ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Восхищение и любопытство – кто бы мог подумать, что эти чувства способны привести к истинной любви?

     Но ведь на самом деле не они повинны в любви, признала Аманда. Да, верно, Чейз Уортингтон заинтриговал ее, но с самого момента их знакомства ее так непреодолимо тянуло не к звезде экрана, а к мужчине. Всепоглощающее ощущение его присутствия – эти чувственные волны, эта магическая аура – заставляло ее дрожать от восторга всякий раз, когда он оказывался рядом. Но сильнее всего он воздействовал на нее, когда был просто самим собой.

     Она размышляла об этом все те полчаса, которые заняла поездка на Сапфировое озеро.

     Она решила, что чего-то подобного следовало ожидать. В сложившихся обстоятельствах, вынужденные проводить столько часов вместе, они, естественно, должны были потянуться друг к другу физически.

     Чейз – нормальный, из плоти и крови, мужчина, по воле случая оказавшийся в почти семейной ситуации. Небольшая гостиница, Ники в соседней комнате и весь Спрингхилл, не спускающий с него глаз, – что еще он мог сделать, как не соблюдать сверхосторожность? Ничего удивительного, что в поле зрения его мужского интереса попала Аманда. Но для Чейза на этом все и заканчивалось. Он сказал, что хотел бы с ней переспать, а это ой как далеко от предложения провести вместе всю оставшуюся жизнь.

     А для самой Аманды все по-другому. Не преходящее влечение, не мимолетный флирт. Для нее это – драгоценное лето, о котором можно будет вспоминать вечно; несколько недель, украденных у жизни, чтобы было чем согреть сердце...

     – Мы уже скоро приедем? – жалобным голоском спросил Ники.

     Он решил, что я забыла о нем, погруженная в свои мысли, подумала Аманда.

     – Совсем скоро. Давай-ка поиграем – кто первый увидит корову.

     Ники уставился в окно и почти мгновенно испустил победный крик. Они так играли весь остаток пути, и когда машина притормозила у летнего домика Стефани, прямо на берегу озера, малыш разочарованно вздохнул:

     – Поросенка я так и не увидел.

     – На обратном пути с него и начнем, – пообещала Аманда. – Только не забудь мне напомнить, ладно?

     Стефани они нашли на большой веранде, расположенной в торце дома, выходившем на озеро. На столе перед ней были разложены груды фотографий и огромная доска вроде доски объявлений.

     – Батюшки, чем это ты занимаешься? – спросила Аманда. – Собираешься детский садик украсить?

     – Я готовлю коллаж из снимков всех тех домов, что мы продали за последние полгода. На следующей неделе в газете выйдет наша реклама. Знаешь, нечто вроде «Посмотрите, как здорово идут у нас дела». – Она со вздохом отшвырнула фотографии. – Глупо, да?

     – А по-моему, отличная идея. Никто не хочет связываться с аутсайдером, наоборот, только с лидером.

     – Знаю, но мне терпения не хватает все это вырезать и наклеивать. А взрослые еще считают, что у детей не жизнь, а малина, потому что им всего-то и нужно – научиться вырезать по контурам... Холодного чая хочешь?

     – Да, спасибо.

     – А тебе, может, лимонаду, а, Ники? Зак в песочнице, так что, если не хочешь пить, можешь пока с ним поиграть. – Она ткнула пальцем поверх перил веранды. В нескольких шагах от веранды Зак в огражденной песочнице усердно наваливал песок в кузов грузовика едва ли не с него ростом.

     Ники застенчиво кивнул, и Мэнди отвела его по ступенькам вниз. Когда она вернулась на веранду, холодный чай уже ожидал ее, а Стефани вырезала снимок сельского домика, пытаясь оставить ровно столько земли, чтобы он не выглядел висящим в воздухе. Ножницы у нее соскользнули, и она с гримасой отвращения бросила их на стол.

     – По крайней мере подрисовать недостающее всегда можно, – весело прокомментировала Аманда. – У тебя получается не хуже, чем вчера у Ники.

     – Спасибо, друг. Утешила.

     Аманда откинулась на спинку кресла. Легкий ветерок ерошил ее волосы так же нежно, как Чейз вчера...

     Прекрати вспоминать об этом, строго предупредила она себя и выпрямилась, чтобы взглянуть на Ники.

     – Да все с ним будет в порядке, – сказала Стефани. – Они в полной безопасности. Забор прочный, так что они не сбегут на озеро.

