ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Окончательно выбившись из сил, Элдин Ларис плюхнулся на какого-то мелкого кибера с плоским туловищем на паучьих ножках. Давно вышедший из строя автомат просел чуть ли не до полу под его тяжестью.

— Эй, полегче, приятель, — шутливо предупредил Ярослав. — Вдруг это и есть та самая штука, которую мы ищем?

Многоногий робот ничем не напоминал аккуратные золотистые ящички похищенного Мупой устройства. Скорее он походил на гибрид ксарна с турбодвигателем брюсарианской увеселительной яхты. Ученый аккуратно смахнул с верхней плоскости пыль и грязь и уселся рядом с Элдином.

Хранилище было таким огромным, что от порога с трудом можно было разглядеть противоположную стену. И все это пространство было битком набито невообразимой мешаниной из сломанных машин, искореженных механизмов, отдельных частей машин и великого множества приборов, больше всего похожих на современные компьютеры с голографическими дисплеями. Некоторые из них даже работали, о чем свидетельствовало мигание огоньков на пультах. Туда-сюда постоянно сновали вереницы бесчисленных киберов, не обращавших внимания на вторжение чужаков. Большинство киберов что-то тащили. В основном это были сломанные или разобранные на составные части устройства, но попадались и функционирующие. Как правило, они дергались и сопротивлялись насилию, и нередко случалось так, что доставленный на свалку «металлолом» оживал и полз обратно к двери либо бывал «спасен» собратьями аналогичной конструкции.

— Пожалуй, это выглядело бы смешно, если бы не было так печально.

Элдин повернул голову и увидел стоявшую рядом с ним племянницу. Ее прелестное личико было живописно перемазано грязью и пылью.

— Как идут дела?

— Трудно сказать. Вуш уверен, что они нашли устройство именно здесь. Мне кажется, он говорит правду. Это помещение — что-то вроде чулана для испорченных вещей. Другое дело, что со времени их последнего визита прошло несколько тысяч лет. Вуш говорит, что тогда этот зал был почти пуст. А теперь… — Она вздохнула и с тоской окинула взглядом окружавший их невообразимый хаос.

Мимо пронесся на большой скорости крысоподобный кибер, сопровождаемый дюжиной собратьев. Вся стая исчезла в разбитом чреве похожего на серворобота аппарата и минуту спустя появилась снова, таща в зубах осколки кристаллов, блоки памяти и куски проволоки.

Со всех сторон доносилась негромкая, но непрекращающаяся возня, сопровождавшаяся скрежетом, лязгом, гудением и жужжанием, чем-то напоминавшим Элдину ту жуткую какофонию, которую гаварниане гордо именуют «деконструкционистской музыкой». В отдалении он заметил белую фигуру Вуша. Надзиратель воспарил к потолку, осмотрелся и нырнул обратно в гущу хлама.

— Оиси с ним?

— Ага, — кивнула Тия. — По-моему, он уже близок к тому, чтобы отрубить ему голову.

— Безусловно, это свалка, — сообщил вернувшийся Зергх, — но свалка очень своеобразная. Не знаю, обратил ли кто внимание, но мне кажется, весь этот мусор как бы преграждает путь к нормальной технике. Я побывал у дальней стены и обнаружил там настоящие мастерские. Оборудование в полном порядке, только на полу кое-какие инструменты разбросаны. Странно другое: откуда все взялось? Вуш сказал, что раньше здесь ничего подобного не было. Был пустой зал, а сейчас и шагу ступить невозможно.

— И машины ведут себя противоречиво, — сказала Тия. — Я уже несколько раз видела, как одна группа киберов притаскивает сюда какую-нибудь штуковину, а другая группа тут же волочет ее обратно, не обращая внимания, жив или мертв их коллега, если только к роботам применимо понятие «живой» или «мертвый».

Такое ощущение, что у каждого вида механизмов существует нечто вроде клановой солидарности.

— Интересное философское умозаключение, — лениво заметил Ярослав и так широко зевнул, что чуть не вывихнул челюсть.

— Да замолчите вы все! И так тошно, — сорвался вдруг Элдин; он сам не знал, что на него нашло — должно быть, нервы совсем расшалились.

Под молчаливыми осуждающими взглядами друзей он совсем смутился, пробурчал что-то невразумительное, потом встал, выпрямился и с решительным видом зашагал к тому месту, где последний раз видел Вуша.

Надзиратель оказался неподалеку. Он опять подпрыгнул вверх на десяток ярдов, осмотрелся и снова исчез внизу. Оиси первым заметил Элдина и встретил его с гримасой безнадежного отчаяния на лице.

— Эй, Вуш, — позвал Элдин, — не уделишь ли мне минутку?

Надзиратель повернулся и внимательно посмотрел на него.

— Все зависит от того, что вы подразумеваете подпонятием «минутка», — ответил он своим обычным бесстрастным голосом. — Для одних категорий живых существ оно может исчисляться долями наносекунды — столь короток временной отрезок их жизни, — а для моей расы, например, ваша минута может растянуться в столетия.

— Заткнись-ка лучше и спускайся сюда, — миролюбиво посоветовал Элдин. — Не привык я разговаривать, задрав голову.

Вуш ничего не сказал, но подплыл поближе и завис над полом напротив него.

— Прогресс какой-нибудь виден?

— Ну, если поиски методом исключения можно так назвать, то кое-чего я достиг.

Элдин задумчиво кивнул:

— Понятно. Ты мне вот что скажи, приятель: ты хоть знаешь, что искать? И как это выглядит?

Вуш замялся.

— Только не ври! — строго предупредил Элдин.

— Не совсем, — прошептал Надзиратель.

Элдин снова кивнул, с огромным трудом удерживаясь

от соблазна подозвать Оиси и приказать самураю обнажить меч в качестве дополнительного аргумента.

— Тогда объясни мне, чем ты тут занимаешься?

— Ну… я просто смотрю, приглядываюсь… Рано или поздно обязательно попадется что-то такое, что поможет мне освежить память, — смущенно пролепетал Вуш.

— Ясно, — процедил Элдин сквозь зубы.

— И сколько же времени ты рассчитываешь потратить на поиски? — вмешался японец, выходя из-за спины Элдина.

Вуш опять замялся.

— Думаю, оптимальный срок — тысяча лет, — признался он наконец. — А может быть, и больше, но это уже в самом крайнем случае.

— А червоточина тем временем сожрет все Облако, — сухо прокомментировал успевший присоединиться к ним Зергх.

— Нет-нет, не надо преувеличивать, — возразил Вуш. — Ничего подобного не произойдет. В нашей галактике несколько миллионов звезд. Даже если червоточина будет пожирать по одной в день, все равно потребуется больше десяти тысяч лет, чтобы уничтожить все Облако.

— Утешил, нечего сказать, — проворчал самурай. Элдин шагнул вперед, зная, что нарушает неписаный закон, согласно которому к Надзирателю не дозволено приближаться на расстояние меньше десяти футов. Вуш испуганно отпрянул и налетел на незаметно переместившегося ему за спину Оиси. Самурай даже не шелохнулся, а Элдин сделал еще шаг вперед.

— Попробуй придумать что-нибудь другое, парень, — прошипел он, глядя прямо в глаза Надзирателю.

— Что я должен придумать? — взмолился Вуш, дрожа всем телом, но благоразумно не предпринимая попытки вырваться из устроенной ему «коробочки».

— Не знаю. Что-нибудь получше, чем бродить по этой помойке безо всякого толку.

— Но мы нашли устройство именно здесь!

— Прошу прощения, — вмешалась Тия, — можно мне спросить?

— Можно, — быстро отозвался Вуш, словно радуясь возможности ненадолго избежать общения с Элдином и Оиси.

— Сразу видно, что этот зал — кладбище для сломанной техники. Почему же тогда здесь оказалось найденное вами устройство?

— Вы знаете, мы с Мупой тоже обсуждали этот вопрос несколько лет. Дело в том, что мы встретили в этом зале машину Древних. Сначала она не обращала на нас внимания, но как-то раз, когда мы возились с устройством, продемонстрировала голографическое изображение способа его применения. В то время я считал, что сюда доставляются различные механизмы для последующего ремонта, и потому не советовал Мупе что-либо отсюда забирать. Мупа же думал, что все наоборот и здесь хранятся предметы уже отремонтированные. И он все-таки ухитрился его забрать, тайком от меня.

