ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Кажется, это то самое место.

Все сразу зашевелились. Спавший на полу Элдин открыл глаза, сел и со стоном потянулся. Притулившийся на двух креслах Оиси рывком спрыгнул на пол и с хрустом развел руки. Один только Наполеон бодрствовал все это время, сидя рядом с Вушем и баюкая в ладони хрустальную стопку с остатками коньяка, который он нацедил себе часов двенадцать назад. Император не нуждался в выпивке — у него и так голова шла кругом от увиденного, — зато внимательно следил, чтобы бокал Вуша ни на минуту не оставался пустым.

Он испытывал восхитительное чувство, привыкая к обновленному телу. Прошло не меньше двадцати часов с тех пор, как он проснулся, но он не ощущал усталости и почти не замечал голода. Все его внимание сосредоточилось на долговязой фигуре сидящего рядом Надзирателя. Первое время Вуш просто игнорировал соседа. Он наблюдал за обзорными экранами, порой покидая кресло, чтобы скорректировать курс, но от беседы воздерживался. Лишь спустя несколько часов он немного оттаял и даже соизволил задать несколько вопросов.

Любопытство Надзирателя затрагивало в основном моральные проблемы, связанные с пребыванием в роли императора. Наполеон не счел нужным скрывать от него ничего и отвечал с предельной откровенностью. Вуша явно покоробило, когда Наполеон рассказывал о казнях политических противников. За это императору пришлось выслушать непрерывную многочасовую проповедь на тему недопустимости распоряжаться чужими жизнями, ибо жизнь есть самое святое и драгоценное во Вселенной.

Слушал он терпеливо, почти не высказывая возражений, но когда Вуш выдохся, разом свел на нет все его аргументы, коварно поинтересовавшись о роли самого Надзирателя во всей этой истории с червоточиной, грозившей лишением жизни и собственности миллиардам ни в чем не повинных разумных существ. После этого лед между ними растаял, и последующие часы они провели за обсуждением философских аспектов роли личности в истории. Беседа вышла интересной, и сошлись они в конце концов на том, что очень многое зависит от случая или судьбы, которая порой нежданно-негаданно возносит на вершину личность, прежде о том и не помышлявшую, что приводит, в свою очередь, к трагедии или процветанию целые народы. И еще на том, что очень часто благие намерения приводят к прямо противоположному результату.

Для Наполеона разговор оказался необычайно познавательным, тем более что он предпочитал больше слушать, чем высказываться самому. Временами ему казалось, будто он находится в обществе барона Мюнхгаузена или достославного Сирано, если судить по некоторым высказываниям собеседника. В то же время он понимал, что это вовсе не сказки, а чистая правда. Сидящее рядом с ним фантастическое существо, случись ему оказаться в парижском соборе Нотр-Дам, было бы воспринято как ангел или дьявол, тогда как здесь, в рубке звездолета, он чуял в нем родственную душу, так же истерзанную страхами, сомнениями и неуверенностью, спрятанными под маской высокомерия и надменности. Было нелегко снова вспоминать полузабытое искусство внимать собеседнику и при этом помалкивать самому. Этому он научился в юности, впервые попав в общество тех, кто не упускал случая выказать свое превосходство над ним. Да, в те далекие дни в революционном Париже, когда выскочка Робеспьер держал бразды правления, разумнее всего было слушать и молчать, в одиночестве вынашивать тайные планы и не открывать их никому, если не хочешь расстаться с головой. Много воды утекло с тех пор, и он успел отвыкнуть от этой полезной привычки.

Даже во время заточения на острове Святой Елены ему не пришлось вспоминать о ней. Правда, там все было по-другому. Там он чувствовал себя отстраненно и мог критически взирать на пройденный путь, ничуть не заботясь о мнении тюремщиков-англичан. Горечь поражения разъедала ему душу и сердце, но он ни за что не признал бы допущенных ошибок в присутствии врагов. Они могли заточить его тело, но не могли сковать его разум. Там он тоже молчал, но это молчание было не уловкой, а единственным ответом поверженного героя на презрительные — или сочувствующие — усмешки победителей.

Пожалуй, здесь тоже придется несколько изменить подход. Среди его спасителей нет желающих сожрать его или подставить ножку. Он не удержался и бросил взгляд на свое отражение в темном боковом экране монитора, с удовольствием обозревая свое новое тело. В нем крепла решимость отплатить за добро добром, но для этого сначала необходимо было многое узнать и найти свое место в чужом мире. Он мысленно усмехнулся. Раньше он был чужд филантропии. Или изменения в его организме коснулись не только тела?

Во всяком случае, мышление было кристально ясным, а усталости он вообще не ощущал. Делая вид, что прислушивается к монотонным излияниям Вуша, он думал о том, как сможет реализовать здесь предоставленный ему второй шанс. Он снова молод, обогащен прежним опытом, научен прежними ошибками, которых ни в коем случае не повторит. Почему бы ему и в самом деле не преуспеть? Ему вдруг вспомнились долгие одинокие ночи в плену, когда он не мог заснуть и лежал, вперив взор в потолок, с тоской сознавая, что надеяться не на что. Не пристанет к берегу фрегат под трехцветным французским флагом, не освободит его десант вооруженных до зубов матросов и морских пехотинцев, не вернется он больше на родину в блеске славы под приветственный грохот орудий. В те горькие минуты безнадежного отчаяния единственным утешением служили ему дерзновенные мечты о том, что в загробном мире, быть может, воплотятся в жизнь древние легенды и мифы воинственных народов. И после смерти он попадет в Валгаллу северных викингов, где под его знаменами снова соберутся любимые маршалы и старые ворчуны, чьи кости белеют в Испании, под снегами России, на полях сражений под Лейпцигом и Эйлау и он снова поведет их в бой, разыгрывая былые сражения или — как знать? — встретив нового достойного противника.

Но вместо Валгаллы он попал сюда. Нельзя отрицать, что ему дали второй шанс, да только вот и в кошмарном сне не смогло бы привидеться, каким он будет, этот шанс!

Вуш покосился на сидящего рядом землянина и снова перевел взгляд на экран. Непонятно: то ли он внимательно слушает, то ли задумался о чем-то своем? Так и не решив, он продолжил свою лекцию на предмет изначальной склонности к варварству всех трех рас: землян, гаварниан и ксарнов. Внезапно он умолк, сорвался с места и воспарил к потолку, возбужденно подпрыгивая и что-то крича. Элдин первым подоспел к экрану и осоловело уставился в него, протирая заспанные глаза.

— Прямо под нами! — торжествующе объявил Вуш, забыв о своей беседе с Наполеоном.

Император, который до этого игнорировал успевший приесться пейзаж и все свое внимание сконцентрировал на откровениях Вуша, тоже привстал с места и с интересом посмотрел на монитор.

Местность внизу выглядела весьма необычно даже для такого фактически странного места, как Сфера. Ряд концентрических колец словно вырастал прямо из почвы. Наполеон не сразу вспомнил о перспективе и только спустя несколько секунд понял, что видит кольцеобразные горные цепи, заключенные одна в другую, как круги на мишени для стрельбы.

— Пять тысяч километров в диаметре, высота триста километров, — прочитала вслух Тия показания радара, усевшись в штурманское кресло. — Формация идеально круглая.

В некотором отдалении Элдин заметил похожие образования несколько меньших размеров. На голой черной поверхности эти кольцевые структуры выглядели прямо-таки оазисами в пустыне.

— Чем-то мне эти колечки напоминают модель солнечной системы, — задумчиво проговорил Ярослав, выразительно глядя на Вуша.

— Я должен был сразу вспомнить об этих кругах, — кивнул Надзиратель. — Мы с Мупой тоже подумали, что это модель, и даже потратили несколько дней на сравнение со всеми известными нам звездными системами, рассчитывая обнаружить породивший Древних Странников мир. К сожалению, у нас ничего не получилось.

— Ну и где же хранилище? — спросил Зергх.

— Во внутреннем круге. Под самой маленькой кольцевой грядой скрыт целый комплекс. Там мы и нашли то злополучное устройство.