     – Знаю. Ты достаточно заботишься о своих детях, чтобы не дать им такой возможности. Но у меня-то немножко другое положение.

     – Потому что ты всего лишь присматриваешь за чужим ребенком? Не знаю, не знаю. Небольшое попустительство детям иногда полезно.

     – Возможно, ты и права. Ники говорил, что няни никогда не позволяли ему грязнить одежду и руки.

     Стефани устремила внимательный взгляд на малышей в песочнице.

     – Воспоминания об этом его явно не тревожат. Кроме того, если хотя бы ненадолго предоставлять детей самим себе, они приучаются находить занятие и самостоятельно решать свои конфликты.

     – Разумеется, ты всегда надеешься, что они не знают, где спрятаны черные фломастеры, – поддразнила Аманда.

     Стефани поморщилась.

     – Ну, не могла не напомнить, да? А кстати, почему ты все еще нянчишь его?

     Аманда отхлебнула чаю.

     – Я же тебе объясняла – так нам показалось проще.

     – Проще для Чейза, но не для тебя?

     – У меня все отлично. Я беру Ники к себе в кабинет, мы вместе обходим гостиницу с проверкой. А если какие-то дела мне не удается сделать с ним, то я их заканчиваю после того, как Чейз забирает его на ночь в номер.

     Как, например, вчера, вспомнила Аманда, – когда она до рассвета проверяла бухгалтерские книги гостиницы. Впрочем, если быть честной до конца, то ее мысли занимали не расчеты, а его поцелуй.

     Стефани покачала головой.

     – Ты думаешь, что я с ума сошла, верно? – спросила Аманда.

     – Не совсем так. Но я все же считаю, что ты ходишь по лезвию ножа. Во-первых, ты все больше привязываешься к Ники.

     – А кто бы не привязался? – Аманда бросила взгляд через перила на двоих мальчуганов, склонившихся над огромным грузовиком. Лучик солнца, попав на кудри Ники, придал им золотистый оттенок.

     – Ладно, согласна, он просто прелестный ребенок, гораздо более милый, чем я себе представляла. И все равно... это опасно, Мэнди.

     – Опасно, потому что из этого не выйдет ничего хорошего? – Аманда сама почувствовала горечь в своих словах. – Я знаю, Стефани. Еще две недели – и они... он уедет. Но...

     – Но ты предпочитаешь еще две недели и ту сердечную боль, что придет потом? О, Мэнди, ну почему именно Чейз? Здесь, в Спрингхилле, найдется не меньше дюжины мужчин, куда более подходящих для тебя!

     – Ты имеешь в виду менеджера по продаже недвижимости?

     – А почему бы и нет? Кто знает? Ты ведь даже... ты даже шанса ему не дала.

     Аманда была рада услышать торопливые шажки на ступеньках веранды, вслед за чем в поле их зрения объявилась Кэти.

     – Мамуля! Где же... О, привет, Мэнди. – Она обняла ее. – Мэнди, пойдем послушаем у меня в комнате новую пленку. Такая классная группа!

     Аманда рассмеялась.

     – Думаю, что мне лучше остаться здесь, Кэти...

     – Да ладно, иди, – сказала Стефани. – Я пригляжу за Ники. А если его утащит чудовище Сапфирового озера, то я сама извинюсь перед Чейзом.

     Погрузившись в мир музыки, Аманда потеряла ощущение времени, а когда вернулась, увидела, что Стефани на кухне – снова наливает чай.

     – Пожалуй, нам пора возвращаться, – сказала Аманда.

     – Да не спеши. Ты же должна помочь мне решить, как распределить снимки в коллаже.

     По крайней мере больше не будет лекций о том, как глупо привыкать к Чейзу и Ники.

     – Ну, внизу, конечно, самые большие, а вокруг наклеишь самые симпатичные домики...

     Они подошли к выходу на веранду.

     Ники примостился на самом краешке кресла, а Зак стоял рядом и орудовал ножницами Стефани. Кучки мягких темных локонов лежали у его ног, и пока Аманда, застывшая на пороге в шоке, с ужасом смотрела на эту картину, Зак еще раз щелкнул ножницами и уронил на пол очередной завиток. После чего обернулся со счастливой улыбкой.

     – Я делаю Ники красивым, – провозгласил он. – Таким, как я!

     – Боже милостивый, – прошептала Стефани. Она бросилась к сыну и выхватила из его рук ножницы. – Зак Кендалл, ты совершенно неисправим!

     – Но Мэнди сказа-ала... – начал выть Зак.

