"Фальшивый грош" - читать интересную книгу автора (Томпсон Эстел)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Дэнис Палмер расхохотался.

— Что, позабыла о моем редкостном даре, а? Что я умею подражать кому угодно — уж во всяком случае, всему, что издает звуки. Трюк, конечно, грязный, прошу прощения. Но спектакль я разыграл шикарно, что скажешь? Было непросто и очень нелегко: изобразить не просто Карла, а Карла тяжело больного. Но похоже, сыграл убедительно.

Он прислонился к косяку, хладнокровный, улыбающийся, одна бровь вопросительно вздернута в ожидании моей реакции. Я до того разозлилась, что даже не испугалась всерьез. А может, за последний десяток минут так напереживалась, что на меня это подействовало, как временная анестезия против страха. Зато я впервые в жизни испытала ослепляющий прилив ненависти. Ничего мне так не хотелось, как стереть эту его самодовольную ухмылочку с лица. Даже сейчас он не хотел убивать меня сразу, он тешился, забавляясь моим ужасом, беспомощностью. Отлично же! Конечно, я и правда беспомощна и напугана. Но ему не удастся увидеть моего страха. Ни за что; если только, конечно, я сумею спрятать его. Думаю, будь у меня под рукой оружие, я бы без колебаний убила Дэниса.

— Ну так? — подтолкнул он. — Удалось мне сыграть смертельно больного? Обмануть даже тренированное ухо врача?

Я облизала пересохшие губы, боясь, что голос подведет меня.

— Мои поздравления!

— Благодарю, — усмехнулся он. — Кстати, надеюсь, порадуешься известию, что Карл великолепно себя чувствует. Если, конечно, на дороге с ним ничего не стряслось. Услыхал утром, что он собирается в Брисбейн на пару дней — упустить такую возможность! Сама понимаешь, нельзя!

Глаза мои вильнули вбок, прикидывая расстояние до ближайшей двери. Успеет перехватить меня Дэнис? Я пыталась вспомнить расположение комнат. Единственный прямой путь к выходу преграждал Дэнис, кухонная дверь — второй выход — находится где-то позади меня. Вроде бы на бегу в гостиную я отметила, что дверь на кухню закрыта. Но успею ли опередить Дэниса? Выскочить? Сомнительно. Стоит он вроде бы расслабясь, спокойно, но позиция ног, напряженные коленки выдают — готов прыгнуть в любой миг.

Дэнис легко прочитал мои мысли и лениво бросил:

— Между прочим, я бы на твоем месте не стал рваться в ту дверь: она заперта. Принял меры предосторожности. Я вообще довольно сообразительный и льщу себе надеждой, что бегаю побыстрее тебя, просто нет охоты напрягаться. Тебе, конечно, известно, почему ты тут?

Чтобы умереть, горько, безнадежно подумала я, умереть в западне. В левой руке я еще держала медицинскую сумку. Что, если запустить ему в голову, мелькнуло у меня? Но бросок левой рукой окажется слишком слаб и, наверняка, неточен. И Дэнис по-прежнему будет блокировать незапертую дверь.

Я стиснула правую руку в кулак, стараясь говорить ровно, не доставлять ему удовольствия наслаждаться моим страхом.

— Я знаю, Элинор убил ты! Так что, видимо, причина эта.

И добавила:

— Между прочим, до сегодняшнего вечера я и не подозревала этого, дурак! Не вызови ты меня сюда, я бы и не догадалась. Но по дороге я чуть не переехала Снежка и вспомнила твой рассказ: про кота, про веревочную лестницу… И сообразила.

— Рано или поздно, — пожал он плечами, — ты все равно вспомнила бы. Или мимоходом пересказала кому-то и тот бы раскусил, что за этим кроется. Слишком велик был риск! — Он вздохнул. — Вечная моя беда — когда меня заносит, становлюсь слишком треплив. Ни единой душе до тебя не рассказывал про Снежка в наводнение. Не потому, что боялся выдать себя, забыл просто. На уме были вещи поважнее. Не до кота! А потом стал рассказывать тебе про крушение моста и вспомнил Снежка. Но даже и тогда не сообразил сразу, что выболтал; до того собрания в Городском Холле, когда у твоей машины спустило колесо. По пути к тебе, нам, помнишь, встретился Снежок, тут-то меня и стукнуло! Что же я натворил! Я не сомневался, когда-нибудь ты непременно догадаешься, что наблюдал я все с берега Шредеров, с того — лестницу не увидать. Всю ночь я промаялся, стараясь придумать, как же выпутаться. Выход находился лишь один.

