"Собака Баскервилей" - читать интересную книгу автора (Конан Дойл Артур Игнатиус)

III Задача

Признаюсь, при этихъ словахъ я содрогнулся. Да и въ голосѣ доктора слышалось легкое дрожаніе, доказывавшее, что и онъ глубоко взволнованъ тѣмъ, что намъ разсказалъ. Холмсъ, возбужденный, нагнулся впередъ, и глаза его блестѣли тѣмъ жесткимъ, сухимъ блескомъ, какой всегда принималъ его взглядъ, когда онъ бывалъ сильно заинтересованъ.

— Вы ихъ видѣли?

— Такъ же ясно, какъ вижу васъ.

— И вы ничего не сказали?

— Къ чему?

— Какимъ образомъ могло случиться, что никто, кромѣ васъ, не видѣлъ ихъ?

— Отпечатки эти находились въ двадцати приблизительно ярдахъ отъ тѣла, и никто не подумалъ о нихъ. Полагаю, что и я бы не обратилъ на нихъ вниманія, если бы не зналъ легенды.

— На болотѣ много овчарокъ?

— Конечно, но то была не овчарка.

— Вы говорите, собака была большая.

— Громадная.

— Но она не подходила къ тѣлу?

— Нѣтъ.

— Какая была погода въ ту ночь?

— Ночь была сырая.

— Но дождь не шелъ?

— Нѣтъ.

— Какой видъ имѣетъ аллея?

— Она состоитъ изъ двухъ линій тисовыхъ живыхъ непроницаемыхъ изгородей, двѣнадцати футовъ высоты. Дорожка между ними имѣетъ приблизительно восемь футовъ ширины.

— Есть ли что-нибудь между изгородями и дорожкою?

— Да, между нйми тянется съ обѣихъ сторонъ полоска травы около шести футовъ ширины.

— Я понялъ, что въ аллею есть доступъ черезъ калитку, продѣланную въ изгороди?

— Да, черезъ калитку, которая выходитъ на болото.

— Существуетъ ли какое-нибудь другое отверстіе въ изгороди?

— Нѣтъ никакого.

— Такъ что, для того, чтобы войти въ тисовую аллею, надо спуститься отъ дома или войти черезъ калитку съ болота?

— Есть еще выходъ — черезъ бесѣдку на дальнемъ концѣ.

— Дошелъ ли сэръ Чарльзъ до нея?

— Нѣтъ, онъ лежалъ въ пятидесяти, приблизительно, ярдахъ отъ нея.

— Теперь скажите мнѣ, докторъ Мортимеръ, это очень важно: видѣнные вами слѣды были отпечатаны на дорожкѣ, а не на травѣ?

— На травѣ нельзя было видѣть никакихъ слѣдовъ.

— Были ли они на сторонѣ калитки?

— Да, на краю дорожки, съ той же стороны, гдѣ и калитка.

— Вы чрезвычайно заинтересовали меня. Еще вопросъ. Была ли заперта калитка?

— Заперта на замокъ.

— Какъ высока она?

— Около четырехъ футовъ.

— Такъ что можно перелѣзть черезъ нее?

— Да.

— Не видѣли ли вы какихъ-нибудь слѣдовъ у самой калитки?

— Ничего особеннаго.

— Царь Небесный! И никто не изслѣдовалъ это мѣсто?

— Я самъ осмотрѣлъ его.

— И ничего не нашли?

— Я былъ очень смущенъ. Было очевидно, что сэръ Чарльзъ стоялъ тутъ въ продолженіе пяти или десяти минутъ.

— Почему вы это узнали?

— Потому что пепелъ съ его сигары успѣлъ упасть два раза.

— Прекрасно. Это, Ватсонъ, коллега намъ по душѣ. Но слѣды?

— На всемъ этомъ маленькомъ кусочкѣ гранія были видны одни только его слѣды. Я не видѣлъ никакихъ иныхъ.

Шерлокъ Холмсъ ударилъ себя по колѣну съ выраженіемъ досады и воскликнулъ:

— Ахъ, отчего меня тамъ не было! Это, очевидно, необыкновенно интересное дѣло и такого рода, что оно представляетъ обширное поле для дѣйствій научному эксперту. Эта страница гранія, на которой я могъ бы прочесть такъ много, давно уже стерта дождемъ и тяжелыми сапогами любопытныхъ мужиковъ. Ахъ, докторъ Мортимеръ, докторъ Мортимеръ! Какъ это вы меня не призвали туда! На васъ поистинѣ лежитъ большая отвѣтственность.