— Пятьдесят на пятьдесят, — заметил Элдин. — Отличный шанс.

— Скажите, что я должен делать? — с отчаянием в голосе взмолился Вуш.

— Для начала можешь побеседовать с машиной Странников, — предложил Зергх.

— Мы, правда, не уверены, что это та же самая, — добавил Элдин. — К тому же она занята — играет в шахматы с Наполеоном.

— А если попытаться найти доступ в местную компьютерную систему? — вмешалась Тия.

— Каким образом? — удивился Вуш.

— Проклятье! — взорвался наконец Элдин. — Сделай хоть что-нибудь, Надзиратель несчастный! Или признайся открыто, что никуда не годен!

Он повернулся и зашагал прочь, не разбирая дороги. Под ноги попалась крысоподобная тварь, и он пнул безвинного кибера с такой злостью и силой, что тот юзом прокатился по узкому извилистому проходу между горами металлолома и с жалобным писком исчез в нагромождении железного хлама.

Бормоча себе под нос ругательства, он вышел из зала и углубился в какой-то коридор. Коридор вел наверх, и он пошел по нему, не имея определенной цели, довольный уже тем, что больше не видит противную физиономию мозгляка Вуша. Туннель спирально изгибался, поднимаясь все выше, пока, по расчетам Элдина, не пересек уровня потолка хранилища сломанной техники. Здесь коридор оборвался, приведя его к широкому проему в стене. Он заглянул внутрь и снова разразился проклятиями.

Еще один зал, площадью в десятки акров, так же плотно забитый утилем, как нижний. Он не стал тратить времени на осмотр и ринулся наверх. Над вторым залом он нашел третий, а над третьим — четвертый. И везде было одно и то же. Он уже больше ничему не удивлялся, кроме одного: откуда взялось такое неимоверное количество сломанных машин?

Что-то больно кольнуло его в щиколотку. Отдернув ногу, он автоматически посмотрел вниз и увидел маленького крысоподобного кибера. В лапке он держал клочок материи от штанов Элдина. Пасть кибера была открыта, и в ней торчал единственный клык довольно крупных размеров и на вид такой же острый, как самурайский меч Оиси. Крысенок явно не собирался убегать, напротив, он подкатился поближе с очевидным намерением поживиться еще какой-нибудь деталью одежды. Элдин подпрыгнул и двумя ногами приземлился на спину противного робота. При этом он чуть не упал, зато крысу расплющил в лепешку.

Из-за угла появилась вторая крыса. Пасть открыта, правая клешня угрожающе поднята.

— Дерьмо собачье! — от души выругался Элдин и ускоренным шагом начал спускаться вниз. Крысоробот, издав победный писк, бросился за ним. На полпути Элдин повстречал Зергха. Увидав, кто стал причиной поспешного бегства Элдина, гаварнианин остановился и разразился оглушительным хохотом. Смех его продолжался недолго. Элдин проскочил мимо, а крыса метнулась к Зергху и вцепилась ему в колено. Издав отчаянный вопль, берсеркер подпрыгнул, стряхнул кивера и кинулся догонять успевшего отбежать на полсотни футов Элдина. Крыса же прекратила преследование и неспешно удалилась, унося в зубах кусок лиловой ткани в горошек, выдранный из одеяния Зергха.

— По-моему, они просто взбесились, — на бегу прорычал старый гаварнианин, смешно подпрыгивая и шипя сквозь зубы от боли в прокушенной лодыжке.

Достигнув нижнего уровня, они остановились отдышаться. Элдин с опаской оглянулся, но коридор был пуст.

— Вот же проклятая дыра, — заметил он со вздохом. — Ну почему нам все время так не везет? Сначала мы не смогли заполучить Коробачи, которого наверняка прикончил Корбин. А теперь приперлись сюда, не зная толком, что и где искать. Копаемся в этой помойке, как бродячие псы, не имея ни плана, ни человека, который мог бы научить нас обращаться с той штуковиной, если, конечно, мы ее все-таки найдем. От Вуша толку мало — он сам ни хрена не знает. И вообще у меня нехорошее предчувствие насчет этого места. Да и с самого начала это была дурацкая затея! Кому и что мы собрались доказать? Корбину? Или Надзирателям? Альтруисты безмозглые! Решили своими силами спасти Облако и думали, что за это нас сразу простят и объявят героями. Черта с два! Ни хрена у нас не выйдет.

— Давай-ка лучше вернемся на корабль и хлопнем по рюмочке успокоительного, — предложил Зергх, почесывая укушенное место, из которого сочилась тоненькая струйка крови.

Предложение было воспринято с энтузиазмом. Заглянув в зал, Элдин приказал Оиси присоединяться к ним, когда Вушу надоест ковыряться в железках. Они спустились в фойе и направились к дверям, но вынуждены были остановиться, чтобы пропустить длинную процессию киберов, каждый из которых тащил на себе другого кибера. Одни киберы были искорежены и неподвижны, другие слабо подергивались, а третьи активно сопротивлялись. Еще одна иллюстрация к невеселой истории продолжавшегося упадка Сферы.

Выйдя из пирамиды на площадь, Элдин застыл как вкопанный. Там шло настоящее сражение: гремели пушки, стреляли мушкеты, носились по полю и над ним всадники на горячих конях, одетые в гусарские, драгунские, уланские, егерские и кирасирские мундиры, бросались в штыковую атаку бесстрашные гренадеры в медвежьих шапках.

— Слава Богу, хоть Наполеон испытывает удовольствие, в отличие от всех нас, — с горечью заметил Элдин.

— Прошу прощения, господа, — послышался с балкона звучный голос императора, — вы случайно не на корабль направляетесь?

— Было у нас такое намерение, ваше величество, — ответил Зергх.

— Очень хорошо. Будьте добры прислать мне сюда серворобота с бутылкой коньяка или приличного вина. Да, пусть еще захватит что-нибудь перекусить.

— Лично мне — бифштекс а-ля Веллингтон, — крикнул Ярослав, на что Наполеон отпустил смачное французское ругательство.

— А мне будет вполне достаточно цыпленка а-ля Маренго, — со смехом закричал император.

— А как его готовить, сир? — поинтересовался Зергх. — Первый раз слышу о таком блюде.

Наполеон перечислил ингредиенты таким тоном, словно делал заказ официанту. Зергх молча повернулся и зашагал к кораблю.

— Ты все запомнил? — удивился Элдин, но оскорбленный в лучших чувствах гаварнианин замкнулся в гордом молчании и ничего не ответил.

Облокотившись на балконные перила, Наполеон с аппетитом обгладывал жареную куриную ножку. Площадь внизу была пуста: фигуры исчезли по окончании очередной партии, в которой он потерпел двадцатое поражение кряду.

— Что, не нравится проигрывать, мой император? — с ехидцей осведомился Ярослав, разливая коньяк в две стопки.

— Этот жулик «Веллингтон» каждый раз вводит дополнительные правила, — пожаловался Наполеон, впрочем, без особой злости.

День клонился к вечеру. Об этом можно было догадаться, бросив взгляд на заметно потускневший диск искусственного солнца, вступившего в низшую фазу своей переменной активности, которая будет продолжаться в течение десяти «ночных» часов. Внутренняя поверхность Сферы погрузилась в сумерки, на самом деле больше напоминавшие белые ночи в северных широтах Земли. Чтобы компенсировать недостаток освещения, белые клетки игрового поля зажглись ярким светом. Наполеон с хрустом потянулся и озабоченно потер рукой выступившую на щеках и подбородке щетину.

— Вы не устали?

— Нисколько. Напротив, чувствую себя удивительно бодро и свежо.

Ярослав недоверчиво покосился на собеседника, подозревая, что тот просто пускает пыль в глаза. Они торчали на этом балконе уже больше половины стандартных суток, и все это время Наполеон провел в игре, не считая двух коротких перерывов на еду и столь же кратких отлучек внутрь здания по физиологическим надобностям. Нет, похоже, он не врет. Надо же, сам Ярослав еле на ногах держится, а этот галльский петушок действительно свеж как огурчик!