Лицо его посерьезнело.

— Джеки, поверь мне. Другого способа просто нет. Надежного. И на другое утро я захватил винтовку, про нее в городке не известно никому, и на безопасном расстоянии последовал за тобой. Не нагнись ты тогда… Какого черта ты углядела в траве? — беспокойно потребовал он. — Что потеряла?

Лицо у меня затвердело. Я не собиралась рассказывать этому негодяю о моем шестипенсовике. Глупая забавная находка, приносящая счастье, принадлежит только нам с Карлом!

— А это уж не твое дело!

Пожав плечами, Дэнис поднял руки, показывая, что ему неинтересно, и тут я впервые заметила, что на нем кожаные перчатки: чтобы не оставлять отпечатков пальцев, выдающих, что он побывал в доме!

— Зачем ты звонил мне в ту ночь? — горько спросила я. — Зачем тебе потребовалось сообщать, что убьешь меня? Что у тебя за душа? Получаешь удовольствие от страданий другого?

На лице у него написалось легкое удивление.

— Хотел сказать, что сожалею. Я ведь правда — жалею.

Трудно сглотнув, я на миг прикрыла глаза. О, мой друг психиатр с восторгом пообщался бы с таким типом! Но я не разделяла его энтузиазма.

Открыв глаза, я в упор взглянула на Дэниса. Мне хотелось кое-что узнать.

— А зачем вызвал меня сюда? Поизмываться? Показать, какой ты умный? Мог бы пристрелить, пока я на крыльцо поднималась!

— Хотел удостовериться, что еще никому не проболталась про Снежка и лестницу. Поправить я, конечно, уже ничего не смог бы, но все-таки приятнее знать…

— На днях, — медленно проговорила я, — на Южном вокзале в Брисбейне… это был ты?

— Ах, это! — вид у него стал брезгливым. — Ну, я. Услыхал, ты на свадьбу едешь. Сообразил, что там толкотня будет, и отправился тоже — без всякого определенного плана, так, осмотреться, подождать. В толпе… хм, чего только не случается в толпе! И абсолютно безопасно. Кто заметит чужого в куче провожающих на перроне? Не заметила даже ты. Хотя, признаться, я прибег к дешевому маскараду: темные очки, шляпа фасона, какой я никогда не ношу и даже, о Боже! — фальшивые усы — трюк затрепанный донельзя, но сработало. Я улыбался, энергично махал вместе со всеми и подобрался совсем близко к тебе: встал вплотную за твоей спиной. И знаешь — еще секунда, и все бы получилось, если б не этот бабуин-шафер. Ухватил тебя в последний буквально миг. Тогда я растворился в толпе. А как ты догадалась, что это не случайность?

Я проигнорировала вопрос.

— Почему ты убил Элинор?

— А-а! Самый популярный вопрос в Виллоубанке, Второй после «кто убил»? А ответ прост и неоригинален. Деньги. Помнишь, ты сама сказала мне: Карл наткнулся в ее сумочке на доллары? Мне необходимо было забрать их обратно.

— Но зачем?

— Я только накануне узнал, что они у нее. О, Элинор давно шантажировала меня, но я и понятия не имел, что маленькая дура таскает вещественную улику против меня в сумке! В сумке! Где в любую минуту на них может наткнуться кто угодно!

Лицо Дэниса потемнело от гнева, но он быстро взял себя в руки и снова стал невозмутим и любезен.

— К шантажу ее я относился как к игре. На игру я могу потратиться — мне казалось проще подыгрывать ей. Крупных сумм она не требовала, а спутницей, между прочим, была прелестной. Очаровательной. Но эта пачка долларов! Не разыгрывай Карл из себя бесноватого ревнивца, так, пожалуй что, присмотрелся бы и заметил одну неудачную деталь — номер серии на всех бумажках стоял одинаковый.

Я выкатила на него глаза.

— Фальшивка? Ты — фальшивомонетчик?! И потому… убил?

— Нечего так смотреть, — залился хохотом Дэнис. — Разгневалась! Людей и за меньшее убивают. Каждый день. А в этом случае ставки очень высоки. Для меня лично где-то около ста тысяч долларов.

Я смотрела на него — высокий, худощавый, привлекательный, элегантно одетый: темные брюки, отличного качества оливково-зеленый кардиган, под рубашку с открытым воротом повязан зеленый шарф. Дэнис, каким я его знала: милый, учтивый, обаятельный. Нет, происходящее — нереально! Это ночной кошмар!

