"Охотник на ведьм" - читать интересную книгу автора (Локамп Пауль)

IX

Респондент попался упрямый и силой не обиженный — сопротивлялся до последнего. Другой после удара в горло уже коней бы двинул, а он, смотри ты мне, еще трепыхался. Пришлось пойти на крайние меры — пробил джеб, уклонился влево, апперкот в корпус и добил правым боковым в голову. Под конец еще и в пах двинул — для полной гарантии. После этого желание сопротивляться пропало, и мужик скорчился на полу в позе эмбриона. Пока он «отдыхал», я связал ему руки и, схватив за шиворот, привалил к стене. Тяжелый, зараза! Осмотрелся, перевел дух. Как говорил Остап Бендер — «предводитель команчей жил в пошлой роскоши».

Небольшой домик, приютившийся на окраине города, снаружи казался заброшенным. Перекосившийся от старости, одна из стен подперта бревном. Внутри картина не лучше. Дверь с внутренней стороны подбита старым одеялом; здесь же, в прихожей, бесформенной кучей свалены дрова. Комната, она же кухня, с грязными стенами зеленого цвета и щелястым полом, который последний раз красили еще при советской власти. Зрелище, достойное репортажа, но извините — фотоаппарата под рукой не оказалось, а видеокамера осталась в машине. Рядом с печкой — продавленный диван, на котором валялось смятое и засаленное белье. На потолке вместо люстры — тусклая лампочка без абажура. У окна — колченогий стол, на котором стояла пустая бутылка водки, грязные тарелки, две мутные, захватанные пальцами рюмки и банка мясных консервов, из которой торчало несколько окурков. Несколько стульев грязно-желтого цвета, один из которых служил одновременно и гардеробом — судя по вороху одежды, повешенной на его спинку. Посреди всего этого великолепия — почти новый плазменный телевизор, поставленный на ящик. Не иначе, краденый. Судя по остаткам «банкета», недавно был гость. Хозяин поэтому и дверь открыл, не спрашивая, кто это в гости заявился. Одно из окон завешано плотной тряпкой, остальные забиты фанерой. Это хорошо — можно не бояться, что кто-нибудь через окно выстрелит. Я поднял один из поваленных в суматохе стульев и, смахнув пыль, уселся напротив мужика.

Колоритная личность попалась. Лысый, как бильярдный шар, на голове несколько старых шрамов. Лицо худощавое, легкая небритость, и глаза бесцветные, как и вся его жизнь. На левом предплечье — еще шрамы. Знакомая картина — вены резал. Что у нас тут? Ну правильно, на руке — несколько татуировок, а на плече целая картинка — ухмыляющийся кот, точнее, кошачья голова, в цилиндре и с бантом. Сиделец. Да, вон на пальцах два перстня. Один, похожий на Андреевский крест — грабеж. Второй — полностью закрашенный прямоугольник — отсидел полностью, «от звонка до звонка». Ну и еще одна, у основания большого пальца; пять точек — «четыре вышки и зк». Мужик небольшого роста, но крепкий, жилистый. На первый взгляд даже не поймешь, сколько ему лет. Под сорок пять, никак не меньше.

— Смотри сюда, человече, — сказал я. — Есть два варианта. Первый — ты рассказываешь мне все, о чем спрошу, и быстро, без мучений, умираешь. Слово даю — больно не будет. Второй — умираешь долго и мучительно. Пугать бессмысленно, но за свои слова отвечаю. Выбирай.

Он поднял на меня взгляд. Из разбитой брови по щеке стекала кровь. Несколько секунд он думал, потом отвел глаза в сторону.

— Еще варианты есть?

— Нет, — покачал головой я, — больше вариантов нет.

Мужчина пошевелил головой и поморщился — наверное головушка после удара болела. Пошевелил связанными руками и вздохнул.

— Сигарета найдется?

— Конечно, — кивнул ему в ответ и достал из пачки две штуки.

