"Игра в голос по-курайски" - читать интересную книгу автора (Лексутов Сергей)

Глава 7

— Добро пожаловать, — проговорил Павел и направился к телефону, который успел заблаговременно из тренерской перетащить под ванну. Подняв трубку, он набрал вызубренный им наизусть номер дежурной части центрального райотдела милиции, трубку взяли после второго гудка, Павел торопливо заговорил:

— Алло, милиция? Это из плавательного бассейна звонят… Сюда какие-то люди забрались, ходят, все крушат и ломают… Меня убить грозятся. Я в тренерской заперся, они дверь уже ломают… Скорее! Скорее приезжайте! Я через форточку… На улицу… — и бросил трубку.

Прислушавшись, и ничего не услышав, он пробрался к переднему краю ванны, осторожно выглянул в машинное отделение. Вроде, никого… Молниеносным броском преодолел расстояние до служебного входа, бесшумно отодвинул засов и выскочил на улицу. Козлы, опять сглупили, не оставили подстраховки у двери… Перемахнув через забор, Павел оказался в сквере. Пробравшись в тени забора, выглянул из-за угла. На крыльце бассейна топтался верзила в кожанке и шустро вертел головой, пытаясь одновременно смотреть во все стороны. Павлу показалось, что где-то он его видел. Но вспомнить так и не смог, потому как ему помешали две милицейские машины, разом подкатившие с двух сторон. Топтавшийся на крыльце верзила заметался, кинулся в одну сторону, в другую. Выскочившие из машин милиционеры в бронежилетах и с автоматами моментально уложили его мордой в асфальт, малость попинали, видимо, за возмущенные крики. Двое кинулись к окнам тренерской, трое протопали во двор, один остался у калитки двора, остальные сгрудились на крыльце.

Павел довольно ухмыльнулся, отцепил от ремня ножны с ножом, осторожно просунул в щель в самом низу забора. Как он помнил, тут издавна стоял старый насос, совершенно неподъемная штука. После чего он с беспечным видом вывернулся из-за угла и тут же попал под прицел автомата.

Милиционер рявкнул:

— Кто такой?! Почему шляешься в неположенном месте?! — быстро, отработанными движениями охлопал его бока, спину, ноги, короче говоря, те места, где обычно прячут оружие.

— Я ночной слесарь, — спокойно проговорил Павел, предупредительно заложив руки за голову, потому как не хотелось ему получить прикладом по ребрам, тем более что двух у него уже не хватало. — Я вас как раз и вызвал…

— Ага… Ну, тогда давай, топай внутрь…

Павел поднялся на крыльцо. Дверь была уже открыта, возле нее стоял один из милиционеров. Внутри все было в полном порядке; четверо лежали на полу в фойе, уткнув морды в кафель, над ними кругом стояли милиционеры, уставя в спины стволы автоматов.

Старший лейтенант, видимо командир наряда, сидел развалясь на стуле вахтера, и неторопливо прикуривал сигарету. Увидев Павла, не проявил ни радости, ни особого любопытства, медленно выпустив дым, спросил:

— Кто такой?

— Ночной слесарь.

— Эти, что ли, вломились?

— Эти самые…

Тут один из лежащих повернул голову, чуть не вывихнув шею, заорал:

— Пашка! Ты что, козел, делаешь?! Ты зачем милицию вызвал?! Ты ж в прошлый раз сам нас пригласил…

— Никого я не приглашал, а вас вообще не знаю…

— Пашка! Да ты чего гонишь-то?! — с неподдельным изумлением вскричал лежащий. — Неужели ты ничего не помнишь? Даже не помнишь, как Ленку три часа подряд трахал?..

Лейтенант с интересом разглядывал Павла, медленно затягиваясь сигаретой.

— Товарищ старший лейтенант, — проговорил Павел, — я вообще никого в бассейн по ночам не пускаю, и этих людей впервые вижу. Дверь я им не открывал, они влезли через отдушину в стене склада. Там решетка вынимается…

— Во дает!.. — восторженно вскричал ночной гость. — Юрка правду говорил, что он от одного стопаря потом ничего не помнит… Юрка, это тренер… — информировал он старлея. — Прошлый раз мы с ним приходили. Всю ночь бухали… У Пашки же мозги ушибленные, Юрка говорил…

Старший лейтенант задумчивым взглядом освидетельствовал шрам, пересекавший лоб Павла, спросил:

— Где это тебя так?

— В армии.

— Правда, что ли, мозговая травма?

— Да никакой травмы у меня не было! — зло выговорил Павел. — Вы хоть документы у них проверьте!

— Я сам знаю, что мне делать… А документов у них нет. Ладно, разберемся, — старлей вылез из-за стола, махнул рукой: — Тащите их по машинам. А ты, запри покрепче двери и окна и не спи. И не дай бог, если я узнаю, что ты, и правда, пил с этими парнями…

Павел спросил:

— А капитан Смертин, где сегодня?

Старлей внимательно оглядел Павла, медленно выговорил:

— Смертин сегодня отдыхает…

Парней проворно заковали в наручники, вздернули на ноги, Павел торопливо спросил:

— Старшой, можно я им кое-что скажу?

— А чего ж?.. Говори…

Павел подошел вплотную к тому, который показался ему вожаком, заговорил:

— Ты скажи своему погоняле, пусть сам придет. С шестерками я говорить не буду. Понял? Так и передай, слово в слово: за маленькую мзду, я забуду все, что видел, но если он будет продолжать, я сдам его полковнику со всеми потрохами. Пусть приходит, добазаримся…

Старший лейтенант окинул Павла любопытным взглядом, сказал:

— Какие-то темные дела тут творятся… Ты что, предполагаешь, от кого эти бойцы приходили?

— Предполагаю… — хмуро бросил Павел.

— Да какие мы бойцы?!. — вполне натурально возмущенно завопил вожак. — Работяги мы простые, просто, искупаться приходили, побухать…

— Это с одной-то бутылкой, на такую компанию?.. — прищурился старлей.

Проводив милиционеров, Павел запер парадный вход, спустился в машинное отделение, ни на секунду не ослабляя бдительности, милиционеры вполне могли кого-нибудь забыть либо под ванной, либо в каком-нибудь еще укромном уголке, вышел на улицу через служебный вход, пробрался к забору, нащупал в темноте насос, запустил под него руку. Ага, правильно угадал, нож на месте. Нацепив ножны на пояс, вернулся в помещение. Повесив на плечо сумку с противогазом, вышел в фойе. Задумчиво постоял у окна. Предстояла опять бессонная ночь. Но надо придумать какое-то другое место для захоронки. Под ванной не годится, уснуть запросто можно. В других местах слишком ненадежны пути отступления. И тут Павел вспомнил… Он пошарил в столе вахтера, в самом дальнем углу ящика нашел коробку с ключами. Ага, вот он, ключ от двери, ведущей на крышу бассейна. Вот уж финт, так финт; никому даже и в голову не придет искать его на крыше! А обзор — во все стороны.

Надев куртку, он пошел по лестнице на самый верх, выше площадки, с которой дверь вела на галерею. Отпер замок, поднатужился, и отвалил тяжелую, обитую старыми матами дверь. На улице было в меру прохладно, над головой висело звездное небо. Он аккуратно запер за собой дверь, обошел крышу по периметру, чуть перегибаясь через парапет и заглядывая вниз. Обзор был великолепен, были видны все ведущие к бассейну аллеи. Павел пристроился на углу, чтобы видеть и служебный вход, и парадный, задумался. Паршивое положение. Если к нему прицепились бандиты, милиция ему не поможет ничем, наоборот, хуже сделает. Нет, разумеется, кое-кого сцапают, может даже посадят, но Павла-то и его семью уже никто не воскресит… Получается весьма веселенькое дельце, пока Павла не убили, их и привлекать не за что. Если бы там, на базе что откопали… Но Димыч ведь сказал, что с базы ничего не пропало. Нет, надо самому выпутываться. Да и неизвестно еще, наезды на Павла из-за дела связанного с базой, или нет? Он подал голос, теперь надо ждать ответ. Но подача голоса сильно может активизировать обе банды. Так что завтра же надо установить решетки. Нет, сегодня, сказал он про себя, глянув на часы. Время уже час ночи. Осталось пять часов скоротать. На следующее дежурство надо будет принести веревку. Интересно, сколько здесь до земли? Метров двенадцать… Ну, метров пятнадцать хватит. Он прошел на край крыши, выходящий к задней стене, перевесился через парапет. С этой стороны были дворы каких-то древних построек, в которых располагались какие-то муниципальные конторы. Какие-то склады, сараи, в общем, черт ногу сломит. Отличное место. Он окинул взглядом крышу, метрах в четырех от края торчал оголовок вентиляционной системы. Вот к нему и привязать веревку. Нет, лучше просто вдвое сложить и накинуть, а потом сдернуть вниз за собой, чтобы не догадались, что он этим путем ушел… Н-да, задачка… При его-то финансовых возможностях купить тридцать метров хорошей веревки. Плохая не годится, не хватало еще ногу сломать…

Все кончается, как говорили еще древние философы, правда, не те, которые говорили, что все движется по кругу, но, возможно, правы были и те, и другие, как бы там ни было, но кончилась и эта ночь. В шесть часов Павел спустился с крыши, сел за стол вахтера, прислонился спиной к теплой батарее и стал ждать спортсменов. Вскоре они и явились, а с ними и Юрка Бережков. Павел, было, хотел спросить, нет ли у него знакомых среди «крутых» но не стал. Ночной посетитель явно специально стремился приплести, возможно, единственную известную ему фамилию из работников бассейна.

Павел пошел в спортзал и лег спать на маты. Три часа ему поспать удалось, когда в спортзал с двух концов повалила спортивная детская группа. Мальчишки и девчонки, не обращая на него внимания, разбежались по тренажерам, застучали, заскрипели, зазвенели.

Когда он шел через фойе, баба Вера спросила:

— Ты зарплату-то получил?

— А что, дают?

— Вчера еще давали…

— Здорово… Бухгалтерша пришла?

— Наверху уже…

Павел поднялся в бухгалтерию, на третий этаж, получил свои кровные, которые дают с таким скрипом, будто от родных голодных детишек отрывают. Потом пошел в гараж, расплатился с шофером, он с надеждой спросил:

— Может, возьмем пузырек?..

Судя по запаху, он вчера здорово отметил получение зарплаты.

— А как ты ездить будешь?

— Я сказал директору, что сломался…

— Да нет, не пью я по утрам… Пока, пойду домой…

Однако домой Павел сразу не пошел, а зашел в райотдел. Надо было напускать побольше туману, заставить бандитов шевелиться, суетиться. Войдя в дежурную часть, он послонялся из угла в угол. Только минут через пятнадцать на него обратил внимание дежурный.

Высунулся из двери, спросил:

— Кого-нибудь ждешь?

— Да, меня свидетелем вызывали по ночному взлому…

— Кто вызывал?

— Да я что, помню?.. Капитан какой-то. Сказал, прийти утречком и подождать в вестибюле. Ну, вот я и жду…

— А, ну, жди… — удовлетворенно проговорил дежурный и вернулся за стойку.

Просидев еще минут двадцать. Павел решил, что достаточно и вышел на улицу. Если его продолжают пасти, то пусть подсуетятся, пусть думают, что он всерьез обратился в милицию за защитой. Он пошел прямиком домой, не проверяясь и не путая следы. Позавтракал и лег спать.

Проснувшись, как обычно в три часа, торопливо пообедал, и принялся устанавливать решетки. Еще от покойного тестя у него остался целый ящик двенадцатимиллиметровых шурупов с полиэтиленовыми пробками, ими-то он и решил прикрутить решетки. Былой опыт таких дел пригодился, на каждую решетку у него ушло не более получаса. Пришла Ольга, подергала решетку, спросила:

— Крепко?

— Только трактором можно вырвать, вместе с куском стены… — с гордостью сообщил Павел.

Не поленился, скруглил напильником грани головок шурупов. Теперь только с помощью кувалды и зубила можно проникнуть в квартиру, и то попотеть придется.

Когда пришел с работы Вадя, бывший зэк, Павел пошел к нему, прихватив купленную по дороге домой бутылку водки. Увидев его с бутылкой, Вадим несказанно удивился, спросил:

— Чего случилось-то? Инопланетяне прилетели?..

— Разговор есть…

— Ну, тогда разливай… — он выставил на стол стаканы.

Жил он с матерью, в квартирке имела место идеальная чистота, но обстановка была более чем спартанской.

Павел разлил водку, поднял стакан:

— Ну, за нас с вами и за хрен с ними…

Вадим молча выпил, закусил огурцом. На закуску он выставил лишь одно блюдце с двумя огурцами.

Сказал веско:

— Разливай по второй и рассказывай.

Павел разлил и заговорил медленно:

— Понимаешь, Вадим, на меня крепко наехали, убить хотят, а за что — я даже представления не имею.

Вадим выпил водку, закусил, сказал медленно:

— Та-ак…

— Короче, я на время исчезну, буду этих гадов вычислять, а ты пригляди тут за Ольгой, ладно? — Павел тут же добавил поспешно: — Но если тебе это сильный напряг, ты скажи?..