     Аманда с мучительным стоном закрыла глаза.

     – Я сказала, что Ники нужно подстричь. О, Стеф, он лишь хотел помочь.

     – С такого рода помощью, – мрачно отозвалась Стефани, – этот ребенок должен до совершеннолетия сидеть под замком в своей комнате. Нет, за то, что он отрезал волосы, я его наказывать не буду. Другое дело – то, что он взял мои ножницы, потому что он прекрасно знает: ему запрещают трогать любые острые предметы.

     – Ну ладно, – сказала Аманда. – А что мы будем делать с Ники?

     Ники теперь тоже плакал навзрыд; она подняла его на руки и попыталась определить размеры нанесенного Заком ущерба. Зак успел обработать лишь половину головы (и это, конечно, можно было назвать удачей), но местами он так постарался, что просвечивала кожа.

     Кэти облокотилась о перила веранды и впилась зубами в сочный персик.

     – Вид у него жуткий, – заметила она.

     Визг Ники стал еще громче.

     Аманде пришлось немало потрудиться, чтобы успокоить мальчика, но и потом он все еще всхлипывал, пока они со Стефани причесывали и подравнивали ему волосы, чтобы если не свести на нет, то хотя бы смягчить результаты усилий Зака. Когда они закончили, его кудри снова стали одинаковой длины, только их теперь было куда меньше.

     Стефани собрала с пола несколько пригоршней темных локонов. Просто поразительно, сколько у Ники было волос!

     – Как думаешь, Чейзу захочется оставить их на память?

     Аманда пожала плечами.

     – Возьму на всякий случай.

     – Вот тебе и вся моя теория, вот что значит проявить великодушие и оставить их без присмотра. Ники выглядит так, словно завтра его забирают в морскую пехоту. Извини, Мэнди, мне так жаль!

     – Ты же оставила их всего на пару минут. Мне ли не знать, каково сейчас тебе. Ведь я тоже должна была не сводить глаз с Кэти – помнишь, когда она запускала змея, налетела на дерево и получила сотрясение мозга.

     – Верно, но о том случае мне не требовалось рассказывать Чейзу, – содрогнулась от ужаса Стефани. – Послушай, я поеду с тобой в город и объясню ему, как все произошло.

     – Нет. Я понятия не имею, когда он вернется домой... – она оборвала себя, надеясь, что у Стефани мысли заняты другим и она не обратит внимания на ее оплошность, – когда у него закончатся съемки. Тебе нет никакого смысла сидеть до ночи в гостинице, дожидаясь его возвращения.

     А если мне хоть чуточку повезет, про себя добавила она, то Ники не будет поблизости, когда вернется Чейз, и я успею предупредить его об этом кошмаре заранее!

     Она позволила Ники купаться до тех пор, пока у него не сморщилась кожа на пальчиках, а Чейз так и не объявился. Ей ничего не оставалось, как высушить ему волосы феном, что придало кудряшкам немножко объема и пышности. По сути дела, решила она, все было бы не так уж и плохо, если бы не выстриженное почти до кожи пятно за левым ухом. Ники, который этого места видеть не мог, решил, что с его прической все нормально; он даже залюбовался собой в зеркале.

     В последнюю минуту она решила, что все-таки пойдет на концерт. Прятаться в квартире просто трусливо. Кроме того, вечер был таким теплым, чудесным, а в ее окна из парка доносилась нежная мелодия. Так почему бы не пойти туда и не получить удовольствие? Судя по всему, концерт закончится задолго до возвращения со съемок Чейза.

     Но оркестр лишь начал играть попурри из музыки к известным кинофильмам, когда она заметила на краю парка Чейза. Похоже, он собирался вернуться в гостиницу.

     Аманда очень неохотно подняла вверх руку, чтобы привлечь его внимание. Если бы она этого не сделала, то он, возможно, и не заметил бы их, поскольку они с Ники устроились в густой тени, как можно дальше от эстрады. Но ведь, даже если бы ей удалось избежать встречи с ним сейчас, расплата все равно неизбежна; лучше уж покончить с этим сразу.

     Он остановился у края одеяла, которое Аманда расстелила прямо на траве, и уставился на Ники. При этом у него было такое выражение, какого до сих пор она на его лице не видела. Не сказать, чтобы ужас, но и не легкое удивление.

     – Да он же почти лысый, – произнес Чейз. Голос его звучал так, словно ему попали бейсбольной битой прямо в солнечное сплетение.

     – Я хотела спросить у тебя, не нужно ли его подстричь, – начала было Аманда.

