ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Трисия едва не перевалилась через регистрационную стойку, стараясь ничего не упустить из разыгравшейся сцены. Аманда ткнула пальцем в кнопку вызова лифта.

     – Когда придет мистер Уортингтон, Трисия, пошли его ко мне. Дорогу он знает.

     Двери лифта открылись раньше, чем рот дежурной. Правда, Аманду не очень заботило мнение Трисии. Что же до этой так называемой няни!..

     Аманда сдернула со своей кровати расшитое покрывало и опустила Ники на прохладные простыни. Он растянулся поудобнее и спросил:

     – А няня сейчас придет?

     – Не знаю, милый. Но твой папа уже очень скоро будет здесь.

     Ники, казалось, размышлял над этим ответом, но ничего не сказал. Следующим его вопросом было:

     – Можно попить?

     – Можно, но только после того, как измерим температуру. – Она как раз стряхивала градусник. Ники ее намерение, похоже, очень расстроило, но Аманда, не дожидаясь, пока он поднимет крик, быстренько сунула ему под язык холодный стеклянный стержень и прижала мальчика к себе, тихонько поглаживая по головке. Его сопротивление через секунду растаяло, и он прильнул к ней.

     Малыш что-то слишком послушен, думала она. Разве ребенок, который бился в истерике из-за потери игрушки, ушел бы так безропотно от няни с совершенно незнакомым человеком? Может, его болезнь серьезнее, чем ей кажется?

     Но температура у него была не такая высокая, как она думала, а под локонами на лбу она обнаружила еще три крошечных пятнышка. Через минуту он пролил на себя стакан воды, и Аманда, снимая с него мокрую рубашку, увидела еще с десяток пятнышек на груди и животе, причем уже ярко-красных от расчесывания. Она вздохнула почти с облегчением: по крайней мере теперь ясно, в чем дело.

     – Ты чешешься, Ники?

     Он кивнул с несчастным видом.

     – Везде.

     – Ну, с этим мы быстро справимся. – Повесив рубашку на медные прутья кровати, она начала расстегивать ему сандалии.

     – Как тебя зовут? – спросил Ники.

     – Если хочешь, можешь называть меня Мэнди.

     – Мэнди. – Он, похоже, прислушивался, как это звучит. – Извини, что я разлил воду.

     Она заморгала от удивления. Так, значит, у мальчугана все же есть кое-какие манеры.

     – Всякое случается, – беспечно отозвалась она. – Не переживай.

     Возвращение Чейза Уортингтона в гостиницу заняло больше времени, чем ожидала Аманда. Ники уже принял теплую ванну, Аманда отнесла его обратно в постель, смазала все пятнышки лекарством и у него уже сонно тяжелели веки, когда она услышала яростный стук в свою дверь, который мог означать только одно – его отец вернулся.

     Ники резким движением поднялся и сел на кровати.

     – Не бойся, солнышко. Это папа пришел, он хочет убедиться, что с тобой все в порядке. – Она протянула Ники бокал апельсинового сока с соломинкой. – Я сейчас вернусь.

     Аманда прошла до середины гостиной, остановилась и крикнула:

     – Открыто! Входите.

     Секунду спустя она поняла, что правильно поступила, сохранив дистанцию. Чейз с такой силой толкнул дверь, что едва не разбил ручку о стену. Позади маячила няня, выглядывая из-за его плеча с таким видом, словно попала в логово ведьмы.

     – Где он? – приказным тоном вопросил Чейз. – И вообще, что вы себе позволяете? Как вы посмели отнять ребенка у няни на глазах у всей гостиницы?

     Аманда сделала шаг в сторону и указала на дверь спальни.

     – Ники там. Голова у него все еще болит, так что постарайтесь не очень кричать.

     – Я мог бы приказать арестовать вас за похищение ребенка!

     Аманда пожала плечами.

     – Может, сначала на него взглянете? Обещаю – я никуда не исчезну за это время.

     Чейз уставился на нее, сдвинув брови. Ладони его были стиснуты в кулаки, но он слегка разжал их, направившись в сторону спальни.