— Да нет, Паша… Ольга твоя, баба правильная, уважаю… Когда у нее деньги были, никогда не отказывала, когда поправиться требовалось… А кто наехал-то? Из авторитетов?..

— Да нет, какие там авторитеты… Шпана всякая, из молодых… Крутыми себя возомнили…

— А-а… Ну, этих-то — как паршивых щенков, за хвост и об угол… Паша, а ты ну никак не замазался? Ты вспомни?..

— Я свою жизнь до пяти лет уже вспомнил. Никому, даже рубля не задолжал… Вообще не понимаю, что происходит! Я одного боюсь, как бы они Ольгу с Денисом не схватили. Я-то как-нибудь отмахаюсь… Мне бы до главного погонялы добраться…

— Ничего, Паша, справимся. Ты мужик хороший. Уважаю. Вроде и интеллигент, и писатель, а по роже можешь заехать так, что мало не покажется. Прорвемся!

Вернувшись домой, он зашел в кладовку, порылся на вешалке со старыми пальто, пиджаками, чем-то еще, давно забытым. Наконец, нашел, что искал; новенький офицерский бушлат. Когда-то, в весну, перед своей последней экспедицией, Павел купил этот бушлат по дешевке у какого-то ханыги, одежонка показалась подходящей для лесных странствий, да так и не довелось обновить. Надел бушлат, кепочку-афганку, подошел к зеркалу. А ничего… Вполне сойдет за отставного прапорщика.

Ольга ходила по квартире бесшумно и, похоже, бесцельно.

Наконец спросила:

— Узнал хоть что-нибудь?

— Пока ничего, но скоро все прояснится. Похоже, удастся парой слов перекинуться с главным погонялой.

— С ке-ем?!.

— Братки так своих боссов называют…

— А это не опасно?

— Все опасно… — вздохнул Павел с притворным сожалением. — Вот сейчас пойду в туалет, а там доски провалятся… Там глубина в яме два с половиной метра, без водолаза не найдете ведь…

— Шутки у тебя дурацкие!

— Дак я и сам такой… Ладно Оля, я на несколько дней исчезну, если кто спросит, говори, что в Урман уехал, к родителям. Сюда они за мной не придут, если меня тут не будет. Я несколько ночей у знакомых переночую, у разных, чтобы выследить не смогли, а там, глядишь, все и кончится.

— Как кончится?

— Ну, возьму я этого погонялу долбанного за жабры, спрошу, за что наехали, а потом в милицию сдам. Всего и делов…

Смеркалось, когда Павел с большой сумкой на плече, в которой лежал свернутый бушлат и кепка-афганка, вышел из калитки на улицу. Демонстративно потоптался на месте, после чего медленно пошел к остановке. Он прошел оба своих ложных маршрута, но теперь в обратном порядке, потом два сквозных подъезда, и уже в темноте пешком добрался до Люськиного дома, не забыв по дороге купить бутылку водки. Слава богу! Люська была дома, к тому же одна.

— Паша, ты так долго пропадал, что я уже собралась к тебе в бассейн, но забыла по каким дням ты дежуришь.

— В бассейн ко мне нельзя пока, — проговорил Павел. — На меня какие-то бандюги наехали, убить хотят.

— Что-о?.. — она вытаращила глазищи, потом рассмеялась. — Ты врешь, Паша. Ну, за что на тебя наезжать?

— Вот и мне жутко хочется узнать, за что на меня наехали… — и Павел рассказал ей все, что с ним случалось за последние недели, а в заключение добавил: — Так что, за моим домом следят, в бассейне ловят, но отоспаться-то мне, где нибудь надо?

— Конечно, конечно! Я даже рада, что ты поживешь у меня некоторое время… А лучше насовсем, а, Паша?

— Ты мне столько изменяла… А теперь в жены напрашиваешься… — грустно проговорил Павел.

— Я тебе изменяла потому, что ты такая скотина, в жены меня взять не хочешь…

Павла вдруг черт за язык дернул:

— Ладно, так уж и быть — насовсем я к тебе…

Она кинулась к нему и принялась срывать одежду.

Только через два часа они сели за стол. Он разлил водку, себе, как обычно, грамм пятьдесят, ей — полстакана. Павлу говорить ни о чем не хотелось, он напряженно размышлял о том, как бы провести разведку у военных? Люська тоже помалкивала, о чем-то размышляя, будто что-то разглядывала внутри себя. Павел ел неизменный бифштекс из кулинарии с картошкой, заедал крупно нарезанным луком. Подумал, откуда у Люськи берутся деньги на бифштекс? Но мысль додумать не успел: она смотрела куда-то поверх его плеча, и в глазах ее был непомерный, нечеловеческий ужас. Рефлексы сработали молниеносно, Павел кувыркнулся под стол, заслоняясь от окна креслом. Осторожно выглянул из-за кресла, но в окне ничего не было; обыкновенный черный квадрат, как у Малевича. Ничего страшного. Он повернулся к Люське, спросил:

— Ты чего?..

— Там только что крест был… Серебряный… Светился…

Павел поднялся и от души отвесил ей пощечину. Да такую, что треск, наверное, в соседних квартирах слышали. Проговорил, еле сдерживая ярость:

— Я только что тебе рассказал, что за мной идет не шуточная охота, а ты такие шуточки шутишь… Я уж думал, ты снайпера в окне увидела…

Держась за щеку, она жалобно проныла:

— Но ведь, правда, крест в окне был…

— Верю — был, но мне это не интересно. Скажешь, когда снайпера в окне увидишь, или еще что, более-менее реальное…

Он пододвинул кресло к столу и опять принялся за бифштекс. Разлил водку, поднял стакан, поглядел на нее. Она все еще потирала щеку. Взяв стакан, сказала:

— Рученка, как у балерины, а врезал так, что в голове звенит…

— У некоторых от моего удара головы вообще отлетали… — проворчал он хмуро. — Не надо больше такой ужас на лице изображать, не те обстоятельства…

Он опрокинул стакан, доел бифштекс и пошел в ванну. В дверях уже остановился, повернулся и медленно, с нажимом, сказал:

— Не открывай никому. Поняла? Ни-ко-му.

— А если придут ОНИ?

— ОНИ не придут. Я хвост обрубил не хуже подпольщика. А о твоей хате они не знают.

Основательно прогревшись в ванной, он уже собрался вылезать, как явилась совершенно голая Люська и залезла в ванну. Ей почему-то пришло в голову потрахаться в ванной. Она долго изводила его, прилаживаясь и так и эдак, но ничего не получалось. В конце концов, она потащила его на диван, а у Павла уже слипались глаза. Но безопасный ночлег надо было отрабатывать, и он худо-бедно справился с задачей, хоть Люська в этот раз была как-то по-особому ненасытной и неистовой. Уже засыпая, Павел подумал: — "Господи, боже мой, вот угораздило влипнуть, она еще и мазохистка…"

С утра делать было нечего, а потому Павел поспал подольше, когда проснулся, пожалел, что оставил дома свою рукопись. Приподнявшись осторожно, поглядел на Люську. Он думал, что она спит, не тут-то было, она смотрела на него своим фирменным обреченным взглядом. Вот черт! — выругался он про себя. А под рукой ни единого историческо-сексуального анекдота, чтобы отвлечь ее от мыслей об "уходе навсегда". "Придется трахнуть…" — подумал он еще обреченнее. После вчерашнего, задача была практически невыполнима. Впрочем, было еще одно довольно надежное средство, на столе стояла еще не пустая бутылка. Павел дотянулся до стола, налил с полстакана, себе — чуть на донышке, слегка звякнул стаканом об ее стакан:

— Ну, за нашу совместную жизнь…

Она выпила, выражение обреченности исчезло, но готовить завтрак она не проявила никакого желания. Пришлось Павлу заняться самому. В холодильнике было полно готовых бифштексов, картошки Павел начистил мгновенно, поставил варить, положил на сковородку бифштексы. Поскольку они были заморожены, сковородку накрыл крышкой и включил самый слабый огонь. Через час завтрак и обед за одно, были готовы.

Люська мечтательно проговорила:

— Я водки бы с удовольствием выпила…

— Пить много вредно, тем более, каждый день, — назидательно выговорил Павел.

Основательно подкрепившись, Павел бесцельно прошелся по комнате. Черт! Без привычной обстановки и тетради чувствуешь себя, будто голый на банкете… До четырех часов он еле-еле дотянул. «Умных» бесед с Люськой он уже давно не пытался вести, да ей они и не были нужны никогда, у нее на все имелось собственное мнение, и знала она почти все, но помаленьку. Лежали на диване, болтали, краем глаза поглядывали на телевизор, когда там показывали очередную катастрофу, или убийство.

В четыре часа Павел встал, надел бушлат, афганку, подошел к зеркалу. Совсем даже неплохо, особенно трехдневная щетина. Рожа зверская, будто только что из окружения. Сунув в карман полиэтиленовый пакет, чтобы лишний раз не тратиться, вышел из квартиры. По заведенной привычке мягко и почти бесшумно сбежал вниз по лестнице. В подъезде никого. Славненько… Из ближайшей телефонной будки позвонил Ольге на работу. Трубку там сняли сразу, сказали, что Лоскутова на работе была, но уже ушла. Что ж, неплохо пока. Впрочем, вряд ли что случится до встречи Павла с погонялой. Скорее всего, они наживку заглотили.

Закупив в ближайшем магазине бутылку водки и четыре пива. Павел поехал в военный городок. Собственно говоря, это не был военный городок в чистом виде, с КПП и прочими причиндалами. Просто, в пригородном поселке в нескольких домах жили офицеры и прапорщики воинской части, и все знали, в каких именно. На весь поселок имелся только один дом, в котором мог занимать квартиру командир воинской части в чине полковника. Все остальные дома — тесные, грязные, обшарпанные "хрущобы".

Павел с деловым видом прошел вдоль фасада пятиэтажки, недавней постройки, зашел в крайний подъезд, поднялся не торопясь до пятого этажа, тут же спустился, ненадолго задерживаясь на каждой лестничной площадке, вышел из подъезда, постоял с минуту, как бы в глубокой задумчивости, после чего медленно направился к столику с двумя лавочками, стоящему метрах в пятидесяти на краю детской площадки. Сел на лавочку, закинул ногу на ногу, и как бы рассеянно обвел взглядом окружающее пространство.

Округа медленно оживала. Вот вышла из подъезда женщина с ребенком, отпустила его гулять, а сама уселась на край песочницы с книжкой. На аллее встретились три женщины и принялись оживленно обсуждать свои важные женские дела. Павел достал из сумки бутылку пива, сковырнул пробку и принялся задумчиво отхлебывать из горлышка, со скоростью, один глоток в минуту. По аллее шли двое парней в камуфляже. Заметив Павла, остановились, перекинулись несколькими словами, и целеустремленно направились к нему. Подойдя, оглядели. Один спросил:

— За что пьем?

Павел неспешно отхлебнул пива, медленно оглядел обоих. На помятых погонах у них чуть виднелись зеленые звездочки, по две вдоль.

— Да вот, за упокой тех, кто не вернулся из-за бугра, а заодно и за упокой Советской армии… — он достал из сумки две бутылки, выставил на столик: — Давайте, ребята, за знакомство… Юра…

— Толик, — представился один и с готовностью протянул руку.

— Саша, — добавил другой.

Пожав Павлу руку, он откупорил бутылку, и с наслаждением присосался к горлышку. Видно было, что об этой минуте он мечтал весь долгий день.

— Юрик, что-то мы тебя раньше не видели? — спросил Толя, тоже откупоривая бутылку. — Перевели откуда?..

— Да нет, дембель… — Павел осушил бутылку, раздумчиво повертел ее за горлышко в пальцах, поставил на столик. — Сократили меня… Здоровье, понимаешь, подкачало… — сняв афганку, он продемонстрировал свой шрам.

Парни понимающе переглянулись, Сашка спросил:

— А здесь-то что делаешь?

— Да вот, к другу приехал… Вроде адрес точно помню, позвонил — а там какая-то дама, говорит, что нет такого, и никогда не было… Может, перепутал я чего?.. Здорово у меня тогда в голове звенело, будто сам Царь-колокол…

— Ага… А кого ищешь? Я тут всех знаю, пятнадцатый год, со срочной тут кантуюсь…

— Виктора Астахова…

— Ну да, знаю Витьку!

У Павла екнуло сердце, но он с неподдельным интересом уставился на Сашку:

— Ну-ну, где его найти?

— Только не в этом доме, тут у нас ниже майора никто не живет. А Витька всего лишь старлей…

— Не он… — погрустнел Павел. — Видать однофамилец…

— Ну, как не тот?! Тоже в Афгане был…

— Мало ли… В наше время даже афганцы из прапоров в лейтенанты не прыгают.

— Эт точно… А ты когда там был?

— В восемьдесят шестом…

— Да, не тот… Витька в то время еще в школе учился…

Парни допили пиво, переглянулись. Толя сказал:

— А что, раз такое дело?..

Парням, видимо, только повода и не хватало.

— Ладно, сбегаю… — ухмыльнулся Саша. — Сегодня моя очередь…

— Посуду прихвати, — напомнил Толя.

Саша исчез за домом, а на алее появились еще двое в камуфляже. После короткого совещания они направились к столику.

— Здорово, хомуты! — весело воскликнул капитан, лет, этак сорока, в изрядно засаленном обмундировании.

