Глава 15

В штабе "римлян" царит отчаяние. Игровые персонажи застыли на зарядных устройствах, как наказанные родителями малые детки в углу. Никому ненужные артефакты валяются на полу в купе с пустыми банками у кресел.

Обескураженные: Ян, Василиса и Святослав — стараются не говорить друг с другом. Василиса сидит на подлокотнике кресла и теребит кончик косы. Короткое обтягивающее платьице сексуально задралось на икрах, но она этого не видит и не поправляет. Святослав потонул на своём рабочем месте и не высовывается, словно и нет его, Ян мечется между кресел, жестикулируя и бубня что-то себе под нос.

Игра пошла не по правилам, "демоны" снова их кинули, нарушив все договорённости. Исчезла Яна, команда лишилась лидера, способного выправить ситуацию.

Что с ней? Взята ли она в плен? Хотя на самих игроков такое не распространяется. Ян связывался с "демонами", те написали лаконично: "Таков выбор Яны. Теперь ваш выбор". Им ничего не оставалось, как дискуссировать между собой.

— Это уже "дурдом", — сделала определение Василиса, — потому нужно заканчивать эту канитель без правил.

— То есть? — спросил Ян, остановившись на мгновенье перед ней.

— Прекратить играть, — ответила она ему.

— Тогда баранка, — выдохнул Ян и двинулся дальше, словно куда-то спешил.

— Не признавать, правил же не существует, — бросила ему в спину Василиса, отслеживая его проход мимо поворотом головы.

— Без Яны как-то некорректно, по крайней мере, — буркнул из глубины кресла Святослав.

— Тогда не знаю, но мне уже не хочется играть, — искренне призналась Василиса.

Дальнейшее обсуждение так и не нашло конструктивного русла. Говорили обрывками, оппонировали друг другу, чётких и ясных позиций не обозначили, кроме одной, прекратить игру. Ян тяготился ролью капитана, нервничал, старался выглядеть достойно, потому своих идей не генерировал, и что-то предложить альтернативное коллективу не смог. Решение озвучила Василиса:

— Нужно провести видеоконференцию с Мамоновым.

— Это значит прервать игру. "Демоны" не согласятся, — произнося это, Ян осознал: альтернативы нет. Он остановился у своего кресла и надел транссканер на голову.

— Ничего, сделают паузу, иначе — ультиматум, отказываемся играть, — Василиса поняла, что Ян принял её сторону, и теперь поддерживала его морально.

Экран голограммовизора засветился. Вместо привычной голограммы видеоизображение. Улыбающийся и цветущий Мамонов. За его спиной лишь игровые персонажи, партнеров по игре не видно.

Выслушав их претензии, он предъявил встречные:

— Про какую честность и порядочность ведёте речь? Вы сами первые лишили мою команду Коляна, можно сказать, одного из ключевых игроков, теперь мы просто уровняли составы.

— Антон, что за бред ты несёшь? — возмутилась Василиса.

— Вот вам сканролик, для подтверждения моих слов, зацените, потом пойдём дальше.

На экране прокрутился эпизод, где Мессинг уводит Николаева. У "римлян" после окончания сюжета наступило гробовое молчание.

— Прекращайте игру, бегите, сообщайте администрации, куда подевали Коляна, очень качественный финал, вас не только забанят как лохов, но из колледжа попрут, — давил на психику Мамонов.

— Мы не знаем где ваш Николаев, и тем более не делали этого, — не сдавалась Василиса.

Но подозрительно молчавшие партнёры Святослав и Ян, в перепалку не вступали, и своим поведением насторожили её.

— В ту ночь, и именно в то время, управляли игрой Самойлов и Тёмкин. Именно они впервые подключили к игре страстик, так что теперь задавайте вопросы своему Мессингу, вы же хотели самостоятельности ваших персонажей, так получите, — рушил все их защитные аргументы Антон.

— Хорошо, мы разберёмся, но куда ты дел Яну? — Василиса многозначительно посмотрела на Яна.

— Наверное, туда, где и Колян, хотя я в этом не уверен.

— Что ты предлагаешь? — наконец-то подал голос и Ян.

— Играйте, спасайте своего капитана. Вам ещё нужно пройти десять этажей, а на техническом сделать свой выбор. Я оставлю вам сканролик, как это делала Яна. Не пройдете — поражение. Жертва вашего капитана напрасна.