     – Да, кстати, – добавила вслед ему Аманда, – на столике рядом с кроватью я положила прекрасный справочник по детским болезням. Вдруг у вас возникнет желание прочитать статью о ветрянке. – Она уселась на тахту и махнула рукой на кресло: – Присаживайтесь поудобнее. Статья большая, наверное, придется обождать.

     Няня опустилась в кресло.

     – Ну и везет же мне, – пробурчала она. – Устроилась на работу, сулившую связи в Голливуде, – и что из этого вышло? Сижу в каком-то паршивом городишке на краю света и нянчусь с чужим щенком, у которого еще и ветрянка.

     Аманде, чтобы промолчать, пришлось прикусить язык. Что ж это за няня такая?

     Из-за толстых стен Аманда не слышала ничего, кроме отзвуков глубокого голоса Чейза. Слава Богу, хоть Ники не поднял шум по поводу того, что с ним случилось. Аманда облегченно вздохнула. Чейз ведь даже не преувеличил – по сути дела, она действительно похитила ребенка!

     Как только он появился в дверном проеме, няня подскочила:

     – Я сейчас же соберу Ники и отнесу наверх, в номер.

     – Как можно было не обратить на это внимания? – сухо и холодно поинтересовался у нее Чейз.

     – Я... Но мистер Уортингтон, он всегда жалуется, что плохо себя чувствует, когда...

     – Ребенок весь горит!

     – Утром он был абсолютно здоров. – Она ткнула пальцем в Аманду. – Вы сами сказали, что она похитила его. Мало ли что она могла с ним сделать, чтобы он казался больным?!

     – О Господи, – сказала Аманда, – да если бы вы хоть пальцем пошевелили, чтобы выяснить, что происходит с малышом, я бы ни за что...

     Чейз прервал ее:

     – У меня и раньше были сомнения на ваш счет, Салли, но это уже чересчур. Вы уволены. Собирайте вещи. Как раз успеете на вечерний рейс.

     Няня презрительно скривила губы и с притворным почтением произнесла:

     – Слушаюсь, сэр. Надеюсь, роль няньки вам придется по сердцу. – Она с треском захлопнула за собой дверь.

     – О Боже, – сказал Чейз. – Что ж я буду делать? В таком состоянии Ники не может ездить со мной на съемки, а я не могу застопорить всю работу, чтобы сидеть с ним... сколько, как ты считаешь?

     – Думаю, дней пять-шесть.

     Чейз сквозь зубы выругался.

     Особого сочувствия он у Аманды не вызвал.

     – Я уверена, что ты без труда найдешь другую няню. Таких, как эта, последняя, на каждом углу дюжина за грош. Ну, а пока суд да дело, ты можешь не волноваться и спокойно работать. Я присмотрю за Ники, а ты тем временем подыщешь няню.

     – Я не смею просить тебя об этом.

     Ни один не хотел уступать, и они все еще сверлили друг друга глазами, когда в дверях спальни появился Ники. Его временная пижама – одна из любимых футболок Аманды – спускалась чуть ли не до пят.

     – Мэнди!

     – Да, солнышко!

     Он обратил на нее укоризненный взгляд.

     – Ты сказала, что скоро вернешься.

     – Иду-иду. Только тебе нельзя вставать с кровати. – Она подхватила его на руки, отнесла в спальню и снова завернула в одеяло. – Что тебе принести, Ники? Еще стакан соку? Или чипсов?

     – Соку, – решил он. – Только приходи поскорее.

     Но когда она вернулась к нему с бокалом, Ники уже спал. Неправдоподобно длинные ресницы густой тенью накрыли раскрасневшиеся щечки, и одна рука обвилась вокруг плюшевого зайца. Глаза Аманды потеплели.

     Чейз поднялся с кресла-качалки и быстро подошел к ней.

     – Ты же не станешь его будить? – шепотом спросила она.

     – Нет, конечно. Неужто я настолько бессердечен, чтобы сейчас его потревожить? Да и он, кажется, сразу к тебе потянулся.

     Аманда пожала плечами.

     – Малышей в этом смысле не поймешь – к кому они идут, к кому нет. Ты за него не волнуйся, Чейз. Я присмотрю за Ники.

     – Не знаю, как тебя и благодарить.

     – И не нужно. Я бы это сделала для любого ребенка.

