«МЫ… Я… К ВАШИМ УСЛУГАМ»

Оставшись наедине с Человеком, Евгений Леонович уселся в кресло за столом Дмитрия Дмитриевича и обратил на Человека взгляд, исполненный искреннего восхищения, даже благоговения. Человек стоял у стены и пристально глядел на Евгения Леоновича.

— Я друг Михантьева, — заявил Евгений Леонович после небольшой паузы, заполненной калейдоскопом обворожительных улыбок. — Большой друг, смею вас уверить.

Человек молчал.

— Но при всем моем хорошем к нему отношении должен, считаю, так сказать, себя обязанным предупредить вас… поставить, так сказать, в известность… Видите ли, Михантьев… э-э… Кстати, он скоро вернется?

— Он не вернется, — сказал Человек.

— Как — не вернется?

— Михантьев погиб.

Евгений Леонович встал и, держась за сердце, попятился к двери.

— Погиб? Как — погиб?

— Погиб по своей неосторожности. Несчастный случай, как вы это называете. Но я не жалею этого Дмитрия Дмитриевича. Он ничего не значит в моей схеме. Он ограничен и неумен.

Евгений Леонович перевел дух, измерил глазом расстояние до двери и до Человека, затем решился и снова вернулся в кресло.

— Да, — прошептал он восхищенно. — Вы правы. Представьте, вы правы. Какая глубина проникновения! Я потрясен! Да, я его друг, вольно или невольно консультирую его работы, но все напрасно… Все впустую. Ему разъясняют, доказывают, а он все свое. Именно ограниченный и именно неумный…

— Не будем о нем говорить…

— Вы расстроены? — Евгений Леонович погрозил пальцем. — Понимаю, понимаю… Только не огорчайтесь! Мы вас ждем, ждем, что бы ни говорилось, вы нам нужны!

Человек с любопытством наклонил голову:

— Я вам нужен? Кому и зачем я нужен?..

— Нам, ученым, нам нужен корифей, лидер, глава! У нас был Ньютон, и все было понятно, все ясно, он говорил, и все внимали. Потом некоторое время держался Эйнштейн, но он не ладил с философами… И все-таки была какая-то определенность. А сейчас… Нам нужны вы, я помогу вам выйти в широкий мир, вы величайший ученый! Уже сейчас ползут слухи о рождении новой, совершенно гениальной теории возникновения планетных систем. Наука заинтересована в ней!.. Вы рассматриваете рождение планеты как скачок, мгновенный переход небольших, скрытых изменений в глубинах Солнца в качественный, величественный скачок — рождение планеты! При этом, вы заметьте, уничтожается самый большой недостаток катастрофических гипотез — исключительность явления. Из вашей теории с необходимостью следует наличие планет у большинства звезд. Это то, что нужно… И я надеюсь, что некоторые детали мы уточним и мир будет потрясен! Мы… то есть я… к вашим услугам.

— Я уже начал разочаровываться в населении этой планеты…

Человек вдруг утратил всякий интерес к Евгению Леоновичу. Казалось, он прислушивается к чему-то. Но Евгений Леонович не замечал этого.

— Разочаровываться? Вы начали разочаровываться? Но кого вы знаете? Разве можно составить себе правильное впечатление о море… наблюдая воду в стакане? Вас ждет целый мир, нельзя замыкаться в этой квартире! Вы были окружены людьми седьмого сорта. Этот мальчишка, кажется, Ростиков его фамилия, этот Дмитрий Дмитриевич, с узким кругозором, совершенно неумный. Да, да, да! И не переубеждайте меня! А я введу вас в широчайшую аудиторию. Вам будут аплодировать, на вас будут смотреть с любовью, удивлением, гордостью! Вы принесли нам бессмертие; со мной консультировались, и я сказал… сказал я, что это то, что нам всем нужно! Да, кажется, я так и сказал… Бессмертие! Да! Да! Да! Нужно срочно организовать лабораторию, нет — институт вашего имени! Как ваше имя?

— У меня нет имени… — рассеянно сказал Человек.

— Какая прелесть!.. Какая скромность! Это очень удачно, очень. Я одолжу вам свое, свое скромное имя, мне не жалко!

— В вашей болтовне есть… ядро… — задумчиво сказал Человек, медленно прохаживаясь по кабинету.

При слове «болтовня» Евгений Леонович вздрогнул, но тут же приятно заулыбался и поудобнее уселся в кресле:

— А как замечательно то, что вы в таких масштабах направляете научную мысль на важность изучения ядерных изомеров. Это новинка, новинка! Так вот, некоторые детали… Как вы объясняете вращение планет в одну и ту же сторону?..

— Здесь сыграло роль вращение самого Солнца вокруг оси…

— Достаточно… Великолепно! Планеты, вырываясь из глубин звезды, двигались не по хорде или радиусу, а по некоторой кривой… И уравнение этой кривой можно совсем просто вывести… Все ясно! А, простите, как, в каком именно месте цепи превращений питательных веществ происходит перестройка молекул, после которой атом становится жизненно активным изомером?

