ГЛАВА ПЯТАЯ

     На следующее утро за завтраком, размешивая овсяные хлопья в молоке, Ники недовольно сообщил:

     – Так нечестно. Флойд умеет свистеть, а я – нет. Еще он может купаться в чашке. А я должен мокнуть весь.

     Ему гораздо лучше, сделала вывод Аманда. Последние несколько дней он уже не поднимал шума из-за купания, потому что сам понял: после ванны меньше чешется.

     Она перегнулась через стойку бара, чтобы взглянуть на него как следует. Сегодня его аристократические брови были недовольно нахмурены, а оспинки от ветрянки начали бледнеть. Во всяком случае, со вчерашнего дня не появилось ни единого нового пятнышка, а старые заметно подсохли, так что теперь ему вполне можно было общаться с другими людьми.

     Она погрустнела при этой мысли. Как же ей будет его недоставать!..

     – А ты устрой соревнование, – предложила она. – Кто сможет научиться быстрее: ты – свистеть, как Флойд, или Флойд – произносить твое имя.

     Он сложил губы и дунул изо всех сил. Попытка оказалась безуспешной, и у него на лице появилось такое отвращение к самому себе, что Аманде пришлось поспешно уткнуться в свою книжку кулинарных рецептов, чтобы скрыть улыбку.

     – Да-а, без тренировки ничего не получится, Ники. Ну что, с хлопьями покончено?

     Кивнув, он осторожно донес чашку до раковины, чтобы Аманда могла выбросить остатки в ведро.

     – А что мы сегодня утром будем делать?

     – Я как раз подумала: а не испечь ли нам печенье? Помнишь ту сказку, что мы читали вчера на ночь, о пряничном человечке?

     Ники кивнул. Затем он подтащил табурет поближе к Аманде, вскарабкался на него и взялся за ложку, из чего Аманда сделала вывод, что он полностью одобряет ее план.

     Пока печенье сидело в духовке, он устроился рядом с клеткой Флойда и твердил без остановки «Скажи «Ники»!» так упорно, что Аманда едва не сошла с ума. В конце концов он сдался и, вернувшись на кухню, склонился над горячей, только из духовки, сковородой с ароматными пряниками и вдохнул пряный запах.

     – Эти прянички щекочут мне нос, – объявил он. – А птицы все равно глупые. У меня дома собака!

     – Правда?

     – Большая. – Он изучающе всматривался в Аманду, словно прикидывая, до какой степени она ему поверит, и наконец высоко вскинул руки: – Во-от такая. До самого неба!

     Ну еще бы, подумала Аманда. В детском воображении собаки могут быть какими угодно.

     – У нее есть пятнышки, полосочки, а шерсть пушистая-пушистая!

     – А где же она сейчас, кто ее кормит, пока тебя нет?

     Этот вопрос, без сомнения, не приходил Ники в голову. Малыш тяжело вздохнул.

     – Ну-у, я бы хотел, чтобы у меня была большая собака.

     – Тебе бы было с ней очень весело, правда? Но и забот тоже прибавилось бы. Кто бы присматривал за твоей собакой, пока тебя нет дома?

     Ники наклонил голову и взглянул на нее снизу вверх сквозь густой частокол ресниц. Это был один из самых ловких трюков в его арсенале. Казалось, он примеряется к жертве, перед тем как напасть на нее.

     – Ты! – со всей уверенностью заявил он.

     Это могло бы быть правдой, подумала Аманда, если бы обстоятельства сложились по-другому...

     Не смей даже думать об этом, тут же предупредила она себя. Ничто не изменится.

     Она обернула вокруг него фартук, вручила ему тупой нож и расставила несколько маленьких плошек с разноцветной глазурью.

     – Вместо глаз будут изюминки, а вместо пуговиц – маленькие красные леденцы, – объяснила она и принялась разукрашивать пряничного человечка.

     – Я нарисую себя, – сказал Ники и начал усердно вдавливать глазурь в пряник. Тот разломился надвое, и Ники отложил его, искоса взглянув на Аманду. – Этот не годится. Пряничный Ники должен быть особенным.

     Она протянула ему другой пряник.

     – Совершенно верно.

     – Ты думаешь, я особенный?

     – Конечно, Ники.

     – Папочка говорит, я взаправду особенный. Меня выбрали! – Он расплылся в победоносной улыбке.

     Каждый мускул в теле Аманды застыл от напряжения. Усилием воли она заставила себя продолжать обычным спокойным тоном:

     – Хочешь сказать, ты приемный?

     Ники кивнул.

     – Точно. Мамочка не носила меня в своем животике. Та мамочка, которая умерла.

