельного удара, и обреченно поник, не понимая, как возможно такое предательство. И только его бедное сердце, обливаясь кровью, кричало от невыносимой боли…

Неожиданно в зале появилось новое действующее лицо, разом изменившее расстановку сил. Забыв обо всем, Михаэль с растущим ужасом увидел, как почти невидимый гибкий силуэт с невероятной скоростью скользит к Эльжбете, а затем темная высокая фигура, материализовавшаяся рядом с ней, одним неуловимым движением сворачивает ей шею и исчезает. Как в замедленном кадре его королева медленно оседает.

Не верящим взглядом Михаэль глядит на жену, лежащую на полу прекрасной, но сломанной куклой и вместе с исчезающей надеждой на чудо, пустеет его душа. Уже нет смысла надеяться, что с помощью лжи можно поправить их вдруг ставшие такими непростыми отношения… Рвущая боль от невосполнимой потери настолько велика, что недавнее предательство любимой забыто и под высоким сводом здания, дробясь и множась многочисленным эхом, зазвенел отчаянный крик, полный боли.

На какое-то мгновение Михаэль потерял ментальный контроль, и ноосфера не упустила своего шанса. По-прежнему пребывая в ярости, она нанесла мощнейший удар. Ослепительная вспышка, и он провалился в бездонный колодец беспамятства…

Боль в сердце и сейчас прихватила Палевского. Достав сигареты, он нервно затянулся, пытаясь хоть как-то пригасить остроту воспоминаний, но они по-прежнему крепко держали его в своем безжалостном плену.

Бои в небесах. Сатана как всегда низвержен, а провинившемуся архангелу грозят пальцем — нечего у блудниц идти на поводу!

Очнувшийся от забытья Михаэль лежал с закрытыми глазами, понемногу приходя в себя. Неожиданно в его памяти вспыхнула страшная картина.

Гордое спокойствие лица, на котором навечно застыла гримаса горечи. Неподвижность и неудобство позы, столь несвойственные Эльжбете при жизни с ее летящей грацией движений.

Боль потери с размаху ударила его в сердце, и Михаэль застонал. Больше нет сказочно прекрасной королевы, для которой он жил и для которой создавал новый мир. И уже ничего нельзя исправить. Умом Михаэль понимал, что она предательница, но сердце не хотело этому верить, — ведь оно подлое любит, невзирая ни на что. «Да и мало ли что случилось! — засомневался он. — А вдруг, у Эльжи замкнуло в мозгах на фоне перенапряжения сил, вызвав временное помешательство… — и печально. — Это уже было. Неубедительно. А вдруг…»

Прекрасно понимая, что все его оправдания притянуты за уши, Михаэль упрямо не оставлял своих поисков. «Почему? — задался он горьким вопросом и прямо сознался: — Да потому что иначе нельзя. Потому что, с такой болью в сердце лучше смерть, чем жизнь».

Из-под век покатились слезы, — реквием по еще не ушедшей любви… Постыдная слабость.

Пустота затопила не только сердце, но и душу… Слепящая ярость.

«Хватит!» Михаэль распахнул глаза. Рядом с его кроватью сидел красивый молодой человек в белом комбинезоне. Несмотря на мимолётность случившегося на базе, он узнал его, и ненависть к убийце вылилась в спонтанный ментальный удар. Посыл получился слишком слабеньким, сказались последствия удара ноосферы. Юноша слабо улыбнулся его детской попытке мести.

— Как самочувствие? — спросил он спокойным голосом, и вдруг Михаэлю стало неловко. Во взгляде темных глаз сквозило сочувствие и неприкрытая тревога, и только воспоминание о мертвой Эльжбете стерло мимолетную вспышку слабости. Он буркнул сквозь зубы:

— Где я?

— На Старой базе, — ответил ему мягкий и чем-то очень знакомый голос.

Гибким движением юноша поднялся из кресла и подошел к незнакомым приборам. Считав их показания, он повернулся и сказал с легкой насмешкой:

— Не считая закономерной слабости, Вы, пан Михаэль, совершенно здоровы.

Опустившись в кресло, он бросил на гостя совсем другой взгляд. На красивом волевом лице не осталось и намека на сочувствие, зато с избытком было непреклонной воли и жестокости.

— Ну, что прикажешь делать? В популярной фразе «казнить нельзя помиловать», где будем ставить запятую?

— Понятия не имею, если это вопрос.

— Правильно понимаешь, он из разряда риторических. Ведь ты у нас числишься официальным руководителем вашего дурацкого восстания и по-любому должен быть наказан.

В том, что перед ним Старейший Михаэль не сомневался. Его поразило другое — настолько тот молод. Благодаря опыту врача, по некоторым едва уловимым признакам он был уверен, что перед ним действительно юноша — конечно, по вампирским меркам, а не маска бесконечно древнего существа. «Очень интересно. Может быть, какая-нибудь необычная мутация? Хорошо бы его исследовать. Возможно, мы продвинулись бы к новым горизонтам в генетике…»

Старейший устало сгорбился в кресле, поставив локти на колени, и сразу показался значительно старше.

— Что за чушь! Думаешь, у тебя будет время на исследования? — резко сказал он, откликаясь на его мысли, и на смуглом лице появилось выражение горечи. — Вот ведь какая подлость! Я снова угодил в ту же ловушку, что и тысячелетия назад. Сколько не бросай кости судьбы, а результат все тот же, — не совсем понятно прошипел он.

Внимательно наблюдая за опасным собеседником, Михаэль вопросительно приподнял бровь, не понимая, о чем идёт речь.

— Скажи, почему из раза в раз ты предаёшь меня ради этой суки? — холодно произнес юноша и, угрюмо глянув, тихо добавил: — Может, стоит забыть о доме? Решу проблему раз и навсегда, чтобы не тревожить больше душу.

Несмотря на отрешённое состояние по спине Михаэля пробежал холодок. Последняя фраза Старейшего явно была обращена к самому себе, и хотя в его голосе слышалась странная тоска, в ней заключался зловещий смысл. Откинувшись в кресле, Старейший насмешливо прищурился.

— Тут мою голову посетила светлая мысль. Не уничтожить ли вампиров всех до единого? Что скажешь?

— Вряд мы будем «за», — ответил насторожившийся Михаэль. — Насколько я понимаю, вопрос опять риторический.

Юноша презрительно фыркнул, а Михаэль стиснул зубы, постепенно раздражаясь. Сказывалась привычка к единоличной власти. Он с трудом удерживался от резких выпадов на реплики Старейшего, который сразу почувствовал его переменившееся настроение. С явной издевкой он продолжил развивать тему убийства:

— А что? Это дело. Нет предмета — нет проблемы. Зачем мне вампиры? От них одна головная боль. Буду по-прежнему жить в одиночестве среди людей. При минимальной дрессуре из них получаются отличные криа.

Старейший умолк, но в его глазах вспыхнули зеленые огоньки. Видя этот признак крайней ярости, Михаэль поежился. Дела принимали плохой оборот, и не только для него одного. Кажется, Старейший всерьез склонялся к мысли уничтожить его сородичей.

— Решено. Так и сделаю. Заодно и тебя прибью вместе с кучкой неблагодарных ублюдков, — заявил он, спокойно глядя на встревоженного собеседника. — Зачем мне ты и прочие твари, идущие на поводу у первой встречной авантюристки и норовящие воткнуть нож в спину?

— Не стоит горячиться, совершая опрометчивый шаг, — осторожно произнес Михаэль.

— Думаешь, впоследствии пожалею?

— Конечно! Ведь сделанного не воротишь.

В разговоре повисла длительная пауза.

— Может ты и прав, но это будет потом, — ответил Старейший и вдруг яростно сверкнул глазами. — Скажи, ае Рай-ин-Рай вэйт Ганье райтан Таятан Реази Вистанио, тебе-то чего не хватало? Власти, женщин? И одного и другого у тебя всегда было с переизбытком. Я никогда не мешал тебе делать с вампирами, всё, что твоей душе угодно! Насколько мне известно, и женщины толпами крутились рядом с тобой, выбирай любую! Тогда за каким крейдом ты устроил восстание? Или ты настолько ослеп от любви, что был готов слепо следовать за Ризой, как кобель за сучкой?

— Я не совсем понимаю, о чем идет речь, — осторожно начал Михаэль, не сразу поняв, кто такая Риза, но отложил личное на потом. Сейчас главным для него было спасти сородичей. — Со мной ты можешь делать, все что угодно, я не снимаю с себя ответственности. Но не думаю, что стоит уничтожать расу вампиров, в создание которой вложено столько нашего совместного труда.

Сосредоточившись, он властно продолжил:

— Зря ты сердишься из-за восстания. А чего ты ожидал? Воплей счастья, когда колотишь по живым людям из ментала? Неужели не видел, с кем имеешь дело? Не заметил, что вампирское сообщество это уже не та серая тупая масса крестьян, как столетие назад? Не заметил, что на сегодняшний день — это общество умных и просвещенных людей, которые почувствовали себя единым гордым народом, а не бандой отморозков, какими они были совсем недавно. И вдруг приходишь ты и ведёшь себя как палач, низведший всех до состояния тупой скотины на бойне…

Вопреки ожиданиям, Старейший не разозлился и внимательно выслушал речь Михаэля, ни разу не перебив. «Слава богу! Кажется, удалось достучаться! — обрадовался он, стараясь внешне не проявить свою радость, хотя и понимал, что в обществе телепата это бесполезное занятие. Но как политик Михаэль знал, что дело иногда решают ничтожные мелочи. Почувствовав почву под ногами, он бросил беглый взгляд на Старейшего и решил закрепить успех.

— Почему и на этот раз ты пошёл силовым методом при чистке генома? Действуя более гибкими методами, ты не вызывал бы всеобщего возмущения. В общем, можешь сколько угодно сердиться, но вампиры больше не потерпят такого обращения. Я ручаюсь. Поскольку больше не допущу никаких генетических чисток в наших рядах.

— Имея рыльце в пушку, не тебе диктовать условия, — буркнул помрачневший Старейший.

— Можешь делать со мной, что угодно! — Михаэль горько усмехнулся. — Вот ты спрашивал, чего мне не хватает. Отвечаю. Как и всем обычного домашнего тепла и той единственной, которую не заменят толпы женщин.

— Крейд с нами, с вампирами! — сердито буркнул Старейший после долгого молчания и смерил внутренне торжествующего собеседника недовольным взглядом. — Так и быть пусть живут. На самом деле вы меня уже настолько достали, что я решил больше ни во что не вмешиваться. Но не думай, что ты легко отделаешься, к тебе отдельный счет, — В холодном взгляде промелькнуло нечто, не поддающееся расшифровке. — Впрочем, было бы несправедливо лишить тебя последнего шанса. Поэтому поступим следующим образом. Твой приговор я откладываю, то есть с этого дня вступает в действие условное наказание. Но запомни, как только я приду к выводу, что снова предан, то сотру тебя в порошок вместе с близкими людьми.

Старейший усмехнулся, поглядев на насторожившегося собеседника и сдержанно добавил:

— Да, и учти ещё одно. Начну я именно с них, чтобы ты в полной мере прочувствовал, что такое отчаяние.

Попытка проанализировать состоявшийся разговор не удалась, от волнения внезапно закружилась голова. Очевидно, сказывались последствия удара ноосферы. Только одно Михаэль мог сказать определенно, юноша, с раздражением взирающий на него, злился не только из-за восстания. Интуитивно он ощущал, что причина его недовольства лежит гораздо глубже.

— Вот и замечательно. Думаю, мы поставили нужную запятую. Могу я отдохнуть? — не дожидаясь ответа, он закрыл глаза, и незаметно для себя уснул.

На следующий день пациент чувствовал себя значительно лучше, и Старейший провёл его в светлую и уютную столовую. Стараясь сдержать любопытство при виде необычной обстановки, Михаэль завел разговор о реорганизации вампирского сообщества. Его собеседник отвечал крайне неохотно, но он был настойчив. В результате Старейший подтвердил свои слова, что больше не будет вмешиваться в жизнь вампирского сообщества, но взамен потребовал, чтобы Михаэль в обязательном порядке доработал вампирский геном и добился нормального размножения без участия фениксов. Когда он осторожно высказался, что вряд ли такое возможно, во всяком случае, в ближайшем будущем, Старейший поднял глаза и холодно заявил, что его не интересуют детали, но он клянется уничтожить вампиров как только поймет, что их ублюдочная раса не имеет собственного потенциала в размножении, и высокомерно добавил, что в этом нет ничего невозможного. Сам заниматься вопросами деторождения он отказался наотрез, заявив, что отныне ему нет дела до вампиров.

«Дерзай, ведь ты отказался от моей помощи. Но геном доработай — это моё последнее требование. Так я буду чувствовать, что многолетняя работа полностью завершена», — пояснил он свою позицию. Заспоривший было Михаэль спохватился. Обманываясь внешностью собеседника, временами он забывал, с кем имеет дело.

После завтрака ведомый любопытством гость с разрешения хозяина побродил по Старой базе. Впоследствии тот не возражал против его многочасовых экскурсий. Техническое оснащение Старой базы потрясло Михаэля. Переступив через свою гордость, он упросил Старейшего помочь вампирскому сообществу с новейшей техникой. К его великой радости, тот неохотно, но все жё согласился.

Вздохнув, Палевский открыл глаза. «Да! Время летит незаметно. С тех памятных событий уже пролетело более полвека и много воды утекло». Он выправил рулевую колонку и плавно нажал на газ. Но память снова вернула его в прошлое.

Вернувшись домой, Михаэль немедленно кинулся разыскивать Эльжбету. Но странное дело, помещение, где она умерла, оказалось взорванным, и когда спустя месяц раскопали гигантский завал, среди погибших не оказалось ее тела. Намучившись неопределённостью, он пришёл в ярость и чтобы раз и навсегда уйти от прошлого, отсёк не только мешающие воспоминания, но и сменил имя и фамилию. Отныне он стал Михаилом Палевским.

В Совете Старейшин он повел себя как диктатор, в управлении своим маленьким вампирским государством и такая жесткая политика не замедлила принести свои плоды. В результате масса его проектов оказалась успешно воплощенной в жизнь, и ему было чем гордиться. Правда, до сих пор не разрешилась одна из основных проблем — проблема с рождаемостью, — ведь вампирские симбионты настолько искажали геном зародыша, что плод не выживал. Но наука не стоит на месте и он чувствовал, что прорыв уже наметился, решение лежит где-то рядом. Нужно только не сдаваться и упорно искать.

