"Забытый вопрос" - читать интересную книгу автора (Маркевич Болеслав Михайлович)XXXVIIIОбогнувъ террасу, я вышелъ чрезъ калитку на Это былъ человѣкъ еще не старый, весьма симпатичный и пользовавшійся вездѣ вокругъ большой извѣстностію. Его всѣ знали и всѣ любили… — А, здорово, молодой человѣкъ, привѣтствовалъ онъ меня на крыльцѣ, живо и весело выбираясь изъ своего экипажа, и тутъ же внимательно взглянулъ мнѣ въ лицо.- A что вы это, никакъ похудѣли? спросилъ онъ. — Мы тутъ всѣ такъ измучились, Ѳедоръ Ѳедоровичъ, — Герасимъ Ивановичъ совсѣмъ умираетъ. Съ нимъ сегодня опять былъ ударъ… — Что вы?! Онъ былъ видимо пораженъ этимъ извѣстіемъ. — Развѣ вы ничего не знали? Къ вамъ же посланъ былъ верховой отсюда рано утромъ сегодня. Не встрѣчался онъ вамъ на пути?… — Нѣтъ, вѣрно какъ-нибудь разъѣхались…. Надо къ нему бѣжать. A поглядите-ка, кто за мною ѣдетъ? съ улыбкой примолвилъ онъ, указывая на дорогу, до которой все ближе и ближе катился въ намъ большой клубъ пыли, вздымаемой на нимъ-то новымъ экипажемъ, котораго разглядѣть нельзя еще было. Сердце екнуло у меня отъ предчувствія. Докторъ поспѣшилъ къ больному. Я побѣжалъ, какъ былъ, безъ фуражки, на встрѣчу ѣхавшимъ… Это коляска, — это наша старая четверомѣстная коляска. Человѣкъ нашъ Степанъ сидитъ на козлахъ, а тамъ… Я вскрикнулъ, остановилъ ямщика и, вскочивъ на подножку, бросился обнимать maman… Она была одна съ горничной… Она и бранила меня за неосторожность, и цѣловала, и плакала отъ радости. — Легко сказать, говорила она, — почти три мѣсяца не видала я васъ… Здоровъ-ли Лева? Отчего ты такой блѣдный?… Я сѣлъ къ ней въ ноги и доѣхалъ съ нею до крыльца, Кашеваровъ успѣлъ уже предупредить Анну Васильевну: она выбѣжала на встрѣчу пріятельницѣ. — Софья Михайловна, самъ Богъ васъ принесъ, восклицала она, обнимая ее со слезами. Я не успѣлъ еще ничего разсказать матушкѣ, ни о чемъ разспросить ее; я понялъ пока лишь то, что она оставила Настю въ Б. съ батюшкой и пріѣхала пряно сюда, не заѣзжая въ Тихія Воды, куда поѣхала за день предъ ней тетушка Фелисата Борисовна браниться съ нашимъ управляющимъ за какое-то упущеніе по имѣнію, которымъ она занималась гораздо болѣе, чѣмъ отецъ мой. Анна Васильевна повела ее въ комнаты нижняго этажа, которыя всегда занимаемы были нами въ обычные пріѣзды въ Богдановское. На пути она сообщила ей о "несчастіи съ Герасимомъ Ивановичемъ". Матушку это еще болѣе поразило, чѣмъ доктора. — Ты мнѣ въ каждомъ письмѣ писалъ, что ему все лучше и лучше? обратилась она ко мнѣ. — A и лучше-жь все было, повторила Анна Васильевна, — а прошлою ночью, о, при немъ… вырвалось какъ бы у нея. — При тебѣ? воскликнула матушка. "Сейчасъ пытка начнется!" тоскливо подумалъ я, предчувствуя за этимъ вопросомъ цѣлый рядъ мучительныхъ для меня допросовъ и объясненій. Радостный визгъ Левы, раздавшійся изъ сада подъ окнами покоя, въ которые только-что ввела матушку Анна Васильевна, отвлекъ отъ меня, въ счастію, вниманіе maman. Она подбѣжала къ окну. — Онъ сейчасъ сюда прибѣжитъ, сказала улыбаясь Анна Васильевна, — я послала за нимъ. — Хорошо онъ себя велъ? съ такой же улыбкой спросила maman. — A чѣмъ нехорошо! — Ахъ, вы добрая моя!