"Интервью: Беседы с К. Родли" - читать интересную книгу автора (Линч Дэвид)

10. «Простая история»

Возвращение в этот дивный, огромный, прекрасный мир

В мае 1999 года на Каннском фестивале можно было услышать шокирующие новости: вышел новый фильм Дэвида Линча, в котором режиссер не пытается пугать, эпатировать или мистифицировать зрителя. Самым вопиющим образом в нем отсутствовали карлики, Таинственные Люди, странные прически, пончики, наркотики и мертвые королевы выпускного бала. Линч был все еще способен удивлять, и в этот раз ему удалось сбить с толку как критиков, так и широкую публику с помощью «Простой истории», исполненной трогательного гуманизма.

Основанный на реальных событиях, о которых писали американские газеты в 1994 году, фильм рассказывает о путешествии, которое совершил семидесятитрехлетний Элвин Стрейт из Лоренса, штат Айова. Узнав, что его старший брат Лайл, с которым они уже давно находятся в ссоре, серьезно болен, Элвин решает навестить его, для чего ему придется проделать путь длиной в триста миль до городка Маунт-Зайон («гора Сион») в штате Висконсин. Но плохое зрение не позволяет старику вести машину. Поэтому он выводит на дорогу газонокосилку «Джон Дир» с максимальной скоростью пять миль в час. Полтора месяца спустя происходит воссоединение братьев Стрейт.

Сюжет «Простой истории» действительно очень прост, и, когда новости о фильме распространились, можно было почти услышать, как кинокритики и журналисты вздохнули с облегчением. Структура «Шоссе в никуда», напротив, напоминала ленту Мёбиуса - сюжетная линия переворачивалась на глазах у зрителя и затем скручивалась в кольцо. В результате зрителя шарахало от одного состояния сознания к другому, когда он пытался представить себе последовательность событий, часто даже не в силах понять, где начинается и где заканчивается история. Это была работа, совмещавшая в себе множество пластов и измерений; по-настоящему оригинальный эксперимент в кинематографе, который не столько рассказывал о человеке с искаженным состоянием сознания, сколько давал зрителю возможность пережить это состояние.

Циники увидели в «Простой истории» прежде всего попытку снять коммерчески успешную картину после того, как «Шоссе в никуда» провалилось в прокате. Многие критики также интерпретировали фильм как доказательство режиссерской «зрелости», которой Линч якобы наконец-то достиг. Казалось, он преодолел проблемы, фантазии и кошмары, свойственные человеку, застрявшему на подростковой стадии развития, и направил свой несомненный талант на создание «зрелого» фильма: простой истории о простых людях. Предполагалось, что Линч, отбросив темные детские страхи и сомнения, устремился к свету здравого смысла и коммерческого успеха.

Циникам, любителям принимать желаемое за действительное и любителям американского киномейнстрима пришлось бы изменить свое мнение, если бы у них была возможность увидеть новый сериал Линча «Малхолланд-драйв». Но как раз в те майские дни, когда на солнечном юге Франции состоялась премьера «Простой истории», пилотная серия «Малхолланд-драйв » была бесповоротно отвергнута телеканалом Эй-би-си. Пройдет два года, прежде чем Линч завершит работу над этим проектом и представит его, уже в виде полнометражного фильма, на каннской премьере. В фильме, который вызывает все возможные оттенки иррационального ужаса при помощи странных образов, жутковатых умолчаний и тревожных видений, сюжет закольцован даже более необъяснимым образом, чем в «Шоссе в никуда». «Малхолланд-драйв» был объявлен критиками еще одной неразрешимой загадкой, которую Линч загадал человечеству, и принес ему награду Каннского фестиваля как лучшему режиссеру 2001 года. Такое вот «взросление».

«Простая история» - это не фильм «более мудрого», «счастливого» или «зрелого» Линча. Это чисто линчевский фильм. Просто с таким Линчем нам, зрителям, нечасто приходится сталкиваться. И тем, что эта встреча состоялась, мы во многом обязаны Мэри Суини, возлюбленной и творческому партнеру режиссера, которая участвовала в написании сценария, а также, как всегда, выступила продюсером фильма и занималась его монтажом.

- Я вижу много общего между «Простой историей» и «Человеком-слоном». Это другая ипостась Дэвида, ирландская сторона его натуры, поэтическая, чувствительная, но не сентиментальная и исполненная милосердия.

В течение некоторого времени Суини искала для Дэвида права на экранизацию какого-нибудь сценария, который не был бы неразрывно связан с «тьмой и сумбуром».

- Такие режиссеры, как Дэвид или Вуди Аллен, снимают фильмы в определенной, хорошо узнаваемой манере, и зрители начинают уставать и сомневаться в их таланте и оригинальности. Мы получили много подобных отзывов после «Шоссе в никуда». Дэвид никогда не обращает внимания на такие вещи, но я, как его партнер и близкий человек, вижу разные стороны его характера и поэтому была счастлива, когда он заинтересовался чем-то совершенно новым, чем-то, что нарушит ожидания зрителей. Мне очень понравилась сама история, и вдобавок я осознавала: мне как сценаристу и продюсеру очень повезло, что режиссером будет именно Дэвид Линч. Думаю, его зацепила идея сделать что-то настолько неожиданное, и он воспринял это как своеобразный вызов.