Второй, лейтенант в капитанском возрасте, оглядел компанию, задержав взгляд на Павле, задал сакраментальный вопрос:

— За что пьем, хомуты?

— Да вот, за Юркин дембель, и за тех, кто из-за бугра не вернулся…

— Ты откуда, Юрик? — обратился капитан к Павлу.

— Сократили из роты ПВО… Слыхали? Село такое — Напас?

— Ого! Это ж где-то на севере Новосибирской области…

— Ага. Только я там недолго прослужил… — Когда-то давно Павел был проездом в этом селе и видел характерные антенны локаторов, торчащих над вершинами деревьев.

— А за бугром давно бы?

— В восемьдесят шестом…

— И где? — с интересом спросил капитан.

— А черт его знает? — улыбнулся Павел. — Выгрузились ночью из самолета, проехали в темноте по городу, и в горы. Полтора месяца — горы, пустыня, кишлаки какие-то… Я на высотомере работал. Может, видели? Такая штуковина на «Кразе», вот так антенной машет… — и Павел показал для наглядности ладонью, как машет антенной высотомер.

— Ага, доводилось… Ну и?.. Всего полтора месяца?

— Мне хватило… — Павел насупился.

— Ну, ладно, ладно… Я — ничего… Я одного парня знавал, ему двух часов хватило на всю жизнь. Из аэропорта ехал на броне, и прилетело… Ладно, раз такое дело… — капитан извлек из кармана бутылку водки, пару белых пластмассовых стаканчиков.

Толя сказал:

— Погоди, капитан, вон Сашка бежит…

— Ну, вы тут окопались, я гляжу, для долгой обороны… Не боитесь, командир вас засечет?

— Мы ж не на службе… К тому же, ему давно все до лампочки и по барабану — полгода до пенсии…

Весело поздоровавшись с вновь прибывшими, Саша поставил звякнувший стеклом пакет под столик, достал оттуда три пластмассовых стаканчика. Капитан ловко отмерил в стаканчики водку, кивнул Павлу:

— Давай, дембель…

Павел взял стаканчик оглядел компанию, проговорил мрачно:

— За упокой души Советской армии… — и опрокинул в рот водку.

Капитан подержал стакан, задумчиво глядя на Павла, опрокинул его в рот, запил пивом, сказал:

— Брось, не бери в голову… Я вот двадцать лет плац топчу, а дослужился только до капитана…

— Да я и не хотел ни до чего дослуживаться! — зло бросил Павел. — Только до пенсии… Куда мне теперь, а? — он обвел взглядом компанию.

Вроде, нормально, не переигрывает. Все сумрачно смотрели в стол, сосредоточенно прислушиваясь к ощущениям, вызванным водкой.

— Ладно, Юрка. Мы в таком же положении. Только, тебя уже сократили, а нас еще нет. Давай, по второй, и пустую тару в пакет заховайте. В случае чего, сидим, пиво пьем…

После второй бутылки компания расслабилась, все заговорили наперебой, кто-то рассказал очередной анекдот про прапорщика, и все весело захохотали. Павел достал из сумки бутылку, ее встретили веселым гомоном. Павел уже прикидывал, как бы навести разговор на недавний случай возле расположения со смертоубийством, как вдруг на аллее перед командирским домом появился «уазик», резко затормозил. Из него упруго выскочил верзила в камуфляже с автоматом, цепким взглядом окинул окрестности, задержав его чуть дольше на веселой компании, хищно напрягся, вглядываясь, но тут же успокоился, видимо узнал своих. Что-то сказал. Из «уазика» неторопливо вылез полковник пенсионного возраста, лет пятидесяти, даже не поглядев в сторону веселой компании, проследовал в подъезд. Вслед за ним протопал еще один парень, увешанный подсумками с запасными рожками.

— Видали? — капитан весело ухмыльнулся. — Ноль внимания!

"Уазик" развернулся и укатил. Оставшийся верзила, небрежно держа автомат под мышкой, и сунув руки в карманы, направился к компании. Павел незаметно надвинул афганку до самого носа.

Верзила подошел, помедлил, сказал:

— Дайте закурить, господа офицеры?..

— На, закури, господин адъютант его превосходительства… — хохотнул капитан.

— А чего вы балдеете? — не шибко убедительно обиделся верзила. — Наше дело маленькое, прикажут — будем караул в спальне нести.

— Ага… Похоже, в спальне гораздо интереснее караул нести… Жена у командира в аккурат в два раза младше него…

Павел постарался его разглядеть, как следует, насколько позволял козырек афганки. Сухощавый, сразу видно, тренированный и не раз битый боевой пес. Откуда он только взялся в этой заштатной воинской части? Он потоптался немного, но выпить ему не предложили, и тогда он зашагал прочь, попыхивая сигаретой.

— Видал, Юрик? Тоже за бугром был. Говорят, три срока в разведке. Эт тебе не антенной махать…

— Не скажи… — заплетающимся языком, будто совсем опьянел, проговорил Павел. — Разведка что? Нырнул в кусты, и никто тебя не достанет. А у нас, знаешь ли, с сотни километров пустят какой-нибудь шрайк, он тебя по лучу найдет без промаха…

— Нет Юрик, что ни говори, а ты рад был из-за бугра свалить. А этот сам туда лез; нравилось ему, видать, духов резать…

— Не пойму я чего-то, господа офицеры? — пьяно хихикнул Павел. — За бугром только генералов охрана до дому провожала, а у вас тут что, диверсанты шалят?..

— Какое там!.. — капитан сковырнул пробку с очередной пивной бутылки. — Тут недавно какие-то мафиози разборку учинили, в аккурат возле самой проволоки. Грохнули одного, зарезали, понимаешь… Мою роту охраны подняли. Сам полковник инструктировал. Говорил, что наше дело маленькое, пусть менты сами лес прочесывают. Так и намекнул, что, мол, нечего уродоваться. Ну, мы три дня в лесу отдыхали, ничего не нашли, естественно…

— А чего искать-то нужно было? С интересом спросил Павел. — Моя бабка говорит, будто у вас тут целую машину оружия свистнули…

— Ну да, свистнешь тут… — капитан помрачнел, видно он и сам был бы не прочь свистнуть с полмашины стволов и толкнуть их по сходной цене. — Тут сразу комиссия из округа налетела, все склады обшарила. Наша прокуратура тоже первым делом подумала, что убийство связано с хищениями оружия на базе. Комиссия не то что пропажи не обнаружила, наоборот, аж два лишних пулемета «Максим» нашла… Нас теперь каждый день трясут, чтобы мы докладывали о всяких подозрительных личностях кавказской национальности…

— "Максимы"?! — изумился Павел. — Что, правда, что ли?..

— А то! У нас тут даже «Катюши» есть. Раньше с киностудий приезжали за оружием, а теперь давно не ездят. Но все равно, приказ — беречь, как музейные ценности. Только старые калаши и эскаэсы на переплавку списывают.

— Да-а… Служба у вас…

— Ну, что, господа офицеры? По последней, и по домам?.. Ты, Юрик, где остановился?

— У бабки буду жить, у двоюродной… У нее в городе домишко, места хватит. Куда вот только податься?.. Пойду в охранники, на автостоянку…

— И то дело… — капитан разлил водку, добавил, поднимая стакан: — Если что, приходи…

Допили пиво и разбрелись в разные стороны. Павел шел к остановке, его слегка пошатывало, в голове шумело. Узнал он много, но, если подумать, опять ничего толком не прояснилось. Одно, разве что; полковник явно чего-то боится. Для царя и бога такой захолустной воинской части ничего не стоит не то, что охрану себе заиметь, но и небольшую личную гвардию. А что, запросто… Троих, четверых волкодавов он запросто мог оформить каким-нибудь особым антитеррористическим подразделением. А то, что он намекнул капитану шибко не напрягаться в прочесывании леса, говорит о многом; либо он уже нашел, то, что там должно было быть, — но тогда ему и намекать не надо было, наоборот, проявить следовало рвение, — либо ему, ох, как не хотелось, чтобы там чего-то нашли…

У Люськи Павла ждал сюрприз. В кресле величественно восседал Григорий. Весело поздоровавшись, Павел обрадованно затараторил:

— Как давно не виделись! По этому поводу стоит выпить, я щас сбегаю… — и он заторопился вниз.

Купив бутылку водки, он оглядел ряды бутылей, бутылок, бутылочек и тетрапаков с безалкогольными напитками. Ага, вот, то, что надо. Лимонный сироп, все, что угодно перешибет своим ароматом и вкусом…

Вернувшись в квартиру, Павел начал деятельно собирать на стол, потому как Люська даже не пошевелилась, величественно сидела на диване, но на сей раз не в халатике, а в своем демоническом черном платье, и вела «умную» беседу о поэзии с Григорием. На Павла они подчеркнуто не обращали внимания.

Павел оживленно сообщил:

— Будем, как белые люди пить коктейль с лимоном. Помнишь, Григорий, после митинга мы сидели у Риты, и пили водку с лимонным сиропом? — Павел намеренно помянул Риту, так как Григорий, как и все, был к ней неравнодушен, и намеренно приплел его к той компании, хотя его и не было, но тут же «вспомнил»: — Ах, да, тебя же не было… Был я, Краснов, ее бывший муж, и Слава… Точно!

Павел себе налил почти одного сиропа, зато Григорию и Люське набулькал от души. У Люськи оживленно блестели глаза. Павел знал, как ей жутко хотелось совратить еще и Григория, но он подчеркнуто не замечал ее. И вот, на тебе, и этот не выдержал, пришел отметиться… Как не вовремя… Завтра будет бессонная ночь… А эту где прикажете ночевать?!

Павел поднял стакан, сказал:

— За прекрасных дам!

Григорий с Люськой чокнулись, не обращая внимания на его стакан. Но Павел дотянулся, звякнул своим стаканом об их, выпил ликер, посмотрел на Люську: — "Вот ведь сучка! Ясно объяснили, что ночевать негде, что ловят с явной целью убить… Тоже, видать, интеллигентка…"

Павел попытался встрять в разговор, но Люська величественно изрекла:

— Твои представления о литературе, заканчиваются пятым классом общеобразовательной школы. Чего ты лезешь со своими суждениями? А лучше всего, Паша, шел бы ты отсюда?..

Павел больше не стал нарываться, откинулся на спинку кресла и стал ждать подходящего момента. Наконец, дождался, Люська пошла на кухню, заваривать кофе. Он пошел за ней, спросил:

— Люся, ты не забыла, я ведь к тебе насовсем?..

— Да на что ты мне нужен?! Графоман и ничтожество…

— Ну, эт понятно; графоман и ничтожество… Но мне же пойти некуда, за мной идет охота, меня ж убить хотят…

— Это твои проблемы…

И она величественно удалилась из кухни. Павел постоял, тупо глядя на печку, проговорил в полголоса:

— Н-да… Положенице…

Достал из кармана пузырьки с таблетками, вытряхнул по одной из каждого, подумал, добавил еще по одной. Вернувшись на свое место, полюбовался двумя творческими личностями, увлеченно беседующими о достоинствах стиха Бродского, и недостатках стиха Евтушенко. Когда Григорий начал декламировать что-то свое, сосредоточенно глядя в потолок, Павел принялся разливать водку. При некоторой сноровке, к тому же, если у тебя сильные, жесткие пальцы, совсем не трудно истереть пальцами четыре таблеточки одна об одну. Григорию он налил побольше водки, сиропу лишь на треть стакана, остальную водку вылил Люське, добавил до полного стакана сиропом, себе налил одного сиропа. Подняв стакан, восторженно вскричал:

— Великолепно, Гриша! Ты здорово подрос за последнее время. Давай, выпьем за наши успехи…

Григорий не удостоил его даже взглядом. Поднял стакан, Люська с готовностью протянула свой. Они чокнулись, выпили. Павел внимательно глядел на Григория. Нет, похоже, ничего не почувствовал… Павел вылез из кресла, сказал Люське, даже не стараясь скрыть ярость в голосе:

— За бушлатом завтра приду… Посмей только не открыть мне дверь, вышибу вместе с косяками…

Конечно, можно было начистить Григорию физиономию, за все прошлое и выкинуть из квартиры, но это не исправило бы положения, получился бы шум, наверняка кто-нибудь из жильцов вызвал бы милицию, квартира оказалсь бы безнадежно засвеченной.

Надев куртку, Павел вышел на улицу. Поглядел на светящиеся окна седьмого этажа, медленно выговорил:

— Тварь сумасшедшая…

Было прохладно. Застегнув молнию до шеи, прикинул, куда бы пойти переночевать? Конечно, можно бы и домой, но это разрушило бы легенду, будто он уехал в Урман, а время следовало тянуть как можно больше, как можно дольше отводить угрозу от Ольги и Дениса… Он дошел до ближайшей телефонной будки, и позвонил по номеру, который ему нашептала Оксана. Судя по голосу трубку, подняла женщина в годах, Павел вежливо попросил:

— Будьте добры, позовите к телефону Оксану.

В ответ прозвучало не менее вежливое:

— А Ксаночки нет, она сегодня в ночь…

— А где она работает?

— О-о! Очень просто найти. Возле площади Ленина знаете большой магазин? Вернее, там несколько магазинов. Так вот, в продовольственном она и работает. Он круглосуточный…

— Спасибо большое, — сказал Павел и повесил трубку.

