"Стая" - читать интересную книгу автора (Безмирная Ольга)

Глава 11

Солнечные зайчики трепетали в сухих ветках колючего кустарника, невесть как умудрившегося пустить корни прямо в камне. Острые ветки, давно позабывшие, как выглядят сочные листья, принимали блики, как нечто само собой разумеющееся, и вяло огрызались на порывы душного ветра, щедро осыпающего сухую древесину облаками пыли.

Она затаилась и ждала. И лишь прижимала уши всякий раз, когда сверху накрывало очередным слоем песка, приносимого торопливыми вихрями, которые с любопытством заглядывали в небольшое ущелье. Главное, не дышать в этот момент. Иначе долгие минуты окажутся еще более бесполезными, чем этот сухой куст на вершине остроугольного камня.

Шурш. Кота вновь затаила дыхание: неужели? Как скоро… Впрочем, волчице это только на руку. То есть, на лапу. То есть, на клык. Так и произошло. Шурш. Клац. Тихое ворчание. Тягучая капля слюны, стекающая по лоснящейся на утреннем солнышке гладкой шкурке. Кап. Круглый след в тонкой крупке песка. И еще один, рядом. Багряно-красный.

Слух отметил тонкий писк ужаса, донесшийся из маленькой, едва приметной щелки в камне. Другие тушканы уже знают, что один из них в лапах хищника. Ждать дальше абсолютно бесполезно… да и охотиться сегодня на этом плато. Ни один из тушканов до заката не покинет свое прибежище. Но Кота и не собиралась дальше ждать. Добыча в зубах, настроение еще более яркое, чем утреннее солнышко, подмигивающее с прямой ветки горизонта, словно некая чудная птица. Вскочив, волчица стремглав помчалась вперед, будто хотела поймать и эту наглую, сияющую от счастья, птаху.

Жесткий ветер хлопал по поджарым бокам, одаривал дождем мелкой пыли. Но та лишь полировала золотую шерсть, отскабливая махонькие крошки грязно-коричневого цвета. Рваное дыхание. Скрежет когтей о камень. Безвольно болтающаяся головка дохлого тушкана. Слюна, разлетающаяся крупными каплями. Кота не была так уж сильно голодна, но запах свежей крови щекотал ноздри, небо трепетало от предвкушения вкуса еще теплой плоти.

Теплой… Волчица приподняла верхнюю губу, в чудовищной улыбке обнажая белые клыки. Горячее дыхание мужчины вновь коснулось ее. Нежность сильных рук, томная ласка, прикосновение к чувствительной коже… порой преображающейся в пушистую шерсть. Но Лая это не волновало. Голубые глаза сияли страстью, губы шептали сладкие слова, жадно прикасаясь к затаенным местечкам. Светлое, яркое, покалывающее счастье закружило вихрем, заставляя бежать еще быстрее…

Неожиданно из-за поворота возник человек. Сильные ощущения от воспоминаний притупили бдительность волчицы. Она пропустила все признаки чужака. Еще более темный, чем люди из племени хорко с плато Борх, мужчина был в набедренной повязке ярко-зеленого цвета и в легком жилете, некогда бывшим нижней рубашкой какой-то невезучей дамы. В руке он держал короткое копье. Лицо, обезображенное шрамами, выражало крайнюю степень ужаса.

Застыв, туземец обреченно наблюдал, как навстречу ему несется огромный страшный зверь, шкура которого горела на солнце, а сзади струился красноватый шлейф пыли. Казалось, чудовище летит быстрее ветра. Красные глаза, огромные зубы и крупные капли слюны не давали жертве надежды на спасение. Тонкое древко выпало из ослабевших пальцев и покатилось вниз по склону, издавая неровную мелодию постукиваний.

Коте от непереносимого, рвущегося на свободу, чувства счастья хотелось выть, визжать, кричать, рычать… Она сейчас готова была обнять весь мир. Каждая тварь была любима. Волчица весело подскочила к застывшему человеку, с озорством лизнула того в нос, подхватила выпавшего было тушкана, лязгнув при этом зубами так, что мужчина закрыл глаза и брякнулся задницей на землю. А потом помчалась дальше, не слишком обращая внимания на кисловатый запах, расползающийся от темного пятна под незадачливым туземцем.

Темные своды пещеры слабо освещались тонким лучиком, ныряющим во мрак из дыры в скале. В светлом круге на полу, в который втыкался почти осязаемый луч, опрометью носились пылинки, выдавая с головой таящийся по углам сквозняк.

Трудно шевелиться. Зрелище пятна раздражало, отзываясь острой болью в затылке. Лай тяжело сглотнул и попытался повернуть голову. Скрип. Усмехнувшись, — будто старый дед, — юноша с трудом присел и огляделся. Оказалось, что в пещере не так уж темно. Грубо вытесанные стены заботливо украшены незатейливыми узорами. В неглубоких нишах виднеется глиняная посуда. На полу валяются шкуры. Приглядевшись, Лай понял, что темные пятна на них — от крови. Перевел взгляд на свое тело. Нагое, оно было все в бурых подтеках, — уже подсохших и растрескавшихся. Откуда столько крови? Ощупал себя — открытых ран нет. Странно.

Наморщив лоб, закрыл глаза. Голова на любую попытку вспомнить, — что произошло и где он, — отзывалась острейшей болью в затылке и висках. Среди шкур Лай обнаружил обрывки одежды, но те были не пригодны даже на набедренную повязку. Он попытался обернуться шкурой, но, исцарапавшись, отбросил ее в сторону. Вздохнув, юноша провел рукой по волосам и тут же запутался в свалявшихся прядях. Выругавшись, на ощупь двинулся вперед, намереваясь осмотреть пещеру. Быть может, найдется выход…

Под пальцами скрипела пыль. Раз он неуклюже задел какие-то склянки. Те с оглушительным звоном попадали из ниши на пол. Неудачно ступив, порезал стопу. Запрыгал на здоровой ноге, схватившись за рану. Пальцы нащупали шрам от кинжала Коты.