Здесь Линч не пытается переворачивать камни, чтобы взглянуть на копошащихся под ними тварей, но сами камни еще никогда не выглядели столь величественно. С первых кадров фильма вы понимаете, что находитесь на территории Страны Линча, на этот раз где-то в сельской местности. На это безошибочно указывает свойственное Линчу пристальное внимание к текстуре и цвету каждой попадающей в кадр поверхности и безупречная композиция самого кадра. Неторопливо двигаясь вслед газонокосилке Элвина, Линч находит время хорошо рассмотреть пейзажи Америки. Даже европейский режиссер, очарованный загадкой этой мифической страны, не смог бы так хорошо передать свое благоговейное удивление. Лицо Ричарда Фарнсуорта, который играет Элвина, становится частью ландшафта, - изборожденное морщинами, обветренное и неизъяснимо обаятельное. И хотя Линч никогда не пытался работать в жанровом кинематографе, именно из такого вещества делаются классические вестерны. Ричард становится Джоном Уэйном конца тысячелетия, с лицом, иссеченным бурями, как одна из скал в Долине Монументов.

- В Дэвиде есть что-то от мальчишки, обуреваемого мечтами о Диком Западе, - замечает Мэри Суини.

Кроме того, Линча, подобно Эдварду Мейбриджу[25] заинтересованного в передаче мельчайших нюансов человеческих движенией, не могла не привлечь мучительная медлительность, с которой Элвин достигает «горы Сион». Это напоминает нам о сомнамбулической неторопливости героя Джека Нэнса в «Голове-ластик» или о комически медлительных стариках, периодически попадающих в кадр в «Твин-Пикс». История об Элвине, Беспечном Ездоке На Газонокосилке, - это тихий протест Линча против бессмысленной скорости, с которой развивается действие в большинстве современных американских фильмов. Или попытка остановить мир, кружащийся все быстрее и быстрее в атмосфере невыразимого ужаса, умственного и нравственного упадка.

- Я думаю, что «Простая история» пришлась особенно к месту между такими фильмами, как «Шоссе в никуда» и «Малхолланд-драйв »,- добавляет Мэри Суини. - Это был подарок, который мы с Дэвидом подарили друг другу.

Сюжет «Простой истории» кажется особенно простым по сравнению с «Шоссе в никуда». Вы намеренно подыскивали такой сценарий для своего следующего фильма?

Нет, просто это была следующая идея, которой я действительно увлекся. С таким же успехом я мог бы заняться чем-нибудь, что было бы сложнее для восприятия, чем «Шоссе в никуда». Может, были какие-то причины для того, чтобы я буквально влюбился в «Простую историю». Но мне неинтересны мои мотивы. Я считаю, нужно просто внимательно всматриваться во все, что попадается на пути, и замечать, когда что-то тебя по-настоящему цепляет. Обдумывая свой следующий проект в перерывах между съемками, я всегда говорю, что нужно держать открытыми все двери. Если закроешь большую часть этих дверей — например, решишь, что тебе никогда не снять фильм с рейтингом G[26], — можешь пропустить что-то по-настоящему интересное.

Это правильно, и все же я не думал, что доживу до того дня, когда Американская киноассоциация присудит рейтинг G одному из ваших фильмов.

Обычно все переговоры с Ассоциацией ведет Мэри, как продюсер, но в тот день ей нужно было куда-то идти, и она попросила меня принять звонок. Так что мне позвонил какой-то человек и сказал: «У вас категория G». И мне пришлось попросить его повторить то, что он сказал, еще раз.

И все же некоторые зрители продолжают ждать, что в фильме вот-вот случится что-то плохое. Один мой знакомый рассказывал, как стоял в очереди на предварительный показ и услышал от какой-то женщины: «Ну не странно ли, что есть два режиссера по имени Дэвид Линч!» (Смеется.)

Может быть, вы просто хотели отдохнуть от тьмы и сумбура, в которую погружены такие герои, как Фред Мэдисон?

Нет-нет-нет. Это был бы еще один плохой повод снять фильм. В сценарии должно быть что-то, что тебя цепляет. Если ты говоришь: «Я устал снимать такие фильмы», — это уже хорошо, но потом ты должен влюбиться во что-то другое. И ты немного меняешься сам и во всем начинаешь искать это новое, сам еще не понимая, что это будет. Это как парень, который устает от своей девушки и начинает искать другую. Он еще не представляет, что это будет за девушка. А когда ты наконец-то решаешь, над чем будешь работать, случается нечто странное. Как будто ты встретил ту самую девушку и между вами что-то происходит. Словно кто-то с высоты птичьего полета видит вас двоих и место, которое вы занимаете в мире.

Но у меня все те же страхи и сумбур в голове, так что было бы большой ошибкой считать «Простую историю» отражением моего внутреннего состояния. Так можно сделать очень неправильные выводы!