После смерти жены Палевский во главу угла поставил работу и сутками пропадал то в генетической лаборатории, то в Совете Старейшин. Больше он не шел на сближение ни с одной из женщин — так, только легкие ни к чему не обязывающие связи, и как чумы избегал сердечных привязанностей. И не потому, что опасался угрозы Старейшего. В его сердце поселилась зияющая пустота, которую ничем было не заполнить. Слишком уж большой кусок сердца вырвала ему Эльжбета.

Постепенно жизнь Палевского превратилась в череду безрадостных серых будней. Каждый новый день до отвращения походил на предыдущий. И сердце взбунтовалось, считая, что ему рано умирать.

«Н-да, работы море, а вот личной жизни — практически никакой. Во всяком случае, до одной примечательной даты…» — горестно подумал Палевский. — Вот черт! Все-таки я не удержался, и все закрутилось по новой, а теперь расхлебывай последствия своей очередной слабости…»

Примечательный денек начался как обычно. С раннего утра — знакомая до тошноты, дорога к генной лаборатории. Механически шагая, Палевский угрюмо размышлял о своем беспросветном настоящем и неопределенном будущем. «Да, дела. Память об Эльжбете ещё жива, но мертвых не вернешь в мир живых. В конце концов, невозможно бесконечно пребывать в трауре…» Поворот за поворотом, вот и знакомая дверь. Не торопясь, он открыл замок и, войдя в темное помещение, сразу понял — что-то не так. Вспыхнули лампы. Их беспощадный свет высветил на полу скорчившуюся фигурку, и сердце пропустило удар. Увы! Его разочарование велико, но и удивление тоже — незнакомка слишком уж похожа на Эльжбету и лицом, и фигурой.

«Странно, кто она такая? Может, из молодежи новой региональной волны? — Палевский призадумался. — Непонятно как девочка сюда попала. Нужно поручить новому Главе СБ разобраться. Неприятно, когда кто-то скрытно бродит по засекреченной лаборатории как у себя дома и подбрасывает неожиданные сюрпризы, — он снова наклонился к лежащей девушке и озадаченно нахмурился. — Такое чувство, что это либо младшая сестра Эльжи, либо её дочь… черт! Почему бы и нет? Ведь моя королева была полна сюрпризов, — он потрясённо уставился на незнакомку. — Матка боска! А вдруг это действительно дочь Эльжи? С неё станется скрыть девочку для каких-то своих игр! Нужно будет обязательно сделать генетический анализ». С сомнением посмотрев на девушку, он все же решил что такое маловероятно. Ведь со смерти жены прошло более полувека, а незнакомке по всем признакам было не больше двадцати.

Ментальное сканирование и внешний осмотр показали, что девушка находится в стадии инициации. Палевский снова удивился «Не повезло малышке. Кто-то провёл кустарную инициацию, которая привела её на грань смерти, да и возраст слишком велик для феникса. В общем, не жилица на этом свете», — решил он и с равнодушным сожалением посмотрел на незнакомку. Всё связанное с женой или напоминающее о ней в последнее время его тяготило. После того как не нашли ее труп, Палевский ещё несколько лет пребывал в подвешенном состоянии, ожидая что в любой момент она появится. Но время шло, и надежда постепенно угасла. «Сегодня наверно была ее последняя вспышка. Не тот человек Эльжбета, чтобы надолго бросить свое королевство без присмотра. Ну, что ж умерла, так умерла», — с неожиданным облегчением подумал он.

Пока Палевский размышлял, чем заняться в первую очередь, в лабораторию влетела Рени, новая служащая из бюро экономических прогнозов при его госаппарате. Завидев его, бедняжка начала что-то смущенно бормотать о накладных и необходимости его подписи. Примечательно, что в последнее время Палевский повсюду натыкался на девушку и что самое замечательное, она нисколько его не раздражала, в отличие от других настойчивых преследовательниц.

«Ну, как тут можно сердиться? Ведь она такая хорошенькая, настоящая красавица. Ах, прекрасная Кошка! Что скрывается за твоим загадочным неотступным взглядом?» — восхищённо подумал он, напрочь позабыв о делах. По его пристрастному мнению, девушка изящная как статуэтка, с огромными черными глазами и блестящими чёрными волосами, была похожа на египетские изображения кошачьей богини Бастет. Как-то очарованный Палевский попытался встретиться с ней в более интимной обстановке, но к его удивлению, паршивка, совершенно не рвалась к нему в постель и напрочь проигнорировала более чем прозрачные намеки. Это вызвало некоторую досаду, но он высокомерно полагал, что никуда красотка не денется, если заняться ею вплотную. Другое дело, что ему было некогда, да и лень завоёвывать недотрогу. Желающих и без неё хватало с переизбытком, стоило только протянуть руку.

Поглядев на девушку, Палевский вдруг почувствовал, что его одолевает какое-то странное беззаботное настроение. Ему очень захотелось задержать её подольше и как-то подшутить, чтобы посмотреть какова она настоящая, хотя бы в гневе. Как назло ничего стоящего на ум не приходило.

— Господи, кто же уморил бедного ребенка? Вы только посмотрите! Ведь одна кожа и кости! — вдруг дошел до него взволнованный голос новоявленной реинкарнации богини Бастет. — Сэр, Вы можете ей помочь? — воскликнула она с жалостью, глядя на незнакомку.

«О, вот и подходящий повод!» В Палевского словно вселился шкодный бес, и он на полном серьезе понёс наукообразную чушь о состоянии незнакомки. Вскоре он выдохся и, не зная, что ещё придумать, добавил с озабоченной миной на лице:

— Понимаете, милая, нужно заново инициировать феникса в семейной паре и как можно быстрей. Промедление смерти подобно.

«Ну-ну! В данном случае, это — что мёртвому припарки», — насмешливо добавил он про себя и с любопытством уставился на девушку, ожидая, что она предпримет.

— Нет проблем! — воскликнула она и тут же на его глазах провела инициацию. — Теперь Ваша очередь, сэр.

«Вот чёрт! Зря я брякнул о семейной паре! Эта дурочка может вообразить, что я имею на неё серьёзные виды! Совместная инициация феникса — сродни предложению руки и сердца».

— Э, нет, милая! Я не созрел для новых семейных уз, — насмешливо отозвался Палевский и предусмотрительно отступил в сторону. «Впрочем, что я дёргаюсь? Пациент всё равно скорое мертв, чем жив…»

— Сэр, но Вы же сами говорили, что промедление смерти подобно! — воскликнула девушка, меряя его возмущенным взглядом.

Палевский совсем не ожидал того, что последовало дальше. В мгновение ока она скрутила его, и не успел он опомниться, как оказался на коленях рядом с незнакомкой.

— Приступайте, сэр, время не терпит. Я жду, — в сухом тоне отчетливо послышалось предупреждение. — В чём дело? А то я могу подумать, что Вы пытались меня надуть.

Черные глаза прекрасной психопатки недобро прищурились.

— Ладно-ладно, милая! Ни к чему так нервничать и выкручивать мою бедную конечность… эй-эй! Я же сказал, что сдаюсь на милость победительницы! — примирительно воскликнул Палевский. Его разобрал смех, но он сдержался. «Ну, надо же какая вспыльчивая девица, и нахальства не меряно! Но как говорится, за что боролся на то и напоролся. Искал способ вывести её из себя и вот, пожалуйста! Надо ж было додуматься притащить меня как нашкодившего щенка и ткнуть носом в собственную лужу. Ну, погоди, Кошка! Теперь ясно, в какой службе ты обреталась». Чтобы задобрить девушку, он тоже исполнил бесполезный в данном случае ритуал и сдержанно произнес:

— Милая, может, уже отпустишь? Не могу же я вечно валяться у твоих ног, во всяком случае, не в рабочее время.

— Простите, сэр, — пробормотала смущенная девушка и, вскочив на ноги, стремительно рванула вон из лаборатории.

— Э, нет! Не так быстро. Знаешь ли, милая, покушение на Главу СС есть уголовно-наказуемое деяние, — насмешливо произнес Палевский, мгновенно отлавливая беглянку. — Не старайся. Твои спецназовские штучки на этот раз не пройдут. Ну, как? Немедленно начнешь заглаживать свою вину, или тебе нужна соответствующая обстановка со всеми романтическими штучками: цветы, шампанское и прочее? Тогда подождём до вечера.

— Есть какая-то разница? Начинайте с «прочего», я слушаю.

— Умница! И то верно. Перефразируя известную пословицу, незачем откладывать на потом то, что можно сделать немедленно…

— Сэр! Вы пропустили «прочее».

— В процессе, милая, в процессе…

И в самый разгар начальной фазы удовольствия вдруг раздался хрипловатый голосок.

— Вы, кто?

И эта нахалка, моментально вырвавшись, склонилась к незнакомке и, погладив ее по голове, уверенно ответила:

— Все в порядке, детка, ни о чем не беспокойся. Мы твои родители. Я твоя мама, меня зовут Рени, а это…

Хорошенькая чертовка с такой мольбой посмотрела на Палевского, что тот не выдержал характер и сменил гнев на милость. Недолго думая, он внезапно решился: «Почему бы и нет? В конце концов, она ничем не хуже остальных…» И победно свернув глазами, девушка торжествующе добавила:

— А это твой отец, его зовут Михаилом.

«Вот, чёрт! Все-таки вляпался!», — возмущенно закатил глаза Палевский. — Кончилась моя вольница. Чувствуется, у Кошки тот ещё характерец… ну, и ладно! То-то повеселимся, если не прибьём друг друга».

Он испытующе глянул на свою новую избранницу.

«Хотя вряд ли. Слишком уж светится её личико от счастья, — и тяжко вздохнул. — Ладно, тоже неплохо. Ведь огонь в моем семейном очаге будет поддерживать очень симпатичная реинкарнация богини любви и радости».

Божественный пантеон. Стражи равновесия Мироздания

За письменным столом темного дерева, сидел светловолосый красавец в роскошном атласном халате тёмно-бордового цвета. Держа в руке хрупкую чашку в форме цветка, он с удовольствием пил мерцающий белый напиток. Расслабившийся в домашней обстановке любимой резиденции, лорд Хаос находился в истинной форме. Безмолвная рабыня, повинуясь его небрежному жесту, растворилась в портале. Оставшись один, он окинул взглядом массивную столешницу, заваленную старинными неподъемными фолиантами и древними свитками, не зная, какой из них предпочесть. Наконец, его внимание привлек небольшой цилиндрик. В нём оказался старинный пожелтевший свиток с полустертыми бледно-коричневыми письменами.

— Надо ж! Что только не придумает на досуге праздный ум. Пожалуй, и богам не угнаться за буйной фантазией мечтателей, — с лёгкой улыбкой произнес лорд Хаос, пробежав глазами начало. Бережно придерживая края свитка, он погрузился в чтение. Вдруг в кабинете вспыхнула мигающая арка огненного портала — кто-то из посетителей испрашивал аудиенции. Лорд Хаос поморщился, отдых закончился, начинались дела. Получив милостивое разрешение, властитель Адской Бездны лорд Ваатор распростерся на мозаичном каменном полу. Как никогда он чувствовал свою уязвимость. Ведь на приём к лорду Хаосу разрешалось являться только в истинной форме, самой слабой из божественных ипостасей. Вдруг он почувствовал игривое щекотание под щекой и, опасливо глянув на шаловливую травку, переместился подальше от зелёного чуда, сотканного волшебством фейри. Будучи в гневе хозяин кабинета любил чем-нибудь запустить в верноподданных слуг и долго не прощал, если при этом страдал ковёр — подарок Лилит, Радужнокрылой богини счастья.

— Ваша Божественность! — выдохнул лорд Ваатор, не решаясь поднять голову.

Лорд Хаос оторвался от чтения и, неспешно свернув свиток, сунул его в старинный кожаный футляр, отделанный позеленевшими бронзовыми вставками. Лишь тогда он соизволил обратить внимание на своего слугу. В бездонных провалах глаз Повелителя Всего Сущего вспыхнули кровавые огни.

— Ваатор, ответь кто ты, и чему служишь? — прогремел холодный глас.

— Я пыль у Ваших ног, и моё единственное желание служить Вам до последнего вздоха, — приподняв голову, чуть слышно прошелестел лорд Ваатор. Он занервничал, не понимая, о чём пойдёт речь, но старался не впадать в панику. Беглый взгляд показал, что лорд Хаос пока настроен миролюбиво.

— В том-то и беда. Слишком рьяно служа сиюминутной выгоде, ты забываешь о сути нашего существования, — в гремящем голосе отчётливо зазвучали гневные нотки, и по спине лорда Ваатора пробежал озноб. — Как смел ты забыть, чему изначально обязан служить? Мы боги Равновесия, и поддержание стабильности в мире первичного хаоса — наша главная цель. Неужели тебе, своей правой руке я должен напоминать, что без первичной материи не будет ничего. Понимаешь, совсем ничего! Ни нас, ни творцов, ни прочих пограничных тварей. Стоит только утерять равновесие и Мироздание пожрет нечто, чему нет названия.

Ослепительно засверкали молнии, с ужасающим грохотом ударяя рядом с лордом Ваатором. Затаив дыхание, тот лежал не шевелясь, — попытка уклониться была бы верной смертью.

Наконец, всё утихло, и в кабинете воцарилась мёртвая тишина. Лорд Хаос поднялся из-за стола и подошел к распахнутому огромному окну. Заложив руки за спину, он долго смотрел на открывающуюся чудесную панораму, провожая взглядом изящные лодочки с разноцветными парусами. Похожие на прекрасных бабочек, они легко скользили в прозрачном воздухе над священным озером, напоминающим голубую жемчужину идеальной формы. Придавая особую безмятежность зрелищу, над долиной разносился звонкий смех придворных дам Сияющего двора. Сидя в лодочках, красавицы шутливо отгоняли веерами назойливых кавалеров, парящих рядом с ними.

Успокоившийся лорд Хаос перевёл взгляд на своего верноподданного слугу не смевшего шелохнуться, и на его лице снова появилось раздражение.