— А как Элинор узнала? — поинтересовалась я.

— Забежала ко мне как-то. О, мы были к тому времени… э… довольно близкими, в общем, знакомыми. Я и не подозревал, что она надумает зайти и, к сожалению, ушел. Особа весьма любопытная, она принялась сновать по всем углам — без всякой, конечно, определенной цели. Как она наткнулась на мой запасной ключ от проявительской — та у меня всегда заперта, я никого туда не пускаю, и как догадалась, что это за ключ или какого дьявола ее потянуло сунуть туда нос — без понятия.

Потом она сообщила мне, что «видела все»! Ей это, видно, представлялось страшно забавным. Но про то, что еще и пачку банкнот у меня прихватила — умолчала, а на пачке же, конечно, мои отпечатки пальцев. И не думал, что Элинор способна на подобную хитрость.

Потом вдруг Элинор одолели угрызения совести. Ей, решила она, ни капельки не нравятся такие делишки, но она не знала, как вылезти из них. Само собой, чтоб Карлу стало известно о наших отношениях, ей не хотелось, и уж, разумеется, чтоб выяснилось в полиции, что занимается она чем-то весьма похожим на шантаж.

В тот день мы договорились, что она придет ко мне, вернет доллары. Она твердила, что желает покончить со всем. Даже платы не попросила за эти банкноты, что меня насторожило. Я знал, что к тому же она мучается сомнениями, и когда она так и не явилась, психанул и полетел к ней. И не успел перейти мост, как тот рухнул. Со страху я чуть на месте не окачурился. Встал столбом, распахнув от изумления рот, и тут-то и заметил Снежка.

Элинор я нашел полупьяной, в полуистерике. Ее тянуло исповедаться перед кем угодно: если не перед полицией, так перед Карлом. Я зашелся от бешенства на эту дуру, боялся ее трепотни. Для нее было пара пустяков порушить все, спустить в канализацию: годы трудов, мастерства, планов — моих трудов, моего мастерства, моих планов. Я не собирался гробить свою жизнь ни ради кого. И убил ее. Забрал фальшивые доллары и испарился. Я знал, мне придется реку переплывать — трудно, но вполне возможно. Я последовал путем Снежка, я же видел, куда его отнесло течением, так что тоже добрался до лестницы и вылез. Ну, вот тебе и все про убийство.

Я пристально смотрела на него.

— А теперь ты задумал убить меня, — я даже ухитрилась выговорить фразу нормальным голосом, скрывая тошноту. — И как же, интересно?

Дэнис безразлично махнул рукой.

— Ну есть у тебя какое-нибудь лекарство в сумке твоей, сгодится. Выбирай сама!

— Ты что… — я уставилась на него потрясенная, — хочешь, чтобы я сама убила себя?

Он спокойно ответил на мой обалдевший взгляд.

— Как сама пожелаешь. У тебя должны быть наркотики — для тебя же легче. Не так больно будет.

Впервые я отступила от него подальше, он не шелохнулся.

— Ты сумасшедший! — яростно выкрикнула я.

— Ай, кончай дергаться, дорогая моя. Разумеется, я нормальный. Просто практичный. И стараюсь быть добрым.

Меня передернуло. По-своему, согласилась я, он действительно старался сделать для меня легче. И для себя заодно.

— Морфий, может, — предположил он, — есть же у тебя? Какая доза смертельна?

— Полграмма, — меня уже не волновало, что говорю я хрипло, выдавая страх.

— Да брось! Я не болван, хотя мои медицинские познания весьма ограничены. Ладно, выбор твой. Только выбирай скорее!

Мне почудилось — сейчас я потеряю сознание, так меня тошнило от страха и ужаса.

Жалости этот человек, поняла я, лишен абсолютно. Говорит на полном серьезе. Дает мне шанс убить себя, а если откажусь — убьет сам, не испытывая удовольствия или жажды убийства. Просто, как будничное дело. По сравнению с богатством, которое он получает как долю за фальшивые деньги, человеческая жизнь для него — малость.

Разговоры и оттяжки кончились. Ему пора приступать к задуманному — скоро начнут возвращаться с ярмарки люди, вернется и семья Уиллисов, а они живут совсем неподалеку. До их приезда Дэнис должен исчезнуть. Думай же, думай! Кончай стоять как замороженная, пялясь на него. Надо бороться за свою жизнь, пусть даже счет явно не в мою пользу.

