"Дрессировщик драконов" - читать интересную книгу автора (Одинец Илья)

Глава 18 Истинный смысл

Путешествие Ирлеса Ландала подошло к концу. Длительные и утомительные поиски полукровки закончены, он вышел на след дрессировщика и дракона. Если бы эльф знал, какие трудности его ждут, и сколько тереллов придется ему преодолеть, чтобы достичь цели, Ирлес серьезно задумался бы об отказе от миссии. Он потратил чересчур много сил и энергии, чтобы выполнить задание Гланхейла. Однако сейчас, напав на след, он ни о чем не жалел и понимал, что не смог бы отказать правителю. Помощь в спасении от выхолащивания — долг любого эльфа.

Ландал много ходил, много общался с людьми, подолгу изучал карту, пытаясь вычислить маршрут следования заветной кибитки дрессировщика, искал потухшие следы магии на главных площадях городов, и почти отчаялся, пока не забрел в небольшую деревеньку на юге Миловии со странным названием Пестяки. Именно там ему улыбнулась удача.

На крыше одного из самых богатых домов эльф увидел бледные следы магии истинно свободного. Дракон был здесь, и не просто пролетал над этим местом, но долго кружил, видимо, что-то изучая, возможно, даже садился на крышу. Конечно, Ирлес не мог отличить следы одного дракона от следов другого, но вероятность того, что в Южные провинции Миловии случайно залетит молодой неопытный хищник из Аркан, чересчур мала. Скорее всего, это именно тот дракон, который ему нужен.

За забором, отгораживавшим территорию хозяйства от главной улицы, стоял неприятный мужчина в алой шелковой рубахе, туго натянутой на внушительного объема пузо. Толстяк смотрел на крышу и, потрясая кулаком, ругался:

— Да что ж это за невезенье такое?! Всемилостивейшая Айша! Один чурбан делал, не доделал, теперь второй!

— Крыша в порядке, хозяин! Ни одной трещинки! — донесся из-за трубы юношеский басок. — На совесть поработали!

— Тьфу на тебя, зараза! Говорю же, течет! Смотри лучше!

— Не может течь, хозяин! Поднимайтесь сюда, сами посмотрите!

— Нет, ну вы видели! — толстяк повернул голову и, гневно сверкнув глазами, обратился к Ирлесу. — Видели, что творится?! Течет, говорю, Ярдос его покарай, а он за свое! Нет нынче приличных плотников! Как гномы вымерли[26]!

— Уважаемый, — обратился Ирлес к толстяку, — вы не видели дракона? Он должен был проезжать через ваше село несколько месяцев назад.

— Проезжал, — толстяк повернулся к Ландалу всем корпусом, в глазах его на мгновение зажглось любопытство, которое спустя секунду сменилось ужасом.

— Вилька! — завопил он, отступая к дому. — Прячься! Люди добрые, помогите! Убивца! Убивца детей!

— Уважаемый! — Ирлес повысил голос. — Я не убийца. Эльфы не убивают хомо обыкновениус. Я ищу дракона.

Толстяк повернулся, чтобы убежать, но передумал.

— Зачем вам дракон?

— Мне нужны сопровождающие его люди: мужчина неопределенного возраста, лысый мальчик и молодой человек плебейского происхождения.

— Если вы про Янека, этого бездельника, тогда скажу! — обрадовался мужчина. — Все скажу! Вы ведь за ним охотитесь? Так ему и надо, лодырю! Как хозяйские щи хлебать, это он с радостью, а как крышу чинить, так поминай как звали! Уехали они, в Трир, дорога одна, больше некуда. Потом, наверняка, в столицу. Ходили слухи, дрессировщик дракона самому королю Иженеку показать хотел. Теперь, поди, добрались.

— Благодарю.

Ирлес поспешил покинуть деревню и направил стопы по дороге в Трир. Он напал на след.

К тому времени до миловийцев дошли ужасные слухи об отряде, возглавляемом Тэл’ляином, который Гланхейл отправил на поиски полукровки. Увы, старейший и мудрейший эльф Ил’лэрии понял приказ правителя по-своему, и теперь Ирлесу приходилось постоянно носить шляпу и горбиться, чтобы казаться ниже ростом и не выделяться из толпы.

В Трире эльф провел сутки. Ему хватило одного взгляда на главную площадь, чтобы обнаружить сцену для выступлений и успевшие порядочно выветриться остатки магии. Дракон выступал перед толпой, но его следы вели вовсе не на север, к Бору и главной дороге в столицу, а на восток, к Приграничью. Так далеко в Миловию Ирлес раньше не углублялся.

