ГЛАВА ШЕСТАЯ

     На следующее утро, когда Аманда спустилась в вестибюль, Трисия встретила ее улыбкой:

     – Не верю глазам своим! Неужели ты наконец свободна?

     – На данный момент. – Аманда пролистала утреннюю почту. – Новая горничная, которую я приняла на работу, уже пришла?

     Дежурная кивком головы указала на кабинет Аманды.

     – В таком случае я поднимусь с ней на второй этаж и объясню, что к чему. Больше я нигде не нужна?

     – Нет, – ответила Трисия. – Мы и без тебя обходимся неплохо.

     Аманда рассмеялась. В самом деле, гостиница продолжала работать в обычном ритме, с чем Аманда себя и поздравила; ее правило: при любой возможности распределять обязанности между сотрудниками, а не выполнять все самой – определенно себя оправдывало.

     Обучать персонал уборке всегда сложно, если нет ни одного свободного номера, а потому в холл Аманда вернулась почти к полудню. Первый, кого она там увидела, был Чейз, устроившийся сразу за стеклянной стеной бара с чашкой кофе в обеих ладонях. Он был погружен в себя, словно заранее обдумывал предстоящую работу на съемочной площадке. Напротив него сидел Ники и терзал горячий чизбургер.

     Заметив приближение Аманды, малыш встал в своем кресле. Она крепко прижала его к себе, а затем высвободилась из его слегка маслянистых объятий. Чейз выдвинул для нее кресло и с улыбкой заметил:

     – Любому человеку время от времени нужно, чтобы его обняли, так что если у тебя и для меня хватит эмоций, Аманда...

     Она надолго задумалась, представив себе, как обвивает его руками и тает на нем, словно сыр на сандвиче Ники. Потом все-таки села и заставила себя небрежно ответить:

     – Хочешь, чтобы беспроволочный телеграф в Спрингхилле раскалился докрасна? Вчерашний поцелуй в парке и так был ужас что такое, благодарю покорно. Ники, если хочешь, у нас есть детские стульчики.

     Ники замотал головой.

     – Он уже большой, – сказал Чейз.

     – Ну конечно! Я, должно быть, совсем разум потеряла, чтобы такое предложить.

     – Я с тобой согласен – точно потеряла. Как это так – поцелуй был ужас что такое? Очень даже милый был поцелуй – сдержанный, дружеский и невинный. – У него заискрились глаза. – Разве что тебя именно это в нем и не устраивало. В таком случае могу испробовать поцелуй иного рода...

     Она зашикала на него, так как приближалась официантка. Та принесла кофе Аманде и налила еще одну чашку Чейзу.

     – Спасибо, Кэти, – сказала Аманда. – Я, пожалуй, попробую и рыбную похлебку, пока Ники заканчивает ланч.

     – Он был страшно разочарован, что к нашему приходу тебя здесь не оказалось, – сообщил Чейз. – Я даже думал, он устроит сидячую забастовку прямо в вестибюле.

     По крайней мере, с облегчением подумала Аманда, ушли от темы поцелуев! Она нежно дернула Ники за один из завитков и потуже завязала у него на шее салфетку.

     – Вам, молодой человек, пора подумать о стрижке.

     Ники уложил на растопленный сыр морковную стружку и откусил кусок сандвича.

     – А где ты его потеряла?

     В полнейшем недоумении Аманда захлопала глазами.

     – Что потеряла?

     – Свой разум. Мы не можем его после обеда поискать?

     Чейз открыл было рот, потом поспешно закрыл, едва не подавившись смешком.

     – Пожалуй, пойду-ка я на работу, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес он. Ники чмокнул его на прощание и снова выжидательно уставился на Аманду, все еще требуя ответа. Чейз взъерошил кудри Ники, затем поднял руку, словно собираясь потрепать волосы и Аманде, но передумал и лишь несколько раз прикоснулся к ее щеке. – Увидимся вечером, только не знаю когда.

     Едва он ушел, как женщина за соседним столиком наклонилась вперед.

     – Какой у вас чудесный малыш, – сказала она. – Так приятно видеть маму, которая учит своего сына хорошим манерам.

     Аманда неловко улыбнулась в ответ. Надо было бы поправить эту женщину, но какой смысл? Она была не из постоянных посетительниц; Аманда вообще видела ее здесь впервые.

