Когда мы были детьми

Все это случилось в пору Ниртнукки, а значит, ветры дули в клюв. Путь на родину обещал быть долгим и трудным. Нужно было лететь с попутным ветром, придерживаясь восточного воздушного потока, чтобы меня не снесло слишком сильно на запад. Деревья в Темном Лесу росли густо, поэтому я решил спуститься пониже и лететь между ними, надеясь получить хоть какую-то защиту от ветра.

По дороге в Ниртгар я думал только о Храте и Сив. Мы трое знали друг друга с самого детства, со времени первых неуклюжих прыжков по ледяным горкам глетчера. Мы все были отпрысками знатных семейств. Храт был принцем и сыном верховного короля, Сив — дочерью военачальника, я тоже был принцем, хотя мой отец и не был королем.

С самых первых дней было ясно, что Храт рожден для власти, меня же ждала другая дорога. Я никогда не испытывал никакого желания становиться королем или военачальником. Меня с детства привлекали науки, и я очень рано понял, что принесу гораздо больше пользы своему королевству, если стану не полководцем, а советником короля. Я понял это в тот самый миг, когда первое странное видение отделило меня от сверстников и друзей, и я постиг всю тяжесть своего дара.

Очень скоро известие о моих видениях облетело все царство. Мои мать и отец были горды тем, что я так быстро научился летать, и простительное родительское тщеславие заставило их всюду хвастаться моими талантами, рассказывая всем и каждому о «картинках в солнечных пятнах», которые я, якобы, видел.

Вскоре я заметил, что сверстники стали меня сторониться. Лишь Храт и Сив остались верны нашей дружбе. Позже они тоже выучились летать, и с тех пор мы стали неразлучны. Сколько я себя помню, я всегда любил Сив, но очень рано понял, что никогда не смогу соперничать с Хратом. Он был крупным и красивым птенцом, любил шутить и смеяться, всегда пребывал в хорошем настроении и обладал характером прирожденного лидера.

Я пытался сохранить свой дар в тайне и не обсуждал свои видения даже с ближайшими друзьями. Но бывали случаи, когда молчать было невозможно. Однажды при подобных обстоятельствах я спас жизнь Храту.

В ту пору мы были еще детьми, и очень любили кувыркаться в весенних ветрах, стекавших со склонов Хратгарских гор. Нам было весело, и в полете мы выделывали разные акробатические фокусы. Признаюсь, мы любили рисоваться друг перед дружкой. Каждому своему трюку мы присваивали особые названия. Мы изобрели особую «чумовую спираль», а также «двойной хагсоворот». Последнее наименование нужно было хранить в глубокой тайне, поскольку, если бы кто-нибудь из взрослых услышал, что мы произносим запретное слово — пусть даже его часть! — нам бы тут же надавали по ушам.

Был у нас также особенно забавный номер под названием «чики-пики». Для исполнения этого фокуса нужно было выгнуть хвост вбок, развернуть маховые перья первого порядка по ветру и в таком положении начать стремительно взлетать, насколько хватит сил. Часто мы так изнемогали, что по пути отрыгивали все, чем только что поужинали. И вот однажды, когда мы как раз закончили очередную серию своих «чики-пики», с ближайшего ледяного утеса раздался насмешливый голос:

— Вот это полет!

Мы увидели сидевшую на ледяном выступе крупную бородатую неясыть, с только что пойманным леммингом в когтях.

— Это воин, — прошептала наблюдательная Сив, первой заметившая окровавленный меч на боку у незнакомца.

— Наверное, возвращается с южной кампании! — восторженно воскликнул Храт. Он с детства обожал воинов и, едва выбравшись из яйца, уже бредил ледяными осколками, ледяными мечами и прочим вооружением северных сов.

— Идите сюда, ребятки. Проголодались, наверное, от таких упражнений? Лемминг попался жирный, всем хватит, — пригласил нас незнакомец.

Разумеется, мы бросились к нему. Родители запрещали нам приближаться к незнакомцам, но этот воин сидел на нашем глетчере, а значит, никак не мог быть врагом!