Хотя он не стал бы признаваться в этом даже самому себе, старый ученый с каждым часом проникался все большим уважением к соседу. Особенно восхищали его выносливость императора и невероятная способность к предельной концентрации в критический момент.

— Почему бы нам не сделать перерыв? — осторожно предложил Ярослав после небольшой паузы.

— Это еще зачем? — нахмурился Наполеон.

— Не знаю, как вы, а я, например, привык ночью спать.

— Помилуйте, разве вас кто-то удерживает? — удивился император, в чьем тоне только очень чуткое ухо могло уловить пренебрежительные нотки в адрес слабака и едва заметное торжество от собственного превосходства.

Ярослав был стар, но на слух пока не жаловался. Слова Наполеона задели его за живое.

— Вы всегда стремитесь к победе любой ценой? — спросил он с горечью.

— Такова жизнь. Если мне бросили вызов, я всегда стараюсь выбрать стратегию, ведущую к победе. Никто не любит неудачников.

— Но это же только игра, — возразил Ярослав.

— Вы в этом уверены?

Историк вдруг замолчал и всмотрелся в стоявшего перед ним человека из далекого прошлого.

— Не соблаговолите ли объяснить подробней, ваше величество? — попросил он после долгой паузы.

— Извольте. Нас тут всего девять. Мы прилетели сюда с определенной целью. Очевидно, что никто из нас покуда не ведает, где и как можно найти искомый предмет. Надеюсь, вы не станете оспаривать ни одного из этих утверждений?

Ярослав согласно кивнул, хотя ему страшно не хотелось признавать, что такой старый и опытный археолог, как он, на этот раз оказался не на высоте.

— Вам приходилось раньше встречать механические существа, подобные этому?

Машина встрепенулась и хриплым шепотом изрекла:

— Я — герцог Веллингтон.

— Приходилось. Дважды. И вам об этом известно.

— Последние несколько дней я много беседовал с Вушем и другими. Как я понимаю, эта машина и ей подобные способны логически мыслить и рассуждать, а кроме того, еще служат чем-то вроде сторожей, охраняющих наследие богоподобных существ, которых вы называете Древними Странниками?

— Это общепринятая точка зрения, — кивнул Ярослав.

— Точка зрения или точное знание? Хотелось бы услышать более конкретный ответ.

— Вы что, экзамен мне учинить собрались? — рассердился Ярослав.

— Ни в коем случае. Просто удовлетворите мое детское любопытство, если вам не трудно. — И Наполеон посмотрел прямо в глаза историку с чарующей, обезоруживающей улыбкой.

«Проклятье! До чего же настырный малый», — подумал Ярослав. В то же время ему нельзя было отказать ни в присутствии духа, ни в самообладании. В отношении ученого к Наполеону вообще было немало двойственного. Другое дело Александр. Вот к македонцу он как-то сразу проникся теплыми чувствами и даже прикипел душой. Не зря же того прозвали Великим! А к историческим заслугам Бонапарта Ярослав всегда подходил с определенной долей скептицизма, да и как личность он особой симпатии не вызывал. Александр проделал тяжелейший переход от Инда обратно в персидские владений наравне со своими воинами; в Бактрийских горах он тащил на плечах полное боевое снаряжение; в сражениях при Гавгамелах и Гранике он лично возглавлял атакующий авангард конницы. А Наполеон преспокойно бросил в России свою отступающую армию и вернулся в Париж, где занимался тем, что издавал прокламации о здоровье и безопасности императора. На память пришли апокалипсические этюды Гойи, безжалостные наборы под ружье шестнадцатилетних сопляков, бесчеловечный приказ прикончить всех больных солдат в Акре, груды мертвых тел на полях Бородина, Аустерлица, Лейпцига и сотен других сражений.

Живой Наполеон, однако, не совсем вписывался в свой исторический образ, хотя Ярослав безусловно чувствовал под светской маской не только железную волю и жесткость, но и бездушную жестокость, эгоизм и полное пренебрежение к человеческим жизням. И все же в этом несоответствии таилась какая-то загадка. Он много думал об этом, исподтишка разглядывая императора, когда тот был поглощен игрой, и даже, кажется, частично ее разгадал. Перед ним был Наполеон Бонапарт, молодой человек из плоти и крови, а не император Наполеон, человек-легенда. Этот еще не привык приказывать, но был способен убеждать, заражая других своими мечтами и своим видением будущего мира. Этот еще был способен верить в идеалы и ради них пойти даже на смерть. Этому Наполеону было под силу сокрушить кровавую гидру революционного террора, сохранив при этом светлые достижения революции и пробудив в сердцах целого поколения пламенную мечту о новой, объединенной Европе, построенной на принципах свободы, равенства и собственности.

— Вы меня совсем не любите?

Ярослав мрачно покосился на собеседника:

— Большую часть времени.

— Из-за того, что я совершил?

— Вы и вам подобные, — ответил Ярослав, подпрыгнул и уселся на балконные перила. — Слишком часто в истории такие, как вы, начинали гоняться за светлой мечтой или синей птицей счастья, а кончалось все гибелью миллионов невинных. Самый большой урон человечество понесло по вине идеалистов.

Наполеон негромко рассмеялся, наполнил стопку и протянул ученому. Тот кивнул с благодарностью и поднес ее к губам. Взгляд императора упал на Басака, но берсеркер крепко спал, свернувшись калачиком в углу.

Зато Хоббс с большим удовольствием принял предложенную выпивку и блаженно откинулся на спинку кресла, потягивая коньяк маленькими глоточками и прислушиваясь к их диалогу с нескрываемым любопытством.

— Вы даже не представляете, месье Ярослав, как это увлекательно — беседовать с ученым историком спустя тысячи лет после моей предполагаемой смерти и обсуждать с ним обстоятельства собственной жизни! Хотя по вашему тону я чувствую, что история была ко мне не слишком снисходительна.

— Я высказал мое личное мнение. Найдутся многие, кто с ним не согласен, ослепленные вашей славой, но забывшие о цене, которую пришлось за нее заплатить.

— Ах да, слава, — задумчиво вздохнул Наполеон. — Кстати, было бы интересно послушать ваше определение.

— Ложь, ловкий фокус, красивый жупел, ради которого другие идут на бой и смерть, получая в награду металлическую безделушку на грудь, а чаще — братскую могилу. Не вы ли говорили, что достаточно поманить армию пригоршней красивых побрякушек — и она пойдет за вами на край света?

— Надо же, — поразился император, — и об этом моем высказывании до сих пор помнят!

Ярослав красноречиво промолчал.

— И все же, друг мой, позвольте с вами не согласиться, — со вздохом продолжал Наполеон. — Медаль или орден сами по себе — действительно лишь красивые побрякушки. Но у кого повернется язык назвать безделкой подвиг, за который даются награды? — Он умолк, чуть склонил голову и ласково погладил орден Почетного легиона, приколотый с левой стороны его мундира. — Нет, в любой награде кроется много больше, чем кажется на первый взгляд. Не буду отрицать, есть множество глупцов, кто видит в ней лишь самоцель и на все готов, лишь бы заполучить желанный крестик или позолоченный диск на ленточке. Их было много в мое время. Когда Нотр-Дам был вновь передан во владение церковных властей, немало людей приходили туда, чтобы пасть ниц перед мраморными статуями, наивно веря, что в каждой из них обитает душа святого. Не сомневаюсь, что и в вашем времени таких найдется немало.

Он залпом осушил стопку с коньяком и снова заговорил. Голос его звучал негромко, но покорял силой внутреннего убеждения.

— В моем понимании каждый знак доблести олицетворяет веру, видение мира, убеждения, стремление к цели, мечты, наконец. Плох тот мужчина, который не одержим мечтой! Я ведь тоже всей душой поверил в революцию. И мечтал тогда не о собственной славе, а о том, чтобы поднять из праха сотни тысяч униженных и обездоленных, сделать их равными и свободными. Я до сих пор не жалею о своей прежней вере, и если бы революция не состоялась, я сам бы ее совершил.

— Но разве не вы создали новую аристократию?