Час от часу не легче… Может, на вокзал? Так ведь туда теперь просто так не пускают. Ну что ж, на вокзал все равно удобнее с площади Ленина отъезжать, вот и загляну к Оксане. Может, чем-нибудь поможет…

Магазинный комплекс светился так, как будто тут снимали кино про райскую забугорную жизнь. Павел нашел вход в продовольственный магазин, вошел. Да-а… Давно он в таких не бывал. Он прошел мимо длинной стеклянной витрины, заглядывая туда; рыба красная, рыба белая, икра черная, икра красная, колбасы… Те самые пресловутые пятьдесят сортов, про которые ходили анекдоты в начале перестройки. А это что? Ба, лягушачьи окорочка! Трепанги! Омар! Вот только денег у Павла… Вся зарплата уйдет на то, чтобы четыре раза в месяц купить, ну, хотя бы грамм по двести вот этой, самой дешевой.

— Паша, ты?..

Он поднял голову, перед ним стояла Оксана и радостно улыбалась.

— Как видишь… Свиделись даже раньше, чем предполагалось. Понимаешь… — он замялся. — Мне идти некуда. Домой нельзя, там меня эти караулят. В бассейн — тоже. Мне отоспаться надо. А то на дежурстве завтра я не выдержу, засну…

— Паша! Да нет проблем! Пойдем…

Она провела его в подсобку. В крошечной комнатке сидел рослый парень и пил кофе.

Оксана сказала строгим голосом:

— Послушай, Алик, это Паша, он друг Гены и Димыча. Сегодня он будет ночевать тут. Если ночью что случится, ты его разбудишь, если нет, он утром уйдет, и все.

— Понял… — протянул Алик, оглядывая Павла профессиональным взглядом профессионального охранника. Указав пальцем на шрам, спросил: — Где метку получил? В Афгане?

— Да нет, на фронте борьбы с преступностью, — сказал Павел.

— Есть хочешь?

— Да не мешало бы…

Охранник вытащил из холодильника огромный кус ветчины, шмякнул на стол, подумал, достал еще пару крупных луковиц, сказал:

— Давай, не стесняйся. У нас по-простому… Хлеб в шкафу. Поешь, и иди в комнату отдыха, следующая дверь. Там тебе никто не помешает.

У Люськи Павлу не удалось подкрепиться, так что он наверстал упущенное здесь. Оксана с охранником сразу же ушли в зал, а Павел постарался подкрепиться с запасом, здраво рассудив, что неликвидной ветчины в этом магазине навалом, так что он, нисколько не мучаясь угрызениями совести, слопал весь кусок.

В соседней комнате стоял прозаический диван. Павел с блаженным стоном растянулся на нем и уснул. Впервые за много дней спал без кошмаров и даже сновидений. Утром его разбудила Оксана, уже одетая в свою модную курточку, в сапожках на высоком каблучке. Она выглядела усталой. Павел спросил, натягивая куртку:

— Что такая усталая?

— Народ всю ночь толкался, как сдурели; кто за выпивкой, кто за закуской…

Они вышли из магазина, Оксана взяла его под руку, спросила:

— Так и будешь скрываться по чужим хатам?

— Нет, конечно… Вычислю погонялу, а там погляжу, что к чему и что по чем…

Она вздохнула:

— Жуть какая… Убить хотят, и неизвестно за что… Паша, я к тебе как-нибудь наведаюсь в бассейн?..

Она будто и не спрашивала, но в конце фразы чуть заметно прозвучал вопрос.

— Опасно сейчас… Они ж приходят, сразу, как последний купальщик уйдет. И я с ними целыми ночами в прятки играю. Захватывающе — жуть!.. В прошлый раз в милицию сдал, так у них при себе ни ножей, ни стволов не имелось, одна бутылка водки. У них идея фикс: влить в меня водки и утопить в бассейне.

— Ладно, Паша, у тебя, наверное, дела, так что ты меня не провожай. Пока…

Она вспорхнула в подъехавший автобус, и исчезла.

Павел проворчал под нос:

— Ну, есть же нормальные женщины… Почему мне-то достаются одни стервы, да ледышки?.. — вспомнив Ольгу, он вздохнул с раскаянием, подумал, что несмотря ни на что, ни за что не расстанется с ней.

Поглядев на часы, подумал, что Ольга как раз должна прийти на работу. Нашел телефонную будку с живым телефоном, набрал номер. Ольга была уже в учительской.

— Алло! Алло! Паша!? Почему ты так долго не звонил? Я уже испугалась, что с тобой что-то случилось…

— Как видишь, ничего не случилось…Ну, как вы там без меня?

— Ох, Паша… Еще спрашиваешь?.. Страшно…

— Ничего, я закинул живца, сегодня, или, в крайнем случае, на следующее дежурство должно клюнуть… А домой никто не приходил?

— Приходил какой-то военный. Сказал, что по его сведениям в нашем доме скрывается дезертир… То есть, он сказал — уклоняющийся от призыва… Расспрашивал обо всех мужчинах в нашем доме.

— Ты хоть документы догадалась у него посмотреть?

— Конечно. Я первым делом об этом подумала…

— Ну и?..

— Ничего особенного. Сибирский военный округ. В ч… Номер не запомнила. Паша, но если военные, то, наверное, тебе лучше с ними переговорить?..

— Оля, эти военные, хуже бандитов… Защищаясь от бандитов, я их хотя бы убивать могу, и мне за это ничего не будет, возможно… А от этих никак защититься невозможно, потом сам же виноват окажешься… Ладно, Оля, одна из заповедей подпольщика, поменьше болтать по телефону. Возле телефонов, знаешь, сколько террористов и подпольщиков повязали?..

— Шутишь еще… — она тяжело вздохнула в трубке. — Где ты хоть ночевал-то?

— Вот если бы я звонил не из автомата, то ни за что не сказал бы тебе. Представь себе, в магазине я ночевал. Впервые за несколько лет ветчины от пуза наелся… Ну, пока… Если долго не буду звонить, не волнуйся. Ты сама будь поосторожнее… — он повесил трубку.

Выйдя из телефонной будки, он постоял некоторое время, раздумывая, чем бы заняться. До вечера делать было решительно нечего. Усмехнулся про себя: зато дел навалится выше крыши, когда проявится погоняла. Как говорят следователи, круг подозреваемых сузился. На много ли? И можно ли подозревать полковника? Скорее всего, смело можно подозревать. Какая такая мафиозная разборка может быть вдали от всех мест, где они обычно разборки устраивают? И главное, полковничий погон в окне машины. Он еще некоторое время поразмышлял, а потом решительно направился в сторону Центрального райотдела милиции.

Он сразу сунулся к микрофону дежурного, спросил:

— Могу я повидаться с одним майором.

Дежурный ответил без задержки:

— А с сержантами, не устроит?

— Нет, мне майор нужен. Его все Димычем зовут, а фамилия Астахов, имени не помню…

— Ну да, это отчество… Но это не наш, он, вроде в городском управлении сидит…

— А капитан Смертин?..

— Позвать, что ли?

— А он здесь?

— Так позвать, что ли?

— Да, позовите, пожалуйста…

Вскоре из дверей вышел совершенно невзрачный коротышка, колюче оглядел Павла, спросил:

— Это вы и есть Павел? Витька довольно точно описал… Ну, и какие проблемы?

— Вы ж знаете, какие проблемы…

— Примерно представляю… Но пока ни одной не обнаружил…

— На прошлом дежурстве они приходили в бассейн. Я успел позвонить в милицию, их повязали. Хотя бы сказать можете, кто это?

— Не могу. Понимаешь, Паша, у меня в тот день отгул был, вместо меня товарищ один дежурил. Я посчитал, что ничего серьезного с тобой не происходит, и не предупредил его. Короче, парней тех они переписали, со слов; адреса, фамилии, места работы. Потом их слегка попинали, не без этого, дубинками погладили, чтобы не повадно было в государственные учреждения вламываться и честных ночных слесарей пугать, ну а потом отпустили. Ты не волнуйся, я эти адреса возьму, и вечерком все объеду… Мне самому не хочется, чтобы на моем участке какие-то козлы замочили человека при исполнении… — он добродушно улыбнулся, подал Павлу руку, и исчез за дверью.

Павел вышел на улицу, проговорил под нос:

— Вот же черт, в руках были… То всяких ханыг хватают и сутками держат, а то отпускают заведомых взломщиков…

Немного поразмыслив, он пошел в справочное бюро. Если уж играть в голос, то играть по крупному. В справочном бюро, подойдя к окошечку, заговорил:

— Девушка, я служил в воинской части… Ну, знаете, за городом, где военный городок… Мне что-то вспомнить молодость захотелось. Но имя и фамилию того капитана, который у меня ротным был, я позабыл. Знаю только, что он теперь полковник…

Девушка подняла на него равнодушный взгляд, бросила коротко:

— Паспорт…

— Мой?..

— Ну, не полковника же…

Павел достал свою потрепанную паспортину, протянул ей через окошечко, она внимательно пролистала, заглянула в регистрацию брака, прописку. Потом повернулась к новомодному компьютеру, пощелкала клавишами, и через несколько минут Павел уже знал, что полковника зовут Павел Константинович Долматов, а так же его номер телефона, и служебного и домашнего.

Выйдя на улицу, Павел проворчал:

— Тезка еще называется…

Он с трудом скоротал время до пяти часов. Сходил в кино, долго томился тягучей двух серийной мелодрамой. Потом пошел в свою новую «качалку», потренировался в пустом мрачном подвале. После чего долго сидел на берегу реки, размышляя о своей неудачной жизни. С самого детства такая чертовщина: учился плохо в школе потому, что читал запоем книги, родители убедили в техникум после восьмого класса пойти. После второго курса понял, что это не его дело, по буксам молотком стучать, но было поздно; пришлось лямку до конца дотягивать. Смешно, но техникум окончил, чуть ли не с отличием. Отслужив в армии, поступил-таки в университет с пятилетним опозданием. И тут вроде бы и сбылось все, о чем мечтал: университет с красным дипломом, аспирантура… Дался ему этот чертов Гонтарь! Все равно Валерка в земле лежит, а Гонтарь в ректорах ходит, и кровавые мальчики у него в глазах не мельтешат, хоть и хладнокровно убил он Валерку, не надо быть Мегрэ, по следам все было ясно… А теперь, когда начали получаться прелестные рассказы, да и повести — ничего, какие-то козлы вообще убить собрались…

— Черт, как медленно стало время идти… — пробормотал он, глянув на часы.

Поднявшись, он побрел к бассейну. Было еще только четыре часа.

По привычке, пробравшись незаметно в бассейн, спустился в машинное отделение. Механик еще не ушел, спросил:

— Чего так рано?

— Да я тут был поблизости… Думаю, чего на час домой идти?..

— Ну, ладно, я тогда пошел… — и он отправился за ванну переодеваться.

Павел поднялся в фойе, сел на лавочку рядом с вахтершей. Она читала книгу и не обращала на него никакого внимания. Посидев с полчаса, Павел поднялся, снял телефонную трубку, набрал номер служебного телефона полковника. Долго-долго держал ее возле уха, слушая длинные гудки. Положив трубку, пошел в машинное отделение, переоделся в тренировочный костюм, посидел за столом, поглядел на манометры, выругался:

— Черт! Надо было рукопись взять. И как только в голову не пришло? Это ж рехнуться можно, сидеть до полуночи, и ничего не делать…

Он выдвинул ящик стола, и чуть не расхохотался от радости, там оказалась толстенная кипа газет; и свежих, и двух трехнедельной давности. Павел редко читал газеты, а тут неожиданно для себя увлекся, открылся целый мир. Он сидел и читал, читал, читал. Прочитывал газету от первой полосы до последней, брал следующую. Газеты были разные: одни лили помои на губернатора и всячески превозносили мэра, другие, наоборот, лили помои на мэра, всячески превозносили губернатора.

Павел вдруг подумал, что когда все это кончится, в смысле, веселая жизнь подпольщика, надо будет придумать псевдоним позаковыристее и начать писать в газеты; в одних громить мэра, в других гнобить губернатора…

Поглядев на часы, он отложил газету, и поднялся в фойе, взял телефонную трубку, набрал номер полковника, сначала домашний, слышались длинные гудки. Павел дал отбой, и набрал служебный номер, опять длинные гудки.

Вахтерша искательно предложила:

— Паша, в спортзале лишь человек пять, да плавает с десяток, ты бы посидел пока?..

— Баба Вера, мне ж тренироваться надо, форму поддерживать, у меня любовница молодая, да еще жена не старая…

— Все вы мужики одинаковые… — с привычной покорностью выговорила она, — одно слово, кобели… — видимо вспомнила похождения своего старика в молодости.

Павел прошел в спортзал впервые через открытую дверь из раздевалки. Пятерых человек среди богатства тренажеров и видно-то не было, только посередине зала, по узкому свободному пространству, важно прохаживался Витька Жаворонков, в роскошном импортном спортивном костюме, впрочем, висевшим на нем, как на пугале. Витька был пловец, к тому же мастер спорта, но как только бросил тренироваться, жутким образом исхудал, будто в Бухенвальде просидел года три. Видимо здорово баловался гормональными средствами, когда тренировался. Никто не знает, как подействуют эти чертовы снадобья: одних разносит до безобразной толщины, другие вот так жутко худеют… В бодибилдинге и шеппинге Витька понимал даже меньше, чем свинья в апельсинах. Однако ж, вот тебе, ходит гоголем в инструкторах…

Увидев Павла, он спросил:

— Что, потренироваться хочешь?

