"Инквизитор" - читать интересную книгу автора (Фрэнклин Черил Дж.)

Глава 40

— Они убьют нас? — спокойно спросила Нгина. Она лежала на тонкой циновке на полу камеры, опустив голову на руки. Ее кожа утратила значительную часть блеска и яркости, так как воздух челнока был сухой и жесткий согласно стандартам Стромви. Первая прививка адаптатора протекала нелегко, и Нгина все еще передвигалась с трудом.

Тори подползла к ней и прислонилась к краю единственной койки, чтобы видеть лицо молодой стромви.

— Не думай об этом, Нгина. Реа пока что не причинили нам вреда. — Душевные муки Акрас, подобно отчаянию девушки, которая убила Арнода, вызывали у Тори чувство вины, делая ее почти равнодушной к нынешнему заключению. Она едва сопротивлялась, когда Арес затолкал ее в челнок, доставивший их на корабль Реа.

— Я уже чувствую себя полумертвой, — простонала Нгина.

— Это последствия адаптации. Теперь ты знаешь, как чувствуем себя мы, соли, по прибытии на Стромви. Но ощущение пройдет.

«Осложнения после адаптации проходят, как и все остальное, — думала Тори, чье настроение было не более веселым, чем у Нгины. — Все имеет свой конец, как Арнод, Бирк Ходж и следствие».

— Но вы не так больны, как я!

— Адаптироваться к близкой природной среде сравнительно легко, — отозвалась Тори, стараясь убедить скорее себя, чем Нгину. Адаптация должна быть легкой. Ее состояние — несомненно, следствие страха и утраты надежды. — Эссенджи физически очень близки соли. — Свесив ноги с края койки, Тори уставилась на лишенную украшений белую дверь. — Конструкция ксиани, — пробормотала она, вспоминая описание Джейса дисковидных кораблей в порту.

— Что?

— Это все равно что пещеры Стромви без плетеных орнаментов. Это место — не дом; оно никак не отражает тех, кто здесь живет. — Тори сама не знала, почему ее замечание показалось ей значительным. Сама потерявшая дом, она находила мрачное удовлетворение в безликом интерьере тюрьмы.

— Во всяком случае, это не мой дом, — вздохнула Нгина и прощелкала фрагмент семейной песни стромви.

— Не хнычь, Нгина. Это заразительно. — Распекая Нгину, Тори сама старалась освободиться от липкого, отупляющего ощущения безнадежности. Она стряхнула с лица пряди волос и поправила фиолетовую ленту на плече. — Нужно подумать, как нам выбраться из этой путаницы, — продолжила Тори, заставляя себя говорить бодро. — Мы живы только потому, что ты представляешь собой потенциальную ценность в качестве заложницы, а я являюсь рыночным товаром в определенных малопривлекательных кругах.

— И потому, что вы помогли вождю клана Реа уничтожить мистера Бирка, — обвиняюще произнесла Нгина. — Я слышала, как вы говорили с вождем клана, мисс Тори. Все вы — соли, эссенджи, деетари — строите козни друг против друга, пока стромви работают. Я не очень умна, но думаю, что больна не только от адаптатора.

Тори хотела возразить, но вспомнила об осторожности. Она внезапно поняла, что ей было бы трудно полностью отрицать слова Нгины даже без страха, что ее подслушают. Она заслужила обвинения Нгины, хотя не в тех преступлениях, которые стромви приписывала ей.

— На сей раз, — промолвила Тори, — ты слишком прислушивалась к тому, что говорил твой отец.

— Знаю. Правда находится где-то между его горечью и моей наивностью, и эта правда очень безобразна.

— Никогда не говори так калонги, — со вздохом сказала Тори, ибо идеалистическая Правда Сессерды казалась весьма далекой от жестокого правосудия Реа.

— Калонги могут сколько угодно цепляться за их великую Правду Сессерды, но мне она не нравится.

— Абсолютная истина может быть очень болезненной, — согласилась Тори. Она рассеянно почесала затянувшуюся кожу предплечья, где осталось бледное пятно после грубой инъекции Роаке. — Каждый раз, когда я начинаю верить в правосудие Консорциума, оно разочаровывает меня снова.

— Думаете, это реа убили мистера Джейса и мастера Оми? — медленно спросила Нгина, словно ей только сейчас пришло в голову, что она может быть не одинока в своих несчастьях.

— Нет, — резко ответила Тори. — Калонги — необычайно выносливая раса, а наш инквизитор-соли… — Она не закончила фразу, домыслив про себя: «Джейс предупреждал меня, что не может довериться мне полностью, и я думала, что он имеет в виду свои инквизиторские теории об уже совершенных деяниях. Но он извинялся за будущее». Чувство, что ее предал человек, которого она начала уважать, было невыносимым.