Он курил, прищурившись — видно, дым в глаза попал. С минуту молчали; я не торопил — времени до утра было достаточно. Если кто-нибудь придет, значит, судьба у гостя такая — за чужие грехи умирать. Даже немного странно — я поймал себя на мысли, что спокойно рассматриваю человека, принимавшего участие в убийстве Шарунаса. Даже злости и ненависти к нему не было. Эмоций — ноль. Смотришь, как на испорченный бытовой прибор, решая — выбросить его или попробовать починить. Он докурил сигарету и посмотрел на меня. Я привстал, забрал у него окурок и погасил в консервной банке, стоящей на столе.

— Значит, нет шансов? — он смотрел куда-то в сторону, потом повернул голову и посмотрел на меня. Губы немного подрагивали. Понимаю; умирать — это дело такое — страшное. Я отрицательно покачал головой.

— Понятно… В общем, подрядил меня на это дело один корефан. У него с этим деловым общие дела имеются — попросил помочь.

— А этот деловой где обосновался?

— Я не сука, — он покачал головой, — чтобы своих сдавать.

— Ты мне Лазаря не пой, — оборвал его я. — Все эти зоновские этикеты остались в прошлом и на страницах бульварных романов. В «ранешние» времена — да, были у вас и законы, и этикеты. Сейчас вы — обычные крысы, Робин Гуды хреновы. Когда вам выгодно, то и своих закладываете — только треск идет. А я не следак, меня законы в методах дознания не ограничивают.

— Пытать будешь?

— Хочешь попробовать? — я посмотрел на него. — Могу показать.

— Не надо, — он помотал головой, — верю на слово. Ты, по словам, вообще отмороженный. Записывай адрес.

Отмороженный… Не надо доводить, чтобы потом жаловаться не пришлось. А деловой этот хороший себе район выбрал. Элитный поселок. В масштабе Литвы, конечно. Тут вам не Москва, Рублевка по статусу не положена. А что «элитный» — так это даже к лучшему. У нас чем объект круче, тем охрана ленивее.

— Давай дальше, — записывая адрес, сказал я.

— Ладно, Айдаров, в героев играть не буду, слушай сюда. Убивать Шарунаса никто не собирался. Даже ограбить мысли не было. Ему документы какие-то привезли, он их подписать должен был.

— А ты там нахер сдался, если просто подпись поставить? Вместо нотариуса, что ли?

— Нет, меня один деловой подрядил съездить, вроде охраны. Ну и припугнуть немного, чтобы не возникал, когда серьезные люди дело предлагают. Приехали, а Шарунас пьяный. В дом сам впустил, не вламывались.

— Шарунас пустил? — я недоверчиво покачал головой. — С кем же ты к нему приехал?

— Не торопи, все по порядку расскажу.

— Ладно, — кивнул я, — продолжай.

— Ну, вошли в дом, значит. В кабинете поговорили. Шарунас вдруг в бутылку полез. Ну, повздорили малость, а он вдруг за пушку схватился, пришлось отобрать. Деловой этот у меня пистолет забрал, а потом возьми и выстрели ему в голову.

— Ну а ты, значит, ни при делах?

— Я вор, а не мокрушник. Мне терять нечего, так что говорю, как есть, — спокойно ответил он. — Мог бы прогнать туфту, коли с пользой. А раз такие дела, чего уж чернуху лепить. В общем, когда его замочили, жена к двери рванула, пришлось догнать. Ну а дальше — сам понимаешь. Нас бы она не опознала, а вот заказчика прекрасно знала.

— Девочку зачем изнасиловали?

— Это шнурок этот, мать его так! Ему, козлу, сказали сторожить! Ребенка на бригаду кидать мазы не было. Она же больная была — даже из комнаты не выходила. Не хотел я этого щенка с собой брать, но под рукой другой машины не оказалось. Пришлось взять, вместо водилы. Сучонок этот ходил весь в долгах как в шелках. Вот и шестерил по мелочам. Кто знал, что простой разговор таким фуфлом обернется. Ну а потом, пока мы в кабинете деньги искали, он девочку сторожил…

— А деловой этот…

— Твой заместитель… по бизнесу.