     – Ты так его обкорнала, он чуть ли не лысый, даже не посоветовавшись со мной?

     – Я не успела. Малыши добрались до ножниц и... – Совершенно несчастная, она опустила голову. – Извини, Чейз. У меня не оставалось выхода. Он выглядел куда хуже до того, как я его подровняла.

     Ники терзал зубами нижнюю губку, глаза у него расширились, словно он чувствовал, что грядут крупные неприятности, и просто ждал, когда небеса обрушатся на его голову.

     – Я отлучилась всего лишь на пару минут, – призналась Аманда. – Я одна во всем виновата. Я знаю, что от Зака Кендалла можно ждать чего угодно, но никогда не думала...

     – Ники выглядел еще хуже?!

     Аманда тихонько шепнула:

     – Я не стану тебя винить, если ты сразу заберешь его у меня.

     – Папочка? – неуверенно проговорил Ники. – Тебе разве не кажется, что я очень красивый?

     – Как только ты привыкнешь, – с надеждой в голосе добавила Аманда, – то увидишь, что все не так уж и плохо. Просто в сравнении... так ужасно.

     Чейз, двигаясь как в замедленных съемках, опустился на одеяло, уткнулся локтями в колени и закрыл лицо ладонями. Он издавал такие звуки, как будто подавился; Аманда хотела даже постучать его по спине.

     Ники дергал отца за руку.

     – Я сохранила для тебя его локоны, – сказала Аманда.

     Чейз поднял голову; у него были влажные глаза.

     Слезы? Но это же просто смехотворно! В конце концов, волосы есть волосы, они снова отрастут. Она едва не высказала это вслух, как вдруг обнаружила, что Чейз хохочет.

     Он упал на спину и заколотил кулаками по земле.

     – Ох, Ники, – наконец в изнеможении простонал он. – Ты меня убил. Без твоей помощи я теперь не поднимусь!

     Малыш просиял, все тревожные облачка мгновенно исчезли с его лица.

     – И Аманде, – преданно добавил он. – И Аманде скажи спасибо. Она помогала.

     – Благодарю покорно за рекомендацию, дружок, – пробормотала Аманда. Она протянула Чейзу небольшой конвертик.

     Чейз сел и подозрительно оглядел конверт.

     – Что это такое?

     – То, что осталось после нашей со Стефани работы.

     Он заглянул внутрь и сунул конверт в карман рубашки.

     – Так ты сказала, что все это устроил ее постреленок?

     Аманда кивнула.

     – Хуже того.

     – Давай выкладывай. По крайней мере я уже сижу.

     – Я не смогла найти на воскресенье няню, и Стефани предложила привезти Ники к ней, на детскую вечеринку. Я согласилась – до того, как все случилось.

     – Ну, по крайней мере нам точно известно, чем они заниматься не будут, – подозрительно весело провозгласил Чейз.

     – Что ты имеешь в виду?

     – Они больше не будут стричь Ники, потому что уцепиться не за что! – Он притянул Ники к себе и усадил рядом.

     – Иными словами – ты разрешаешь ему туда поехать?

     Он склонил голову набок.

     – Разве что мы пропустим прием и займемся чем-нибудь другим вместе с Ники.

     Аманде эта мысль показалась превосходной. Сам прием ее никогда не привлекал; ей просто хотелось провести целый вечер с Чейзом. С Ники или без него, на вечеринке, в гостинице или еще где-нибудь -все равно, лишь бы быть рядом с Чейзом.

     – Не думаю, что режиссеру понравится, если ты проигнорируешь его прием, – ровным тоном отозвалась она.

     Она была рада, что в парке к этому времени сгустились сумерки; фонари еще не зажгли, и в тени деревьев было так темно, что Чейз не мог заметить тоскливого желания в ее глазах.

     Для своего приема режиссер снял весь загородный клуб – не только само здание, но и площадки вокруг него. На первой площадке играл рок-оркестр, на дорожках танцевали пары. Внутри клуба на полную мощь работали бары, столы ломились под тяжестью изысканных блюд, а в танцзале гремел другой оркестр.

     У Аманды никогда не лежала душа к подобным торжествам. Единственный положительный момент этого приема – присутствие на нем интересных людей. Большинство лиц были ей знакомы по гостинице, но у нее просто не оставалось времени на то, чтобы разузнать о каждом, кто есть кто; будь здесь потише, она бы с удовольствием поговорила сегодня с некоторыми. Ну а в такой обстановке Аманда уже через два часа начала мучиться от жестокой головной боли.