— Я не могъ васъ призвать, мистеръ Холмсъ, не обнаруживъ этихъ фактовъ во всеобщее свѣдѣніе, а я уже высказалъ вамъ причины, по которымъ не хотѣлъ этого сдѣлать. Кромѣ того, кромѣ того…

— Почему вы колеблетесь?

— Есть область, въ которой самый проницательный и опытный сыщикъ безпомощенъ.

— Вы хотите сказать, что дѣло это сверхъестественное?

— Я этого собственно не сказалъ.

— Да, но, очевидно, думаете.

— Мистеръ Холмсъ! Со времени этой трагедіи до моего свѣдѣнія дошло нѣсколько инцидентовъ, которые трудно примирить съ естественнымъ порядкомъ вещей.

— Напримѣръ?

— Я узналъ, что до этого ужаснаго происшествія нѣсколько человѣкъ видѣли на болотѣ существо, соотвѣтствующее этому Баскервильскому демону, существо, которое не можетъ быть ни однимъ животнымъ, извѣстнымъ наукѣ. Всѣ, кто видѣлъ его, говорили, что это громадное существо, свѣтящееся, отвратительное и похожее на призракъ. Я разспрашивалъ всѣхъ этихъ людей: одинъ изъ нихъ крестьянинъ, съ крѣпкой головою, другой кузнецъ, третій фермеръ на болотѣ, и всѣ они говорятъ одно и то же объ этомъ странномъ привидѣніи, и то, что они рисуютъ, въ точности соотвѣтствуетъ адской собакѣ изъ легенды. Увѣряю васъ, что въ округѣ царитъ ужасъ, и отваженъ тотъ человѣкъ, который рѣшится пройти ночью по болоту.

— И вы, человѣкъ науки, вѣрите въ то, что тутъ дѣйствуетъ сверхъестественная сила?

— Я не знаю, что думать.

Холмсъ пожалъ плечами и сказалъ:

— До сихъ поръ мои изслѣдованія ограничивались этимъ міромъ. Я въ скромныхъ размѣрахъ боролся противъ зла, но выступить противъ самого отца зла было бы, пожалуй, слишкомъ самонадѣянно съ моей стороны. Однако же вы должны допустить, что слѣды ногъ были матеріальны.

— Собака-легенда была настолько матеріальна, что могла перегрызть человѣку горло, а между тѣмъ она была исчадіемъ діавола.

— Я вижу, что вы совершенно перешли на сторону сверхъестественниковъ. Но, докторъ Мортимеръ, вотъ что вы мнѣ скажите: если вы придерживаетесь такихъ взглядовъ, зачѣмъ вы пришли ко мнѣ за совѣтомъ? Вы говорите мнѣ, что безполезно разслѣдовать смерть сэра Чарльза, и одновременно просите меня это сдѣлать.

— Я не сказалъ, чтобы вы произвели разслѣдованіе.

— Такъ чѣмъ же я могу помочь вамъ?

— Совѣтомъ, что мнѣ дѣлать съ сэромъ Генри Баскервилемъ. который прибудетъ на станцію Ватерлоо (докторъ Мортимеръ посмотрѣлъ на свои часы) ровно черезъ часъ съ четвертью.

— Наслѣдникъ?

— Да. По смерти сэра Чарльза мы собрали справки объ этомъ молодомъ человѣкѣ и узнали, что онъ занимался фермерствомъ въ Канадѣ. Изъ добытыхъ о немъ свѣдѣній оказывается, что онъ во всѣхъ отношеніяхъ превосходный малый. Теперь я говорю не какъ врачъ, а какъ душеприказчикъ сэра Чарльза.

— Я полагаю, что нѣтъ больше претендентовъ на наслѣдство?

— Нѣтъ. Единственный еще родственникъ, о которомъ намъ удалось узнать, — Роджеръ Баскервиль, младшій изъ трехъ братьевъ, изъ которыхъ бѣдный сэръ Чарльзъ былъ старшимъ. Второй братъ, давно умершій, отецъ молодого Генри. Третій, Роджеръ, бымъ уродомъ семьи. Въ немъ текла кровь древняго властнаго рода Баскервилей, и говорятъ, что онъ походилъ, какъ двѣ капли воды, на фамильный портретъ стараго Гюго. Онъ такъ велъ себя, что ему пришлось бѣжать изъ Англіи, и онъ умеръвъ 1876 г. въ Центральной Америкѣ отъ желтой лихорадки. Генри послѣдній Баскервиль. Черезъ часъ и пять минутъ я его встрѣчу на Ватерлооской станціи. Я получилъ телеграмму о томъ, что онъ прибудетъ сегодня утромъ въ Саутгэмптонъ. Такъ что же вы посовѣтуете мнѣ, мистеръ Холмсъ, дѣлать съ нимъ?