— В зеленом листе, так как здесь нужна радиация, излучение…

— Достаточно, блестяще!.. Да, и здесь я, то есть мы, простите, вы не выходите из традиций великого… нет, по сравнению с вами, — просто известного Тимирязева.

Человек насмешливо взглянул на расходившегося Евгения Леоновнча.

— Я только сомневаюсь в способностях и стремлениях…

— Люди отвратительны! Да, да, да! Я с вами согласен, но мы отберем, отберем, образуем школу, научную школу! Вы будете раздавать задания, я — требовать, да, требовать! Мы их всех… — Евгений Леонович решительно закрутил толстенькими ручками. — Вот так! Ведь у нас в руках будет рычаг, и какой рычаг! Бессмертие! Страх смерти одолевает нас с детства, с раннего детства. Вы попали в точку! А мы сможем лепить из избранных юношей и девушек то, что нам нужно.

Человек покачал головой:

— Нет, это не так просто. Вот вам один из них — Коля. Мне показалось, что это сырая глина, что я мог сделать из него товарища, помощника, великого слугу в великом деле… Но теперь я вижу…

— Колю?… Ах, Ростикова… Он уже заражен! Уже! Эти мальчишки отравлены ядом, ядом уверенности и тщеславия. Они воображают, что все, все принадлежит им, что им достаточно будет просидеть пять лет на лекциях в институте и из них посыплются, как из рога изобилия, мысли и открытия, изобретения и книги. Они не понимают, что творит один из ста, один из тысячи, из миллиона! А остальное — материал, масса, фон… А ваш Коля уже напичкан, испорчен, это, простите, сырая глина, да. Но в ней — стальные обручи и шипы. Берегите руки, скульптор! Он начинен беспочвенными фантазиями, он не в состоянии выполнять не раздумывая, без назойливых вопросов, он, видите ли, задаст вам сто тысяч «почему?» и миллион «для чего?» И у таких желторотых находятся покровители! Некоторые ученые вообще считают, что именно с такой молодежью можно связывать будущее науки, но довольно об этом, нам необходимы вы, ваши идеи… Вы не явились к нам с пустыми руками, это несомненно. Бессмертие, новая космогоническая гипотеза — все это хорошо… Но вот в какой бы еще области… Интересно… Как вы добываете те или другие ископаемые, руды, минералы?…

Человек нетерпеливо передернул плечами:

— К сожалению, это почти в ваших руках…

— В наших?

— Да. Дмитрий Дмитриевич говорил мне, что антипротон уже открыт вами…

— Антипротон? Частица с массой протона, но заряженная отрицательно? При чем здесь антипротон? Вы не спутали?…

— Нет, не спутал… Представьте, что в какое-нибудь вещество попадает пучок антипротонов. Стоит антипротону попасть в ядро любого элемента, как это ядро немедленно разрушится, превратится в два-три осколка… И соединение…

— Достаточно! Изумительно!.. Но такая установка вряд ли осуществима! Насколько я знаю, каждый полученный антипротон обошелся в изрядную сумму.

— Вы пока еще не освоили ускорители частиц, — ответил Человек. — Такая установка не только осуществима, она существует и, как можете убедиться, довольно портативна.

Человек отвернулся от Евгения Леоновича и что-то принялся доставать и свинчивать. Евгений Леонович подошел на носках и заглянул: в руках Человека был какой-то напоминающий раковину улитки аппарат. Человек осторожно прикрепил к нему рукоятку.

— Могу показать в действии, — сказал он.

— Это было бы замечательно, — восторженно проговорил Евгений Леонович, — замечательно!

Фиолетовый луч вырвался из узкого носика аппарата, и Человек направил его на стену; задымилась штукатурка, по стене змеей пополз темный след. Человек сделал рукой вращательное движение и погасил луч.

— И все? — разочарованно сказал Евгении Леонович.

— Толкните рукой обведенную часть стены, — предложил Человек.

Евгений Леонович подошел к стене и, забравшись на стул, толкнул очерченное лучом место — с шумом вывалилась кирпичная кладка стены. Евгений Леонович не удержал равновесия и свалился со стула. Наступило продолжительное молчание.

— Это черт знает что, — сказал наконец Евгений Леонович, отряхивая белую пыль с рукава. — Но это замечательно, колоссально! Так если бы вы, скажем, на меня навели такую штучку, то… — Он зябко поежился и оглянулся на образовавшееся в стене отверстие, через которое виднелось ночное небо, покрытое тучами.

— Углерод превратился бы в бор, и белок распался…

— Какой там белок! Ни рожек, ни ножек!.. Но — восхитительно! Так я пойду, пойду…

— Уже? Но вы ведь сами предложили начать с вами серию…

— Конечно, что за вопрос, но только не нужно спешки, не нужно. Вначале я выпущу несколько статей, а потом… В общем, ждите, я к вашим услугам.

Евгений Леонович, пятясь и не спуская умильно прищуренных глаз, отступал к двери.

— Вы лучше всех, — неожиданно сказал Человек, — меня никто не понимал. Ваши ученые направили меня в милицию, а Дмитрий Дмитриевич…

— А что, простите великодушно, вам сказали в милиции?