     Чейз поднес ей высокий бокал с тоником и обратил внимание на морщинку, что залегла у нее между бровей.

     – У тебя несчастный вид, – отметил он.

     Она с трудом улыбнулась.

     – Нет, ничего, просто шумно. Все будет в порядке. Я не могу не думать о Ники.

     – Волнуешься, цел ли он и не разнесли ли детки на куски дом Стефани? – В комнате было полно народу, и он придвинул стул так близко к Аманде, что его бедро касалось ее.

     – Понимаешь, Зак вовсе не испорченный ребенок, просто любопытный до крайности. Его любознательность граничит с научной.

     – Вот это мысль. В награду за прическу Ники я подарю Заку набор химикатов.

     Аманда содрогнулась.

     – Огромное спасибо, он и с тем, что находит в кладовке, достаточно бед может натворить. И, учитывая, как легко Ники впитывает все новое...

     – Так ты поэтому за него волнуешься? Боишься, что он неизвестно чего наберется от Зака?

     Джессамин Арден продефилировала в их сторону, выделяясь даже в тесноте толпы своими неправдоподобно высокими каблуками и низким вырезом вечернего платья. Через несколько секунд она склонилась над Чейзом. Мужчина за столиком напротив судорожно сглотнул и поспешно отвел глаза от открывшейся в вырезе ее туалета панорамы.

     – Чейз, дорогой, какая жалость, – прошелестела она. – Посреди такого чудесного вечера ты беседуешь с няней о Ники. – Она одарила их сладкой улыбкой. – Ужасно, что у вас нет никаких других общих тем. – С этими словами Джессамин удалилась, соблазнительно покачивая бедрами.

     Зак Кендалл определенно занимал все мысли Чейза.

     – Я как-то не подумал о влиянии Зака на моего сына. Быстренько допивай тоник – и поедем отсюда.

     – А разве ты не обязан оставаться до конца? – спросила Аманда. – Я хочу сказать... ты же все-таки звезда.

     – Ну и что? Это не мой прием.

     Им потребовалось еще полчаса, чтобы пробраться сквозь толпу, обмениваясь любезностями с теми, кто был рядом, и махая тем, кто стоял слишком далеко, чтобы их уход не показался кому-нибудь бегством. Но, даже шагая по улице, к тому месту, где Чейз припарковал свою машину, Аманда не могла выбросить из головы замечание Джессамин. В каком-то смысле это правда – прежде всего их объединял Ники. Для Джессамин вполне естественно считать, что больше их ничего и не связывает. Смешно только, что этот факт до такой степени выводил актрису из себя.

     – Теперь я понимаю, зачем ты привозишь с собой на съемки Ники, – сказала она скорее себе самой.

     – Чтобы он служил мне защитой против кошек типа Джессамин?

     Его небрежный тон поразил Аманду.

     – Я вовсе не так выразилась. Кроме того, уверена, это не единственная причина.

     – Ну конечно, не единственная. Благодаря Ники я всегда могу извиниться – и отделаться от скучной вечеринки. – Чейз взял ее за руку. – Куда ты хочешь поехать, когда мы заберем малыша? Или лучше вот что – давай-ка оставим его там ненадолго, а сами прогуляемся.

     – Мне казалось, ты за него беспокоишься.

     – Вовсе нет. Да и ему самому не понравится, если его лишат обещанных Стефани игр и угощений. Ну что, хочешь пройтись?

     – Конечно. – Она чуть не добавила, что, в отличие от Джессамин, носит туфли на вполне умеренных каблуках.

     Загородный клуб граничил с парком; под кронами древних деревьев воздух был свеж и влажен. Силы легкого бриза хватало лишь на то, чтобы мелодично шелестеть листьями, а для комаров было слишком прохладно, и они не вылетели на охоту. Полная луна заливала парк серебристым светом – или мягкое сияние только грезилось Аманде, чье сердце изнемогало от полноты ощущений.

     Я никогда не была так счастлива, думала она. И пусть моему счастью суждено продлиться недолго – разве нельзя насладиться им хотя бы в этот миг?

     Ее ладонь уютно устроилась в его руке, словно это место предназначалось именно для нее. А когда они дошли до самого отдаленного, самого укромного уголка парка и Чейз, повернувшись к ней, обнял и притянул ее к себе, тела их прильнули друг к другу так плотно, что казались единым целым.