— Справедливый упрек. Да, я это сделал. Но вы вспомните вначале, кем они были раньше. К примеру, Ней — бывший кавалерийский сержант. Разве он сделался маршалом не по заслугам? Я создал аристократию отважных и умелых, открыл путь к чинам и титулам тем, кто прежде не мог надеяться на их получение из-за так называемого «низкого происхождения». Так и раньше бывало в истории. Большинство людей готовы лезть из кожи вон, если впереди им светит высокая мечта. И не важно, как называется их идеал: дворянский титул, маршальский жезл или алмазный крест на грудь. Главное, чтобы они верили. в свою мечту. Дайте эту веру людям, и они пойдут насмерть. Я подозреваю, что и вы, мой циничный друг, как большинство старых циников, в молодости тоже были идеалистом.

Ярослав яростно затряс головой:

— Ксарново пойло!

Император вопросительно поднял брови.

— Дерьмо, — кратко пояснил ученый.

— А-а, merde, — понимающе усмехнулся Наполеон. Ярослав не смог сдержать любопытства.

— Скажите, это правда, что при Ватерлоо ваши гвардейцы именно так ответили на предложение сдаться?

— Неплохая история, правда? — усмехнулся император. — Совершенно верно, так мои ворчуны и ответили англичанам. Им предложили жизнь, но честь была для них дороже. И они умерли как жили — с соленой шуткой на устах. И вошли в историю. А если бы они тогда приняли предложение, кто сейчас вспоминал бы об этих солдатах? Если бы они разошлись по домам и спокойно дожили до старости, разве сложили бы о них песни и легенды? Только великие духом обретают истинное величие. Что бы вы ни говорили, а в мире есть вещи поважнее самой жизни. И я мечтал о таких вещах. Фортуна поставила меня во главе целой нации и дала в руки орудие к осуществлению великих замыслов. Мы могли бы объединить Европу за два столетия до того, как это произошло на самом деле, если верить вашему другу Элдину. И я не думаю, если судить по тем крохам исторических сведений, которые мне удалось почерпнуть за эти дни, что ей бы повредило объединение. Скорее наоборот — позволило бы избежать многих бедствий и неурядиц, случившихся за истекшие двести лет. Скажите честно, разве плох был мой замысел?

— Я уже говорил, кажется, что в погоне за светлой мечтой вы погубили миллионы людей и принесли неисчислимые страдания целым народам. Такие люди, как вы, всегда заставляют страдать невинных.

— Такие люди, как я, всегда были, есть и будут, — возразил Наполеон. — Я не отрицаю своей вины, но хотел бы напомнить, раз уж рядом нет никакого адвоката, что мною двигало стремление избавить мир от несправедливости и неравенства, стремление уничтожить продажные и прогнившие режимы, упразднить сословные предрассудки, лишить власти кичливую знать, морящую голодом собственных подданных, — одним словом, заменить прежнее общество, зиждившееся исключительно на власти по праву рождения, на новое, где человека можно и должно оценивать лишь по его собственным заслугам и талантам и где каждый смог бы добиться того положения, которого заслуживает.

Ярослав слегка наклонился вперед. Лицо его в сумерках было едва различимо.

— А вы сами-то верите хотя бы наполовину во все эти красивые слова, которые сейчас произнесли?

Наполеон усмехнулся и ничего не ответил. Потянулась долгая пауза.

— Должен признаться, вам с успехом удалось увести меня в сторону, — первым нарушил молчание император. — С сожалением вынужден напомнить, что у нас имеются более неотложные дела, чем удовлетворение вашего ненасытного любопытства касательно моей персоны.

— Какие же, если не секрет?

— Вы наблюдали все эти часы за моей игрой с «Веллингтоном», и вы наверняка сделали определенные выводы.

— Тут вы не ошиблись. Шахматная партия дает стороннему наблюдателю великолепный шанс заглянуть в душу игроков. Могу констатировать, что вы крайне нетерпеливы, агрессивны до безрассудности и в то же время поразительно хитры и изворотливы.

— Учитывая изначальную цель нашего появления здесь, знание свойств моего характера вряд ли приблизит вас к ее достижению.

Ярослав ухмыльнулся.

— Так вам не терпится узнать мое мнение о вашем партнере, не так ли?

— Победа при Ватерлоо была одержана на игровых полях Итона, — глубокомысленно изрек «Веллингтон».

Ярослав с удивлением оглянулся на машину и покачал головой:

— Очень странно. По моим сведениям, герцог никого да не произносил этой фразы.

— Откуда же она тогда взялась? — растерянно спросил Наполеон.

Некоторое время они молчали, потом император принялся рассуждать вслух:

— Машина способна читать мои мысли. Это очевидно. Мне достаточно было мысленно представить фигуру, и она тут же сотворяла их во плоти. Когда она назвалась Веллингтоном, я решил, что она взяла этот образ тоже из моей памяти. Но это странное высказывание… Я никогда его не слышал, хотя звучит оно вполне по-английски: претенциозно и банально.

— А вот я, кажется, где-то читал или слышал эту фразу, — наморщил лоб Ярослав, пытаясь припомнить.

Пораженный внезапной догадкой, Наполеон перевел взгляд на машину.

— Жозефина, — прошептал он.

В то же мгновение перед ним возникло в светящемся ореоле голографическое изображение прекрасной женщины в расцвете молодости и красоты.

— Очень похоже, — одобрил Наполеон, ностальгически вздохнув. — Жаль, что такой она была только в молодости. Теперь вы, друг мой.

— Мелинда, — произнес Ярослав. Ничего не произошло.

— Похоже, ваши мысли ее мало интересуют, — заметил Наполеон, явно довольный тем обстоятельством, что машина уделяет внимание только его персоне.

— Верно. Но почему?

— Потому что я — Наполеон! — В голосе императора звучала гордость; для него ответ представлялся более чем очевидным.

— Ой, только вот этого не надо, — поморщился Ярослав, не обращая внимания на блеснувшую в глазах императора молнию гнева. — Тут дело совсем в другом. А в чем — я никак не могу понять. Если она читает мысли, то должна знать, кто мы, зачем сюда явились и какой кризис переживает сейчас вся галактика.

— Да ей на все это наплевать, — убежденно заявил Наполеон. — С чего вы взяли, что механическому существу присущ человеческий альтруизм? Если какой-то человек отрубит вам руку, всем будет ясно, что он преступник, нарушил закон, причинил вам вред и должен быть наказан. Но если ваша рука попадет между шестерней паровой машины Уатта, механик просто остановит ее, вытащит вашу руку и вновь запустит машину.

Наполеон обернулся и посмотрел на «Веллингтона»:

— Разве я не прав, ты, надутый паровой котел?

— Желаете сыграть еще партию? — вместо ответа осведомилась машина.

— Ну да, — проворчал император. — А ты потом снова правила поменяешь?

— У этой игры прогрессирующие правила, — бесстрастно сообщила машина.

Наполеон хмыкнул и снова обратился к ученому:

— Как вы считаете, удастся вам найти ту штуку, о которой говорил Вуш?

— Сомневаюсь, — покачал головой Ярослав. — Я с самого начала не очень-то верил в эту затею, а сейчас тем более. Эти поиски были заранее обречены на неудачу.

Просто у нас не было другого выбора. Своего рода жест отчаяния, если хотите.

— В отчаянном положении люди иногда способны добиваться поразительных результатов.

— Вуш не человек. К тому же машине наплевать на Вуша. Ей нужны только вы, хотя убей меня Бог, если я понимаю, за что она вас выбрала!

— Может быть, у нее просто хороший вкус? — лукаво прищурился император.

— Нам это вряд ли поможет, — сердито буркнул Ярослав.

— Как знать, — с загадочной улыбкой отозвался Наполеон.

— Так сыграйте с ней еще, вдруг поможет?

— Надоела мне эта игра, — капризно надул губы император. — Давай лучше сыграем во что-нибудь другое, более увлекательное и захватывающее, — предложил он, глядя на «Веллингтона».

Его окутало светящееся облако, и он мысленно проклял машину, решив, что та убила его. Он куда-то проваливался, ничего не видя и не слыша, испытывая полную потерю ориентации, как человек, которому завязали глаза и усадили на быстро вращающуюся платформу.