     Кроме того, для Ники лучше, чтобы никто из посторонних не знал, кто он есть на самом деле. Привыкнув к ощущению безопасности в своем небольшом городке, Аманда даже и не подумала спросить Чейза, не нужна ли малышу охрана. Интересно, были ли все няни Ники одновременно и его телохранителями?

     В конце концов она предпочла поблагодарить женщину за комплимент и поспешно доела суп. Затем подошла к стойке, чтобы заплатить за обед, но Кэти покачала головой:

     – Мистер Уортингтон попросил все, что ты закажешь, записывать на его счет. Включая обслуживание в номере и все остальное. – Она ухмыльнулась. – Так что если к вечеру захочешь перекусить кусочком орехового пирога – милости просим, я тебе оставлю.

     – Нет, благодарю. Вот уж этого мне точно не нужно. Ну, Ники? Не возражаешь часок провести со мной в кабинете, пока я разберусь со счетами?

     Она весьма предусмотрительно запаслась гигантским строительным набором из деревянных кубиков, арок и треугольников, и Ники играл у самых ее ног, выстраивая замки и мосты и снабжая бесконечными комментариями ход строительных работ, а она тем временем подписала все до единого чеки, заполнила все до единого счета и бухгалтерские книги.

     – Давай-ка теперь сделаем перерыв и наберем в парке листьев одуванчика, – предложила Аманда.

     Ники недовольно скорчил рожицу.

     – Зачем?

     – Затем, что Флойд их любит.

     После недолгих уговоров он сложил кубики.

     – Странный все-таки Флойд. Я ни за что бы не стал есть листья одуванчика.

     – Ну, не скажи.

     Ники оторвался от кубиков и поднял на Аманду округлившиеся глаза, словно заподозрив, что она подсунула ему несколько листьев в его горячий сандвич с сыром.

     Аманда рассмеялась.

     – Нет-нет, солнышко. Пойдем, я тебе по дороге расскажу, что ты ел.

     Пока они шли по небольшому парку в центре города, она обратила внимание на то, что двое мужчин устанавливают стулья перед свежевыкрашенной эстрадой. Она и забыла про объявление: завтра вечером здесь будет концерт; если Чейз вернется поздно, она сможет привести сюда Ники. В оркестре играли только любители, но музыка всегда была очень приятной, да и Ники, без сомнения, не слишком изощренный ценитель.

     Она поднялась вместе с Ники по ступенькам, и рабочие оторвались от своего занятия.

     – Если не возражаете, мы сорвем немножко листьев одуванчика с клумб, – сказала Аманда. – Только листья, но ни единого цветка, обещаю вам.

     – Да берите хоть все, что найдете, – отозвался один из мужчин. – Поверьте, вы нам только услугу окажете.

     Они пересекли зеленую лужайку, и у роскошных разноцветных клумб Аманда показала Ники, как нужно искать одуванчики, часто спрятанные под другими, более ценными цветами, и срывать самые молоденькие и нежные листочки. Пару минут спустя он притащил ей с полдюжины листочков и сказал:

     – Я тебя так люблю, Мэнди. С тобой весело.

     У нее защипало глаза. Не глупи, приказала она себе. Это же самая обычная похвала, не над чем слезы лить.

     – А тебе никогда не хотелось, чтобы у тебя был свой маленький мальчик? – спросил он.

     Не думая о том, что пострадает подол ее темно-зеленой юбки, Аманда опустилась на колени у самого края клумбы и с улыбкой заглянула в сияющие ореховые глаза.

     – Да, Ники, – мягко ответила она. – Иногда мне очень хочется иметь точно такого мальчика, как ты.

     Он расцвел улыбкой. Лицо словно озарилось внутренним светом, и в глазах появились пляшущие искорки, точно такие, как те смешинки, что танцевали в глазах Чейза, когда он поддразнивал ее. Но услышать его следующую фразу ей не удалось, потому что голос у них за спиной произнес:

     – Ба-а, вот так встреча.

     Аманда мгновенно узнала эту небрежную манеру растягивать слова. Она вскочила на ноги и, обернувшись лицом к газетчику, притянула Ники поближе, как будто защищая от опасности.