И тем не менее во множестве рецензий можно прочитать что-нибудь вроде: «Наконец-то Дэвид Линч повзрослел», «Слава богу, он перестал изображать всякие нехорошие вещи вроде секса и насилия». Вас не раздражают подобные отзывы?

Люди чего только не говорят, когда фильм закончен и выходит на экраны. Вся эта болтовня — как дырка от пончика, а моя работа — сам пончик. Как говорится, смотри на пончик, а не на дырку в нем. Вот я и стараюсь смотреть на пончик.

Я люблю и «Диких сердцем», и «Простую историю». Кто может объяснить это? Мир изменился со времен, когда я снимал «Диких сердцем». Тогда был правильный момент для этого фильма. А сейчас уровень насилия достиг той точки, когда оно уже просто не ощущается как насилие. И ругаются в современных фильмах столько, что больше уже просто некуда. Как будто что-то совершенно онемело, утратило всякую чувствительность, превратилось в глухую стену.

Многие критики называют «Простую историю» вашей самой зрелой работой. Как вы думаете — почему?

Не знаю! «Человек-слон», мой второй фильм, был сделан в том же духе, так что я не думаю, что это имеет какое-то отношение к «зрелости». Если ты можешь проникнуть в историю, прочувствовать ее, твой возраст не играет никакой роли.

Когда время пришло, Мэри просто отдала вам готовый сценарий «Простой истории»?

Да. До этого у меня были самые смутные представления об этом сюжете и я не думал, что он мне подходит. Я, конечно же, слышал что-то, но не знал, что войдет

в сценарий, а что нет. В общем-то, я перешел сразу от идеи о старичке, который собирается навестить своего брата на газонокосилке, к готовому сценарию. Так что я был захвачен врасплох и, хотя раньше говорил, что вряд ли буду работать над этим фильмом, вынужден был изменить свое решение.

Начиная с «Человека-слона», вы всегда участвовали в написании сценариев к своим фильмам. А в этот раз ощутили, что не можете или что не должны этим заниматься?

Не знаю, смог бы я его написать или нет. Но, как я уже сказал, идея никогда не рождается в голове. Она приходит откуда-то извне, и ты вдруг понимаешь, как воплотить ее в жизнь. Когда читаешь сценарий или книгу, герои и события оживают у тебя перед глазами. Именно это первое впечатление, тот момент, когда ты чувствуешь какую-то историю, влюбляешься в нее, оказывается определяющим. Так что не важно, откуда берутся идеи. Просто на каком-то этапе ты берешь их и делаешь своими.

Вы всегда говорите, что вам необходимо сначала «влюбиться в историю». Что вас зацепило в этой?

Я был просто очарован той эмоциональностью, которая исходила от сценария. И кроме того, безыскусностыо самой истории. В эти две вещи я и влюбился — не то чтобы расценил их как брошенный мне вызов, просто я понял, что в линейном сюжете целое образуется из куда меньшего количества элементов, так что для меня это был настоящий эксперимент. Любой фильм — это эксперимент, но здесь было необходимо сочетать небольшое количество элементов, и от этого каждый из них приобретал огромное значение, к каждому надо было присмотреться очень внимательно.

На альбоме с музыкой из фильма есть ваша цитата. Вы говорите: «Нежность может быть абстрактной, как безумие». Что это значит?

Ну, эта история действительно простая, традиционная, но я чувствовал, что правильно передать эмоции можно только при помощи абстракций, отвлеченных идей. Именно задача передать языком кинематографа ту эмоциональность, которая исходила от сценария, и привлекла меня к этому проекту.

Непонятно, почему многие критики были, казалось, так удивлены искренней нежностью, которую излучает «Простая история», если вспомнить, насколько трогательным был «Человек-слон». Это выглядит так, словно они считают вас неспособным на подобные чувства, как будто вы прилетели с другой планеты.

Да, похоже, что так. Но ведь личность человека проявляется каждый раз совершенно по-разному. Я много плакал во время съемок «Простой истории» и «Человека-слона». И чуть не расплакался, читая некоторые рецензии! Но иногда я просто сижу в монтажной и плачу. Кинематограф и правда может передавать эмоции, но это очень тонкий инструмент. Главное — точно сбалансировать элементы. Ничего не должно быть слишком — это тут же убивает все чувства, но если чего-то не хватает — тоже ничего не произойдет. Вся работа над «Простой историей» была поиском этой неуловимой точки равновесия.

Много ли исследовательской работы потребовалось для написания сценария?

Да. Мэри и Джон Роуч проделали тот же путь, что и Элвин. Они пообщались с семейством Стрейт, и со многими людьми из тех, с кем Элвин познакомился в путешествии, и с журналистами, которые писали об этой истории, и с людьми, которые знали его, и с семьей, которая приютила его, когда газонокосилка сломалась. Они собрали много материала, прежде чем начать работу над сценарием.

Для вас было важно то, что вы снимаете фильм о реальном человеке, что есть множество людей, которые лично знали его и которые увидят готовый фильм?