Когда он пришел в себя, то увидел, что стоит на вершине холма. Прямо перед ним простиралось обширное поле, полого уходившее вниз примерно на полкилометра и упиравшееся в одинокую ферму. Ее со всех сторон окружали крепкие стены, и сверху был виден только небольшой прямоугольник внутреннего двора. По сути, это была маленькая крепость, в чьих стенах сосредоточились все хозяйственные службы: хозяйский дом, скотный двор, овин, конюшни и птичник. Такая же ферма, только немного поменьше, притулилась рядом с дорогой, огибавшей холм, на котором он стоял, и уходившей вверх по склону другого холма. В пологой ложбине желтели созревавшие хлеба, которые вымахали чуть не по пояс взрослому мужчине. Тут и там по склонам было разбросано несколько виноградников. Он еще раз окинул взглядом пейзаж и почувствовал, как отчаянно забилось сердце в груди, а колени вдруг подогнулись, словно ватные. Все поплыло у него перед глазами.

— Ватерлоо, — прошептал император и громко позвал: — Ярослав, где вы?

— Здесь я, здесь, — сварливо откликнулся старый ученый. — Ненавижу гиперпрыжки, особенно без предупреждения. Проклятье! Вот не ожидал, что эта железяка на такое способна.

Басак, которого машина прихватила спящим, только сейчас продрал глаза. Он оглянулся по сторонам, увидал, что находится в незнакомой обстановке, выхватил свой огромный боевой топор и с грозным рычанием поднял его над головой.

— Будем играть?

Металлический голос заставил императора вздрогнуть и обернуться. Перед ним парил в воздухе «Веллингтон». Он бросил взгляд ввысь и с облегчением вздохнул: он по-прежнему находился в здравом рассудке; над головой тускло светилось искусственное солнце, а во все стороны простирались необозримые пространства Сферы.

— Боже мой! — прошептал Наполеон.

— Похоже? — с любопытством осведомился Ярослав.

— Как две капли воды! Чертовски похоже. — Он простер руку. — Вон там лежит замок, с которым мы столько провозились, там проходит дорога на Брюссель, а справа лес, прикрывший подход пруссаков. Все в точности, как было в тот день.

Руки его непрестанно дрожали, и он убрал их за спину, не желая никому показывать охватившего его смятения. Затем Наполеон начал расхаживать взад-вперед вдоль кромки пшеничного поля, даже не замечая, что топчет сапогами наливавшиеся колосья. Наконец он остановился, топнул ногой и сердито посмотрел на «Веллингтона»:

— Между прочим, в тот день шел дождь.

Вокруг сразу потемнело. Непроизвольно глянув вверх, он увидел небольшую тучку. Она зависла над полем, заслонив солнце, и стала быстро увеличиваться в размерах.

Наполеон одобрительно кивнул и пристально посмотрел на Ярослава:

— Скажите, вы никогда не мечтали переиграть прошлое? Вернуть любимую девушку, потерянную из-за глупой ссоры? Или сделать правильный выбор взамен ошибочного? Или выиграть проигранное сражение?

Старый ученый не смог удержаться от улыбки.

— Вы принимаете вызов? — бесстрастно спросила машина.

Император кивнул и счастливо рассмеялся.

В воздухе вновь появилось свечение, и прямо перед ними материализовался рядовой Императорской гвардии в полном боевом снаряжении. Гвардеец вытянулся и отдал честь. Басак шагнул вперед и взмахнул топором, угрожающе рыча и демонстрируя полную готовность пустить его в ход при малейшей угрозе. Ярослав засмеялся и похлопал гаварнианина по волосатому плечу:

— Опусти топор, дружище. Мне почему-то кажется, что скоро здесь начнется настоящая маленькая война. Вот тогда и намахаешься вдосталь.

Басак довольно зарычал и осклабился. — Предупреждаю, вы все подвергнитесь риску, — заявила машина.

Наполеон подошел к гвардейцу и прикоснулся к нему дрожащей рукой. Против ожидания, рука не прошла насквозь, а наткнулась на вполне осязаемую материю. Он всмотрелся в лицо солдата.

— А ведь я тебя помню, — сказал он внезапно. — Жан-Поль, верно? Ты был со мной рядом от Египта до Бородина.

— Там я и погиб, — прошептал гренадер странным, как будто замогильным голосом.

Наполеон отшатнулся.

— Это всего лишь трансформация материи, — вмешался Ярослав, словно желая успокоить императора. — На изготовление этой копии пошел тот же материал, из которого формировалась Сфера. Между прочим, такой процесс требует чертову уйму энергии.

Наполеон провел руками по глазам и снова посмотрел на гвардейца.

— Ты действительно Жан-Поль? — спросил он.

— Ну конечно же я, мой император, — ответил солдат, слегка прищурившись.

Наполеон обратился к «Веллингтону»:

— Ты и его извлек из моей памяти? — он мотнул головой в сторону гвардейца. — Неужели это возможно? Я не вспоминал о нем уже много лет, и все-таки тебе удалось до него добраться!

На склоне материализовался еще один гренадер, за ним другой, третий. Не прошло и минуты, как рядом с императором выстроилась целая рота. Наполеон обходил строй; позабыв обо всем, он шептал полузабытые имена, а солдаты приветствовали его счастливыми улыбками и воинским салютом.

— Здравствуй, Пьер. Ты пал под Ваграмом. Рад видеть тебя, Клод. Ты ведь умер от тифа? Здорово, рыжий ирландец! Я сам награждал тебя за Аустерлиц, О'Рурке, а ты оказался таким болваном, что позволил какой-то паршивой шлюхе воткнуть себе нож в спину!

Они улыбались, смеялись, что-то отвечали, всем своим видом демонстрируя беззаветную любовь и преданность. Со слезами на глазах, Наполеон благодарно посмотрел на «Веллингтона».

— Ожившие воспоминания. Мертвецы из глубин сознания. Он воскресил мертвецов. Ваших мертвецов, — сказал Ярослав, выделив голосом слово «ваших» в последнем предложении. Затем тоже прошел вдоль строя, бесцеремонно ощупывая некоторых солдат, залезая им в ранцы, проверяя на прочность ткань мундиров.

— Моих мертвецов, — тусклым голосом повторил Наполеон.

— Стоит ли волноваться из-за какого-то миллиона убитых? — с насмешливым прищуром поддел его ученый, но тут же испуганно отпрянул — с такой яростью обрушился на него император.

— Да что вы можете об этом знать?! — закричал он. — Ничего! Вы, историки, пописываете свои статейки и повторяете в них чужие небылицы! А о том, что творится здесь, не имеете ни малейшего понятия! — И он с силой ударил себя в грудь.

Ярослав ничего не ответил. Он подошел к Жан-Полю и жестом попросил дать ему мушкет. Холодный, безжизненный взгляд гвардейца обратился на императора. Тот кивнул, разрешая отдать оружие. Ярослав взял мушкет и оценивающе взвесил его на руке.

— Всю жизнь мечтал пострелять из такого, — признался он. — Мне приходилось встречать нечто подобное на примитивных планетах, но это — настоящий шедевр.

Он отошел на несколько шагов от строя, покопался в механизме ружья и ухитрился наконец взвести курок. Приставив мушкет к плечу, он резко обернулся и направил его на Жан-Поля. Их разделяло не больше пяти или шести ярдов.

Прежде чем Наполеон или кто-то другой успел его остановить, ученый нажал на курок. Из дула мушкета вырвалось пламя, раздался оглушительный грохот, а историка чуть не сбило с ног мощной отдачей. Тяжелая мушкетная пуля ударила в грудь Жан-Полю с такой силой, что его подбросило в воздух и отшвырнуло на пару шагов, прямо к ногам стоявшего за ним во второй шеренге солдата.

Ярослав, окутанный облаком голубовато-серого порохового дыма, удивленно моргал, наверное, больше всех пораженный содеянным. Все еще держа в руках мушкет, он оглянулся, встретился взглядом с Наполеоном и виновато потупился.

— Ты ублюдок! — гневно крикнул император и бросился к гвардейцам. Гибель товарища не нарушила строя. Ни один из них даже не пошевелился при звуке выстрела и падении соседа.

Жан-Поль лежал неподвижно. С левой стороны его груди чернела небольшая дырочка, из которой уже успела натечь на примятые телом колоски изрядная лужа крови. Наполеон опустился на колени рядом с павшим.