     – Да, понятно, солнышко.

     Вот так история, думала она. Тот газетчик дорого бы заплатил, чтобы заполучить подобный рассказ, да еще из уст самого Ники! Большего подтверждения давнишних слухов о том, что Чейз подсунул жене своего незаконного ребенка, и не придумаешь...

     Эта мысль напомнила ей о том, что она не рассказала о настырном репортере ни Чейзу, ни кому-либо из съемочной группы. А ведь этот парень вполне может болтаться в округе, выискивая желающих поговорить. Запретить ему задавать вопросы нет никакой возможности: это ведь свободная страна. Но нужно быть по крайней мере начеку.

     – Ну вот, – сообщил наконец Ники. – Этот готов. Теперь я сделаю человечка, похожего на папочку.

     Он не успокоился, пока не разукрасил еще три копии Мэнди и одну няни – тощую, чуть пережаренную фигурку с нахмуренными бровями из глазури.

     – А они только и делают, что хмурятся, – поделился он своим опытом с Амандой. – Сердятся и все время кричат: «Ники, не лезь в грязь!» – Он потер пальцем бровь, оставив на лбу полосу глазури.

     Аманда рассмеялась и стерла яркое пятно поцелуем.

     – Надеюсь, следующая няня у тебя будет очень хорошая.

     Ники оставил это замечание без ответа, но издал тяжкий вздох взрослого, уставшего от жизни человека.

     После ужина он забрался к Аманде на колени, чтобы вместе с ней посмотреть телепередачу о птенцах и зверятах. Увидев кенгуру, оживился и спросил, не носят ли все мамочки своих малышей в таких же сумках.

     Аманда еще пыталась сформулировать ответ, как он уже добавил с печальным видом:

     – А почему мамочка – та, что носила меня в животике, – почему она меня отдала?

     Аманда с трудом сглотнула застрявший в горле ком. Боже милостивый, ну как ей ответить? И Чейза нет, когда он так нужен! Вот бы послушать, что он скажет. Она притянула Ники поближе и попыталась выиграть время, чтобы собраться с мыслями.

     – А что твой папочка говорит?

     – Говорит, что она меня любила, но не могла обо мне заботиться.

     – Уверена, что так и было, солнышко. Уверена, что она очень любила тебя.

     Ники такой ответ, похоже, не совсем удовлетворил, но он не стал расспрашивать. Аманде показалось, что он не впервые обсуждает эту тему.

     – Когда придет папочка?

     – Я не...

     В дверь постучали. Ники выпрямился у нее на коленях и крикнул:

     – Открыто!

     Из-за двери выглянул Чейз. Ники соскочил с колен Аманды и опрометью бросился к отцу. Тот подхватил его и водрузил себе на шею.

     – Ты что, всегда оставляешь дверь открытой? – поинтересовался Чейз.

     – Это же Спрингхилл. – Она подняла на него улыбающееся лицо. С этого ракурса, да еще с Ники, уцепившимся за его волосы, он казался выше, чем обычно. – К тому же я боялась, мне будет лень вставать, когда ты придешь.

     – Или ты будешь слишком занята с этим хулиганом.

     – И это тоже.

     Ники расшумелся, чтобы его спустили на пол.

     – Я оставил одну Мэнди, чтобы ты посмотрел, папочка.

     – Одну – что? – Чейз поставил его на ноги, и Ники ринулся на кухню.

     – Пряничного человечка. Он искренне верит, что это изделие похоже на меня.

     – Ага, понятно. Значит, это очень симпатичный человечек.

     У Аманды порозовели щеки. Глупо, конечно. Это же расхожий комплимент, над которым Чейзу и думать-то особо не пришлось. Пусть он и не кривил душой, но ей-то зачем так реагировать на простые слова?

     Чейз, улыбнувшись, сел на тахту рядом с нею.

     – Если тебе так мало нужно, чтобы покраснеть...

     – Так нечестно, – пробормотала Аманда.

     – Может быть, зато приятно. Надеюсь, ты не собираешься жаловаться на свой цвет лица, потому что я все равно не буду слушать. – Он легонько провел пальцем по ее щеке. – У тебя кожа как фарфор, только мягкая, теплая и розовая от румянца.

     Вот уж теперь она действительно залилась краской.

     В гостиную вернулся Ники с двумя пряниками в руках.

     – Это Мэнди, – показал он. – Но только ты ее взять не можешь, папочка, потому что я ее для себя сохраню – навсегда. А тебе я принес человечка, которого разрисовала Мэнди. – Он аккуратно опустил фигурки на сундук, юркнул между Чейзом и Амандой на тахту и уставился в телевизор, весь обратившись в слух.