И да и нет. Люди говорили, что Элвинов было двое — реальный Элвин и герой моего фильма. Я не был знаком с реальным Элвином, и некоторые детали истории были немного изменены, так что я не ставил перед собой задачи снять документальный фильм.

Насколько близок сюжет фильма к тому, что произошло на самом деле и какое это имеет значение?

Он очень близок, но это не важно. (Смеется.)

Как насчет тех людей, с которыми он знакомится? Имели эти встречи место в реальности?

Многие — да, но не все. Некоторые только основаны на реальных событиях. Например, Женщина С Оленями. Элвин не встречал ее, но она существует — женщина, которая каким-то образом умудрилась сбить тринадцать оленей. (Смеется.) Элвин мог запросто столкнуться с какими-нибудь психами, но на самом деле людям просто нравилось подходить к нему и разговаривать. Жизнь в сельских районах Среднего Запада не слишком легкая, и там, я думаю, люди куда более сплочены, чем где-либо еще, — им просто приходится доверять друг другу.

Еще мне кажется, что, хотя Элвин и стареет, в душе он не меняется. Я и сам в это верю — в то, что изменениям и разрушению подвержено только тело, а в душе мы остаемся такими же, как и в детстве, и со смертью перестает функционировать только тело. А над всем остальным смерть не властна. Я убежден, что мы многого не знаем об этом процессе.

В фильме «Эта прекрасная жизнь» Фрэнка Капры Джордж Бейли хочет уехать из своего городка, но то, что ему это не удается, никак его не унижает. То же самое с Элвином. В конце фильма он остается тем же человеком, которым был в начале.

Да, еще меня очень интересует тема возраста, ведь большая часть нынешней кинопродукции адресована прежде всего молодежной аудитории.

Этот культ молодости связан с деньгами, да еще со страхом смерти, который пронизывает всю нашу культуру. Элвин старик, но он настоящий бунтарь. Как Джеймс Дин, только старый. И как миллион других таких же стариков. Мы не чувствуем, что стареем, изнутри, ведь у души нет возраста.

В фильме Элвин говорит, что худшее в старении — помнить, что когда-то был молодым. Вас расстраивает мысль о старении?

Нет. Смерть пугает меня просто потому, что это очень большое изменение. Но становиться старше — интересно. И я не знаю, что самое худшее в старении. Вот состарюсь — и поделюсь собственным опытом!

Где вы нашли все эти великолепные старые лица, всех этих актеров для фильма?

В основном в Чикаго и Миннеаполисе. Это главным образом театральные актеры, которые изредка снимаются в рекламе и почти никогда — в фильмах. Из Лос-Анджелеса был только Гарри Дин Стэнтон. Эверетт Мак-гилл — из Аризоны, Сисси — из Виргинии, а Ричард — из Нью-Мексико. Но все остальные — из Чикаго или Миннеаполиса. Потому что эти актеры были настолько хороши. Я применил новый способ кастинга — по видеозаписям. Сначала я выбираю фотографии, потом мне присылают видеокассеты, на которых люди просто разговаривают. Таким образом я нашел всех актеров из Миннеаполиса и Чикаго. Первый раз я встретился с ними только на съемочной площадке, и они меня не разочаровали. Они знали все, что нужно, знали самую соль — как живут фермеры, с каким акцентом разговаривают и так далее.

Одна из самых потрясающих сцен фильма — когда Элвин делится своими трагическими воспоминаниями о Второй мировой, сидя в баре с другим стариком. Эта сцена кажется настолько реальной, как если бы актеры на самом деле пережили то, о чем говорят. Сложно ли было ее снимать?

Подобные вещи требуют огромной чуткости. Все диалоги были основаны на реальных событиях, но здесь естественнее всего было, чтобы они исходили от самих актеров. И я просто устроил все таким образом, чтобы создать максимально спокойные условия, но при этом не неестественную тишину. Тем не менее все знали, что атмосфера должна быть настолько дружеской, насколько это возможно. Я дал им время просто посидеть в баре, попить кофе, пока мы готовились к съемкам, и потом сразу начал с крупных планов. Было всего две камеры, каждая снимала крупный план одного из актеров. Никакой предварительной репетиции. Чистая импровизация. В некоторые моменты у всех возникало ощущение, что они не просто выполняют свою работу, а делают нечто большее. Только так и можно было уловить и передать верное настроение. Чтобы все получилось, нужно просто окружить себя очень хорошими людьми.

Расскажите, как вы выбрали Ричарда Фарнсуорта на роль Элвина? Невозможно представить себе этот фильм без него.

Как только прозвучало имя Ричарда Фарнсуорта, я сразу понял — вот оно! Люди часто говорят о ком-нибудь, мол, он был рожден, чтобы сыграть какую-то определенную роль. Если подобное вообще случается, то здесь так и было. Весь фильм держится на его игре. Никто другой не смог бы сделать то, что сделал он. В нем есть что-то, благодаря чему, когда смотришь фильм с его участием, ты просто не можешь не проникнуться симпатией к персонажу. И к тому же он очень похож на Элвина. Он, как и Элвин, носит шляпу, и они оба — такие «парни с родео».