     – Я знаю. Если ты действительно не возражаешь, то я вернусь на съемки. Я ведь выскочил прямо посреди сцены.

     Только теперь она обратила внимание на тщательно наложенный грим, на шелковую рубашку, каких она до сих пор на нем не видела, – и внутри у нее что-то дрогнуло. Это просто несправедливо. Ну почему он так чертовски красив? И почему ее еще сильнее тянет к нему именно сейчас, когда в его лице, утерявшем обычное небрежно-спокойное выражение, читаются тревога и усталость?

     Она сцепила пальцы, чтобы устоять против желания стереть усталые морщинки с его лба.

     – Иди, – тихонько отозвалась она. – Я оставлю дверь незапертой, чтобы ты мог зайти, когда вернешься.

     Вечер уже угасал, приближалась ночь, и Аманда начала сомневаться, вернется ли вообще Чейз сегодня. На часах было почти двенадцать, когда она услышала его шаги в гостиной.

     Аманда еще раз выкупала Ники, смазала все оспинки – и старые, и несколько вновь появившихся, – чтобы снять зуд, и теперь малыш, уютно прильнув к ней, слушал сказку на ночь. Единственное озерцо света от настольной лампы рассеивало полумрак в комнате.

     Чейз остановился в дверях спальни, прислонился к косяку, забросив пиджак через плечо, и молча смотрел на них, пока длилась сказка. Мягкий грудной голос Аманды оказал свое волшебное действие, убаюкав Ники, так что Чейз лишь поцеловал сына на прощание и снова вышел.

     Аманда посидела еще пару минут, чтобы убедиться, что Ники крепко заснул, а потом тихонько выскользнула из спальни. Она терла на ходу глаза; день и так выдался долгим, а малыш вряд ли беспробудно проспит всю ночь. Но она слишком взвинченна, чтобы расслабиться. Может, чашка горячего шоколада поможет?

     Несмотря на темноту в гостиной, она заметила сидящего на диване Чейза и остановилась как вкопанная посреди комнаты.

     – Мне что-то не хочется подниматься к себе, – запинаясь, проговорил он. – Я бы посидел тут немного, если не возражаешь.

     Только на тот случай, если он понадобится Ники, твердо напомнила себе Аманда.

     – Ну, конечно, я не возражаю. Только как же ты будешь завтра работать, если хоть чуть-чуть не поспишь?

     – Я мог бы задать тебе тот же вопрос.

     – Я – совсем другое дело. Даже если у меня будет помятый вид, работа в гостинице пойдет своим чередом. А вот тебе камеру не одурачить. Хочешь чего-нибудь? Какао, например, или чаю?

     – Все равно. – Он пошел вслед за ней на кухню.

     Аманда зажгла верхний свет. Попугай высвободил из-под крыла голову и уставился на нее злобным взглядом.

     – О, черт. – Аманда быстро повернула выключатель. – Я же забыла уложить Флойда, а если он начнет свистеть, Ники подскочит как ошпаренный. – Она достала плотное расшитое покрывало для клетки. – Молитва на ночь, Флойд.

     Попугай издал брюзгливый звук.

     – Спаси и сохр-рани, – крякнул он.

     – Мой хороший. – Она набросила на клетку покрывало. – Ну вот, кажется, теперь все в порядке.

     Чейз забрался на высокий табурет у стойки бара, отделявшей кухню от гостиной. Шелковую рубашку он сменил на легкий пуловер, и на лице больше не было следов грима. Волосы у него растрепались, а веки отяжелели – словно ему, как и Ники, нужно было немного ласки и требовался хороший сон.

     Но его по-прежнему окружала все та же невероятная аура. Немного приглушенная, конечно, из-за усталости, но не менее чувствительная в тесной кухоньке.

     Аманда подогрела молоко, добавила какао и сахар.

     – Как прошли сегодня съемки?

     – До нашего происшествия все было нормально, а потом куда хуже. Режиссер не очень-то вошел в мое положение. – Он с силой потер виски. – Извини, Аманда, я собирался забрать у тебя Ники и завтра посвятить ему весь день, но...

     – Режиссер встал на дыбы.

     – Точно.

