ГЛАВА 17

Айслинн проснулась около полудня. Она по-прежнему находилась в спальне Кинана. Одна. Ее одежда лежала на оттоманке, которую кто-то принес и поставил возле кровати. На столике она увидела поднос с завтраком. Прежде чем взяться за еду и одеться, Айслинн дважды позвонила Сету. Но он не отзывался.

Тогда она позвонила Кинану.

— Как ты? — спросил король Лета.

Голос его звучал спокойно и дружелюбно, будто ничего не произошло.

— Мне лучше, — облегченно вздохнула Айслинн. — Уже лучше.

— Там… еда. — Голос Кинана вновь стал неуверенным. — На столике. Я велел, чтобы каждые полчаса ее меняли. Тебе нужно горячее.

— Я и сама могу подогреть. Солнечным светом. Забыл?

Айслинн радовалась, что они могут нормально разговаривать, не ощущая напряженности.

— Ты сейчас где? — спросила она.

— В саду, за городом. Здесь очень красиво. Сад возродился.

— Ты там из-за сада?

— Просто хотел подарить саду немного внимания. Проведать его.

Его голос был на редкость теплым. Кинан редко находился в столь умиротворенном состоянии.

Айслинн не могла в полной мере разделить его радость по поводу возродившейся природы, цветущих кустов и зеленых деревьев. Она знала суровые зимы, но ее опыт длился менее двадцати лет. Кинан сотнями лет мучился от бессилия дать природе тепло и свет. Конечно, наступающее лето должно было вызывать в нем ликование.

— Теперь я знаю, куда ты ходишь, когда я отправляюсь в школу. Угадала?

— Отчасти, — уклончиво ответил Кинан. — Иногда я здесь бываю.

Айслинн сняла крышку с тарелки. Еда была достаточно теплой, но ей хотелось погорячее. Она наполнила пальцы солнечным светом и нагрела содержимое тарелки до желаемой температуры.

— Наверное, ты бываешь и в других местах вроде этого?

— Да.

— А почему ты мне не рассказывал? — спросила Айслинн, запуская вилку в омлет.

Омлет приготовили так, как она любила: со шпинатом, сыром и помидорами.

— Есть вещи, которыми я предпочитаю заниматься сам. Мне не хотелось тебя обижать и говорить, что тебе там появляться не нужно.

Айслинн и не ожидала, что такой ответ ее заденет.

— Но почему? — только и спросила она.

Кинан ответил не сразу. Его голос опять стал нерешительным.

— Когда у меня была отнята моя сила, я часто бродил по полям и лесам. Смотрел, с каким трудом природа выращивает хоть что-то для прокорма людей и животных. Я подбадривал растения маленькими ручейками солнца. Тогда я мог только это. Немного, но лучше, чем ничего. Теперь я способен одаривать природу гораздо щедрее.

— Думаю, я бы могла тебе помочь.

— Возможно. Но не сейчас. Сейчас это… очень личное. Кроме меня знает только…

— Дония?

— Да, — признался Кинан. — Когда мы встретились впервые, она была смертной. Я несколько лет брал ее в те места, но не говорил зачем. Она думала, что мне хочется с ней поговорить. И отчасти это было так… Я сегодня ходил к ней. Мы поговорили.

— И что?

— Мы постараемся все уладить. Выработаем что-то вроде договора чести. Все это вполне управляемо. Просто никому из нас не надо забываться.

— Напрасно я к ней ходила.

— Мы решили, что все будем делать по взаимному согласию. Я долго надеялся, что наша с тобой дружба станет теснее и ты решишь быть со мной, но…

Айслинн глубоко вздохнула и снова спросила:

— Ты поможешь мне найти способ изменить Сета?

— Нет… Айслинн, мы с тобой оба учимся. Для нас впервые наступает настоящее, полноценное лето. Это пьянящее состояние. Тебе и ему будет легче.

— Обещаешь?

— Мы станем сильнее, — сказал Кинан, не ответив на ее вопрос.

— Что ж, иди, лелей свой сад. А я попробую еще раз позвонить Сету.

— Скажи ему, что я сожалею… но помочь не могу. Скажи еще, что я больше не буду докучать тебе своим вниманием. Лето — оно для страсти. Помни это, Айслинн. Наслаждайся с Сетом, а я буду вместе с Донией.

Кинан отключился. Айслинн улыбалась. Лето — сложная пора, но они все-таки сумели найти какой-то компромисс. Главное, они с Кинаном пришли к согласию.

После завтрака Айслинн оделась и покинула лофт. Она решила сама пойти к Сету и поговорить с ним. Между ними не должно быть никаких трений. Но, едва выйдя в парк, она застыла от ужаса.