И тут в голове как будто что-то щелкнуло. Боль отступила, давая дорогу целой лавине воспоминаний. Дикие люди, безжизненные плато, огненный вихрь, Кота, утыканная иглами с ядом. Парень застонал, качнулся и побрел вперед, не обращая внимания на острые осколки и кровавые следы. Уткнулся во что-то мягкое. Нечто поддалось, и Лай вывалился из пещеры, сощурившись от яркого света. Шкура, служившая пологом, мягко шелестя, скользнула по затылку и вниз по спине.

Когда Лай немного привык к свету, он увидел волчью голову. Это было нетрудно, так как огромная морда находилась прямо напротив него. Вокруг суетились какие-то люди, старательно выкладывая на землю подношения. Другие усердно мазали деревянную голову чем-то подозрительно рыже-красным. Каменные столбы, окружающие чудовище, были разукрашены белыми узорами.

Неосознанно отступив, Лай уперся спиной в скалу и вскрикнул. Ему показалось, что голова раздвоилась и меньшая копия приблизилась к нему, зловеще ухмыляясь в лицо юноше. Он даже ощутил горячее дыхание. Зажмурившись, Лай замахал руками, пытаясь прогнать видение. Но видение не желало уходить. Более того, оно лизнуло юношу в щеку и, дружелюбно махнув хвостом, потерлось головой о ладонь. Приоткрыв один глаз, Лай узнал в красно-золотом чудище волчицу, которую когда-то видел в лесу рядом с жилищем Уоза.

— Кота? — неуверенно прошептал он.

Та завертелась волчком, подпрыгнула и снова лизнула Лая. Потом подтолкнула мордой к его ногам нечто. Лай послушно поднял тушку тушкана.

— Кошмар, — мрачно прокомментировал он, разглядывая трупик.

— Это не кошмар, а наш завтрак, — довольно хихикнула преобразившаяся Кота. — А вот то, что мне предложили с утра милые хозяева — действительно кошмар! Тебе лучше и не спрашивать!

— Не буду, — пообещал Лай и поднял глаза на девушку.

Лицо юноши медленно залила краска. Кота была полностью обнажена. Пятна пыли и засохшей крови не скрывали упругих округлостей груди и нежного треугольника внизу.

— Что? — Кота оглядела себя, недоумевая на реакцию Лая. — Ну да, грязная! Так ведь тут воды даже за деньги не купишь! И вообще, на себя посмотри!

Лай послушно посмотрел на себя, осознавая, что тоже совсем голый. Настолько, что явный интерес к девушке был излишне заметен. Сконфузившись, он нырнул обратно под спасительную тень полога. Кота, быстро огляделась и тоже скользнула в пещеру. Отбросив в угол особо большой осколок кувшина, смущенно хихикнула и искоса посмотрела на стесняющегося юношу. Тот вел себя так, словно только что впервые познал женщину. После хвастливых речей о многочисленных фаворитках, это выглядело забавно. Кота неосознанно пригладила волосы, попыталась отряхнуть с кожи остатки запекшейся крови туземцев, и снова покосилась на Лая. Но тот лишь сел на шкуру, избегая смотреть в ее сторону. Легкая обида обожгла сердечко. Хотелось приятных слов и ласковых прикосновений…

— Что за манеры, господин наследник харцской короны! — раздраженно буркнула девушка. — Я ему завтрак в постель, а он… даже не поцеловал! Вот обижусь и не буду больше тебя спасать!

Лай вздрогнул и посмотрел на Коту. В голубых глазах было столько невысказанной нежности, что у нее просто перехватило дыхание. Да, он растерян, смущен, даже немного напуган. Но все это не имело значения. Потому что он счастлив, это Кота ощутила всем сердцем. Она облегченно вздохнула, присела рядом и, свернувшись калачиком, устроилась под боком.

— Как же здорово, оказывается, быть под покровительством Колины… Это дает возможность спасать любимого от его же собственного неумелого колдовства, — муркнула она, довольно жмурясь. — Да к тому же еще и очень-очень приятно. Теперь-то я понимаю, почему Врадес все время бегает к селу.

Лай медленно и очень осторожно поднял руку и несмело коснулся темных волос Коты. Та мгновенно отреагировала на ласку, прижавшись к его руке, и взглянула снизу вверх. В темных глазах юноша увидел нечто такое, от чего перехватило дыхание. Жар, поднимаясь из низа живота, распространился по всему телу, унося неловкость и смущение. Наклонившись, он нежно коснулся пухлых губ девушки. Смелея, притянул ее к себе и сжал в объятиях.

Горячее дыхание, прикосновение к шкуре волка, слюна, капающая на лицо…

— Ой, извини, — хихикнула Кота, вновь принимая образ девушки. — Само собой получилось…

Лай расхохотался. Последние осколки непонимания словно унесло порывом ветерка. Он понял, что теперь ему все равно, что Кота — волчица. Она стала его женщиной… любимой женщиной.

Вихри ласк. Тени, извивающиеся по стенам юркими змеями. Фрагменты. Обрывки. Кусочки. Крупинки.

Мимолетная фантазия обретала плоть, даря наслаждения от каждого прикосновения. Когда шакти, когда золотая волчица, когда прекрасная девушка. Лай думал, что произошедшее — лишь странный сон, обрывками струящийся в головной боли. Нет, что это не сон. А если и сон, то не его. А таинственной, непостижимой, невероятной Коты. В этот миг она рядом. Но это чудо может растаять лишь от неловкого движения. Песни богов он слышит в сладком стоне. Кровавую зарю видит в страстном взоре. Нечеловеческую силу ощущает в нежных объятиях.

Нет, страха больше не было, как будто они чудесным образом переместились в совершенное царство, где нет места сумасшедшим харцам, злодеям-локки и ревнивым братьям Коты. Но Лай отчетливо ощущал нечто довлеющее, грозящее. Острая боль переместилась из затылка в область сердца и с садистским удовольствием отгрызала от него кусочки. Если бы Лай обладал даром предвидения, он бы подумал, что впереди их ждет нечто злое. Возможно, это хрупкое, нежное, сладкое чувство, что объединяло их сейчас, рассеется, как дым. На губах он внезапно ощутил соленый вкус. Но щеки Коты были сухими. Это плачет он сам. Лай оплакивал свою едва зародившуюся любовь и сам не мог понять причины.