Последний отрезок пути показался эльфу самым простым. Добравшись до Берсер-Лога, логичной конечной точки путешествия истинного свободного, Ирлес увидел обгоревшие защитные сооружения и свежие холмики могил за городской стеной. Дракон побывал здесь, более четких следов своего присутствия истинно свободный оставить бы не сумел. Паутина драконьей магии здесь выглядела яркой, но почему-то раздваивалась. Один след вел в сторону Сартра, другой — обратно в Миловию.

В Берсер-Логе Ирлес задержался на неделю. Он изучал следы, пытаясь определить, который из них ложный. Дракон мог знать об охоте на маленького полукровку и попытаться запутать преследователей. И это ему удалось. Эльф ничего не выяснил. Без общения с хомо обыкновениус не обойтись.

Спрашивать о драконе у всех подряд Ирлес не мог. Ложные сведения направят его не в ту сторону, он потеряет след, который разыскал с таким трудом, и время. Необходимо выбрать человека, которому можно доверять. Не торговца с рынка, склонного превращать любую ерунду в запутанную историю всемирной значимости, но человека, способного сказать правду, соблюдающего правила, знающего и ценящего дисциплину и прямоту. Например, военного. Высокопоставленного военного.

Ирлес Ландал задал несколько вопросов, и его проводили к самой высокой башне города. Камни верхней трети сторожевой постройки были покрыты сажей, словно здесь бушевал сильный пожар. Окна верхних этажей сгорели, рамы заменили на золотисто-желтое дерево сосны. Эльф чувствовал тонкий лесной аромат, пробивающийся через затхлый запах драконьей пасти.

— Эльф, обоссы меня Ярдос! Командир пятого отряда приграничной миловийской армии Жосер, начальник первого поста Берсер-Лога к вашим услугам. Чем могу служить?

Ландала встретил мужчина среднего возраста с начинающим расти брюшком. Правую половину его лица покрывали шрамы ожогов, однако взгляд его был открыт и спокоен, будто с ним никогда не происходило ничего ужасного, Жосер держался с достоинством и бесстрашием, и выправка военного никуда не исчезла.

— Крон Ирлес Ландал. Мне нужны сведения о драконе, — произнес эльф.

— Вы являетесь официальным представителем Ил’лэрии и короля Гланхейла? — поинтересовался военный.

— Да, — подтвердил крон. — Если у вас есть какие-то пожелания, я передам их правителю, но не раньше, чем выполню его поручение.

— Я не могу передавать пожелания только как неофициальное лицо. Ваш король сошел с ума? Отдать приказ убивать детей — это преступление!

— Правитель не знал об убийствах. Это самоуправство отряда. Уверен, Гланхейл принесет ви-эллийцам, раханцам и жителям О-шо официальные извинения. Если, конечно, дело не зайдет слишком далеко и люди не возьмутся за оружие.

Ирлес Ландал долго беседовал с начальником первого поста Берсер-Лога. От него он узнал, что нужный ему дракон направился в Сартр, а спустя некоторое время через город прошел его величество Фархат с тысячным сопровождением. Отряд охранял белый истинно свободный и восставший из мертвых легендарный дрессировщик Вильковест. Именно они оставили на лице города огненные шрамы.

После пожара город находился в смятении, погибло много людей, и несколько дней через Берсер-Лог можно было пройти, не зарегистрировавшись. Жосер выразил сожаление, что не знает, вернулся ли в город дракон, которого разыскивал Ирлес, или продолжил путь на запад, но он дал ценную информацию о самом пожаре, которая позволила Ирлесу узнать все необходимое.

— Я, человек военный, — поделился тревогой Жосер, — на своем веку повидал многое, но такой огромной твари не видел! Белый, едва не блестит, словно сахар, с оранжевыми глазами, злющий, словно сам Ярдос. Честное слово, господин крон, я едва не умер, когда он на меня дохнул. О том дне навсегда отметка на лице останется. И как только я успел отскочить?! Не иначе всемилостивейшая Айша помогла, а то давно уж к праотцам отправился бы. Ума не приложу, как в живом существе может огонь жить и не обжигать. И старик тот, настоящий дрессировщик, не испугался дракона оседлать, правда, потом свалился с него, когда надпись в небе появилась.

— Какая надпись? — насторожился Ирлес.