И я решилась на блеф.

— У меня с собой ничего нет. И предупреждаю, если попытаешься убить меня — ты очень рискуешь. Перед отъездом я вызвала «скорую», она прибудет с минуты на минуту!

На лице у него мелькнула тень тревоги, задумчиво прищурились глаза.

— Так. По первому пункту почти уверен — лжешь. И по второму тоже. Не стала бы ты тратить время на вызов «скорой». Но в любом случае, я увижу отражение фар, когда машина свернет с моста, и успею покончить с тобой и исчезнуть. Следов моих тут не останется. Даю тебе последний шанс. Ну?

— Не стану я убивать себя!

— Джеки! — резко прикрикнул он, впервые его самоуверенность дала трещину, а глаза стали почти просящими. — Ради Бога, неужели ты не понимаешь?

Он вынул из кармана правую руку с зажатым пружинным ножом в ней, и крохотная клеточка моего мозга подивилась: где и зачем он раздобыл такой? — Живой ты отсюда не выйдешь. Или наркотик, или нож. Будь же разумной. Ради себя самой. А мне без разницы, хоть так, хоть эдак…

— Как все мило и легко для тебя! — я почти задыхалась от бессилия и ярости. — Если убью себя, то выйдет простое дело — самоубийство. Загадочное, возможно, но и только. Никаких подозрительных обстоятельств. А ты попросту уйдешь, ты не имеешь ни малейшего касательства.

— Я и так не имею касательства, хоть явное убийство случись. А вот ты подумай об одном обстоятельстве: если тебя найдут убитой в доме Шредера, хорошо бы, чтоб у Карла нашлось крепкое алиби. А, как, по-твоему?

На миг я прикрыла глаза: передохнуть, не видеть его. Я никогда себе не представляла, что к кому-то можно испытывать такое отвращение. Долгую череду секунд я колебалась, оглядывая гостиную, точно загнанный зверь. Каким и была. И увидела кое-что.

Я перевела дыхание. Девочкой я, как и многие другие до меня и после, была ушиблена театром, мечтала о театральной карьере. Вот тебе, Жаклин Фримен, мрачно подумала я, и шанс — очень выигрышный — доказать, какую жемчужину потеряли Бродвей и Голливуд.

Я опустила медицинскую сумку на пол.

— Ладно, — скучно сказала я. — Ты победил.

— Вот и отлично, — я не могла расслышать в его голосе никаких эмоций. — Образумилась наконец-то.

Я достала шприц, бутылку дистиллированной воды, с нее давным-давно отлетел ярлык, и отличала ее только широкая красная клейкая лента, которую я сама же и прилепила.

— Что это? — потребовал Дэнис.

Я постаралась сыграть, будто целиком сосредоточена на том, что заполняю шприц, лихорадочно, между тем, придумывая, как бы назвать лекарство, знакомое ему, а какова сверхдоза, он вряд ли знает.

— Адреналин, — ответила я, тут же ужаснувшись, вдруг догадается, что я вру.

— Андреналин? Его же для остановки кровотечений используют?

Я спрятала бутылку и завернула рукав джемпера.

— Наркотика специально для убийства у меня с собой нет. Ты что, воображал, я таскаю такие?

— Э… не знаю, но… — вид у него был недоверчивый.

— Убивают наркотики или лечат, — заторопилась я, — целиком зависит от дозы. В определенном количестве адреналин применяется как сердечный стимулятор. А я себе приготовила, уверяю тебя, лошадиную дозу. Результат можешь себе представить.

Я прикрыла на секунду глаза. Я не сомневалась — хуже выглядеть я не могу, даже будь я и правда на грани смерти: ведь допусти я сейчас малейшую оплошность, и прощай последняя тонюсенькая ниточка надежды.

Я ввела иглу и надавила спуск. Было довольно больно, я кинула шприц обратно в сумку и опустила рукав. Взглянула на Дэниса.

— Ну как? Доволен теперь? — голос мой звучал на грани истерики и наигрывать не пришлось. — В конце концов, если обманула, скоро увидишь. Правильно? Только не воображай, что если б могла, так не обманула бы, обязательно обманула бы. Но ты сам указал — я проиграла, какой бы способ ни выбрала. Так что твоим тревогам — конец, — голос мой сломался, я отвернулась.

— Выпить можно? — ткнула я на коктейль-бар. — Разрешаешь?