Лай медленно обходил чудовищную голову волка, размышляя — почему племя хорко поклоняется волкам, а не богам. Это было настолько странно, что юноша ощутил даже некоторое негодование. Как же получилось, что боги не видят такого страшного оскорбления? Почему терпят явное пренебрежение? Может он, Лай, попал сюда не случайно? Может, боги привели его сюда для того, чтобы просветить диких людей?

Голова волка и земля под ней были пропитаны не одним слоем крови. Мерное жужжание насекомых, облаком кружащихся над этим местом, раздражало, как боль в зубе. Маг поморщился. Сколько крови хорко пролили только затем, чтобы задобрить своих несуществующих богов-волков! Он с презрением оглядел селение. Туземцы старались держаться подальше от локки-отступника, женщины тычками загоняли непослушных детей обратно в пещеры. Куда бы Лай не бросил взгляд, везде царила грязь, насекомые, засохшая кровь.

Странный человек с маской в виде волчьей головы, урча, прохаживался вокруг жертвенного круга, стараясь находиться между Лаем и остальными туземцами так, словно бы пытался защитить их, оградить от колдуна… Или колдуна от людей своего племени. Лай припомнил рассказы Коты о том, что местные не гнушаются перекусить путешественниками.

Кота… Лай нежно улыбнулся, вспомнив о девушке. Нежная, страстная. Как же он заблуждался, думая, что та — высокомерна и недолюбливает его. Все это оказалось лишь маской… вроде той, что носит на себе жрец хорко. Но она опала вместе с одеждой, распахнув Лаю двери в другой мир. Мир, полный ярких красок, новых ощущений и вихря чувств. Мир любви. Еще совсем недавно он нежно поглаживал мерно вздымающиеся плечики спящей возлюбленной. И сам не верил в то, что происходило с ним. В своих мечтах он часто прикасался к белой коже, заботливо поправлял длинные черные пряди. И, замечтавшись, проваливал очередное задание Уоза, за что смиренно нес наказание.

Все оказалось совсем не так, как он себе представлял. И дело вовсе не в отсутствии длинных кос у девушки и не в чистоте кожи. В его сердце жил образ. Далекая, недоступная, совершенная красота. Словно прозрачная льдинка с вершины горы Колхи, сверкающая на ярком полуденном солнце. И такая же холодная и неприступная. Опасная…

Кота же излучала мягкую женственность, окружала его обволакивающей податливостью, грела душу страстным взглядом. Оставив в ущелье змей всю воинственность и колючесть, она выглядела беззащитной и слабой. При всей физической силе, Кота открыла ему свою слабость, отдавшись не только телом, но и душой, сердцем. Никогда он не ощущал ничего подобного.

В замке харца на его ложе пребывало немало женщин. И каждая старалась скрыть от него что-то, считая это нечто очень важным. Возможно, что так они ощущали себя защищенными. Им казалось, что они представляют для него загадку, не открываясь до конца, отдаваясь лишь телом. Но Лай всегда видел интриганок насквозь. Меняя маски, они оставались собой, не слишком отличаясь от своей роли. И вся тайна была иллюзией, несуществующим украшением.

Кота же всегда казалась настоящей. И непосредственная девушка на берегу Ори, и непримиримый воин в тайной комнате замка, и страстная любовница в пещере племени хорко… Каждый раз Лай испытывал шок. И одновременно восхищение. Только он начинал думать, что узнал ее, как девушка кардинально менялась. И он не мог до конца быть уверенным, что те, предыдущие, впечатления были лишь масками. Или маской было поведение Коты сегодня? Но нет, каждый раз она так убедительна.

Самое удивительно, что рядом с ней он и себя ощущал всегда по-разному. Неуклюжим и стеснительным на берегу Ори. Скрытным и недоверчивым при встрече с воинами стаи. Смиренным и послушным — в ущелье каменных змей. А тот, который пылал страстью в темной пещере, совсем потерял голову от любви. Сейчас он был растерян. До этого момента непоколебимым было одно — Кота была выше. Не в прямом смысле, а просто мудрее, сильнее, опытнее…

Сегодня вместе со своей любовью она подарила ему возможность быть ведущим. Он ощущал это каждой клеточкой тела. И вдруг испытал страх, поскольку понял — насколько огромная ответственность теперь лежит на нем. Этот щедрый дар поверг юношу в смятение — он не знал, что с ним делать. Был совсем не готов принять такой роскошный подарок. И в то же время не мог обмануть доверия.

Передернув плечами, Лай поморщился и переступил с ноги на ногу. Ступни, изрезанные осколками кувшина, саднило. Хорошо, что Кота немного подлечила его утром, хотя и несколько странным методом. Когда он, утомленный и разнеженный, растянулся на жесткой шкуре, девушка вновь обратилась в волчицу. Зверь кругами носился по пещере, издавая то повизгивания, то тихий скрежет. На недоуменный вопрос любимого Кота лишь пожала плечами. В образе волчицы это смотрелось очень забавно. Поэтому Лай махнул рукой на чудачества девушки и расхохотался. Тогда волчица встала, как вкопанная и шутливо уткнулась мордой в пятку, намереваясь легонько куснуть. Лай вскрикнул от боли, мгновенно вспомнив о порезах, но заботливая волчица вдруг принялась старательно вылизывать их. Боль чуть притупилась. После Кота подползла юноше под бок и смежила веки. Она уже дремала, когда Лай увидел мерцание, исходящее от золотистой шкуры. Моргнув, он уже озадачено смотрел на прекрасное девичье тело, свернувшееся калачиком.

Вздохнув, Лай помотал головой, прогоняя видение, и вновь принялся наблюдать за суетливыми движениями жреца. С другой стороны, хорошо, что хорко поклоняются волкам — это дало им с Котой возможность узнать друг друга ближе… хоть Лай до сих пор не понимал, как именно это произошло. Память, струившаяся событиями жизни, спотыкалась каждый раз, как он пытался воспроизвести события первой ночи, проведенной в гостях у туземцев. И выдавала лишь странные обрывки реальности, больше похожие на кусочки ночных кошмаров. Пляшущие тени, кровавые клыки, белесые струйки невероятного холода и острые колючки нестерпимого жара.