— Он был всего лишь иллюзией, — попытался оправдаться Ярослав, но по тону его голоса было видно, что он сам не очень верит в эту версию.

— Все будет по-настоящему, — негромко подтвердил «Веллингтон». — Это и есть тот риск, о котором я упоминал.

Потрясенный этой новостью, Наполеон резко вскочил на ноги.

— На самом деле я не убивал его, — продолжал Ярослав. — Ваш Жан-Поль уже погиб однажды три тысячи лет назад. А это существо — лишь порождение вашей памяти, только внешне похожее на него. — Он сделал паузу. — Мне очень жаль, что так получилось.

Наполеон сухо кивнул, по-прежнему не сводя глаз с мертвого тела.

— Должен же я был провести испытание, — снова заговорил Ярослав. — Это же полный бред, что нам предлагает та железная хреновина. — Он махнул рукой в сторону машины. — Вместе с тем ее возможности поразительны. Мы тоже можем перемещать материю — гиперпрыжок освоен достаточно давно, — но делать это в такой организованной форме мы еще не научились. Теоретически это возможно, но требует колоссального расхода энергии и тщательного программирования. Ведь учитывать приходится тысячи деталей: от кожи и шерсти для мундиров до стали и пороха для мушкетов и пуль. Просто не верится, что она на все это способна, да еще опираясь при этом на одну только вашу память. Она научилась даже убивать свои же творения. Взгляните: она точно рассчитала для созданного ею существа последствия мушкетного выстрела. Кстати, эти сведения тоже взяты из вашей памяти. Хотя, быть может, у нее были и другие источники.

Он повернулся к «Веллингтону»: — Невероятно!

— Полностью с вами согласен, — сухо промолвила машина. — Итак, джентльмены, вы одобряете мой выбор?

— Ты хочешь сказать, что мы заново разыграем битву при Ватерлоо? — воскликнул Наполеон.

— С точностью до мельчайших подробностей, — подтвердил «Веллингтон». — Мушкеты типа «чернобровая Бесс» на вооружении обеих сторон. Эффективны на расстоянии до восьмидесяти метров, но пуля сохраняет убойную силу вплоть до трехсот. Мундиры, расположение войск, калибр и количество пушек — все как было.

— Но зачем? — спросил Ярослав.

— Затем! — отрезал «Веллингтон».

— Все как было, — повторил мечтательно Наполеон и обвел взглядом позицию. За его спиной возникла полевая батарея девятифунтовых орудий: сначала появились пушки, через несколько секунд расчеты, потом зарядные ящики и, наконец, лошади с султанами на головах. Султаны колыхались на ветру, но вот с лошадьми что-то было не так. Они выглядели какими-то вытянутыми, худосочными, без намека на играющие под кожей мускулы. И лица людей тоже казались расплывчатыми, нечеткими, словно профиль на стершейся от долгого обращения монете.

Чуть поодаль материализовался эскадрой гусар. Тут же рядом с ним появился второй, затем третий. Полк лёгкой кавалерии. Вокруг него начали собираться штабные офицеры. Лида одних были знакомы и четко обрисованы в каждой детали, другие напоминали грубо слепленные гипсовые маски. Соткался из воздуха походный столик с разложенными на нём картами, журналами для донесений, списками личного состава и чистыми бланками для приказов. Там же лежала сложенная подзорная труба и пара перчаток. Под столом стоял раскрытый походный ранец из добротной, но изрядно потершейся кожи, из которого выглядывали горлышки дюжины винных бутылок. Внезапно вокруг распространился запах свежевыпеченного хлеба. Наполеон догадался, что где-то рядом материализовалась полевая пекарня.

— Ну ладно, вы как хотите, а я пойду поищу безопасное местечко где-нибудь в тылу, — заявил Ярослав, поглядывая на невысокую холмистую гряду на заднем плане.

— Я назначаю вас начальником штаба, — объявил Наполеон.

— Большое спасибо, но я вынужден отказаться.

— Ничего не выйдет. Вы будете начальником штаба, потому что вы мне нужны. В прошлый раз я сделал роковую ошибку, назначив на это место Сульта. Он был хорош во главе дивизии, даже корпуса, но при Ватерлоо он подвел меня. Вам лучше всех известны исторические подробности, поэтому я желаю вас видеть рядом со мной.

— Еще раз спасибо, но мне это не подходит. До скорого свидания, ваше величество.

Натянуто улыбнувшись, Ярослав развернулся и зашагал вниз по склону. Наполеон оглянулся на «Веллингтона» и коротко кивнул. Историк внезапно подпрыгнул и опрометью бросился назад. Лицо его было перекошено болезненной гримасой, одной рукой он держался за ягодицу. За спиной у него расплывалось в воздухе небольшое облачко порохового дыма.

— Теперь я понимаю, что означает выражение «заноза в заднице», — прошипел он, морщась от боли.

Наполеон не смог удержаться от смеха. Старый ученый выглядел так комично. Слава Богу, у него хватило ума сообразить, что увильнуть не удастся.

— Скажите спасибо, что за попытку дезертирства вас не поставили к стенке, — пошутил он.

— Я так понимаю, что пальба и все прочее будет настоящим? — сказал Ярослав, опасливо косясь на «Веллингтона».

— Разумеется.

— Здорово, черт побери!

Он перевел взгляд на Наполеона, но сочувствия не встретил — глаза императора сияли в предвкушении битвы.

— Опять, — шептал он, нервно расхаживая взад-вперед. — Я смогу опять сделать это!

— Да здравствует победа! — провозгласил «Веллингтон», наклонившись вперед, будто бы отдавая воинские почести сопернику.

— Победитель получает все, — негромко, но твердо произнес Наполеон.

Машина ничего не ответила.

— В этой игре победит только один из нас, — настойчиво продолжал Наполеон. — Если выиграю я, какой будет цена победы? Франция и императорский трон?

— Как вам будет угодно, — безразлично ответила машина. — Игра — это все!

— Значит, если мы победим, вы готовы соблюдать законы войны? — оживился вдруг Ярослав.

— Законы войны? Я джентльмен и готов, разумеется, соблюдать конвенции, — ответил «Веллингтон» таким надменным тоном, словно его оскорбили до глубины души слова историка.

Ярослав кивнул и довольно ухмыльнулся.

Посчитав, видимо, обсуждение законченным, машина повернулась и на высокой скорости понеслась вниз по склону. В считанные секунды она миновала замок и приземлилась на гребне холма, там, где должен был располагаться центр союзных войск. В «ночном» сумраке, усугублявшемся надвигающейся грозой, ее почти не было заметно. Правда, искусственное солнце уже начало потихоньку прибавлять яркость, и вскоре должен был наступить новый «день», при свете которого и разыграются основные события.

— Элдин, проснись! Происходит что-то странное! Он с трудом разлепил глаза, бормоча под нос ругательства и не желая расставаться со сном. Его разбудила Тия, но спросонок ему показалось, что это Мари, у которой была скверная привычка поднимать его посреди ночи, пожаловаться на головную боль и попросить принести пилюли с ее туалетного столика.

На ходу натягивая рубашку, Элдин выскочил из каюты, мысленно проклиная племянницу, Вуша, саднивший крысиный укус и вообще все на свете. Оиси уже сидел за пультом управления в рубке. Глаза у него тоже были заспанные.

— Тия первой заметила это явление, — сообщил самурай и сладко зевнул.

— Какое еще явление?

— Приборы зафиксировали в окрестностях гиперпрокол, в который уходит колоссальное количество энергии, — пояснила молодая женщина. — Нечто похожее происходит в гипертуннелях, когда энергетический луч устремляется по каналу, очищая его от мельчайших частиц материи и освобождая путь совершающему гиперпрыжок кораблю. Тот же самый принцип, только напряженность засеченного канала в тысячи раз выше.

— Ты хочешь сказать, что кто-то балуется гиперпрыжками внутри Сферы?! — воскликнул Элдин, с которого мигом слетели последние остатки сна.

— А что еще тут можно предположить? — мрачно поинтересовался Оиси. — Чует мое сердце, что скоро придется принимать целую кучу гостей.

Элдин впился глазами в дисплей компьютера, на который подавался непрерывный поток информации.