— Пожалуйста, — Дэнис пристально наблюдал за мной. — Но двигайся медленно.

— О, не сомневайся! — у меня готовы были брызнуть слезы, но говорила я дерзко. — Скоро я вообще перестану двигаться!

И, подойдя к бару, я взяла бокал и массивный хрустальный графинчик с виски, который углядела и который мне так хотелось разбить о его голову. Что мне вряд ли удастся, но хоть какое-то оружие, и у меня забрезжили наметки, как им воспользоваться. Итак, прихватив графинчик, я, шагая медленно, ровно, избегая резких движений, чтобы не встревожить его, вернулась в кресло. Он никак не протестовал. Усевшись, я плеснула себе чистого виски и устроилась с графинчиком на коленях, ухватив его правой рукой за горлышко, в левой я держала бокал. Я поднесла его ко рту. И не пить нельзя и выпить больше крохотного глоточка я не осмелилась: чистого виски я никогда не пила, а сейчас мне требовалась вся моя расторопность и зоркость.

Дэнис стоял, наблюдая.

— Если удивляешься, — зло бросила я, — будто инъекция не действует — ее результат скажется через шесть минут, не раньше. Точный срок зависит от многих факторов, сейчас их перечислять ни к чему.

Я отхлебнула еще глоток. Дэнис молчал.

— Любопытно, как ты намерен действовать дальше? Сбежишь, наверное, задворками, чтоб на машину случайно не наткнуться, — тело у меня дернулось, и я задержала дыхание — точно бы от приступа боли… — машину… И ты не захочешь…

Резкая конвульсия подбросила меня на ноги, я услыхала глухой стук: упал на ковер бокал, а рука моя метнулась к горлу. Я свалилась обратно в кресло, хватая ртом воздух. На мгновение я одеревенела и обмякла, завалясь вбок, налево, правую руку оставив свободной для замаха. Остро пахло виски, оно пролилось мне на брюки: опрокинулся графинчик. Я надеялась, это отвлечет Дэниса, и тот не заметит, что рука моя по-прежнему сжимает горлышко графина, хотя усилием чистой воли я принудила себя ослабить хватку: в конце концов, стиснуть его можно снова в долю секунды.

Посмотрим, насколько убедителен мой спектакль…

Долго-долго, как мне показалось, Дэнис не двигался и не произносил ни слова. Из своего положения, из-под прикрытых век я видела только его ботинки и ноги до колен.

— Джеки! — внезапно выкрикнул он.

Я ухитрилась не шевельнуть ни единым мускулом. Медленно двинулся он через зал и наконец остановился рядом. Я выжидала, пока не рассудила, что подошел он достаточно близко. Но чтоб он нагнулся надо мной, допускать нельзя, а он вот-вот нагнется — ставка Дэниса слишком высока, он не уйдет, не удостоверившись, что я мертва. Когда нагнется, мне уже не замахнуться как следует. Вскочив с отведенной рукой, я со всей силой стукнула Дэниса графином в живот и, точно теннисист, обманным ударом на том же замахе врезала ему графином в челюсть и ринулась к двери — той, единственно незапертой. Унося мысленно видение Дэниса — скорчившегося от боли и растерянности: дыхание ему перехватило и от шока, и от силы удара. Секунд шесть-семь в моем распоряжении есть. В этот крохотный отрезок времени я должна обогнать его, успеть открыть машину, пустить мотор…

Рывком дернув дверь гостиной, я захлопнула ее за собой. Не помню, чтоб я бросала графин, но позже мне рассказали, что он валялся на полу; знаю одно — когда выбегала из дома, обе руки у меня были свободны. Я скатилась по ступенькам крыльца, ожидая: вот сейчас распахнется дверь, и выскочит Дэнис.

На последней ступеньке, я, споткнувшись, растянулась. Сама не поверив — надо же так сглупить! На стремительном бегу я шмякнулась изо всех сил о цементную ступеньку. Почему-то я была уверена: ступенек всего пять, но их оказалось шесть, и в темноте — фонарь над крыльцом не горел, а тень дома накрывала ступеньки — я споткнулась об эту последнюю. И здорово стукнулась головой. На страшное мгновение мне показалось — сейчас я отключусь. Я беспомощно лежала не меньше, как мне показалось, минуты, сжавшись от ужаса: сейчас дверь отлетит, и по крыльцу застучат ноги Дэниса, худая сильная рука схватит меня, и больше мне уже не выдраться.