     Чейз с глубокомысленным видом жевал пряник.

     – Очень вкусно, Аманда. Держу пари, опыта у тебя в этом деле предостаточно, учитывая всех твоих маленьких гостей.

     – Ты прав, я, пожалуй, испекла несколько тысяч пряников за свою жизнь. Это мой конек. Одна из моих подруг – художник-мультипликатор, она учит малышей рисовать. У другой есть бассейн, и она дает им уроки плавания. Ну а я разрешаю им разукрашивать пряничные фигурки. Видел бы ты мою квартиру перед Рождеством...

     Ты болтаешь без умолку, Аманда. Перестань сейчас же, приказала она себе. Ему ни капельки не интересно!

     Он смотрел на нее, чуть-чуть улыбаясь, и в уголке его рта прилипла пряничная крошка. Аманда едва удержалась, чтобы не смахнуть эту крошку. А может, лучше было бы убрать ее поцелуем?.. Даже от самой этой мысли у нее участился пульс.

     – Ты сегодня рано вернулся домой, – сказала она, сообразив с опозданием, насколько по-семейному звучит эта фраза. Что бы она ни сказала, ее засасывает все глубже. – То есть я имела в виду...

     Но Чейз, похоже, не заметил ее промашку.

     – Я довольно рано закончил сцену и отказался от ужина, чтобы успеть попрощаться с Ники на ночь. – Он потрепал мальчугану кудри, но тот с головой ушел в рассказ о новорожденных детенышах. – А ему вроде бы все равно.

     – Так ты не ел?

     – Я подумал, что, когда он заснет, попытаюсь уговорить тебя спуститься со мной в ресторан.

     Соблазнительное предложение. Конечно, она поужинала вместе с Ники, но ведь дело не в еде... Она нехотя покачала головой.

     – По вечерам у нас маловато персонала; не знаю даже, кого бы можно было пригласить присмотреть за Ники. Но ужин в номер всегда можно заказать. – Она робко добавила: – Да и я могла бы тебе что-нибудь предложить. У нас с Ники было жаркое в горшочках на ужин. Хочешь?

     – Не возражаю. – Он прошел за ней на кухню, и под его взглядом Аманда начала доставать продукты из холодильника. – Неужели тебе действительно удалось уговорить Ники съесть жаркое?

     Она насупилась.

     – Жаркое очень вкусное.

     – Не сомневаюсь, – поспешно отозвался Чейз. – Просто у Ники, как мне казалось, предубеждение против всего мясного.

     – Ну, если ему позволяют есть плюшки с шоколадом, естественно, он будет отказываться от мяса.

     Чейз моргнул.

     – Понял.

     Ее кухонька явно не была рассчитана на присутствие сразу двоих людей, и, когда Аманда в третий раз попросила Чейза подвинуться, он наконец устроился на стуле за стойкой бара и подпер ладонями подбородок.

     Аманда принялась резать зелень на салат.

     – У тебя усталый вид, – заметила она.

     – У нас убийственный график съемок. Но после фильма я смогу отдохнуть месяц или около того – до начала телевизионной круговерти.

     – Неужели и на телевидении такие же темпы?

     Чейз покачал головой.

     – Мы работаем дни напролет, но только три дня в неделю. А готовиться я могу и дома.

     – Где это? – Она знала ответ, потому что в недавнем номере журнала видела снимок его дома. Она спрашивала его не из любопытства, а скорее для того, чтобы он продолжал говорить: сегодня в его голосе звучала легкая хрипотца, и Аманда с наслаждением вслушивалась в него.

     – Вообще-то у меня совсем маленький дом. Я построил его в прошлом году.

     Она удивилась:

     – Сам построил?

     Брови у него поползли вверх.

     – Ты имеешь в виду – собственными руками? Нет.

     – Ну да, конечно. Но ты же сам говорил, что работал плотником.

     – Боюсь, это разные вещи. Но проект – мой собственный. Дом современный – много стекла, дерева – и стоит почти на пляже.

     – Звучит восхитительно. – Она поставила перед ним салат.

     – Там очень уединенно.

     Она сразу вспомнила о дотошном репортере из бульварной газеты. Чейз, смеясь, выслушал ее рассказ о том, как Кэти с метлой выставляла Джо Смита из ресторана.

     – Кэти, наверное, станет гвоздем следующего номера – все газеты будут соревноваться в догадках, что же такое она скрывает.

     – Тебя что, все это нисколько не трогает?

     Чейз вдруг посерьезнел.

     – Я бы так не сказал. Однако со временем пришлось научиться закрывать глаза на некоторые вещи. Всегда найдутся люди, готовые поверить разной чепухе, но большинство все же знает цену подобным сплетням.