Кто-то дернул его за руку. Оглянувшись, Лай увидел морщинистую старуху. Та приветливо улыбалась черным провалом беззубого рта, хитро сверкая тонкими щелками глаз. Поманила за собой и пошла, постоянно оглядываясь на гостя. Заинтригованный Лай направился следом, заметив, что пляшущий жрец закрутился еще активнее и забарабанил тонкой косточкой в старый бубен. Старушка решительно остановилась и усадила юношу на небольшой плоский камень, вытянула его ноги и начала тщательно ощупывать. Вокруг камня стояли многочисленные глиняные сосуды, да каменные ступки. В воздухе распространялся терпкий аромат трав.

Лай недоверчиво покосился на заинтересованных происходящим туземцев, что, уже не обращая внимания на беснующегося жреца, осторожно выходили из пещер. Переговариваясь, они тыкали в него пальцем и хихикали, тщательно прикрывая ладошками рты. Людей становилось все больше. Они толпились вокруг, все более приближаясь. Разговоры и смех становились все громче, заглушив истеричные завывания жреца. То ли на него просто не обращали внимания, то ли так было принято.

По спине пробежалась волна ледяного холода. Страх. Лаю вдруг показалось, туземцы обсуждают — хватит ли его тела, чтобы накормить все племя… Может, старуха — местная повариха! Грубо оттолкнув женщину, Лай поджал ноги и пожалел, что не потрудился поискать в пещере пояс с пришитыми мешочками зелий. Конечно, он и без них мог попытаться применить магию, но на любое заклинание требуется время, а его может и не быть. Сила же явно на стороне туземцев. Его просто задавят массой.

Тревожная мысль молнией пронзила голову: если не хватит его, они могут попытаться съесть и Коту! Та все еще спит и ничего не подозревает! Лай вскочил и, подхватив плоский камень, завопил что есть сил. Пусть ему уже не спастись, но девушка успеет преобразиться и убежать. Старушка шустро отпрыгнула в сторону и спряталась за спину здоровенного детины с размалеванным лицом. А юноша все кричал и размаивал над головой камнем. Туземцы столпились вокруг, с интересом наблюдая за его действиями.

— Что за шум? — недовольно спросила Кота, высунувшись из-под висящей шкуры. Один глаз был плотно закрыт, будто бы досматривал сон, другой — недовольно прищурен. — Ты чего орешь?

— Они собираются нас съесть! — размахивая камнем, крикнул Лай. — Уходи! Я их задержу!

— Лучше я останусь и разделю трапезу, сладенький мой, — облизнулась девушка. Насладившись замешательством на лице отступника, весело расхохоталась. — Да не коси ты так глазами своими прекрасными! Прямо как конь на волка! Сейчас разберемся…

Голова девушки исчезла под шкурой. Лай перестал размахивать камнем, но из рук выпускать не спешил, подозрительно следя за каждым движением туземцев. Старушка углядела, что Лай больше не буянит, осторожно, бочком, вышла из-за здоровяка и начала медленно приближаться.

— Кота, — неуверенно позвал Лай. — Прости, что отвлекаю… но не могла бы ты побыстрее!

— Иду, — буркнула девушка, выбираясь из пещеры. На ходу она прилаживала к поясу нечто, похожее на маленькую юбочку, сделанную из разноцветных полос ткани. Такие же носили все женщины в племени хорко. Грудь они оставляли открытой, даже старухи. Это поначалу немного смущало Лая, но сейчас ему было не до оголенных прелестей местных красоток.

Кота справилась с завязочками и направилась к Лаю. Туземцы перестали хихикать и почтительно расходились в стороны, давая дорогу своей богине. Повариха грузно повалилась на колени, Кота же спокойно обратилась к ней. Юноша вздрогнул, расслышав, как из уст девушки раздались лающие звуки, так, как будто она сейчас была в волчьем обличии. Но у старушки это не вызвало недоумения. Наоборот, внимательно выслушав, она тут же затараторила в ответ. К облегчению юноши, слова, хоть и незнакомые, были человеческими. Повариха выговорилась и неодобрительно посмотрела на Лая. Во всяком случае, ему так показалось.

Маг хмыкнул. Конечно, надо было добровольно сложить лапки и позволить натереть себя специями, а потом самому плюхнуться в котел… или как там они готовят людей.

— Ну, как тебе не стыдно! — насмешливо покачала головой Кота. Потом нежно прижалась к нему и тихонько добавила, словно не в силах сдержать иронию: — Устроил такой спектакль, напугал бедную старушку…

— Это мне должно быть стыдно? — задохнулся от возмущения Лай и вырвался из объятий. — Я не питаюсь человечиной! И не загоняю в ловушки добрых людей!

— Не будут тебя есть. — Кота покачала головой, мол, надо же такое придумать! — Эта женщина — вроде как самая главная здесь…

— Она — вождь? — поразился Лай, осматривая неприметную, по сравнению с раскрашенными мужчинами, старушку. — А ты говорила, что вождь тот, на груди у которого был череп…

— Не вождь, — чуть сморщила носик Кота. — А главная. Как тебе объяснить… Тут правят женщины. Она — мать жреца. Поэтому самая главная среди женщин. У них принято украшать своих мужчин. А так как ты, — она нежно провела пальчиком по обнаженной груди юноши, — почему-то не расписан, как пряник на рынке, то добрая женщина решила сделать тебе такой подарок. Видимо решила, что не дело богине-волчице заниматься ерундой. В чем-то она права, — задумчиво добавила девушка.

— Если уж так надо и тебе тоже хочется видеть во мне расписную торбу, — решительно заявил Лай, уворачиваясь от юркой старушки, которая решила даром время не терять и уже помазала ему чем-то пахучим живот. — То, будь так добра, займись этой «ерундой» сама! Я как-то не привык, чтобы ко мне прикасались чужие матери!

— Тоже справедливо, — кивнула Кота, одним жестом останавливая упорную старушку. — Ладно, так уж и быть. К тому же, это что-то новое, необычное. Думаю, мне понравится! И, раз уж ты такой стеснительный, пойдем в наш уголок.

Она что-то рыкнула «поварихе». Та согласно закивала и, суетливо собрав в охапку все склянки, посеменила к входу в пещеру. Огромный мужчина тут же последовал за ней, впрочем, даже не пытаясь помочь донести поклажу. Народ, разочарованно переговариваясь, начал расходиться, открывая взору все еще отплясывающего жреца, впрочем, тот уже не проявлял большого рвения. Лай вдруг сообразил, что в толпе, за исключением громилы, — видимо, охранника «главной» женщины, не было ни одного мужчины! Наблюдать за тем, как ему будут «наводить красоту» вышла только женская половина племени. Растерянно проводив взглядом рассерженно бросившего бубен жреца, Лай побрел к пещере. Кота скрылась за пологом еще до того, как разошлась толпа.