     – Не переживай. Я же сказала, что присмотрю за Ники, пока ты не найдешь няню.

     – Но у тебя тоже работа. Ты не можешь вот так просто...

     – Я, к счастью, могу и отсюда следить за делами. А если все же придется выйти, я попрошу одну из горничных посидеть с Ники. Ничего, справимся.

     Чейз кивнул.

     – Я, разумеется, заплачу!.. – Она стрельнула в него таким взглядом, что он поперхнулся на полуслове. – Спасибо большое, – смиренно добавил он.

     – Так-то лучше. – Аманда отложила ложку, которой размешивала какао, разлила его по чашкам и посыпала сверху корицей. – Прошу. На здоровье.

     Она включила бра около кушетки и устроилась на ней, опустив ноги на массивный сундук. Чейз тоже пересел на кушетку, но боком, чтобы видеть Аманду. Он изучал ее с напряженным вниманием; она почти физически ощущала на себе его взгляд, и ее нервы начинали сдавать.

     – Знаешь, у тебя великолепная костная структура. – Он обвел пальцем изящную линию скулы.

     Аманда чуть заметно улыбнулась. Комплименты она слышала и получше. Наверное, он устал даже сильнее, чем она думала.

     – Моя костная структура отлично держит меня на ногах. А большего я от нее и не жду.

     Он даже не улыбнулся в ответ.

     – Ты не давала свою фотографию режиссеру? Нам ведь нужны люди для массовки.

     – Нет. У меня нет ни времени, ни желания.

     – Правда? Ты ведь, похоже, интересуешься театром и кино. Я видел у тебя в библиотеке целую полку с книгами по этой теме.

     Осторожнее, предупредила себя Аманда. Не хватало еще, чтобы он заподозрил, что всем своим знанием об актерском искусстве она обязана статьям о нем самом.

     – Ну, я сыграла парочку второстепенных ролей в самодеятельных постановках в колледже. Особого таланта не проявила, зато избавилась от глупейшего желания каждого подростка стать звездой. – Она отхлебнула горячий напиток. – Извини. Я не то хотела сказать. Я не хотела называть твой выбор профессии ребяческим, я не то имела в виду.

     Он улыбнулся.

     – Я и сам так иногда думаю – особенно эдак дубля после двадцатого. К тому же, когда время за полночь, ни от кого нельзя требовать полной ответственности за сказанное.

     – Приятно слышать.

     – В любом случае мне не на что обижаться. Я, видишь ли, в этом плане исключение – я вовсе не хотел стать звездой. Более того, мне даже и в голову не приходило попытать свои силы в актерском искусстве.

     Аманда уставилась на него в изумлении.

     – Тогда как это вышло, объясни мне, ради Бога, что ты превратился в секс-символ американского телевидения? – Она увидела веселый блеск в его глазах и поспешно добавила: – Имей в виду, это определение Стефани.

     С минуту он молча смотрел на нее, и Аманда почувствовала, как румянец заливает ей щеки.

     – Напомни мне предложить Стефани место моего рекламного агента, – лениво протянул Чейз. – Своей карьерой я обязан случаю. Я нанялся подмастерьем к столяру, учился у него ремеслу. Как-то раз нас пригласили к одному парню смастерить нечто вроде демонстрационных стендов в гостиной, и он спросил, не думал ли я когда-нибудь сниматься. Поначалу я решил, что это шутка, но потом обнаружил, что стенды нужны ему для грамот за телерекламу. У него этих грамот были сотни.

     – И он предложил тебе сняться?

     Чейз кивнул.

     – Я решил, что лишние деньги мне не помешают. Начинал с рекламных роликов, затем были «мыльные оперы» – и не успел я оглянуться, как уже снимался в художественных фильмах, сначала на телевидении, позже на широком экране.

     Она покачала головой.

     – Вот ужас-то, да? – мягко поинтересовался Чейз. – Мне не пришлось даже голодать ради искусства.

     Она не сдержала смеха, заслышав самоуничижительные нотки в его вопросе.

     – А что тебе больше нравится – телесериалы или художественные кинофильмы?

     Он не колебался с ответом.

     – Кинофильмы – они такие разные.