— Так чего же мы ждем? — удивился Ярослав, едва сдерживая охвативший его азарт первооткрывателя. — Давайте спускаться!

Вместе с остальными Наполеон приник к экрану переднего обзора. Корабль курсировал взад-вперед на высоте около двадцати тысяч километров, в то время как Вуш пытался сориентироваться на местности. Пейзаж во время поиска непрестанно менялся, пока у него не зарябило в глазах. Зеленые луга сменялись лесами, горами, бесконечными океанскими просторами и снова лугами. Местами, однако, встречались голые пустынные участки черного или серебристого цвета. Вуш пояснил, что эти районы еще не сформированы строителями.

Звездолет круто нырнул вниз. Элдин на всякий случай занял кресло второго пилота рядом с Зергхом. На их поведении тоже сказывалось всеобщее возбуждение: отбросив осторожность, они снижались на максимально допустимой скорости. В иллюминаторах промелькнули высоченные пики, уходившие вершинами за пределы атмосферы. Их голые склоны, состоящие из твердых кристаллических пород, матово блестели в лучах незаходящего полуденного светила.

Корабль вдруг задрожал и резко снизил скорость. Это включилась автоматическая тормозная система, сигнализируя о том, что за бортом уже не вакуум, а плотные слои воздуха.

Наполеон испытывал детский восторг во время этого головокружительного маневра, ощущая себя орлом, сорвавшимся с неприступной скалы и камнем падающим на добычу. Он хлопал в ладоши и заливался радостным смехом, даже не замечая своего легкомысленного поведения. Но вот корабль изменил траекторию спуска на более пологую, вихрем пронесся между двумя вершинами и пошел на бреющем полете над вечными снегами, покрывавшими вершины гор. Еще ниже пришлось пробиваться сквозь слой облачности. Белые и сверкавшие в лучах солнца облака только сверху выглядели привлекательно, снизу же они представляли собой тяжелые, мрачные тучи, из которых непрерывно сыпал густой снег. В редкие просветы между тучами светило солнце, отражаясь от покрытых белой пеленой предгорий и слепя глаза. Широкая полоса белесого пара отмечала путь звездолета, чьи планетарные двигатели на выходе давали температуру в тысячи градусов. Элдин подмигнул Зергху и взял управление на себя. В следующий момент корабль вошел в узкое ущелье, наполовину засыпанное снегом, и понесся вперед, едва не задевая крутые склоны. На пути то и дело попадались воздушные ямы, корабль непрестанно трясло. Тия вцепилась в подлокотники кресла, а Оиси хохотал во всю глотку, радостно скаля белые как снег зубы. Украдкой он смахнул накатившуюся слезу — он уже много лет не видел снега, и сегодня это зрелище напомнило ему об утраченном навеки родном доме.

Закончилась полоса вечных снегов, и пошли альпийские луга, сплошь покрытые ковром зелени и распустившихся цветов, красных и фиолетовых. Цветы и травы колыхались под порывами налетавшего с вершин холодного ветра. Вскоре луга уступили место деревьям, подобных которым Элдину не довелось встречать ни на одной планете. Их мощные стволы свечкой уходили ввысь на сотни футов и только потом разветвлялись в крону. Листва была пестрой и разноцветной — от ярко-зеленой до бледно-лиловой. Промелькнул высоченный утес, с которого низвергался уступами живописный водопад, окутанный, словно свадебной фатой, облаком из мельчайших водяных брызг. Каждый из уступов каскада достигал в высоту тысячи футов. У подножия утеса синело небесной синевой круглое озеро безупречной формы. В него-то и обрушивалась с огромной высоты стена воды, рассыпаясь на мириады ослепительно сверкавших алмазных брызг. Озеро окружали высокие деревья с пирамидальными кронами.

Из озера вытекала река, ниже по склону собиравшая многочисленные горные ручьи и превращавшаяся в могучий водный поток. Хотя их ожидали более важные дела, Элдин все же не пожалел нескольких минут. Он опустил звездолет над озером и открыл внешние люки для пробы воздуха. Мощные вентиляторы быстро разнесли его по всему кораблю, и в ноздри собравшихся в рубке проник ни с чем не сравнимый смолистый запах хвои, смешанный с пряным ароматом альпийских лугов и холодной свежестью горных снегов.

— Эдем! — дрожащим голосом прошептал Наполеон, впервые за много лет тронутый до глубины души красотой природы, а не чем-то рукотворным, созданным по его воле.

Позволив всем еще немного насладиться пейзажем, Элдин с сожалением закрыл люки и продолжил полет. Предгорья поросли нескончаемым лесом. Неприступные скалы и утесы ближе к подножию плавно переходили в цепочки невысоких холмов с пологими склонами/Когда холмы сменились обширной зеленой равниной, перерезанной поперек голубой лентой широкой реки, которая плавно несла свои воды к океану, корабль немного увеличил скорость.

Элдин никак не мог привыкнуть к отсутствию горизонта, хотя ему уже приходилось сталкиваться с аналогичным явлением на Кольце Колбарда. На обычных планетах поверхность выпуклая, и линия горизонта обозначена четко. Здесь же все было наоборот. Поверхность плавно изгибалась вверх, что позволяло разглядеть предметы и объекты на расстоянии сотен и тысяч миль, пока их не скрадывала на совсем уж огромной дистанции серовато-лиловая дымка. В какой-то степени на Кольце это явление выглядело более впечатляющим, поскольку там горизонт уходил круто в небеса, а по обе стороны царил непроглядный космический мрак. Зато здесь в полной мере проявлялся истинный масштаб грандиозности замысла Древних Странников. Даже с той небольшой высоты, на которой летел корабль, можно было не только разглядеть в подробностях кольцевую горную цепь, цель их поисков, чей диаметр достигал пяти тысяч километров, но и находившиеся значительно дальше нее образования. Изумительно прозрачный воздух как бы раздвигал границы видимости. Если напрячь зрение, можно было, при известной доле фантазии, увидеть закруглявшиеся кверху края огромной чаши, на дне которой они находились. Но самый изумительный эффект достигался, если посмотреть строго вверх. Вот тогда наблюдатель воочию представлял себе истинную необъятность Сферы и собственную ничтожность перед ее кажущимися безграничными просторами. Задрав голову, нетрудно было одним взглядом оценить масштабы деятельности строителей. Внутреннюю поверхность Сферы почти сплошь покрывали голубые и зеленые участки, лишь изредка перемежавшиеся с черными пятнами бесплодных земель, где творцы не успели или не пожелали насадить жизнь.

Плотный слой атмосферы смягчал и скрадывал яркость внутреннего светила. Его конструкция была той же, что у солнца в системе Колбарда: переменная искусственная звезда с высоким перепадом интенсивности свечения. Проще говоря, десять часов в сутки рукотворное солнце едва тлело, зато все остальное время пылало вовсю, даруя окружавшему его миру свет и тепло.

Элдин с улыбкой посмотрел на императора. В словах не было нужды — оба и так поняли чувства друг друга. Зергх увеличил высоту, чтобы меньше сказывалось сопротивление атмосферы. Таежные массивы сменились лиственным лесом, который понемногу редел, переходя в обширные, поросшие высокой травой прерии. Здесь изредка встречались темные движущиеся массы, покрывавшие огромное пространство — при ближайшем рассмотрении оказывалось, что это неисчислимые стада крупных травоядных, похожих на земных буйволов или бизонов.

Присутствие животных удивило Наполеона. Он уже привык считать это место необитаемым, хотя на самом деле у него не было для этого никаких реальных оснований. В конце кондов, разве травы, цветы и деревья — не живая материя? А если так, почему бы не существовать на этих просторах и более высоким формам жизни? Ему запомнился узкий темный каньон, который служил обиталищем миллионов крылатых существ. Одни из них были сплошь черными, другие имели разноцветные крылья и тельца. Между ними происходило что-то вроде сражения. То одно, то другое племя взмывало вверх и обрушивалось на противника, чтобы через несколько минут самому сделаться жертвой нападения. Но каньон быстро остался позади, и они так и не узнали, чем закончилась «война».