Она увидела окровавленных летних дев. У многих были сломаны руки и ноги. Ветви их же собственного плюща удушающее обвивались вокруг шей. Стражи-рябинники пылали, как факелы. Аобель в своем фонтане превратилась в статую. Ее рот был раскрыт в беззвучном крике. Стлались полосы дыма от сгоревших деревьев и тел рябинников, сам воздух приобрел вкус пепла. Пепел серым снегом падал вниз, устилая землю.

Посреди всех этих чудовищных разрушений горделиво расхаживала фэйри с волосами, похожими на перья ворона. У пояса висел костяной нож, белое лезвие которого зловеще выделялось на фоне камуфляжных брюк. Дырявый черный плащ, мокрый от крови, колыхался при каждом ее шаге. Айслинн удивило такое странное сочетание: плащ, похожий на театральный наряд, и военная форма. Приглядевшись, она поняла, что это никакой не плащ. У фэйри были чудовищно длинные волосы-перья. Когда она повернулась спиной, Айслинн почудились настоящие птичьи крылья.

— Миленькие картиночки, и все для тебя, — сказала фэйри, взмахивая рукой.

Айслинн успела заметить странную татуировку: синего, черного и кроваво-красного цветов.

Потом ее взгляд снова переместился на своих фэйри. Еще несколько месяцев назад она не испытывала к ним ничего, кроме ненависти и страха. Сейчас ее сердце разрывалось от ужаса и жалости.

Чужая фэйри обняла ее за талию.

— Отличная сцена. Я постаралась.

— Что ты наделала? — только и могла прошептать Айслинн.

Трэйси кружилась в танце, но одна ее рука безжизненно свисала, не то вывихнутая, не то сломанная.

— Что ты сделала с моими фэйри? — закричала Айслинн, отпихивая незваную гостью.

— Ничего.

Она махнула рукой, и парк обрел прежний вид. Летние девы, рябинники и Аобель — все были живы и здоровы. Но посреди лужайки, где обычно происходили танцы, пылал громадный костер.

— Рассказать тебе историю, королевочка?

Глаза у фэйри-ворона были такими же непроницаемо черными, как у Айриэла и Ниалла, но в этих глазах еще блестело и откровенное безумие.

— Хочешь услышать о том, что может приключиться в ближайшем будущем?

— Кто ты такая? — спросила Айслинн, пятясь назад.

Впрочем, она мгновенно догадалась. В парк явилась Бананак, исчадие войн и кровопролитий. Это могла быть только она.

— Давным-давно мир принадлежал мне. Тогда он представлял собой чудное местечко. Хаос шел со мной рука об руку, и наши дети пожирали живых. Сам великий Дорша пировал за моим столом.

Разрушительница уселась на корточки перед огнем. От обилия дыма и пепла день превратился в сумерки.

«Может, огонь и пепел — тоже иллюзии?» — подумала Айслинн.

Но ведь она прекрасно умела различать все уловки фэйри, которыми они дурачили смертных. Или есть более могущественные иллюзии, и сквозь них ей не прорваться?

— Бананак? Так тебя зовут? — спросила Айслинн.

— Скажем, я использую это имя.

Она странно, по-птичьи, наклонила голову и посмотрела на Айслинн.

— А ты, надо думать, та самая девочка с пепельными волосами, долгожданная королева Лета, от которой все ждут мира.

— Да, — ответила Айслинн, ощущая нарастающий жар костра.

Глаза Бананак вдруг широко раскрылись, а губы разошлись в улыбке, будто и она давно ждала появления королевы Лета.

— Пожалуй, ты мне понравишься, если сама войдешь в этот костерок. Пусть они исходят во взаимных обвинениях… Не бойся. Он совсем не жжется. Солнечный свет и огонь — почти одно и то же.

— Я так не думаю, — дрожащим голосом возразила Айслинн.

— А я бы поплясала под твои вопли. Ты не была бы одинока, — вкрадчиво увещевала Бананак.

— Нет.

Айслинн замерла. Она кожей ощущала хищный взгляд Бананак. И, как перед любым хищником, всякое внезапное движение могло оказаться опасным.

— Думаю, тебе лучше уйти.

— И ты не хочешь, королевочка, чтобы я ответила на твои вопросы? Я ведь много чего знаю.

— Но получу ли я правильный ответ?

Айслинн старалась говорить спокойным и ровным тоном, однако понимала, что безумная фэйри чувствует ее испуг. Надеясь, что следующий вопрос не будет ошибочным, Айслинн спросила:

— Скажи мне, что тебе нужно?

Слово «нужно» звучало не слишком уместно. «Хочешь» могло бы спровоцировать Бананак на какое-нибудь безумство. Еще хуже было бы спросить: «На что ты способна?» С веками смысл слов менялся. Неизвестно, как воспримет ее вопрос Бананак. Оставалось лишь надеяться, что он не разозлил фэйри-ворона.

Бананак вытерла руки о свои армейские штаны и встала.

— Когда владычество хаоса заметно уменьшилось, а это началось задолго до твоего появления, я стала давать советы. Я развлекала правителей военными играми накануне настоящих войн. Показывала им возможный исход сражений. Могу показать и тебе, когда мы достигнем края пропасти.