… — Мамаша, мамаша! вбѣжалъ еле дыша въ комнату Лева и повисъ на ея шеѣ. Керети вошелъ вслѣдъ за нимъ. Когда поунялись немножко первые восторги Левы, превратившіе окончательно и такъ уже смятый отъ дороги туалетъ чопорной матушки въ какое-то ни на что непохожее тряпье, она успѣла только подать руку гувернеру, спросить его: доволенъ-ли онъ былъ нами? я получивъ въ отвѣтъ весьма утѣшительное: "je n'ai guère eu а m'en plaindre, madame," — тотчасъ же попросила дозволенія пойти "совершить омовеніе" и переодѣться. — A вотъ тутъ все готово. Анна Васильевна прошла съ матушкой и ея горничной въ сосѣднюю комнату, служившую спальней. Лева побѣжалъ было вслѣдъ за ними, но его не пустила матушка: — Пойди себѣ пока въ садъ, сказала она ему. Онъ не преминулъ немедленно же воспользоваться дозволеніемъ, вскочилъ на стулъ, затѣмъ на столъ, со стола на подоконникъ и прыгнулъ въ садъ въ открытое окно. Матушка было ахнула, но пронзительный голосъ незримаго уже Левы распѣвалъ на весь садъ выученную имъ отъ Опицкаго жидовскую пѣсню: Maman разсмѣялась и заперла двери спальни. Мы остались вдвоемъ съ Керети. — Madame votre mère est venue sans doute pour noue ramener à Tikvode? началъ было онъ. — Я не успѣлъ отвѣтить: вошелъ докторъ Кашеваровъ. — Здѣсь хозяйка? — Здѣсь, у матушки, рядомъ, отвѣчалъ я. — Позвать ее? — Нѣтъ; матушка ваша съ дороги, вѣроятно, въ порядокъ себя приводитъ; я погожу. Онъ вошелъ и сѣлъ. — Видѣли Герасима Ивановича? — Видѣлъ. — Ну, что, Ѳедоръ Ѳедорычъ? — Что! повторилъ онъ, поконченный человѣкъ! — Васъ Любовь Петровна Лубянская велѣла просить къ себѣ, когда вы повидаете ея мужа, сказалъ я ему, послѣ общаго непродолжительнаго молчанія… Изъ спальни вышли дамы. Оказывалось, что матушка нагнала доктора на послѣдней станціи и что они тамъ разговаривали о Герасимѣ Ивановичѣ, нисколько не подозрѣвая того, что случилось. Докторъ былъ даже того мнѣнія, что при правильномъ ходѣ жизни организмъ больнаго, вообще человѣка "крѣпкаго", могъ бы и совсѣмъ поправиться. — A теперь нѣтъ надежды? печально спросила матушка. — Никакой! отвѣчалъ онъ. — Его… докторъ, очевидно, какъ будто искалъ точнѣйшаго выраженія, — его Она мучительно задвигалась въ своемъ креслѣ — и ничего не отвѣчала. Докторъ повелъ на нее внимательнымъ взглядомъ и замолчалъ. На его умномъ лицѣ можно было прочесть, что онъ уже не нуждался въ объясненіяхъ: смущеніе Анны Васильевны сказало ему достаточно. Ѳома Богдановичъ ворвался въ эту минуту въ комнату и съ восторженными привѣтствіями кинулся цѣловать руку матушки. "Онъ былъ у дочки и не зналъ… И глупые слуги не прибѣгли извѣстить его о пріѣздѣ дорогой; дорогой гостьи… И онъ поэтому лишенъ былъ возможности встрѣтить ее у крыльца, какъ подобаетъ, и только теперь узналъ… И да, проститъ ему это великодушно Софья Михайловна… И какъ здоровье почтеннѣйшаго Михаила Борисыча… И что вотъ какое горе обрушилось надъ ними"… — Да, мы объ этомъ сейчасъ говорили, молвила матушка. Онъ между тѣмъ увидѣлъ доктора и кинулся въ нему съ тѣмъ же гамомъ, вопросами, всхлипываньями… Узнавъ, что докторъ видѣлъ уже больнаго, онъ тотчасъ же вспомнилъ о Кикинѣ, который — Ходымъ, ходымъ до него! приглашалъ онъ его. — A что этотъ бѣдный мальчикъ? вспомнила матушка оВасѣ, обращаясь въ доктору. Онъ сморщилъ брови. — На него надо будетъ обратить серьезное вниманіе, сказалъ онъ, обращаясь въ хозяйкѣ,- у