Но вот корабль достиг кольцевой гряды. Вблизи она оказалась не такой отвесной, как выглядела сверху, и представляла собой скорее ряд переходящих друг в друга холмов, где каждый последующий был немного выше предыдущего. Их склоны были покрыты травой или деревьями, но попадались и лишенные растительности скальные формации, состоявшие, по всей видимости, все из того же черного плотного вещества, из которого была изготовлена внутренняя поверхность Сферы. Конец путешествия приближался. Перевалив через гряду, звездолет пошел на снижение.

Открывшееся их глазам зрелище в центре круга заставило всех затаить дыхание и вновь напомнило об искусственном происхождении этого мира. Кольцевая гряда пологими уступами спускалась внутрь, а в самой середине окружности диаметром в пять тысяч километров приютилась плоская равнина миль шестидесяти в поперечнике. Посреди равнины возвышалась конусообразная гора высотой около двенадцати километров. Вершина ее была словно сорвана когтями гигантской птицы и чернела рваными краями и разломами. Вокруг вершины вихрем кружились облака, одно за другим втягиваясь внутрь и исчезая в недрах горы.

— Пробоина, — сразу определил Зергх. — Попадание крупного метеорита с внешней стороны.

— Эта штука всасывает воздух со страшной силой, — заметила Тия, покачав головой.

— Пройдут тысячи лет, прежде чем утечка начнет сказываться на состоянии атмосферы в этом секторе, — успокоил ее Элдин. — Мне другое непонятно: почему они не залатали пробоину сразу? — Он вопрошающе посмотрел на Вуша, но тот ничего не сказал — должно быть, просто никогда раньше не задавался этим вопросом.

Начинаясь от ближнего склона горы, через всю равнину тянулось гигантское скопление зданий и построек самой разнообразной формы и размеров. Были среди них обычные многоэтажные коробки, но чаще встречались сооружения в виде цилиндров или многогранных призм. Попадались конструкции, сделавшие бы честь фантазии пьяного стеклодува, фантасмагорические комбинации из острых углов и плавно переходивших одна в другую причудливо изогнутых поверхностей. На первый взгляд выбор стиля при возведении отдельных зданий представлялся случайным, но если окинуть взглядом весь «город», сразу возникало ощущение поразительной целостности ансамбля. Так разрозненные детали из детского строительного конструктора в конце концов складываются в прекрасный дворец, но стоит выбросить хоть одну, как ощущение законченности пропадет. Город на равнине тоже чем-то напоминал творение детского разума, но если создавший его архитектор был ребенком, то ребенком гениальным. Ни один квартал не походил на другой, ни один уровень даже отдаленно не напоминал соседний, но все вместе складывалось в законченное и неповторимое произведение искусства. Впечатление не портили даже полуразрушенные кварталы на нижнем склоне конусообразного «пылесоса», пострадавшие при попадании шального метеорита.

— С тех пор, как ты был здесь в последний раз, ничего не изменилось? — спросил Оиси.

Вуш кивнул; он по-прежнему молчал. Элдин уменьшил скорость и оглянулся на Надзирателя:

— Насколько я понимаю, мы на месте, не так ли?

— Я… я не совсем уверен, — прошептал Вуш, избегая встречаться с ним взглядом.

Присутствующие дружно застонали, а Зергх зарычал.

— Я помню, что мы были рядом с центром, но забыл, с какой стороны, — виновато пролепетал Вуш.

— Хреново, — вздохнул Ярослав. — Это существенно расширяет площадь поиска. Где начнем?

— Мне кажется, начать стоит отсюда, — немного оживился Вуш, указывая на небольшой заросший парк. — Это место мне вроде бы знакомо.

— Ладно, сойдет за неимением лучшего, — проворчал Элдин и мягко посадил корабль на окраине зеленого массива, вблизи оказавшегося не таким уж маленьким.

— Температура за бортом приемлемая, воздух пригоден для дыхания, — доложила Тия, бросив взгляд на показания анализатора. — Немного повышенное содержание кислорода, а все остальное в норме. Гравитация — 0,8 стандартной.

— В точности как на Кольце, — заметил Элдин.

Он покинул кресло пилота и зашагал к выходному шлюзу. Остальные толпой потянулись за ним, радуясь возможности подышать свежим воздухом и размять ноги после десятидневного пребывания в замкнутом пространстве звездолета.

Наполеон замыкал процессию, немного обиженный тем, что ему не предложили ее возглавить. Тут он философски усмехнулся, вспомнив, что здесь он уже не император. Хуже того, он вообще оказался в этой компании по чистой случайности и не имел права ни на что претендовать, как бы ни было горько признаться в этом даже наедине с собой.

Когда он вышел из корабля, то сразу вспомнил погожий весенний день в Париже. Тепло, но не жарко. И легкий ветерок в лицо, приятно холодивший лоб и щеки. Вслед за остальными он спустился по трапу и очутился на окраине городского парка. Но если заросли деревьев и кустов еще как-то походили на земные аналоги, то здания вокруг можно было назвать городом только условно. Он покорил множество городов, но ни один из них даже отдаленно не напоминал этот. Гигантские структуры разнообразной формы возносились в небо на сотни футов, а некоторые были еще и увенчаны остроконечными шпилями. Часть строений выглядела сильно пострадавшими. Их стены прорезали многочисленные трещины, а один из шпилей обломился, и его обломки густо усеивали пространство перед зданием. В отдалении высилась черная конусообразная гора, уходя вершиной в облепившие ее облака.

Вуш огляделся по сторонам и задумался. Элдин и все остальные поглядывали на него с плохо скрываемым раздражением.

— Ну? — не вытерпел Оиси, обращаясь к Надзирателю как к растерявшемуся в непривычной обстановке ребенку.

Вуш ничего не ответил, только воспарил повыше и стал вращаться, шурша полами своей длинной белой хламиды. Все уставились на него, а Наполеон не стал дожидаться и пошел куда глаза глядят.

— Жутковато здесь, правда?

Он оглянулся и с удивлением обнаружил рядом девушку. Тия ободряюще улыбнулась.

— Да, я тоже об этом подумал.

Почему-то это место напомнило Наполеону Москву. Он столько лет мечтал покорить этот город, который считал ключом к странам Востока и единственной преградой на пути к мировому господству! А когда мечта сбылась и он въехал в Москву во главе своей победоносной армии, город оказался пуст. И здесь он испытал то же ощущение: пустота, упадок и смутное предчувствие надвигающейся катастрофы.

— Эти ваши Древние Странники… — начал Наполеон. — Судя по тому, что я о них узнал, они были кем-то вроде богов. Они покорили Вселенную и достигли совершенства в своих творениях. Загадка за пределами понимания простого смертного. Или я ошибаюсь?

— Наверное, можно назвать их и так, — пожала плечами Тия — Нам, во всяком случае, создать такое не под силу. — Она подняла голову и красноречивым жестом обвела рукой безграничное пространство Сферы, простирающееся во все стороны.

Наполеон тоже поглядел вверх. Мир без ночи. Гигантский шар, плавающий в мировом эфире. Древние египтяне представляли Вселенную в виде чаши, на дне которой находится Земля, а все остальное занято небесами. Пожалуй, похоже на Сферу. Но если все окружающее — дело рук божественных существ, почему его не отпускает странное ощущение какого-то несоответствия, непорядка? Что-то блеснуло в отдалении, и вскоре над площадью показалась машина, чем-то похожая на одного из сервороботов. Двигалась она не по прямой, а хаотически, рывками, словно что-то выискивая. Покружив над их головами, машина скрылась в отверстии на вершине пирамидальной структуры.

— Машина Древних Странников, — пояснила Тия. — Мы находили такие же на Кольце Колбарда и в башне Небесной Иглы. Эти машины — такая же загадка, как сами Странники и большинство созданных ими вещей.