— Выдали какое-то временное удостоверение. — Человек достал из ящика письменного стола сиреневый листок.

— Дайте мне его, дайте, — торопливо проговорил Евгений Леонович. — Я немедленно обменяю его на…, на диплом академика — для вас, конечно, для вас! И тогда — почет, слава, признание… — приговаривал он в коридоре. — Я позвоню, забегу, до свидания, до свидания…

Не помня себя от ужаса, Евгений Леонович выбежал из дома.

— Такси! — закричал он. — Такси! Стоявшая у тротуара машина лениво тронулась с места, ее зеленый огонек мигнул и погас.

— Шофер, я прошу скорее, скорее отсюда!

— А вам куда? Куда ехать, спрашиваю?

— Куда угодно, только быстрее! Евгений Леонович задумчиво поднес к глазам удостоверение.

— Хотя… Шофер, вы случайно не знаете, где вот это отделение милиции? — Евгений Леонович показал отметку на удостоверении Человека.

— А как же, знаю, — ответил шофер. — Был у меня один случай в этом районе.

— Прекрасно! Поезжайте туда, немедленно! У отделения милиции Евгений Леокович попросил шофера его подождать, а сам прошел к начальнику.

— Я хочу сделать заявление чрезвычайной важности, — сказал он. — Я — профессор Кучерявый. Это удостоверение выдано вами?

— Это… Да, да, я вспоминаю… Любопытный такой случай, все забываю спросить, как этот Человек себя ведет.

— А нужно было бы спросить, — наставительно сказал Евгений Леонович. — Как ученый и гражданин заявляю, что этот, как вы его здесь назвали, «Человек» обладает невероятно опасным оружием. На моих глазах он проделал в капитальной стене отверстие вот такой величины. — Евгений Леонович показал руками, какое именно отверстие.

— Чем? Чем он сделал это отверстие?

— Каким-то лучом…

— Лучом?

— Ну, знаете ли, я — не соучастник, я пришел к своему знакомому, Дмитрию Дмитриевичу Михантьеву, и случайно стал свидетелем его упражнений. А вам нужно действовать немедленно, сию же минуту! Поведи этот Человек своим лучом на уровне мостовой, и целый район Москвы превратился бы в развалины.

— Что ж, благодарим вас, товарищ Кучерявый, мы сейчас же займемся этим вопросом. Разрешите только записать ваш адрес.

— Адрес, номер телефона — все, что угодно! Только скорее действуйте. Его аппарат имеет такую закрученную форму, блестящий, спрятан у него на груди…

Евгений Леонович вернулся в такси и не отъехал от отделения милиции, пока со двора, примыкавшего к отделению, не выехала синяя машина с красной полосой посередине.

— Вот теперь домой, на Арбат, — облегченно сказал он.

Заявление Евгения Леоновича произвело впечатление. Дом, в котором жил Дмитрий Дмитриевич, был оцеплен. Сам начальник отделения милиции, поднялся наверх и позвонил. Первое, что он увидел, войдя вслед за Человеком в кабинет, была круглая дыра в стене.

— Чем вы это сделали? — спросил он.

— Это? — Человек указал на дыру в стене.

— Видите ли, к нам обратился один очень уважаемый человек и заявил, что у вас есть такая закрученная штука…

— Да, есть…

— Мне хотелось бы на нее посмотреть… И, к сожалению, забрать.

— Вы — племя предателей! — закричал Человек так, что в ушах у начальника отделения зазвенело. — А если и Лена?! Я вас всех уничтожу! Всех!

— Полегче на поворотах, приятель! А ну!.. — Начальник отделения протянул руку к кобуре с пистолетом, но Человек прыгнул прямо в открытое окно.

Начальник отделения выглянул наружу: через двор вихрем пронеслась какая-то темная фигура и исчезла в воротах.

— Все на улицу! — закричал начальник отделения. — Быстрее!..

В это самое время Евгений Леонович звонил у дверей своего дома. Ему открыла жена. Евгений Леонович вошел в дом, держа руки перед собой и полузакрыв глаза.

— Феня! Феяечка! — позвала жена домработницу. — Скорее туфли! Туфли Евгению Леоновичу, и ставьте чай! Живо!

Жена пробежала в кабинет и быстро вложила в пишущую машинку лист бумаги.

— У тебя был удачный день? — спросила она, но Евгений Леонович не ответил.

Он быстро застучал по клавишам машинки.

— «К вопросу о роли ядерных изомеров в биохимии жизни», — читала жена через плечо Евгения Леоновича.

— Дай мне чистый лист! — приказал он.

— «Новая теория происхождения Солнечной системы, сообщение первое», — громко прочла она второй заголовок.

«Практические применения антипротонных пучков большой мощности» — было на третьем листе.

— Евгений, откуда этот поток, этот каскад мыслей?

— Я недавно консультировался, с одним интересным человеком, и вот результат…

— Но почему ты ставишь только свое имя? Ты опять хочешь иметь неприятности?

— У него нет имени! — строго сказал Евгений Леонович. — И вообще, он не человек… Он преступник, моя дорогая, преступник!..