     – Мистер Смит, – холодно произнесла она.

     – Польщен, что вы запомнили мое имя. Это ребенок Чейза Уортингтона, не так ли?

     Аманда кивнула. Бессмысленно отрицать этот факт: Джо Смит без труда узнает правду.

     – Мне его лицо сразу показалось знакомым. Вам не бросается в глаза их поразительное сходство?

     Аманда ощетинилась.

     – А почему бы им не быть похожими? Прошу нас извинить...

     – О, мисс Бейли, я ни в коем случае не хочу мешать вашим занятиям. Цветочки собираете? Разве городские власти это не запрещают?

     – Мы не рвем цветы, а всего лишь собираем листья одуванчика.

     – Оригинально. Полагаю, для гербария? Даете малышу уроки общения с природой? – Он смахнул пыль с ближайшей скамьи и сел. – Я слышал, Чейз Уортингтон уволил няню.

     Аманда не потрудилась ответить на это замечание. Еще бы ему не слышать об этом, наверняка сама няня и выложила свою историю.

     Он глубокомысленно продолжал:

     – Я бы сказал, причины очевидны.

     Что-то в его тоне удивило ее, и она подняла глаза от очередного одуванчика, забыв о намерении игнорировать настырного репортера. Восхищенный блеск его глаз застал ее врасплох.

     – Да-да, – повторил томным голосом Джо Смит, – причины очевидны. – Его мысли были с такой ясностью написаны у него на лице как будто он вслух произнес: Потому что у него появилась ты.

     Раздражение волной затопило Аманду.

     – Случается, что самые очевидные вещи как раз более всего далеки от истины. – Она протянула Ники руку. – Все, Ники, хватит листочков. Флойд будет счастлив.

     – Кто такой Флойд? – вскинулся Джо Смит.

     – Некто, из кого вы не выудите никакой ценной информации, – бросила через плечо Аманда.

     – Я все равно с большим удовольствием получил бы информацию от вас. Если надумаете поговорить...

     Она сделала вид, что не слышит, и потянула за собой Ники чуть быстрее, чем тому нравилось.

     – Почему ты рассердилась на этого человека, Мэнди? – спросил он.

     Один из парковых рабочих отошел от эстрады.

     – Он к тебе приставал, Аманда?

     – Да. Но тут ничего не поделаешь.

     – Ну, не зна-аю. – Он выразительно поиграл мускулами, но Джо Смит уже шагал в противоположный конец парка.

     Аманда рассмеялась, правда не очень уверенно. Чейз не увидит в расспросах этого человека серьезной угрозы. Так почему же она должна его опасаться?

     На ужин Ники захотел спагетти, и Аманда вместо салфетки закутала его полностью в красное банное полотенце, чтобы он мог от души насладиться своим блюдом. Он уже с четверть часа сосредоточенно занимался едой, когда возвратился его отец.

     Бросив один-единственный взгляд, Чейз сказал:

     – Боже милостивый, Аманда, да на нем же кетчупа неимоверное количество!

     – Зато он получает массу удовольствия, – ответила она.

     Ники улыбнулся.

     – Так здорово, папочка!

     Чейз вздохнул.

     – Что ж, по крайней мере от кетчупа его можно отмыть.

     Аманда наполнила спагетти вторую тарелку и протянула ему.

     – Очень прогрессивный взгляд на проблему. Поделись им со следующей няней. – Она прикусила язык. – Ох, извини. Меня не касается, кого ты нанимаешь на работу.

     Чейз, похоже, и не подумал обидеться.

     – Возьму на заметку. – Он накрутил спагетти на вилку.

     – Как прошли съемки? – спросила Аманда.

     – Сегодня точно по графику закончили снимать сцены в доме.

     – Черт, а я-то надеялась хоть одним глазком взглянуть, пока вы еще снимаете в доме Стефани.

     – Если погода позволит, мы завтра еще будем снимать там в саду. Приезжайте вместе с Ники.

     – Если получится, приеду непременно. – Она перевела взгляд на малыша. – Ну, как ты, расправился со спагетти?

     Ники помотал головой и раскрыл рот для очередной порции.

     – Мэнди, – глубокомысленно заметил он, – если ты хочешь такого мальчика, как я...