В то время неприятели осаждали южные и восточные границы Ниртгара, а Хратгар оставался главным оплотом хратианов, верных сторонников короля Хратмора, отца нашего Храта. Так или иначе, мы без страха подлетели к незнакомцу и опустились на ледяной выступ рядом с ним.

Храт уставился на ледяной меч и мгновенно забыл обо всем на свете.

— Он у вас еще в крови, — с некоторой растерянностью протянул он.

— А как же! — ухнул воин. — Это кровь одной малой ушастой совы, воевавшей на стороне Хенгена.

— Хенгена? — переспросил Храт. — Вы говорите о Хенгене, колдуне Милотта?

— О нем, о ком же еще, — усмехнулся незнакомец.

Разумеется, мы слышали о Хенгене. Это был один из самых грозных воинов вероломного полководца, заключившего союз с могущественным хагсмаром по имени Милотт.

Пока Храт любовался мечом, я смотрел на лемминга. Это был на редкость упитанный зверек, и шкурка его аппетитно лоснилась в бледном свете зимнего вечера. В желудке у меня немедленно заурчало от голода.

— Пусть молодой принц полакомится первым, — проговорил незнакомец. И тут я вдруг замер. Мои глаза стало заволакивать знакомой пеленой, которая часто предшествовала очередному видению. Только на этот раз рядом не было ни солнца, ни огня, только лед. И все-таки я оцепенел.

— Угощайся, дружище, — повторил неясыть.

— Нет, — выдавил я из себя.

— В чем дело? Смотри, какой славный лемминг! — сказал незнакомец, и на этот раз я отчетливо расслышал в его голосе мерзкую усмешку. Я снова опустил глаза на лемминга, и вдруг заметил под ним что-то зеленое.

— Нет! — пронзительно завизжал я и обеими лапами спихнул дохлого зверька с ледяного выступа. Послышалось жуткое шипение, и в сгущающейся тьме мелькнуло что-то ярко-зеленое, извивающееся.

— Летучая змея! — завопил Храт, и мы отшатнулись к ледяному склону. Змея снова свернулась, готовясь к прыжку.

Я молнией взмыл в воздух. Дальнейшее я помню смутно, но потом мне рассказывали, будто я произнес какие-то странные слова, при звуке которых змея вдруг обмякла, а потом развернулась и скрылась в темноте.

Когда мы пришли в себя, бородатой неясыти уже и след простыл.

— Он пытался убить нас! — ошеломленно пробормотал Храт.

— Он пытался убить тебя, — поправила его Сив.

— Ты права, — согласился мой друг. — Не зря он предложил мне полакомиться первым.

И тут друзья дружно обернулись ко мне.

— Гранк, — прошептал Храт. — Ты только что спас мне жизнь. Но как ты догадался?

— Я не знаю… Понимаешь, иногда я просто что-то вижу, и все.

— Но такого с тобой еще не было! — вскричала Сив.

Она была права. Такого со мной еще не бывало.

— Да, — кивнул я. — Такого не было. Я и сам был озадачен.

— Гранк, — очень серьезно сказала Сив, делая шаг ко мне. Ее прекрасные желтые глаза засверкали в сумерках. — Может быть, ты — чародей?

Дрожь пробежала по моему телу.

Вы спросите, чем магия чародеев отличается от магии хагсмаров?

Когда я был молод, на свете не было никакой другой магии, кроме темнодейства. Надеюсь, вы уже поняли, что это была злая магия, чары хагсмаров. Но поговаривали, будто где-то на свете живут чародеи, практикующие добрую магию. Некоторые говорили, будто таким чародеем была первая сова по имени Хуул.

Впрочем, большинство сов считали эти рассказы пустой выдумкой. Все мечтали о доброй магии, да только никто не верил в ее существование. Я не знал, что произошло, когда я поднялся в воздух и произнес непонятные слова, заставившие змею отступить. Когда я вернулся на ледяной выступ, то был словно в тумане. Тем не менее, я попытался честно ответить на вопрос Сив.

— Не знаю. Я не знаю, что произошло. Это было совсем не похоже на огненное зрение. Это было нечто гораздо большее… Но если я владею магией…

И тут я увидел, как они оба отшатнулись от меня и съежились, плотно прижав перья к туловищу.