— Скажи, Ваатор, кто главный враг Равновесия? — сдержанно спросил он.

— Конечно же, творцы, Ваша Божественность! — с воинственным выражением ответил властитель Адской Бездны, и в его прозвучало искреннее убеждение. — Нужно как можно больше уничтожать этих гадов! Может, стоит вступить в союз с разрушителями, и объявить им тотальную войну?

— Я бы с удовольствием, но не могу, — насмешливо отозвался лорд Хаос — К сожалению, творцы тоже мои подданные, несмотря на созидательные причуды, да и Равновесию они нужны точно также как и разрушители. Держать в узде тех и других — в этом и заключается наша работа. Увы, мой юный бестолковый слуга! Не они основная головная боль. Самый главный враг это мы сами, утерявшие внутреннюю точку опоры. Поверь, нет ничего ужаснее богов Равновесия, идущих в разнос. Вот потому мы вынуждены уходить со сцены, почувствовав предел душевных сил, и оставлять Мироздание на плечах преемника. Ведь что обидно, Ваатор. Будучи правой рукой, ты как никто другой должен это понимать и не допускать в других внутреннего дисбаланса, а вместо этого сам подошел к пределу. Конечно, ты слишком молод, и лишь недавно сменил своего предшественника. Поэтому больше стремишься угодить мне, чем задумываешься о смысле бытия. Да и твоя служба при Сияющем дворе больше связана с разрушением, чем с созиданием.

— Но я ничего такого не чувствую, Ваша Божественность! — горячо запротестовал властитель Адской Бездны, он же Смерть, он же Сатана или кому как нравится называть одну из его ипостасей.

— Знаю, Ваатор. В этом и состоит главная опасность. Падение происходит постепенно, и ты его не замечаешь до тех пор, пока не становится слишком поздно. Я не могу позволить тебе сорваться в кровавое безумие, слишком тяжелы его последствия для Мироздания. Ты же знаешь, я никогда не беру на службу ни конченных отморозков, ни ярых праведников. И те и другие по-своему слишком опасны. Мне нужны великие души, находящиеся на грани шаткого равновесия между добром и злом.

Опустившись в материализовавшееся кресло, лорд Хаос замолчал, рассеяно глядя в окно. Затем он снова повернулся к Ваатору.

— В этом и заключается наша главная слабость. В любой момент мы можем утерять точку опоры, а боги Равновесия должны оставаться беспристрастными судьями. Вот потому в нашей жизни обязательно должен присутствовать какой-нибудь сдерживающий фактор, не дающий скатиться к одной из крайностей. Чаще это упасть в пучину зла. Ведь именно в его тенёта нас затягивает собственное всесилие, — лорд Хаос внимательно посмотрел на распростертого слугу. — Что держит тебя на плаву, Ваатор? — спросил он с холодным любопытством. — Например, меня любовь к Лилит, и ещё кое-что по мелочи, но она главное. Молчишь? — на лице лорда Хаоса промелькнуло разочарование. — Правильно, у тебя нет ничего, что бы ты ценил превыше себя самого. Страх или преданность слуги, хорошее качество, но для бога твоего уровня такого сдерживающего начала недостаточно. По натуре ты необузданно честолюбив.

В кабинете повисла тяжелая тишина. Внутреннее чувство властителя Адской Бездны безошибочно сигнализировало, что настал решающий момент и он замер, ожидая приговора.

— Ваатор, я уничтожу тебя, если в ближайшее время ты не предпримешь срочных мер по возвращению к норме.

— Я сделаю все, что угодно Вашей Божественности! — мягко произнёс лорд Ваатор. К его великой радости смертный приговор откладывался, и он облегченно перевёл дух. Ведь логика поведения или если угодно, капризы лорда Хаоса были неподвластны никакому разуму, разве что его собственному. Когда прошел первый порыв, на его лице появилось озадаченное выражение.

— Прошу прощения, Ваша Божественность, но я всё равно не понимаю. Может, дадите подсказку, как исправить положение? — рискнул он спросить.

— Что тут понимать? Начинай готовить преемника. Если не хочешь брать со стороны, то заведи родного наследника. Надеюсь, ты знаком с процессом воспроизводства? — насмешливо добавил лорд Хаос, памятуя, с какой скоростью его слуга избавлялся от навязанных невест.

— Ваша Божественность, но я страшно занят! У меня совсем нет времени, тем более на женщин!.. — воскликнул лорд Ваатор, забывшись от возмущения. В глубине глаз лорда Хаоса вспыхнули багровые огни.

— А на кого есть?

— Я придерживаюсь целибата, Ваша Божественность, — осторожно проговорил лорд Ваатор и опасливо умолк, испугавшись, что его заподозрят в однополых связях, запрещённых при Сияющем дворе.

— Хватит! Не испытывай мое терпение. Немедленно женись, я приказываю! — рявкнул лорд Хаос.

Поднявшись на ноги, он подошел к распростертому Ваатору и добавил более миролюбиво:

— Кстати, есть неплохая кандидатка в невесты. Правда, я не настаиваю на её кандидатуре. Но по-любому ты должен лично встретить новенькую и проводить к Сияющему двору. Она из вселенной Николса. Заодно проведешь там разведку. Что-то мне не нравится, что он примолк в последнее время. Лилит меня убьет, если с сыном что-нибудь случится, а я буду не в курсе.

Вдруг в раскрытое окно донесся шум и бряцанье доспехов, а затем громкая ругань Внутренней стражи перемежающаяся жалобными кошачьими взвизгами. Апогеем суматохи стал долгий тоскливый вой, выворачивающий душу. Когда он утих, за окнами установилась мертвая тишина. Кровавый свет немедленно полностью залил глаза лорда Хаоса, и он начал стремительно превращаться в жуткое чудовище.

«Ого! Как бы ни попасть под раздачу! Кажется, Его Божественность решил лично заняться расследованием предательства своей фаворитки миледи Баастет», — встревожено подумал лорд Ваатор, мечтая оказаться как можно дальше от роскошного кабинета и его хозяина. Он замер, стараясь до полной незаметности слиться с узором пола.

— Заодно проверь, как обстоит дело с нашей четвёркой, — прорычал лорд Хаос, стремительно увеличиваясь в размерах и обрастая многочисленными шипами. — И в качестве предупреждения передай Николсу, если оно по-прежнему находится на мертвой точке, то я разнесу его вселенную к чертовой матери, а самого отправлю в Адскую Бездну на развоплощение, — клацнув огромными клыками, громоподобно рявкнуло чудовище: — Как! Ты еще здесь, мошенник?

— Что Вы, Ваша Божественность, меня уже нет! — поспешно воскликнул Ваатор, — Так я удалюсь с Вашего разрешения?..

— Вон!

Чудовище протянуло лапу с мечом, и в его сторону полетел гигантский огненный вал. Получив столь оригинальное разрешение удалиться, лорд Ваатор, стремительно провалился в открывшийся портал. Рухнув в родную Адскую Бездну, он с радостным облегчением похлопал себя по бокам, проверяя насколько велики его убытки. Он немедленно восстановил обуглившуюся кожу вместе с испарившейся одеждой.

— Слава Созидателю! Наконец-то я дома и вроде бы цел и невредим! — довольно пробормотал он. — Вот черт, вовремя же я слинял! Еще немного — и кранты. То-то было бы смеху и шуточек при Сияющем дворе! Еще бы, властитель Адской Бездны, а загнулся от своей собственной же стихии, огня.

Невеста для Сатаны

Прекрасная некоронованная королева вампиров умерла, но даже из своей смерти успела создать тайну. Сколько не рылся впоследствии Штейн в её прошлом, узнать, кто она и откуда ему не удалось. В процессе скрупулезного следствия выяснилось лишь одно, что за Эльжбетой тянется неисчислимый хвост интриг и несколько страшноватых в своей бессмысленности кровавых преступлений. Правда, доказать её причастность ни к одному из убийств не удалось. Штейну пришлось довольствоваться косвенными уликами и собственным обостренным чутьём на такие дела. Эльжбета оказалась чрезвычайно умна и жестока, и умело заметала следы преступлений. Как правило она не оставляла живых свидетелей. Вот потому недавно назначенный заместитель Главы безопасности Объединённых кланов смог немногое доложить своему непосредственному начальнику и старшему другу. Особенно долго искали тело женщины, но и здесь не удалось добиться успеха.

Сколько ни опрашивали народ на базе, никто ничего подозрительного не видел. Да, во время всеобщего переполоха многие видели Эльжбету в операторской, но она была жива, а мёртвой её видел только муж. Будь он величиной поменьше, то быть бы ему главным подозреваемым в деле об убийстве собственной жены. Ну, а поскольку тело исчезло, расследование было закрыто, ввиду полнейшей бесперспективности.

Эльжбета числилась без вести пропавшей, но у Штейна были кое-какие соображения, куда она могла подеваться. Во время поисков он несколько раз поднимался на одну неприметную горку и досконально её облазил. И каждый раз зеленый склон, совершенно нетронутый рукой человека, несказанно его удивлял. Но своими умозаключениями он ни с кем не делился, в том числе и с Михаэлем. После неудачного восстания и смерти жены тот находился во взвинченном состоянии и мог неадекватно отреагировать на рассказ о мистическом происшествии, свидетелем которого он стал. К тому же Штейн опасался попасть под горячую руку. Глава СС мог решить, что у него от переутомления поехала крыша и, сняв с престижной должности, отправить на местечко потише и поспокойней.

Впрочем, безопасник был прав в своих подозрениях, куда пропала загадочная красавица. Кроме него достоверно об этом знал только один человек, который уже никому ничего не скажет. Кстати, будучи живым, он тоже удивился бы, увидев то же, что и Штейн.

По тёмным переходам вампирской базы крался человек, прячась при малейшем шуме, но встречные не обращали на него внимания. После сумасшедшего удара ноосферы, даже вне его эпицентра, вампиры мучились сильнейшей головной болью. Наконец, он очутился в огромном помещении, тускло освещённом мигающими лампами. Это оказался белый как лунь, но ещё крепкий старик. Увидев мёртвую Эльжбету, он глухо вскрикнул и, забыв об осторожности, бросился рядом с ней на колени. С не верящим видом он осмотрел неестественно вывернутую шею и боязливо коснулся прекрасного лица, его скрюченные артритом пальцы тут же отдёрнулись.

— Простите, госпожа! — испуганно пробормотал старик. — Неужели божества не вечны? Выходит, что нет… — он горестно сгорбился. — Как же так? Кто посмел убить Вас, такую молодую и прекрасную? Эх, дурак я, дурак! Нужно было остаться подле Вас и защищать до последнего издыхания. Неважно, что я старый пёс, клыки у меня ещё имеются. Может, вдвоём мы одолели бы Вашего страшного противника.

Из тёмных провалов глаз на горбоносом лице потекли слёзы. Они скапливались в глубоких морщинах и капали на мёртвую женщину. Заметив это, старик поспешно отстранился. Вытерев лицо платком, он сдавленно произнёс:

— Ах, моя госпожа! Как же Вы могли оставить своего старого пса Рико? — внезапно его лицо исказила гримаса глубокого горя и он, не скрываясь, горько разрыдался.

Не обращая внимания, что его могут услышать, старик содрогался всем телом и глухо подвывал как волчица, утерявшая единственное дитя. Прошло немало времени, прежде чем он пришёл в себя и снова стал тем, кем был всегда — не ведающим жалости убийцей, цепным псом Эльжбеты.

Рико окинул помещение профессиональным взглядом, уделив потолку особое внимание. «Пожалуй, одной бомбы будет достаточно», — решил он и потянулся к брошенной сумке. Покончив с приготовлениями, он поднял Эльжбету на руки, и двинулся к выходу.

— Простите, госпожа. Знаю, Вы обязательно накажете меня за самовольство, но я должен Вас забрать. Может, такой поступок и кощунство, но вдруг Вас бросят среди трупов или того хуже похоронят в братской могиле? И это ту, что заслуживает королевских почестей, и пышного погребения! — воскликнул старик, с обожанием глядя на свою ношу. — К тому же, госпожа, верный раб должен исполнить свой долг до конца. А я сильно подозреваю, что Ваши поданные не дадут мне умереть, как я хочу. И это самое печальное, что может приключиться с таким старым дураком, как я…

На рассвете страшно уставший Рико добрался до небольшой скальной пещеры, которая многие годы была его тайным убежищем. Отодвинув густые ветви, чтобы они не задели его госпожу, он вошёл внутрь и положил тело на небольшой каменный постамент, а сам рухнул на пол. Ближе к полудню луч солнца шаловливо коснулся его носа. Старик чихнул и сел на полу.

— Пресветлая дева Мария, никак заснул? — огорчённо воскликнул он. — Простите, госпожа. Совсем плох старый пёс и ни на что путное уже не годен. Правильно Вы поступили, прогнав со двора.

Подойдя к умершей, Рико долго всматривался в спокойное прекрасное лицо. Даже в смерти оно не утратило своего холодного высокомерия.

— Всё же Вы не человек, госпожа, а богиня, пусть даже смертная, — убежденно пошептал он, утирая слёзы. — Наверно, Вы из сонма карающих божеств, таких как индийская Кали. Нет, скорей греческая Геката. Временами Вы милосердны как она, и даже к старому псу проявили сострадание. Я и не ожидал, что Вы обо мне позаботитесь. Выходит, я Вам был не совсем безразличен? И то верно. Ведь только со мной Вы делились переживаниями и даже иногда изволили плакать на моей груди, — на морщинистом лице старика появилось ностальгическое выражение. — Эх, где же вы, буйные денёчки моей молодости? Ведь сколько было рискованных приключений! — он погрустнел. — Жаль, что всему хорошему однажды приходит конец. Вот и из моей жизни ушла радость, когда Вы прогнали старого пса, выдав кучу денег. Только зачем они, госпожа, когда Вас нет рядом? Лучше б Вы меня убили. Это было бы счастьем, принять смерть от Вашей руки.

Рико почтительно приложился к холодной беломраморной длани усопшей.

— Спасибо, госпожа, за Ваши милости, — смиренно пробормотал он.