Ричард был каскадером, который попал в кино, но при этом не считал себя актером. Это кажется мне абсурдным, потому что он способен вдохнуть жизнь в свою роль. Он прирожденный актер. Ты смотришь на Ричарда, и его игра не только воспринимается сознанием, но пробуждает воображение и чувства, между вами устанавливается какая-то взаимосвязь. Он способен сказать многое одним словом, одним жестом. Он открытый, как ребенок. То, что он делает, удивительно.

Вы говорили о своем отце и о десятигаллонной ковбойской шляпе, которую он носил, когда работал в Департаменте сельского хозяйства. Вы думали об этом, когда работали с Ричардом?

Иногда Ричард напоминает мне моего отца, иногда нет. Во время съемок это не приходило мне в голову.

Что случилось бы, если бы Ричард отказался сыграть в фильме?

И не думайте об этом, Крис! Об этом невозможно даже подумать. Он НЕ отказался. Он мог бы, но не стал. Потому что ему было суждено сыграть эту роль.

Судя по всему, в тот момент у него уже был рак кости. Знал ли он, что его болезнь неизлечима, когда согласился сниматься в вашем фильме?

Да, но он не подавал виду, насколько он болен. Физически ему было очень тяжело, но он же ковбой, понимаете. Он продолжал работать и не позволил себе ни одной жалобы, ни разу. За время съемок он как будто помолодел и даже со стула вставал с большей легкостью. Он гордился своей работой, тем, что оказался способен ее выполнить, и был абсолютно счастлив.

Генри из «Головы-ластик», Джеффри из «Синего бархата», Фред из «Шоссе в никуда» — все эти герои, как вы любите повторять, «погружены во тьму и сумбур». Что привлекло вас в Элвине, который не выглядит ни отчаявшимся, ни растерянным?

Мне нравятся все эти герои, но Элвин мне нравится тоже. Когда-то и он был погружен во тьму и сумбур. У него есть прошлое — одни воспоминания приятные, другие не очень. Такие воспоминания есть у всех нас. Но сейчас он просто старается сделать что-то для себя и своего брата.

Вы не сотрудничали с оператором Фредди Фрэнсисом после неудачного опыта работы над «Дюной». Почему для съемок «Простой истории» вы выбрали именно его?

Фредди один из лучших кинооператоров в мире, и ему за восемьдесят! «Простая история» — фильм о пожилом человеке, и мне показалось, что было бы правильно пригласить Фредди. Все было бы совсем по-другому, если бы за камерой стоял кто-то помоложе. Это было очень важно для создания атмосферы. Было бы нехорошо, если бы вся съемочная группа состояла из людей младше тридцати, когда Ричард Фарнсуорт уже с трудом встает со стула.

Фредди сначала сказал, что не хотел бы работать больше восьми часов в день, но в результате мы работали часов по десять-двенадцать и он бежал впереди всех! Ричард тоже словно молодел с каждым днем, и то, что каждый из них видел другого по ту сторону камеры, было очень хорошо. Фредди считает, что его работа просто не может не приносить удовольствия. Он не понимает, как можно прийти на съемочную площадку и страдать. Никто этого не хочет. Так что сейчас он, я думаю, с большой осторожностью выбирает, в каких проектах ему участвовать.

Я знаю, что вы предпочитаете работать в маленьком коллективе — в идеале в команде из пяти человек, как во время съемок «Головы-ластик». Была ли съемочная группа «Простой истории» такой, как вам хотелось, — небольшой и по-семейному тесно сплоченной?

Она была меньше, чем обычно, но не такой маленькой, как мне хотелось бы. И все равно было просто замечательно. И к тому же мой лучший друг Джек Фиск впервые был художником-постановщиком моего фильма. С Сисси я тоже работал в первый раз, а мне давно хотелось с ней поработать. А работа с Ричардом похожа на долгий доверительный разговор с отцом или с дедом. К тому же за камерой Ричард видел Фредди, который был еще старше, чем он сам. Так что все мы уживались друг с другом отлично.

Когда Вим Вендерс работал над своими роуд-муви, например над «Королями дороги»[27], он снимал все сцены в хронологическом порядке, в той последовательности, в какой они прописаны в сценарии, или, как он это называл, в «путевых заметках». В работе над «Простой историей» вы применили тот же метод?

Да. Мы начали снимать в Лоренсе и отправились в путешествие в то же время года, что и Элвин. Думаю, мы снимали сцену за сценой в том порядке, в каком события происходили в действительности, и это отлично сработало. С каждым днем Ричард приобретал все больший опыт жизни «в дороге».

К тому же, съемки начались в конце лета, и по мере нашего продвижения листья на деревьях меняли цвет. Нам очень повезло, что мы оказались в тех местах именно в это время года. Лето сменялось осенью, наступало время урожая. Сначала летняя жара и равнины, уборка урожая, а потом осень вступает в свои права, и местность вокруг становится все более холмистой. Единственное, чего мы боялись, — это не успеть закончить съемки до начала зимы, когда температура в тех краях падает до минус пятидесяти. Это было бы ужасно.