— Ни одна раса не имеет такой системы гиперперехода, — сообщила Тия. — Этот канал способен перебрасывать одновременно сотни людей.

— Но ведь кто-то же делает это, — возразил Элдин. — Мне кажется, друзья, нам лучше быть наготове, чтобы успеть смотаться при первых признаках опасности.

— Они исчезли. Растаяли в воздухе!

Элдин оглянулся и узрел багровую рожу Хоббса. Батареи его кресла порядком истощились, и оно с трудом выдерживало необъятную тушу хозяина. Элдин никогда еще не видел Хоббса таким растерянным.

— Кто исчез?

— Ярослав, Басак и Наполеон. Я задремал, но слышал краем уха, как они обсуждали предложение машины сыграть еще партию. Наполеон заявил, что ему эта игра надоела и он хочет чего-нибудь новенького. В то же мгновение они все пропали вместе с машиной.

— Проклятье! Только этого нам не хватало, — зарычал Оиси.

Хоббс вытянул из жилетного кармана платочек и принялся вытирать с лица обильно струящийся пот.

— Канал по-прежнему фиксируется, — сказал самурай.

Элдин склонился над его плечом и снова принялся считывать с экрана поступающие данные.

— Постойте! — вдруг воскликнул он. — Перемещение массы по колодцу продолжается, но материя поступает не извне, а изнутри!

Он наклонился над пультом, пальцы его лихорадочно забегали по клавишам.

— Смотрите, выходное отверстие находится всего в двух сотнях километров отсюда.

— Думаешь, они могут быть там? — с надеждой спросила Тия.

— Кто его знает, — нехотя откликнулся Элдин- Ноне оставлять же их здесь. Придется подбираться туда незаметно, со всеми предосторожностями.

Спустя несколько секунд корабль поднялся в воздух. Оиси проложил курс к тому месту, где был замечен энергетический всплеск, и повел звездолет на бреющем полете, в нескольких футах от поверхности. Вуша тоже разбудила поднявшаяся суматоха. Он притащился в рубку, вник в ситуацию и предположил, что это заявились его собратья Надзиратели.

— Допустим, но почему тогда они высадились в двух сотнях километров отсюда? — спросил Зергх.

— Возможно, они не совсем уверены, где нас искать.

— По-моему, это ты не совсем уверен, вот и городишь всякую чушь, — проворчал старый гаварнианин. Вуш обиженно замолк, но возражать не посмел: клыки гаварниан с некоторых пор внушали ему немалое почтение.

Город остался позади, и теперь звездолет мчался над равниной. Черная гора все еще оставалась главным ориентиром на местности, но постепенно уходила с боковых экранов обзора на задние. Под ними простирались бес конечные луга, которые порой чередовались небольшими рощами или же их пересекала голубая лента реки. В одном месте равнина была перерезана системой каналов, образовывавших строгие геометрические фигуры — квадраты и прямоугольники, сразу указывавшие на искусственное происхождение этих водных артерий. Создавалось впечатление, что у создателей в этом месте просто иссякла фантазия. Прямо по ходу забрезжило странное сияние, оказавшееся вблизи мощной грозовой тучей, из которой хлестал непрерывный дождь и вырывались ветвистые разряды молний.

— Не знаю, что там творится, но они под теми тучами, — убежденно заявил Оиси.

Элдин кивнул и снизил скорость. Анализаторы уже засекли координаты гипертуннеля. Его дальний конец находился на расстоянии нескольких десятков тысяч километров, а сам канал проходил под поверхностью Сферы и выходил наружу под очень острым углом. Элдин вел корабль так, чтобы не приближаться к нему во избежание неприятных последствий.

Он еще раз посмотрел на монитор. Уровень потребляемой каналом энергии был просто фантастическим. Даже перемещение одного-двух человек истощало аккумуляторы куда более мощного звездолета, чем этот, причем за одну-единственную пульсацию. Здесь же пульсации следовали одна за другой, и каждая была достаточно мощной, чтобы переместить несколько сотен килограммов массы. Если еще учесть, что каждая пульсация занимала ничтожную долю секунды, масштаб переброски поражал воображение.

— Пожалуй, тут задействовано больше энергии, чем потребуется для перемещения двух сотен суперлайнеров из одного конца Облака в другой, — объявил результаты нехитрого подсчета Зергх.

Внезапно канал иссяк. Предполагая какой-то подвох, Элдин остановил корабль и завис в двух футах над землей.

— Давайте подойдем поближе и посмотрим, — робко предложила Тия.

— Послушай, старина, кто бы там ни был, нас наверняка засекли, — поддержал девушку Зергх. — Какого черта, поехали дальше. Все равно нам терять нечего!

— С чего ты взял, что нас засекли? — обиделся Оиси. — На таком расстоянии от поверхности нас ни один радар не возьмет.

— Мы же не на обычной планете, где кривизна поверхности помогает ускользнуть от локаторов, — пояснил Элдин. — А здесь поверхность изгибается в другую сторону, и если кто-то пожелает нанести нам удар, мы для него как на ладони или на дне чаши. Но раз нас до сих пор не тронули, значит, и не собираются. Так что я, пожалуй, тоже выскажусь за продолжение полета. Уж очень мне интересно, что там такое творится?

Он тронул звездолет с места и направил вперед.

— Эй, смотрите, похоже на дорогу! — воскликнула Тия, глядя на экран переднего обзора, на котором была видна раскинувшаяся внизу местность.

Элдин покинул кресло, оставив Зергха за пилота, и подошел к племяннице. Внизу определенно что-то происходило.

Внезапно в поле зрения действительно показалась проселочная дорога, наискосок пересекавшая пустое, черное поле с редкими островками почвы. Большая часть его поверхности еще не была сформирована и состояла из субпокрытия, представлявшего собой основной строительный материал Сферы. Немного подальше панорама изменилась. Показались низкие, пологие холмы, заросшие сочной высокой травой. За холмами потянулись квадраты полей, но Элдина больше всего поразила не эта деревенская идиллия, а длинная синяя колонна, неторопливо ползущая по дороге подобно гигантской сороконожке. Опытный глаз васбы сразу разглядел военные мундиры и сверкавшие на солнце штыки.

Это подтягивалась к месту предстоящего боя пехотная дивизия.

— Зергх, иди скорей сюда! — позвал Элдин старого друга неожиданно осипшим голосом.

Гаварнианин передал управление Оиси и присоединился к нему. Долгое время он молчал, теребя шерсть под глазами и на подбородке и с жадным интересом всматриваясь в происходящее. Корабль тем временем нагнал колонну и теперь летел прямо над ней. Холмистая гряда, вдоль которой пролегала дорога, завернула влево, открывая обширное пространство, сплошь забитое войсками.

— Земля, пехота, эпоха мушкетов, — прошептал Элдин.

— Наполеоновские войны, — флегматично добавил Зергх.

Обогнав колонну километров на шесть, они пролетели еще над одной грядой, заросшей густым лесом. Перед их взором открылось огромное поле, усеянное выстроенными в каре войсками. Мундиры солдат были черного цвета.

— По-моему, это пруссаки, — сказал Элдин дрожащим от возбуждения голосом.

— Определенно пруссаки, — важно согласился Зергх, чьи познания в области военной истории Земли докосмического периода намного превосходили познания его земного коллеги.

— Нас прихватило каким-то лучом, — сообщил Оиси — Похоже на сканер, но у этого колоссальный энергетический потенциал!

Элдин поспешно вернулся в пилотское кресло. Внезапно корабль содрогнулся, да так сильно, что в первое мгновение он решил, что они с чем-то столкнулись. Но нет, звездолет продолжал движение, хотя скорость резко упала. Снова толчок, и опять снижение скорости.

— Похоже на силовое поле, — процедил Элдин сквозь зубы.

Оиси остановил корабль. Анализатор мгновенно отметил снижение напряженности поля почти до нуля. Самурай снова включил двигатели. Напряженность резко подскочила.

— Что бы это ни было, наше присутствие там нежелательно, — констатировал японец.

— Ладно, посмотрим отсюда, — пожал плечами Элдин, откидываясь на спинку кресла.