«Нет смысла сожалеть о былом, старый пес, давай-ка принимайся за дело. Ведь госпожа не будет ждать целую вечность». Мягко ступая, старик зорко осмотрел пещеру, проверяя, не было ли нежданных гостей. Убедившись, что все в порядке, он нажал на камень в потайном месте. Самострелы разрядились, и он отодвинул замаскированную плиту. Под ней в неглубоком колодце прятался сундук с сокровищами. Вскоре на каменном полу выросла блестящая горка. Последним из сундука Рико достал аккуратно сложенный синий плащ искусно расшитый золотом и жемчугами и укрыл им своё божество. В несколько заходов драгоценности были перенесены к ложу и аккуратно разложены. Разноцветные камни мягко засияли в свете многочисленных зажженных свечей.

— Неплохо, старый пес, неплохо! — залюбовался Рико своей работой. — Выходит, не зря ты столько лет грабил и убивал честных и нечестных людей. Как будто знал, что все это для неё, — в полутьме пещеры на его морщинистом лице фанатично заблестели глубоко посаженные глаза. — Моя госпожа, надеюсь, Вы не побрезгуете скромными дарами? Умоляю Вас, подождите еще минутку, я скоро.

Присев у выхода пещеры, он приложился к горлышку бутылки, припрятанной в укромном уголке пещеры.

— Хорошо фалернское и выдержка что нужно! — довольно воскликнул Рико. С сожалением отставив недопитую бутылку, он скрылся за занавеской, скрывающей жилой уголок в пещере.

Вскоре оттуда показался совершенно неузнаваемый благородный господин преклонного возраста, одетый в роскошный камзол старинного покроя. Опустившись на колени у статуэтки девы Марии, он ясным голосом прочитал отходную молитву.

— Пречистая матерь, прости прегрешения славному потомку семейства Гоцци, и самый главный его грех, что он следует за темным божеством, — завершил старик, поцеловав крест, и добавил с грустной усмешкой: — Что ж, вот и покончено с земными делами.

По бикфордову шнуру побежал шустрый огонек, а Рико сел у постамента и без лишних слов перерезал себе горло.

Светловолосый вампир резко обернулся, услышав взрыв, и поискал глазами источник звука. Его взгляд наткнулся ни тёмное облачко, поднявшееся над склоном невысокой горы. Холодные серые глаза подозрительно прищурились. «Так-так! Что-то многовато взрывов для одних суток. Teufel! Не с кем посоветоваться! И куда мог Михаэль запропасть? — на ангельски прекрасном лице юноши появилось неподдельное отчаяние. — Если его нет среди мертвых, очень надеюсь, что он жив… Ладно, к чёрту взрывы, потом разберусь. Пойду еще поищу Михаэля. Вдруг он сильно ранен и ему требуется помощь».

Впоследствии, когда на радость всем Глава СС нашёлся, дотошный парень излазил небольшую гору вдоль и поперёк. Увы. Вот она приметная группа ёлок, вот каменное седло. Где-то между ними должны быть выбросы взрыва, но ничего подобного. Везде и всюду простиралась совершенно нетронутая поверхность, поросшая многолетним кустарником и молодыми елями.

Пока шли активные поиски обитатели так и не найденной пещеры уже находились страшно далеко, и ничем было не измерить это расстояние. Ведь мир живых от мира мертвых отделяют не километры, а совсем иные мерки.

Головокружительный полет по сияющему порталу и Рико повис в пустоте, перевитой многочисленными тропами, похожими на широкие нейлоновые ленты, лениво колышущиеся в слабом свете звёзд. Живи он несколькими десятилетиями позже, то назвал бы окружающий пейзаж фантастическим космосом. От невозможности опереться на какую-либо точку отсчета ему показалось, будто он проваливается внутрь самого себя, стремясь к полному ничто. Это было настолько страшно, что из его глотки вырвался беззвучный вопль ужаса.

«Тихо. Не паникуй, Рико. Не шуми, это небезопасно. Я только что еле отбилась от каких-то тварей».

Перед мысленным взором слуги, или того чувства, которое теперь его заменяло, возник туманный образ той, за которой он бестрепетно устремился в небытие.

«Госпожа! Вы ждали меня!»

«Не обольщайся, это вынужденная задержка. Что-то не даёт мне уйти».

В холодном голосе женщины неожиданно прорезались ласковые нотки.

«Но ты порадовал меня, Рико. Не ожидала такой верности, — и, помолчав, она тихо добавила: — Нет, неправда. Я всегда знала о твоей собачьей преданности, иначе давно бы убила. Иди на мой голос, Рико. Вдруг нас разбросает, а вдвоём всё же веселее. В чем дело, почему ты медлишь?»

«Боюсь, госпожа, что теперь у меня нет рук, а только лапы».

«Что за крейд? Какой-то туман перед глазами. Слава богам, теперь я вижу! Действительно ты превратился в пса. Интересно. Не переживай так уж сильно, Рико, может это иллюзия».

«Спасибо, госпожа, за Ваше бесценное утешение».

«Рико, а как я выгляжу со стороны?» — со скрытым волнением спросила женщина.

«Вы все такая же, моя госпожа. Как и при жизни, Вы по-прежнему сияете молодостью и красотой».

«Слава богам! — радостно воскликнула она и подозрительно добавила: — Надеюсь, ты не лжёшь?»

«Я не посмел бы, госпожа. Так что мы будем делать?»

«Не знаю, но что-то совершенно нет желания дожидаться посланников Создателя. Давай-ка, попробуем куда-нибудь уйти и побыстрее, — в голосе женщины послышалось возбуждение. — Почему-то мне кажется, что это ещё не конец. К счастью или нет, но мы до сих пор существуем и осознаем себя как личности…»

«Не спеши, дорогая, без меня ты гарантированно пропадёшь на тропах Междумирья», — внезапно раздался насмешливый мужской голос, и рядом с ними возникло туманное чудовище с красными призрачными глазами. Заслонив собой хозяйку, Рико злобно зарычал, но почувствовав исходящую от него неимоверную мощь, жалобно заскулил и в испуге прижался к её ногам.

«Ну-ка, что тут у нас? — властно произнес все тот же голос. — О, Истинная кровь с Верным помощником. Очень необычно, но от бывшего принца Хаоса меньшего я и не ожидал».

«Не бойся, малыш, я тебя не обижу, — неожиданно ласково произнесло чудовище, обращаясь к Рико. Присев на корточки, оно почесало собачий подбородок, и его душу вдруг переполнило чувство безоблачного счастья. Он радостно заскулил. — И ты мне рад? Вот умница. Хороший пес. Может, продашь, дорогая? Мой верный Отисм недавно погиб, а твой зверь очень на него похож. Не бойся, я его не обижу».

«Я не продаю друзей».

Чудовище рассмеялось.

«Ты и друзья? Не смеши, дорогая! Так сколько ты хочешь?»

«Не понимаю, что ты можешь предложить за Рико, да мне и неважно, поскольку я не собираюсь его продавать, — в сдержанном голосе женщины послышалось раздражение. — Тем более что он не животное, а мой преданный слуга».

«Зря. Считай, что тебе крупно не повезло, — ведь я снимаю предложение о покупке, и ты ещё пожалеешь о своём отказе. Я дал бы за зверя жезл силы, а это целое состояние, которое очень пригодилось бы тебе в будущем».

«Мое решение неизменно. Несмотря ни на что, я не собираюсь терять то немногое, что ещё осталось».

«Это говорит твоё незнание, дорогая. Впрочем, достаточно разговоров, давай-ка перейдем непосредственно к испытаниям. Может, ты ничего не стоишь, тогда нет смысла с тобой возиться и тем более торговаться».

Неожиданно для себя женщина оказалась на огромной арене во вполне материальной форме. Она с радостью почувствовала, что на ней легкие доспехи, а рука крепко сжимает знакомый меч. «Я снова жива!» — возликовала она и, удивленная происшедшей переменой, на мгновение отвлеклась, озираясь по сторонам.

На трибунах сидели удивительные создания, какие и в самом фантастическом бреду не привидятся, и громоподобным ревом подбадривали бойцов на огромной арене. Вокруг нее кипели многочисленные поединки, и женщина едва не поплатилась за свое ротозейство, еле успев блокировать удар своего противника. Им оказался высокий мощный воин в черных шипастых доспехах, лица которого она не могла разглядеть из-за причудливого шлема. Не мешкая, она мгновенно вышла в экономный режим берсерка и он очень выручал на первых порах, но противник оказался запредельно силен и быстр. Казалось, он совсем не знал усталости, а может, так оно и было, и ей пришлось сражаться на грани своих возможностей.

Сколько длился поединок, женщина не знала, но судя по страшной усталости, целую вечность. Постепенно она начала сдавать, слабея от многочисленных ран, и с отчаянием почувствовала, что дрожащие ноги все чаще предательски скользят по камню, залитому кровью.

«Кажется, здесь нельзя сдаться на милость победителя и по-любому придется биться до последнего за эту странную нежизнь, — с огорчением подумала она. — Жаль. Все-таки не меч, а интриги — мое самое сильное оружие».

Но женщина держалась из последних сил, вдруг осознав, что есть иной вид смерти, значительно худший, чем тот, в котором она пребывала до сих пор. И все же, несмотря на все ухищрения и немалое воинское искусство, дело шло к печальной развязке. Женщина яростно стиснула зубы. «Что за черная полоса? Сплошное невезение! Мало того что умерла, так и за гранью нахожусь в отчаянном положении. Терпение! Не может быть, чтобы удача совсем оставила меня!»

И капризная богиня не подвела. Неожиданно с трибун прямо в лицо её противника блеснул чей-то золотой доспех, и на какое-то мгновение тот замешкался. Моментально воспользовавшись удобным случаем, женщина в один замах снесла ему голову.

Дрожа от усталости и напряжения, она снова повисла в межзвездной сияющей пустоте.

«Крейд, и это называется лишиться за гранью всех ощущений? Да я в жизни так не уставала…»

«Неплохо, — сдержано похвалило чудище. — Поздравляю, ты прошла первичный отбор. Ну, а поскольку у тебя в зачете победа в поединке, ты имеешь право на исполнение одного желания. Но-но, без глупостей! Никаких воскрешений! Это все сказки, и у нас их никогда не бывает, во всяком случае, с божественной подачи, — помолчав, оно нейтрально добавило: — Можешь, например, попрощаться с кем-нибудь из близких, если не успела».

Женщина призадумалась. Ей очень хотелось встретиться с мужем и попросить прощения, но при здравом размышлении она решила отказаться от этой затеи.

«После всего случившегося вряд ли Михаэль будет рад нашей встрече», — она печально усмехнулась. Перед мысленным взором пронеслась вся их совместная жизнь.

«О, боги! Какая же я дура! Ведь он так любил меня! — женщина понурилась. — Крейд, так печально осознать свою глупость, когда уже ничего нельзя исправить. И почему только за гранью я поняла бессмысленность борьбы за власть? Зачем она? Чтобы потешить самолюбие или спрятаться от страшного одиночества, дав волю злобным инстинктам? И тогда снова со всей остротой встаёт вопрос, зачем я жила… — она горько скривилась. — Поздно сожалеть о содеянном. Тем более, будь я жива, ничего бы не изменилось. Всё равно ничего бы не вышло. Слишком уж меня угнетала неестественность отношений. Ведь я так и не смогла отрешиться от прошлого и в этом изначально заключалась наша трагедия, приведшая к закономерной развязке…»

Пока его подопечная пребывала в задумчивости, анализируя жизнь, чудовище с интересом за ней наблюдало. Поняв, что её мысли прослушиваются, женщина высокомерно вскинула голову.

«Не стоит. Вряд ли кто-то меня оплакивает. Единственное существо, которому я небезразлична уже со мной. Идем, Рико, — резко ответила она, но вдруг передумала. — Постой-ка, совсем забыла… Хотелось бы напоследок увидеть свою дочь и, желательно, в будущем. Такое возможно?»

«Да, временной портал для меня не проблема, — забавляясь, ответило чудовище. — Должен заметить, это несколько необычная просьба. Не подскажешь, чем она вызвана?»

«Хочу убедиться, что у неё всё хорошо», — помолчав, ответила женщина.

«Лгать бесполезно. Ведь дело в том, что ты не хочешь видеть девочку в детстве. Испугалась, что ко всем разочарованиям, добавится и чувство вины за брошенного ребенка?»

«Не твоё дело. Могу я увидеть дочь?»

«Хорошо, я разрешаю. Но поторопись, прощание будет недолгим».

У изголовья кровати материализовалась туманная фигура высокой красивой женщины. Опустившись на колени, она долго всматривалась в лицо спящей Мари.

— Лиретан, у нас красивая дочь, — тихо прошелестела синеглазая красавица и по её щекам потекли призрачные слезы. Она нерешительно протянула руку и коснулась бледной щеки девушки. — Прости, малышка. Я оказалась плохой матерью, но может оно и к лучшему. Слава богам, вроде ты не унаследовала моей безмерной гордыни и кровавого безумия. Прощай.

Растревоженная Мари уловила в комнате постороннее присутствие и тревожно огляделась по сторонам. На какой-то миг ей почудилась удивительно красивая незнакомка. Слабо улыбнувшись, она беззвучно произнесла: «Будь счастлива, детка».

— Чёрт! Совсем крыша едет. Уже какие-то незнакомые призраки мерещатся, — растеряно пробормотала сонная девушка и нырнула под одеяло.

«Может, скажешь, кто ты такой и что тебе нужно?» — спросила женщина, оказавшись рядом с чудовищем.

«Как Истинная кровь ты призвана к Сияющему двору лорда Хаоса, а я твой сопровождающий».

«Звучит полной бессмыслицей».

«Это значит, что ты получила шанс на дополнительную жизнь. Но не тешь себя иллюзиями, он ничтожен. Прежде ты должна пройти через многие испытания. Сначала будет первичный этап отборочных поединков с такими же новичками, как ты, а затем очищение в Адской бездне. Правильно думаешь — там ты ответишь за каждое преступление, на своей шкуре заново переживая муки жертв. Если после этого останешься в здравом уме, предстоит второй этап отборочных боёв за место при Сияющем дворе, но уже с нашей молодёжью. Здесь тоже ни на что особо не надейся. Они хоть и зелёные, но уже закалённые воины. Даже чудом победив всех своих противников и став одной из нас, ты всё равно начнешь продвигаться с самых низов, находясь на побегушках у вышестоящих. И поверь — это будет немногим отличаться от рабства в вашем эрейском обществе. Ведь жаловаться на начальство у нас не только не принято, но и опасно. Поняла? А теперь идём».