— Что за новый игровой персонаж Мамон? — подключился Святослав.

— Хозяин Инкуба и Суккуба, объединив их в одно лицо, получаем их хозяина, читайте мифологию, там всё есть, — задорно и по-деловому ответил их оппонент.

— С Яной — это не по правилам, жизнь — не игра, — Василиса снова вернулась к тому с чего и началась полемика. Её трудно было сбить с пути, возможно, Яна не того поставила капитаном.

— Весь наш мир — это самая настоящая игра с постоянно меняющимися правилами. У кого инициатива и сила, тот диктует закон. О чём вы говорите? Спросите у своих персонажей. Августа — об успешном воплощении таких постулатов; Власова — о неуспешном; о несбывшихся, так и оставшихся в мечтах — Мессинга.

Прав тот, у кого больше прав. Банально. Это — банальная правда. Сильный вам всегда докажет что земля имеет форму чемодана, и когда вы согласитесь, он докажет обратное. Слабый — лакмус для сильного. Это всё равно: как ненависть — для любви; как тьма — для света; как для добра — зло. На этом всё, базара больше не будет.

Мамонов отключился. Экран погас. Последнее слово осталось за ним. Теперь на них давила уже тишина.

Все трое перерабатывали информацию, полученную из сканроликов. Человек перемещается в киберпространство, виртуальность становится реальностью, как и визуализация мысли.

Неожиданно экран вспыхнул снова, и на фоне вида земной поверхности из космоса поплыл текст:

Ницшанская цивилизация.

Построй свою цивилизацию, поставь себя не на уровень бога, а на уровень суперчеловека, сделай всё по образу и подобию своему.

Хотели поиграть, развеяться, но развеяться не просто так, а победить, самоутвердиться. Значит, вы сделали правильный выбор. Значит, вы уже живёте игрой, и играете жизнью и в жизнь.

Хотите писать сценарии? Пожалуйста, пишите, но и жизнь не стоит на месте, и не подстраивается под вас, а пишет вам свои. Игра в жизнь или жизнь игра, это условности. Главное — это то, чего вы хотите достичь в своих мечтах. А что получится в реальности, зависит от того: как вы сумеете стереть грани условностей, как будите сиюминутно контролировать своё эмоциональное состояние.

Всё условно. Игра — условность. И жизнь — условность, заранее понятная только одному богу, и в самом конце объяснится вам, такие принципы и в игре. Так в чём же дело, почему вы ищете условности всю жизнь и во всём? В жизни вы играете в игры, в играх — в жизнь. Сингулярность условности.

Лишайте себя условностей, и тогда игра не покажется, а станет вашей жизнью. И вы сами пишите сценарий и сами управляете своей жизнью, так вперёд сделайте свою жизнь по образу и подобию вашей мечты.

Текст уплыл, заставка немного повисела и свернулась, экран погас.

— Это что было? — спросила изумлённо товарищей Василиса, — это заставка игры? Приглашение поиграть?

— Ты угадала, — подтвердил Святослав, — что-то такое я уже читал однажды.

— Дурная философия, — возмутилась Василиса, — мне Яна что-то говорила про убийство бога в себе, но я не включилась тогда.

— Давайте думать о том, что нам делать, а не философствовать, — предложил Ян раздраженно. Ему не хотелось обсуждать ещё и это.

— Давайте, тогда лишим себя условностей, активируем персонажи и поговорим с ними, — иронизировала Василиса, — играть так играть.

— А что, это идея, заодно спросим объяснения по Коляну и Яне, — на полном серьёзе поддержал её Святослав.

— Согласен, — подал голос "за" и Ян.

— Да вы что, ребята, совсем уже заигрались? — возмутилась Василиса, — а впрочем, делайте как хотите.

Персонажи ожили, по-деловому рассовали артефакты в магнитные ловушки. Глядя на них, Ян и Святослав убрали у своих кресел пустые банки.