Но когда мы заканчивали снимать, вокруг было так красиво. Все было просто идеально. А всего через неделю после окончания съемок погода окончательно испортилась. Так что нам действительно везло. Например, ночь, когда мы снимали сцену с Элвином и священником, была очень тихой. Дул ветерок, но было не холодно. Эта сцена стала для Ричарда серьезным испытанием, в ней много реплик, много всего происходит, а ему пришлось сидеть на маленьком раскладном стульчике. Думаю, он должен был терпеть сильную боль. В общем, мы закончили снимать в два часа ночи, и, как только упаковали все оборудование и отправились в путь, громыхнул гром, сверкнула молния и разразился ужасный ливень. Мы успели точно вовремя!

В фильме множество великолепных сочетаний цветов — вся эта зелено-желтая техника фирмы «Джон Дир», дома из красного кирпича и так далее. Что из этого было просто найдено, а что пришло от художника-постановщика?

Все эти вещи были такими на самом деле! Мы их не раскрашивали! Из чего-то ты можешь выбирать, но некоторые вещи просто входят в условия задачи. И хотя это не документальный фильм, но снимали мы только при естественном освещении, без всяких декораций, на природе, и здесь мало что можно изменить. Но все это можно каким-то образом обыграть. В таких фильмах работа художника-постановщика не должна бросаться в глаза. Джек Фиск проделал огромную работу, но все выглядит абсолютно естественно. Фильм мог бы выглядеть и совершенно по-другому. Он великолепен своим реализмом. Я люблю, когда природа и человек работают вместе. Люблю и огонь, и клей, и случайности, благодаря которым возникает нечто третье. Многие вещи происходят благодаря случайностям или контролируемым случайностям, вроде расщепления атома.

Очень важный и очень заметный аспект этого фильма — скоростьgt; с которой развивается действие. Это как «Дикие сердцем», замедленные во много раз. Вы могли бы что-то сказать о подчеркнутой медлительности, с которой все в фильме происходит?

Понятно, что Элвин мог бы избрать более легкий способ путешествия, но тогда это не значило бы столько для его брата. Его путешествие означало прощение, было попыткой что-то исправить. Так что действие развивается не со спринтерской скоростью. Когда герою семьдесят три года, а актеру, который его играет, семьдесят девять, по-другому никак. Он не сидит за рулем «корвета» или «додж-чарджера», он едет на газонокосилке с максимальной скоростью пять миль в час. Это открывает нам совершенно другой мир. Когда мы выехали обследовать место съемки, то пытались ползти вдоль обочины, но машина не способна ехать настолько медленно. Если даже вы уберете ногу с педали газа и будете просто катиться, скорость все равно составит около пятнадцати миль в час. Спидометр даже не задерживается на отметке пять миль в час. Так что приходится притормаживать. А когда притормозишь, все выглядит совсем иначе. Путь к «горе Сион» занял у нас столько же времени, сколько у Элвина. Он делал четыре мили в час — так медлен-но, что можно увидеть текстуру дорожного покрытия. Невероятно!

У нас на съемочной площадке было три газонокосилки, и я успел покататься на каждой. Это очень весело. Многие фермеры собирают старые тракторы и газонокосилки и устраивают шоу, вроде ралли на старых машинах. Просто им нравится вся эта техника, и я понимаю почему.

Как сильно все это отличается от кадров, которыми открывается «Шоссе в никуда» — стремительное движение, часть путешествия, которое никогда и ничего не исправит.

Да, еще бы! Я помню, чтобы получить эти кадры, Дэну со стедикамом[28] пришлось залезть на грузовик, к которому спереди было приделано нечто вроде путеочистителя локомотива, а вокруг была уже кромешная тьма. Температура была где-то минус десять, а ехать приходилось со скоростью тридцать пять миль в час в течение, как минимум, двадцати пяти минут, ведь мы снимали по шесть кадров в секунду, чтобы в результате у нас получилась сцена продолжительностью четыре-пять минут. Дело было в Неваде, на этих двухполосных дорогах ночью, так что они просто обязательно должны были быть безлюдными, и нам требовалось сохранять ту же скорость. А Дэн держит камеру на стедикаме в тридцати сантиметрах над асфальтом! Он должен оставаться неподвижным в течение двадцати пяти минут, стоит жуткий холод, а он к тому же ничем не защищен от ветра, который дует ему в лицо. Он не мог и пошевелиться, когда мы закончили снимать. Он промерз насквозь, как гамбургер! Этот парень — настоящий герой.

В «Простой истории» мне хотелось добиться ощущения медленного полета. Я хотел передать его при помощи пейзажей, снятых с большой высоты, и потратил много времени, объясняя пилотам вертолетов, что надо лететь достаточно медленно, дабы получить именно ту картинку, которая мне нужна.

Известно, что вы любите ставить музыку на съемочной площадке, когда снимаете сцену, чтобы помочь актерам уловить правильное настроение. Как повлияла ваша жизнь «в дороге» во время съемок этого фильма на ту связь, которую вы любите устанавливать между изображением и музыкой?