— Но если они могли сотворить все это, почему не заделали ту дыру? — Наполеон махнул рукой в сторону горы, над которой с бешеной скоростью вращались тучи.

— Можно только гадать, — усмехнулась молодая женщина.

— Мне на ум просится сравнение с часовым механизмом, — признался император, — в который попала мушкетная пуля и все разладила.

— Как странно. Я тоже почему-то сразу подумала о часах, — тихо сказала Тия и оглянулась на Вуша. — Постойте-ка, ваше величество! По-моему, этот святоша что-то вспомнил наконец. Идемте скорей.

Она подхватила императора под руку, и вдвоем они вскоре присоединились к остальным. Повинуясь указаниям Вуша, все потянулись к той самой пирамиде, внутри которой скрылась кружившая над площадью машина Древних. Мостовую из гладкого черного камня у подножия пирамиды сменил странный узор из больших квадратов белого и голубого цветов, чередующихся, как на шахматной доске. Это строение было самым крупным на площади. Пирамида возвышалась над поверхностью метров на пятьсот и от подножия до вершины была покрыта блестящим желтым металлом, очень похожим на золото.

— Вам это ничего не напоминает? — осведомился Элдин, шагая рядом с Наполеоном.

— К тому времени, когда я прибыл в Египет, мамелюки уже разворовали отполированные древними строителями плиты покрытия, — ответил император, — У меня, признаться, возникало желание вернуть пирамидам первозданный блеск, но я в Египте, к сожалению, долго не задержался. Но и там я ничего подобного не встречал… — Он умолк, не сводя глаз с блиставших под солнцем граней.

— Ну, так здесь или не здесь? — сердито зарычал Зергх, в упор глядя на Вуша.

— Да поймите же вы наконец, — жалобно взмолился Надзиратель, — что мне приходилось бывать на сотнях миров, не считая Сферы. Со времени моего последнего посещения прошло больше тысячи лет. В моей памяти все смешалось за такой огромный промежуток времени. Но я припоминаю эти белые и голубые поля перед золотой пирамидой… Помню, как заходили внутрь нее и видели рядом машину Древних. Это место вполне может оказаться тем, что мы ищем. Но большего я пока утверждать не могу!

— Ты нам просто голову морочишь, кукла чертова! — неожиданно для всех взвилась Тия. — Ни за что не поверю, что можно, раз увидев, забыть такую красоту!

— Один только верхний уровень поверхности Сферы занимает площадь в триллионы квадратных километров. А всего таких уровней в ее толще несколько сотен. — Голос Вуша звучал снисходительно, но «чертова кукла», видать, задела его за живое. — А теперь заткни рот, женщина, и не мешай мне думать!

Надзиратель в гневе выглядел так комично, что Элдин прямо-таки захлебнулся от хохота. Отсмеявшись, он напустил на себя серьезность и заявил:

— Молодец, парень! Так держать. Мы еще сделаем из тебя человека!

Вуша передернуло от отвращения.

Как только общее веселье улеглось, Надзиратель снова принялся осматривать пирамиду с разных точек, время от времени поглядывая на соседние здания, словно сравнивая их расположение с отложившейся в памяти картинкой. Ничто не нарушало тишины мертвого города, если не считать неумолчного шелеста ветра.

— Да, это то самое место, — объявил наконец Вуш с довольным видом.

— Так пошли тогда найдем недостающую часть устройства, — встрепенулся Зергх. — А потом вернемся домой и спасем Облако!

Четыре солнца уже исчезли в ненасытной пасти червоточины. Четыре солнца и семь планет. Последняя оказалась обитаемой. Предоставленный Золой Фалдоном флот из дряхлых транспортов-рудовозов успел эвакуировать небольшую популяцию ксарнов, занимавшихся добычей полезных ископаемых, но заплатить за проезд им пришлось по ценам, в одиннадцать раз превышавшим прежние тарифы, существовавшие до появления червоточины. Консорциум игроков, в основном состоящий из гаварниан, потерял целое состояние, сделав ставку на то, что первой жертвой окажется не третья, а вторая планета в системе. Все предварительные расчёты указывали на правильность выбора, но червоточина почему-то отклонилась в сторону и спутала им все карты. Слизнув планеты, она в два счета расправилась с солнцем. По оценкам специалистов, масса новой звезды на ее противоположном конце уже в два раза превысила изначальную массу Беты Зул. Но это нисколько не умерило аппетита прожорливой твари, уже нацелившейся на, следующую звезду, входившую в состав галактического ядра.

— Мне кажется, что здесь правит хаос.

Корбин Габлона развернул кресло и с удивлением посмотрел на стоявшего за его спиной Хасана. Каждый раз, когда тот оказывался в такой удобной позиции, у толстяка мурашки начинали бегать по спине. Было время, когда он не преминул бы высказаться на этот счет. Сейчас- не осмеливался. Казалось, будто предводитель ассасинов если не читает мысли хозяина, то уж во всяком случае чувствует его дискомфорт. Словно в подтверждение этим мыслям Корбина, Хасан слегка растянул губы в презрительной ухмылке.

— Эти машины, — продолжал перс с оттенком удивления в голосе. — Они мешают друг дружке. Ты говорил правду, когда рассказывал, что эту Сферу сотворили те же существа, которые построили Небесную Иглу?

Корбин кивнул, не совсем понимая, куда тот клонит.

— Все сотворенное рано или поздно возвращается к хаосу, из которого все возникло. Даже сотворенное Аллахом, если только он существовал на самом деле.

Корбин забеспокоился. Раньше Хасан не утруждал себя философскими рассуждениями. Заметив удивление толстяка, перс понимающе усмехнулся.

— Аллах, Христос, Древние Странники — это все детские сказки, предназначенные для того, чтобы вселять страх и трепет в темные души, а потом управлять ими, играя на этом страхе.

Хасан негромко хмыкнул. Именно в этом таился главный секрет его ордена тайных убийц. Обещать легковерным глупцам несуществующий рай и посылать их на смерть во исполнение воли и замыслов посвященных, членов Высшего Круга. Это же так просто! Но до чего все-таки туп этот Габлона. Придется, видно, еще кое-что ему объяснить.

— Вы же сами сотворили себе богов в лице Древних Странников, а теперь дрожите, когда видите, как одно из их творений начинает сходить с ума.

— Но такого прежде никогда не случалось, — попытался возразить Корбин. — Даже Надзиратели воспользовались наследием Древних, чтобы покорить нас и подчинить своей воле. А ведь тому оружию были миллионы лет! Разве не логично предположить, что все остальное, созданное ими, столь же долговечно и совершенно?

— Надзиратели! Ха! — презрительно фыркнул Хасан. — Такие же испуганные детишки, как прочие обитатели Облака. Да что там Облака — Вселенной! Ты сам видел, как легко я расправился с Надзирателем по имени Тулби. И как потом мы объяснили его гибель воздействием «гиперпространственного перекоса» — так, кажется, ты назвал это явление? А они поверили! Слабаки!

— Хочешь сказать, ты один никого и ничего не боишься? — Корбин знал, чем рискует, задавая Хасану такой провокационный вопрос, но проклятое любопытство пересилило осторожность.

Перс улыбнулся. Похоже, он не только не обиделся, а даже был польщен.

— Может быть, — туманно прошептал он и тут же задал встречный вопрос: — Так куда же мы теперь направляемся?

— Из инструкций к схеме следует, что на внутренней поверхности Сферы есть только одно место, где имеется что-то вроде города. Все остальное — дикая, девственная природа. Сканирование поможет нам найти это место.

— Сканируй поскорее, — приказал Хасан холодным, повелительным тоном. — Мне не терпится увидеть в действии наши новые самонаводящиеся ракеты. Это зрелище наверняка меня развлечет.

Наполеон Бонапарт стоял чуть в стороне от шумных спутников, каждый из которых старался перекричать другого. Сам он не стал ввязываться в спор, испытывая в душе нарастающее раздражение их очевидной беспомощностью в таком простом деле.