— Почему не отправиться ему въ домъ своихъ предковъ?

— Да, это кажется естественнымъ, не правда ли? A между тѣмъ возьмите въ соображеніе, что всѣхъ Баскервилей, жившихъ тамъ, постигалъ злой рокъ. Я увѣренъ, что если бы сэръ Чарльзъ могъ говорить со мною въ моментъ своей смерти, онъ попросилъ бы меня не привозить въ это проклятое мѣсто послѣдняго въ родѣ и наслѣдника крупнаго состоянія. Однако же, нельзя отрицать, что благосостояніе всей бѣдной, мрачной мѣстности зависитъ отъ его присутствія. Все добро, сдѣланное сэромъ Чарльзомъ, пропадетъ даромъ, если не будетъ хозяина въ Баскервиль-голлѣ. Изъ боязни, что мною будетъ руководить мой соботвенный, очевидный интересъ въ этомъ дѣлѣ, я и пришелъ вамъ разсказать все и попросить вашего совѣта.

Холмсъ подумалъ нѣкоторое время, затѣмъ сказалъ:

— Говоря простыми словами, вы того мнѣнія, что какое-то дьявольское навожденіе дѣлаетъ изъ Дартмура опасное мѣсто для потомка Баскервилей, не правда ли?

— По крайней мѣрѣ я утверждаю, что обстоятельства указываютъ на то.

— Прекрасно. Но если ваше мнѣніе о сверхъестественномъ правильно, то оно можетъ нанести зло молодому человѣку такъ же легко въ Лондонѣ, какъ и въ Девонширѣ. Чортъ съ чисто мѣстною властью, на подобіе приходскаго управленія, былъ бы слишкомъ непостижимымъ явленіемъ.

— Вы отнеслись бы къ дѣлу не такъ легко, мистеръ Холмсъ, если бы вамъ пришлось лично войти въ соприкосновеніе съ данными обстоятельствами. Такъ ваше мнѣніе таково, что безопасность молодого человѣка будетъ такъ же обезпечена въ Девонширѣ, какъ и въ Лондонѣ. Онъ пріѣдетъ черезъ пятьдесятъ минутъ. Что вы посовѣтуете?

— Я совѣтую вамъ, сэръ, взять кэбъ, позвать вашего спаньеля, который царапается у парадной двери, и поѣхать на Ватерлооскую станцію навстрѣчу сэра Генри Баскервиля.

— A затѣмъ?

— A затѣмъ вы ровно ничего не скажете ему, пока я не обдумаю дѣло.

— A какъ долго вы будете обдумывать его?

— Двадцать четыре часа. Я буду очень обязанъ вамъ, докторъ Мортимеръ, если завтра утромъ, въ десять часовъ, вы придете сюда ко мнѣ и приведете съ собою сэра Генри Баскервиля; это было бы полезно для моихъ будущихъ плановъ.

— Я это исполню, мистеръ Холмсъ.

Онъ записалъ назначенное свиданіе на манжеткѣ своей рубашки и поспѣшно вышелъ свойственной ему странной походкой. Холмсъ остановилъ его на верхней площадкѣ лѣстницы словами:

— Еще одинъ только вопросъ, докторъ Мортимеръ. Вы сказали, что передъ смертью сэра Чарльза Баскервиля нѣсколько человѣкъ видѣли привидѣніе на болотѣ?

— Трое видѣли его.

— A послѣ этого видѣлъ ли его кто-нибудь?

— Я ничего не слыхалъ объ этомъ.

— Благодарю васъ. Прощайте!

Холмсъ вернулся къ своему креслу съ тѣмъ спокойнымъ выраженіемъ внутренняго довольства, которое означало, что ему предстоитъ симпатичная работа.

— Вы уходите, Ватсонъ?

— Да, если я вамъ не нуженъ.