"Бомбилы" держались троицей, Бастет обособлено. Ян и Святослав наладили информационный обмен с искусственными интеллектами персонажей посредством транссканеров. И не зря. Картина прояснялось, всё дело в визуализаторе мыслей, интеллект получает оцифрованную мысль как сигнал на задание, выполняет программирование в соответствии с помыслами и приступает к его реализации. Нужно очень хотеть чего-то, машина всё сделает за вас (кибернетика), а удовольствие получите вы. Чтобы стать голограммами, нужно хотеть этого, машина вам поможет и нарисует картинку и будет поддерживать иллюзию не только визуально, но и психологически, скорей психология играет большую роль, если машина настроится на вашу волну, тогда и визуализация не нужна, всё будет происходить в вашем сознании и с закрытыми глазами.

— Давайте коллективно войдём в голографическое состояние, посмотрим, что происходит в действительности, возможно, нарисуются какие-нибудь новые идеи по игре.

— Попробовать можно, но….

— Нам всё равно разрушать этот фрактал фракталов только в таком состоянии, так что, давай, Вольф Григорьевич, приступай.

Маэстро взмахнул полой накидки, создавая грань разделения. Стена стала голубой и светящейся. Никто не решился шагнуть в новую реальность, все ждали. Так как ожидание чуда, есть процесс мыслительный, голограмма стала расползаться, как пятно чернил на промокашке. Когда все заметили это, расползание стало приобретать лавинообразный характер. Уже через минуту вся стена, часть пола и потолка занялись голубым мерцанием. Участь первого кресла на пути светящейся волны ничем не отличалась от стены и потолка. Волна подбиралась к людям. Василиса ойкнула, когда голубой поток коснулся её ноги, и сделала пару шагов назад, но было поздно. Очаг распространения образовался в новом месте, там, где она остановилась. Сначала засветилась её туфелька и пол вокруг, потом ступня и голень. Василиса игриво завизжала, сбивая волну с себя руками, но тут же засветились и руки.

— Как классно, — только и сказала она.

Мальчишки, проявляя сдержанность, без эмоционального сопровождения превратились в светящиеся голограммы. Наконец волна поглотила всё, что было доступно их взору, но вместе с ней пришла уверенность, что она продолжает распространяться и за границами этой комнаты.

Когда закончились ахи и вздохи, когда все наигрались, стали думать о том, как им дальше строить игру, о возврате в обычное состояние никто не упоминал. И тут начали происходить недопустимые вещи, воплощение которых в реальность раньше и предположить было невозможно.

Игровые персонажи обрели самостоятельность, но не только игровую. Они перемещались по периметру как обычные служащие в офисе. Более того, от них пошла инициатива.

Первым проявил себя генерал Власов. Он освободился от шинели, бросив её на спинку кресла и блеснув линзами очков, сказал:

— Я думаю, что нам пора провести серьёзное совещание и обсудить истинное положение дел на всех фронтах нашей борьбы.

У Яна, Святослава и Василисы перехватило разом дыхание, они поняли, что это исходит не от них.

Василиса даже тихонько произнесла ребятам:

— Как интересно!

— Тебе никто не давал право говорить первым, и открывать нужно не совещание, а форум, учились вы столько веков у римлян, учились, а так и не чему не научились, — раздражено оборвал его Август.

Он также по-деловому расположился, снял шлем, заняв им кресло Яны, позволив себе аннексировать место капитана, он косвенно претендовал на лидерство.

— Какая разница — собрание, совещание, форум, — вступил с ним в полемику генерал, — сути это не меняет.

— А я говорю, меняет, — не сдавался император, — если собрание, то оно подразумевает равные права всем присутствующим, а я не вижу здесь равных.

— Ну, тебе опять понесло, ваше августейшество, — подала голос Бастет, — империи больше нет, соответственно и императора.

В отличие от "бомбил", она свой артефакт не прятала, а старалась его нацепить на шею, но ей было неудобно делать это самой. Застёжка не хотела закрываться. Василиса подошла к ней и помогла. Ошейник выглядел изящно, слово "Баст" читалось издалека и это придавало богине шарм и современность.

— А что же есть? — Август злобно блеснул глазами в сторону богини-кошки.

— Цивилизация, хотя и римская, так что вы теперь не император, а цивилизатор, — она усмехнулась и добавила, — звучит забавно: "цивилизатор Август".

Бастет кивнула Василисе в знак благодарности за помощь, как подружка подружке.

— Что за чушь? Меня мутит от ваших передёргиваний, — возмутился Август, — и потом где-то я уже слышал такое, с вражеского голоса поёшь?