Попасть внутрь пирамиды оказалось достаточно легко. Массивные двери сами раздвинулись при их приближении. За дверьми их взорам открылся огромный пустой зал с отполированным до блеска серебристым полом. Зал сам собой осветился, как только они переступили порог.

Отсюда во всех направлениях разбегались многочисленные коридоры, в том числе вниз, на подземные уровни. Вуш остановился, несколько минут осматривался, а потом объявил, что это действительно то самое здание. Все вздохнули с облегчением — и совершенно напрасно, как оказалось. Этот тощий тип в белой хламиде снова замялся и сказал, что здание то самое, а вот где конкретно они с Мупой нашли устройство, он запамятовал.

Наполеон на миг почувствовал искушение взять командование на себя. С его уст уже готовы были сорваться четкие, последовательные приказания: разбиться на группы по двое, разметить секторы поиска, поместить корабль внутрь пирамиды для безопасности, выставить часовых и только потом приступать к систематическому обследованию, особо обращая внимание на предметы, могущие иметь наступательное или оборонительное применение. К счастью, он вовремя прикусил язык.

Он еще немного постоял, послушал их бессвязные выкрики и лишенные убедительности аргументы, потом философски пожал плечами и зашагал прочь.

Зал был так велик, что ему понадобилось несколько минут, чтобы обойти его по периметру и вернуться обратно к дверям. Там он остановился, поднял голову и посмотрел наверх. Потолок был устроен в виде купола и поражал своими размерами, а также полным отсутствием перекрытий. В одном этом помещении с легкостью разместилась бы дюжина таких соборов, как Нотр-Дам. Интересно, для чего использовали его Странники? Для приемов? Или для балов? В любом случае это было очень давно. А сегодня от стен зала веяло холодом мертвечины. Огромное пространство, зеркальный серебристый пол, такие же стены, уходящий на невообразимую высоту купол… И ни одного цветного пятнышка, на котором мог бы задержаться и отдохнуть взор. Хотя бы какой-нибудь простенький орнамент, витраж из смальты, не говоря уже о фресках или картинах. Что угодно, лишь бы чуть-чуть оживить это мрачное место и вновь сделать его пригодным для обитания. Нет, он ничего не имел против помпезного величия, но только не такого, как здесь, — лишенного даже искорки живого человеческого тепла.

Боковой проход в стене заканчивался ведущим наверх пандусом, и он решил немного прогуляться. Если на первом этаже устраивались балы или приемы, то секретное оружие Древних Странников, о которых с таким почтением отзывались его спасители, следует искать наверху. Он начал подниматься. Голоса спорщиков постепенно стихали у него за спиной. Он негромко рассмеялся, хотя и не без горечи. Они даже не заметили его отсутствия! Пандус круто повернул, уводя его в глубь пирамиды.

Внезапно он остановился как вкопанный. Сердце от неожиданности чуть не выскочило из груди. Перед ним в воздухе парила машина Древних, та самая, которую он видел над площадью. Из боковых стенок машины неподвижно свисали многочисленные щупальца-манипуляторы, передняя панель светилась десятками немигающих глаз-огней, с бездушным интересом направленных прямо на него.

Император сделал глубокий вдох.

— Могу я узнать, не вы ли владелец этого замка? Никакой реакции.

— Кто вы? Снова молчание.

— Вы столь же неразговорчивы, как русские пленные. Легкий порыв ветра из бокового прохода пахнул ему в лицо приятным ароматом цветов и свежего воздуха. Машина зашевелилась, повернулась и помахала одним из щупалец в направлении коридора, словно предлагая ему свернуть в него.

— Вам угодно, чтобы я последовал туда?

Вместо ответа машина сама двинулась в проход, по-прежнему указывая направление вытянутым, как перст, манипулятором.

Пожав плечами, Наполеон последовал за ней. Коридор вскоре расширился и превратился в просторную галерею, освещенную рассеянным светом. В голове Наполеона внезапно вспыхнуло полузабытое воспоминание детских лет. Монастырская школа в Бриенне. Залитый солнцем просторный двор. Он сидит на галерее второго этажа за столиком и играет в шахматы с одним из преподавателей, братом Луи. Как странно. С чего это вдруг ему вспомнился этот незначительный эпизод, казалось бы, не имеющий никакого отношения к его нынешней эскападе?

Галерея внезапно кончилась, и он снова очутился снаружи. Правда, не совсем. Он стоял на небольшом балкончике, выходившем на площадь. Ему здесь понравилось. До земли метров двадцать, хороший обзор. Самое подходящее место, чтобы обратиться с речью к народу или наблюдать за парадом. Машина неслышно зависла рядом.

Вид с балкона открывался замечательный. Яркое солнце над головой заливало сиянием внутреннюю поверхность Сферы, его лучи освещали широкую площадь и отражались от полированных стен и куполов окружавших ее зданий. Вдали возвышалась конусообразная черная гора, вокруг вершины которой в нескончаемой толкотне кружились белые облачные стада. А прямо под ним четко выделялись огромные чередующиеся квадраты белого и голубого цвета. Шахматная доска? Очень похоже, С той лишь разницей, что здесь каждая сторона игрового поля насчитывала двадцать квадратов, а не восемь, как в земных шахматах. Черт побери, неужели то воспоминание в коридоре было вызвано не случайным совпадением? Он с подозрением покосился на машину, пожал плечами и решил, что не стоит вдаваться в подробности.

Опершись руками о балконное ограждение, он нагнулся и посмотрел вниз. Затем снова перевел взгляд на парившую рядом машину. Та не шевелилась, но он чувствовал, что она чего-то ждет от него. Вот только чего?

— Неужели, мой механический друг, вы единственный обитатель этого города? — вежливо поинтересовался Наполеон, но в ответ опять ничего не услышал. Разочарованно вздохнув, он еще раз бросил взгляд на площадь.

— Похоже на шахматную доску. Как-то раз мне довелось видеть игру Механического Турка, который побеждал самых известных мастеров. Правда, я до сих пор подозреваю, что внутри его был спрятан искусный шахматист-карлик. Ну а вы, мой бессловесный спутник, умеете играть в шахматы? Или хотя бы выпускать пар через свисток?

Краем глаза он уловил какой-то отблеск и резко повернул голову.

Площадь под балконом больше не была пустынной. Ближайшие к нему три ряда полей были заполнены геометрическими фигурами. В крайнем ряду чередовались пирамиды, пятигранные и шестигранные призмы — последние с трехгранными пирамидками на верхней плоскости, а также два восьмигранника с конусообразными навершиями. Каждая фигура занимала почти всю площадь квадрата, а в высоту вдвое превышала человеческий рост. Сделаны они были из какого-то полупрозрачного материала, так что можно было легко различить цвет занимаемого фигурой игрового поля. В следующем ряду стояли высокие узкие параллелепипеды, а в третьем расположились короткие толстые цилиндры. Противоположный край «доски» был заставлен точно таким же образом, только фигуры были другого цвета — белые против голубых.

— Игра? — Наполеон вопросительно посмотрел на машину.

Пространство между ними внезапно сгустилось, превратившись в миниатюрную копию покрытого белыми и голубыми квадратами участка площади. С молниеносной быстротой цилиндр белых переместился на три квадрата вперед. Навстречу ему выдвинулся цилиндр голубых. Эти передвижения сопровождались аналогичными ходами фигур на площади. Параллелепипед белых по диагонали выдвинулся в образовавшуюся брешь и навис над флангом голубых. В ответ пятигранная призма голубых перескочила через оба ряда и прыгнула сразу на десять клеток вперед. Ходы следовали один за другим с такой невероятной скоростью, что Наполеон не успевал разобраться, хотя следил за игрой очень внимательно, пытаясь понять правила, тактику и цель каждой из сторон.

В ослепительной вспышке исчез с поля голубой параллелепипед. На следующем ходу та же участь постигла его белого коллегу. Шестигранная призма голубых двинулась прямо, а затем свернула направо, наподобие шахматного коня. Белый восьмигранник с остроконечной конусообразной короной прыгнул через всю доску, но не по прямой, а каким-то сложным зигзагом.

