СТУДЕНЧЕСКИЙ БИЛЕТ

Коля проснулся оттого, что ему стало трудно дышать. Он громко чихнул и сел на кровати. Было еще очень рано, но Анфиса Тимофеевна уже встала и возилась за перегородкой.

— Простудился, так я и знала, — сказала она. — Еще бы, под таким дождем разгуливать! Вставай, горячего чаю попьешь. Горло небось дерет?

— Ага, дерет…

— То-то, институт уже прогулял, теперь вот здоровья лишишься, кому ты тогда будешь нужен?

После чая Коле стало легче, по Анфиса Тимофеевна накапала несколько капель йода в чашку с водой, всыпала горсть соли и отправила Колю во двор полоскать горло. Коля, запрокинув, как гусак, голову, щурясь от яркого солнца, слушал, как клокочет в горле отвратительная горько-соленая жидкость.

— А ты все-таки тип, — услышал он голос Виталия.

— Почему? — спросил Коля и набрал в рот новую порцию «снадобья».

— Еще спрашиваешь… — Виталий уселся верхом на жердь, отделявшую владения Анфисы Тимофеевны от остального мира. — Не думал я, что зазнаешься…

Коля плюнул, с удовлетворением отметил, что полосканья в чашке осталось на один глоток, и снова забулькал и заклокотал.

— Говорил — не сдал, только вчера сам говорил, а я вечером документы получал, к спискам подошел, и вот вам: Ростиков принят на первый курс…

— Как! — крикнул Коля и затрясся от кашля. Виталий соскочил с забора и пребольно стукнул его ладонью по спине.

— Я же не знал, Виталька?

— Не знал? Может быть… Но так друзья не делают…

— Не знал! Ты сам читал? Не врешь? Сам видел? Да я же был уверен, что мне, дай бог, «тройку» поставят! А может быть, меня по ошибке… а?

— Может быть…

— Я сейчас же поеду, сейчас же! Виталька, поедешь со мной?

— Чудак, я же на работу иду. Ты приходи вечером, расскажешь…

Коля вбежал в дом, схватил пиджак.

— Тетя Фиса! Я, говорят, студент, честное слово? Даже не знаю, как это получилось…

— Но тебе ж сказали…

— Мне? Ничего мне не говорили, я сам так подумал — «Подумал, что не сдал». Конечно, им со стороны виднее было, как я отвечал.

Коля вспомнил аспиранта, который вел экзамен, выражение его глаз. Теперь Коля был уверен, что аспирант смотрел на него ободряюще.

— Надевай, — сказала Анфиса Тимофеевна и протянула Коле голубую рубашку, — надевай, студент… Это я тебе приготовила.

— Новая рубашка… И запонки! Вы гений, тетя Фиса, честное слово, гений! У меня в голове все перепуталось… Я — студент!

Коля вышел в переднюю и принялся плескаться, а Анфиса Тимофеевна, крикнув: «Деньги на билеты оставила, хватит зайцем ездить!» — ушла на работу.

Коля надел рубашку и, осматривая себя в зеркальце Анфисы Тимофеевны, думал: «Люди-то, люди какие все хорошие! Анфиса Тимофеевна… А аспирант — не посмотрел на Евгения Леоновича! А Лена, Виталька, — все, все хорошие!.. И Дмитрий Дмитриевич… Дмитрий Дмитриевич!» — Непонятные и тяжелые события последних дней встали перед ним во весь рост. Вчера его так и не пропустили в клинику к Дмитрию Дмитриевичу. «Нужно ехать, сейчас же. Забегу на минутку в институт — и к Дмитрию Дмитриевичу… Жив ли он? Что произошло между ним и Человеком?…»

«Может быть, может быть, может быть… может быть, ты, Коля, студент…» — говорили колеса электрички Виталькиным голосом.

— Мне в приемную комиссию, — сказал Коля вахтеру института.

— Только с двух часов…

— Мне сказали, что я, кажется, принят в институт, здесь где-то списки висят.

Его пропустили, и Коля начал просматривать списки, начав с буквы «А». «Абрамов, Акимов, Астахова, Атрощенко…» Да что я? Нужно найти на «Р»… Но среди фамилий на букву «Р» его фамилии не было… «Неправду сказал Виталька, неправду!»

— Нашли? — спросила вахтерша.

— Нет, не приняли, — ответил Коля.

— А вы по какой специальности?

— Я? — Коля взглянул на, заголовок, приколотый кнопками к щиту со списками. — Я не сюда! Я же подавал на теоретическую и экспериментальную физику. Где их списки?

— А вон там, направо, еще одна доска, стоит. — Вахтерша указала связкой ключей. Коля подбежал к другому щиту.

— Нашел, — проговорил он, задыхаясь от волнения. — Нашел! Вот он я, Ростиков… А где студенческие билеты получают?

— Это наверх иди, в деканат.

В деканате Колю встретил знакомый аспирант.

— Ростиков… — сказал он. — Сейчас я тебе билет выпишу и пропуск, партизан.

— Партизан? Я не партизан…

— Поздравляю вас, Ростиков, желаю вам успешно окончить курс института, — говорил аспирант, просматривая стопку серых книжек. — Ага, выписан и подписан, вот он. — Аспирант протянул Коле билет и добавил: — А я тебе благодарен — напомнил ты мне мою студенческую молодость, тоже шумели, спорили.