Внутри он увидел, как матушка жреца что-то объясняет задумчивой Коте. Женщина живописно размахивала руками, периодически тыкая пальцем в рисунки на стенах. Не переставая говорить, подлетела к юноше, указала на живот, провела большими пальцами по бедрам, сделала круги на груди и стрелкой указала на чресла… Лай снова покраснел и поспешно отошел за спину девушки. А та лишь кивнула старушке и рассеянно произнесла:

— Как сложно… но я попробую.

Старушка с чувством выполненного долга посеменила к выходу, растворяясь в полумраке. Чуть замешкавшись, она несколько раз стукнула чем-то тяжелым по стене. В широкой нише у входа мелькнул огонек. Разросся в яркое пламя на острие некого подобия свечи. В воздухе распространился запах гари и прогорклого жира. Лай постарался не думать, из чего сделана эта свеча. Старушка подхватила толстый сальный стержень, подошла к дыре в каменном полу и разожгла небольшой костерок, тщательно выдувая угли. Деловито кивнув, пальцами погасила свечу и торопливо вышла наружу.

В свете костра Кота казалась одним из наскальных художеств. Гротескные украшения на шее, скрывающие даже большой красный камень, грубо обрезанные волосы, лохмотья юбки, разные цвета которой слились сейчас в блекло-желто-коричневый плоский рисунок. Она разглядывала содержимое баночки, которую держала в руках. А на лице — знакомое выражение, которое он часто наблюдал у молодых пажей. Тех, кто впервые присутствовал на очередном празднике в замке харца. Вроде все надо сделать безупречно… и в то же время, от них особо ничего не зависело.

— Что ж, господин наследник, сейчас я тебя сделаю красивым, — криво усмехнулась Кота и, забавно чуть зажав кончик языка между зубами, пальцем провела по животу Лая белую линию.

Тот едва сдержался, чтобы не отпрянуть. Прикосновение девушки вызывало одновременно щекотку и желание. Ироничное выражение на лице Коты сменилось задумчиво-мечтательным. Так, будто бы она всегда грезила раскрасить обнаженное тело мужчины и, вот — сбылось, наконец-то. Поэтому Лай затаил дыхание и старался не мешать, хотя нежные пальцы, легко порхающие по разгоряченной коже, усиливали истому. Сладкая пытка. Он зажмурился и сжал кулаки, стараясь думать о чем угодно, только не о том, как золотятся искры костра, отражаясь в неровных прядях девушки. И не о том, как загадочно мерцает медовая кожа. И уж точно не о том, как близко она наклоняется к нему, почти касаясь губами груди, живота…

Вырвавшийся стон заглушил возглас Коты.

— Все! — она вытерла тыльной стороной ладони лоб, оставляя на нем полосы краски. И нетерпеливо добавила, подталкивая юношу к выходу. — Пойдем, ну скорее. Все ли я правильно запомнила?

Лай, который рассчитывал, что украшательство его тела закончится несколько иным образом, замешкался, пытаясь хоть чем-то прикрыть разгоряченное тело. В широкой нише у выхода он заметил ворох лент. В панике он схватил тряпье и едва успел обмотать его вокруг пояса, как Кота вытолкнула его на яркий дневной свет. Лай сощурился. Раздались сдавленные смешки.

— Видимо, я что-то напутала, — огорченно пробормотала Кота за его спиной.

Лай, оглянулся и нерешительно потоптался на месте, неловко ощущая себя под взглядами нескольких женщин, снова собравшихся перед хижиной. Но тут, словно из-под земли, вынырнула недавняя старушка. Осуждающе поцокала языком, а потом что-то пробурчала Коте. Лай удивился. До сих пор отношение туземцев к девушке было крайне почтительным. Неужели права «главной женщины» настолько велики, что она может судить богиню-волчицу?

Кота протяжно рыкнула в ответ и, обернувшись к Лаю, тихонечко хихикнула

— Скинь скорее юбку, радость моя. А то, не ровен час, понравишься какому-нибудь бравому мужу.

— Не могу, — покраснев, прошептал Лай и еще сильнее вцепился в разноцветное тряпье.

— Брось это, — Кота легонько дернула юбку. — Сейчас начнется праздник в нашу честь, а ты в глазах местных выглядишь странно и смешно. Зачем я столько времени возилась, разукрашивая своего мужчину? Чтобы над ним смеялись? Для них, ты — муж богини! И не можешь выглядеть смешно. — Кота снова потянула за тряпки, но Лай упрямо держался за них, все больше краснея. — А то вдруг решат, что ты недостоин такой чести и попробуют выбрать для богини более подходящий, на их вкус, вариант?

Она кивнула на группу ярко разукрашенных мужчин, возглавляемых вождем. Высокий худой мужчина с белым черепом на груди чуть придерживал огромный головной убор, украшенный яркими перьями, кусками пестрых тканей, разнообразными пуговицами и сломанными частями украшений. С каждым шагом от гротескной конструкции что-то отваливалось, осыпаясь на землю. За ним несколько туземцев с трудом тащили круглый плоский камень, на котором возлежала подобная шляпа, и еще что-то… Процессию завершал отчаянно прыгающий из стороны в сторону, как заяц, который хотел запутать следы, жрец. Он, не переставая, бил белой блестящей костью в бубен и старательно завывал.

Пока Лай, в изумлении приоткрыв рот, рассматривал приближающуюся группу, Кота вновь дернула за юбку. В руках юноши осталась скромная ленточка, которая не смогла скрыть то, чего Лай так отчаянно стеснялся. Восхищенному вздоху туземок вторил одобрительный гул со стороны мужчин. Лай, казалось, уже дымился. Но никто ему не сочувствовал, поскольку ни Кота, ни туземцы, не понимали такого отчаянного сопротивления.