Женщина задохнулась. Прежняя личина стремительно распалась, и она возродилась в новой форме, но её возможности и палитра чувств выросли на порядок. Она искоса глянула на своих спутников. Рико тоже оказался в человеческом облике, но он по-прежнему не спускал с неё по-собачьи преданных глаз. Самым неожиданным образом изменился их провожатый. Он мгновенно сменил несколько ипостасей различных чудищ и глазам женщины престал гибкий силуэт очень красивого мужчины с золотой кожей и гривой волос, пламенеющей крохотными языками пламени. Глядя такими же огненными глазами, тот понимающе усмехнулся, заметив ее ошарашенный взгляд.

«Не бери в голову, привыкнешь. Поданные лорда Хаоса любят рядиться в разнообразные причудливые личины, подходящие обстоятельствам».

«Надеюсь, я не подрастерял боевые навыки Убойного легиона. В диком Междумирье нужно быть готовым в любой момент к смертельному бою на пределе своих возможностей» — не обращая внимания на спутников, задумчиво проговорил огненноволосый мужчина, явно обращаясь к самому себе. В его руках переменилось несколько видов оружия, и, в конце концов, он остановился на черном мече.

«Если дорога жизнь, не отставайте и повторяйте мои действия», — предупредил он, когда они ступили на призрачную узкую тропу. Она резко уходила вверх и причудливыми петлями изгибалась над их головами. Женщине стоило немалого труда осознать, что здесь не действуют земные законы притяжения, и она не упадет стоя вверх ногами по отношению к своим спутникам. Шагая за провожатым след в след, спустя некоторое время она вдруг с сомнением произнесла:

«Не знаю, нужна ли такая жизнь. Наверно, проще уйти в небытие».

«Без проблем, — быстро отозвался провожатый. — Если не хочешь бороться, могу тебя развоплотить в Адской бездне, и ты будешь навечно свободна. Без сильной воли к существованию, ты будешь ничтожеством при Сияющем дворе».

«Не понимаю. Если я пробьюсь через все ваши ужасы то, что мне станет наградой?»

«Радость существования, конечно. Оно само по себе награда, — иронично ответил собеседник. — Ну, и кое-что по мелочи, например, могущество богов».

«Не больше и не меньше? Наверно, ты преувеличиваешь. Все-таки я не очень верю, что это — загробный мир», — с сомнением произнесла женщина. За разговорами она слегка оступилась и с ужасом почувствовала, что призрачная лента сильно заколебалась, и стала проваливаться под ногами. Провожатый придержал ее за локоть, и ленте вернулась былая жесткость.

«Не отвлекайся, а то свалишься с тропы и пойдешь на корм адейшам, — предупредил он. — Верь не верь, а истина от этого не изменится. Что касается божественной силы, то доживи и поймешь, что она далеко не подарок, а тяжелая служба. Иногда и рад бы от всего отказаться, но пути назад уже нет».

«Вот увидишь, я не только выживу, но и обязательно пробьюсь наверх», — упрямо пообещала женщина. Огневолосый спутник, искоса глянул на неё и обаятельно улыбнулся.

«Ну, что ж, желаю удачи, Риза. Кстати, я лорд Ваатор. Так ты не передумала насчет пса?..»

«Ваша Светлость, простите за опоздание! — низко кланяясь, устало воскликнул старший офицер небольшого отряда воинов, который возник рядом с их провожатым. — По дороге мы напоролись на стадо мигрирующих отлоков, сошедших с обычных троп. К счастью, несмотря на большие потери, мы сохранили жезлы силы и их достаточно для создания прямого портала к Сияющему двору. Обычными путями Междумирья сейчас к нему не попасть, отлоки все их заблокировали.

Женщина заметила что воины, несмотря на встрепанный и усталый вид, удивленно косятся в её сторону. Наконец, кто-то не выдержал.

«Ваша Светлость, а это правда, что она победила лорда Атлода?»

Лорд Ваатор повернулся к спутнице и с усмешкой произнес:

«Ты первая кому в этом круге перерождения удалось снести башку непобедимому Атлоду, так что тебе есть чем гордиться, но и опасаться тоже. Отныне ты нажила смертельного врага в его лице, причем, довольно могущественного. Еще бы! Теперь бедняге целую этею придется носить свою голову под мышкой и выкрикивать при виде дам, что он болван. Говорил же я ему — не спорь, так нет, этот дурак мнит, что он умнее всех».

И он передразнил ее противника:

«Не может быть, чтобы какая-то юбка смогла меня обойти!»

«Так это он Вам имел несчастье проспорить, Ваша Светлость?» — с легкой иронией спросила женщина, припомнив спасший ее золотой блик на стадионе. Не отвечая, могущественный провожатый шагнул в открывшийся портал и галантно протянул руку.

«Прошу в мир богов, Риза, — и неожиданно предложил: — Если хочешь, дорогая, я могу сейчас же тебя развоплотить. Не бойся, мучений не будет».

«Благодарю, Ваша Светлость, давайте вернемся к этому вопросу несколько позже».

«Сейчас или никогда… Ладно, я вижу, что ты уже сделала свой выбор. Что ж, тогда укрепи свою решимость, дорогая, и иди за мной», — сказал лорд Ваатор, властитель Адской бездны и главный палач лорда Хаоса. Крепко сжав руку Ризы, он властно потянул её за собой, и она задохнулась от пёстрой сияющей круговерти странного мира, в котором оказалось.

— Ваша Светлость, новенькую отправить в бараки для низших или высших соискателей?

Огненноволосый и огнеглазый властитель Адской бездны в золотых доспехах протянул руку, и в нее послушно легла рукоятка черного меча. Пристегивая его на пояс, он задумчиво осмотрел Ризу.

— Отправь её в казармы Дев Ада, дневной караул как раз сменился и находится на отдыхе, — насмешливо произнес он. — Если к концу смены от нее что-нибудь останется, тогда отправь в бараки для низших соискателей, она же не из богов, а всего лишь Истинная кровь.

— За что? — растерянно произнесла Риза, поймав ускользающий взгляд офицера.

— Лучше сразу проверить чего ты стоишь, драгоценная невеста. Но заключая пари, сам я не поставлю на тебя и крупицы силы. Случится чудо, если ты выживешь, попав в руки элитных красоток из Адской гвардии. Нужно было продать мне пса.

— Ваша Светлость, скорее ад остынет, чем я соглашусь стать Вашей невестой, — тихо прошипела разъяренная Риза. — Поверьте, однажды Вы пожалеете о своем опрометчивом решении.

— Понапрасну горячишься, Риза, тебя снова подводит незнание обстановки, — с сожалением произнес лорд Ваатор и укоризненно покачал головой. — Не стоит поддаваться эмоциям, делая поспешные выводы. В любом случае, твоего согласия на брак не требуется, когда на то есть воля нашего суверена лорда Хаоса.

Под издевательский смех многочисленной свиты властителя Адской бездны сопровождающий страж толкнул дрожащую от бессильной ярости Ризу в открывшийся портал, и она оказалась среди злорадно ухмыляющихся зубастых демонесс.

— Какая нежная киска к нам пожаловала! Хор-р-ошенькая куколка! Чур, я первая в очереди!

Лорд Ваатор насмешливо поглядел вслед синеглазой красавице. «Прощай навсегда, моя бывшая невеста. Глупышка! Теперь твоя собака перейдет ко мне по наследству, причем, совершенно бесплатно». Наклонившись, он ласково потрепал по загривку Рико, снова принявшему собачье обличье.

— Ах ты, красавец! — не удержавшись, восхищенно воскликнул он.

И действительно Рико в звериной ипостаси оказался великолепен. Это был огромный черный пес с тугими мускулами, плавно переливающимися под лоснящейся шкурой и с адским пламенем в глазах. Тот облизал ему руку и жалобно заскулил.

— Ну-ну! Забудь, малыш. Теперь ты мой, — покровительственно произнес лорд Ваатор, но Рико не переставая скулить, и так преданно заглядывал ему в глаза, что он сдался. — Ладно. Случаются же и в жизни богов чудеса. Правда, малыш? Ведь нам совсем не нужно, чтобы девочка держала на нас зло, когда доберется при Сияющем дворе до своего любимого оружия — интриг.

Радостно виляя хвостом Рико, лизнул его в щеку. Ваатор засмеялся и щелкнул пальцами. Снова вспыхнул открывшийся портал. Оглядев представшую глазам картинку, он довольно ухмыльнулся.

— Веселитесь девочки? Ну, и как вам подарочек?

— Класс, Ваша Светлость! Если что, не стесняйтесь, мы всегда окажем Вашей очередной невесте горячий прием!

— Умнички мои зубастые, — умилился лорд Ваатор. — Только вас одних я и люблю!

— Мы Вас обожаем Ваша Светлость! За Вас хоть в рай, хоть в ад! — грянули хором воодушевленные демонессы. — Ура! Лорду Ваатору! Слава! Слава! Слава!

— Спасибо, девочки! Я всегда знал, что могу положиться на вас, — захохотал властитель Ада и его волосы вспыхнули языками живого пламени.

— Эй, невеста! Держи выкуп за пса. Скажи ему спасибо, если выживешь. Кстати, в этом случае будешь должна жезл силы с процентами, — весело выкрикнул он и бросил яркий сгусток в Ризу, зажатую в угол мощного сложения демонессой. Вырвавшись из ловушки, она резко отшатнулась от летящего огненного снаряда. Напоследок издевательски ухмыльнувшись разъяренному взгляду невесты, лорд Ваатор исчез во вспыхнувшем портале вместе со своей пышной свитой.

Мари. Испытание женской дружбы любимым камнем преткновения

«Будь моя воля убила бы всех сплетников на свете! Ёлы-палы! Ведь и ангела так очернят, что с их подачи бедняга не сможет трудоустроиться в аду! Интересно, в каком виде преподнесли Соне происшествие в автобусе, если она так окрысилась?» — сокрушенно подумала я, проскользнув во входную дверь. Она захлопнулась с таким грохотом, что я подпрыгнула на месте и покосилась на подругу. «Н-да! Тяжелый случай. Отелло отдыхает».

Оказавшись в уютной комнате, заставленной антиквариатом, я плюхнулась в кресло, не дожидаясь приглашения. Да и вряд ли оно последует. «Блаженство! Бедное седалище! Могли бы постелить у входа коврик помягче», — промелькнуло в моих мыслях. Подняв голову, я с выжидательной миной уставилась на Соню, — та застряла в дверях, явно не собираясь баловать своим вниманием. Типа: «давай короче и вали». Да ни фига!

— Говори, зачем пришла и убирайся. Нечего рассиживаться, как у себя дома. У меня куча дел, и ты мешаешь.

Вот! Как я и думала!

— Грубо, милая. Это ты скажи, что случилось. Тогда я уберусь согласно твоему интеллигентному пожеланию. И постарайся убедить, что у тебя есть веские причины злиться на меня подобным образом, — нагло заявила я и, забравшись в кресло с ногами, угнездилась поудобней. Глаза Сони округлились от возмущения.

— Нахалка! И выгоню! Могу и взашей! Она ещё прикидывается невинной овечкой! Не подозревала, что ты такая стервоза. Мари!

— Вот отсюда, Беккер, пожалуйста, подробней, — пропела я, начиная злиться. — Для меня это тоже открытие. Ведь столько лет мы вместе, а ты ни разу даже не намекнула на такую неприятную черту моего характера. В чем дело, Сонь? Неужели слова сплетников оказались весомей нашей дружбы? Или я чего-то не знаю? Так просвети, не держи в неведении.

Вооружившись терпением, я постаралась выглядеть как можно миролюбивей. Разъярённая подруга открыла было рот, но не нашлась, и принялась метаться по комнате, швыряя различные вещи. «Отлично! Пусть выпустит пар. Главное, держать личико ромбиком», — я постаралась не засмеяться в самый неподходящий момент. Сонька была в своём репертуаре, — на пол летели только те предметы, падение которым не наносило ущерба. Правда, пару раз в меня полетели явно бьющиеся предметы, но опять же из разряда тех, что не жалко. Я поймала их и аккуратно поставила на столик. Когда разрушительный пыл пошёл на убыль, эта поганка снизошла до переговоров. Она присела в кресло и принялась сверлить меня злобным взглядом, явно готовая к бурному диалогу.

«Не-а, даже не мечтай! Я с тобой ссориться не буду, так что Сорочинская ярмарка на сегодня отменяется!» Сделав вид, что не замечаю безмолвный вызов, я зарылась в бездонные недра галантерейного чуда итальянских мастеров. «Чёрт! Эти новомодные изделия размером с мини-чемодан просто черные дыры для их содержимого!» После долгих поисков я выудила из сумки искомое — маникюрную пилочку.

— Ну, и что тебе напели сплетники, если ты так бесишься? — бросив беглый взгляд на подругу, лениво поинтересовалась я и принялась тщательно полировать когти. Не знаю уж почему, но это невинное занятие вызвало просто феерический приступ раздражения. Подлетев ко мне, Сонька выхватила несчастную пилку и со всей дури отшвырнула куда-то в угол. Вот это она зря. Пилочка была из моего любимого маникюрного набора подаренного Рени, и я постаралась проследить, куда та улетела, чтобы впоследствии вернуть беглянку на законное место.

— Сонь, с ума сошла? Чем пилка-то тебе помешала? — вопросила я, воплощённая мисс Миролюбие.

— Да, пропади вы обе пропадом! Издеваешься? Ну-ну! Давай, продолжай в том же духе! Я уже убедилась, что тебя ничем не прошибешь! Молодец! Просто молодец! А знаешь, почему ты такая стерва? Потому что тебе наплевать на всех и вся, и на меня в том числе! — прошипела Соня, не дав возразить. — Причём здесь сплетники? Думаешь, я не вижу, что ты вытворяешь за моей спиной? — выкрикнула она, топнув ногой. — Знаешь, Мари, а ведь ты большая эгоистка! Всё-то тебе «хи-хи», да «ха-ха» и ты ничего не берешь в голову! Ведешь себя как избалованный ребенок, с которым носятся взрослые, а тебе и дела нет до переживаний других. А знаешь почему? Потому что в первую очередь ты озабочена собой любимой, а остальные для тебя только бесплатные игрушки!