— Нельзя ли помедленнее, друг мой? — учтиво обратился к машине император. — К несчастью, я не успеваю следить за партией.

Фигуры на демонстрационной доске мгновенно растаяли в воздухе. Вместо них в центре возникла единственная фигура — голубой цилиндр. Усвоив, как он ходит, Наполеон кивнул. Цилиндр исчез, а на его месте появилась другая фигура. Когда демонстрация закончилась, он почувствовал, что мозг его начинает распухать от всех этих пирамидок, цилиндров и коронованных многогранников.

— Не нравятся мне ваши фигуры, — решительно заявил император. — Геометрические тела хороши для древнегреческих философов и математиков, а я солдат.

Доска исчезла, а машина придвинулась ближе.

— Подожди минутку, — буркнул Наполеон по-французски, сознательно игнорируя вживленный в череп микротранслятор.

Машина замерла, продолжая парить в воздухе. Он вдруг ощутил, как что-то словно проникает ему в мозг, незримой рукой шаря по закоулкам памяти.

В воздухе возникла фигура. Миниатюрная, стройная, элегантная и такая реальная, что он невольно протянул руку, желая ее потрогать, но пальцы прошли насквозь и ухватили лишь пустоту.

— Да! — прошептал он возбужденно. — Как раз то, что надо.

Машина опять отодвинулась, и между ними вновь возникла доска. В центре ее стояла новая фигура. Она двинулась на три клетки вперед.

— Нет-нет! — запротестовал император. — Так не пойдет. Эта фигура должна двигаться далеко и быстро. — Он сосредоточился, вызывая мысленный образ. — А вот эта фигура вполне подойдет для первого ряда. Так, очень хорошо. Годится! Пошли дальше!

— Ваше величество!

Давненько не бывал он в таком дурацком положении. Мало того, что орешь во всю глотку, так приходится еще титуловать «величеством» этого типа! А с другой стороны, не кричать же ему: «Эй, Наполеон, куда ты, к чертям, подевался?» Он вздохнул и постарался выкрикнуть «ваше величество» в очередной раз как можно насмешливее, чтобы этот сукин сын, если услышит его, не слишком задирал нос.

Ярослав шагал по галерее в сопровождении Басака, которого прихватил с собой на всякий случай. Его внимание привлекли слабые отголоски радостного смеха, доносившиеся из бокового прохода. Остальные все еще препирались в центре зала, поодиночке и все вместе наседая на Вуша. Надзирателю их крик в конце концов надоел, и он воспарил футов на десять над полом. В таком положении он пребывал до сих пор, вертясь в разные стороны и упорно отказываясь отвечать на вопросы.

Историк не особенно переживал по поводу дырявой памяти Вуша. Если потребуется, он и сам отыщет недостающую часть устройства Древних. Ясно, что искать ее надо рядом с машиной. А машину они уже видели, когда входили в пирамиду. Она, правда, не обратила на них внимания и скрылась в каком-то коридоре, но найти ее при желании будет несложно. Хуже, что Наполеон куда-то запропастился, а он должен его искать, как какой-то мальчик на побегушках. Мысль об этом не доставляла Ярославу ни малейшего удовольствия, но он утешил себя тем, что, по крайней мере, обследует в ходе поиска часть здания, вместо того чтобы торчать с остальными и выслушивать их бестолковые речи.

Углубившись в коридор, он вдруг подумал, что корсиканца скорее всего заставили отделиться от группы те же самые соображения. Не исключено даже, что он уже нашел что-нибудь важное. Мысль об этом неприятно кольнула самолюбие историка. Если кому и делать ценные находки, так это ему, собаку съевшему на археологии, а не какому-то коротышке с руками по локоть в крови.

— Наполеон!

Никакого ответа.

— Проклятый ублюдок, — пробормотал себе под нос Ярослав.

Он свернул в темный коридор и по нему попал в широкую галерею, освещенную вроде бы естественным светом. Еще один поворот — и Ярослав остановился так резко, что идущий следом Басак налетел на него и едва не сбил с ног.

Прямо перед ним парила в воздухе большая мыслящая машина Древних Странников, как две капли воды похожая нате, что он видел на Кольце Колбарда и внутри башни Небесной Иглы. А рядом с машиной заливался счастливым детским смехом не кто иной, как император Наполеон Бонапарт. Черт побери! Как же везет этому баловню судьбы!

Ярослав ступил на балкон и остановился за спинами удивительной парочки.

— Эту мы назовем королевой, — говорил Наполеон, обращаясь к машине. — Нет, платье чуть покороче, стиль ампир, образца, скажем, тысяча восемьсот шестого года. Хороший был для меня год. Ну что ты? Разве можно такой большой вырез? Грудь должна быть обнажена совсем немного.

Ярослав обошел машину сбоку и увидел парившую в воздухе перед Наполеоном миниатюрную женскую фигурку в платье с высокой талией. Ее наполовину обнаженная грудь едва не вываливалась из корсажа.

— Пусть вырез будет повыше, а груди побольше, — негромко посоветовал ученый.

Наполеон оглянулся и с улыбкой кивнул. Женская грудь немедленно увеличилась на несколько дюймов.

— Так вас устраивает?

— Великолепно, — ответил Ярослав с похотливой улыбкой.

Фигура растворилась, а на ее месте появилась крупнокалиберная полевая пушка.

— Что все это значит? — тихонько спросил историк.

— Игра, — ответил император таким тоном, словно его собеседником был маленький ребенок.

Ярослав обошел его и в изумлении уставился на площадь внизу. На белых и голубых клетках выстроились одна против другой две армии из похожих на шахматные фигур.

— Достаточно. По-моему, я все усвоил, — объявил Наполеон, коротко кивнул машине и обратил свой взор на площадь. Почувствовав на себе недоуменный взгляд ученого, он оглянулся и снизошел до объяснений.

— Она может читать мои мысли, — сказал император. — Наверное, это неприятно, но меня почему-то совершенно не беспокоит. Машина только что закончила обучать меня местной разновидности шахмат.

Из переднего ряда на противоположном конце доски выдвинулась на три поля вперед мужская фигура, одетая в мундир шотландских стрелков британской армии.

Наполеон театральным жестом простер руку и шевельнул пальцем. Навстречу горцу, также на три клетки, шагнул усач-гренадер в медвежьей шапке и мундире Старой гвардии.

— Нет, не то! — воскликнул с досадой Наполеон. Фигура тут же послушно вернулась на прежнее место, а император обратился к машине:

— Нельзя ли побольше реализма? Скажем, пусть возьмет наизготовку мушкет с примкнутым штыком, как будто бежит в атаку. Так. Так. Замечательно!

Фигура гренадера, стоявшая на своем поле по стойке смирно с приставленным к ноге мушкетом, внезапно ожила, пригнулась, взяла оружие наизготовку, быстрым походным шагом преодолела три клетки, вновь приставила к ноге мушкет и вытянулась.

— Бесподобно!

Завороженный зрелищем, Ярослав отступил на шаг, чтобы не мешать игрокам, и во все глаза уставился на разворачивавшееся на площади сражение. Сзади, из галереи, послышалось легкое жужжание антигравитационного кресла. Ученый недовольно оглянулся и приложил палец к губам, а в ответ на вопросительный взгляд Хоббса коротко пояснил:

— Игра.

Хоббс, надо отдать ему должное, не стал приставать с расспросами, но от его маленьких, заплывших жиром глазок не ускользнула ни одна деталь. Недоверчиво покосившись на машину Древних, он с интересом стал следить за событиями на поле брани. Битва разворачивалась не на шутку. Машина вывела из второго ряда всадника в форме прусского улана, на что Наполеон ответил ходом гусара из третьего. Наездник на горячем коне легко перескочил через передние ряды, зигзагом проскакал по полю и закончил тем, что снес голову шотландскому стрелку. Все выглядело более чем натурально: отрубленная голова, подпрыгивая, покатилась по полю, а из перерубленных жил на шее фонтаном брызнула кровь.