Всё же слова Бастет слегка озадачили его, поубавилось уверенности в собственной правоте, разговор пошёл на полтона ниже, но суть возражений не поменялось.

— Да и вообще, я имел в виду совершенно другое, — продолжил Октавий после некоторой заминки.

— И что же? — не отставала от него Бастет.

— Форум — это массовое собрание…, - начал пояснять Август, но его перебили.

— Кто здесь массы? А поняла — это они?

Бастет кивнула в сторону голограмм игроков.

— Вот именно, я это и имел в виду.

— Пусть присутствуют, от них может быть польза, — высказался всё время молчавший Мессинг.

— Какая от них польза? — теперь уже горячился генерал, — они в таком состояние ничего не могут. Быдло одним словом.

— Попрошу не хамить, — возмутился Святослав, когда до него первого дошло, что разговор идёт о них, о людях.

— А то что? — усмехнулся Власов, — второй раз повесите?

— Не мы вас вешали и не надо на нас вымещать обиды, — спокойно ответил ему уже Ян, — перегнули с вашим наказанием, сделали из вас коллаборациониста-героя, а нужно было на двадцатку отправить вас в лагеря и не дать помереть, а потом выпустить и не разрешить выезжать.

— Во! У моего создателя прорезался голос, — ехидничал генерал, — как воевать, так Власов, а как выслушать Власова, так не хами! Ну, ничего не поменялось.

После некоторой паузы, Власов уже демонстративно обратился к Августу:

— Так, что, император, выходит правильно я оговорился, рано нам ещё форумы проводить, заболтаем всё и никакого решения не примем.

— О каком решении вообще идёт речь? — подал голос Ян.

— Как о каком? Принимать сражение или нет? — удивился вопросу Власов.

— Так вопрос не стоит, а если его таким образом ставить, то получается: умереть без боя или принять бой и умереть, — возразил ему уже Август.

— Я бы так категорично не ставил… — начал раскачивать издалека тему генерал.

— Конечно, вы же опытный переговорщик, — усмехнулась Василиса.

— А вот этого не надо, как вы говорите, хамить! — снова с пол-оборота завёлся генерал.

— Замнём для ясности и перейдём к поиску решения, вы, что-то скажите конкретное? — перебила его Бастет.

— Кто должен быть в сражении? — наконец выдавил из себя истинные намерения Власов.

— Мы все, — спокойно ответила ему богиня. Она сделала жест руками, характерность которого говорила о всех присутствующих в комнате.

— Интересно, что я там должен защищать? — спросил уже Август.

— Цивилизацию.

— Какую такую цивилизацию?

— Римскую.

— Да нет такой, это просто игра.

— А какая есть? — спросила Бастет своего оппонента, так как все кроме них двоих лишь внимательно слушали, признавая аргументы то одного то другой вескими, и будь рядом букмекерская контора, наверное, некоторые побежали бы делать ставки, потому как только азарт заставил бы их вдуматься в суть спора.

— Ну, не знаю, европейская, земная, христианская, в конце концов, — отвечал Август и делал это, как можно безразличнее.

— В том-то и дело, что она римская. Она не стала христианской, всё в ней от Рима, остальные названия только её разновидности.

— А как же "Империя мирового порядка"? — вмешался Ян. Он не хотел обозначить себя потенциальным соратником одной из сторон, просто ему стало интересно, как человеку, претендующему на звание историка.

Бастет удивилась, но виду не подала и достойно ответила:

— А ни как, в том случае уже нет демократии, и к тому же закладывается принцип подрыва системы изнутри.

— Как это? — удивился Ян.

— Мировой порядок строится на законе, оторванном от жизни, но обязательным к исполнению. Он придуман сильными для слабых, чтобы слабые стали сильными и овладели мировым господством. Но они становятся сильными и попирают этот закон по праву сильных, и мировой порядок рушится вместе с законом.

— Вот как! — тихонечко воскликнул Ян.

Все остальные молчали и не высказывали никаких суждений, и это могло выглядеть не как "одобряем", а как настороженность по отношению к богине-кошке, способной "заворачивать" такие опусы на историко-философские темы.

