"И невозможное вожможно" - читать интересную книгу автора (Завьялов Валерий Иванович)

Глава 3

Библиотека имени В. И. Ленина! Сюда приходят люди разных возрастов и профессий. От первокурсника до седовласого профессора. Тут встретишь жителя Москвы и приезжего из самых дальних мест земного шара. Получив контрольный листок, направился я в общий читальный зал. Дежурный по залу, Федор Андреевич Колосов, объяснил, как пользоваться каталогами. А на другой день, когда я снова пришел в библиотеку, передо мной лежали подшивки звенигородской районной газеты. Об этом позаботился все тот же Федор Андреевич.

Листаю номер за номером, и живая история двадцатых годов проходит перед моими глазами.

На первый взгляд незначительные хроникальные заметки спустя тридцать лет приобретали большую историческую ценность.

Попадались статьи и заметки краеведов, которых я встречал на заседаниях музейного совета. Из газет я узнал, что краеведеньем Елагин начал заниматься еще в двадцатые годы. В 1929 году вышла его книга «По Московскому краю».

Газета рассказала и о том, как сельский учитель Фунтиков организовал первый в Московской области колхозный музей.

Я начал разыскивать книги и журнальные статьи о Звенигородском крае в библиографическом кабинете нашего института (теперь он переименован в институт культуры). Нравилось стоять у полок и листать справочники, составленные 100 и более лет назад. По ним училось много поколений библиографов. Когда я готовил свою курсовую работу, в кабинет вошел профессор Богдан Степанович Боднарский. Он перекинулся шуткой с одним студентом, с другим и, подойдя ко мне, спросил:

— У вас, молодой человек, какая тема диссертации?

— До диссертации еще топать и топать. Я всего-навсего студент четвертого курса и делаю курсовую работу.

— А какая тема?— поинтересовался профессор.

— Библиография по истории Звенигорода.

— Значит, краеведением интересуетесь?.. А вообще, библиографическая работа вам нравится?

— Разве она может не нравиться?

— Ну, знаете, встречал я молодых людей, которым библиография кажется скучной.— Голубые глаза Боднарского вспыхнули.

— Нет, это очень интересная наука!— подтвердил я.— Правда, приходится, к сожалению, слышать мнение некоторых специалистов, что библиография не является наукой...

— Давнишний схоластический спор,— сердито проговорил профессор.— Медицина ведь тоже не всеми признается наукой. Однако медиков это нисколько не волнует. Они делают свое, нужное всем дело. И тем самым утверждают науку!

Работа была закончена, и ее нужно было перепечатать.

В Звенигороде машинисток по пальцам перечесть. Все отказались из-за непонятного почерка. Со своим горем я пришел к Морошкину. Он долго перебирал листы.

— А работа-то ценная получилась. Я уже и забыл, что в нашей звенигородской газете были опубликованы такие интересные материалы. Словом, Валерий, хороший подарок ты сделал нам, краеведам. Сейчас начнется подготовка к 40-летию Великого Октября, и твой указатель как раз кстати.

— Но как же мне, Владимир Сергеевич, быть с перепечаткой?

— И я думаю об этом, да пока ничего придумать не могу. Если бы я работал в школе, я бы прислал к тебе ребят. Они бы переписали от руки. Постой! Почему бы тебе не пойти в школу, к Рувиму Ефимовичу... Он обязательно что-нибудь придумает.

И вот я в школе. У Фаликмана «окно» между уроками. Он в учительской. Выслушав меня, сказал:

— Ладно, жди завтра «секретарей».

На следующий день наша маленькая терраса наполнилась девичьими голосами. В несколько минут моя рукопись была разобрана по листочкам.

— Девочки, очень вас прошу, не перепутайте страницы.

— Да нет, что вы!..

Я сидел и с завистью наблюдал за своими «секретарями», которые работали легко и быстро. Для них это было вроде забавы. А для меня... То, что они сделали за какой-нибудь час, мне бы пришлось делать неделю, а может быть, и больше.

Работа была закончена, и девочки ушли. А я стал проверять. Что это? Целый винегрет. Двадцатая страница попала на пятую, а четырнадцатая — на двадцать пятую.

Я растерянно смотрел на листы и не знал, что с ними делать.

Пришел с работы отец, и мы целый вечер приводили листы в порядок. Когда все было кончено, отец сказал:

— Пишущую машинку надо покупать. Без нее не обойтись.

Жизнь в артели шла своим чередом. Артель пополнялась новыми людьми. Я сразу же записывал их в библиотеку. У большинства из них не было даже семилетнего образования. Надо убедить их идти в школу рабочей молодежи. А в моей жизни сегодня должно произойти важное событие — меня принимают кандидатом в члены партии.

Если спросят на собрании, зачем я вступаю в партию, скажу: чтобы быть в ответе за судьбу Ивана Жукова, других парней и девушек, которые вчера пришли в артель и придут завтра.

И вот начинается партийное собрание. Каждого сидящего здесь я хорошо знаю.

— Ну, товарищи, у кого есть вопросы к Завьялову?— спрашивает секретарь парторганизации.

— Все ясно,— слышится хрипловатый басок Кондратьича.— Пить-то у нас меньше стали. А Ваню Жукова будто подменили, В общем, так, товарищи! Я Валерия Завьялова знаю с детства. На моих глазах он пробивал себе дорогу. И у нас в артели много хорошего сделал. Хочу открыть один секрет. Все вы знаете закройщицу Клаву. Она в религию ударилась. Многие знали об этом. А кто направил девушку в нужное русло? Завьялов. Словом, я предлагаю принять.

— Правильно,— послышались голоса.

— Других предложений нет?— спросил секретарь.— Ставлю на голосование. Кто за это предложение, прошу поднять руку... Единогласно...