Ну, мы не подбирали музыку до того, как закончили съемки. Работая над этим фильмом, я редко использовал фоновую музыку во время съемок. Всего несколько раз, и я уже не помню, что именно это было. Но там все и так пропитано музыкой. Это прекрасно. Стоит только притормозить у обочины, заглушить двигатель, отойти от машины — а то щелчки остывающего двигателя с ума сведут — и прислушаться к тому, как шумит ветер, как стрекочут насекомые, и вот она, музыка. Полная тишина, которую нарушают только эти два звука.

Музыка Анджело Бадаламенти, которую он написал для этого фильма, прекрасна, но, как и следовало ожидать, очень отличается от той, которую он записывал для других ваших фильмов. Вы применяли какие-то новые методы, когда над ней работали?

Нет. Мы просто садимся и разговариваем с ним — ему это нужно, чтобы уловить правильное настроение. И он играет, пока я говорю. И раз за разом мне приходится его останавливать. Он убирает руки с клавиш, я говорю: «Анджело...» — и пытаюсь выразить то, что хотел сказать, по-другому, а он снова начинает играть. И я опять произношу: «Нет, не то, это как...» — и подбираю другие слова. Потому что эти слова и ведут нас к музыке. А потом он играет — и вот оно. Это всегда три или четыре попытки, потому что он интерпретирует мои слова, мы настраиваемся друг на друга, и он нащупывает верную линию, а затем развивает ее. Всю музыку к «Простой истории» мы записывали в моей студии. Оркестр из четырнадцати превосходных музыкантов под управлением Анджело. Мы были ограничены по времени, потому что сроки поджимали, но зато знали, что, если у нас есть вдохновение, мы можем работать, пока не свалимся от усталости.

Все кинематографические элементы играли свою роль, но здесь их количество было ограничено. Поэтому процесс был куда сложнее — в этот раз нам было негде спрятаться. Происходит всего пара каких-то вещей, и сворачивать с дороги просто некуда.

Так что, когда мы накладывали музыку на изображение, я обращал внимание не только на то, где вступает музыка, но и на то, как она вступает. Это очень неоднозначный момент, и тебе становится все сложнее и сложнее прочувствовать его, потому что теряешь объективность. Ну, допустим, приходишь с утра, со свежей головой, начинаешь работу над новой сценой и чувствуешь, что, если музыка вступит на кадр позже или раньше, эмоции тут же испаряются. Здесь действительно важна каждая мелочь. Эмоция может вдруг появиться, но она не появится, если хоть что-то не так.

Совершенства добиться невозможно, но ты все равно стараешься, чтобы целое оказалось чем-то большим, чем просто сумма частей. Кино — это как музыка, в том смысле, что его элементы тоже следуют друг за другом во временной последовательности. Одни события должны предварять другие, чтобы все сработало определенным образом.

События в фильме развиваются неторопливо, это напоминает мне, что вы как-то сказали, мол, необходимо иногда приостановить весь мир, чтобы нырнуть в глубину за хорошими идеями. Вы ведь для этого используете медитацию?

Ну, медитация полезна во многих смыслах. Это так глубоко и в то же время так просто. Странным образом это напоминает секс.

Что вы имеете в виду?

Могу объяснить! Представьте, что вы дерево и вы, в общем-то, в нормальной форме, только с чуть пожухлыми листьями. И ветви потихоньку сохнут. А ствол немного корявый. В таком состоянии находится большинство из нас. А потом вы понимаете: это из-за того, что корни не погружены в питательную почву. Если погрузить их в питательную почву, все дерево целиком сразу же станет здоровее, приблизится к совершенству.

Питательная почва — это «единое поле». Современная наука подтверждает его существование. Говорят, оно и правда существует. Все называют его по-разному — Абсолютом, или Потаенным, или Сознанием чистого блаженства, или Трансцендентным сознанием. Это некое всеединство. То, у чего нет ни начала, ни конца, истинное знание, чистая созидательная энергия. Это то единственное, что действительно существует. Это сама Вселенная — и в то же время это мы сами, это то, что пронизывает собой все явления реальности. Вот что такое питательная почва.

В трансцендентальной медитации вы с помощью мантры проходите сквозь все уровни относительности, достигаете самых границ относительности и — вжух! — соединяетесь с Абсолютом. И вам хотелось бы сохранить это состояние, но что-то снова выталкивает вас на поверхность.

Есть два разных самадхи. Первое — это «великое самадхи», то есть просветление: ты круглосуточно пребываешь в таком состоянии. А второе — «малое самадхи». То, о чем я говорил сейчас, это «малое самадхи». Шлёп — и ты там, но не можешь задержаться в этом состоянии. Когда ты это практикуешь, то избавляешься от стрессов, нервная система очищается. Ты прочищаешь механизм и заливаешь полный бак топлива. И постепенно, день за днем, по двадцать минут утром и вечером, ты проходишь через это и однажды достигаешь той точки, когда можешь сказать себе: «Вот я какой». На самом деле ты и так такой, просто пока об этом не знал. А теперь у тебя все карты на руках, и это прекрасно.