— Нѣтъ, другъ мой, я только въ минуту дѣйствія обращаюсь за вашею помощью. Но это роскошное дѣло положительно единственное съ извѣстныхъ точекъ зрѣнія. Не будете ли вы добры, когда пойдете мимо Брадлея, сказать ему, чтобы онъ прислалъ мнѣ фунтъ самаго крѣпкаго табака? Благодарю васъ. Было бы лучше, если бы вы нашли удобнымъ не возвращаться до вечера. A тогда мнѣ будетъ очень пріятно сравнить наши впечатлѣнія о крайне интересной задачѣ, которую предложили сегодня утромъ на наше рѣшеніе.

Я зналъ, что одиночество необходимо для моего друга въ часы интенсивной умственной сосредоточенности, въ продолженіе которыхъ онъ взвѣшиваетъ всѣ частицы доказательствъ, строитъ различныя заключенія, взаимно ихъ провѣряетъ и рѣшаетъ, какіе пункты существенно важны и какіе не имѣютъ значенія. Поэтому я провелъ день въ клубѣ и только вечеромъ вернулся въ улицу Бекеръ.

Было около девяти часовъ, когда я входилъ въ нашу гостиную, и первымъ моимъ впечатлѣніемъ было, что у насъ пожаръ: комната до-того была полна дымомъ, что свѣтъ лампы, стоявшей на столѣ, имѣлъ видъ пятна. Но когда я вошелъ, то успокоился, такъ какъ закашлялся отъ ѣдкаго табачнаго дыма. Сквозь туманъ смутно обрисовалась фигура Холмса въ халатѣ; онъ сидѣлъ, скорчившись въ креслѣ, съ черною глиняною трубкою въ зубахъ. Вокругь него лежало нѣсколько свертковъ бумагъ.

— Что, простудились, Ватсонъ? — спросилъ онъ.

— Нѣтъ, я кашляю отъ отравленной атмосферы.

— Да, теперь, какъ вы сказали, и я нахожу ее нѣсколько тяжелою.

— Тяжелою! Она невыносима!

— Такъ откройте окно. Я вижу, что вы цѣлый день были въ вашемъ клубѣ.

— Милый Холмсъ!

— Развѣ я не правъ?

— Конечно, правы, но какъ…?

Онъ засмѣялся отъ моего недоумѣнія.

— Вы распространяете вокругъ себя, Ватсонъ, такую восхитительную свѣжесть, что пріятно упражнять свои небольшія способности на вашъ счетъ. Джентльменъ выходитъ изъ дому въ дождливую погоду и грязь; возвращается же онъ вечеромъ со шляпою и сапогами, не утратившими свой лоскъ. Значить, онъ цѣлый день не двигался. У него нѣтъ близкихъ друзей. Гдѣ же могъ онъ быть? Развѣ это не очевидно?

— Да, пожалуй, что и очевидно.

— Свѣтъ полонъ очевидностей, которыхъ никто не замѣчаетъ. Какъ вы думаете, гдѣ былъ я?

— Также не двигались съ мѣста.

— Напротивъ, я былъ въ Девонширѣ.

— Мысленно?

— Именно. Мое тѣло оставалось въ этомъ креслѣ и, какъ я, къ сожалѣнію, вижу, истребило въ мое отсутствіе двѣ большихъ кружки кофе и невѣроятное количество табаку. Когда вы ушли, я послалъ къ Стамфорду за артиллерійскою картою этой части болота, и мой умъ цѣлый день бродилъ по нему. Я могу похвастать, что не заблужусь на его дорогахъ.

— Это карта большого масштаба, вѣроятно?

— Очень большого. Онъ развернулъ часть ея на своихъ колѣняхъ. Здѣсь вотъ тотъ участокъ, который насъ интересуетъ, а вотъ и Баскервиль-голль въ серединѣ.

— Съ лѣсомъ вокругъ него?

— Именно. Я полагаю, что тисовая аллея, не обозначенная на картѣ подъ этимъ названіемъ, идетъ вдоль этой линіи, съ болотомъ на правой ея сторонѣ, какъ вы видите. Эта кучка строеній, — деревушка Гримпенъ, въ которой живетъ нашъ другъ, докторъ Мортимеръ; на пять миль въ окружности, какъ вы видите, находится очень немного разбросанныхъ жилищъ. Вотъ Лафтаръ-голль, о которомъ было упомянуто въ разсказѣ. Тутъ обозначенъ домъ, который, можетъ быть, принадлежитъ натуралисту Стапльтону, если я вѣрно припомнилъ его имя. Здѣсь двѣ фермы на болотѣ, — Гай-Торъ и Фаульмайръ. A въ четырнадцати миляхъ далѣе находится большая Принцъ-таунская тюрьма. Между и вокругъ этихъ разбросанныхъ пунктовъ лежитъ мрачное, безжизненное болото. Тутъ, наконецъ, находится сцена, на которой разыгралась трагедія, и на которой мы попробуемъ ее воспроизвести.