— По-моему, эта местность мне что-то напоминает, — задумчиво проговорил Зергх. Он присел рядом с Элдином и дал задание компьютеру вывести на дисплей старые архивы, хранившиеся в памяти еще с давних времен!

— Подними-ка нас повыше, — попросил гаварнианин. Элдин включил двигатели подъема. На этот раз сопротивления не было. Очевидно, защитное поле не распространялось в этом направлении. Через несколько секунд звездолет поднялся примерно на километр.

— Все точно, — удовлетворенно прошептал Зергх, сравнивая копию старой, пожелтевшей карты с картинкой местности на экране радара. — Мы только что пролетели над прусской армией генерала Блюхера, двигавшейся от Вавра. Держу пари, что километрах в пяти за ней следует корпус маршала Груши.

Он встал и прошел к экрану переднего обзора.

— В трех милях отсюда лежит Ватерлоо, — объявил он с восторгом.

Как только он закончил говорить, огромная туча, мгновение назад извергавшая потоки дождя и огненные стрелы молний, начала стремительно таять, словно сворачиваясь внутрь себя. Спустя минуту на том месте, где она была, снова голубело чистое небо.

— Смотрите, смотрите! — в возбуждении закричал Зергх. — Вон там, должно быть, передовые порядки войск Наполеона, три гвардейские пехотные дивизии. А та деревенька — Планшенуа.

Элдин вскочил с кресла и метнулся к экрану.

— Боже правый, да это в сто раз лучше, чем те голографические спектакли, что мы с тобой когда-то разыгрывали для кохов, — вздохнул старый гаварнианин.

— Еще бы! Реальность всегда лучше, — согласился Элдин. В голосе его появились завистливые нотки. — Я так думаю, это машина все сотворила.

— Точно! — поддакнул Хоббс. — Наполеон же сказал, что ему наскучила та игра.

— Ну что ж, теперь мы знаем, куда подевались ваши друзья, — вмешался Вуш. — Не пора ли нам вернуться и продолжить поиски?

— Только не сейчас! — испуганно замахал руками Элдин, словно отгоняя надоедливых мух или ос.

— Элдин! — укоризненно посмотрела на него девушка.

— Молчи, Тия, ты же ничего не понимаешь! Там, внизу, Ватерлоо, — пришел на помощь Зергх. — И это не какая-то вшивая голограмма или кучка примитивных племен с копьями и луками, а самое настоящее воссоздание подлинного события!

— Но мы должны разыскать тот аппарат, чтобы победить червоточину, — упрямо стояла на своем Тия.

— Не говори глупостей, девочка, — презрительно фыркнул Хоббс, тыча пальцем в Вуша. — Этот чертов идиот сам не знает, где искать прибор и как он выглядит. Дураку ясно, что это абсолютно безнадежное занятие. Кроме того, лично я намерен досмотреть все до конца.

— Если мы не найдем способа перекрыть червоточину, куча планет и масса людей изжарится ни за что ни про что, — продолжала упорствовать Тия.

Брошенный на племянницу взгляд Элдина напоминал взгляд ученика, застигнутого строгой учительницей на задворках школьного двора за увлекательным, но недозволенным занятием. Он умоляюще посмотрел на Оиси. Хотя самураю почти ничего не говорило название Ватерлоо, так как это сражение произошло спустя сотню лет после его рождения, Элдин сразу подметил пробудившийся в нем острый интерес к будущей битве.

— Мы можем годами рыскать по тому залу и ничего не найти. А если и найдем, то не поймем, что нашли, — сказал Оиси, вставая на защиту хозяина.

Элдин покосился на Вуша:

— Никогда раньше не приходилось видеть настоящего сражения?

Надзирателя обуревало любопытство. Как ни старался он скрыть этот порочащий его факт, от цепкого взгляда Элдина укрыться было невозможно.

— Не думаю, однако, что все эти солдаты настоящие, — продолжал он. — Скорее всего, просто искусная имитация, наподобие андроидов. Так что не надо бояться гибели живых, разумных существ — это всего лишь копии, биороботы, запрограммированные на определенные действия.

— Рад слышать, что они не живые, — отозвался Вуш, — хотя мне представляется греховным находить удовольствие в подобном зрелище.

— Прекрати лицемерить, — рассердился Элдин. — Признайся лучше, что даже не знаешь, как выглядит та штука, за которой мы гоняемся.

Вуш выдержал долгую паузу.

— Не знаю. Я не помню даже толком, как мы нашли ту часть, которую похитил Мупа.

— Вот видите?! — торжествующе провозгласил Хоббс. — Правда — она всегда наружу вылезет! Рассаживайтесь-ка лучше поудобней, друзья. Чует мое сердце, что такого нам больше никогда не придется увидеть. Давайте лучше пропустим по стаканчику, пока не началось.

— Но мы должны искать! — В голосе Тии уже не было прежней уверенности, и только женское упрямство заставляло ее стоять на своем.

Оиси встал и подошел к экрану.

— Если уж кто-то или что-то может нам помочь, то это машина Древних, — убежденно произнес он, после чего приказал сервороботу налить ему чашечку сакэ. Тут он обратил внимание на Вуша и передал выпивку ему, а себе заказал другую. Вуш благодарно кивнул и одним глотком осушил чашку. Глазки его сразу же подозрительно заблестели.

— В этом мире что-то сломалось. Мы все это видели. Возможно, как раз в те времена, когда возникла та дырявая гора, — сказал самурай, жестом указывая на черный конус с зазубренной вершиной, все еще отчетливо видимый на экране заднего обзора. — Я думаю, тот метеорит разрушил какой-то важный центр управления. После этого строительные машины утратили целенаправленность действий и стали вести себя как сумасшедшие. И я подозреваю, что настоящим даймио как раз является та самая машина Древних, которая сейчас играет в игры с Наполеоном; Я не знаю, почему она так себя ведет, занимаясь игрой вместо налаживания контроля, могу только предположить, что ей стало скучно. Игра с ее бесконечным многообразием сделалась для машины смыслом существования. В Наполеоне она усмотрела достойного противника. Опять же не знаю почему — ведь ни на одного из нас она вообще не обратила никакого внимания. Должно быть, что-то в нем есть такое, чего нет у других. Не исключено, что в этом сражении она собирается устроить ему серьезную проверку.

Он выпил свою сакэ залпом. Из глаз сразу покатились слезы, но на губах засветилась улыбка.

— Поэтому, друзья мои, предлагаю остаться здесь и дождаться конца. Там не только Наполеон, но еще и Ярослав с Басаком. Посмотрим, чем закончится сражение, а потом уже будем решать. Кто знает, не ждет ли нас сюрприз?

Он запнулся на мгновение, потом повернулся и посмотрел прямо в глаза Элдину. Затем сложил ладони и поклонился.

— Одобряет ли мой господин слова его ничтожного слуги? — почтительным тоном произнес самурай.

Элдин с усмешкой кивнул, испытывая благодарность в душе за то, что Оиси как бы снял с него ответственность и позволил увильнуть от исполнения долга, сохранив при этом лицо. Ему ужасно не хотелось покидать это место и тратить время на бессмысленные поиски, вместо того чтобы наслаждаться спектаклем, который вот-вот должен был начаться.

— Включайте голокамеры, — приказал Элдин. — Было бы неплохо записать несколько крупных планов.

— Сто тысяч катаров на Наполеона! — счастливо рассмеялся Хоббс и направил свое кресло поближе к переднему экрану.

— Приборы фиксируют внизу фантастический энергетический всплеск, схожий по параметрам с возникающим при гиперпрыжке, — растерянно сказал Корбин, оглянувшись на стоящего за его спиной Хасана.

— Что это значит?

— Это значит, что кто-то перебрасывает материю из одного места в другое. Очень большие массы материи.

— Далеко туда добираться?

— Часов двенадцать-тринадцать. Внутри Сферы быстро летать опасно. Тут куча всякого хлама и тысячи машин, а интересующая нас точка находится чуть ли не на противоположной стороне.

Корбин говорил негромко и почтительно, словно извиняясь за неприятные новости, которые могут не понравиться Хасану. Страх перед ним давно уже свил в его душе прочное гнездо.

— Ты должен попасть туда быстрее, — буркнул Хасан, и Корбину ничего не осталось, как медленно склонить голову в знак согласия.