Способность к подобным вещам заложена в каждом человеке, но ее нужно развивать. Ты не можешь просто скользить по поверхности жизни и притворяться, что так и надо. Это как если бы ты хотел пить, но делал вид, что все в порядке. Если ты чувствуешь жажду, то должен пить воду.

Как вы этому научились?

Любой учитель трансцендентальной медитации может этому научить. Когда покупаешь «роллс-ройс», не важно, кто его продает. Ты уезжаешь на «роллс-ройсе», и все тут.

Но как доказать, что все это действительно существует?

Дело вот в чем: никто и никогда не докажет вам, что подобные вещи существуют. Здесь можно опираться только на личный опыт. Может быть, мне стоит рассказать вам одну историю. Не буду называть настоящего имени героя этой истории, потому что это очень известное имя, но все же... Звали парня, допустим, Дик. Я буду называть его так. Дик был уже очень, очень зрелым человеком. Он учился аж в шестом классе, и у него уже чуть ли не борода росла — вот каким взрослым он был. В общем, другой мальчик рассказал мне, что он был в мужском туалете и видел, как Дик тер свой пенис, пока из него не вышла какая-то белая жидкость. Вот что я услышал. И я сказал: «Да ты гонишь! Это что, шутка? Что это за история? Это невозможно. Или, может, с ним что-то не так? В чем же дело?» Но что-то подсказывало мне, что все это правда. Это было совершенно необъяснимо, но я как будто понимал, о чем идет речь. И я попробовал сделать то же самое и не мог поверить, что все именно так и происходит.

Вот что я имел в виду, когда сравнивал медитацию с сексом. Все совершенно реально, но здесь важен личный опыт. Это не то, о чем можно узнать, просто слушая чужие объяснения. Ты можешь сказать, что это невероятно и что ты этого не хочешь, но в жизни каждого человека наступает момент, когда он принимается искать и понимает: «Есть нечто, действительно очень важное. Это какая-то тайна, но это существует». А потом ты можешь услышать что-то о медитации и сказать: «Вот что мне нужно!» Так ты вступаешь на путь самосовершенствования. Но многие люди просто слушают и не слышат.

И все же вы говорите, что по-прежнему блуждаете во тьме и сумбуре. Может быть, вам просто необходимо оставаться в этом состоянии, чтобы снимать фильмы?

Нет. Дело вот в чем. Ночью темно, но потом тьма начинает рассеиваться. Я бы сказал, что большинство людей бродит в этих предрассветных сумерках. Постепенно светает, и с каждой секундой они способны увидеть все больше и больше, но до яркого дневного света еще далеко. Тьма и сумбур еще не отступили. Но медитация действительно поворачивает мир к солнцу. Она помогает утру наступить быстрее.

И все же чем вас так привлекает тьма?

Это как кино. Это идеальный материал для фильма. Не то, через что вам хотелось бы пройти на самом деле, но, пока вы смотрите фильм, вы как будто сами переживаете это. Не знаю, почему так. Это как... Да не знаю я, как это! (Смеется.) Это прекрасно — получить опыт пребывания в совершенно другом мире, в этом есть волшебство.

Как это связано с «Простой историей»?

Дело в том, что все истории разные. «Простая история» прошла сквозь тот же механизм, что и «Шоссе в никуда». Но все вещи нужно рассматривать по отдельности. Если бы моего имени не было в титрах, думаю, многие так и не догадались бы, кто снял этот фильм. Теоретически я мог бы начать свою режиссерскую карьеру с «Простой истории»!

Но, если бы вам все же пришлось выбирать, вы предпочли бы снимать фильмы о темной стороне?

Это не вопрос выбора. Ты идешь по улице, поворачиваешь за угол, а там в кофейне видишь девушку. Она может быть совершенно не похожа на девушку твоей мечты, но ты ничего не можешь поделать. Ты влюбляешься.

И все же, если вы участвуете в написании сценария, велика вероятность того, что он будет иметь дело с темной, необузданной стороной человеческой натуры.

Таков механизм. Он заставляет меня влюбляться в определенные темы и образы. Но главное — влюбляться просто необходимо. Улица, по которой ты идешь, слишком длинна, и тебе придется разбираться со множеством вещей, если ты не влюблен.

При том, что дистрибьютором «Простой истории» выступил «Дисней», при том, что фильм имел успеху критиков и был провозглашен «жизнеутверждающим», странно, что кассовые сборы не оказались больше.

Я каждый раз думаю, что фильм, который я снимаю, станет очень популярным. Ведь кажется, что, если тебе самому нравится, понравится и другим, хотя иногда ты обманываешь себя куда сильнее, чем это способны сделать другие. Мои фильмы собирают в прокате так мало, что крупные студии вообще не замечают их. Единственное, что может заставить этих людей встрепенуться и начать думать, — это деньги, и чем больше денег, тем они, как вы понимаете, сильнее встрепенутся. Я продолжаю надеяться, что есть какой-то сценарий, который был бы интересен мне самому и в то же время имел коммерческий потенциал. Просто я еще не нашел его.