— Вся жизнь — игра, а мы статисты в добрых масках, — угрюмо объявила я и, сделав паузу, глубокомысленно пояснила: — Чтобы не пугать окружающих звериным оскалом.

Н-да, аудитория оказалась не контактной. По своему обыкновению подруга не слушала мои словоизлияния.

— Как тебе не стыдно, Мари! Признайся, что ты ни во что меня не ставишь, поэтому так поступаешь.

— Стыдно… — вклинилась я в монолог, состроив покаянную физиономию.

— Молчи, когда я говорю! Я всегда относилась к тебе как к другу, даже как к сестре, а ты чем отблагодарила? Мало тебе показалось Ника, так ты решила взяться за Ладожского? Ну, спасибо, подруга! Наверно, это мне за всё хорошее, что я сделала? Да? Что ты примолкла? Дар речи утеряла или совесть внезапно прорезалась?

Дальше не имело смысла разговаривать. Выскользнув из кресла, я обогнула Соню, выросшую на моём пути, и двинулась к выходу. Она схватила меня за руку и поволокла обратно. Я не сопротивлялась и, плюхнувшись в кресло, приготовилась слушать.

— Не смей сбегать без объяснения. Не молчи, отвечай!

— Ну, вот! То молчи, то отвечай… — промямлила я, поёрзав в кресле.

— Не передергивай!.. Зай, прекрати свои штучки, пока мы окончательно не поссорились! Неужели тебе нечего сказать?

— Зачем? Приговор уже вынесен и нет смысла оправдываться. Всё что тебе нужно, это выговориться и сказать какая я дрянь. Если ты уже закончила меня размазывать по плинтусу, я пойду. Хорошо? Не провожай, я найду выход, — сказала я, стараясь удержать внешнее спокойствие. Когда один бесится, другой должен быть на высоте, иначе дружба полетит ко всем чёртям собачьим.

— Надо же! Я никогда не подозревала, что ты такая хладнокровная…

Что ж, любимая подруга своего добилась. Моё терпение закончилось.

— Что же ты замолчала на полуслове? Давай, уж договаривай: «хладнокровная сучка».

— Нет! Вы только посмотрите, она же ещё и обижается! — всплеснув руками, воскликнула Соня. — Бессовестная!

— Спасибо. Список нелицеприятных эпитетов растет просто не по дням, а… — сглотнув комок в горле, я добавила: — Знаешь, лучше я пойду. Боюсь, по запаре мы такого друг другу наговорим, что нашей дружбе действительно придет конец, а я этого не хочу. Несмотря на все сказанные тобой глупости, ты по-прежнему моя самая лучшая подруга и я тебя люблю, чтобы ты ни думала.

Примолкшая Соня отступила в сторону, а я угрюмо подумала, что правильно народ заприметил: дружба женщин заканчивается, как только между ними встает мужчина. «Вот только я никогда не думала, что у нас Беккер дойдет до такого…» Я взялась за ручку входной двери.

— Пожалуйста, не уходи, — донесся тихий голос. Сонька торчала за моей спиной, глядя подозрительно блестящими глазищами. — Прости меня поганку, зай! Честное слово, я больше не буду. Ведь я тоже люблю тебя… — прислонившись головой к моему плечу, она принялась всхлипывать.

— Ага, свежо предание… — не выдержав, я слабо улыбнулась. — Небось врешь. Стоит только расслабиться, как ты опять примешься кричать на меня как на неродную.

— Честное слово, я больше не буду орать!

И ежу понятно, что я не выдержала и присоединилась к плачу Ярославны. В общем, когда мы наревелись как две дуры, Беккер аккуратно промокнула глаза неизвестно откуда взявшимся платочком, и я пришла в восхищение. Ещё бы! Она и рыдать умудряется так, что макияж на лице остается в полной целости и сохранности. И вдруг, что называется, получи фашист гранату.

— Мари! Неужели так трудно усвоить, что «врешь» это грубое слово? Нужно говорить, «обманываешь».

«Спокойствие! — стиснув зубы, я мученически улыбнулась. — Значит, это я веду себя как ребёнок? Между прочим, я тоже терплю, когда кое-кто бесконечно меня воспитывает! Зачем же лишать человека удовольствия?»

— А есть разница? Хрен редьки не слаще. Ой, а сама-то хороша! Тогда уж нужно говорить не «орать», а «кричать», — победно сказала я, довольная, что и мне удалось к чему-то прицепиться.

— Ладно-ладно! Что-то я не форме…а-а! Я же не ела с утра! Зай, составишь компанию? — спросила Беккер и, не дожидаясь моего согласия, подхватила под руку.

— А-то! Я сама от бурных переживаний готова съесть хоть целого быка! — воскликнула я, страшно радуясь, что кризис в наших отношениях благополучно миновал.

После сытного обеда, сервированного на небольшом столике молчаливой, но улыбчивой служащей из нашего ресторана, я осторожно спросила:

— Так в чем дело, Сонь? Какого черта ты взбеленилась?

Аккуратно сложив салфетку, подруга подняла виноватые синие глазищи, и они снова подозрительно заблестели.

— Э, нет! Давай-ка без слёз! — поспешно воскликнула я. — На компанию не надейся, по второму заходу будешь рыдать в гордом одиночестве. В настоящий момент у меня жизнерадостный душевный настрой. Не смей его разрушать!

— Да, ну тебя! Никто и не собирался лить слёзы, — отмахнулась Соня. — Ладно. Идём, в мою комнату, там и поговорим.

— Хорошо, но с одним условием. Чур, не обзываться, и не орать, а то я могу с перепугу описаться. Нервы ни к чёрту.

— Только попробуй! Тут же получишь по носу, если испортишь мой любимый гарнитур. С ума сойти, сколько я за ним гонялась, ведь он от знаменитого Андрэ Буля! — сияя глазами, воскликнула моя любимая подруга и, выдала на гора почти детективную историю приобретения мебели знаменитого французского мастера эпохи барокко. Это было круто. Наслушавшись её баек, я прониклась осознанием жуткой ценности гарнитура и с опаской опустилась в драгоценное кресло.

«Подумаешь, ничего особенного. Море дурацких завитушек с позолотой, а сидеть довольно жестко, — скептически промелькнуло в моей голове. «Ё-мое! Каюк креслицу! — внезапно я припомнила, как с размаху плюхнулась на историческую реликвию и безжалостно елозила по нему ногами. — То-то Сонька смотрела на меня как на врага народа!»

Осторожно ощупав кресло руками, я облегченно перевела дух. Вроде бы ничего не отвалилось, теперь убедиться бы, что обшивка цела.

— Мари, прекрати дергаться, сядь по-человечески. Не бойся, ничего с креслом не случится, это же Андре Буль! Мебель сделана на совесть. Я на все сто убеждена, что это оригинал после того, как ты зверски прошлась по нему ногами.

Несмотря на сдержанный тон, в голосе подруги послышались нотки досады.

— Прости-прости! Я же не знала, что под моей задницей национальное достояние Франции!

— Вот только не нужно глупостей! Как будто кресло для меня дороже друзей.

«Вот он жертвенный порыв во имя дружбы!» — растроганно подумала я, глянув на подругу, и перевела стрелки на другую животрепещущую тему.

— Беккер, скажи уж, наконец, чего ты мечешься? Впрочем, дай я сама угадаю. Ты злишься, что слишком далеко зашла в своём увлечении Ником, и теперь боишься, что Иван тебя не простит?

— В общем-то, да! — поколебавшись, ответила Соня и с досадой добавила: — Господи, ну я и дура! Ни за что ни про что, взяла и напустилась на тебя, как будто ты виновата! Прости! Просто ты оказалась подходящим предлогом. Конечно, я совершенно уверена, что в автобусе ты дурачилась как всегда, но уж очень было обидно, что Ладожский поверил твоему розыгрышу.

— Да не было этого! Сонь, мы оба слегка подурачились, а ты уж расквасилась, придумав себе черт, знает что…

— Не лги, Мари! Прикрываешь Ладожского? Учти, я ведь тоже твоя подруга.

— Ну, и с чего ты взяла, что я защищаю Ивана? — с легким вызовом сказала я, внутренне поежившись под прицелом синих испытующих глаз.

— Вот-вот! А то я тебя не знаю! На твоем лице появляется именно такое выражение нашкодившего щенка, когда ты вре… говоришь неправду, — сердито сверкнула глазами Соня и тут же виновато поникла. — Впрочем, я заслужила такое отношение.

Я подскочила к ней и, стиснув в объятиях, чмокнула в щеку.

— Слава богу! Порядок! Наконец-то, ты в норме!

— Это я-то? Боюсь, что ты преувеличиваешь, — уныло ответствовала любимая подруга. — Как дура, из-за ревности я чуть не потеряла лучшую подругу и скорей всего потеряю своего парня.

— Не кисни, Беккер. Знай, от меня не так-то просто избавиться, — воскликнула я радостно. — Ты в норме. Если занялась привычным самоедством, значит, справедливость восторжествовала в твоей душе. Кстати, можешь стукнуть меня как следует, я не обижусь. Признаюсь как на духу, что в происшедшем есть доля моей вины. Не знаю, что на меня нашло, но я как последняя идиотка не придумала ничего лучшего, как разыграть Ивана. Своим нытьём на пару вы уже меня достали. Но в драке между Ником и Иваном виновата ты, не я.

— Да? А я слышала другое, — Соня высокомерно вздернула бровь. — Не придумывай, я-то здесь причем? Ведь меня даже не было в автобусе.

— Вот ещё! Была нужда придумывать, когда жизнь зачастую причудливее вымысла. Представляешь, твой заумный рыцарь хотел, чтобы я закадрила Ника и тот отвял от тебя, свалив под моё крыло.

Напрочь позабыв о бесценном антиквариате, по любимой привычке я забралась в кресло с ногами, и воззрилась на подругу. Что-то мне не нравилось выражение её личика.

— Конечно же, ты с радостью согласилась, — в сдержанном голосе Сони послышался холодок. — Да и как могло быть иначе? Ведь от такого парня никто в здравом уме не откажется…

— Беккер, скажи, какого черта с тобой творится? — возмущенно выпалила я. — Ничего не понимаю! Нафиг тебе этот гнусный тип, когда есть такой замечательный парень как Иван? Или ты решила погнаться за двумя зайцами? Смотри, как бы ни вышло по известной пословице…

У моей любимой подруги поползли брови на лоб, а затем она согнулась от смеха.

— Мари, ты в своем репертуаре! — вымолвила она, наконец, отсмеявшись. — Нет, ты серьезно насчет «гнусного типа»? Ну, ты даёшь! Господи, и чего я удивляюсь, ты же ненормальная!

— Спасибочки за комплемент, но я могу и обидеться!

— Ой, извини, пожалуйста! Зай, я не это имела в виду! Просто у тебя какой-то вывернутый взгляд на окружающих.

— Подумаешь, мне это не мешает, а остальные перебьются.

— Вот как! — задумчиво протянула Соня, снова по привычке пропуская мою реплику мимо ушей. — Значит, на выпускном балу мне не показалось, что вы с Ником шипели друг на друга, хотя на самом деле он тобой интересуется и очень сильно. Весь вечер он только и делал, что с пристрастием допрашивал о тебе и твоих привычках, — и медленно добавила: — А ещё весь вечер ты тусовалась только с Моррисоном…

Я озадаченно хлопнула глазами, поймав её потрясенный взгляд.

— Что случилось? На лбу что-то пророческое нарисовалось? Типа письмён на стене во время пира у царя Валтасара?

— Ой, я дура! Зай, я только сейчас доехала! Если бы я не злилась из-за…

— Лучше поздно, чем никогда, — пробормотала я, автоматически хватаясь за лилию. Соня тут же на неё уставилась.

— Подарок Тьена? Скучаешь?

— Ну да, — ответила я, бледно улыбнувшись, — надеюсь, теперь с меня полностью сняты обвинения в присвоении чужих парней?

— Зай, если хочешь, можешь смело забирать Ника.

— Спасибо, моя щедрая подруга! На тебе боже, что мне негоже!

— Зря иронизируешь, он действительно тобой интересуется… ой, извини! — виновато сказала Сонечка, полностью придя в адекватное состояние. — Простишь меня, а?

Присев на подлокотник кресла, она потёрлась носом о моё плечо.

— Не подлизывайся, я выбираю тебе наказание. Думаешь, сидение на коврике под дверью и то, как ты всячески обзывалась, пройдут тебе даром? Ничего подобного.

— Ну, и какова плата? Давай быстрей, — тяжко вздохнула любимая подруга.

— Не мешай, я думаю. Ничего не выйдет, можешь не стараться! Своими щипками ты не собьешь меня с нужной мысли. Спешка хороша при ловле блох. Во, придумала! Хочу, чтобы ты не доставала меня по поводу внешнего вида! — победно воскликнула я, найдя достойное наказание для Соньки. — Ладно-ладно! Знаю, что прошу невозможного! Не навсегда, но хотя бы на месяц отстань. Хорошо?

— Господи! Но тогда с тобой будет невозможно выйти в приличное место!

— Yes! Наконец-то, ты отстанешь, и я всласть позанимаюсь родной математикой!

— Ой, ненормальная!

— Такое ощущение, что этот эпитет я недавно слышала, и он мне не понравился.

Рассердившись, сначала раз, затем другой я стукнула Беккер по голове сложенной газетой и вошла во вкус. Спасаясь, та позорно удрала от меня в гостиную.

— А ну-ка вернись! Ты еще не получила своё сполна!

— Ой-ой, я больше не буду! Честное слово, я не хотела тебя обидеть! — взвизгнула подруга в результате беготни загнанная на крышу дома. — Мари, я сдаюсь! Сними меня отсюда!

— Нечего было выскакивать на крышу! С ума сошла? Я сама боюсь высоты!

Увы. Делать было нечего, пришлось лезть на крышу. Сидя плечом к плечу, мы поболтали о пустяках, и немного помечтали о будущем.

— Сонь, может, завалимся в гости к Ладожским? — спросила я осторожно. — Мне нужно с Верой Дмитриевной переговорить, а ты с Иваном поболтаешь. Глядишь, и помиритесь в очередной раз.