     Он не стал повторять свою просьбу довериться ему до конца. Ему не нужно было облачать эту мысль в слова; в его поцелуе звучало одновременно и желание, и обещание наслаждения – такого сладкого, какое только она могла себе представить.

     И тот страх, что удерживал ее от нужного ему ответа – страх отдаться ему полностью, – уступил место новому, совершенно определенному ощущению: она не может отказать ему сегодня, потому что иначе ей придется сожалеть об этом всю жизнь. Обещанное им наслаждение будет мимолетным, всего лишь парой коротких дней, украденных у жизни... всего лишь капелькой лета. Вот и все, что она сможет получить. И все же это лучше, чем ничего.

     А потому она разделит с ним все, что только может разделить с мужчиной женщина, и... навсегда сохранит память об этих минутах в своем сердце...

     Руки Чейза медленно соскользнули с ее плеч, и он отпустил Аманду.

     – Пожалуй, нам лучше поехать за Ники. – Его голос звучал хрипло. – Или я впервые в жизни забуду о нем.

     Аманда понимала, что он прав, и все-таки на один безумный миг ей захотелось прильнуть к нему и умолять любить ее, пусть это будет хотя бы только физическая любовь, если ничего другого нет. Когда она наконец поняла всю глубину своего желания, когда она решилась принять то, что ей могли подарить, и смирилась с мыслью, что большего получить не может, – после всего этого ей было страшно тяжело позволить ускользнуть из рук обещанию счастья – пусть даже и неполного.

     Они медленным шагом вернулись к машине. Его рука лежала у нее на плечах, ее – обвивала его талию. К тому моменту, когда они подъехали к дому Стефани, на смену шумным играм уже пришли вечерние сказки. Некоторые из малышей уснули, да и у Ники слипались глаза, когда Чейз нес его к машине.

     Аманда начала было прощаться с ними в холле гостиницы, но Чейз схватил ее за руку, а Ники проснулся – достаточно для того, чтобы высказать свой протест.

     – Хочу, чтобы Мэнди меня уложила, – пробормотал он.

     – Ты не против? – опустил на нее глаза Чейз.

     Против? Она так скучала по этим вечерним минутам у постели с Ники – таким теплым, сонным, умоляющим о сказке. Но, подняв взгляд на Чейза, она поняла, что сейчас ее просят о чем-то гораздо большем. В его глазах появился теплый свет – неуверенность, смешанная с желанием, – и Аманда провела языком по внезапно пересохшим губам.

     – Нет, конечно.

     Когда она наконец разыскала в ящике тумбочки его пижаму, Ники уже рухнул на подушку, мертвой хваткой вцепившись в своего любимого плюшевого зайца. Аманде удалось выпрямить сонное тельце, чтобы снять туфли и носки, а потом укрыть простыней. Она еще постояла несколько минут рядышком, глядя, как подрагивают на щечках длиннющие ресницы, как поднимается и опускается в ровном дыхании грудь, как крошечные пальчики стискивают плюшевого зайца, и только потом выключила свет.

     В гостиной, куда она вернулась, царил полумрак. Первой ее мыслью было, что горничные заменили лампочки на менее яркие. Но тут Чейз хлопнул пробкой от шампанского, и Аманда забыла о лампах. Она забыла обо всем, кроме Чейза.

     – Ты быстро, – заметил он.

     – Он уснул раньше, чем я нашла пижаму, поэтому я его так и оставила, прямо в шортах и рубашке.

     Чейз пожал плечами.

     – Он это, полагаю, переживет. – Чейз протянул ей изящный бокал. – Надеюсь, ты понимаешь, что я его подговорил.

     Она чуть не поперхнулась первым глотком шампанского, но, заметив смешинки в его глазах, расхохоталась.

     – Ты подговорил Ники затащить меня в свое логово, чтобы потом потчевать шампанским? Ну, это вряд ли.

     Брови у него чуть заметно приподнялись.

     – Не веришь, что я способен использовать четырехлетнего малыша в своих планах соблазнителя?

     Она устроилась в уголке дивана, поджав под себя ноги.

     – Вовсе нет. Просто я думаю, что тебе не удалось бы заставить его заснуть по команде.

     Чейз вздохнул и опустился рядом.

     – Я так и знал, что ты не одобришь до конца мой замысел. – В его голосе зазвучала хрипловатая нотка. – Меня все это доводит до безумия, Аманда. Всякий раз, когда я к тебе прикасаюсь, я хочу тебя все сильнее. – Кончиком указательного пальца он прочертил линию вдоль ее шеи, к самому уху.