— А что, бесплатно нельзя, своим работникам?

— Тренируйся, места хватит…

Павел покачал мышцы на тренажерах, для разминки, приглядываясь к остальным. Видно было, что это бизнесмены из мелких. Деньги надо было платить немалые за два часа тренировок и услуги инструктора, всей зарплаты Павла хватило бы от силы на пять тренировок в таком зале. Как слышал Павел, у крупных бизнесменов были свои залы, да такие роскошные, что и слов не было, у тех, кто там побывал. А бывали лишь те, кто монтировал оборудование, а потом в эти залы простому человеку пройти было уже невозможно.

Бизнесмены на него не обращали ни малейшего внимания, пока он не начал жать лежа штангу. Начав с девяноста, он дошел до ста тридцати, и не торопясь работал на массу в десяти подходах, по восемь повторений в подходе. Толстые, откормленные парни окружили его, с уважением поглядывая на мелодично позванивающую блинами штангу.

Один спросил:

— А сколько максимально можешь выжать?

Павел пожал плечами:

— Немного, килограмм сто шестьдесят…

— Давай, выжми!

— Я после летнего перерыва, пока нельзя, — рассудительно сказал Павел.

— Да ты хвастун, дядя!

— Вы же видите, если я сто тридцать жму на восемь раз, то на раз-то — cто шестьдесят запросто смогу… — Павел пожал плечами и равнодушно отвернулся.

Ему уже расхотелось тут тренироваться. Было как-то неуютно, будто он в рабочей одежде сидел на званом ужине у королевы, а вокруг него восседали подчеркнуто вежливые лорды. Они-то понимают, что королева может пригласить кого угодно, но они, лорды, пить на брудершафт с кем попало, не желают. То и дело слышались мелодичные трели мобильных телефонов, бизнесмены решали какие-то важные дела. В промежутках между подходами собирались по трое четверо, о чем-то серьезно толковали. Павел подумал, что как бы ни роскошны тут тренажеры, но его место в культуристической качалке…

Приняв душ, он оделся, прицепил к поясу нож, приготовил противогаз, настроил свою охранную систему, и принялся ждать с газетой в руках. В одиннадцать поднялся в фойе, запер дверь за вахтершей, выключил везде свет, как обычно вытащил почти все предохранители в электрощите, кроме одного, на котором было дежурное освещение, то есть лампочка над столом в машинном отделении, и лампочки над входами в бассейн. Прихватив ключ от двери, ведущей на крышу, поднялся по лестнице, ведущей в женскую раздевалку, остановился на второй площадке. Здесь стоял прямо на полу в огромном деревянном ящике разлапистый фикус. Если сесть, прислонившись спиной к ящику, то ни снизу, ни сверху человека нипочем не разглядишь. А кому взбредет в голову включать фонари в фойе, в котором и так вроде бы достаточно светло от уличных фонарей. Павел сел на пол, прислонился к шершавому ящику, и стал ждать. Монотонно зудел насос в подвале, как и в прошлый раз откуда-то доносилась невнятная и невесомая музыка. "Где ж это радио может работать?" — в который раз подумал Павел. Судя по тому, что каждые полчаса играла знакомая музыкальная трель, это был "Маяк".

Павел неплохо выспался в предыдущую ночь, поэтому в сон его не тянуло. Невесомая музыкальная трель проиграла три часа ночи, и Павел решил, что злодеи уже не появятся. Он бесшумно поднялся, раза три присел, чтобы размять затекшие ноги, и бесшумно спустился в фойе. Только собрался нырнуть в машинное отделение, как что-то тревожное, на уровне подсознания, остановило его. Он замер, прислушался. К выходу из подвала явно кто-то шел, несколько человек; бесшумно и быстро. До лестницы он не успевал добежать. Выхода не было. Он юркнул в раздевалку за стойку, быстро оглядел небольшое пространство. Под стойкой, в самом низу, было несколько ячеек с выломанными перегородками, сюда можно было втиснуться, согнувшись пополам и задрав ноги. Если не знать, нипочем не догадаешься, что тут может скрываться рослый человек. Вовремя! Мимо прошелестели быстрые шаги. Павел медленно, осторожно вдыхал открытым ртом, и так же медленно выдыхал. Кто-то остановился рядом, вспыхнул луч фонарика, быстро обежал пространство раздевалки и погас. Человек стоял возле Павла, облокотившись о стойку, настороженно замерев. Чтобы не потерять чувства времени, Павел считал удары собственного сердца. Часы довольно точные, в спокойном состоянии у него сердце обычно отбивало в среднем шестьдесят ударов в минуту. Да разве ж можно нынешнее его положение считать спокойным! Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем по фойе снова прошелестели шаги. Возле него собралось не менее трех человек, послышался тихий голос:

— Нигде нет его…

— Под ванну заглядывали?

— Конечно. Но там нужно человек десять, чтобы качественно весь тот бардак прочесать…

— Куда он мог деться?.. — растерянно протянул второй. — Он точно не выходил…

— Н-н-да-а… Что-то не похоже, чтобы он был простым лохом… Ж. пой чую, он спер наши бабки!.. Действует, как отчетливый профессионал… В бассейне мы его даже ни разу не видели, а хвосты срубает так, будто двадцать лет шпионом работал…

— Ну, это ты впервые шпиона ловишь… — кто-то злорадно хихикнул. — Сколько раз ты его упустил?..

— Ну, ты его ни разу не упустил, потому как тебе подфартило, он и не собирался тебя с хвоста сбрасывать…

— Может, он ни при чем? Может, у мастера была подстраховка?

— Первый говорит, быть того не может, мастер простой работяга, он его не первый год знает…

— А "Камаз"?..

— Шофер использовался в темную…

— Это мастер говорил… Номера у него грязью были замазаны… Попробуй, найди теперь… В городе таких «Камазов» сотни, не будешь же каждому шоферюге паяльник в ж. пу пихать…

— Нет, мужики! Что ни говори, а я все больше убеждаюсь, что это он хапнул наши бабки. Может, сольем весь бассейн в подвал? Вылезет, как суслик…

— Ага… Гарантию даю, у него там акваланг припасен. Прошлый раз мы тут газу напустили, сами уже в противогазах задыхаться начали, а ему хоть бы что…

— Вот я и говорю — профессионал…

— Может, рванем всю эту богадельню?

— Нет, первый сказал — никаких следов. Не хватало еще, чтобы менты под ногами начали путаться… Клиент и так, уже три раза туда бегал…

— Может, сделаем его на хате?

— Ты же сам видел, там такой муравейник… Мужики все злые, один даже зэк. Шум поднимется на полгорода… Да и нет его на хате, в Урман, жена говорит, уехал. Только, туфта это. Здесь он, в городе, и в бассейн на дежурство приходит. Только вот испаряется куда-то… Может, как ведьма на метле через вентиляцию вылетает?

— Ну что делать-то?

— А я знаю?..

— Мужики, время поджимает… Чичам надо кого-то сдать, а то они нас перемочат…

— Вот его и сдадим, когда бабки из него вытрясем, мертвым… Не лох он, мужики, не лох… Может, он с мастером и был как раз завязан?

— Ладно, газом больше баловаться не будем; сделаем вид, будто ушли… Вылезет… Подождать только надо… Что ты там говорил, насчет ведьмы на метле?..

— Какой еще ведьмы?!.

— А такой… Мы же крышу ни разу не проверяли! Профессионалы, бля…

— То-очно… Как же это у меня из головы вылетело…

— Ну дак, голова-то у тебя дырявая… У Петьки вон ушибленная. Так что за вас двоих мне одному приходится думать, да еще и за себя. Давайте, в темпе, проверьте крышу, если его нет, затаиваемся в ключевых точках…

Двое ушли, третий остался. Явные профессионалы. Вроде бы все трое равны, а командует явно один, двое других беспрекословно подчиняются. Павел с тоской подумал, что с ним будет, если он просидит в этой щели три часа… Однако, просидел не шелохнувшись. Потому как оставшийся «гость» уселся на стойку как раз над Павлом и тоже принялся ждать. Позиция у него была удобнейшая. Любого, кто полезет из машинного отделения, он совершенно неожиданно может треснуть по башке из-за угла, а из фойе его не видно, потому как сидит в глубокой тени от колонны, подпирающей потолок. Он просидел все три часа, даже ни разу не шелохнувшись. Павел лишь тоскливо думал: — " Профессионал, бля…"

Павел знал, в подобном положении считать минуты — гиблое дело. Лучше всего отключить сознание, и попытаться отрешиться от всего, как бы воспарить к небесам. Возможно, это и называется медитацией, он не знал, но иногда он пробовал этот способ, и ему удавалось выбросить из головы все мысли и погрузиться как бы в безвременье.

Стук во входную дверь прозвучал неожиданно. Ночной гость витиевато выругался, мягко соскочил со стойки и бесшумно канул в машинное отделение.

Павел выждал несколько секунд, и тяжело вывалился из своего укрытия. Ноги были ватными и абсолютно ничего не чувствовали. Он попытался встать, но лишь беспомощно повозился на кафельном полу. В дверь уже грохотали ногами. Павел полежал немного, по ногам забегали колючие мурашки. Он подтянул колени к груди, кое-как встал на четвереньки, дополз до двери, цепляясь за ручку, встал на ноги. Колени подгибались, ноги разъезжались в разные стороны, а надо было еще сделать три шага до наружной двери. Шатаясь, он вывалился в тамбур, доплелся до двери, отодвинул засов, в фойе ввалились веселые, энергичные пацаны.

Один заорал весело:

— Спишь, товарищ сторож!..

— Так точно, сплю! — весело отрапортовал Павел, держась за дверь, чтобы не упасть, и с трудом сдерживая крик боли.

Спортсмены протопали в раздевалку, Павел кое-как дополз до стула, рухнул на него, и протяжно завыл сквозь зубы. Кровь, начав циркулировать в ногах, вызвала поистине непереносимую боль.

Он сидел в полной прострации, вытянув ноги и расслабленно опустив руки между колен, боясь пошевелиться, боясь поверить, что самая трудная ночь, наконец, кончилась. Теперь осталось придумать, где бы отоспаться после нее. Оставаться в бассейне ни в коем случае нельзя. Где гарантии, что они не наведываются сюда и днем под видом чьих-нибудь друзей? Прихватят его спящего за ванной на топчане, выволокут через служебный вход, механик и не пикнет. Тем более, если сунут ему под нос какую-нибудь солидную ксиву. Оксану что-то не хочется лишний раз напрягать, хоть ей, возможно, и очень хочется поиграть в настоящем триллере. Ее надо оставить на крайний случай, еще Люська свой ресурс не выработала. Что ж, пойдем, проверим, как сработало слабительное со снотворным. Не могут же врать анекдоты!?

Павел потянулся к телефону, снял трубку, набрал домашний номер полковника, послышались короткие гудки. Черт, псы, что ли, докладывают о неудачном рейде в тыл за языком?.. Он положил трубку, развернул стул, прислонился спиной к теплой батарее, поглядел на часы, и сам не заметил, как у него закрылись глаза. Проснулся от стука в дверь, за стеклом виднелась вахтерша. Эта, в отличие от бабы Веры, была молодой и довольно симпатичной, но как зовут ее, Павел не знал, а спросить стеснялся. Отодвинув задвижку, он со скрипом во всех суставах поднялся со стула и пошел в машинное отделение. Постоял на галерее в раздумии, потом спустился вниз, подошел к насосу, потрогал подшипники, подкрутил сальник, оглядел критически, махнул рукой, сказал:

— Ничего с ним не случится до прихода механика… — и пошел за ванну за своей курткой, он ее прятал среди рабочего грязного барахла.

Одевшись, вышел через служебный вход. На улице было прохладно, небо ясное, и такое пустое, что сделалось страшно, как бы не выпасть с этой неуютной Земли… Передернув плечами, он полез через забор.

Вряд ли возле бассейна дежурил топтун, но он проделал все необходимые действия, свойственные шпиону с двадцатилетним стажем, после чего оказался у люськиного дома. Нырнул в подъезд, взбежал на седьмой этаж. Решительно надавил на кнопку звонка. Люська открыла почти сразу, отшатнулась, будто увидела привидение. Он шагнул в прихожую, сказал хмуро:

— Я за бушлатом пришел. Ты ведь не помнишь, а я тебе рассказывал, что меня убить стараются… Так бушлат мне нужен, так сказать, для разведки в тылу врага…

Он повернулся к вешалке, снял бушлат, шагнул к двери, как бы намереваясь уходить, но нехотя повернулся, — сыграть надо было точно, чтобы она поверила, будто он и правда хочет уйти, — спросил:

— А Гришка что, дрыхнет? Передай ему привет, и от меня поцелуй в яйца…

Удар оказался точен, как боксерский нокаутирующий; Люська вдруг опустилась на колени и уставилась на него взглядом изнасилованной девушки, твердо решившей утопиться.