— Да, мы и не ругались, — сдержанно ответила Соня и в свою очередь нерешительно спросила: — Думаешь, будет удобно явиться к ним в гости без приглашения?

— На месте разберемся. Кстати, кто бы еще нас заметил в куче народа, который сейчас тусуется у Ладожских, — фыркнула я и, видя, что она по-прежнему сомневается, решительно потянула за собой.

— Знаешь, нечего затягивать процесс, доводя его до хронического состояния. Не трусь, подруга. Подъем! Идем сдаваться на милость победителя.

Опасно балансируя на довольно крутом скате крыши, мы двинулись к чердачной двери. Чувствовала я себя не лучшим образом, тем более что подруга, вцепившаяся в меня мертвой хваткой, не добавляла уверенности.

— О, черт! Теперь главное это без потерь для организма спуститься вниз! Какая сволочь закрыла дверь на чердак? Ой, умоляю, Сонька, не визжи и не цепляйся, как репей, а то обе свалимся с крыши и окажемся не дома у Ладожских, а у Мика в реанимации. Осторожно! Здесь черепица едет. Посиди немножечко на месте, я заберусь в чердачное окно и открою дверь…

Каникулярное счастье и не очень радостные дела семейные

Великолепное время — последние студенческие каникулы перед работой! До сих пор не верится что учеба в Академии, вкупе с военной муштрой полностью закончена и я сама себе хозяйка. Это такое удовольствие делать только то, что хочется и бездельничать от души! Особенно радует, что Беккер притихла после приснопамятного разговора и на какое-то время оставила меня в покое. Да и дома нет никаких забот, их полностью взяла на себя тихая как мышка Аннабель.

Находясь в радостном предвкушении, я достала ноутбук, нашла учебник «Риманова геометрия и тензорный анализ» Рашевского в качестве костыля, открыла «Сборник задач по общей теории относительности и гравитации» Лайтмана, и с головой погрузилась в тензорное исчисление.

А что? У каждого свои любимые игрушки!

— Господин Риччи, как основатель тензорного анализа, Вы должны порадоваться моим успехам!.. Итак, ничего сложного, а повторение — мать учения… а вот здесь перейдем от ковариантного дифференцирования тензорных полей в обычное, символы Кристоффеля равны нулю, ну а дальше совсем просто: получаем диаду, перейдя в прямоугольную систему координат… — временами бормотала я вслух полную абракадабру для непосвященных.

Сложные вычисления давались мне легко, я их щёлкала как орешки, и настолько увлеклась, что не заметила, как подкрался вечер.

«Математика — forever! Yes! Yes! Yes!» Решив, что на сегодня достаточно, я с наслаждением потянулась. Понятно, что сложная логическая игра — это развлечение для избранных, но тем математика и хороша. «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…»

Хлопнула входная дверь.

«Ура, Рени пришла!»

Радостная, на всех парах я быстренько переместилась в прихожую и, с удовольствием вдыхая знакомый запах тонких духов и дождевую свежесть, помогла Рени снять плащ. В знак благодарности она устало улыбнулась и тут вдруг тревога кольнула моё сердце. В её облике присутствовал какой-то неуловимый дисбаланс. Я окинула Рени внимательным взглядом и только сейчас заметила, как заметно она осунулась. Не укрылись замаскированные слоем искусной косметики пугающие темные тени под глазами и почти прозрачная кожа на лице. Напуганная её болезненным видом я осторожно спросила:

— Эй, ма, как ты себя чувствуешь? С тобой всё в порядке?

— Все нормально, детка! — с улыбкой поспешно откликнулась Рени. — Ой, да не смотри на меня так, как будто ты увидела приведение! — добавила она, хихикнув.

«Вот-вот! Именно такое впечатление ты и производишь!» — озабоченно подумала я. Тем временем она, сняв туфли, принялась что-то сосредоточенно разыскивать на полках с обувью. Я с недоумением наблюдала за её суетой.

— Не беспокойся. Честное слово, все в порядке, просто я слегка устала на работе, — бросив беглый взгляд, снова улыбнулась Рени. — Черт, никак не могу их найти. Ты не знаешь, где мои тапочки?

— Насколько я знаю, у тебя их сроду не было, — тихо ответила я, уже не спуская с неё тревожных глаз.

Выпрямившись, Рени замерла, и на её лице промелькнуло выражение сильнейшей досады. Впрочем, оно тут же исчезло, и она легко затараторила:

— Н-да, совсем ум за разум заходит. А все наш новый ревизор виноват! Представляешь, все экономические прогнозы рухнули в одночасье из-за этого паршивца Левандовского! Он конечно гений, но все-таки большое свинство с его стороны взять и заявить, что все наши многомесячные вычисления — это чушь собачья! Конечно при детальном разборе, он оказался кое в чём прав, но начинать новый пакет вычислений с нуля, по-моему, полнейшая глупость…

По дороге к кухне она продолжала болтать о пустяках, оживленно жестикулируя, но я слушала её лихорадочную речь с всё возрастающей тревогой.

«Господи, что-то с Рени не так… совсем не так!» — тревожно забилось в моих мыслях. — Чем дальше, тем страньше. Нет-нет! Нельзя думать о плохом: притянешь несчастье. Может, она действительно устала или слегка заболела? Правда, есть маленький нюанс. Все серьезные болезни вампиров связаны с нашей генетикой и, как правило, они смертельно опасны… Неправда! Такое может приключиться с кем угодно, но только не с моей энергичной Рени!..»

Не выдержав неизвестности, я выпустила ментальный щуп, и опрометчиво погрузилась в её эмополе. Чёрт! Лучше бы я этого не делала! Произошедшее разом выбило меня из привычного мира счастливого вампирского детства. От ментального прикосновения Рени вздрогнула как от сильнейшего удара и вдруг моментально закрылась сплошным щитом.

Мгновенно поплохело. Как будто лопнула нить, та детская пуповина, которая с первого дня нерасторжимо соединяла меня с вампирской матушкой. Что-то разом оборвалось в душе, и в ней вдруг жалобно заплакал испуганный звереныш брошенный взрослыми на произвол судьбы. Он всё выл и выл, не умолкая ни на секунду, разрывая мне сердце одиночеством и неприкаянностью.

Не выдержав, я схватилась за голову, и принялась его увещевать, говоря, что все хорошо, но он не верил и продолжал свою тоскливую песню, превращающуюся уже в пытку. В отчаянии я закричала:

— Прекрати, пожалуйста, малыш, мне больно!

Но тот не слушал и от его пронзительного воя на все повышающейся ноте вскоре заныли зубы.

— Заткнись, гад! Я больше не вынесу!

На границе сознания бился знакомый встревоженный голос, который я сейчас ненавидела. Кто-то безжалостно тряс меня за плечи, добавляя мучений несчастной голове.

— Мари, очнись! Почему ты кричишь, что с тобой, девочка? Что случилось, где у тебя болит?

— А-а! Убирайся, не хочу тебя видеть, предательница!

— Господи, ничего не понимаю. Мика, какое счастье, что я сразу дозвонилась! Скорее приезжай! Нет-нет, со мной всё в порядке, с Мари что-то странное творится! Приедешь? Слава богу!

Вой звереныша стал просто непереносимым, перейдя в область ультразвука, и золотая мгла эмополя, замельтешив белыми искорками, стала медленно гаснуть вместе с сознанием.

— Тише-тише, Мари, все будет хорошо, — раздался другой знакомый голос с успокаивающими интонациями.

Как ни странно мой звереныш сразу же замолчал, безоговорочно ему поверив. В блаженной тишине, воцарившейся в голове, я услышала как тот же голос, но уже со строгими интонациями произнес:

— Рени, марш наверх! Выглядишь так, что краше в гроб кладут. Если не хочешь загреметь в клинику, прими лекарство и немедленно в кровать.

— Прости, мой ангел, что я сорвала с совещания, но я так испугалась! Ты бы слышал, как девочка кричала, просто мороз по коже! Господи, пусть с ней всё будет хорошо! — и столько страстной мольбы прозвучало в этом голосе, при звуках которого мой звереныш снова насторожился, что он сразу же успокоился и, свернувшись клубочком, спокойно уснул.

— Милая, перестань плакать. Матка боска! Что ты из всякой ерунды делаешь трагедию? Поверь, у Мари всего лишь небольшой нервный срыв из-за ментального шока. Такое частенько случается с молодыми вампирами. Он возник из-за того, что она слабенькая ментально, и неосторожно погрузилась в твою бушующую эмоциональную сферу, а ты взяла да и выкинула ее вон, причем мгновенно. Нельзя молодняк так резко отсекать от семейного эмополя.

— Боже мой, но я же не знала, что так выйдет! Мика, ты не обманываешь? С Мари точно всё в порядке?

— Я не имею привычки обманывать, Рени. Почему ты еще здесь? Ну-ка отправляйся в кровать! — в мягком голосе отца послышалась ласковая насмешка. — Не беспокойся, для твоего личного успокоения, как только выдастся свободная минутка, я тут же отправлю Мари на обследование.

Моему возмущению не было предела. Я натянула на голову покрывало. «Ага! Щас! Так я вам и далась! Только через мой труп! Вот ещё глупости придумали! Здоровье у меня отличное, дай бог каждому. Ни на какое обследование я не пойду, тем более к Мику в институт, у него там такие ужасы творятся, что увидев их, точно заработаешь нервное расстройство!.. Ладно, так и быть я завещаю своё тело науке. Вот помру, тогда и ройтесь в нём сколько угодно. Нечего при жизни меня препарировать!»

И всё же спокойный уверенный голос отца подействовал на меня очень успокаивающе, а наше родное эмополе, омывая нежностью и спокойствием, окончательно унесло из души пережитый ужас потери. Свернувшись в клубочек на диване, я мгновенно уснула.

Боже, столько мороки с младшими сестрами! А так же профессиональные рассуждения об убийстве

Проснулась я уже утром и в своей комнате, а не в гостиной на диване.

«Бедный Мика! Опять ему досталась куча хлопот с нами обеими. Что же случилось вчера?.. Кажется, у меня была банальная истерика», — со смущением констатировала я.

Не знаю, что точно послужило спусковым курком, ментальный шок или нечто другое, но я точно знаю, что все дети страшно переживают, когда вдруг обнаруживают, что любимые родители собираются их бросить, тем более, навсегда. И ребенку неважно есть ли у них для этого уважительная причина или нет.

«Пора вставать, хотя нет никакого желания, но есть хочется зверски».

В темпе проделав необходимые утренние процедуры, я целенаправленно помчалась к кухне. Впрочем, проходя мимо спальни родителей, я внимательно прислушалась к их эмополю. Эти сони ещё сладко спали. Собравшись с духом, я прошлась по менталу Рени, но ничего страшного не произошло. Как я и ожидала, она изменилась не только внешне. В её поле билась тревожные алые полосы, говорящие об общем неблагополучии организма.

Помрачнев, я твердо решила выяснить у отца, что происходит с Рени и насколько болезнь серьезна. Ради такого дела придется себя преодолеть, хоть я немного побаиваюсь соваться к нему с вопросами. Несмотря на внешне спокойный характер, Мика человек настроения. Попадешь под горячую руку, мало не покажется, он разом припомнит всё прегрешения и ему неважно, что они столетней давности. К тому же у него ментальное поле такой мощи, что когда он злится находиться рядом с ним — сплошное мучение.

Лихой вираж при съезде по перилам — и вуаля, вот он на первый этаж. Умереть не встать! Пахнет обалденно! Ясно наша ранняя птичка уже вся в трудах. Ненормальный ребенок! Ведь у нас есть свой ресторан. Достаточно оставить заказ и его служащие что угодно доставят на дом в любое время дня и ночи. Впрочем, если Аннабель такое времяпрепровождение доставляет удовольствие, ей никто препятствовать не будет, тем более что она прекрасно готовит. У девчонки явный талант к поварскому делу.

«Мур-р-р! Вкуснятина!» По помещению плыли такие ароматы кофе, мяса и приправ что рот мгновенно наполнился слюной.

— Привет, волшебница с поварешкой! Покормишь? Умираю, как есть хочу!

— Доброе утро, Мари! — обернувшись, с легким испугом воскликнула девчонка. Она ещё не привыкла к нашей бесшумной ходьбе. На раскрасневшемся личике засияла застенчивая улыбка.

«О, прогресс налицо! Гляди-ка, наша птичка даже петь научилась, а не молчит как обычно», — с насмешкой подумала я, довольная, что недельные труды по налаживанию контактов с мышонком не пропали даром.

— У меня есть говядина с молодой картошкой, салат и кофе готово. Вы будете?

— Боже, ты еще спрашиваешь? Я буду всё-всё и даже без хлеба! Еда! Ура! Еда! Дайте её сюда немедленно! — процитировала я одновременно Вини-Пуха и Лину Инверс, стремительно накрывая на стол. — Аннабель, перестань обращаться ко мне на «вы». Будь проще и зови меня на «ты».

Не ответив, девчонка быстро отвернулась. «Так-так, госпожа ловчая, недочетец в работе по приручению фениксов. Констатируем преждевременную попытку к сближению. Нехорошо. Нужно исправлять ситуацию, — прищурившись, озабоченно подумала я, но решила отложить трудовые подвиги на потом, когда появится соответствующее настроение.

«Вкусная еда это блаженство и наивысшее счастье обжор», — утвердилась я в мысли, наевшись до отвала, и в полном расслабоне принялась краем глаза наблюдать за Аннабель. С грустным выражением на личике, та нехотя поковыряла пирожное на тарелке, а затем начала собирать посуду со стола.

— Оставь, я помою черепки. Ведь ты же готовила, — лениво сказала я, ратуя за принцип справедливого распределения домашних обязанностей.

Но девчонка твердо вознамерилась исполнить свой кухонный подвиг до конца, и я отобрала у неё мочалку. По привычке она слегка шарахнулась в сторону, а затем с растерянным видом застыла на месте, явно не зная, что делать.

— Сядь, Аннабель. Что ты стоишь, как неродная?

Видя напряженное личико девочки, я ободряюще улыбнулась.

— Эй, не будь букой! Расскажи, чем увлекаешься. Какую музыку ты любишь, какие фильмы нравится.