Айслинн молча смотрела на Бананак. Ей казалось, что пепел сковал язык, лишив ее возможности говорить. Другие фэйри не видели этой сумасшедшей. Они не видели даже огня, полыхавшего на лужайке.

Бананак медленно вошла в огонь. Языки пламени потянулись к ней, словно руки благодарных просителей.

— Ты видела кое-что из моих картинок… Мы близки к войне, королевочка. Это ты сделала ее возможной. — Пламя двигалось вслед за Бананак, опаляя ей перья. — Ты даешь мне надежду. За это я честно предостерегу тебя. Мы с тобой сейчас в равновесии. Иди и дальше своим путем, и я буду у тебя в долгу. Я давно тоскую по хорошей заварушке.

Нестерпимая вонь от горелой кожи и перьев смешивалась с приятным, успокаивающим запахом горящего дерева. Сочетание было странным и пугающим, как и хаос, воцарившийся в парке Летнего двора. Иллюзия это или нет, но Айслинн почти задыхалась от дыма.

Наступил момент, когда все фэйри увидели Бананак, стоящую напротив их королевы. Стражники бросились к Айслинн. Летние девы сбились в кучки. Аобель манила их всех в свой фонтан.

Бананак разразилась каркающим смехом, однако не дрогнула.

«Ей нечего бояться», — подумала Айслинн.

Затем устроительница хаоса наклонилась к Айслинн и шепнула ей на ухо:

— Хочешь, я быстренько с ними управлюсь? Наделаю из твоих рябинников дров для костерка? Вместе погреемся. А, королевочка?

— Нет.

— Жаль, — вздохнула Бананак. — Ты же сделала мне такой подарок. Война не за горами. А для бойни нужно пушечное мясо. Сейчас я тебе покажу, как это делается.

Ее руки и перья слились в одну движущуюся массу. Потом Бананак остановилась столь же внезапно, как и начала атаку. Поверженные рябинники поднимались на ноги. Им явно хорошо досталось. Один неподвижно лежал на траве.

Бананак взглянула на небо.

— Время бежит, а я еще не всех повидала. Мой король меня заждался.

С этими словами Бананак исчезла, оставив после себя панический ужас и сгустки хаоса.

«Куда она направилась? К Кинану? К Ниаллу? К Доний?»

Айслинн вовсе не хотела войны. Сама мысль о войне пугала ее.

«Сколько напоминаний о смерти и о том, что мне предстоит потерять».

Она подумала о бабушке, о Сете, о своих смертных друзьях. Бабушка и Сет находились под неусыпным наблюдением и охраной. Но рано или поздно она все равно их потеряет. Люди умирают. Но зачем ускорять их смерть? Айслинн лишь недавно увидела великолепие земли, очнувшейся после стольких лет нескончаемой зимы. Это был ее мир; мир, полный жизни и возможностей, даже если какие-то из возможностей были не вечны.

Она любила. И ее любили. Она была частью прекрасного мира. И не только она — многие смертные и фэйри. Все это разрушится и исчезнет, если начнется война. Айслинн представила себе враждующие дворы, ломающие все ограничения и готовые отомстить за незначительную обиду. Высокий двор постарается держаться в стороне и лишь наблюдать, как три остальных двора сцепятся, не жалея ни своих подданных, ни смертных, попавшихся под руку. Фэйри-одиночки тоже обрадуются разгулу хаоса. Айслинн было плохо от этих мыслей. Ей отчаянно хотелось поговорить с Сетом.

Она должна услышать его голос. Услышать слова прощения. Если понадобится, она ему все терпеливо объяснит. Да, фэйри не похожи на люди i, но нужно искать точки соприкосновения. Хаос не нужен никому, кроме безумной Бананак. Можно научиться равновесию. Они уже учатся.

Сет был для нее спасательным канатом. Его вера давала ей силы, позволяла не потеряться в новой жизни. Он был сердцевиной ее мира, и это делало его незаменимым. И не только в любви, не только в страстных переживаниях. Сет не давал угаснуть в ней желанию стать лучше. Он заставлял ее поверить, что она способна достигать невозможного. С ним она действительно способна. Они жили вместе всего несколько месяцев, но Айслинн знала, что никого не любила так, как Сета. Он был ее вечностью.

Айслинн достала мобильник и снова позвонила ему. И опять никакого ответа. Она оставила голосовое сообщение: «Позвони мне. Пожалуйста, позвони. Я тебя люблю».

Рябинники наводили порядок в парке. Чуть ли не за руку вели испуганных летних дев в лофт. Даже пострадав от вторжения Бананак, фэйри помнили о долге и выполняли его.

Айслинн позвонила Кинану.

— В парке побывала Бананак. Есть пострадавшие, хотя и не много. Но тебе нужно срочно возвращаться.