Лихорадочно я старалась подсунуть под грудь руки, подпихивая себя, пытаясь встать. Наконец черный прилив в мозгу чуть растаял, руки стали повиноваться сознанию, я привстала на четвереньки, потом рывком вскочила и, ковыляя, поспешила к машине, недоумевая, чего это Дэнис не торопится в погоню.

Тут же последовал и ответ.

Треснул выстрел, пуля вонзилась в машину. Еще один. Звонко лопнула шина, зажурчала, выливаясь на землю, жидкость, и запах бензина подсказал мне: пробило бак. То ли Дэнис принес собственное ружье, то ли нашел у Карла, но вооружен он теперь не просто пружинным ножом и уже весьма сноровисто лишил меня машины.

Я замерла, инстинктивно вжавшись в стенку дома, отрывисто дыша, пытаясь перебороть головокружение. Теперь придется спасаться, полагаясь только на ноги. За дом, короткими перебежками из тени в тень, через фермерские строения, если хочу выжить.

Выстрелы раздавались из окна гостиной, сразу справа от меня. Это означает, Дэнису меня не видно, если захочет прицелиться как следует, то придется высунуться из окна по плечи, да и то не суметь, если я буду держаться поближе к стенке. Теснее вжавшись в стену, я начала продвигаться влево на всей доступной скорости, стараясь не шуметь, не выдавать, где я. Уже добравшись до угла, я услышала, как Дэнис выскочил на крыльцо, и я осмелилась оглянуться…

В мою сторону он не смотрел, он бежал к машине, видимо, полагая, что я уже сидела в ней, когда он открыл пальбу. Ему и в голову не приходило, что на несколько секунд я отключилась, свалившись с крыльца.

Я быстро скользнула за угол, суматошно припоминая расположение строений на ферме, овражков и рощиц вокруг, где бы можно укрыться. Амбар, молочный сарай, сарай поменьше неведомого назначения, — группировались в сотне ярдов от дома, путь к ним через открытый участок, ярко освещаемый луной. Дом Уиллисов находится приблизительно на таком же расстоянии, но в другой стороне. К строениям мне показалось поближе, может, успею добежать, прежде чем Дэнис обнаружит, что в машине пусто. Если успею, у меня будет преимущество — он не будет знать, где меня искать.

Перемахнув через садовую ограду, я понеслась по залитой луной траве к амбару. Прятаться там не стоит: замок на двери незнакомый, а люди, случается, ставят на амбарные двери очень замысловатые щеколды, и я, пожалуй, долго провожусь с ней. Вдобавок, внутри я снова окажусь в мышеловке. Заблудиться в темноте среди всяких сеялок, веялок — пара пустяков. И там может не оказаться вторых дверей. Раз мне повезло выбраться из закрытого помещения, хватит. Пусть иллюзия свободы весьма призрачна, терять ее я не хочу. А вот если нырнуть за амбар, отгородиться от пуль этим массивным строением, может, незаметно доберусь и до следующего укрытия.

До амбара оставалось несколько шагов, когда Дэнис выстрелил снова: я услышала, как трещат отколотые пулей щепки. Я забежала за амбар, пока он не успел пальнуть снова. Но замедлять бег я не осмеливалась. Дэнис эту ферму знает назубок, а я нет. Времени медлить, оглядываться, — нет, он уже, конечно, мчится сюда. Неподалеку чернела рощица — в основном, эвкалипты, их высокие стволы и узкие листья тень отбрасывали реденькую, но росли там и сосенки — их ветви начинались почти от земли. Сумею ли я оттуда перебежать до следующего укрытия или сяду на мель на крошечном островке полумрака в океане лунного света — неизвестно.

Но я все-таки рванулась к рощице и чуть не врезалась головой в проволочное ограждение, не заметив его. Бросившись на землю плашмя, я проползла под нижней проволокой; щеку мне царапала росистая трава. Подобрав ноги, чтобы подняться, я в ужасе обмерла: джемпер намертво зацепился за колючку. — Нет! — услышала я собственный рыдающий шепот. — Нет, нет!

Яростным рывком я вырвалась, споткнулась, упала, снова вскочила и стрелой полетела дальше.