     Аманда не удивилась бы, если бы от этого прикосновения у нее на коже остались ожоги. Сердце отдавалось гулкими, почти болезненными ударами.

     Не забудь только – никаких иллюзий насчет вечной любви, напомнила она себе. Если впереди у нее всего лишь неделя-другая мимолетного счастья, то она с радостью примет этот дар и будет помнить его вечно...

     – Тебе не нужно строить никаких планов, Чейз. – У нее тоже сел голос, и, чтобы закончить фразу, ей пришлось откашляться. – Тебе только и нужно что попросить.

     Аманда увидела, как засияли его глаза. Ладонью, скользнувшей по ее затылку, он притянул к себе ее голову. Он ничего не спросил – в этом не было необходимости. То, как он ее поцеловал, – и то, как она ответила, – заменило любые слова, и когда он тихонько помог ей подняться и повел к спальне, она ни мгновения не колебалась.

     В мечтах она представляла себе любовь с ним. Но оказалось, что никакие мечты не идут в сравнение с реальностью. Она предвкушала нежную чувственность его ласк, но реальность превзошла все ее ожидания – таким жгучим был восторг, от которого загорался и стонал каждый нерв, каждая клеточка ее тела. Она надеялась, что он подарит наслаждение и ей, не только себе, но не могла вообразить, насколько сильным будет это наслаждение.

     И даже когда пожар страсти начал стихать и она, обессиленная, рухнула в объятия Чейза, ее тело все еще сотрясали волны только что пережитых ощущений.

     – О! – выдохнула она. У нее дрожал голос. – О, Чейз.

     Чейз приподнял голову и улыбнулся. Глаза его блестели от эмоций, не совсем понятных ей. Это было больше чем удовлетворение, почти триумф...

     – Да, – шепнул он. – Я чувствую то же самое. – Он сцепил свои пальцы с ее и прошептал прямо ей в губы: – Мэнди, ты сама-то знаешь, как ты прекрасна?

     Она чувствовала себя прекрасной – в этом не было сомнений. Улыбаясь, она ответила на его поцелуй, потом еще на один и еще...

     Она чуть было не сказала, что любит его. Непонятно, что ее остановило – самый крошечный, чудом сохранившийся остаток здравого смысла, а может, она боялась: не вызовет ли у него страха ее признание.

     А позже, на рассвете, лежа рядом с ним, спящим, и разглядывая его лицо, она поняла, что ничего не добилась бы этими словами, кроме осложнения отношений. И ничего не получила бы, кроме боли.

     Он лежал на боку, закинув одну руку на нее и запутавшись пальцами в волосах, потому что сон настиг его в тот момент, когда он перебирал пряди ее волос. Она не могла пошевелиться – не то чтобы ей уж очень хотелось изменить позу, но в таком положении она не могла даже голову повернуть, чтобы посмотреть на часы.

     Она не знала, долго ли пролежала вот так, вспоминая и размышляя. Но решила, что близится рассвет. Эта мысль вырвала ее из умиротворенного состояния. Горничные вот-вот начнут работу... Или, не дай Бог, проснется Ники!

     Она попыталась потихоньку высвободиться из рук Чейза, но едва приподняла голову, как он зашевелился и открыл глаза. На какую-то долю секунды ей показалось, что он ее не узнает. Но потом на его губах заиграла улыбка, рука напряглась, и он снова уложил ее рядом.

     – Бежишь? – мягко спросил он.

     – Я решила, что было бы глупо нарваться на кого-то из персонала, а если я полежу еще хоть чуть-чуть...

     Он приподнялся на одном локте и взглянул на будильник.

     – Еще совсем рано.

     – Ну, не так уж.

     – Только начало четвертого.

     – Правда? – Она попыталась повернуться, чтобы увидеть часы. – А я думала...

     Но его, похоже, нисколько не интересовало, что именно она думала. Он прильнул к ней поцелуем, и Аманда почувствовала, как вся она натягивается струной драгоценной скрипки, ожидающей прикосновения маэстро.

     Из соседней комнаты раздался дикий крик Ники.

     Она и раньше слышала его крики – крики злости и раздражения, но ни разу – ужаса. В мгновение ока она выпрыгнула из постели и сунула руки в рукава своего платья, в душе благодаря дизайнера, придумавшего такой удобный фасон. На ходу застегивая пуговицы, она распахнула дверь в спальню Ники.