     Она вспомнила о слухах насчет усыновления Ники и кивнула, но он ее не убедил.

     – Съемки идут с опережением графика, – продолжал Чейз. – Наверное, Джо Смит был бы рад об этом услышать: он запросто смог бы состряпать целую статью на тему о рабовладельческих замашках режиссера. Может, позовем его и расскажем? За подобные пикантные новости газеты неплохо платят.

     – Буду иметь в виду – на тот случай, если карманы опустеют, – сухо отозвалась Аманда.

     Чейз расхохотался.

     – И совсем уж чудо из чудес: я не участвую ни в одной из завтрашних сцен, так что у меня выходной. Как ты считаешь, Ники уже можно выводить в люди?

     Аманда старалась избавиться от охватившего ее разочарования. Она никак не ждала, что ее обязанности няньки закончатся так скоро.

     – Заразная стадия болезни позади, так что, думаю, вполне можно. Но все-таки следи за ним и не разрешай слишком долго находиться на солнце.

     – Ну, мы начнем привыкать к обществу потихоньку. В гостинице устраивают воскресные завтраки?

     Аманда кивнула.

     – И неплохо.

     – Что ж, проверим. Затем небольшая прогулка в ближайший парк, а там можно и вздремнуть. – Он сверкнул улыбкой. – Видишь, сколько удовольствий сразу.

     – Ники будет в совершенном восторге, особенно после четырех дней изоляции. Надеюсь, вы отлично проведете день. – Она эффектным жестом опустила перед ним блюдо. – Ваше жаркое, сэр!

     Чейз на него и не взглянул.

     – Вообще-то я надеялся, что ты пойдешь с нами, Аманда. Угостить тебя завтраком – это самое меньшее, что я могу сделать, чтобы отблагодарить тебя за доброту. Что же касается парка... – голос его упал до страстного, почти умоляющего шепота, – признаюсь, мною движут скрытые мотивы.

     Аманда приподняла брови.

     – Ты наверняка знаешь все лучшие детские площадки.

     Она рассмеялась.

     – Какая талантливая сцена. Хоть ты и попал в кинематограф случайно, Чейз Уортингтон, но, клянусь, ты актер от Бога.

     Он улыбнулся.

     – Актеры тоже всего лишь люди. – Он положил в рот кусочек мяса и задумчиво разжевал. – Ты была права. Очень вкусно. Ники знает толк в еде больше, чем я думал.

     Аманда принялась загружать грязными тарелками посудомоечную машину.

     – А что ты будешь делать, Чейз, если все пойдет прахом?

     – Что – все? Карьера? – Он пожал плечами. – Наверное, вернусь к ремеслу плотника.

     Она с минуту размышляла над его ответом. Ей понравилось, что он говорил так спокойно и обыденно, словно его не пугала возможность потерять свое звездное имя и связанную с ним шумиху. А может, он просто настолько уверен в себе, что не считает нужным даже думать о таком?

     – А ты до сих пор плотничаешь? – с любопытством спросила она.

     – Изредка. В новом доме смастерил пару книжных полок. Если бы было время, то я сам бы закончил всю отделку. А так – в промежутках между моим сериалом, случайными ролями и этим фильмом...

     – Все это связано с телевидением, – задумчиво протянула она. – Тебе никогда не хотелось сняться для широкого экрана? Прости, наверное, я слишком много задаю вопросов.

     Он отмахнулся от ее извинений.

     – Я бы согласился, если бы подвернулось что-нибудь подходящее. Конечно, такая работа отнимает много сил, зато у меня оставалось бы больше времени между съемками для Ники.

     – С возрастом это будет для него все важнее.

     Как будто услышав свое имя, Ники объявился на кухне и вскарабкался на стул рядом с отцом.

     – Мэнди, я хочу есть.

     Аманда, время от времени поглядывавшая на телеэкран, сказала:

     – Держу пари, ты захотел есть потому, что увидел, как кормят птенчиков.

     Ники расплылся в улыбке.

     – Чик-чирик! – сказал он и широко раскрыл рот.

     Аманда вынула из холодильника миску с фруктовым салатом и принялась кормить Ники с ложечки.

     – Фу, какая гадость, Николас, – возмутился его отец.

     – Зато весело, – объяснила Аманда. – Но если тебе не нравится... – Она положила несколько кусочков на тарелку и подвинула ее к Ники. – Все, дружок, ты больше не птенчик.

     – Когда он наестся, – сказал Чейз, – я отнесу его наверх, к нам в номер, чтобы ты смогла по-человечески выспаться...