— Это, должно быть, дикое мѣсто.

— Да, обстановка подходящая. Если чортъ желалъ вмѣшаться въ дѣла людей…

— Такъ, значитъ, и вы склоняетесь къ сверхъестественному объясненію?

— A развѣ агентами дъявола не могутъ быть созданія изъ мяса и крови? Теперь для начала намъ поставлено два вопроса: первый — не совершено ли здѣсь преступленія, второй — какого рода это преступленіе, и какъ оно совершено? Конечно, если предположеніе доктора Мортимера вѣрно, и мы имѣемъ дѣло съ силами, не подчиненными простому закону природы, то тутъ и конецъ нашимъ разслѣдованіямъ. Но мы обязаны исчерпать всѣ остальныя гипотезы прежде, чѣмъ отступить передъ этой. Я думаю, если вамъ безразлично, закрыть это окно. Удивительное дѣло, но я нахожу, что концентрированная атмосфера способствуетъ концентрированію мыслей. Я не дошелъ до-того, чтобы забираться въ ящикъ для размышленій, но это логическій выводъ изъ моихъ убѣжденій. Обдумали ли вы этотъ случай?

— Да, я много думалъ о немъ въ теченіе дня.

— И что вы думаете о немъ?

— Это дѣло способно поставить въ тупикъ.

— Оно, конечно, имѣетъ свой особенный характеръ. Есть въ немъ отличительные признаки. Напримѣръ, это измѣненіе слѣдовъ. Что вы о немъ думаете?

— Мортимеръ сказалъ, что человѣкъ шелъ на цыпочкахъ по этой части аллеи.

— Онъ только повторилъ то, что какой-то дуракъ сказалъ во время слѣдствія. Ради чего сталъ бы человѣкъ ходить на цыпочкахъ по аллеѣ?

— Что же это было?

— Онъ бѣжалъ, Ватсонъ, бѣжалъ отчаянно, бѣжалъ, чтобы спасти свою жизнь, бѣжалъ, пока не сдѣлался у него разрывъ сердца, и онъ не упалъ мертвымъ.

— Бѣжалъ отъ чего?

— Въ этомъ-то и заключается наша задача. Есть указанія на то, что онъ былъ пораженъ ужасомъ прежде, чѣмъ принялся бѣжать.

— Какія указанія?

— Я полагаю, что причина его страха появилась съ болота. Если этотакъ, — а это кажется мнѣ самымъ вѣроятнымъ, — то только обезумѣвшій человѣкъ могъ бѣжать отъ дома вмѣсто того, чтобы идти по направленію къ нему. Если давать вѣру показанію цыгана, то сэръ Чарльзъ бѣжалъ съ криками о помощи по тому направленію, откуда менѣе всего можно было её получить. Затѣмъ еще, — кого ожидалъ онъ въ эту ночь, и зачѣмъ онъ его ожидалъ въ тисовой аллеѣ, а не въ собственномъ домѣ?

— Вы думаете, что онъ ожидалъ кого-нибудь?

— Сэръ Чарльзъ былъ пожилой и больной человѣкъ. Мы можемъ допустить, что онъ вышелъ на вечернюю прогужу, но земля была сырая и погода неблагопріятная. Естественно ли, чтобы онъ стоялъ въ продолженіе пяти или десяти минутъ, какъ докторъ Мортимеръ, съ большимъ практическимъ смысломъ, чѣмъ я могъ предполагать въ немъ, заключилъ по пеплу сигары?

— Но вѣдь онъ выходилъ каждый вечеръ.

— Не думаю, чтобы онъ каждый вечеръ стоялъ у калитки, ведущей на болото. Напротивъ, очевидно изъ разсказа, что онъ избѣгалъ болота. Въ эту же ночь онъ стоялъ тамъ и ждалъ. Это было наканунѣ дня, назначеннаго для его отъѣзда въ Лондонъ. Дѣло обрисовывается, Ватсонъ. Является послѣдовательность. Могу я васъ попросить передать мнѣ скрипку, и мы отложимъ всѣ дальнѣйшія размышленія объ этомъ дѣлѣ, пока не будемъ имѣть удовольствія увидѣть завтра утромъ доктора Мортимера и сэра Генри Баскервиля.