— Непонятная. Когда дракон улетел, я вниз спустился, едва живой. И тут, верите ли, господин крон, небо словно озарилось. И грохот. Смотрю, люди падают. Застыли все, словно окаменели, я поднял голову, а в небе надпись горит. И дракон, растопырив крылья, к земле несется. С таким грохотом упал, думал, все кости себе переломал, но нет, обошлось. И тут на меня такая тяжесть навалилась, что я ни пальцем пошевелить не мог, ни вздохнуть полной грудью, думал, конец пришел, но нет, постепенно ожили все. Старик тот, что на драконе летал, так разозлился, что весь наш город проклял. Я, конечно, в проклятья не верю, но кто их, сумасшедших, знает. Старик-то ведь колдун. Вильковест, первый дрессировщик. Воскреснуть смог, значит, и город проклясть может. Теперь вот новых бед ожидаем.

Ирлес кивнул. Оснований не верить начальнику первого поста Берсер-Лога не было, к тому же он понял, что за надпись появилась в небе. Эльфийское заклинание теплой заморозки. Оно не требует большой магической силы и достаточно простое, чтобы его мог осилить даже пятидесятилетний ребенок. Ландал ярко представил, что здесь произошло. Вильковест и его истинно свободный подожгли башню и поливали огнем мирных жителей, а какой-то эльф остановил это, воспользовавшись простым, но действенным заклинанием. Так мог поступить не всякий — старший народ не вмешивается в дела хомо обыкновениус. Это наверняка полукровка.

— Я узнал все, что хотел, господин Жосер, — крон поднялся. — От лица правителя Гланхейла выражаю вам глубочайшую признательность, и в знак дружбы между нашими народами прошу принять эту брошь.

Ландал достал из походной сумки небольшой золотой цветок с самоцветами в каждом лепестке и протянул его военному.

— Благодарю.

Жосер щелкнул каблуками. Крон попрощался с начальником первого поста и направился к центру города. Он знал, куда направился Эл'льяонт.

Каким-то образом пути мальчика и истинно свободного разминулись, и будущий правитель Ил’лэрии присоединился к сартрской тысяче. Он возвращается в страну старшего народа! Наверняка мальчишке рассказали о его предназначении, и он спешит остановить безумство и занять трон. Им движут благие намерения, это понятно по его поведению в Берсер-Логе. Ребенок не испугался колдуна, остановил спятившего Вильковеста, воспользовавшись заклинанием теплой заморозки. Ирлесу следует идти за войском. Когда он его настигнет, настигнет и цель.

Понимание этого снова заставило сердце крона тревожно забиться. Эл'льяонт желал хомо обыкновениус добра, а значит, желал того же и своим соотечественникам. Его связь с землей эльфов все еще сильна, он не забыл учение старшего народа, он настоящий эльф — благородный и мудрый, не отступающий от правил, волнующийся за свою страну. Зачем его убивать?

Ландал задумывался об этом все чаще, но приказ Гланхейла гнал его вперед.

Крон шел по следу, периодически проверяя верность направления с помощью магии. Он узнал, что следы полукровки обнаружить невозможно, его сила настолько слаба, что не держится на земле, улетучиваясь с первым же дуновением ветра, зато следы Вильковеста и белого дракона оказались очень четкими.

Колдун обладал магией огромной силы. Ландала едва не вывернуло наизнанку, когда он впервые прикоснулся к следу получеловека-полудракона. Душа Вильковеста была настолько темной, что на ее фоне любой самый отчаянный злодей показался бы едва ли не агнцем. Старика следовало опасаться, этот человек мог учуять преследователя, поэтому Ирлес воспользовался крайним средством.

Все высокопоставленные эльфы были обязаны носить с собой в особом чехле кусочек тильдадильона. Ландал строго следовал правилам, хотя и не понимал, для чего это нужно. Военных действий Ил’лэрия не вела ни с кем уже больше трех тысяч лет, а в мирных целях лишать кого бы то ни было магии эльфы смысла не видели. Теперь камень, хранившийся в заговоренном кожаном мешочке в походной сумке, пригодился. Ирлес извлек тильдадильон из чехла и повесил на шею. Колдун не сможет обнаружить его.

Ирлес следовал за сартрским войском и наслаждался каждым моментом своего триумфа. Крон выполнил практически невозможное задание, нашел полукровку, и теперь ожидал возвращения домой. Оставалась самая малость… Но именно эта малость вызывала сомнения.

Крон шел за войском, не решаясь вклиниться в ряды хомо обыкновениус, выжидая удобного случая. Когда сартрская тысяча остановилась у границы Ви-Элле, Ирлес понял, что пришло время действовать. Разум, вооружившись поддержкой чувства долга, перебирал способы убийства. Эльф должен умереть достойно. Полукровку нельзя зарезать или застрелить, кровь старшего народа не должна обагрить чужую землю, следовало найти иной способ. Например, утопление или удушение. Но Ирлес не мог представить себе, как душит ребенка или держит его голову в реке, пока тот не захлебнется. Оставался яд.