     Аманда стала почти такого же цвета, как томатный соус у нее на тарелке, но не успела она и слово вымолвить, как Ники продолжил:

     – Почему бы тебе не выбрать себе ребенка, как сделал папочка? – Тон у него при этом был обыденный, почти деловой.

     Аманда чуть не поперхнулась.

     – Это мысль, Ники, – отозвалась она по возможности спокойно. – Я над ней подумаю. А теперь, может, расскажешь папе, чем мы занимались сегодня?

     Но Ники не так-то просто оказалось отвлечь.

     – Папочка, а расскажи, как ты меня нашел?

     Чейз поглаживал головку малыша, но глаза его были устремлены на Аманду.

     – Тебя не удивило, что он приемный ребенок?

     Она покачала головой.

     – Ники поверг тебя в шок, когда в первый раз упомянул об этом?

     – Да нет, не очень.

     Рот Чейза превратился в тонкую линию.

     – Понятно. Читала статьи в газетках.

     – Да, конечно, но я им не поверила.

     Казалось, он обдумывал этот ответ так и эдак и наконец улыбнулся:

     – Извини. Я должен был сразу понять, что ты не из тех, кто верит потокам грязи из так называемых газет.

     От нежданного тепла в его голосе у Аманды мурашки побежали по спине. Она постаралась сохранить ровный тон:

     – Меня немного удивила статья в «Современной женщине» да еще снимок на обложке.

     Брови у него едва заметно поднялись.

     – Пусть Дезире и была актрисой, но потребовалось бы настоящее чудо, чтобы женщина сумела вернуть себе такую форму спустя всего три недели после родов.

     Чейз рассмеялся.

     Ники из остатков спагетти сооружал в тарелке холмы и долины.

     – Расскажи опять историю про выбранного ребенка, папочка.

     – Перед сном, Ники.

     – Нет, сейчас. – Он заметил неодобрительно сдвинувшиеся брови Аманды и повернулся с умоляющей улыбкой. – Ну пожалуйста, папочка!

     Чейз посмотрел на Аманду и покачал головой, словно извиняясь за скучные подробности. Но ей эта история вовсе не казалась скучной. По сути дела, это была простая, но трогательная сказка о двух людях, которые очень хотели ребенка и потому выбрали себе маленького мальчика и назвали его Ники.

     – Когда я увидел тебя в первый раз, – сказал Чейз, – тебе было всего три дня от роду. Ты лежал в большой белой корзине, на тебе была желтенькая кофточка с вышитыми зайчиками, ты сучил ножками и как раз собирался разреветься, требуя бутылочку с молоком. Но потом ты увидел пальчики на своих ножках, и они привели тебя в такой восторг, что ты даже забыл заплакать.

     Ники фыркнул от смеха.

     – А когда я взял тебя на руки, ты уткнулся личиком прямо мне в шею – и с тех пор ты стал моим любимым мальчуганом.

     У Аманды сжалось горло, на глаза навернулись слезы, и ей пришлось сморгнуть их. Эта картина как будто стояла у нее перед глазами – большой мужчина, крохотный младенец и неожиданно проснувшийся древний инстинкт, навечно связавший их.

     Чейз, правда, тоже не остался равнодушным к собственному рассказу, так что ей нечего было стесняться.

     Ники с сомнением спросил:

     – Неужели мне и вправду так понравились пальчики на ногах?

     – Мне, во всяком случае, показалось, что вправду. А что ты думаешь? Пальчики действительно очень смешные штучки. – Чейз наклонился, сдернул туфельку с ноги малыша и принялся щекотать ему пальчики. Ники заверещал от восторга.

     Задолго до конца этой шуточной борьбы Ники, даже несмотря на полотенце, был с ног до головы покрыт кетчупом, так что Аманда предложила сразу окунуть его в ванну.

     – Если ты его в таком виде понесешь наверх, то и сам будешь весь в соусе, – объяснила она Чейзу.

     Он виновато согласился.

     – Вообще-то я заслуживаю этого после подобной возни. Помочь тебе?

     – Да нет, пока вода наливается, я достану игрушки.

     Через несколько минут Ники уже весело плескался в ванне. Когда Аманда вернулась, пол в кухне был вытерт, все тарелки сложены в посудомоечную машину, а Чейз отдыхал в гостиной.