     – Интересно... Я бы скорее подумала, что...

     – И телесериалы, потому что я могу каждый день возвращаться домой.

     – Иными словами, ты бы не хотел отказаться ни от того, ни от другого.

     Чейз кивнул.

     – Я как раз из тех, кто никак не может сделать выбор.

     – Но тебе ведь и не нужно выбирать.

     – Не знаю. Временами мне кажется, что от этого страдает Ники.

     – Ты всегда берешь его с собой на съемки?

     – Как правило, да.

     Она допила какао и задумчиво произнесла:

     – Ники меня беспокоит.

     Чейз напрягся; она почувствовала это, хоть он и не коснулся ее.

     – Дело не в ветрянке. Приятного, конечно, мало, но осложнений не будет. Он скоро выздоровеет.

     – Меня как пить дать линчуют за то, что привез эту чертову болезнь в Спрингхилл. Ведь заразиться мог любой ребенок, пробежавший через вестибюль.

     – У нас и раньше была ветрянка, – суховато ответила Аманда. – Это же не бубонная чума. Я вовсе не ее имела в виду. Не знаю даже, как тебе объяснить, да это и вообще не мое дело, но...

     Он снова наклонился к ней, взял за подбородок и повернул ее лицом к себе.

     – Ты меня пугаешь. Договаривай.

     – Чейз, понимаешь, со мной он в безопасности. Но что, если бы его забрал кто-нибудь другой? Он ведь даже не противился! Конечно, он плохо себя чувствовал, но чтобы вот так, запросто пойти на руки к незнакомому человеку и позволить забрать от няни... Да он должен был бы визжать, как будто его режут!

     – Салли ему не очень нравилась.

     – И я его понимаю, но...

     – Она у нас появилась всего несколько недель назад.

     – Теперь по крайней мере понятно, почему ты не выгнал ее раньше.

     Он вздохнул.

     – Когда агентство прислало ее, она показалась мне такой милой. Потом я думал, что слишком многого хочу от нее. Я надеялся, что со временем... Конечно, я видел, что Ники последние дни сам на себя не похож. Тебе, наверное, трудно поверить, но он обычно такой жизнерадостный ребенок!

     – Когда ему не перечат? – Она улыбнулась, чтобы смягчить легкий укор.

     – Да, наверное, ему потакают больше, чем нужно. Но я считал, что его капризы – от смены обстановки. – Он потер шею, словно у него онемели мышцы. – А теперь мне придется все начинать сначала.

     Аманда от души пожалела его.

     – Сегодня тебе ничего не нужно делать. Послушай, Чейз, может, поспишь немного? Ники не так уж серьезно болен, но, если тебе хочется быть рядом с ним, устраивайся на тахте. Я тебя разбужу, если он проснется.

     Она едва не отказалась от своего обещания. Ники проснулся в четыре утра, а Чейз так сладко спал, что у нее просто духу не хватило будить его. Он растянулся на тахте, подложив руку вместо подушки под голову. Она постояла с минутку, разглядывая его в луче неяркого света, проникавшем в кабинет из гостиной, и думая о том, что Чейз кажется спящим ангелом, совсем как Ники.

     Очередное заблуждение. Непреодолимый магнетизм, что исходил от этого человека (Аманда могла бы до утра простоять здесь, рассматривая его), не имел ничего общего ни с нимбом, ни с крылышками ангела.

     Но все же обещание есть обещание. Аманда наклонилась и легонько потрепала его за плечо.

     – Чейз!

     Он мгновенно подскочил, но взгляд у него был туманный, словно он не совсем понимал – где находится и почему. Потом остановил глаза на Аманде и, подняв руку, прикоснулся кончиками пальцев к ее лицу.

     Кожа у нее загорелась, как от ожога. Нет, он определенно не ангел.

     – Ники тебя зовет, – тихо сказала она.

     – Он бредит? – Голос его прозвучал хрипло.

     – Нет. Просто ему хочется ласки.

     Ники звонко хихикнул при виде папы с отметиной от свитера на щеке. Аманде и самой пришлось закусить губу, чтобы не засмеяться. Герои Чейза всегда отличались безукоризненной элегантностью, даже посреди полного хаоса, и трудно было поверить, что в жизни Чейз Уортингтон не столь совершенен. Разве что в таком виде он был еще привлекательнее.