     Ники, выпятив нижнюю губу, возил фрукты по тарелке.

     У Аманды болезненно сжалось сердце.

     – Он мне не мешает, – тихо ответила она. – Но ты ведь хочешь провести с ним завтра целый день, так что...

     – Да, кстати, ты ведь мне так и не ответила. Ты принимаешь приглашение на завтрак? – Чейз потянулся к ней через стойку бара и нежно потер пальцем ее ладонь. – Пожалуйста, пойдем с нами завтра гулять, Аманда.

     Ники поднял на нее полные надежды глаза, и она на миг поразилась сходству отца с сыном. Или их делало похожими умоляющее выражение глаз? У одного темно-карие, у другого ореховые, но в них читалась одна и та же горячая просьба.

     Не соглашайся, безмолвно убеждала она себя. Сыграла роль доброй самаритянки – и хватит. Чем больше времени она проведет с Уортингтонами – с любым из них или же с обоими сразу, – тем тяжелее ей будет, когда они уедут из Спрингхилла.

     Под нежным прикосновением пальцев Чейза ладонь у нее загорелась. Кого она пытается одурачить? Что бы она ни сделала за последующие несколько недель, ее тоска по Ники все равно уже не сможет стать глубже. Что же касается Чейза...

     Она заглянула ему в глаза, и сердце у нее застучало. Пусть даже это глупость с ее стороны, но она по крайней мере насладится ею от души. А о последствиях подумает потом, когда придет время.

     – Хорошо, – сказала она. – Встретимся завтра в Большом зале ресторана.

     Но вопреки договору они появились на пороге ее квартиры. Чейз заявил, что демонстрирует Ники правила хорошего тона и показывает, как джентльмен обязан сопровождать даму. Кроме того, добавил он – и его мрачному тону при этом противоречили смешинки в глазах, – ему просто никак было не выдержать еще полчаса нытья Ники, который ежеминутно просился к Мэнди.

     Сам же Ники с полной ответственностью заявил, что лучше его никто не может искупать Флойда, и Аманда не успела отговорить его от этой затеи, как малыш уже сунул чашку с водой попугаю в клетку. В связи с этим на воскресный завтрак они опоздали. Флойд забрызгал новенькие белые шорты Ники, и им пришлось вернуться в номер, чтобы сменить мокрую одежду.

     – Раз уж об этом зашла речь, то нет ли у Ники чего-нибудь попрактичнее? – Аманда перебирала целый чемодан костюмчиков в нежных пастельных тонах. – Неудивительно, что няни выходят из себя и твердят, чтобы он не испачкался. Им куда легче было бы нарядить его в джинсы – и отпустить спокойно гулять.

     Она остановила свой выбор на зеленых, почти что цвета травы, шортах, в которых Ники мог бы бегать и кататься в парке с горок, не боясь, что упадет и измажется, а также на подходящей по цвету рубашке – достаточно темной, чтобы на ней не выделялось каждое пятно.

     – Ну вот, – сказала она, переодев его, – теперь ты полностью готов для прогулки. Тебе везет, солнышко, я, например, не могу пойти на завтрак в одежде для парка.

     Чейз обвел ее взглядом – от блестящих пшеничных волос до брюк цвета хаки и туфель на низких каблуках.

     – А по мне, так это вполне подходящий для парка наряд.

     – Ну, ты же никогда не был со мной в парке, верно?

     – У меня смутное ощущение, что впереди – большие приключения. – Он в притворном ужасе потянул себя за галстук, но в его голосе она явно различила смех.

     Большой танцзал ресторана в гостинице был великолепен по меркам Спрингхилла, хотя, как догадывалась Аманда, он уступал тем, к которым привык Чейз. И тем не менее он был неплох: отлично спланирован, с высокими потолками и превосходными дубовыми панелями. Кроме того, его украшали изящные хрустальные люстры, пережившие, как считала Аманда, все тяжелые времена гостиницы лишь благодаря своей откровенной старомодности. Теперь же они снова оказались на волне моды, и Аманда всегда следила за тем, чтобы все до единой подвески сверкали и переливались.

     – Я бы ни за что не сказал, что этот зал открыли несколько лет назад, – заметил Чейз. – Тут очень мило.

     – Мне тоже так кажется. Пусть даже зал и не отвечает полностью своему пышному названию, но вечеринки, которые устраивают не где-нибудь, а в Большом танцзале, согласись, несут на себе дополнительный отпечаток изысканности.

     Сейчас, накрытый для воскресного завтрака, зал ресторана определенно нес на себе этот самый отпечаток изысканности. Уж не говоря о том, что здесь подавали разнообразные, обильные, великолепно приготовленные блюда, и сама обстановка – разбросанные по всему залу небольшие столики с роскошными цветочными композициями в центре – словно приглашала посетителя расслабиться и как следует подумать над меню.