Он усмехнулся, спросил со злорадством:

— Почему ты на меня смотришь так, будто Гришка тебя насиловать отказался, как ты ни настаивала?

Лицо ее исказилось в брезгливой гримасе:

— А ну его!.. Он же алкоголик. Только ты ушел, он отрубился, а потом еще и обосрался…

— Да ты что?! — Павел с весьма натуральным изумлением вытаращил глаза, но потом поскучнел, сказал буднично: — Водка паленой оказалась… Меня тоже пронесло так, что я раз пять в сортир сбегал…

— А мне, почему ничего не было? — резонно возразила Люська.

— А ты бифштекс ела? — тут же нашелся Павел.

— Не-ет…

— Ну, вот видишь… Бифштекс-то старый был, он же у тебя, наверное, сутки на подоконнике стоял…

Она тихо спросила:

— Ты уходишь?..

— А что с тобой делать? Тебя уже не переделаешь… Я сказал, что переехал к тебе насовсем, а стоило Гришке сюда забрести, как ты тут же обо всем забыла… Понимаешь, — проникновенно договорил он, — я не люблю групповым сексом заниматься.

Она вдруг вытянула руки, обняла его колени и прижалась лицом к ногам, прошептала:

— Не уходи, Паша… Больше никогда, никогда… Ну, я ж думала, какой он великолепный мужчина… Он же высокий, выше тебя, стройный… А ты маленький и толстый…

Она вдруг вся затрепетала, рывком расстегнула ширинку, запустила туда руку, извлекла все его хозяйство на свет божий и принялась сосать, держа обеими руками, будто он, и правда, мог убежать.

Павел цинично подумал, ну вот, отвоевал себе еще один или два безопасных ночлега…

Она вскочила, и, не отпуская свою драгоценную добычу, поволокла его в комнату, толкнула на диван, наконец, отпустила, но лишь для того, чтобы сбросить халатик…

Павел отключился, сразу же, как только она слезла с него. Даже свитер не успел снять, так и уснул, в свитере, но без штанов. Когда он проснулся, Люська сидела напротив него в кресле, сложив ноги по-турецки, смалила сигаретку и жадным взглядом, будто кошка на мышонка, смотрела на него. Павел потянулся, поглядел на часы, было пять часов.

Люська сказала:

— Ну, ты и спать здоров…

Он еще раз повторил:

— Ты, конечно, забыла, но ведь меня хотят убить, и мне приходится целыми ночами играть в прятки с бандитами в бассейне и вокруг него…

— Я выпить хочу… — проговорила она требовательно.

Павел тяжко вздохнул, денег у него после зарплаты оставалось не густо, а еще неизвестно, сколько времени ему предстоит играть в «голос» по-курайски, но если сейчас не купить бутылку, ночь опять будет бессонной, еще ей и в ампиры поиграть вздумается…

— Ладно, — проговорил он, вставая с дивана, — я за водкой схожу, а ты поесть чего-нибудь приготовь…

Он натянул джинсы, проверил нож, и пошел в прихожую. Вообще-то, ему бы надо поменьше светиться возле люськиного дома, следовало бы ее послать за водкой, но надо было сыграть в «голос» с полковником.

Сбежав вниз по лестнице, он, не задерживаясь, выскочил из подъезда, огляделся по сторонам; ввиду прохладной погоды, неизменные бабки возле подъезда не сидели, и никаких праздношатающихся личностей не наблюдалось. Он быстро пошел прочь. Телефонная будка была неподалеку, набрав служебный номер полковника, он стал ждать. К его удивлению трубку сняли довольно быстро. Раздался ясный, вполне командирский голос:

— Полковник Долматов у телефона.

Ага, служака… — подумал Павел, и заговорил вежливо, но издевательски тягуче:

Павел Константиныч? Это вас тезка беспокоит…

— Какой еще тезка?! — недовольно огрызнулась трубка.

— Ну, как же?.. — с горькой иронией проговорил Павел. — Только сегодня ночью вы так жаждали со мной встретиться, а теперь даже и не помните, какой такой тезка…

— Бросьте голову морочить! Говорите, что вам надо, или повесьте трубку, не мешайте занятым людям…

— Как я вас понимаю! — сочувственно воскликнул Павел. — Ночами всяких мелких слесарей ловить, а днем еще и службу нести…

— Ты что, телефонный шутник? — спросил полковник.

Павел понял, что попал в точку, если бы полковник был ни при чем, он давно бы обругал Павла, и повесил трубку, но, коли, продолжает переругиваться, значит, чего-то ждет.

— Какие уж тут шутки, товарищ полковник! Короче, так: прекратите меня ловить! Ваших денег я не брал, даже не видел. Там, на дороге, я только ваш погон через окно разглядел, и больше вообще ничего не видел! Так что, если даже вас менты повяжут, то свидетель из меня никакой, потому как я ничего не видел.

— А откуда тогда про какие-то деньги знаешь? — с горьким сарказмом спросил полковник.

— Я слышал, как ваши волкодавы переговаривались.

— А почему ты решил, что это именно мои волкодавы переговаривались?

— Знаете, товарищ полковник, как только я понял, что меня кто-то вылавливает, я сразу решил выяснить — кто? Это оказалось совсем не трудно. Если бы вы не начали меня ловить, вы бы так и не засветились, а теперь вы сами из-за своей глупости засветились. Мне пришлось выяснять все, что касается трупа чечена в "жигуленке"…

— Может, ты еще про какие нибудь трупы знаешь?.. — полковник расхохотался, потом пропел: — И мальчики кровавые в кустах… Если хочешь поговорить, приезжай, и поговорим…

— Нет уж, лучше вы к нам. Один и без оружия. Иначе, разговора не получится. Боюсь, я не справлюсь с вашими волкодавами, хоть у одного из них голова дырявая, а у другого мозги ушибленные.

— Ну, ты и вправду много знаешь, даже про дырку в голове и ушибленные мозги… Ладно, некогда мне, работать надо… — и он повесил трубку.

— Ловкий ход… — пробормотал Павел.

Если бы даже он весь разговор записал на магнитофон, полковник легко бы отперся, сказал бы, что просто поболтал с телефонным шутником с целью выяснить, откуда звонит. Павел постоял в раздумии: велико было искушение рассказать полковнику о «Коляне», но кто их знает, козлов этих со звездами и без?.. Вдруг, объединятся и явятся всей кодлой? Допустим у полковника трое или четверо, да братков штук десять пятнадцать, от такой компании в бассейне уже не спрячешься… Выяснить, как связан, или не связан «Колян» с полковником, а уж после этого решать, сталкивать их лбами, или сделать все возможное, чтобы не встретились.

Выйдя из будки, он дошел до магазина, купил бутылку водки, и торопливо пошел прочь от люськиного дома. Дойдя до ближайшего сквозного подъезда, нырнул туда, а потом дворами, старательно укрываясь зелеными насаждениями, вернулся к люськиному дому.

В квартире уютно пахло жареным мясом, люськиными сигаретами и чем-то еще, возможно, беспробудным сексом. Он сунул водку в морозилку, подумал, что этот ночлег совсем скоро станет небезопасным. Какая там вероятность чистой обрубки хвоста? Что-то дядя Гоша рассказывал и по этому поводу, но Павел не помнил. Однако, вероятность не сто процентная. Да и, честно говоря, надоела Люська ему, хуже горькой редьки со своими закидонами, один крест на окне чего стоил… Седины, наверное, еще добавилось…

Когда бифштексы поджарились, он разлил водку, поднял свой стакан, сказал совершенно серьезным тоном:

— За нашу совместную жизнь.

Выпив, принялся за бифштекс. Проголодался он основательно, не ел со вчерашнего дня. А потому он без остановки умял все, что было на сковороде, съел всю картошку, то есть, наелся и про запас. В нем все больше и больше крепло убеждение, что надо брать языка, и выяснять, кражу каких таких денег ему инкриминируют? Иначе, «Колян» может никогда не проявиться. Как только полковник и «Колян» свяжутся, или не свяжутся, сразу можно идти к Димычу и сдавать их тепленькими…

После раннего ужина Люська тут же овладела Павлом, и владела им аж до полуночи. Он в поте лица отрабатывал свой относительно безопасный ночлег. Потом он поджарил бифштексы, опять наелся до треска живота, и завалился спать, философски подумав, что авось Люська до утра всю кровь из него выпить не сможет…

Проснулся он рано. Приподнявшись на локте, поглядел на Люську. Она не спала, и опять глядела на него обреченным взглядом.

О, Господи!.. — подумал он с уже привычной тоской. — Раньше она только два раза в месяц "уходила навсегда", а теперь уже через день… Это что, психоз прогрессирует, или так на нее действует постоянное присутствие Павла в квартире?..

Он сказал безмятежно:

Ты, вроде, любишь Денниса Русоса?

— Ага… — в ее взгляде появился проблеск интереса.

— А ты знаешь, что он вырезал себе яйца, и они теперь хранятся в жидком азоте, это чтобы у него голос как можно дольше оставался таким высоким?

— Ну-у, это все знают… — она поскучнела, зевнула.

— Так вот, туфта все это! Мировая история не знает случая, чтобы евнух достиг хоть какого-то мало-мальски высокого уровня в искусстве. Только благодаря им, вульгарным гениталиям создаются великие, ну и не очень великие, произведения искусства. Так сказать, сублимация полового влечения…

Она вытаращила свои черные глазищи, уставилась на него, проговорила:

— Ба, точно… А я-то, дура, все время верила, что он и правда, кастрировался ради искусства…

Павел слез с дивана и отправился в ванную, на ходу подумав с облегчением, что еще на пару дней тайную хазу отвоевал. Но тут же подумал, что расслабляться не следует, и братки, и волкодавы запросто могут через литобъединение узнать про Люську, и тогда незамедлительно нагрянут сюда.

Забравшись в ванну, она напустил воду погорячее, да такую, что еле-еле вытерпеть смог. Прогрелся. Выбравшись через полчаса, походил по квартире голый, распаренный, красный. Вспомнил, что в этот день у Ольги нет уроков, и она должна быть с утра дома. Ну, дома побывать все равно придется, надо будет в поход за языком баллончик прихватить, при всех умениях Павла, битого волкодава, к тому же побывавшего в Афганистане, он вряд ли сумеет скрутить без шума и пыли.

Одевшись, он засунул бушлат в сумку, туда же сунул и кепку-афганку. В дверях повернулся, сказал ласковым голосом:

— Не вздумай меня не пустить, кто бы тут ни сидел. Ты, наверное, уже забыла, но меня стараются убить, и мне крайне необходимо у тебя скрываться. Больше просто негде…

Он пробрался домой через двор соседа, в кустах надев бушлат и натянув кепку-афганку на самый нос, а куртку засунул в сумку. Торопливо пройдя между кустов малины и яблонь, юркнул в подъезд, открыл своим ключом дверь в общую прихожую, тут же запер ее за собой, подошел к своей двери, она оказалась запертой, похвалив про себя Ольгу, быстро отпер замок и юркнул внутрь.

Ольга выглянула из кухни, испуганно попятилась. Он торопливо снял кепку.

— Фу ты!.. Ну и напугал… — она шагнула к нему, обняла, прижалась, спросила: — Есть хочешь?

— Потом… — он повесил бушлат на вешалку, прошел на кухню, задернул занавеску, спросил:

— Анна Сергеевна где?

— К сестре ушла…

Она напряженно спросила:

— Ну, узнал что-нибудь?

— Кое-что узнал… Я совсем неожиданно для себя оказался нежелательным свидетелем. Помнишь, я двадцать седьмого августа за грибами ездил?

— Ну да, помню…

— Там, возле воинской части какое-то темное дело проворачивалось, а потом труп какого-то чечена проявился. Я вообще ничего не видел! Но они решили, что я очень много видел, и очень много знаю. Теперь-то я, и правда, очень много знаю. Вот теперь точно, меня есть за что убивать!

— Паша! Но делать то что?!

— Защищаться…

— Ох… Да как?..

— Чем попало! С этими тварями только так и надо. Из-за своих вонючих баксов им человека убить, что комара хлопнуть…

Ольга вдруг потянула его за собой:

— Пойдем, Паша…

Недоумевая, он пошел за ней. Она затащила его в спальню, прикрыла дверь, быстро разобрала постель, сбросила халатик, сама стянула трусики, легла в постель, спросила нетерпеливо:

— Ну, чего стоишь, как истукан?

— Остолбенел от изумления… — проговорил Павел, и принялся раздеваться, очень сильно сомневаясь, что у него что-то получится после Люськи.

Но тут ему так невыносимо, так зверски захотелось Ольги, что он, уже не помня себя, бросился на нее, стиснул так, что она застонала, припал губами к ее губам…

Потом они лежали в тишине, и слушали бормотание радио на кухне. Тут Павла, словно током ударило, он привстал на постели, спросил:

— А ты почему не говоришь мне, чтобы я резинку натянул? У тебя же сейчас должен быть опасный период?..

Она тихонько засмеялась:

— Спохватился… Паша, если с тобой что случится, пусть хоть память о тебе останется…

Он чуть не расплакался, как ребенок. Прижал ее к себе и осторожно гладил, гладил по спине, пока она не спохватилась:

— Сейчас Денис из школы придет…

Она деловито встала, оделась. Он тоже вылез из постели, оделся, вышел на кухню, Ольга собирала на стол. Павел поглядел на часы, время еще было, можно и подкрепиться, хоть и не хотелось, в запас…

За едой Ольга спросила:

— Куда теперь пойдешь?