— Наши два инквизитора позволили реа схватить нас, — устало промолвила Тори. Досада давила на нее тяжким грузом. — Мастер Оми должен был знать, что корабль с воинами-реа приближается к Стромви с угрожающими намерениями. Даже наш инквизитор-соли не мог не почувствовать неминуемую опасность. — Она с раздражением тряхнула головой; пряди темных волос снова свесились ей на глаза. Тори откинула их назад, сожалея об отсутствии щетки. — Очевидно, мы с тобой менее важны, чем возвышенные заботы Сессерды. Инквизиторы определяют тех, кто совершил преступление. Мы не можем ожидать, что они превысят свои обязанности и станут предотвращать преступления.

Нгина задумалась над словами Тори. Черные глаза девушки-стромви отражали холодное освещение пустой комнаты.

— Вы сердитесь на мистера Джейса? А я сердита на вас. — Нгина быстро защелкала. — В языке Консорциума нет слов для моего гнева. Я думала, что вы моя подруга, мисс Тори, но мои друзья не могли бы убить ни мистера Бирка, ни кого другого.

«Если бы я знала, как Бирк обошелся с Акрас — куда более жестоко, чем Арнод со мной, — подумала Тори, — то я могла бы убить его. Прабабушка наверняка так бы и поступила, но месть Мирель свершилась бы быстро, а не растянулась бы на многие спаны в духе реа. Почему я должна верить Акрас, которая хочет меня уничтожить, больше, чем Бирку, который всегда был добр ко мне? Потому что я видела, как Бирк использует Стромви, хотя предпочитала закрывать на это глаза».

— Я твоя подруга, Нгина-ли.

— Только когда вам нужна моя сила. Теперь я начинаю понимать своего отца.

— Жаль, что ты понимаешь только его разочарование. — Тори поднялась с койки, обошла Нгину и в десятый раз обследовала запертую дверь. Потом посмотрела на стену возле двери и задумчиво продолжила: — Мы должны постараться, чтобы реа понимали нашу ценность для них. — Вспомнив обвинения Джейса, она тихо добавила: — Нам следует доверять друг другу, Нгина-ли.

— Больше я никогда не буду доверять. — Слова Нгины походили на детское преувеличение, но ее голос стал уверенным. — Я начинаю понимать Нгои. Он честно принес себя в жертву. Мне нужно найти в себе такую же смелость.

Потрясенная Тори отвернулась от стены и уставилась на стромви. Спокойный фатализм Нгины напрочь подавил в Тори чувство жалости к самой себе.

— Как говорила мне прабабушка, честь — плохая замена жизни, — протянула она. — Не думаю, что Нгои погиб в тех же обстоятельствах, что и ты. Даже если он убил себя, то сделал это из-за невыносимой боли, причиненной его мучителями… — Тори умолкла, осознав, что такие слова только усилят угнетенное состояние Нгины. — Пожалуйста, не старайся подражать ему, Нгина-ли. Ты ведь разумная девушка. Просто адаптационная болезнь заставляет тебя видеть все в чересчур мрачном свете.

Тори вернулась к койке и села на серое термопокрывало, закинув ногу на ногу. Мягкая ткань юбки распласталась вокруг нее фиолетовым кругом. Этот цвет, естественный для Стромви, казался чересчур ярким в пустой камере.

— Я не такая храбрая и умная, как вы, мисс Тори. — В словах Нгины слышались нотки горькой иронии.

— Ты почти такая же умная, как твой отец, — возразила Тори, — а необходимость придает смелости, в которой мы с тобой так нуждаемся.

— Ваше положение отличается от моего. Вы одиноки, и реа не могут использовать вас, чтобы угрожать кому-то еще. — Простодушная честность Нгины больно ужалила Тори. — А мною хотят воспользоваться как оружием против моего народа.

— Знаю, — ответила Тори, ощущая острую нужду рассеять отчаяние Нгины. Обе сидели в напряженном молчании. Тори рылась в памяти, пытаясь найти способ, которым ее прабабушка спасла бы себя в такой безнадежной ситуации. Ответ был ясен, хотя и не слишком приятен. Мирель воспользовалась бы самым податливым к ее чарам мужчиной — то есть Аресом. Великая цель всегда требует великого риска.

Осознав свою цель, Тори отбросила все побочные эмоции. Подобно тому, как она однажды смогла сбить со следа опытнейших инквизиторов-калонги, теперь ей следовало обратить свое оружие — расстройство Тива — против реа. Обращаясь к голой стене, Тори начала обдумывать обман, надеясь, что он заставил бы прабабушку гордиться ею.