     Обслуга ресторана нисколько не удивилась, увидев их всех вместе. Впрочем, Аманда всегда знала, что беспроволочный телеграф в гостинице – самое поразительное средство коммуникации. Но все-таки некоторые из постоянных клиентов раскрыли рот, увидев это трио. Аманда, старательно избегая изумленных взглядов, вела Ники через весь зал к буфетной стойке. Пусть себе гадают, с чего это малыш топает рядом с ней, держа ее за руку и без умолку что-то приговаривая, а Чейз шагает следом.

     Они начали с бельгийских вафель с черникой и взбитыми сливками. Ники восторженно впился зубами в свою порцию и тут же обзавелся разноцветными усами. Услышав его просьбу о добавке, Аманда просто поразилась.

     – Передам шеф-повару, – пробормотала она. – По-моему, это самый большой комплимент его искусству за весь год – даже больший, чем приглашение обслужить в следующее воскресенье вечеринку вашего режиссера.

     Чейз щелкнул пальцами.

     – Вечеринка! Вот о чем я хотел тебя попросить!

     Аманда вытерла салфеткой лицо Ники.

     – Я лично там не занята и вполне могу посидеть с Ники.

     Не дождавшись ответа от Чейза, она наконец подняла на него удивленный взгляд.

     – Я не собирался просить тебя нянчиться с ребенком, Аманда. Мне хочется пригласить тебя пойти вместе со мной на этот прием.

     – Но ведь туда приглашены лишь актеры и персонал киностудии, разве нет?

     – Нет, вечеринка не до такой степени закрытая. Кроме того, режиссер разрешил нам приводить гостей, так что если ты опасаешься оказаться перед закрытыми воротами...

     – Ну, нет, только не с тобой.

     – Отлично. Значит, решено. Ники, ты твердо решил получить вторую вафлю? Или мы посмотрим, что бы такое нам еще взять.

     Ничего не решено, подумала Аманда. Она вовсе не соглашалась пойти с ним – она просто заметила, что телезвезда может пройти куда угодно. Однако прежде, чем она смогла что-нибудь произнести, Чейз сложил салфетку, терпеливо дожидаясь их.

     Она внезапно решила, что пойдет. Предложение весьма заманчивое, да и прием наверняка доставит ей массу удовольствия. В конце концов, часто ли постороннему человеку удается принять участие в подобном событии? Она навечно сохранит об этом память, она будет наслаждаться воспоминаниями, когда он уедет...

     Ники забавлялся за столиком со своей второй вафлей, ерзал на кресле, сучил ногами, крутил головой во все стороны и как минимум раз в три минуты вопрошал, не пора ли уходить.

     Чейз неловко пробормотал:

     – Прошу прошения. Мне, очевидно, не следовало произносить слою «парк» до тех пор, пока мы не позавтракали как следует, верно?

     Аманда рассмеялась, убрала салфетку и сделала знак официанту.

     – Ты начинаешь разбираться в педагогике.

     Она вернулась к себе, чтобы переодеться, и, встретив их несколько минут спустя в холле, тут же принялась намазывать ручки и ножки Ники кремом от солнца, не обращая внимания на его протесты. Чейз, приткнувшись на ручке ближайшего кресла, наблюдал за этой картиной. У Аманды возникло смутное ощущение, что его интересует не столько защитный крем, сколько ее красочный прогулочный наряд. Покупая его, она не задумывалась над тем, насколько он открыт, но сейчас вдруг почувствовала себя так, словно на ней всего лишь бикини.

     Один из постоянных жильцов гостиницы, вернувшись с утренней прогулки, задержался у стойки, чтобы купить воскресную газету. Увидев Аманду с Ники, он помедлил, почесывая затылок.

     – Это ваш малыш, мисс Бейли?

     Аманда вытерла измазанные кремом руки о шею:

     – Нет, я его просто позаимствовала, взяла к себе на время, так уж случилось, мистер Пирс.

     Он нахмурился.

     – Взяли на время?

     – Ну да. Точно так же, как брала и других своих маленьких друзей.

     – О... ну конечно. – Лицо его просветлело, и он направился через холл к лифту.

     Аманда вздохнула.

     – Последнее время с ним что-то неладно, – обратилась она к Чейзу, когда они выбрались наконец на улицу. – Он меня тревожит. Интересно, давно ли он был у врача?

     Чейз стрельнул в нее взглядом.

     – Твоя работа включает куда больше, чем просто гостиничный сервис, не так ли?