— Пожалуйста, — прошептал я, — не бойтесь меня! Может быть, я ничем таким не владею…

Я не хотел, чтобы при моем приближении друзья чертили когтями в воздухе защитные знаки, отгоняющие злой глаз.

И тут Сив решительно шагнула вперед.

— Никогда, Гранк, — серьезно сказала он. — Мы всегда будем твоими друзьями.

Следом за ней Храт тоже подошел ближе и коснулся когтями моего крыла.

— Всегда, — повторил он. — И мы никому не расскажем о твоих способностях. Даем слово.

А потом на ледяном выступе, где только что лежал острый меч, возможно, обагренный кровью Хенгена, Сив и Храт ледяным осколком оцарапали свои когти и сжали их вместе. Это была кровавая клятва.

— Я, Храт…

— И я, Сив…

— Клянусь, — хором произнесли они, — никогда и никому не открывать того, что произошло на этом ледяном выступе, и хранить в глубокой тайне магические способности нашего лучшего друга Гранка. Именем Глаукса, мы дали кровавую клятву.

Я был глубоко тронут их преданностью. Желудок мой трепетал. Я растроганно моргал, чувствуя, что мне выпало редкое счастье иметь таких друзей. Но проклятое ощущение обособленности никуда не делось! Я не сомневался в верности Храта и Сив, но, глядя на этих двух замечательных сов, я вдруг с беспощадной ясностью понял, что они всегда будут вместе, а мне суждено неизменно оставаться в стороне. Но может быть, втроем мы будем представлять могучую силу?

Я до сих пор не знаю до конца, что же произошло с нами в тот вечер на ледяном выступе. Кем был тот таинственный воин?

Может быть, под его личиной скрывался хагсмар? Не знаю, да, наверное, никогда уже не узнаю. Я слышал, что очень могущественные хагсмары могут менять свой облик, становясь больше похожими на сову, чем на ворону. Впрочем, даже в этом случае они не могут избавиться от мерзкого вороньего запаха.

После встречи с коварным воином я всерьез начал изучать природу своих видений. Я должен был понять, что такое добрая магия, и чем она отличается от темнодейства. Хагсмары были воплощениями зла и коварства, творившими свои беззакония в беззаконные времена. Но если добрая магия все-таки существует, может ли она противостоять козням хагсмаров?

Или же любое обращение к магии с неизбежностью приводит к нечестивому союзу со злом?

Я узнал, что в наших краях существует небольшое братство сов, называющих себя Глауксовыми братьями. Эти совы полагали, будто хагсмары существуют лишь потому, что мы утратили разум и веру в Глаукса. Глауксовы братья говорили, что потеря веры создала прореху в небесах совиного мира, и будто бы через эту брешь к нам хлынули зловещие порождения зла, темнодейства и черной магии.

Была у меня и еще одна причина для тревоги. Я не знал, что будет со мной, если другие совы каким-то образом узнают о моих способностях. Мысль о лемминге с ядовитой змеей в животе не давала мне покоя. Как я смог увидеть опасность? Я чувствовал, что существует какая-то связь между моим огненным зрением и магией, между видениями и чарами, заставившими змею улететь.

Все эти давние воспоминания проносились у меня в голове, когда я летел в Ниртгар по зову Храта, моего верного друга и короля.

Я уже знал, что хагсмары вновь обрели могущество и обрушили свою ярость на Ниртгар.

Странно, что это произошло вскоре после того, как я принял участие в охоте на леммингов и успешно провел переговоры с лордом Аррином.

Что могло случиться в столь короткое время? Какую коварную сделку неверный лорд заключил с силами темнодейства? Неужели это зло распространиться по Северным Царствам, подобно эпидемии? Что будет со всеми нами, если все вероломные лорды, мятежные князья и злопамятные военачальники объединятся с хагсмарами? Будет ли это означать конец привычного нам совиного мира? Значит ли это, что мы будем отброшены в дремучую древность, во времена соворон? Неужели эти древние птицы возвысятся над нами, и наступит царство зла?

И тогда темнодейство станет властвовать над миром, и хаос поглотит воздух, ветра, облака и само небо.