— Мой? — не понял я. — Погоди — ты что, имеешь в виду нового партнера Шарунаса?

— Ну наконец-то, — усмехнулся он. — Вроде не дурак, должен соображать.

Я вытащил из кармана сигареты и посмотрел на пленника.

— Будешь?

— Давай, один черт, от рака легких уже не умру, — он храбрился, но глаза выдавали.

— А что за туриста из Праги по Литве таскали? — спросил я.

— Хрен его разберет, — он пожал плечами, — мутный кадр, это и к гадалке не ходи. Я сначала думал, что он малость малахольный, вроде тех яйцеголовых, которые по телику воду заряжают. А потом в глаза ему глянул — нет, серьезный человек, не фраер какой-нибудь. Такой убьет и не задумается.

— Из деловых?

— Нет, — он подумал немного и покачал головой, — точно нет. «Один на льдине».

— А почему решил, что малахольный?

— С чудинкой он, понимаешь. Таскался по разным странным местам. Его этот деловой мне и сосватал — мол, пришел серьезный человек из Праги. Надо с ероплана встретить, устроить и по Литве повозить, вроде как охрана.

— А ты что, эскорт-услугами промышляешь? — я обвел глазами комнату. — Не похоже.

— Ты на хазу-то не смотри. Если надо, я и в высшем обществе за своего сойду. Только партаки надо прикрыть, чтобы лохов заранее не пугать. А дела у нас не выбирают, если серьезные люди за человека слово замолвили.

— В какой гостинице жил этот Пражанин?

— Нерис. На улице Донелайче. Номер не знаю, мы его всегда в холле дожидались. Знаю, что на пятом этаже жил — заприметил по лифту.

— Ну вот, больше у меня вопросов нет, — я поднялся и посмотрел на него. Руки, стянутые за спиной, подрагивают, но сидит спокойно, только взгляд в сторону отвел.

— Пора? — он посмотрел на меня и тяжело сглотнул слюну. Лицо моментально покрылось испариной, резко завоняло потом.

— Ты мне больше не нужен, — я затолкал записную книжку в карман куртки и пошел к выходу. — Живи…

Да, не убил. Какой смысл? На кровь посмотреть? Видел предостаточно. Месть? Кому? За что? Жажду крови водой не утоляют, а мертвых не поднимешь. Мальчику глотку перерезал за дело, а этого убивать — только пачкаться. Да и стучать он не побежит. Скорее всего, заляжет на дно, не всякий и найдет.

Машину, стоящую неподалеку, успело занести снегом. Настоящая зима, не то, что в Италии. А все-таки жаль, что не успел побродить по Ватикану — красивый город. Ладно, вот разберусь с делами, уговорю Наташку и рванем вместе. Устроим себе «Римские каникулы». Домой я вернулся под утро и сразу был атакован зверьем — полезли на руки, словно век не видели. Поужинал (а точнее — позавтракал) чем Бог послал; правда, сыр пришлось отдать «вечно голодному» Баксу, а кусочек копченой курицы — «доходяге» Тишке, чтобы его мохнатое пузо, похожее на барабан, к позвоночнику не прилипло. Перекусил и завалился спать. И кошмары меня не мучили…

Проснулся я около девяти — отдохнувший, словно в той, прошлой жизни. Наскоро размялся, погулял с псом, позавтракал. Звери, как всегда, затеяли небольшую склоку на кухне, не поделив теннисный мяч. Зверинец, а не квартира; надо отсюда сваливать, и побыстрее — там места будет побольше. Пока пил кофе, вспомнил про О`Фаррела. Точнее — про его коллекцию ножей. Один из них очень меня заинтересовал. Надо будет нарисовать эскиз и в Румшишкяй съездить, к кузнецу. Ничего особенного, что-то вроде шотландских скин-ду. Самое то, чтобы глотки резать. Да, я хладнокровная сволочь — инструменты начинаю подбирать, со вкусом к новому ремеслу. По специальности. По рождению. По грехам…