     – Извини за кавардак, – сказал он. – История о приемном ребенке – одна из самых любимых у Ники, он может слушать ее часами, если его не отвлечь чем-нибудь.

     – Могу понять, почему она ему так нравится. Это очень красивая история. – Она кашлянула, прочищая горло. – Я бы спросила, если ты не против...

     Чейз пожал плечами.

     – Сколько угодно.

     – Тебе что-нибудь известно о его происхождении, о родителях?

     – Не очень много. Мы с Дезире – а особенно она – не хотели вдаваться в детали. Ей казалось, что он станет нам роднее, если мы не будем выискивать его внешнего или внутреннего сходства с родителями.

     Аманда понимающе кивнула.

     – Ну и, кроме того, когда мы узнали о скором рождении ребенка, съемки «Зимы моего сердца» были в самом разгаре, так что у нас и времени-то особенно не оставалось на всякие вопросы, даже если бы мы и захотели их задать. Усыновление было частным, адвокат пообещал нам, что обо всем договорится лично, так что мы предоставили ему полную свободу действий.

     Аманда твердила себе: самое время покончить с этой темой, но не смогла удержаться от замечания:

     – Меня немножко удивляет, что при вашей занятости вы пошли на все эти хлопоты с ребенком.

     Ей казалось, он обидится или просто проигнорирует вопрос. Но он ответил, причем совершенно спокойно:

     – На ребенке настаивала Дезире. Она твердила, что без малыша женщина не может до конца себя реализовать. Должен признаться, что меня эта идея прельщала куда меньше, но как только я взял Ники на руки... – Он улыбнулся. – Он и вправду уткнулся лицом мне в шею, мне было щекотно от его дыхания, и мурашки побежали по всему телу... и с тех самых пор для меня он – единственный ребенок на свете.

     – Он и сейчас еще не прочь уткнуться лицом в шею, верно?

     – Кроме тех случаев; когда вдруг вспоминает, что уже вырос, и минутку-другую изображает из себя большого!

     Ники объявился на пороге, завернутый, наподобие тоги, в банное полотенце. Забрался к Аманде на колени и уткнулся лицом ей в плечо. Она улыбнулась Чейзу поверх его головки и принялась напевать колыбельную.

     – Давай-ка я его лучше отнесу в постель, – сказал Чейз. Он с явной неохотой оторвался от тахты и поднял малыша на руки. Тот в полусне запротестовал, но веки у него настолько отяжелели, что Аманда была уверена: он даже не понимает, что с ним делают и куда несут.

     Она продолжала сидеть в кресле, глядя снизу вверх на Чейза, а тот склонился над ней, бережно прижимая к себе Ники, и спросил:

     – Не поднимешься ко мне посидеть перед сном?

     Ей не хотелось, чтобы вечер так быстро заканчивался.

     – Хорошо, – отозвалась она.

     В его номере царил полумрак, который рассеивал один-единственный ночник в гостиной. Такие, как правило, не входили в обстановку люксов. Интересно, думала Аманда, Чейз привез ночник с собой или персонал постарался без ее ведома? Не так уж это и важно, конечно. Просто было непривычно видеть один из самых роскошных номеров в гостинице в свете ночника, словно срисованного из мультфильма.

     – Устраивайся поудобнее, – предложил ей Чейз и понес Ники в ту спальню, где стояли две кровати. Но она осталась у двери. Глупость, наверное, но ей было неловко чувствовать себя гостьей в люксе.

     В крошечной прихожей на узкой мраморной крышке тумбочки были стопкой сложены несколько дешевых изданий. Она просмотрела их, стараясь не вспоминать о том, что рыться в чужих вещах некрасиво. У него отменный вкус: среди книг были и такие, которые она сама мечтала прочитать.

     Чейз, вернувшись, остановился в проходе.

     – Все в порядке, Аманда?

     Она провела пальцем по краю тумбочки.

     – Я проверяю, хорошо ли была сделана уборка.

     – О, а я было подумал, что ты подсчитываешь количество женщин, которых я сюда тайком затащил за последнюю неделю.

     – Ничего подобного, – рассмеялась она.

     – Уже полегче.

     – Имея под боком Ники, тебе не удалось бы никого затащить.