— Ты не можешь жить прошлым, Нгина, нужно идти вперед. Ты права насчет меня — сейчас я одинока, но не собираюсь оставаться такой надолго. Я не предназначена для монашеской жизни.

— Не знаю, что вы имеете в виду, — пробормотала Нгина.

— То, что вскоре у меня будет новый покровитель. Арес хочет меня слишком сильно, чтобы долго держать в заключении, и он мне подходит. Я помогу ему осуществить его честолюбивые замыслы.

— Почему вы говорите это мне? — печально спросила Нгина. — Вы хотите еще сильнее меня огорчить?

Мысли Тори мчались бешеным потоком, при этом надежно контролируя ее поступки. «Обрати уныние Нгины в гнев, — говорила она себе, — и оживи в ней непокорность, которая может спасти ей жизнь. Дай Аресу знать, что ты осведомлена о его желаниях, так как он может обеспечить свободу — тебе, Нгине, Стромви. Используй все методы, которым тебя учили, — явные и тайные, все, какие помнишь». Тори погрузилась в воспоминания о подобных отчаянных авантюрах, не заботясь, что эти воспоминания, которые она раньше не желала признавать, принадлежали другой жизни и вживлены в нее искусственно.

— Я не понимаю вас, мисс Тори.

— Бедное дитя, — притворно вздохнула Тори. — Никто никогда меня не понимал, кроме прабабушки Мирель, потому что я так на нее похожа. — Она улыбнулась пустой стене возле двери. — Я похожа на нее во всем.

— Она знает, что мы наблюдаем за ней, — пробормотал Роаке, — и соответственно подбирает слова. — Он приглушил подслушивающее устройство, позволив ему шпионить беззвучно.

— Конечно знает, — фыркнул Арес, следя темными глазами за каждым движением женщины-соли. — Она не дура.

— И не настоящая Мирель. Помни об этом, братец, когда выйдешь на охоту за легендой. — Поколебавшись, Роаке отключил визуальную проекцию Виктории Мирель и Нгины Нгенги.

Тагран невольно восхищался опытом очаровательной сирены, хотя понимал все ее изощренное коварство. Она отлично выбрала жертву. Акрас воспитывала обоих сыновей в строгости, но Арес был чувствительнее Роаке, которого к тому же всегда могли утешить верные жены.

— Мисс Мирель притягивает к себе мужчин, которые восторгаются ею без разумной отстраненности, — добавил Роаке.

«Даже Роаке впечатлило, — подумал Тагран, — и он корит за это себя так же, как своего брата».

Роаке быстро вышел — его темный плащ взметнулся следом, придерживаемый военной звездой на плече. Арес молча смотрел ему вслед, пока дверь за ним не закрылась. Акрас задумчиво наблюдала за сыновьями. Таграна интересовало, знает ли она, каким хрупким стал ее контроль. Он был уверен, что Акрас не подозревает, как много ее воинов начали разделять мятежные настроения Переки.

— По крайней мере, Мирель считает меня достойным своей хитрости, — пробормотал Арес. Щелкнув медной пряжкой на плече, он сорвал с себя короткий плащ и швырнул его на пустой стул. — Роаке лишает меня остатков чести.

— Прими эту ношу, Арес, — промолвила Акрас, сосредоточив на сыне рассеянный взгляд, — полагаясь на мою честь.

— Ты позволила мне объявить себя военным вождем, зная, что Роаке все еще служит тебе. Ты помогла ему сделать из меня посмешище перед всеми реа. Объясни мне, какая в этом честь.

— Ноша тяжела, — ответила Акрас, — пока отмщение остается незавершенным.

Тагран хотел, чтобы Акрас освободила его от обязанностей ее личного охранника. Он охотно защищал вождя клана, говоря с другими воинами, но в ее присутствии ему становилось трудно не верить обвинениям Переки в усиливающемся безумии Акрас.

— Предатель мертв, — заявил Арес, — казнен Мирель. Мы вернули наше судно-дом и по-прежнему владеем даар'ва. Нам не нужна крее'ва, ибо честь Реа не может быть восстановлена. Мы сами слишком часто пятнали ее в течение многих спанов. — Он говорил тихо, но его слова шокировали Таграна, ожидавшего подобного неповиновения от Роаке, но никак не от Ареса. — Стоимость релавида чересчур высока, и мой несравненный братец наверняка сможет найти другой способ удовлетворять свою привычку. Ты истратила целые спаны и всю мою честь на свою безумную вендетту, мать. Не трать же ничего на слуг предателя и его никчемных детей. Позволь нам убить их, продать или выгнать, но давай покончим с ними и перестанем кружить вокруг этой планеты, пока на нас не обрушились Консорциум и наемники Пера Валиса!