Съездил осмотреться в новый дом, заодно сделал примерный список вещей, которые необходимы в первую очередь. По идее, здесь нужно все — начиная от мебели и заканчивая посудой. Для начала хотя бы кухню и спальню сделать, остальное можно и потом. Не откладывая дело в долгий ящик, вызвал мебельщиков из одной небольшой фирмы. Ее директор в прошлом был моим постоянным клиентом — заядлый охотник. Я даже усмехнулся — так казалась далека та прошлая мирная жизнь. А ведь прошло всего ничего — полгода, не больше. Перед моими глазами встают люди, которые встретились на этом пути. Сколько их было? А сколько смертей, потерь, грязи… Чужие жизни, которые оборвал легко, будто свою собственную. Прав — не прав. Не я установил правила игры. Я и сам не знаю, сколько мне еще отмеряно этой очередной жизни. Может статься, что совсем немного. Ладно, нечего себя жалеть. Пока еще жив, надо этим таинственным пражским гостем заняться. Не нравятся мне эти туристические поездки. Надо, надо… Все надо. Только где взять машинку, которая увеличивает количество часов в сутках?

Когда я отъезжал от дома, позвонил Авгур. Да, объявился наконец, пропащая душа. Он всегда так — выскакивает, словно черт из табакерки, и начинает меня грузить разными непонятными делами и проблемами. Придется встретиться и узнать, что нового на неживом Прибалтийском фронте… Мы с ним договорились встретиться у памятника литовским летчикам Дарюсу и Гиренасу. Да, тем самым, которые пролетели 6411 километров через Анлантику и потерпели крушение, не долетев до Каунаса всего 650 километров. Рухнули в лес, в районе Солдино, и погибли. Одна из версий трагедии — зацепили верхушку сосны, другая — сбили немецкие зенитчики. Есть еще и третья, но про нее в следующий раз расскажу — вон уже Петр Васильевич топает. В своем неизменном сером пальто и в шапке, похожей на пирожок. Шапки похожего фасона в советские времена носили члены Политбюро. Нет, я их не видел. И не встречал. По телевизору видел репортажи, из серии: «в аэропорту братскую делегацию встречали… и другие товарищи…».

— Ты хорошо выглядишь, — улыбнулся Авгур, — лучше, чем во время нашей последней встречи. Даже глаза изменились.

— Вашими молитвами, Петр Васильевич, — кивнул я.

— Пусть бы и так, — согласился он, — главное, чтобы на пользу делу. Работа для тебя есть.

— Где именно, — спросил я, — и что именно?

— Что именно — не скажу, — он задумчиво сгреб с гранитного парапета снег, будто в снежки собрался играть. — Слухи нехорошие.

— Рассказывайте…

— Информации, в общем, никакой. Есть один скульптор в Литве. Из молодых, да ранних. Талантлив, удачлив в бизнесе. Но понимаешь, какое дело — болтают разные нехорошие вещи про него.

— Болтать можно всякое, — задумчиво сказал я. — Тем более в Литве. У нас это возведено в культ. Самый лучший праздник для человека, если у соседа корова сдохла. Если сгорел дом, то это уже фестиваль. Могут просто обговорить парня, чтобы нервишки испортить. Если каждой сказке верить…

— Подозрения очень нехорошие. Или Некромант, или Вампир…

— Даже так? А диапазон не слишком велик? — удивился я. — Эта Нежить, можно сказать, разных весовых категорий. Они по своей сущности разные.