     – Ну, кто-то же должен заботиться о постоянных клиентах. У мистера Пирса нет своей семьи.

     – Да ты не оправдывайся, я ведь не сужу тебя. Более того, твое внимание к окружающим меня восхищает. Ты подбираешь осиротевших попугаев и больных детей...

     – Флойд же не виноват, что миссис Хендерсон умерла, да и Ники не виноват в том, что заболел.

     Не отстававший от нее Ники тут же отреагировал:

     – Но теперь я выздоровел.

     – Да, солнышко, тебе уже гораздо лучше.

     – Причем в основном благодаря тебе, – вставил Чейз.

     От этого простого комплимента у нее перехватило дыхание. Она покачала головой.

     – Я сделала лишь то, что сделал бы любой другой, Чейз. – У нее неожиданно сел голос, она откашлялась и поспешно сменила тему: – Поедем на моей машине.

     – На машине? А разве во-он там не парк? – Он показал пальцем в сторону центра города, где виднелась пышная зелень городского сквера.

     – Кажется, ты спрашивал о самых лучших детских площадках.

     – Но...

     – Та, что я имела в виду, славится своими качелями и самыми высокими и извилистыми горками. Да, кстати, очень хорошо, что ты надел джинсы.

     – Почему? – подозрительно поинтересовался Чейз.

     – Потому что кто-то должен помогать Ники на горках. Он еще слишком мал, чтобы спускаться самостоятельно.

     – Радости отцовства, – прокомментировал Чейз.

     В парке было полно народу, а детская площадка кишела малышней от трех до тринадцати лет. Ники попятился, цепляясь за руку Аманды и настороженно поглядывая на возню вокруг.

     – Эй, Мэнди, – крикнула с качелей девчушка лет восьми, с хвостиками и без нескольких передних зубов. – Смотри, как я умею! – И, раскачавшись, взлетела вверх.

     Ее имя прозвучало на детской площадке как удар гонга: с полдюжины ребятишек тут же оторвались от своих игр и столпились около Аманды.

     – Господи, кто ты такая? – шепотом поинтересовался Чейз. – Дудочник в пестром костюме[2], что ли?

     Широко раскрыв глаза, Ники прижался к Аманде, в то время как она дарила улыбки и обнимала остальных малышей.

     – Держу пари: если ты объявишься здесь с собственным ребенком, они поднимут бунт, – сказал Чейз.

     С собственным ребенком... Сама эта мысль вгрызалась ей в сердце и вызывала боль.

     – Ну что ты, конечно, нет, – решительно покачала она головой. – Они же знают, что я все равно буду их любить, даже если у меня будет сотня собственных детей.

     – Ничего себе... – начал было Чейз.

     Его прервал Ники. Он потянул Аманду за подол и скомандовал:

     – Мэнди, пойдем со мной играть!

     – Не все, как видишь, – сказал Чейз. – Мой, во всяком случае, изошел бы ревностью.

     Аманда улыбнулась и повела Ники к качелям неподалеку от тех, где раскачивалась девчушка с хвостиками. Та притормозила, пока ее качели не поравнялись с качелями Ники, а потом и вовсе спрыгнула.

     – Давай я, Мэнди.

     – Только тихонько, – предупредила Аманда.

     – Знаю-знаю, – нетерпеливо отозвалась Кэти Кендалл. – Я до сих пор еще ни разу не скинула с качелей своего брата, а мне, может, и хотелось.

     Ники с опаской всматривался в свою новую няньку, но в конце концов, похоже, немного успокоился и даже начал хихикать в ответ на поддразнивания Кэти.

     – Я буду вон там, под дубом, и не спущу с тебя глаз, – пообещала Аманда. – Когда устанешь играть с Ники, приведи его ко мне.

     Кэти кивнула, и Аманда отошла к краю площадки, под тень раскидистого старого дуба. Не успела она и глазом моргнуть, как ее уже со всех сторон облепила малышня.

     Ники соскочил с качелей, протиснулся сквозь толпу чужих детей и крепко прижался к Аманде.

     – Привет, – шепнула она. – Все хорошо, солнышко. Я тебя не забыла.

     Несколько ребятишек отправились на качели. Еще двое исчезли в лабиринте. Остальные уговорили Ники забраться вместе с ними на огромную старую пожарную машину.

     Чейз опустился на землю рядом с Амандой.

     – А нас никто не позвал поиграть, – опечалился он.

     – Ха. Наверняка они понимают, какой ты важный и известный, и боятся, что ты не захочешь с ними водиться.

     – Ну ты же так ко мне не относишься.