— Языка брать…

Она уставилась на него испуганными зелеными глазищами.

— Надо так. Понимаешь? Мне один опер из городского управления посоветовал: первым нанести удар, чтобы заставить их засуетиться, начать совершать ошибки, вечно ведь не будешь скрываться. Иначе они потеряют терпение, и вас с Денисом возьмут в заложники. А так, если я буду вокруг них крутиться, и пинки в задницы вставлять, им будет не до вас… Так что, собственно говоря, я за баллончиком зашел… Возьму языка и верну, он тебе нужнее…

Павел выпрыгнул из автобуса и целеустремленно зашагал к командирскому дому. Поравнявшись с подъездом, к которому в прошлый раз подруливал «уазик», повернул голову… Вот так сюрприз! Вход в подъезд перекрывала свежо блестящая черной краской стальная дверь. Может, какому диверсанту и раз плюнуть, вскрыть простенький замок, но Павлу дверь была не по зубам.

— Ладно, полковника брать в языки не будем… — пробормотал он себе под нос, и прошел по аллее до следующего дома.

Усевшись на скамейку у подъезда, принялся ждать. Все повторилось, как в прошлый раз: около семи часов подъехал «уазик», из него выпрыгнул волкодав, оглядел окрестности, потом вылез полковник, за ним выпрыгнул второй волкодав, и вслед за полковником протопал в подъезд, дверь со звоном захлопнулась. Первый волкодав, сунув руки в карманы, не торопясь шагал по дорожке в сторону Павла. Автомат у него болтался на плече, такой привычный, будто родился и вырос вместе с ним. Павел сидел, закинув ногу на ногу, надвинув кепку на самый нос и, казалось, не проявлял ни малейшего интереса к окружающему. Волкодав поравнялся с ним, приостановился, видимо хотел что-то спросить, но передумал, и протопал дальше. Павел расслабился. Если бы этот козел вздумал выяснять его личность, пришлось бы глушить его прямо здесь, на виду всего двора. Волкодав исчез в крайнем подъезде, и там тоже была стальная дверь.

Павел посидел еще несколько минут, после чего поднялся и пошел к остановке. Что ж, языка оказалось взять не так-то просто.

Зная наверняка, что его никто не пас, Павел все же прошел через два сквозных подъезда, и только после этого пошел к Люське. Слава Богу! У нее никого не было, и, возможно, Павла ждала спокойная ночь. Она не озаботилась поджарить свои бифштексы, а потому Павлу пришлось заняться этим самому. Он накрыл на стол на кухне, позвал Люську, она пришла, села на табуретку, закурила.

Павел сказал:

— Ешь, чего ты?..

Она кротко произнесла:

— Я не хочу, ешь ты побольше. Тебе это необходимо…

Павел внимательно глянул на нее. Всем видом она показывала: кушай, милый, тебе это нужнее, а я ради тебя умру с голоду… Симптом был знакомым. Павел понял, что ему предстоит веселая ночка.

После ужина он осмотрел дверь: пора было и здесь на ночь устанавливать сигнализацию. Рядом с дверью стояла тумбочка, на нее Павел пристроил оцинкованное ведро, из которого Люська изредка мыла полы, к ручке двери привязал палку и упер ее в ведро. Теперь при малейшем движении двери, палка столкнет ведро с тумбочки. Люська абсолютно равнодушно отнеслась к его манипуляциям. Раздевшись, он пошел в ванну, прихватив с собой нож.

Он лежал в ванной, наслаждаясь теплом и покоем, когда загремело. Ни секунды не раздумывая, он взметнулся из ванны, мягко просочился сквозь дверь, и замер в боевой стойке, готовый и отразить удар, и нанести ответный. В прихожей стояла Люська и испуганно глядела на него.

Гигантскими усилиями сдерживая ярость, он проговорил:

— Зачем тебя сюда понесло? Ты что, на улицу собралась?

— Я нечаянно… — пропищала она, расширенными глазами разглядывая блестящее лезвие ножа.

Павлу страстно хотелось задушить ее. Подумать только, когда-то он страдал и мучился из-за капризов этого донельзя испорченного создания. До нее даже не доходит, что он в смертельной опасности, и малейший шум для него, страшнейший удар по нервам. То ей крест мерещится, то ведро сбивает… Нет, она неисправима. Он водрузил ведро на место, и вернулся в ванну. Вдруг отрешенно подумал: а ведь с нее станется, сама разыщет братков, и сдаст им Павла, исключительно ради интереса, чтобы поглядеть, как они его резать или душить будут…

Выйдя из ванной, он поглядел на часы. Было еще рано, но лучше лечь спать сейчас, и поспать впрок. Люська сидела на диване и курила.

Глядя в черный квадрат окна, томно сказала:

— Я выпить хочу…

— У меня деньги кончились… — хмуро бросил Павел, задергивая шторы.

Деньги у него не кончились, ему просто смертельно надоел этот водевиль; лучше уж на вокзале кантоваться… Он выключил свет и лег на диван, не озаботившись натянуть трусы. Люська докурила сигарету, сбросила халатик и привычно прилегла к нему на грудь. Несколько раз поцеловала, он вяло отвечал, раздумывая, что завтра неплохо бы потренироваться в качалке, а потом добавить еще в тренажерном зале бассейна. И что завтра может, наконец, проявиться загадочный «Колян», а время помчится галопом, и можно будет, наконец, больше не ходить в эту чертову квартиру…

Люська опустила руку, потрогала свою любимую игрушку, помяла пальцами, спросила:

— Ты что, трахаться не хочешь?

— Ну, я же не сексуальный монстр… — проворчал он. — Это только настоящие крутые мужики могут по пять раз за ночь, и каждую ночь… Только, брехня все это. Нормальный мужик может только через день, а если чаще — то это уже патология, лечиться надо…

Она задумчиво поиграла яйцами, потом опустилась вниз и принялась сосать, все больше и больше возбуждаясь при этом. Павел подумал про себя: ох, эта неодолимая сила миньета… Оторвав ее от любимого занятия, он поставил ее на четвереньки, и принялся в прямом смысле трахать, изо всей силы, так, что диван трещал и шатался. Она уже кричала в голос, а он никак не мог кончить, наконец, она рухнула ничком на диван, и, кажется, отключилась. Павел вздохнул с облегчением, расслабился, и тут же заснул.

Проснулся он утром, к своему великому изумлению, Люська за всю ночь его ни разу не побеспокоила. Она сидела в кресле, и почему-то даже не курила, смотрела на него так, будто он уже заносил над ней огромный мясницкий топор. Павел подумал, неужели найдется идиот, который и вправду женится на ней? Впрочем, извращенцев хватает; вполне может найтись и такой, которому тоже кресты на окнах мерещатся, и вампиром хочется побыть…

Он заговорил безмятежно:

— Вчера ты так кричала, что, наверное, соседей перепугала…

Она мотнула головой, взгляд ее стал осмысленным, бросила коротко:

— Не помню…

Он продолжал:

— Люся, а ты знаешь, что висельники в последний момент испытывают сильнейший оргазм? Все говорили, кого успевали живым из петли вынуть…

— Да-а?!. — она вытаращила глазищи. — Правда?!.

— Ага… — безмятежно подтвердил он, а сам с ненавистью подумал, что, может быть, она повесится, чтобы испытать смертельный оргазм, и, наконец, избавит его от мучений.

Повеситься она вполне могла, потому как ее частенько обуревали навязчивые идеи. Павел отправился в ванную, по пути размышляя, какую бы еще историко-сексуальную, или сексуально криминальную хохму придумать?

Выйдя через час из ванной, он обнаружил, что Люська приготовлением завтрака себя утруждать, категорически не желает, а потому, одевшись, направился на кухню. Пока жарились бифштексы, он размышлял. Итак, вояки ловят его из-за каких-то денег. И тут еще какой-то «мастер» проявился, который простой работяга и «первый», то есть полковник, его не первый год знает. «Колян» по-прежнему с полковником не связывался, но, возможно, свяжется через «мастера». И тут Павла осенило: в городе есть единственный завод, на который возят списанное оружие на переплавку, и весь город знает, какой это завод. Так, может быть, мастер литейного цеха, и есть этот таинственный «мастер»? А вся афера построена на том, что чеченам продали списанное оружие, предназначенное на переплавку? Н-н-да… Задачка… Внедриться на завод, и найти «мастера». Впрочем, «мастер-то» как раз и исчез. Иначе, чего они к Павлу прицепились?

Наевшись, он собрался идти, уже из прихожей, высунувшись из-за косяка, проговорил:

— Если к тебе придут, и будут спрашивать насчет меня, стой на своем, говори, что ничего не знаешь, что я тебе ничего не говорил, только ночевать приходил. Поняла?

— Разумеется… — она величественно склонила голову.

Спускаясь вниз, Павел равнодушно подумал, кого он может тут встретить завтра? На ум ничто не приходило, все мало-мальски видные мужики из его окружения уже тут перебывали. Единственная картина навязчиво возникала перед мысленным взором, это засада из братков. А что, очень удобно, и не скучно: сиди, жди и по очереди трахай Люську.

Он часа три потренировался в качалке, прогулялся по берегу реки и точно к пяти подошел к главному входу в бассейн. Демонстративно постоял на крыльце, оглядывая берег реки, аллеи. Несмотря на прохладную погоду, по аллеям гуляло полно народу, даже на лавочках сидели. Он вошел в здание, поздоровался с вахтершей и прошел в машинное отделение. Чтобы отвлечься, почитал часа два газеты, потом пошел в спортзал. Там даже Жаворонкова не было, бизнесмены сами по себе работали на тренажерах, как Бог на душу положит. Павел часа два потренировался, уже не обращая внимания на их серьезные разговоры и бесконечные телефонные звонки. Потом принял душ, оделся, прицепил к поясу ножны с ножом, надел ветровку тренера, и, заперев служебный вход, принялся ждать.

Он приготовился к долгому ожиданию, но тут вдруг от входа раздался мощный рык:

— Пашка-а!.. А ты все еще здесь сидишь?!.

Он вгляделся, по лестнице спускался милый друг Николай и сиял улыбкой во всю физиономию. За те годы, что Павел его не видел, он здорово изменился: приобрел все характерные черты новых русских; мощное, налитое пузо, мощную, налитую задницу, мощную, налитую шею и толстую, налитую морду.

Подойдя к столу, протянул огромную лапу:

— Ну, здорово! А я тут, понимаешь, абонемент купил, дай, думаю, проведаю старого кореша…

Павел помедлил, но руку подал. Следом за Николаем подошли еще трое, помельче, по очереди пожали руку, расселись вокруг. Павел выжидательно смотрел на Николая, а в мозгу зудела одна мысль: — Господи, я ж с самого начала знал, что это он, как только имя услыхал — Колян, только поверить боялся… Ну вот, и пресловутый «мастер» идентифицировался: это ни кто иной, как Алексей. Он же, как раз в литейном цехе мастером работает…

Николай из необъятных карманов своей кожаной куртки извлек две бутылки водки, выставил на стол, парни выложили колбасу, хлеб, две литровых банки импортных пикулей.

Николай начал разливать водку, Павел сказал:

— Ты ж раньше не пил…

— Это я с тобой не пил, потому как мы нигде, кроме зала не встречались… Ну, давай, за встречу… — он поднял стакан.

Павел взял свой, там было налито больше половины. Он звякнул своим стаканом о стакан Николая, стаканы парней, стал подносить ко рту, и вдруг уставился через плечо Николая, вскочил, бросился к насосу, на ходу сказал:

— Я сейчас… Похоже, опять в насос шапку затянуло…

Он подбежал к насосу, озабоченно склонился над ним, заслонив руку с водкой от гостей, и вылил водку в воронку слива. Пощупал насос, выпрямился, уставился на манометр, поднес пустой стакан ко рту, запрокинул голову, делая вид, что пьет, потом натужно закашлялся. Вернувшись к столу, проговорил:

— Что ж ты по полному стакану наливаешь? Я больше чем пятьдесят грамм за раз выпить не могу… — взял большой кусок колбасы и принялся сосредоточенно жевать, потом заел колбасу пикулями.

Они были умопомрачительно вкусными, чуть-чуть только похуже тех, что солила Анна Сергеевна. Николай переигрывал, слишком был оживлен и натужно дружелюбен. Неужто он и правда считает Павла таким дураком? После того расставания в подвале и стольких лет отсутствия, нате вам, мириться пришел… Как же, поверили… Парней Павел видел раньше, когда еще тренировался в подвале. За многие годы тренировок, кто там только не перебывал! Двое из них, кажется, были борцами, а третий — точно боксером. Его Павел видел на ринге не далее, как три года назад, когда забрел как-то на первенство города. Сбылась мечта Николая, он, наконец, стал большим боссом. Предводителем банды. Хотя, вряд ли это его заслуга… У него никогда не было воображения. Скорее всего, это заслуга Алексея, продукт его навязчивой идеи; хапнуть хороший куш.