В это время процессия приблизилась. Жрец выбежал вперед, выкрикнул несколько слов, которые радостными криками поддержали все присутствующие, последний раз стукнул в бубен и рухнул перед Лаем на колени. Тот в ужасе отпрянул, прикрываясь руками. Вождь торжественно передал жрецу нечто твердое. Тот благоговейно принял и, как был, — на коленях, — подполз к Лаю ближе. Юноша спиной уперся в прохладный камень: отступать дальше было некуда. Поэтому обреченно позволил туземцу обнять себя за талию. И только бросал на улыбающуюся Коту взгляды, полные мольбы.

Жрец тем временем закрепил на поясе юноши нечто, более всего похожее на длинный ковш. Вырезанный из дерева, он ложился углублением на мужское достоинство. Лай удивленно моргнул и пристальнее посмотрел на туземцев. Он только сейчас заметил, что на поясе у них одеты не набедренные повязки, как он сначала подумал, а подобные «ковшики», только сильно потемневшие от жары и пота. Поежился от неудобства, но смирился. Теперь прикрываться не было необходимости. Но самое страшное оказалось впереди.

Довольный жрец вновь обернулся к вождю. Тот осторожно поднял чудовищный колпак и медленно двинулся к ним. В это время его собственную корону придерживали две миловидные девушки, чем-то неуловимо похожие на вождя. Лай в панике отшатнулся.

— Не буду я надевать эту страсть!

— Не обижай их, — мягко попросила Кота, и юноша мгновенно растаял под нежным взглядом темных глаз, ощущая, что способен ради улыбки девушки выдержать еще и не такие испытания.

Поэтому он позволил водрузить себе на голову странное сооружение, которое неожиданно оказалось вовсе не таким тяжелым, как с виду. Но чрезвычайно хрупким. Это объясняло очень осторожную поступь вождя. Процессия развернулась и направилась в сторону плато. Жрец жестами приглашал Коту и Лая последовать за ними. Юноша сделал шаг, другой. Деревянный ковш противно хлопал по бердам при каждом движении. Лай никак не мог приспособиться к нему, потому как при этом старался не уронить корону. И хоть шел он очень медленно и осторожно, но все равно ощущал, как сверху постоянно что-то сыпется и отваливается.

За высокой скалой, что скрывала поселение от ветров и врагов, раскинулась большая площадка. Камень, отполированный вековыми ветрами, отражал солнечные лучи. Они стайками носились по улыбающимся лицам туземцев, искрились в нелепых украшениях и множились в ярких боках золотой посуды. Лай удивленно моргнул, едва не выпустив корону из немеющих пальцев. Откуда у дикого племени золото? Когда они подошли ближе, он разглядел, что блюда были грубо выкованными из множества кусочков различных оттенков. Тут присутствовало и золото, и серебро, и боги знают, что еще… Похоже, что местные пустили на изготовление ритуальных тарелок, размером с валун, драгоценности многих богатых путешественников. Возможно, для того, чтобы собрать достаточное количество мягкого металла, трудились несколько поколений охотников. О судьбе их жертв думать не хотелось.

Но на сверкающих роскошью тарелках не было ничего столь же привлекательного. Более того, казалось, что племя просто-напросто перетащило сюда содержимое ритуального круга. Вонючие шары таков, сухие щепки неизвестного мяса, гниющие фрукты — вот все, чем был богат пир в честь солнечной волчицы.

Кота с довольным видом плюхнулась на линялую подушку, набитую сухой соломой. Лай аккуратно опустился рядом. К его облегчению, вождь, с помощью двух дев, снял корону, и тут же сам избавился от чудовищного колпака. Волосы слиплись от пота, который тонкими ручейками струился по лицу, капал на плечи, размазывая белые линии, наложенные Котой с таким старанием.

Но девушка не смотрела на него. Она внимательно слушала речь жреца. Мужчина, отложив в сторону вечный бубен, прочувствованно говорил что-то, что ей очень нравилось, если судить по блуждающей улыбке и сиянию глаз. Лай задумался. Наверное, очень приятно ощущать себя богом. Пусть даже если тебя им считает кучка необразованных дикарей.

Громкий крик жреца, видимо, означающий конец речи, потонул в радостных возгласах и шуме деревянных трещоток, которые висели на шее у каждого туземца. Перед молодыми людьми возникли каменные чаши, похожие на ступки магов, наполненные чем-то кисло-терпким. Пока Лай с сомнением принюхивался к незнакомому напитку, Кота смело отхлебнула угощение, давая понять юноше, что тот безвреден. Над чашей струился легкий, словно изящная змейка, белый дымок. Лай осторожно пригубил мутную жидкость. Чутью Коты он доверял полностью. Но на вкус пойло оказалось препротивнейшим. Эдакая смесь прокисшего чая с прогорклым салом.

Туземцы с диким аппетитом набросились на еду. Лай старался не смотреть, как люди жадно поглощают то, что он не стал бы есть, даже умирая от голода. Периодически зажмуриваясь, он порой все равно бросал недоверчивые взгляды на пирующих. И каждый раз испытывал приступ тошноты, который запивал новой порцией неизвестного напитка. И через некоторое время с удивлением обнаружил, что сознание чуть затуманилось, а запах таков уже не кажется таким уж противным. Вкус же напитка нравился все больше.

— Что это? — запоздало спросил он Коту.

Та пожала плечами и, лукаво улыбнувшись, положила свою голову юноше на колени. Мгновенно Лая перестало интересовать все, кроме черных волос, приятно щекочущих низ живота. Он ласково погладил девушку и поцеловал в макушку. Кота закрыла глаза и мечтательно улыбнулась.

— Я бы хотела остаться здесь навсегда, — прошептала она. Дабы расслышать слова девушки, Лай наклонился к самим губам и ощутил нежную щекотку. — Чтобы мы были вместе. Здесь, где нет вездесущих братьев, прислужников харца, убийц-локки…

Лай вздрогнул. Как он мог забыть? Юноша настолько глубоко утонул в темных глазах Коты, что опасность просто перестала существовать. А ведь он применил магию совсем недалеко отсюда! Пусть неудачно, этого достаточно. Убийца уже знает, что они выбрались из ущелья. А вот Кота, похоже, не забывала об этом ни на минуту. Но девушка так подкупающе безмятежна…

— Не тревожься, — мягко сказала Кота и поцеловала его в висок. — Думаю, что если бы локки выжил, то уже давно бы нашел нас. А это не так. Возможно, что он появился в ущелье как раз в тот момент, когда оно было наполнено водой. А это — верная смерть. Ты же сам мне рассказывал, что будет с человеком, переместись он неудачно. Первое время я была начеку, прочесывала плато в поисках запаха локки…

— Ты, — голос юноши дрогнул, — осталась со мной. Хотя это было так опасно.