— Скажите, Сергея Кайгородского тоже приняли?

— Да, только перед тобой вышел, минут десять назад.

Совсем другим стал институт. Коля шел по коридорам, узким, полутемным; принюхивался к каким-то особенным загадочным запахам; все, что раньше сковывало, слушало его, исчезло. Институт стал его, Колин. Он приоткрыл дверь в одну из лабораторий и бодро кивнул сердито посмотревшему на него лаборанту. Перед парадной дверью Кола вытащил студенческий билет и показал его вахтерше.

— Ну и слава богу, — сказала она. Коля так и вышел на улицу, держа открытым студенческий билет.

«Теперь — в больницу, к Дмитрию Дмитриевичу».

В вестибюле дежурная сестра сказала ему:

— Состояние больного немного лучше, во всяком случае, лучше, чем вчера. Он пришел в себя. Если хотите, можете его навестить. Вы родственник Михантьева?

— Я не родственник, я его ученик, — ответил Коля.

— Тогда не знаю… А что, родственников у больного нет?

— Я точно не знаю, — сказал Коля, — кажется, нет…

— Ты опять здесь! — услышал Коля знакомый голос и машинально отскочил в сторону.

Он не заметил, что к столику, за которым сидела сестра, подошел Борис Федорович.

— Борис Федорович, ведь Дмитрий Дмитриевич здесь, у вас лежит.

— Больной Михантьев в терапевтическом отделении, — сказала сестра, — а гражданин ему не родственник.

— Знаю, все знаю, — сказал Борис Федорович. — Бери халат, и идем, быстро! Вот что, понимаешь, получилось с этим вашим чудовищем…

Коля едва поспевал за Борисом Федоровичем. Они прошли в отдаленное крыло клиники. Какая-то особенная тишина окружала Колю, мягкий ковер заглушал шум шагов. В конце коридора Бориса Федоровича остановил совсем еще молодой врач.

— Родственник? — спросил он, указав глазами на Колю.

— Нет, не родственник, но близкий больному человек.

— Я должен вас предупредить, — сказал врач. — Поменьше шума и недолго… И кроме того, у него провалы в памяти, не нужно вопросов…

Шторы в палате были спущены, и Коля не сразу разглядел койку, на которой лежал Дмитрий Дмитриевич. Глаза Дмитрия Дмитриевича были открыты, бледные руки бессильно покоились поверх простыни.

— Что с вами, Дмитрий Дмитриевич? Что с вами случилось? — спросил Коля.

— Не помню… Помню, пришла Лена, и все…

— Вы узнаете меня? Я Коля, Коля Ростиков…

— Узнаю… Ты, Коля, запиши…

— Вот бумага, — тихо сказал врач.

— Киев… улица Короленко, пять, квартира двенадцать… Бойко Варваре… Желаю счастья… Дмитрии. И все… Все… Ей казалось, что я медленно делаю карьеру… Карьера… Глупость какая… Найдешь профессора Семочкина… Аркадия… Владимировича, да, Владимировича… Не забудь отчества… Владимировича… Пусть мои книги возьмет… Да, еще… Там, в столе, работа… «Масс-анализ и происхождение метеоритов»… Аркадий пусть отредактирует… Владимирович… Если найдет сносной, пусть напечатает… Теперь все…

— Неужели? — прошептал Борис Федорович. Врач приоткрыл простыню. — Борис Федорович нагнулся. По ноге Дмитрия Дмитриевича тянулся какой-то похожий на тонкую веточку след: он бесконечно ветвился у колена и уходил к пальцам ноги.

— Напряжение огромное, — сказал врач. — Это не осветительная сеть. Я никогда не видел такую сетку следов на теле больного… Ну, он закрыл глаза, хочет отдохнуть. Идемте.

— Коля, — неожиданно позвал Дмитрий Дмитриевич, — я что-то хотел сказать… Хозяин прилетел, прилетел хозяин… но к чему это… Не помню… Хозяин прилетел… — Он вдруг широко раскрыл глаза. — Вспомнил… Человек где? Но дело не в нем… не в нем… не в нем… Прилетел хозяин, вот что! Берегитесь, прилетел хозяин! Бере…

Голос его упал до шепота, глаза закрылись. Молодой врач наклонился над ним, затем махнул Борису Федоровичу и Коле рукой.

— Уходите, — шепнул он. Они вышли из палаты.

— Я, Борис Федорович, сделаю все, что смогу, — сказал терапевт. — Мне кажется, что ток миновал сердце, может быть, поэтому больной так быстро пришел в себя… Я надеюсь…

— И я надеюсь, — ответил Борис Федорович. — Ты, Коля, дай мне эту бумажку, я все сделаю, о чем просил Дмитрий Дмитриевич. И еще кое-что сделаю… Я твердо уверен, что этот ваш Человек…

— И я, — сказал Коля, — и я тоже так думаю…

— К Дмитрию Дмитриевичу не ходи, в его квартиру, понимаешь? Хватит с нас и Дмитрия Дмитриевича.

«Нужно предупредить Лену, нужно предупредить, — думал Коля, выходя из клиники, — ведь она ему верит!»