     Чейз моргнул.

     – Совершенно справедливо, но отнюдь не лестно. – Он прошел к небольшому бару в стенке и спросил: – Коньяк подойдет?

     – Да, спасибо. – Она сделала глоток из протянутой им рюмки. – Не пойми меня неправильно, Чейз. Меня восхищает твое желание всегда быть рядом с Ники, но, когда он приезжает вместе с тобой на съемки, твоя жизнь страшно осложняется.

     – Ты права. – Он приблизил к ней свое лицо и улыбнулся. – Ники осложняет мне жизнь самым приятным образом. Возьмем, к примеру, тебя. Если бы не Ники...

     Но он не закончил фразу. Вместо этого он поцеловал Аманду – долгим, неспешным, глубоким поцелуем, от которого у нее колени обмякли, как рисовый пудинг. Она ощутила на губах вкус коньяка, но только не обычного, а выдержанного, густого, ароматного напитка, который ударил ей в голову и расслабил все мышцы.

     Но ее чувств этот поцелуй не затуманил. Чейз потянул ее за собой на Диван, и, когда его губы заскользили по ее щекам, виску, полуприкрытым векам, каждая клеточка в ней отозвалась на его прикосновения.

     – Аманда, – прошептал он. – Я хочу отнести тебя в постель.

     И я тоже этого хочу. Слиться с ним, стать его половинкой, пусть хоть на время. Никто бы не узнал, но у нее навечно сохранится память о том, что когда-то давно, пусть совсем недолго, она была для него важнее всего на свете. Она хотела быть с ним не потому, что он считался секс-символом среди мужчин американского телевидения – ее страсть не имела к этому никакого отношения, – но просто потому, что он – Чейз, потому, что ей хотелось разделить с ним самое сокровенное...

     Однако Аманда знала: поступи она так, это станет величайшей ошибкой ее жизни. И все равно продолжала желать его любви. Она замотала головой в тщетной надежде прояснить сознание.

     – Но мне казалось...

     Его объятия чуть ослабли, он пропускал сквозь пальцы пряди ее волос, касаясь кончиками затылка.

     – Ты думала, что раз я не настаивал, то, значит, вообще отказался от мысли о тебе? Вовсе нет. Просто я считал, что когда ты будешь готова прийти ко мне, то дашь мне знать – тем или иным способом. – Кончики его пальцев пробежали по ее щеке, обвели линию подбородка. Кожа от этого прикосновения загоралась, как будто нервные окончания вспыхивали яркими лампочками.

     – Нет, – сказала она. Голос ее был едва слышен. Никогда в жизни простое слово не давалось ей с таким трудом.

     Он продолжал обводить ее лицо теплыми нежными пальцами.

     – Хочешь сказать, «нет» навсегда или же «нет» сегодня?

     В обращенных на него глазах читалась почти что паника. Я не смогу еще раз этого произнести, думала она. Не смогу даже попытаться объяснить. Если он спросит, почему...

     Чейз улыбнулся.

     – Можешь не говорить.

     – Я лучше пойду, – выдавила она и поставила рюмку.

     Чейз проводил ее до дверей. Опустив ладонь на дверную ручку, она едва ли не помимо воли обернулась к нему.

     Он поцеловал ее еще раз в лоб – мягко, почти отечески нежно.

     – Спокойной ночи, Аманда. – В его голосе прозвучали напряженные нотки. – Остается надеяться, что и у тебя впереди такая же беспокойная ночь, какая, полагаю, ждет меня.

     Особняк Стефани в стиле французского Возрождения поражал неземным великолепием, когда на следующее утро Аманда с Ники остановились на подъездной дорожке. Возвышающийся посреди роскошных лужаек в центре самого престижного района Спрингхилла, этот массивный кирпичный дом с увитой плющом башней, блестящей шиферной крышей и воротами искусной работы был просто создан для того, чтобы стать декорацией фильма. Сценария Аманда не знала, но кое-какие обрывки информации доносились и до нее, а потому она нисколько не удивилась, узнав, что режиссер выбрал именно этот дом для съемок «Бриллиантов в росе». Сейчас здание излучало спокойствие и элегантность, как истинная леди, терпеливо ожидающая, когда наступит время для ее сцены, а вот окрестности никак нельзя было назвать тихими и спокойными. Грузовики, шатры и фургоны с оборудованием перекрыли улицу; по неправдоподобно ухоженной лужайке сновали актеры и обслуживающий персонал. Двое молодых людей, вооружившись тряпками, натирали красный «порше», припаркованный у самого входа, прямо у тяжелых резных дверей.