Неожиданно Бастет получила поддержку из стана оппонентов. Август задумчиво произнёс:

— Пролистав историю после меня, пришёл к выводу, что ничего нового вы не изобрели, катили и катите по наезженной колее, придумываете лишь как замаскировать свою зависимость от Цезаря. Второй Рим, третий, — чушь собачья, как говорит ваш генерал. Вы даже календарём нашим пользуетесь, чуть-чуть его подправив. Была возможность поменяться вашей совести, но вы не захотели, так и остались с бессовестной совестью, уж простите за тавтологию… А слова-то, какие красивые! Как научились вы красиво всё заворачивать, просто дух захватывает, Цицерон отдыхает… Демократия, права человека, цивилизация, свобода, а на деле: чтобы жилось хорошо тому, кто на вершине пирамиды, чтобы, видите ли, и совесть его не тревожили.

— Подозрительны ваши речи, ваше императорство, уж не собираетесь ли строить третий триумвират? — снова иронизировала Бастет.

— Это ты к чему сказала? — насторожился император.

— Не ведёте ли вы сепаратных переговоров с "демонами"? — намекнула она ему на историческую подоплёку и недолгое пленение.

— Это вряд ли, у него там нет интересов, его же там сразу опустят, хотя, возможно, он такое и любит, — вклинился Власов, стараясь опорочить конкурента на лидерство.

— Ты помолчал бы коллаборационист, прости господи, приходится по слогам говорить, придумали новых слов, свой триумвират ты просрал, — вспылил Август. Его возмутили грязные намёки генерала.

— Это какой же?

— Угадай с трёх раз, — наступал на него истинный римлян, вертя перед его лицо кукиш, вместо трёх растопыренных пальцев.

— Какой ещё триумвират? — бурчал уже по-тихому и задумчиво Власов, — Гитлер, Сталин и я? Чушь собачья!

Он хотел возразить что-то императору, но пока собирался с мыслями, его опередила Бастет:

— Хватит вам собачиться, давайте о деле. Мы будем бороться с "демонами", ибо они враги любого государства, а не только цивилизации, им бы "ницшанцами" назваться, что по сути более подходит, — сделала богиня небольшое отступление, — значит, они и наши враги.

— Потому это сражение, битва, если хотите, не только за победу в игре, это защита ценностей цивилизации, таких как её дальнейшее развитие и существование по своему сценарию, это уже почти свобода выбора, а не навязанный кем-то бог, пусть и называется суперчеловеком. В этой битве должны принять участие только достойные.

— Тогда я пас, — радостно воскликнул генерал, — я себя достойным не считаю.

Бастет лишь повела кончиками ушей, как делают кошки, но продолжила, невзирая на последнюю реплику.

Она подошла вплотную к Августу и рукой мягко, как кошка лапой, коснулась панциря на его груди:

— Ты белое сделал чёрным, чёрное белым. Ты беззаконие сделал законом и силой заставил в это верить, но ты заслуживаешь быть, ибо расчистил дремучий лес под поле посевов. А по поводу календаря, ты сам его позаимствовал у египтян, и сам правил, "великий понтифик".

Подойдя к Власову, она сделала так же, как и с Августом, только смотрела снизу вверх:

— Не было у тебя стержня, а лишь мягкая сердцевина, но желал ты стать императором и повелевать, но не править. Ты грешил и не каялся, и каясь — не каялся. Но ты заслуживаешь быть там, ибо показал, каким оно может быть, а может и не быть.

Власов ничего не ответил, а лишь поправил очки как пенсне.

Мессингу она сказала:

— Ты талант превратил в шутовство. Ты прятал надежду от ищущих. Но и ты должен быть, ибо должны видеть, как не должно быть. Ты ещё начнёшь сначала, но в колпаке.

Затем Бастет посмотрела на людские голограммы и пояснила:

— А вас и не надо убеждать, вы к сомневающимся не относились.

Она повернулась к "бомбилам" и произнесла:

— Вы существуете в одном периоде, вы "римляне", и у вас одна цель — остаться ими и быть. Вы должны быть там, но это не означает, что вы там будете, если нет для вас места здесь, то зачем оно там? Решайтесь.

— Убедила, — за всех ответил генерал, — говоришь только как член военного совета, замполит, всё по полочкам разложила, скажи сейчас "За Родину! За Сталина!" и пойдут за тобой. Вот ведь, сила…

— Богиня, одним словом, — поправил его Август.

— Кошки они живучие, а значит, везучие, — многозначительно отозвался Мессинг, — веди народ.