— Мы должны твердо убедиться, что предатель мертв, — устало ответила Акрас. — Ты не нашел тело.

— Имея судно-дом, мы можем сжечь из космоса всю долину Нгенги, — нетерпеливо возразил Арес. Его мать нахмурилась, словно удивленная фактом, что оружие корабля Реа можно обратить против планеты. Воинские инстинкты Таграна тотчас же насторожились. — Мы знаем, что предатель не покидал свою ферму. Только женщина-деетари ускользнула от нас.

Акрас склонила голову.

— Фортуна сослужила нам службу. — Ее взгляд выражал презрение ко всем деетари. — Женщина-деетари разделила свой страх перед нами со всей планетой. Этот страх сохранился даже в присутствии калонги.

— Роаке правильно их оценил, — неохотно признал Арес. — Их слабость — суеверия.

— Их можно победить хоть сломанными ветками, хоть опрокинутой посудой. Да, коварство Роаке пришлось весьма кстати.

— Никто не может превзойти нашего военного вождя. — Арес включил визуальное наблюдение и сердито уставился на плоское искаженное изображение, которое давало примитивное устройство, украденное реа у случайно подвернувшегося контрабандиста. Однако лицо Ареса смягчилось при виде женщины-соли. Таграну захотелось, чтобы эта женщина была реа, а ее восхищение Аресом — искренним.

Акрас видела, что привлекает внимание ее младшего сына, и ответила на его циничное замечание:

— Роаке уверен, что сможет найти крее'ва. Он воспользуется девушкой-стромви, чтобы добраться до нее, и уничтожит планету, прежде чем стромви осознают опасность. Ему не терпится завладеть релавидом, но он хорошо понимает приоритеты.

— Ты лишаешь меня даже роли в последней битве. Неужели ты не оставишь мне ни капли чести?

— Для тебя я приберегла величайшую честь — первого ребенка предателя, — прошептала Акрас.

Тагран с шумом втянул в себя воздух, но ни Акрас, ни Арес не обратили на него внимания.

— Калем Ходж не достоин почетной смерти. Пусть гибнет вместе со своим домом.

— Рожденный первым — достоин, — возразила Акрас. «Молчи!» — мысленно взмолился Тагран, но не произнес ни слова. — А первым рожден твой брат. — Арес медленно поднял голову. — Теперь ты понимаешь? — с горечью спросила Акрас.

Арес не шевельнулся и не изменил выражения лица, но именно это отсутствие реакции подало тревожный сигнал Таграну. Скрытые чувства часто наиболее опасны.

— Я начал понимать, — спокойно заговорил Арес, — когда ты рассказывала о Биркае женщине-соли. — Он криво улыбнулся. — Ты рассчитывала, что я убью Роаке во время первого рейда на ферму Ходжа. Он с самого начала был намечен первой жертвой.

— Он всегда был второй. Я хотела, чтобы ты доставил мне предателя-реа для столь долго отложенной казни.

Арес задумчиво коснулся пульта управления:

— Все эти спаны ты осыпала Роаке почестями, чтобы я научился его ненавидеть. А когда Роаке сбежал от беркали, ты позволила ему поверить, что он все еще твой любимчик, чтобы усилить горечь поражения, когда я лишу его жизни по твоему приказу.

«Это так?» — молча осведомился Тагран, хотя знал ответ.

— Да, — прошептала Акрас. И добавила чуть дрожащим голосом: — Ты лишишь жизни своего брата по моему приказу.

Тагран закрыл глаза — он был не в силах видеть Акрас, отдающую столь бесчестный приказ.

— Я всегда был предан вождю клана, — мягко ответил Арес. Тагран открыл глаза, не веря, что он так спокойно откликнется на перспективу братоубийства, но Арес смотрел на экран, и Тагран не смог разобраться в эмоциях молодого воина. — Благодарю тебя, вождь клана. Теперь ты заставила меня все понять.

Акрас кивнула, скрестив руки на груди. Спустя микроспан она встала и знаком велела Таграну следовать за ней. Он машинально повиновался, и они оставили Ареса в одиночестве. Дверь с шипением задвинулась.

Когда они прошли почти весь недавно вычищенный коридор, Акрас остановилась, прислонившись спиной к прохладной стене.

— Перспектива последнего отмщения выглядит не лучше долгих спанов гнева, — промолвила она, глядя перед собой, и повернулась к Таграну. — Ты понимаешь меня? Ты помнишь, что мы потеряли?

«Мы потеряли честь, гордость и славу, — подумал Тагран. — Мы потеряли смех Акрас, который так любили».

— Я помню, Акрас, — произнес он вслух.