     Аманда замешкалась на другой стороне улицы, сомневаясь, можно ли пройти дальше. Несмотря на всеобщую суматоху, в данный момент, похоже, ничего не снимали, да и Чейза в поле зрения не было, хотя вокруг стояло огромное количество камер, софитов и микрофонов.

     Стефани она тем не менее увидела. Та сидела на раскладном стуле у самого края лужайки, и Аманда направилась к ней.

     – Это место зарезервировано исключительно для хозяйки или можно и нам присоединиться? – спросила Аманда.

     – Ну конечно, можно. Сейчас перерыв между дублями, но уже через минуту-другую увидите кое-что интересное. – Стефани махнула рукой в сторону длинного ряда деревьев. Они отделяли сад от оврага, заросшего полевыми цветами.

     – Да мы устроимся тут, на земле. Мы ненадолго. – Подобрав подол темно-зеленой юбки, Аманда опустилась на траву. Ники остановился рядом, бросая робкие взгляды на малыша, сидевшего у Стефани на коленях. – Это Зак, – сказала ему Аманда. – Помнишь? Ты с ним познакомился в парке.

     Взгляд огромных синих глаз Зака был прикован к Ники. Зак был чуть моложе, его щечки еще не утратили младенческой пухлости, но лидерство было у него в крови.

     – Пойдем играть! – сказал он и юлой крутанулся с колен матери.

     – Ни за что, – вернула его назад Стефани. – Один звук – и нас выгонят.

     Зак нахмурился, явно недовольный подобной несправедливостью. Аманда его нисколько не винила: в конце концов, это же его дом, его лужайка.

     – Ты что, недавно подстригла Зака? – спросила она. – А где, не скажешь? Я хочу спросить у Чейза, не нужно ли подстричь и Ники.

     – Да в своем салоне красоты. Название не такое страшное, как «парикмахерская». – Стефани пересадила Зака на другое колено. – Мне казалось, ты говорила, что очередная няня на подходе.

     Аманда пригладила кудри Ники, чтобы не смотреть на подругу.

     – Решили, что проще оставить его у меня еще на несколько дней. – Она старательно выдерживала ровный тон. – Держу пари, ты уже ждешь не дождешься, когда сможешь вернуться в свой дом.

     Изящные брови Стефани слегка приподнялись, но она поддержала новую тему:

     – Ты даже не представляешь, сколько часов на этой неделе я провела в машине, мотаясь на озеро и обратно. То я даю уроки плавания, то сижу с другими малышами, то еще что-нибудь. Короче, я в конце концов вообще отказалась от мысли о какой бы то ни было работе на ближайшие дни. Но результат стоит всей этой нервотрепки. Только вообрази – я смогу рассказывать нашим гостям: вот в этой самой спальне Чейз Уортингтон соблазнил Джессамин Арден в «Бриллиантах в росе»! О, вот и они.

     После громких окриков и просьб сохранять тишину шум на лужайке постепенно утих.

     Спальня, где Чейз Уортингтон соблазнил Джессамин Арден. Об этом повороте в сценарии Аманда не знала. Впрочем, с чего бы она стала беспокоиться по этому поводу? Ведь это всего лишь сценарий, и даже если и вне сценария есть продолжение – какое ей дело?

     Камера отъехала, массивная входная дверь резко распахнулась. Из дома вышел Чейз с портфелем в руке и обошел «порше», чтобы открыть дверцу водителя. Каждый его шаг ясно давал понять, что он торопится и кипит от возмущения.

     Ники резко выпрямился, сидя на траве. Аманда машинально взялась за подтяжки, на которых держались его шорты, – на всякий случай, вдруг он забыл ее недавние наставления и сейчас помчится к своему папочке.