     – Неужто не понимаешь, Чейз? Я тебя просто боготворю. – Она подняла на него глаза, изобразив взгляд по уши влюбленной поклонницы, с обожанием взирающей на своего кумира. Но как только их глаза встретились, в душе у нее что-то перевернулось.

     Зажав между пальцами прядь волос Аманды, он обвел пушистым кончиком ее профиль.

     – Так-так, – невозмутимо отозвался он. – Значит, ты утверждаешь, что стоит мне самому сделать первый дружеский жест, и окружающие с радостью примут меня в свои сердца?

     – Да. По сути дела, всегда неплохо...

     Он наклонился к ней. Аманда решила, что он собирается шепнуть ей что-то на ухо, и тоже наклонилась к нему поближе. Она уловила запах его лосьона и вздрогнула, надеясь, что он не заметит ее участившегося пульса.

     Он приник губами к уголку ее рта долгим, мягким поцелуем, а затем вновь откинулся на ствол дерева, страшно довольный собой.

     – Как тебе такой дружеский жест?

     Аманда судорожно сглотнула и лишь потом смогла улыбнуться.

     – Я вовсе не имела в виду себя, – произнесла она наконец. – Я, скорее, думала о тех ребятах, что играют в волейбол. Если бы ты захотел к ним присоединиться...

     – А, понятно. Ты меня отсылаешь к этим игрокам, чтобы я был подальше от твоих волос. А еще сказала – «боготворю»! – пожаловался он и отправился к волейболистам.

     Сама она тоже примкнула к играющим в прятки, но ее прервал неожиданный плач Ники. Весь красный, он визжал и заливался слезами, потому что какой-то малыш не отдавал ему мячик. Но Аманда решила, что дело, скорее всего, в другом: развлечения его утомили.

     – Пойдем-ка, – сказала она и отвела Ники в тень огромного дерева.

     Буквально через полминуты появился Чейз.

     – Нам, наверное, лучше уйти.

     – Да нет, просто настало время отдохнуть. – Ники опустил головку ей на колени, и она пригладила спутанные кудри. – Жаль возвращаться с ним в номер. Ему нужен свежий воздух. Ты не достанешь одеяло из машины?

     Чейз подчинился и, вернувшись, отметил:

     – Ты готова к любым неожиданностям, верно? – Он расстелил рядом с ней одеяло и помог уложить на него Ники. Даже во сне малыш держался за подол Аманды.

     Она ожидала, что Чейз вернется к игре, но вместо этого он устроился рядом, вытянувшись на траве почти в полный рост.

     Осторожнее, предупредила себя Аманда. Еще привыкнешь быть постоянно рядом с ним. Что же до его манеры поведения – а он вел себя с ней так, словно более привлекательной спутницы ему в жизни не встречалось, – то самое время вернуться к реальности.

     – Ты еще не нашел няню? – тихонько спросила она.

     Чейз скривился.

     – Нет. Завтра еще раз позвоню в агентство, посмотрю, кого они мне предложат. Если есть подходящая няня, то уже завтра вечером она приступит к своим обязанностям.

     – А до тех пор что ты будешь делать с Ники?

     – Мою сцену начинают снимать только после полудня. – Он сунул в рот травинку и устремил на нее умоляющий взгляд больших карих глаз. – А потом... Не хотелось бы снова просить тебя, Аманда. Но если бы я мог еще полдня рассчитывать на тебя...

     – Ну конечно.

     После короткой паузы Чейз сказал:

     – Он был так счастлив с тобой, Аманда. Не знаю, как мне выразить свою благодарность.

     Она опустила взгляд на Ники. Ее пальцы бессознательно продолжали гладить его темные кудри. Господи, как же она полюбила этого малыша! Когда он уедет, ее сердце разорвется на части. Хуже уже все равно не будет. И ведь Чейз прав: Ники действительно счастлив с ней.

     – А почему бы тебе тогда не оставить его у меня? – спросила она. – До самого вашего отъезда.

     Чейз явно колебался.

     – Ники был бы в восторге. Но ты и так сделала для нас слишком много...

     Аманда пожала плечами. Умолять она не станет, это уж точно, даже если бы ей и очень захотелось этого.

     – Разумеется, если тебе будет трудно, – медленно добавил Чейз, – ты мне только скажи. И я сразу же подыщу замену. К тому же осталась всего пара недель.

     Последние слова он произнес так, словно убеждал самого себя, что скоро все закончится. Она могла понять его чувства: для Чейза несколько недель в Спрингхилле – целая вечность. Но для нее две недели с Ники – и с Чейзом – это капля в море.

     И тем не менее за две недели, если очень постараться, можно накопить массу воспоминаний, которые после их отъезда будут долго согревать ее душу.