     – Сказала бы правду, Аманда. Этому бессердечному маленькому тирану вовсе не нужна никакая ласка. Он просто считает, что раз он проснулся, то и всех вокруг нужно разбудить. – Но голос у Чейза при этом был полон нежности, и он так обнял Ники, что не осталось и тени сомнений в его чувствах.

     Решив, что отцу и сыну лучше побыть вдвоем, Аманда вернулась на свое временное ложе в гостиной. Долго ли Чейз пробыл у сына, она не знала, поскольку, уверенная, что какое-то время можно не прислушиваться к плачу Ники, тут же провалилась в глубокий сон.

     Когда она проснулась, в квартире было тихо, а гостиную заливало солнце. Аманде было тепло и уютно и ей даже показалось, что удалось хорошо отдохнуть, пока она не потянулась и не поняла, что кушетка – никудышная замена кровати.

     Все же она так пригрелась... И неудивительно, потому что одеяло, принесенное из спальни, было аккуратно подвернуто вокруг нее со всех сторон. Сама она одеяла не доставала: боялась, что проспит и не услышит Ники, если устроится поудобнее.

     Но как же мило со стороны Чейза подумать о ней. Он не только укрыл ее, но, по всей видимости, с рассветом ушел на цыпочках, чтобы не потревожить ее сон – и Ники, разумеется.

     Температура у малыша упала, Ники сам сказал, что чувствует себя лучше.

     – Вот и хорошо, – ответила Аманда. – Сейчас нальем тебе ванну, ты понежишься, пока я приготовлю завтрак.

     Ники скорчил рожицу:

     – Опять купаться?

     – Это чтобы не так чесалось.

     Подумав немного, мальчик согласился. Он весело плескался в ванной, когда в дверь постучал коридорный, привезший на тележке огромных размеров чемодан.

     – Мистер Уортингтон сказал, вам это понадобится.

     – Что, одежда Ники? Ну, столько на пару дней не нужно.

     – По-моему, там в основном игрушки.

     – Игрушек столько тоже не нужно, да у меня и места-то для них нет. – Аманда на всякий случай заглянула в чемодан. Такой коллекции мог бы позавидовать небольшой магазин. Ошарашенно покачав головой, она выбрала несколько игр и маленьких игрушек – и захлопнула крышку. – Остальное отвезите обратно. Что мне действительно необходимо, Джон, так это односпальная кровать в кабинет. Справитесь с этим?

     – Мэнди? – позвал из ванной Ники.

     – Одну минутку, солнышко.

     – Мэнди, я хочу есть!

     Пристраивая чемодан на тележке, коридорный взглянул на нее с сочувствием.

     – Конечно, я доставлю. Не завидую вам, мисс Бейли. Я ни за какие тыщи не согласился бы остаться с этим маленьким разбойником.

     – Не зарекайтесь. Может, еще всем по очереди придется сидеть с ним, пока он не выздоровеет.

     Она закрыла дверь и, обернувшись, увидела Ники. Он волочил за собой полотенце, а вода лилась с него струями.

     – Я же сказал, что хочу...

     – Слышу, Ники. У тебя такой замечательный громкий голос! – Она завернула его в полотенце. – Но сначала нужно как следует вытереться, чтобы ты не простудился.

     – Не хочу вытираться! – в голос заныл он. – Хочу пончик с шоколадом! Сейчас!

     Аманда, сидя на корточках напротив него, захлопала в ладоши.

     Визг Ники оборвался на полуноте, и он уставился на нее.

     – Вот здорово у тебя получилось, – сказала Аманда. – Мне очень понравилось. Но у меня сейчас много дел, так что, боюсь, тебе придется отложить свой плач до вечера. Как только ты полностью высохнешь, я приготовлю овсяные хлопья с фруктами, или тост с ореховым маслом, или же вареное яйцо...

     – Хочу пончик с шоколадом. – Он надул губы, но не заплакал.

     – Если ты больше ничего не хочешь, значит, не так уж и голоден. – Аманда потянулась за феном.