Внезапно Наполеон сердито всплеснул руками и повернулся к машине:

— Почему это я не имею права ходить два раза подряд? Ты же ходила, черт побери!

Перед ним тотчас же соткалась из воздуха миниатюрная доска, на которой быстро перемещались фигуры, демонстрируя только что сыгранную комбинацию. Император с минуту напряженно следил за ходами, потом поднял голову и в ярости потряс кулаком.

— Ты меня обманула, мерзкая железяка! Почему ты не предупредила, что добавочный ход могут делать только фигуры двух первых рядов и только после взятия фигуры противника? Это наглое мошенничество!

Он отвернулся от машины и с помрачневшим лицом уставился на поле, где выдвинувшаяся из рядов австрийская пушка в упор расстреляла картечью гусара вместе с лошадью. Наполеон сорвал с головы треуголку и хлопнул ею по парапету балкона. Но тут ему, видимо, пришла в голову какая-то идея. Он лукаво усмехнулся, украдкой покосился на машину и двинул вперед гренадера-гвардейца. Соперник ответил встречным ходом шотландского стрелка.

— Ставлю пять к одному на машину, — подал голос Хоббс. — Сотню катаров для начала.

— Принято, — отозвался Ярослав.

Наполеон бросил на ученого удивленный взгляд.

— Это я просто так, чтобы интересней было смотреть, — пояснил Ярослав. — Честно сказать, я не рассчитываю выиграть.

Наполеон усмехнулся:

— Не ожидал, признаться, что вы окажетесь на моей стороне.

Ярослав пожал плечами:

— Зато потом смогу хвастаться, что ставил на Наполеона и проиграл.

Игра продолжалась в возрастающем темпе, останавливаясь на минутку лишь для того, чтобы внести дополнительные штрихи и нюансы в форму участников. На площади гремели настоящие орудийные выстрелы, звонко цокали по мостовой копыта коней, рубились между собой гусары и уланы, егеря и кирасиры, кидались в штыковую атаку пехотинцы-гренадеры.

Одна из главных фигур белых в форме прусского генерала прорвалась на левый фланг Наполеона и произвела там полное опустошение. Пришлось подтянуть полевое орудие, чтобы расправиться с генералом. Но на его место тотчас явилась белая королева с роскошными формами и атаковала центр, захватив трехцветное знамя. Площадь озарилась яркими вспышками мушкетных и пушечных залпов, а на противоположной стороне невидимый оркестр заиграл «Правь, Британия». Фигуры разом исчезли с доски, а машина повернулась к сопернику и несколько раз подряд качнулась в его сторону, словно кланяясь.

Император с мрачной физиономией повернулся к спутникам. Хоббс глядел на него с сочувствием, Ярослав — с усмешкой. Неожиданно Наполеон откинул голову назад и громко расхохотался.

— Отличная игра, хоть ты и сжульничала! Благодарю? — Он по-военному отсалютовал машине, помедлил секунду, потом протянул руку и энергично пожал один из ее многочисленных отростков-манипуляторов, похожих на щупальца кальмара.

— Любопытно.

Ярослав оглянулся и увидел незаметно подошедшего Элдина.

— Весьма. Игра Древних Странников. Чем-то напоминает шахматы. Только наш друг Бонапарт немного видоизменил фигуры.

Император облокотился на балконные перила и поочередно оглядел собравшихся.

— Скажите, господа, часто в вашем мире приходится сталкиваться с таким?

— Вы имеете в виду машину, с которой можно играть в игры? — уточнил Элдин.

— Совершенно верно. Я ведь с самого начала знал, что не смогу выиграть. Если машина способна сотворить все это из воздуха, ясно, что правила игры, ее тактика и стратегия известны ей гораздо лучше, чем мне. Шахматисту требуются годы, чтобы стать мастером. — Он сделал паузу и усмехнулся. — Поэтому я никогда не садился за доску с мастерами.

— А я слыхал, что вы обожали жульничать во время игры, — как всегда бестактно брякнул Ярослав.

Наполеон не обиделся. Задумчиво оглядев старого ученого с ног до головы, он неожиданно подмигнул ему и погрозил пальцем.

— А вы не очень-то доверяйте слухам, друг мой. Тем более историческим. Историки ничего так не любят, как извращать истину. Слава Богу, у них не хватило наглости замолчать или оболгать мои победы!

— Сыграйте еще, сир, — попросил Хоббс. Наполеон кивнул и простер руку над площадью. В то же мгновение крайние ряды белых и голубых клеток заполнились фигурами в начальной позиции. Машина довольно мигнула, и спустя несколько секунд схватка разгорелась с новой силой.

— Как дела? Что-нибудь нашли? — спросил Ярославу Элдина.

— Все разбрелись по закоулкам. Если мы и дальше будем так искать наобум, пройдут месяцы, учитывая величину этой пирамиды.

Историк понимающе кивнул.

— А у нас в лучшем случае несколько дней.

— Точно. Да еще эта скотина Вуш никак не может припомнить, где они нашли устройство и как выглядело недостающее звено.

— А ты помнишь, он говорил, что тогда вокруг них вертелась какая-то машина? Может быть, эта?

Элдин подошел к машине и остановился, будучи а некотором затруднении: никак не мог придумать, как к ней обращаться. Так ничего и не придумав, он решил обойтись совсем без обращения.

— Мы разыскиваем устройство, которое вызывает пространственные червоточины, — сообщил он, с надеждой глядя на усыпанную цветными огоньками панель машины.

Та даже не повернулась в его сторону, а вместо ответа двинула вперед всадника, ловко пронзившего пикой французского гренадера.

— Много лет назад здесь побывали Надзиратели Вуш и Мупа, — продолжал Элдин, не особенно надеясь на успех. — Они нашли и забрали часть устройства. Нам бы хотелось знать, где можно найти недостающую часть?

Наполеон сосредоточил в центре целую батарею. Одна из пушек разнесла в клочья неприятельского генерала.

— Проклятье! — проскрипела машина по-французски с корсиканским акцентом.

Наполеон залился довольным смехом.

— Вы не могли бы на минутку прерваться, сир? — тронул его за локоть Элдин. — Нам нужно поговорить с вашим «партнером».

Наполеон окинул его взглядом, повернулся к машине и поднял руку ладонью вверх.

— Мои друзья хотели бы задать тебе несколько вопросов.

Машина нехотя повернулась к Элдину, который снова повторил все ранее сказанное. Машина повернулась к нему спиной и двинула белую королеву в центр поля.

Наполеон пожал плечами типичным галльским жестом и махнул рукой в сторону площадки. Гвардеец ринулся вперед и вонзил королеве штык под левую грудь.

— Какая жалость, — пробормотал император сквозь зубы. — Она так прекрасна!

Ярослав успокаивающе похлопал Элдина по плечу:

— Не огорчайся, попробуем позже, когда эта азартная железяка будет не так занята.

Элдин согласно кивнул, засунул руки в карманы туники и присоединился к зрителям. Игра развивалась бурно и скоротечно. Лишившись одной из главных фигур, машина теряла одну линию обороны за другой. Острый клин кавалерии Наполеона вонзился в центр расположения фигур соперника. При этом император оголил свой левый фланг, но добился позиционного преимущества за счет дополнительных ходов, положенных за уничтоженные фигуры. Лишние ходы позволили ему подтянуть свой арьергард и существенно усилить давление на почти разгромленный центр. Победа казалась уже неминуемой, но в этот момент пространство над игровым полем вдруг озарилось призрачным сиянием и над ним возник второй уровень, в точности дублировавший первый. А через секунду над вторым появился третий уровень. Машина моментально направила свою оставшуюся королеву вверх и через всё поле на опустевший фланг Наполеона.

— Ах ты, тварь железная! — громовым голосом вскричал император. — Ты снова смошенничала!

— Трехмерные шахматы, — шепнул Ярослав на ухо Хоббсу; тот кивнул и противно захихикал.