Николай разлил по второй, на этот раз поменьше. Чтобы не показать раньше времени, что все понял, Павел на сей раз выпил водку, снова закусил хорошим куском колбасы, хлеб категорически проигнорировал, захрустел пикулями, подумал, не без черного юмора, что неплохо бы каждый раз как следует подкрепляться за счет убийц…

Он глянул на часы, сказал:

— Пойду, дверь за вахтершей закрою… Мне больше не наливайте, мне хватит… Я сегодня с утра ничего не ел, к тому же пил последний раз в прошлом году… — он вполне натурально сымитировал заплетающуюся пьяную речь.

Вылезя из-за стола, пошатываясь, побрел к выходу из машинного отделения. Поднялся один из парней, сказал:

— Мне в туалет надо, где он?

— Пошли, покажу…

Выйдя из машинного отделения, Павел ткнул пальцем в сторону дверей:

— Вон туалет…

Вахтерша стояла у двери уже одетая. Павел попрощался, и она ушла. Он запер дверь. Велико было искушение позвонить в милицию, но краем глаза он видел, что пошедший за ним парень в туалет не зашел, а выглядывает из-за косяка. Павел, как ни в чем не бывало, повернулся и направился к двери в машинное отделение. Парень юркнул в туалет. Павел подавил в себе искушение, загасить его прямо на унитазе. Все ж таки борец, без шума не вырубишь…

Он вернулся к столу, сел на свое место, пьяно тараща глаза, проговорил:

— Что-то я совсем окосел… Наверное, водка левая…

Он заблаговременно переставил стол так, чтобы лампочка горела не над головой, а сзади. По теням было отлично видно, что делается за спиной. Павел сделал вид, будто его сморило, и тут же увидел, как Николай чуть передвинулся назад, что-то взял и занес над головой Павла. Павел оттолкнулся руками от стола и опрокинулся назад вместе со стулом, катнувшись по полу, закатился под нижнюю секцию бойлера, если не знать, то ни за что не подумаешь, что тут может пролезть человек его комплекции. Затрещало на все машинное отделение, удар железяки пришелся по крышке стола, но Павел уже выкатывался с другой стороны бойлера. Николай второй раз вскинул железяку, попытался достать Павла за бойлером, от грохота удара железом по железу аж уши заложило. Павел легко побежал по узкому проходу между бортом ванны и стеной. Сзади слышался топот, шарканье подошв, яростный мат. Добежав до присмотренного заранее места, он нырнул под ванну, и затаился за каким-то громоздким, угловатым кожухом. Топот поравнялся с ним и затих. Павел нащупал в темноте давно присмотренную железяку, поднял ее, стараясь не звякнуть, отвел осторожно назад, приготовился.

Послышался голос Николая:

— Лезь!

В ответ осторожно проныли:

— А если он железякой по голове?..

— Лезь, говорю! Пока ты тут топчешься, он точно, найдет железяку… Да где он ее в такой темноте найдет-то?!

В отблеске света от дежурной лампочки Павел разглядел тень, осторожно выдвигающуюся из-за кожуха. Он подождал, когда тень выдвинулась полностью и оформилась в контур крадущегося на карачках человека, потом ударил. Он метил повыше, в лоб, но понял, что удар не поднимется выше переносья, мешал низкий потолок в виде неровного днища ванны, но тоже неплохо, со сломанным переносьем много не побегаешь… Удар пришелся на руки. Послышался дикий, звериный вопль ярости и боли. Парень выкатился из-под ванны, завизжал:

— Колян, он мне руку сломал!..

— Ничего, — благодушно пробасил Николай, — Гриня тебя заштопает, загипсует, станешь, как новенький… Паша, а Паша? Ошибочка вышла, ты чего сорвался, как полоумный? Вылезай, добазаримся…

Голос у него был слащавый и неимоверно фальшивый, так в западных ужастиках маньяки выманивают запершихся в ванной насмерть перепуганных блондинок, чтобы затем убить их и изнасиловать.

Пора было менять дислокацию, а то еще полезут с трех сторон с фонарями, не отмахаешься, массой задавят в этакой тесноте… Павел бесшумно перебрался на другую сторону ванны, с противоположной стороны все еще слышался слащавый и насквозь фальшивый голос, насквозь фальшивого милого друга Коляна. Вдруг он взревел, как паровозный гудок:

— К телефону! Он уже там…

Павел увидел, как к выходу из машинного отделения метнулась тень, а потому побежал в другую сторону, к лестнице ведущей к люку. Он уже взобрался до половины, когда внизу раздался топот, яростный мат, лестница задрожала, за ним кто-то лез, но Павел повернулся лишь на верхней площадке, под самым люком. За ним лез один из борцов. Павел хорошо видел в темноте, годы странствий по тайге не прошли даром. Он кинул быстрый взгляд вниз, там стояли Николай, и ушибленный, он баюкал левой рукой свою правую. Если она и не была сломана, то ушиблена основательно, так что, на ближайшие пару суток он не противник. Павел дождался, пока лезущий по лестнице борец выпрямится, и вскинул руки, делая вид, будто намеревается вцепиться ему в глотку. Урод, купился на такой примитив! Парень подобрался, приготовившись противопоставить намерению Павла простой, но неимоверно надежный захват за руки с последующим броском через плечи с пятиметровой высоты. Расслабленной ступней, хлестко, Павел врезал ему между ног. От такого удара обычно бывает болевой шок. Точно, лицо парня стало мечтательным, а глаза мутными. Для надежности Павел с разворота врезал ему локтем под ухо, в то место, где нижняя челюсть крепится к верхней. От тяжелого удара парень кувыркнулся через низкие перила, послышался мягкий удар об пол инертной туши и отчетливый треск. Павел злорадно подумал, что Грине добавилось еще работенки.

А это что? Милый друг Коля вытянул вверх руку. Вот мразь! Пистолет… Павел, как подброшенный пружиной взметнулся вверх, к люку, мгновение — и он выкатился на теплый кафельный пол. Вот козел! Не выстрелил. А то бы пуля в крышке люка явилась неплохим вещьдоком для ментов…

Вскочив на ноги, он пробежал по бортику, подпрыгнул, ухватился за стойки и вскарабкался на галерею. Снизу, из ванного зала уже несся громовой рык Николая. Он матерился так, что стекла в витражах дребезжали. Дверь с галереи была открытой, и тот парень, что стоял у телефона, уже бежал по лестнице. Павел демонстративно вышел на площадку. Парень его увидел, замедлил бег, внимательно прокачивая взглядом, потом подобрался, принял боксерскую стойку и ринулся вперед. Павел сделал вид, будто испугался, попятился, приглашая его подняться на площадку, тоже принял боксерскую стойку, но так неловко, что вызвал у парня кривую злорадную ухмылку. Ох уж эти спортсмены… И этот не нашел ничего лучше, как заехать левым прямым Павлу в челюсть, но тут же Павел понял, что это финт, чтобы заставить его раскрыться, он и раскрылся, но вовремя нырнул под правый крюк, поймал боксера на захват и с наслаждением швырнул с маху через плечи на ступеньки. Он прокатился по всему пролету, считая ступеньки и боками, и головой. Не спеша спускаясь за ним, Павел проговорил:

— Вашему Грине работы теперь на всю ночь… Если, конечно, не буду я вас ментам сдавать… — он после паузы раздумчиво договорил: — Если я вас, козлов, как котят в бассейне не утоплю…

Он пинком подкатил инертную тушу к краю площадки и катнул вниз. Бедолага пересчитал и эти ступеньки, но ему уже давно было все равно, он, видимо, в момент броска хорошо приложился головой. Вырубленный боец надежно привалил дверь из раздевалки, в которую уже ломился Николай. Сквозь щель Павел увидел пистолет, а потому ни мгновения не медля, врезал по двери изо всех сил ногой. Край двери пришелся Николаю как раз по брови и по скуле. Раздался такой вой, будто десятку львов хвосты прищемили. Павел подумал, что он начнет стрелять через дверь, а потому незамедлительно ссыпался вниз по лестнице. Вот козлина вонючий! Опять не стреляет! Если кто-то из двух зашибленных Павлом испустит дух, то ментам предъявить будет нечего. Гильз и пуль не хватает, как воздуху…

Через вестибюль ушибленный борец тащил за шиворот зашибленного борца. Увидев Павла, кинулся наперерез. Павел без затей провел свою коронную серию; правой в челюсть, левой в печень. Ушибленный улегся рядом с зашибленным, а Павел взбежал по лестнице, нырнул в раздевалку, и затаился в душевой, в одной из кабинок, приготовил баллончик. Теперь можно было и с милым другом поговорить. В узком проходе вдоль душевых кабинок пистолет бесполезен. Так что, не дальше чем через полчаса вся компания будет упакована, и можно будет пригласить Димыча.

Шли минуты, но никто не шел. Обострившимся слухом, Павел уловил звук захлопнувшейся тяжелой двери парадного входа. Держа наготове баллончик, он пробежал душевую, раздевалку, выскочил на лестницу, прислушался, присутствия людей в фойе не оущущалось. Однако он взбежал на галерею, и, перегнувшись через перила, поглядел в витраж. Внизу была картина, достойная эпического полотна… Какой там эпос… Сценка из итальянского боевичка — "Подвиги Геракла". Николай шел от двери, неся подмышками двух зашибленных, ушибленный, шатаясь, тащился на своих ногах.

— Ушел, козлина… — констатировал Павел разочарованно. — Но тактика оказалась достойной Наполеона с Бонапартом и Александра Никифоровича Македонского… Или, Филипповича?.. Боксеров давить борцовскими приемами, а борцов глушить — боксерскими…

Спустившись вниз, он запер дверь, сходил и в машинное отделение, проверил служебный вход, насторожил систему сигнализации, потом пошел в фойе, взял из кладовки ведро, тряпку, помыл залитую кровью лестницу, порядочная лужа крови натекла и в машинном отделении под лестницей.

Павел довольно усмехнулся:

— А хорошо я этих козлов отделал. Теперь не давать им больше инициативы в руки, нападать самому… Надо разозлить их… — и тут он вспомнил.

Гриней звали еще одного его приятеля. Еще будучи студентом мединститута, он получил квалификацию мастера спорта по борьбе самбо и дзю-до, несколько лет подрабатывал в бассейне по вечерам, дежурным врачом. Уволился лишь в прошлом году. Видимо нашел более доходную подработку, дежурным врачом в банде Николая… Он еще с института был приятелем Николая. Где и как они познакомились, Павел не знал.

Поставив ведро на место, Павел проговорил:

— Ну что ж, для начала завтра навестим Гриню…

Павел не стал строить версий относительно участия в этой истории Алексея. Надо было сначала убедиться, действительно ли он исчез, и если он исчез, то с чистой совестью и спокойной душой сдавать полковнику Николая вместе со всей бандой. Натасканные на убийство волкодавы всю эту дилетантскую кодлу разделают в два счета, а Павлу больше и рук марать не придется.

Чтобы обезопасить себя, Павел набрал знакомый номер. Трубку подняли почти сразу, знакомый голос произнес коротко, уже не по военному:

— Я слушаю…

Павел осторожно сказал:

— Это вас тезка беспокоит…

— Да, да… Говори, тезка… — голос стал насмешливым.

— Если ваши волкодавы на пути к объекту, отзовите их, пожалуйста. Все равно они меня не поймают. Или, это вы обычно за рулем сидите?

— Это к делу не относится… Коли разбудил, говори по делу.

— Хорошо, я, кажется, догадываюсь, кто хапнул ваши денежки…

— Ну, ну! Говори!

— Мне надо будет только завтра или после завтра кое-что проверить, и я вам точно скажу, кого трясти…

— Так, и что ты хочешь за информацию?

— Ну, кинете мне баксов, сколько не жалко… Я же из-за вас столько страху натерпелся. Да и сколько дней уже ночую, где попало…

— Ну, так не бегал бы…

— Нет уж, я людям такого сорта не доверяю… Вы сначала паяльник в задницу вставите, потом шлепнете, а уж после этого говорите: извини, парень, ошибочка вышла… Кстати, в милиции лежит мое заявление, а в надежном месте, у надежного человека, лежит подробный рассказ обо всем. Я понимаю, что вы легко вывернетесь, ведь с базы ничего не пропало, даже два лишних «Максима» нашлись…

— Ты и это знаешь?!. — полковник не смог сдержать изумления.

— А вы что, и правда, решили, что имеете дело с простым лохом, мелким слесарем? Могли бы сразу заподозрить, что тут дело не чисто… По тому, как я ловко ваших топтунов с хвоста срубал. Так вот, все эти предосторожности ради того, чтобы вы мою жену к этому делу не приплетали. Она вообще ничего не знает. Я вам сам позвоню, и сообщу…

— Так, баксы, само собой, но ты еще что-то хочешь?

— Ага, хочу… Чтобы вы этих козлов замочили самым извращенным способом. Мало того, что я из-за них месяц по городу бегаю, как заяц, это ведь из-за них в основном я сижу здесь в полном дерьме и нищете…

Полковник захохотал:

— Ну, эт само собой… Ладно, отбой…

— Минуточку. Если вы своих волкодавов все же отозвали, я все равно сейчас исчезну. Так, на всякий случай… — и он положил трубку.

Остаток ночи прошел спокойно. Видимо полковник поверил Павлу.