Ни фига! Присев на краешек стула, девчонка молчала, как партизан на допросе. Ладно. Конечно, я не Мюллер, но кое-какие не менее эффективные методы обработки в нашем арсенале имеются. Наконец, после пяти минут непрерывной болтовни и легкого ментала мои старания увенчались успехом. Плюс за это время я успела перемыть посуду, которой мой подвиг обошелся всего лишь в пару разбитых тарелок.

— Я очень люблю смотреть японские фильмы и аниме, — смущённо глянув, застенчиво прошептала девчонка.

«Yes! Заработало!» — обрадовалась я.

— Да, ну? Что же ты раньше молчала? У меня же куча дисков с аниме! Качество обалденное! Замечательно, Аннабель-сан, коничива, имото-сан, теперь нас двое, таких любительниц! — с искренним воодушевлением воскликнула я, с улыбкой посмотрев на засиявшее радостью личико нашего подкидыша. Мне действительно нравились японские анимэ и я никак не ожидала найти в лице Аннабель единомышленницу. Это оказалось приятным сюрпризом, и я тут же загорелась энтузиазмом, предвкушая просмотр анимэ в паре, — ведь так гораздо интереснее.

— Что тебе нравится?

— Ой! Я люблю Лину Инверс из «Слайерс»! Мы с братиком Сержем посмотрели все сезоны и так смеялись! — оживленно заговорила девчонка, но тут же осеклась, явно вспомнив о доме. Она прижала руку к задрожавшим губам, и ее глаза заблестели слезами.

«Кошмар! Опять двадцать пять! А вроде бы всё шло хорошо. Интересно, что значит слоган «опять двадцать пять»? Нужно будет спросить у Ладожского… Нафиг, почему в свои каникулы я должна с ней нянчиться? — возмущенно подумала я. — Пусть Рени сама… вот черт!.. Ладно, нужно отвлечь мышонка от грустных мыслей».

— А ты откуда знаешь русский? — спросила я осторожно и присела рядом с девочкой.

— Мама научила, — не скоро ответила она. — Мы с ней часто разговаривали по-русски, несмотря на запрет бабушки. Мама Наташа сильно скучала по дому. Когда никого не было дома, мы с ней болтали о многом, и даже как-то раз, по секрету она рассказала о своем романтичном знакомстве с отцом. Сначала они как в романе долго писали друг другу красивые письма по Интернету, а когда он приехал в Россию по делам фирмы, то очень красиво ухаживал за ней, даря цветы. А потом они поженились, и отец увез ее к нам во Францию. Он хотел, чтобы я родилась дома, — замолчав, Аннабель принялась нервно теребить кончик своей косички. Вдруг она добавила срывающимся голосом: — А два года назад родители вместе с братиком Сержем разбились в автокатастрофе под Лионом… бедная бабушка Анриетта, так плакала, а теперь и я пропала…

Опустив голову, девочка начала всхлипывать.

— Эй-эй, прекрати разводить сырость! Все будет хорошо! — воскликнула я, но та, не слушая меня, вскочила из-за стола и убежала из кухни.

«Бедный мышонок! Отвлекла ребенка, называется. Вот дура!.. А не разбудить ли родителей?» — исподволь промелькнула мыслишка, но я решила их не тревожить. Ведь перекладывание на плечи родителей всех домашних забот — не есть хорошо с моей стороны. Тем более начиная с сегодняшнего дня, я твердо решила всячески беречь Рени.

«Ладно, семейный долг превыше всего». Тяжко вздохнув, я поднялась из-за стола, и неохотно поползла наверх: утешать девчонку. Долгий деликатный стук в дверь не дал положительных результатов. Я заглянула внутрь светлой нарядной комнаты, отведенной нашему фениксу. Обведя ее взглядом, я не сразу нашла искомое — свернувшаяся в клубочек Аннабель затерялась на большой кровати. Она полностью зарылась под одеяло. «Н-да, знакомая до боли поза!» Вдруг мне стало жаль девочку. Все-таки гибель близких людей в ее нежном возрасте — слишком большая трагедия и я теперь понимаю ее как никто другой. Присев на кровать, я отвернула краешек пушистого покрывала и с участием сказала:

— Послушай, Аннабель, не все так плохо, как тебе кажется. Поверь, все будет хорошо.

Я дотронулась до хрупкого плечика, но она оттолкнула мою руку и отвернулась.

— Эй, малявка! Ну-ка прекрати киснуть! Это ещё что за фокусы? С первого дня я пообещала быть на твоей стороне, и я своё слово держу!

Наконец-то, Аннабель прорвало. Порывисто сев, она заглянула в моё лицо. Не знаю, что малявка на нём вычитала, но отшвырнув покрывало, она стремительно обняла меня и, уткнувшись головенкой, принялась реветь. «Елы-палы! Кажется, начинается родственная катавасия. Черт, как там говорится у Сент-Экзюпери? К сожалению, мы в ответе за тех, кого приручили», — сокрушенно подумала я, прижимая к себе вздрагивающее тельце.

Делать было нечего. Смирившись, я принялась гладить Аннабель по головке и рассказывать байки об ожидающем её распрекрасном светлом будущем. Несмотря на увещевания, слезы все лились и лились нескончаемым потоком, уже насквозь промочив мою футболку. Она так захлебывалась рыданиями, что я уже стала нервничать, боясь, что у ребенка истерический приступ, но решила особо не дергаться. Тем более что скорая помощь в лице Мика всегда была под рукой.

В общем, так мы и просидели в обнимку, черт знает сколько времени, пока рыдания Аннабель не пошли на убыль. К концу устав трепать языком, я только успокаивающе поглаживала ее по спине, подключив легкую ментальную обработку. Когда та выплакалась по максимуму, выдав «на гора» годовой запас слез, вместе с которыми ушло накопившееся напряжение и страх, она снова робко заглянула мне в лицо, и я ответила вполне искренней улыбкой.

В принципе не люблю, когда эмоции окружающих хлещут через край, но малявкам такое простительно, — они еще не умеют держать их в узде.

— Ну что, немного легче?

В ответ девочка согласно кивнула головой.

— Слава богу! Ну, милая, ты здорова реветь! — я иронично глянула на забавную зареванную мордашку и озабоченно добавила: — Н-да! Ну, и видок! Давай-ка подберем сопли, мышонок. Можешь смело воспользоваться подолом моей футболки. Хуже, чем есть ей уже не будет, а фениксу из семейки Палевских не пристало нюни распускать. Окружающие могут подумать, что мы плохо с тобой обращаемся, — и вдруг мне пришло в голову спросить: — Аннабель, а ты знаешь, почему тебя взяли к нам в семью?

Девочка отрицательно покачала головой.

«Лично прибью Рени! Зачем же столько времени держать ребенка в несознанке?» — взвилась я на «дыбы», но быстро взяла себя в руки. Рени теперь нужно беречь от всяческих волнений.

— А что ты думаешь?

— Вы настоящие вампиры, мне так кажется, — тихо ответила девочка.

— Правильно понимаешь. Ну и?

— Когда вы выпьете мою кровь, я умру и тоже стану вампиром. Но я уже ничего не боюсь. Правда-правда! Мари, а мне придётся спать в гробу? — спросила она с любопытством. Тут в её голову закралось подозрение. — Вампирам нельзя находиться на солнце, а вы днём спокойно гуляете по улицам. Почему?

— Потому, что кончается на «у».

Уткнувшись в макушку удивленной и чуточку обиженной девочки, я не выдержала и расхохоталась.

— Не хочешь говорить, не надо!

— Стоп! Не удирай, мышонок! Лично я не люблю спать в гробельнике, но ты как хочешь. Если есть желание можем заказать по Интернету подходящую модель или съездим в бюро похоронных услуг и подберем вживую какую-нибудь симпатичную домовину. Хочешь в стиле хай-тэк со встроенными динамиками? Ой, прости, малявка, не пугайся. Это шутка! — я пригладила взъерошенные перышки нашего наивного феникса и уже более серьезно добавила: — Аннабель, ты обладаешь уникальными способностями. Но чтобы стать настоящим вампиром, как раз умирать ни в коем случае нельзя. Ведь мы не киношные кровососы. Скажи, я каким-то боком похожа на мертвячку? Нет? Точно? Можешь пощупать меня руками. Ой, не щекотись! Скелет нигде не проглядывает? Ни ребрышка? Слава богу, шкурка натянута на совесть! А если серьезно, то я хочу, чтоб ты знала, никто в нашей семье не причинит тебе вреда. Ясно, мышонок?

— Д-да…я буду такой же, как ты? — тихо спросила девочка. На её личике появилось сомнение.

— Эй, в чём дело? Тебе не по нраву моя внешность?

— Что ты, Мари! Ведь ты такая красивая!

«Молодец малявка, так держать! Ты нашла верный подход к старшей сестре». Но тут Аннабель понурилась и добавила:

— Я никогда не стану такой как ты. А ещё эти дурацкие веснушки, от которых никак не избавиться…

— Вот глупая! Думаю, в вампирской ипостаси ты будешь настоящей красавицей и отодвинешь меня на второй план. И это очень нехорошо с твоей стороны. Но гораздо хуже другое, ты навсегда останешься младшей сестренкой, с которой придется делиться любимым мороженым, терпеть налеты на свою одежду и диски с анимэ. Ну, а когда ты подрастешь, то начнешь отбивать моих женихов. Это ужасно!

— Не бойся, Мари, я не буду отбивать твоих женихов, — всхлипнула Аннабель. — А одежда у тебя просто ужасная. Если разрешишь, конечно, я посмотрю диски с анимэ, но я обязательно их верну. Честное слово!

— Нет! Где это слыхано? Вот и утешай после этого нахальных фениксов, которые еще никто и ничто, а уже хают мой несравненный вкус! И с женихами ещё бабушка надвое сказала. Это сейчас они тебе не нужны, а потом не успеешь оглянуться, и нет парня. Ищи ветра в поле!

— Неправда, я не буду их отбивать! — горячо запротестовала девочка. — Мари, хочешь мороженное? У меня есть ассорти с ягодами и шоколадом!

— Садистка! Как ты могла скрыть мороженное да ещё ассорти? Нет тебя прощения! Кстати, почему ты сразу его не выдала за завтраком?.. М-р-р! Мороженое! Ладно, так и быть дарю тебе своих женихов всех до единого, кроме одного — самого рыжего и красивого.

— А кто это? — спросила девочка, блестя любопытными глазёнками.

— Будешь много знать, быстро состаришься! — сказала я шутливо, легонько щелкнув её по носу. — Может, вернемся в кухню и доедим те замечательные пирожные, которые ты сегодня приготовила, а затем попьем кофейку с обещанным мороженым?

— Идём! — радостно воскликнула Аннабель. Её слезы мгновенно высохли и, вскочив с кровати, она схватила меня за руку, и потащила в кухню.

«Ох, уж эта детская непосредственность! Куда только подевались страх и горе? Стоило только выплакаться и снова сияет как ясно солнышко, — насмешливо подумала я. — Ну и, слава богу!»

Ребёнок с таким аппетитом уплетал мороженное, что я умилилась. «Замечательный феникс! Правильно Рени сделала, что сперла её у Ладожских. Вера Дмитриевна перебьётся. Если я извиняюсь за свою семейку, это не значит, что нужно меня обругивать на все корки, как будто я виновата».

В солнечном свете, падающим с террасы, рыжие кудри девочки горели золотом, навевая своим цветом ностальгию по Академии, точнее по одному симпатичному рыжику. Мои мысли плавно переключились на Тьена. Интересно, помнит ли он меня, или как водится, с глаз долой — из сердца вон. А что? Запросто. Н-да, слишком поздно я проснулась для любви и теперь не вполне представляю, какие узы нас связывают…

«Если есть что связывать», — поняв, что сейчас по уши увязну в сомнениях, я решительно запретила себе думать о плохом. Придет время и всё разрешится, а сейчас достаточно того, что любовь жива в моём сердце. Достав золотую лилию, я нежно прикоснулась губами гладкой поверхности. «Где бы ты ни был, лови мой поцелуй, Тигруша!»

Я весело глянула на Аннабель.

— Эй, мышонок, нечего дома сидеть! Как насчет идеи сходить в кино? Что ты любишь кроме мультиков, ужастики или любовные драмы? Учти, лично я люблю ужастики и чтобы кровищи было побольше. У-У-У!

Скорчив страшную мину, я погналась за девочкой, и та со смехом бросилась к лестнице. В конце концов, вампирка я или нет? Нужно поддерживать репутацию. Хотя кто бы боялся! Совсем мышонок страх потерял.

— Эй! Собирайся быстрей, хорошо?

— Я быстро!

— Очень на это надеюсь! Не хотелось бы в собственной семье заполучить вторую копушу Беккер.

Ну, насчет ужастиков я приврала, — терпеть не могу экранную суету с огромными ножичками и прочими колюще-режущими предметами под гнусную тревожную музыку. И в чём здесь заключается отдых? Что за радость глядеть на садистов, мучающих невинную жертву? Конечно, можно порадоваться её страданиям, но для этого нужно иметь извращенные наклонности.

Кстати, при нашей склонности к убийству нужно иметь очень четкие моральные установки. В Академии в рамках военной подготовки нам читали этику военного и охотничьего дел, на примерах подробно разбирая, кого можно убивать и кого нельзя.

В реальной жизни лично мне вид описавшейся трясущейся жертвы в соплях и слюнях не доставляет никакого удовольствия. Убийство по необходимости слабых и немощных должно быть быстрым. Зачем же мучить невинных? А вот какую-нибудь сволочь, воображающую себя Фредди Крюгером, можно было бы и погонять. К великому сожалению, эти твари трусливей обывателей.

Охота — святое дело, но достойная дичь, не лишенная мужества, поневоле вызывает сочувствие, если не уважение. Вот поэтому теряется моральный стимул ее убивать. Да и матушка-природа возражает против такого расточительства — нельзя убивать лучших из лучших, а то испортишь породу. Просто замкнутый круг со сплошной борьбой инстинктов и общепринятой морали.

Резюме: как бы ни было противно, будем охотиться за крюгерами. Тогда мораль молчит и инстинкты довольны.

Ладно, фиг с ними с убийствами! Скажу вам по секрету, только, чур, больше никому! Лично я обожаю любовные драмы. И чтобы в них была такая любовь-морковь, что слезы ручьем. Р-р-мяу! А что? Я не одна такая. Но только кто же в здравом уме признается в своих слабостях?