     К тому времени, когда все волдыри были смазаны лекарством и Аманда облачила его в очередную свою футболку, Ники решил, что тост с ореховым маслом сойдет. Он взгромоздился на табурет у бара, едва доставая подбородком до края стойки, и отщипнул кусочек тоста.

     Аманда убирала грязные бокалы в посудомоечную машину и краешком глаза посматривала на него.

     – Неужели няня и вправду позволяла тебе на завтрак есть пончики с шоколадом?

     Он закивал утвердительно.

     – И еще какао. Я люблю какао, – с надеждой в голосе добавил он.

     Что ж тогда удивляться, думала она, если ребенок временами бывал невыносим. После таких доз шоколада, сахара, да еще кофеина... он же перевозбуждался!

     – Ты знаешь, что мамочка у меня умерла? – рассудительно спросил он.

     – Да, Ники.

     – И поэтому теперь у меня должны быть няни. Ты моя новая няня?

     – Нет, мой дорогой.

     – О! Как плохо. Ты мне нравишься.

     Сердце у нее как-то странно сжалось.

     – Ты тоже нравишься мне, Ники.

     Она не успела расчувствоваться, потому что Ники выпалил следующий вопрос:

     – Почему у тебя дома птичка?

     – Потому что это домашняя птичка.

     – А почему в клетке?

     – А вдруг Флойд улетит и потеряется? Хочешь, мы дадим ему немножко тоста?

     Ники, похоже, одолевали сомнения.

     – Он не укусит?

     – Нет, если только ты будешь стоять тихонько и не напугаешь его.

     Разумеется, он не устоял тихонько; прежде чем Флойд к нему приблизился, Ники взвизгнул и уронил свой кусочек тоста. Попугай склонил голову набок и заметил:

     – Пер-рвый удар.

     У Ники округлились глаза.

     – Он со мной разговаривает!

     Аманда, сама до сих пор удивляющаяся метким замечаниям Флойда, отломила еще кусочек от тоста.

     – Попробуй еще разок.

     – Сделай так, чтобы он сказал «Ники»!

     – Не могу.

     – Почему?

     – Потому что ему нужно обдумать каждое слово и потренироваться. Ты, например, можешь произнести с ходу «противоконцептуалистический»?

     Ники захихикал.

     – Вот уж нет. Оно слишком длинное.

     – Согласна – если все сразу, то, конечно, нет. Не можешь. Но держу пари, если разбить это слово на части и потренироваться как следует, ты сумеешь его повторить. Флойд тоже может выучить твое имя, если ты будешь часто его говорить вслух. Только нужно набраться терпения и называть свое имя всякий раз, когда подходишь к клетке. За день или два ничего не получится.

     Потребовалось еще три попытки, чтобы Ники угостил наконец Флойда кусочком тоста, и минут десять уговоров, чтобы он научился гладить кончиками пальцев нежно-голубые перья на грудке попугая.

     – Он такой мягкий! – в благоговейном восторге прошептал Ники.

     К вечеру попугай и малыш крепко подружились. Когда Чейз – в девятом часу – возник на пороге, Ники стоял на табурете около клетки, кормил Флойда листиками салата и через каждые несколько секунд повторял:

     – Скажи «Ники»!

     Чейз, приподняв бровь, взглянул на Аманду.

     – У бедняжки Флойда слегка измученный вид.

     – У него выдался нелегкий день. Зато Ники обо всем забыл, даже перестал чесаться. – Она достала покрывало для клетки. – Пожалуй, на сегодня достаточно. Молитва на ночь, Флойд.

     Флойд, похоже, как следует обдумал ее слова, но все же повиновался, после чего сунул голову под крыло, прежде чем Аманда накрыла клетку покрывалом.

     – И Ники тоже пора в постель, – нежно добавила Аманда. – Мы только ждали – вдруг ты придешь пораньше.

     Ники выпятил нижнюю губу и изучающе уставился на нее, явно прикидывая, не пройдет ли номер с плачем успешнее в присутствии папы. Прежде чем он успел прийти к решению, Чейз подхватил его на руки, и малыш обнял отца за шею.

     – У тебя тоже слегка измученный вид, Аманда, обратился к ней Чейз. – Не хочешь, чтобы я на ночь снял с твоих плеч заботу?