На дальнем краю рощицы я остановилась, огляделась. И тут на мосту блеснули фары: возвращались с ярмарки Уиллисы. Несколько раньше, чем рассчитывал Дэнис. Господи, и чего я не побежала искать укрытия в их доме, вместо того, чтобы мчаться к амбару? Хотя если б я предпочла его, скорее всего, Дэнис уже настиг бы меня там. Во мне вспыхнула надежда: Уиллисы увидят свет в доме Карла, пойдут выяснять, в чем дело, им же известно, что Карл уехал, наткнутся на машину, а заметив пулевые отверстия, вызовут полицию. Хоть начнутся поиски, подоспеет помощь! Я оглянулась на дом Карла, видный отсюда, и надежда вмиг умерла. Дом стоял темный. Даже второпях Дэнис, сохранил трезвую голову: не забыл выключить свет. В наши смертельные прятки мы играем с ним одни.

Куда теперь? Все строения остались позади, любая попытка вернуться окажется роковой — там Дэнис. А заметив возвращение Теда Уиллиса, он, конечно, сообразит, что я кинусь к ним. Значит, двигаться надо к реке.

Неожиданно я обнаружила, что прямо передо мной, совсем близко — прибрежная зона кустарника. Та, которую хотели превратить в общественный парк. Ее тут я знала лучше всего; почти так же хорошо, как дети знают свои любимые местечки, без конца странствуя по ним, исследуя их. Десятки раз исходила я ее вдоль и поперек, знала, где кустарник непроходим, а где можно пробраться, где вьются между деревьев тропки, протоптанные коровами, спускающимися на водопой. Несомненно, и Дэнис Палмер территорию эту знал не хуже меня, и, обнаружив, что я не метнулась к дому Уиллисов, смекнет, куда я исчезла.

Но его знание местности дает ему преимущество всюду, а на этих двенадцати акрах мы хотя бы будем на равных. Только вот винтовка его…

Я бросилась по холму к реке. Где попадалось дерево, я пряталась за него, где натыкалась на валун, прижималась к нему и оглядывалась назад. Я видела, в доме Уиллисов вспыхнул свет: взбудораженные ребятишки делятся впечатлениями о ярмарке, а уставшие родители рады, что день наконец закончился. Приятная обычная семья, и не подозревающая о сумасшедшей, фантастической охоте, разворачивающейся на знакомой им ферме. Последние ярды до заросшего кустарником берега были открыты, ни кусточка, ни деревца. Но я не стала сосредоточиваться на этом. Поглубже вздохнув, я понеслась во все лопатки, как не бегала никогда.

Не пробежала я и полпути, как ночь расколол винтовочный выстрел, пугающе близко от меня: я услышала постанывание пули. Инстинктивно я пригнулась, стараясь сделаться поменьше, кидаясь то вправо, то влево. Короткая пауза — очевидно, Дэнис прицеливался. Следующая пуля просвистела так близко, что щекой я ощутила дуновение. Я бросилась на прогалину папоротников на опушке, перекатилась несколько раз, не обращая внимания на царапанье и порезы от дикого малинника и стеблей папоротника, вскочила на ноги уже в кустарнике и метнулась к реке, больше не стараясь бежать без шума — вовсю трещали ветки, выдавая Дэнису мой путь, если тот приостановился и прислушивается.

Среди кустарника, я знала, вилась извилистая тропка, протоптанная копытами животных, и под тем углом, что я бежала, я должна была выскочить на нее через минуту; я и правда наткнулась на нее и бросилась на четвереньки, прислушиваясь. Сердце у меня колотилось, как бешеное, закладывая уши; я всхлипывала, хватая ртом воздух — не столько от усталости, как из-за оголтелой паники. Мне почудилось — я слышу бег, потом топот вроде бы приостановился, как будто Дэнис подумал — я ранена и теперь всматривался в прогалину папоротника-орляка. Поднявшись, я зашагала как можно быстрее, но стараясь не бежать, из опаски, как бы шум бега не выдал меня. Спустилась к реке, благодаря милосердное Провидение, что на мне темные брюки и джемпер: притаившись у дерева, я стану всего лишь еще одной тенью.

Наверное, в нас глубоко сидит инстинкт преследуемого существа. Припоминая ту ночь, я обнаружила, что принимала предосторожности, о которых в нормальном состоянии и не помыслила бы. Неумело, но с автоматической отчаянной хитростью. А некоторым трюкам, по иронии судьбы, сам Дэнис меня и выучил.