— Не торопись делать выводы, Александр, — покачал головой Авгур. — Если коротко, то этот скульптор полгода назад устроил выставку своих работ. Мастер он молодой, но, как говорят специалисты — талантливый. Сторонник классической школы, а это не современное искусство, где из пучка соломы и кирпича шедевры лепят, по десятку в день. Так вот, у этого скульптора было три натурщицы. Не прошло и двух недель после выставки, как две из них умерли. Оставшаяся в живых побежала сначала в костел, грехи замаливать, а потом к бабке, для гарантии.

— К ведьме, — уточнил я.

— Нет, — Авгур поморщился и махнул рукой, — никаким боком. Простая старая перечница, которая делает деньги на доверчивых простаках. Зарабатывает прибавку к пенсии нехитрым враньем. Знаешь, как это бывает: гадание на картах, «верну мужа за два сеанса» и прочие аферы.

— Да, — согласился я, — есть такое. Попалась на глаза газета, так просто ошалел от количества колдунов. И не просто колдуны, а в третьем поколении! Магистры! Если целительницы, то в пятом, иначе не комильфо! И все с дипломами разных институтов и университетов. Например, как вам такое название: «Академия Светлой Магии Виленской губернии». Звучит? Или: «Университет Серой Магии». Впечатляет? Просто бери ящик патронов, газету — и вперед по адресам, зарабатывать бонусы на уничтожении Ведьм и Ведьмаков. Заодно и финансовые дела поправлю — они ведь за прием меньше ста долларов не берут. Кстати, давно хотел вас спросить. Почему у нас нет ни профсоюза, ни вуза, ни кассы взаимопомощи? Петр Васильевич, я считаю, что эту ситуацию надо срочно менять! Охотники — это, можно сказать, единственная должность, до которой не добрались бюрократы. Анархия еще никого до добра не доводила. Порядок должен быть.

— Что-то ты разошелся, Александр, — сухо заметил Авгур. — Я, конечно, рад, что у тебя хорошее настроение, но работа прежде всего. Съезди, посмотри на этого скульптора. Вдруг и правда Нежить. Вампир… — он немного подумал. — Нет, не думаю. А вот Некромант — вполне может быть. Любят они с жизненной энергией поиграть.

— А где эта натурщица сейчас?

— Дам номер телефон, созвонишься. Только особенно перед ней не светись. Скажи, мол, прислал Петр Васильевич, чтобы поддержать в трудную минуту. Сам понимаешь, она обычный человек, зачем подвергать ее лишнему риску.

— Это понятно. Когда выезжать?

— Когда сможешь…

— Черт побери, я думал взять пару дней отдыха, — я почесал нос. — Опять пролетаю, как фанера над Парижем.

— Успеешь еще новоселье отпраздновать, — усмехнулся он.

— Все-то вы знаете, — пробурчал я.

— Не все, — Петр немного помолчал, разглядывая девушку, которая пробегала мимо памятника летчикам Дарюсу и Гиренасу. — Например, знаю, что ты исчезал на несколько дней, а вот куда именно — могу только догадываться.

— Спортсменка, — кивнул в сторону девушки я. — Бежит в институт физкультуры. Они там все стройные и шустрые. Куда уж нам, старикам… Разве так, поглядеть. Исчезал? Так, ездил проветриться; не все Нежить давить, надо изредка и расслабляться.

— Ну да, конечно — согласился Авгур, — изредка надо, чтобы мозги не закипели. Не рано себя в старики записываешь?

— В самый раз будет. Ладно, Петр Васильевич, информацию я принял, постараюсь не откладывать в долгий ящик. Съезжу завтра.

— Ну вот и прекрасно, — Петр отряхнул перчатки от снега и попрощался.

Когда я отошел на несколько шагов, он меня окликнул.

— Саша!

— Да?

— Знаешь, — он сделал небольшую паузу, — мне кажется, ты немного поторопился с решением. Ватикан предлагал хороший вариант сотрудничества…

И ушел, оставив меня посреди этой площади. Вот зараза, и это знает! Любит он эти дешевые сценические эффекты; хлебом не корми — дай сказать последнее слово в разговоре. Ну знает — и черт с ним; подумаешь, Америку открыл. И дело это, черт бы его побрал! Своих забот по гланды, а мне девочек спасать неизвестно от кого. Ладно, съезжу, посмотрю на этих любителей изящных искусств.