     Она покачала головой.

     – В этом деле я профессионал. У всех моих подруг есть дети, и я иногда беру их даже на неделю.

     – Что ж, если ты уверена, что...

     – Но я все-таки переселила его в кабинет. Провести вторую ночь на тахте мне здоровье не позволит.

     Чейз, расхохотавшись, зашагал в сторону кабинета, укладывать Ники. Появился он оттуда почти через час, когда Аманда уже дремала, убаюканная тихой мелодией струнного квартета, доносившейся из стереопроигрывателя.

     – Извини, что так долго, – сказал Чейз. – То водички попить, то еще раз поцеловать, то «самую распоследнюю» сказку закончить – так время и пробегает. Ты хоть представляешь, сколько у тебя сказок с картинками?

     – Ему не сказки нужны, а ты сам. – Она прикрыла ладонью рот, подавляя зевоту.

     – Наверное, мне пора, – сказал Чейз. – Ты тоже должна отдохнуть.

     Аманде послышалось в его словах сожаление, и она на секундочку позволила себе помечтать – почему ему так не хочется уходить. Глупо, конечно. Он не мог, естественно, не догадываться о своем влиянии на женщин, но это не значило, что его влекло к ним с той же силой.

     – Может, задержишься ненадолго? – спросила она. – Вдруг Ники не сразу заснет?

     – Да, конечно, – ровным тоном отозвался он. Звуки струнного квартета растаяли в тишине, и Чейз, подойдя к проигрывателю, пробежал взглядом по целому ряду компакт-дисков. – Ты позволишь?

     – Выбирай, что понравится. Ты ужинал?

     – Перекусил в перерыве. – Он выбрал фортепианный концерт.

     – Тогда, может, вина?

     – Звучит неплохо, но ты сиди. Просто скажи, что достать.

     – Вино в холодильнике. Бокалы в шкафчике над раковиной.

     Пару минут он чем-то бренчал у нее на кухне, затем вернулся и протянул ей бокал на длинной ножке. Хрустальной посуды у нее было не так уж и много, и эти бокалы она очень любила. Он присел рядышком.

     – Вчера ночью ты упомянул о кошмарах. Что, они часто бывают?

     – Время от времени. Теперь уже реже.

     – Я предпочитаю заранее знать о таких вещах.

     – Не могу поверить своей удаче, что ты оказалась рядом именно в тот момент, когда Ники нужна была помощь, и что ты согласилась взять на себя такую заботу. – Он приподнял в молчаливом тосте бокал.

     Аманда пожала плечами.

     – Я люблю детей и с удовольствием общаюсь с ними.

     – Нисколько в этом не сомневаюсь, и все же... – Он поставил бокал и указательным пальцем приподнял ее подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом. – Спасибо, Аманда.

     Глаза у него как будто золотые, с удивлением отметила Аманда. Должно быть, все дело в отблеске абажура...

     Его поцелуй был не более чем нежным, теплым, мимолетным касанием губ. Он закончился прежде, чем Аманда успела собраться с мыслями, уж не говоря о том, чтобы как-то отреагировать.

     Правда, ей и не хотелось его останавливать. Этот поцелуй был всего лишь благодарностью, дружеским «спасибо» – и только. Не на что обижаться, не из-за чего приходить в восторг, пусть даже это поцелуй секс-символа американского телевидения. Она должна ему просто улыбнуться. Ответить небрежной, спокойной улыбкой.

     Она попыталась. Но с ее нижней губой, должно быть, что-то случилось, она задрожала – так, совсем немножко. Аманда провела по ней самым кончиком языка.

     Глаза Чейза сузились. Он медленным жестом вынул бокал из руки Аманды, отставил его на сундук и обнял ее одной рукой, привлекая к себе.

     Второй поцелуй был не менее нежен, но на этом сходство и заканчивалось. Если первый казался дружеским приветствием, то этот наполнил ее рот вкусом жгучего красного перца. Он лишил Аманду дыхания, лишил способности говорить.

     Она знала, что так же, как и с красным перцем, едва утихнет первое обжигающее впечатление, мгновенно придет желание попробовать еще.