«Единогласно!»

Я летел домой, словно на крыльях. Теперь я могу сказать: «Я отвечаю за все». Разве не в этом счастье? Захотелось поделиться своей радостью с Морошкиным. Но оказалось, они с женой уехали в Москву. Взволнованный, пришел домой.

— Ну, приняли?— такими словами встретил меня отец.

— Приняли!— воскликнул я.— Теперь мы с тобой, пап, состоим в одной партии.

— Поздравляю, сынок,— проговорил отец,— держи подарок!

— Что это, машинка?

— Ты мечтал об этом. Вот и получай.

В эту минуту, наверное, не было на свете человека счастливее меня.

Мой «Указатель по истории Звенигорода» заинтересовал Московскую областную библиотеку. Я получил приглашение посетить ее.

Домой возвращался поздно вечером. До отправления поезда на Звенигород оставалось часа полтора, и я пошел в зал ожидания. На одной из скамеек увидел Федора Андреевича, знакомого сотрудника Ленинской библиотеки. «А вот и попутчик интересный»,— обрадовался я и подсел к нему. Чемодан, в котором, кроме моего «Указателя по истории Звенигорода», ничего не было, поставил сзади себя.

— А, Валерий,— узнал меня Федор Андреевич.— Домой?

— Домой. А вы?

— Я в Хлюпино. Там у меня на даче жена с дочкой, завтра выходной. Ну а твои-то как дела?

— Да вроде ничего... Закончил свой указатель. В районной газете есть отзыв. Вот смотрите... А где же мой чемодан?..

— Может быть, ты где-нибудь оставил? Вспомни.

— Да нет, я сюда его поставил. Кто же мог его взять?

Я обошел всех сидящих в зале, думая, что это чья-нибудь шутка. Но чемодана так и не обнаружил.

— Пойду в милицию.

— И я с тобой,— проговорил Федор Андреевич.

— Вы же на поезд опоздаете,— возразил я.

— Не будем, Валерий, терять время. Идем.

Пока мы добирались до ближайшего отделения милиции да ждали, когда нас примут, прошло с полчаса. Наконец дежурный пригласил нас к себе в кабинет. Мы рассказали о происшествии.

— Помните, что у вас в чемодане было?— спросил он.

— Конечно, помню,— ответил я,— там были рукописи и рецензия, опубликованная а местной газете.

Составив протокол, дежурный сказал:

— Ну а теперь идемте на место происшествия.

Среди людей, попадавшихся нам навстречу, я вдруг увидел высокого мужчину, шагающего с чемоданом, похожим на мой.

— Точь-в-точь как мой чемодан,— сказал я, показывая на него дежурному.

— Проверим,— сказал он и решительно направился к мужчине.

— Прошу прощения, что у вас в чемодане?

— Водка да хвост селедки,— нагловато бросил мужчина на ходу.

— Одну минутку, гражданин,— сказал милиционер.

— Что еще?— нервно спросил тот.

— Откройте ваш чемодан.

Мужчина пожал плечами, помедлил, потом швырнул чемодан и бросился в сторону, но милиционер успел подставить ему ножку, и беглец растянулся на асфальте. Все вместе мы отправились в отделение милиции. Там открыли чемодан, и я увидел мой указатель и селедку, завернутую в газету с рецензией на мою работу, а также недопитую «Перцовку». Милиционер стал составлять акт.

— Завтра утром к десяти часам вы должны быть здесь, придет следователь,— сказал он мне.

— Я не сумею обернуться. В час ночи последний поезд.

— Тогда ночуйте здесь на диване.

— Ты, Валерий, оставайся,— сказал Федор Андреевич,— а я поеду к твоим родителям, чтобы они не беспокоились, потом домой.

— Спасибо!

Рано утром, едва я успел перекусить в столовой, что находилась напротив отделения милиции, прислал Федор Андреевич, и мы вместе пошли к следователю.

Следователь оказался симпатичным молодым человеком со светлыми волнистыми волосами. Был он строен и, несмотря на штатский костюм, подтянут по-военному. Предложив нам сесть, он стал читать протокол, составленный вчера дежурным.

— Стало быть, чемодан украли? Какого цвета?

— Желтый.

— Что было в чемодане?

Я перечислил содержимое моего чемодана.

— А теперь расскажите, как это произошло!— попросил следователь.

— Валерию трудно говорить. Позвольте мне рассказать за него,— попросил разрешения Федор Андреевич.

— Пожалуйста!

Выслушав подробный рассказ о вчерашнем происшествии, следователь позвонил и приказал привести арестованного. Через несколько минут его ввели.

— Возвращались из заключения и не доехали до места? Что, там было лучше?

— Хорошего мало,— буркнул подследственный,— только дело мне не шейте!

— Этого гражданина знаете?

— Первый раз вижу.

— Как же к вам его чемодан попал?

— Нашел.

— Нашли? Почему же побежали, когда вас попросили открыть чемодан?

— Не брал я, слышите, не брал,— закричал он истерически,— слушаете всяких уродов!

— Урод-то скорее вы,— не выдержал Федор Андреевич,— такой здоровый и воруете. Инвалид же этот много добра людям сделал, теперь институт оканчивает. А что у вас за плечами?

— Пятнадцатилетний общий стаж тюремного заключения,— заметил следователь и, обращаясь ко мне, спросил: — Давно болеете?

— С рождения.

— Да, не тех судьба обижает, кого надо!— проговорил следователь и пристально посмотрел на арестованного. Тот дернулся под его твердым взглядом. От самоуверенности не осталось и следа.

Следователь подписал протокол очной ставки и велел увести арестованного. Тот встал и тяжелой походкой покорно направился к выходу.