— Глупый, — Кота снова улыбнулась. — Как же я могла тебя бросить? — Девушка лукаво покосилась и притворно вздохнула. — Ты же мое испытание…

— И все? — немного обиделся Лай. — Только поэтому?

— Ну почему же, — Кота приподнялась и весело рассмеялась. — Еще потому, что ты богатый… красивый… умный… смелый…

Каждое слово она подтверждала нежным поцелуем в губы.

— Дразнишься, — шутливо обвинил он, притягивая девушку ближе. — Придется тебя наказать…

— Ай-яй, — Кота кокетливо склонила голову ему на плечо и погрозила пальчиком. — Не гневи великую богиню! А то мои подданные тебя скушают. Смотри, какие они голодные!

Лай обвел взглядом туземцев. Темные лица выглядели так, точно он смотрел на людей через кривые ярмарочные стекла. Те, которые используют шутихи, чтобы зарабатывать на крохи хлеба, развлекая народ кривыми, гротескно-вытянутыми, лицами. Глаза людей то становились огромными, и, казалось, пристально наблюдали за каждым движением. То почти исчезали, в то время как расплывался нос или растягивался в чудовищной улыбке рот. Груди туземок раздувались огромными шарами, соперничая по размерам и форме с вонючими таками. Волосы сползали живыми змеями на землю и танцевали завораживающий танец…

— Что это? — нервно хихикнул Лай. В горле мгновенно пересохло, и юноша опрокинул в рот все содержимое тяжелой каменной миски. Поморщившись от необычного вкуса, проследил, как жрец тут же снова заполнил чашу до краев. Яркие перья на голове туземца пылали, как костер, шипели и плевались искрами. Проводив приплясывающего жреца растерянным взглядом, Лай подергал девушку за руку. — Ты видишь? Их лица, фигуры… плывут!

— Куда плывут? — недоуменно оглянулась девушка. Потом беспокойно всмотрелась в лицо Лая: — С тобой все в порядке? Может, это последствия… кхм… твоего неудачного зелья?

— Скорее, это последствия этого странного пойла, — жалобно протянул Лай, содрогнувшись. Вождь и две его спутницы слились воедино, словно капли ртути. По блестящей поверхности шара, обтянутого разукрашенной кожей, можно было разглядеть разводы внутренних органов… — Что это за гадость?

— Напиток? — Кота растерянно покрутила каменную чашку, расплескивая мутную жидкость. — Думаю, нечто похожее на веселящую настойку из трав. Но ничего особенного лично я не ощущаю. Так, немного затуманило голову. И с другими не происходит ничего такого. Может, это не из-за настойки? Может, у тебя галлюцинации?

— У меня галлюцинации, — послушно кивнул Лай, с восхищением глядя на девушку. — А ты вся светишься! — Он зажмурился. — Ох, как солнце! Именно поэтому тебя и называют солнечной волчицей?

Кота медленно вылила напиток и хмуро глянула на пританцовывающего жреца, который вновь и вновь наполнял чашу вождя. Лай неожиданно расхохотался и вскочил на ноги, и, размахивая над головой деревянной частью туземного гардероба, помчался по столу, распинывая шары таков и с удовольствием давя редкие фрукты. Племя разразилось криками поддержки. Кто-то вскочил и побежал следом за мужем богини, подражая всем движением. Кота покачала головой. Похоже, Лай создаст новые традиции в маленьком племени. Девушка озадаченно моргнула и присмотрелась внимательнее к пляшущему юноше. Или ей показалось, или вокруг его головы скользнуло белое облачко, немного похожее на облачко тумана. Вроде того, что выскользнуло из пещеры в первый день пребывания в гостях племени хорко…

Юноша же не думал ни о чем. Перед глазами мелькали вспышки света. Он вообще слабо соображал, что делает. Голова сильно кружилась, ноги заплетались, тело не слушалось. И в то же время как будто волной накрыло ощущение полного могущества. Сейчас он может все. Целый мир был под ногами! И он, Лай, в нем харц! И Тирия — лишь ничтожно малая часть его владений. Могучий, великий, совершенный властитель. Он даже не локки… он — один из богов! Нет, он — самый главный над богами! Водд осыпает его золотом, Велера омывает ноги, Дорос охраняет покой, а Колина…

Лай внезапно остановился, не обращая внимания на сумасшедшую пляску скал и ядовитое шипение сухих деревьев. Нет, у него есть Кота! И даже сама Колина не могла быть такой… прекрасной, соблазнительной и страстной. Перед глазами мелькнуло милое лицо. Она тряхнула черными волосами, расхохоталась и… запела басом, превратившись в кривую физиономию жреца. Тот в экстазе вытаращил глаза и ударил в бубен перед самым носом юноши. Качнувшись, Лай осмотрелся, пытаясь разглядеть среди буйных волн каменной почвы тонкий силуэт девушки…

Он сидел под кустом. Густая листва скрывала от посторонних глаз тропинку. Кто мог здесь ходить? Да кто угодно. Из деревни к старику приходили каждый день. Эк скрутило! Шорох. Не хватало еще зверья! Говорят, такие сильные запахи привлекают хищников. Они чуют, что жертва слаба и идут по следу. Водятся ли в здешних местах крупные звери? Этого он не знал…

…темнеющее небо разрывали молнии. Качая зарождающиеся звезды, они разноцветными кляксами стекали на острые челюсти озлобленных скал, теряясь в глубине теней. Каждый раз, когда Лай прищелкивал пальцами, люди вокруг иступлено кричали, топали ногами, выражая крайнюю степень восторга. Но Лай не обращал на них внимания. Он видел только ее. Завороженное выражение на удивленном личике бледной Коты стоило всех сокровищ мира. Вот она повернулась к нему. В свете ярких вспышек блеснули мокрые дорожки на щеках. «Еще», — неслышно шепнули пухлые губы. Он чуть не умер на месте от счастья. Да он готов был взорвать всю долину, лишь бы еще раз увидеть, как блестят черные глаза. Вскинув руки, выпустил в небо целый ворох огненных химер, образующих хоровод вокруг луны, беспомощно повисшей на туго натянутой веревке горизонта…