У реки, на естественной открытой полоске, лежавшей между деревьями и речным берегом, я сошла с тропки и, двигаясь с превеликой осторожностью, почти бесшумно, поползла по папоротнику и залегла плашмя у бревна. Приподняв из-за него голову, я могла оглядывать реку вверх и вниз по течению. Я вымазала землей руки и лицо, затемняя их. Заслышав вой сирены, я осторожно приподняла голову. С моста вывернули на большой скорости две полицейские машины и понеслись к особняку Карла. Должно быть, кто-то еще до возвращения Уиллисов, услыхал выстрелы и вызвал полицию. Теперь полиция уже не подумала, что это балуется с винтовкой одержимый подросток-охотник.

Замелькали фонари, в доме снова вспыхнул свет. Они найдут машину, пробитую пулями, пустую, и догадаются — я где-то тут, живая или мертвая. Но кто мой убийца — ключа у них не будет.

Я ждала. Стало прохладно, меня начинал доставать холод: я была потная от бега и от страха.

Еще одна машина переехала мост и тоже покатила к особняку. Похоже, полиция вызвала добровольцев, или люди сами приехали из любопытства. Светляками замелькали фонари — начались поиски.

Я ждала. Первоначально, когда я сделала свою гибельную ставку — добраться до реки, я намеревалась выбраться на мост, но теперь Дэнису известно, где я, и попытка пробраться туда, считай, самоубийство. Я старалась сосредоточиться, напряженно вслушивалась — не пробирается ли он сквозь деревья, но подул бриз, деревья зашелестели и уже было не разобрать: шуршит ли листва, или осторожно крадется охотник. А уж Дэнис мастак превеликий подбираться к жертве неслышно.

Иногда разыскивающие кричали что-то, но я не разбирала слов. Тут я услышала шорох в кустах, его уж никак нельзя было принять за шелест листьев, и еще теснее прильнула к берегу, старательно пряча лицо: темные волосы сливались с ночными тенями, помогали казаться частью бревна, шаги приближались — медленно, неуверенно: два-три шажка и остановка: прислушаться, вглядеться; двигались они через подлесок прямо ко мне, и, наконец, остановились совсем рядом.

Тесно прижавшись лицом к местечку между землей и изгибом бревна, я вдруг остро ощутила земляной, чуть прелый запах листьев, коры, древесных грибков. Мне показалось нелепым, что в такой момент я еще в состоянии ощущать запахи. Я знаю — теперь всю жизнь, стоит мне почувствовать пряный запах леса, я буду вспоминать этот момент. Мысленно мне воображалась ослепительно живая картинка: Дэнис стоит рядом, вглядываясь в черные тени, пытаясь понять, я это или нет, вскидывает винтовку к плечу — выстрелить для верности, упирает палец в курок.

Невероятно, но шаги миновали, по-прежнему тем же манером: шаг-два, остановка… С бесконечной осторожностью я оторвала голову посмотреть и едва подавила истерический смех. Маленький серый бандикут разыскивал съедобные корешки, подпрыгивая пару раз, останавливался понюхать, поворошить передними лапками упавшие листья — пушистое с острым носиком создание размером с полкошки: безобидный очаровательный зверек.

Я облегченно долго выдохнула и прильнула лицом к бревну, чувствуя, как меня колотит дрожь.

В мегафон прокричали: «Доктор Фримен! Доктор Фримен! Ответьте, если безопасно! Полиция. Вы невредимы? Где вы?»

В ночном воздухе голос разносился гулко. Я не знала, где Дэнис. И надеялась, он не знает, где я. Отозваться я, конечно, не посмела. Через минуту голос выкрикнул: «Оставайтесь на месте. Мы найдем вас! Не бойтесь!»

Я ждала. Выбора не было: только ждать, пока меня найдут. Несколько раз со мной говорили через мегафон, просили, если за мной охотятся, не выдавать себя — меня найдут. Порой я замечала светлячок фонаря — полиция уже прочесывала пастбище. Наверняка ситуации они, конечно, не знали, хотя продырявленная машина давала сильные основания предположить, что разыскивают они уже труп. Я восхищалась полицейскими: они не знали, против чего выступают, но знали: где-то в темноте таится человек с винтовкой, готовый на все. И все-таки продолжали поиски. Тут я снова услышала шаги. На этот раз безошибочно: вкрадчивая поступь охотника, двигающегося тихонько, с определенной целью, в определенном направлении. Шаги доносились оттуда же, откуда пришла я: с тропинки. Рядом с моим убежищем они остановились.

— Жаклин! — окликнули меня едва слышным шепотом. — Джеки? Где ты?

Голос Карла, сердце у меня кувыркнулось, я чуть не завопила от облегчения… Но тут же кожу мне свело от ужаса, я сдержала крик.