     Ей хватило того света, что проникал снаружи в окна комнаты. Ники сидел на кровати с широко раскрытыми глазами и искаженным от ужаса лицом и не узнал Аманду, даже когда она подлетела к нему. Она осторожно прикоснулась ладонью к его плечу, он не отпрянул, и тогда она его обняла.

     – Ну-ну, все хорошо, Ники, – шептала она нежно. – Я здесь, с тобой.

     В спальню вошел Чейз, на ходу завязывая пояс халата. Он пристроился на краешке кровати и молчал.

     Напряжение внезапно отпустило тельце Ники, он обмяк у нее в руках, но все еще не проснулся. Впрочем, оно, может, и к лучшему, подумала она. Вдруг удастся его убаюкать, чтобы малыш даже и не вспомнил наутро об этом кошмаре.

     – Такое часто случается?

     Чейза, похоже, тоже отпустила тревога.

     – Как сказать. Примерно раз в неделю. – Он провел пальцем по волосикам Ники. – Ох уж эти малыши, – с мягкой иронией добавил он.

     Аманда вспомнила его недавние слова о том, что четырехлетние дети обладают инстинктивной способностью вмешиваться в дела взрослых в самый неподходящий момент. Слегка покраснев, она еще теснее прижала к себе Ники.

     Веки его задрожали, и он вскинул на нее глаза.

     – Мэнди... – сонно пробормотал он, зевнув посреди слова.

     – У него это вышло совсем как «мамочка», – прошептал Чейз.

     Аманда вся напряглась. Она пыталась убедить себя, что он сделал это замечание мимоходом, особенно не задумываясь. Но не удержалась и подняла на него взгляд. От панического страха у нее расширились зрачки.

     Чейз сдавленно ахнул.

     – Так вот кто ты такая, – прошептал он. – Бог мой, так вот кто ты.

     Она не знала, что именно дало ему ключ к разгадке. Наверняка не детский выговор ее имени; Чейз и раньше его слышал из уст Ники. И ее изумленная реакция тоже вряд ли повинна в этом, поскольку Чейз подсознательно угадал правду еще раньше, иначе не сделал бы своего замечания.

     Возможно, все дело было в рассеянном свете, упавшем на их склоненные друг к другу лица – ее и Ники. Улавливать оттенки чувств на лицах людей, определять их сходство было частью профессии Чейза, но у него не было причины смотреть на них двоих с этой точки зрения. А потому он и не заметил – до сегодняшней ночи, – что, несмотря на явные отличия, зеленоглазая соломенная блондинка и темноволосый мальчуган с глазами цвета ореха очень похожи друг на друга. Более того, черты их не просто напоминали друг друга, они были идентичны.

     Аманда тоже это заметила, в гостиничном холле, в день их приезда, в тот самый день, когда она в первый раз за четыре года увидела Ники Уортингтона. Вообще в первый раз с тех пор, как ему исполнилось три дня от роду и она, надев на него ярко-желтую кофточку с вывязанными зайчиками, поцеловала его на прощание и отдала в руки адвоката, занимавшегося усыновлением.

     Совершенно очевидно, что ей не уйти от признания. В голосе Чейза она уловила уверенность. Да и в любом случае она не стала бы лгать; она ни за что не отказалась бы от своего ребенка.

     Ники засопел во сне. Аманда уложила его снова на подушку, подождала, чтобы убедиться, что он крепко уснул, после чего осторожно соскользнула с кровати.

     Голос Чейза прозвучал низко и жестко:

     – Куда это ты направляешься, Аманда?

     – В гостиную. Или ты предпочитаешь обсудить все прямо здесь, чтобы уже окончательно его разбудить? – Она не обернулась и не посмотрела, идет ли он за ней.

     Разумеется, он пошел. Он вышагивал по гостиной, включая все лампы, что попадались на его пути, словно выносить темноту вдруг стало выше его сил. Свет теперь казался куда ярче, чем несколько часов назад, когда он предложил ей бокал шампанского. Даже лампы в камере пыток, направленные в лицо обвиняемого, вряд ли горели ярче, подумала Аманда.

     – Итак? – Он как бичом хлестнул. – Не расскажешь ли ради разнообразия правду?

     Аманда облизала губы, подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

     – Я никогда не лгала тебе, Чейз. Раньше ты меня ни о чем не спрашивал.

     – С какой стати я стал бы спрашивать, черт возьми!

     Она проигнорировала это замечание.

     – Но ты абсолютно прав. Я родная мать Ники.

     Голос у нее дрожал, как, впрочем, и колени, которые вдруг отказались ей служить.

     И что мы будем теперь делать? – подумала она.