него на лицѣ нехорошія пятна… Не нравится мнѣ это… Натура вообще жидкая, и, кажется, случай этотъ съ отцомъ имѣлъ на него потрясающее вліяніе… Анна Васильевна всплеснула руками и съ ужасомъ на лицѣ поднялась съ своего мѣста. — Я до него вернусь, извините меня, Софья Михайловна едва могла проговорить она и вышла спѣшно изъ комнаты. — Стряслась, стряслась бѣда надъ нами! горестно воскликнулъ Ѳона Богдановичъ, хватаясь опять за голову. — Ну, авось Богъ и поможетъ! утѣшалъ его докторъ и, вставая, объявилъ, что отправляется въ Любови Петровнѣ. — Я васъ провожу до нея, тотчасъ же вызвался Ѳома Богдановичъ, — только не войду самъ, примолвилъ онъ, — ужь вы тамъ себѣ якъ знаете съ ней… — Я и одинъ пойду. Я хорошенькихъ женщинъ не боюсь, отвѣчалъ, смѣясь, Кашеваровъ. Лицо Ѳомы Богдановича приняло опять то серьезное выраженіе, которое такъ мало привыкли всѣ знавшіе его замѣчать на немъ. — Якъ не была-бъ она такая Онъ опять подбѣжалъ "къ ручкѣ" моей матери и ушелъ вмѣстѣ съ докторомъ. Мы остались втроемъ. Матушка задумчиво сидѣла на диванѣ. Керети ходилъ по комнатѣ, закинувъ руки за спину. Я стоялъ у окна въ безпокойномъ ожиданіи… — Я пріѣхала за дѣтьми, начала maman по-французски, обращаясь въ моему наставнику, — и вижу, что должна была бы это сдѣлать гораздо ранѣе: здѣсь происходятъ какія-то невообразимыя вещи… То, что мнѣ разсказывала madame Galagai!… — Madame, быстро подходя въ ней, заговорилъ Керети, — у меня на столѣ лежитъ начатое письмо въ вамъ; я могу его сейчасъ принести, и вы изъ него увидите, что и я почиталъ необходимымъ намъ скорѣе уѣхать. Ваше материнское предчувствіе, vos pressentiments de mère, предупредили меня… Онъ наклонился въ ея уху и сталъ шептать что-то оживленно и долго, но голосъ его становился все громче, по мѣрѣ того, какъ оживлялся его разсказъ, и уже совершенно явственно проговорилъ онъ со своею театральною интонаціей: — Et l'on vit alors, madame, au fond de la chambre apparaître deux visages pâles et haletants: c'étaient monsieur de Fehlsen et madame… — Quelle horreur! воскликнула матушка. — И Борисъ видѣлъ все это?… — Мы сегодня же ѣдемъ! рѣшительнымъ тономъ провозгласила она. — Сегодня? Мнѣ это представлялось невозможнымъ. — Какъ, сегодня, черезъ нѣсколько часовъ, меня разлучатъ съ Васей, оторвутъ — Сегодня же? не безъ нѣкотораго удивленія повторилъ и Керети. Maman отвѣчала, что батюшка очень желаетъ скорѣе увидать дѣтей, что у него дѣла въ городѣ, и что онъ рѣшилъ остаться въ К., куда и мы поѣдемъ уже на всю зиму… Керети, осторожно и учтиво прибирая выраженія, далъ ей издали: понять, что такой поспѣшный отъѣздъ ея съ дѣтьми не вполнѣ бы, можетъ-быть, соотвѣтствовалъ тому чувству признательности, которымъ мы обязаны, такъ-сказать, нашимъ добрымъ хозяевамъ, à nos bons botes. Ils ont été vraiment charmants pour nous, madame, горячо говорилъ онъ, и дѣти ваши поистинѣ… — Имъ въ родительскомъ домѣ не могло бы быть лучше, — я знаю! тотчасъ же воскликнула тронутая матушка:- mari et femme, ils sont bons, comme le bon Dieu! съ умиленіемъ вспомнила она о Галагаяхъ. Она, это сейчасъ можно было замѣтить, согласилась внутренно съ доводами Керети и искала теперь въ головѣ средства, какъ устроить дѣло такъ, чтобы не огорчить богдановскихъ друзей нашихъ. |
||
|