Показалось глухое рычание. Он замер: только не это! Хорош же он будет, сверкающий голой частью тела, которую приличные люди привыкли скрывать. Может, лучше надеть штаны? Путаясь в одежде, далеко не убежишь. Но остановиться он не мог…

…непроглядная тьма. Тьма и смех. Холодящий кровь, ужасный, чарующий смех. Кажется, он — его собственный. А тьма? Лай открыл зажмуренные глаза, но светлее не стало. Лишь где-то там, наверху, мелькали неясные, размытые точки света. Руки сжимали нечто, более похожее на короткие волосы. Очень жесткие и густые. Прислонившись к ним лицом, почуял запах. Зверь нес его на своей спине через ночь. Где они — совершенно невозможно рассмотреть. Этому мешали слезы, которые холодный ветер выжимал из глаз и ими же, словно мелким песком, царапал кожу щек. Дрожащие ноги сжимали ходящие ходуном бока зверя, все тело ныло так, как будто они скакали не один день, убегая от огрызка луны, маячащего за спиной.

Руки затекли, пальцев он уже не ощущал. Миг, и он летит, словно птица, раскинув руки. Небо, земля… или наоборот? Удара он не ощутил. Может, он на самом деле стал птицей? Скала, одинокая, как бородавка на лице морщинистой старухи, привлекла внимание. Одним прыжком он оказался на самой вершине. Щербатая луна мрачно ухмылялась темнеющей пластине земли. Лай запрокинул голову и по округе прокатился почти настоящий волчий вой. Ему показалось, или он слышит эхо? Откуда в степи эхо? Огромный волк у подножия скалы вытянул морду вверх и тихонько поскуливал, словно набирался сил. И вот округу пронзил еще один протяжный стон зверя. Но в этот раз Лай был эхом…

Рык перешел в хрюканье. Он остановился, придерживая штаны. Зверь — это обычный хряк? Хотя, кабаны тоже опасны. Но они не охотятся на людей — только защищают владения…

…мясо. Свежее, ароматное. От него исходит пар. Все-таки ночи здесь удивительно холодные. Но сам холод не причинял неудобства. Скорее помогал смыть излишнюю горячность с кожи. Волнение, экстаз… Он никогда не думал, какое наслаждение получаешь, вонзая зубы в трепещущую плоть. Еще живую плоть жертвы, скованной страхом. Кто он? Зверь или человек? В этих землях ответ ничего не решал. В степи нет людей — только звери. Лишь только они способны выжить в таких условиях. И что с того, что они ходят на двух ногах и могут улыбаться? Кровь стекает ручьями по подбородку. Жесткие волосы неприятно царапают горло. Лая вырвало…

Из-за деревьев вывалилась хрупкая фигура старого локки-отступника. От смеха он не мог произнести ни слова. Стоило ему успокоиться, как он бросал взгляд на растерянного ученика и снова принимался хохотать…

«…Лимби», — тихий шепот Коты. Девушка глядела на глубокую трещину в земле. Там, на дне, лежало несколько тел. Вокруг суетились уже знакомые туземцы. Лица их чуть светились в неровном блеске искр, которые зависли в воздухе, как капли росы на паутине. Кажется, они рьяно забрасывали расщелину камнями и комьями земли. При каждом ударе тела дергались, но никто из жертв не пытался ни спастись, ни даже подняться. Кота отвернулась. Лай хлопнул в ладоши: по земле прокатился недовольный рокот. Трещина исчезла…

— Никогда! — утирая слезы, провозгласил Уоз. — Никогда, слышишь? — Он подошел было ближе, но, почуяв запах, исходящий от ученика, сморщился и вернулся к дереву. — Никогда, — назидательно повторил старик, — не пей чужих зелий! Только когда научишься по одному запаху определять — что это такое. Полагаю, лет через тридцать. А уж зелье, любезно предложенное локки — даже в руки не бери!..

…Багровый оттенок неба, словно ржавый край огромного колеса, странно сочетался с маленьким человечком, с ног до головы обмазанным кровью. Человек прыгал по кругу, очерченному каменными столбами, тоже щедро окропленными тягучей багряной жидкостью. Старый засаленный бубен мелькал в воздухе. Звериная морда оскалила страшную пасть. Глаза. Черные глаза волка смотрели прямо и спокойно, так, как будто он уже давно умер, и только магией жреца все еще жив. Под волчьей головой огромный костер лижет голые камни. Жрец гортанно выкрикивает что-то и бросает в огонь. Вспышка. Круговерть. Танец. Еще и еще. Лай вдруг приблизился к нему… или это жрец метнулся к нему навстречу. Тогда почему же голова зверя тоже стала такой большой? В тонких багровых пальцах зажат оранжевый мешочек. Вспышка. Страшный крик. Морда зверя заслонила собой все. Глаза его сияли красным огнем…

— Это жестоко, — крикнул Лай, краснея до кончиков волос. — Я верил тебе… а… ты!.. — И захлебнулся от возмущения.

— А я лишь втолковываю тебе самую главную истину, — невесело усмехнулся Уоз и вытер пот со лба. — Никогда не верь локки! Даже если считаешь его другом… Нет, особенно, если считаешь другом! Не повторяй мои ошибки, парень. За них приходится платить… чуть дороже, чем стоят новые штаны и твоя гордость…

…мерцание огненных лепестков в каменной яме. Стон, шорох, рык. Пляска нервных теней на темных стенах, в которых неровные ниши зияли голодными глотками. Пальцы, ласкающие гладкую кожу. Трепет ресниц на влажных от пота щеках.

— Ты светишься, — нежно выдохнула Кота. — Как луна…

Вихри. Белые сказочные создания плясали вокруг. Плясали внутри. Двоились. Троились. Образовывали светящийся белоснежный ком, и тут же распадались на сотни тоненьких змеек. Смех отступника, маячивший где-то на грани рассудка и сладких иллюзий самого Мороса, становился все громче и громче. Где он, — внутри или снаружи? Перерос в громогласный хохот. Злой, жестокий, надменный. Хозяйский…