     В проеме двери, что-то сердито выкрикивая, появилась Джессамин Арден в шелковом бледно-зеленом пеньюаре. Чейз ответил – ледяным, неприязненным тоном. Следующую реплику Джессамин забыла, и режиссер громко крикнул: «Стоп». Чейз и Джессамин вернулись в дом, а рядом с машиной снова объявились двое рабочих – стереть отпечатки пальцев, которые мог оставить Чейз, как догадалась Аманда.

     Ники дернул ее за рукав.

     – За что папочка сердится на ту даму?

     – Он не по-настоящему сердится, солнышко. Ты когда-нибудь играл в игру «понарошку»?

     Ники кивнул.

     – Ну вот, и папа твой тоже сегодня играет. Уверена, он тебе рассказывал.

     Следующие полчаса она, замирая от восторга, смотрела, как актеры еще три раза снимали эту сцену. Чейз один раз переврал свои слова и расхохотался; Джессамин его веселье совсем не пришлось по душе.

     Зак безостановочно вертелся у Стефани на коленях.

     – Потерпи еще несколько минут, – сказала она. – А потом мы заберем Кэти из танцкласса и вернемся на озеро.

     Очередной дубль начали снимать в тот момент, когда она повернулась к Аманде со словами:

     – Я слышала, Чейз пригласил тебя на прием, который устраивает режиссер.

     Где могла Стефани об этом услышать? Должно быть, беспроволочный телеграф снова в действии. Аманда постаралась ответить небрежным тоном:

     – Только если мне удастся найти на время няню для Ники. Я уже спросила, кого можно, в гостинице, но все заняты.

     – Привози его сюда.

     – Ты слишком любишь наказывать, Стеф.

     Стефани закатила глаза под небеса.

     – Да не ко мне, дорогая. Я тоже пойду на прием – это награда за все мои хлопоты с фильмом. Но я устраиваю другой прием, для младшего поколения. Потому-то ты и не смогла найти ни одной свободной няни – я договорилась абсолютно со всеми, иначе наших отпрысков не удержать.

     – Ты права. Ни одна няня не будет лишней.

     – Ну так вот. Одним ребенком меньше, одним – больше... Если сегодня во второй половине дня ты свободна, привози Ники к нам в домик на озере. Пусть поиграет с Заком, познакомится поближе, тогда ему будет легче освоиться в воскресенье.

     Аманда согласилась, и Стефани наконец подчинилась неизбежному и потащила неугомонного Зака по улице.

     Следующий дубль прошел без осложнений. Режиссер, явно удовлетворенный, объявил перерыв и переход к следующей сцене. Лужайку заполонили подсобные рабочие, они убрали с дороги «порше», передвинули камеры и микрофоны. Аманда увидела, как Джессамин Арден, все еще в шелковом пеньюаре, продефилировала к Чейзу, положила ладонь ему на руку и заглянула в глаза. О чем она говорила, слышно не было.

     Чейз покачал головой и махнул рукой в ту сторону, где сидела Аманда. Джессамин обернулась, устремила на нее прищуренный взгляд, после чего направилась к обочине дороги, где был припаркован ее передвижной костюмерный фургон.

     Чейз зашагал через лужайку прямо к Аманде и своему сыну.

     – Ники, иди сюда! – позвал он и протянул руки. Малыш пулей сорвался с места; отец подбросил его вверх, усадил на плечи и продолжил путь к Аманде.

     Она сидела на лужайке, поджав под себя ноги, опираясь одной рукой на траву, и смотрела, как он приближается.

     Несколько последних лет любопытство и восхищение заставляли ее следить за его успехами и проглатывать каждое написанное о нем слово. Но в тот миг, когда она познакомилась с ним, любопытство и восхищение уступили место более глубокому, более личному чувству, которое в свою очередь переросло во влечение и страсть.

     А затем – медленно, осторожно и неизбежно – влечение и страсть превратились во что-то еще более глубокое. Во что-то такое, чего она не хотела признавать, но и отрицать больше не могла.

     Они превратились в любовь.

     Он подходил все ближе, и Аманда вдруг всем сердцем возжелала, чтобы он увидел перед собой не просто отзывчивую молодую женщину, что пришла на помощь больному малышу, не просто привлекательную женщину, с которой можно скоротать несколько скучных недель, но ту единственную, которую он мог бы полюбить – одну на всю жизнь, – как полюбила его она сама.