Наполеон решительно подошел к машине и, полушутя, полувсерьез, ощутимо пихнул ее в плечо раскрытой ладонью. Машина не шелохнулась, но в воздухе опять возникла демонстрационная доска, с тремя уровнями на этот раз, внутри которой замелькали фигуры, перемещаясь по всем направлениям.

— Понятно, — проворчал Наполеон. — Но почему ты мне об этом раньше не сказала?

— По-моему, ее никто и не спрашивал, — ехидно заметил Ярослав.

Не удостоив насмешника взглядом, император вернулся к прерванной партий. Но было уже поздно. Следующим ходом прорвавшаяся ему в тыл королева прикончила генерала. Все его силы находились далеко впереди, и коварный враг не встретил никакого сопротивления. Отчаянным ходом Наполеон перебросил в тыл батарею тяжелых орудий, но и она не спасла положения. Через два хода его трехцветное знамя снова попало в руки противника. Площадь вновь озарилась залпами победного салюта, а бесплотный духовой оркестр заиграл «Боже, храни короля».

— Чертовски приятное зрелище. Никогда еще английские солдаты не дрались так мужественно, как сегодня! — громким шепотом произнесла машина. Голос ее звучал странно, как будто доносился из полудюжины разных источников. Белый генерал на великолепном вороном коне сорвался с места, подскакал к пирамиде, остановился под балконом и саблей отсалютовал машине, вслед за чем растворился в воздухе вместе с остальными фигурами.

Наполеон, уткнув голову подбородком в грудь и скрестив руки за спиной, нервно расхаживал туда-сюда перед машиной.

— Ты еще и воровка! Ты украла мое собственное изречение. Я говорил: «Никогда еще французские солдаты…» А ты так же двулична и лжива, как все англичане! И столь же бессердечна, как герцог Веллингтон!

— Я — герцог Веллингтон, — хрипло прошептала машина.

Хоббс не выдержал и зашелся в приступе смеха пополам с кашлем. Кресло с трудом выдерживало содрогания его могучей туши, жалобно поскрипывая изрядно потершейся позолоченной кожей. Не обращая на толстяка внимания, Наполеон пристально посмотрел на машину.

— Я — герцог Веллингтон? — повторила она холодным, уверенным голосом.

— Как тебе будет угодно. Но я требую реванша.

— Могу я прервать вас ненадолго? — поинтересовался Элдин.

Наполеон стремительно обернулся:

— Вы разве не видите, что мы заняты?! Сначала я должен надрать задницу этой куче ржавых шестеренок, которая называет себя Веллингтоном!

— Не забывайте, мы здесь совсем по другому поводу, сир, — мягко напомнил Элдин — Понимаю ваше нетерпение отыграться, но от нас, возможно, зависит судьба по меньшей мере двух сотен населенных планет.

— Вы же сами всю жизнь призывали отделять главное от второстепенного, — не упустил случая съязвить Ярослав.

— Ну, хорошо, хорошо, — вздохнул император. — Месье Веллингтон, будьте так любезны уделить немного внимания моему другу. Отложим выяснение отношений на несколько минут.

На игровом поле вновь возникли стройные ряды фигур, а машина, упорно игнорируя Элдина, повернулась к нему спиной и объявила:

— Джентльмен из Франции имеет право на первый ход.

Наполеон беспомощно взглянул на Элдина и развел руками.

— Похоже, у нашего хозяина свои понятия о главном и второстепенном, — заметил Ярослав, едва удерживаясь от смеха; он получал огромное удовольствие, наблюдая за тем, как надменный корсиканец снова оказался втянутым в игру, выиграть которую у него не было никаких шансов.

Элдин несколько минут следил за развернувшейся под балконом баталией, потом махнул рукой и решил вернуться в зал. В самом начале галереи он столкнулся с Зергхом, который, оказывается, все видел и слышал, только не показывался на глаза.

— Весьма любопытное явление, — поделился впечатлениями старый гаварнианин. — Мы дважды встречались с аналогичными устройствами Древних, но впервые большая мыслящая машина проявила такой очевидный интерес к одному из нас. Вспомни, как было в последний раз — Ярослав тогда разнес вдребезги Небесную Иглу, а машина спокойно торчала на месте и покорно ждала, пока обломки не свалятся ей на голову.

— Если верить Вушу, машина и на них не обращала внимания, когда он шлялся тут со своим придурком приятелем, — добавил Элдин — Странно, почему вдруг такое явное пристрастие к Наполеону? Или она в душе тайная бонапартистка?

Они дошли до наклонного пандуса и начали спускаться по нему в зал. Зергх указал на боковой проход. Вуш и все остальные пошли сюда.

Элдин пожал плечами и последовал за гаварнианином по спирально закручивавшейся вверх дорожке. Навстречу им попался небольшой кибер, тащивший за собой совсем маленького. Последний отчаянно пищал и брыкался всеми конечностями, но большой его не отпускал и упорно волочил по полу, как мешок с мукой. Не успела странная парочка скрыться за поворотом, как из соседнего коридора высыпали пять или шесть копий маленького и бросились в погоню. Спустя несколько секунд снизу послышался скрежет и лязг металла, и через минуту стайка мелких киберов вновь поравнялась с пришельцами. Каждый деловито тащил одну из составных частей похитителя; некоторые из них все еще продолжали вяло подергиваться.

— По-моему, они тут все просто взбесились, — покачал головой Элдин.

Поднявшись на следующий уровень, они остановились, чтобы осмотреться.

— Не заблудиться бы нам, — с сомнением проговорил Зергх. — Здесь столько переходов и уровней, что не успеешь оглянуться, как окажешься в соседнем здании.

Гуляющее по коридору эхо вдруг донесло до их ушей звуки человеческой речи. Они пошли на голоса и вскоре остановились перед массивной дверью метров десяти высотой и почти такой же ширины. При появлении гостей дверь отворилась, и они вошли.

— Свалка богов! — прошептал потрясенный Элдин.

— Так ты считаешь, что Вуш сделался ренегатом и открыл варварам секретный путь к Сфере?

Мупа сокрушенно кивнул:

— Он наверняка соблазнился их посулами. Я и раньше испытывал сомнения на его счет. Ему недоставало определенных качеств, чтобы стать истинным Избранным, поэтому я и старался проводить рядом с ним как можно больше времени, дабы…

— Заткнись! — рявкнул Арх, и Мупа съежился и увял под его пронизывающим взглядом.

Верховный холодно и брезгливо оглядел трепетавшего юнца, которому было от роду не больше двадцати тысяч лет, но который уже успел засадить их всех в такое дерьмо, что и за вдвое больший срок не расхлебаешь. Арх как раз обдумывал подходящее наказание для паршивца. Срок он еще не определил, но уже решил, что он будет составлять не меньше двадцати тысяч лет — нынешнего возраста Мупы. Вдвое старше- вдвое мудрее, хотя в последнем Арх сильно сомневался. Загвоздка была в выборе подходящей планеты. Само собой разумеется, она должна быть отдаленной, уединенной и безжизненной. Он только не знал, что лучше — очень жаркий климат или очень холодный. Немного поразмыслив, он решил подобрать такую планету, чтобы жара и холод на ней чередовались, но без промежуточных вариантов. Единственная проблема состояла в том, что на пустынных мирах чрезвычайно просто сойти с ума, а грех Мупы был чересчур велик, чтобы позволить ему так легко отделаться.

— Если они все же отыщут недостающую деталь, смогут они ею воспользоваться прямо оттуда? — спросил Арх.

— Не думаю, Просвященнейший, — подобострастно ответил Мупа. — Скорее всего, им придется доставить ее сюда, в окрестности новой звезды.

Арх задумчиво кивнул:

— Пусть тогда Корбин гоняется за ними на Сфере, а мы будем поджидать их здесь. Если они ускользнут от него, мы встретим их на обратном пути и поступим так, как того требуют высшие интересы.

Арх умолчал о том, что в этом случае «высшие интересы» потребуют заодно и ликвидации Корбина, но он уже так далеко зашел в своей игре, что одна-две лишние жертвы больше не отягощали его душу и не терзали совесть.