На следующее утро, не торопясь ехал в сторону этого городка, будь он неладен, со всеми внутрибогемными разборками. Вот уж крысятник, хуже не придумаешь! Склоки, сплетни, зависть и интриги. Там, как мне кажется, и без Некроманта хватает разномастной Нежити. Заповедник… Как оказалось, зря. Все оказалось проще и противнее. Я приехал в этот городок следующим утром и, даже не созваниваясь с девушкой, заехал в небольшой ресторанчик, принадлежащий скульптору. Ничего особенного — уютное местечко, кормят неплохо. Оформлено в извечном литовском стиле «деревенская харчевня». Разве что глиняные маски, развешанные по стенам заведения, отличали от прочих.

История оказалась банальна, как мир, скучна, как проповедь, и поэтому еще более ужасна. Знаете, почему? Нежитью там и не пахло. Я весь день потратил — благо, городок небольшой. Натурщиц убили… люди. Простые, самые обычные граждане. Законопослушные и даже в чем-то добрые. Натурщиц убила зависть. Зависть, которую выплескивали на автора посетители выставки. Не только они, но и собратья художники, которые в глаза хвалили его работы, а в душе проклинали талант и успех. Это и привело к беде. На кого выплескивается злоба? Ведь не напрямую на личность художника или скульптора; как правило, на его работы. Вот и получилось, что натурщицы, которых скульптор увековечил в творениях, приняли удар отрицательных эмоций на себя. А дальше — болезни, несчастные случаи, смерть. Люди! Обычные люди. Нежить здесь ни при чем. Лишь одного я не понял. За каким чертом меня дергать было? Еще раз убедиться, что некоторые люди не так уж далеки от Нежити? Так это не новость. К тому же Авгур и сам чувствует Нежить, мог бы проверить без моего участия. А парень, на которого поклеп возвели, и правда талантлив — скульптуры у него как живые…

На следующий день я неторопливо завтракал, замышляя нечто недоброе. Дьявольский план! Конец света, можно сказать. А чего вы хотели от охотника за нежитью? Правильно, ничего хорошего. Мы такие. Злые и нехорошие. Я даже попытался состроить эдакую Мефистофильскую улыбку, чтобы окончательно войти в образ.

Конечно, до Муслима Магомаева, исполнявшего арию Мефистофеля, мне не дотянуть — слаб голосом. Карьера оперного певца не грозит, как ни старайся! Я усмехнулся, допил кофе и вытянул из пачки сигарету. Коварный план созрел. Расслабьтесь! Ничего ужасного, я просто замышлял один красивый сюрприз, который хотел устроить Наталье по случаю моего возвращения из «командировки в Питер» Кстати про Питер — надо бы в интернете покопаться, а то спросит, что в городе нового, а я ни в зуб ногой. Так разведчики и палятся — на мелочах и оговорках. Нет, никаких провалов, господа! Я, черт побери, не профессор Плейшнер, надо отнестись к этим делам серьезно. Звонок в дверь отвлек меня от изучения питерских новостей. Ну и кого там черт принес? Посмотрел на часы — десять часов утра, рановато для гостей. Подошел к двери и взглянул в глазок. Все нормально, этот камрад мне знаком; сколько мы с ним патронов в тире сожгли — не счесть! Улыбаясь, открыл. На пороге стоял старый знакомый — оперативник из полицейского управления.

— Привет, Макс! Заходи, гостем будешь, — я сделал шаг назад, пропуская его в квартиру, — кофе или чай? Ты чего на пороге застыл, как не родной?

— Извини, Саша, — он немного замялся, — кофе в следующий раз попьем. У меня ордер на твое задержание…