Отправляясь в путешествие, крон запасся небольшим количеством паралинового порошка — сильнодействующего яда, созданного Паралином[27], одним из первых эльфов, который пошел на взаимовыгодный обмен с хомо обыкновениус. Ирлес заправил ядом перстень, и теперь был готов пустить порошок в ход. Или почти готов. Разум ликовал — все складывалось весьма удачно, но сердце крона то и дело сбивалось с ритма. Эльф не может убить эльфа. Тем более без веской причины.

Выхолащивание неизбежно, об этом говорят все предсказатели и ученые; этот вопрос единственный в истории старшего народа, по которому мнения первых и вторых сошлись. Так стоит ли бороться с неизбежностью? Стоит ли ускорять процесс, уподобившись хомо обыкновениус и лишив жизни невинное существо? Сможет ли Ландал после убийства спокойно спать? А Гланхейл? Diehaan высказалась однозначно — Эл'льяонт займет трон Ил’лэрии. Так в силах ли простой крон изменить предназначение будущего правителя? В силах ли лишить того жизни? Или предсказание — не приговор, а наиболее вероятная возможность?

Сердце Ирлеса разрывалось между долгом, ответственностью и нарушением правил. Сможет ли он пойти против своего сердца? Поднимется ли рука? Ведь ребенок не сделал ничего плохого, напротив, узнав о том, что вытворяет Тэл’льяин, отправился с сартрским королем на переговоры. Мальчишка защитил город, остановив Вильковеста, спас десятки, а может и сотни жизней.

Это эльфы повели себя как худшие из хомо обыкновениус, а полукровка, напротив, оказался достойным сыном своего народа, несмотря на то, что эльфийская кровь в его жилах сильно разбавлена человеческой.

Крон сжал руками голову. Темнота накрыла сартрский лагерь плотным покрывалом, приглашая к действию. Долг есть долг. Ирлес прокрался в палатку Эл'льяонта и остался ждать его возвращения.

Восторг от обретенной свободы рано или поздно исчезнет, и новая жизнь уже не будет радовать так, как в первое время, Янек знал это, но пока чувствовал себя счастливым. Пожалуй, впервые в жизни по-настоящему счастливым, не как человек, но почти как истинно свободный. Ему не нужно было беспокоиться о пище и воде, о деньгах, о новой работе, ни о чем, что ежеминутно занимает мысли всех хомо обыкновениус. Эргхарг поставлял мясо ежедневно и мог разжечь огонь единственным выдохом. В их распоряжении была целая земля: поля, леса, степи, реки, весь Аспергер.

— Если не мы властелины мира, то кто? — смеялся молодой человек.

Удалившись от дрессировщика, Янек почувствовал, как исчезают последние тревоги. Его сознание прояснилось, на первый план вышли совершенно иные потребности и желания, пока неясные, но сильные. Настоящие. Потребующие обязательного воплощения.

Большую часть времени Янек проводил в небе. Истинно свободный летал над лесами и полями, над городками и деревеньками, рано утром, на закате и поздней ночью, показывая своему луноликому мир таким, каким тот его никогда не видел. Эргхарг то поднимался к солнцу, то нырял в облака, то проносился так низко над землей, что едва не касался лапами верхушек деревьев. Молодой человек радовался свободе, красоте мира и единению с существом, которого любил всем сердцем. Часть этой радости передавалась дракону, и тот выдумывал все новые и новые трюки, лишь бы удивить своего седока и сделать его улыбку еще шире.

Ветер слизывал со лба Янека успевшие порядочно отрасти волосы, врывался в уши, заглушая звуки окружающего мира, остужая разгоряченный полетом лоб; солнце рисовало на земле темные очертания облаков, освещая зелень травы и лесов, делая краски природы более яркими и сочными. С высоты драконьего полета мир казался добрым и уютным, там внизу не было ни боли, ни печали, ни тревоги, и каждое деревце, каждая травинка принадлежала всем и никому одновременно.

"Теперь я понимаю, что такое быть по-настоящему свободным", — поделился луноликий с драконом.

"Не понимаешь. Не в полной мере, — откликнулся Эргхарг. — Но пока это тебе и не требуется. Наслаждайся тем, что имеешь".

И Янек наслаждался, но помнил эти слова. Частичка драконьей мудрости передалась и ему, он стал внимательнее, научился замечать то, что не замечал раньше, много думал и делал выводы.

"Мне грустно за хомо обыкновениус, — признался он однажды Эргхаргу. — Я не так уж далеко ушел от них, но уже вижу огромную пропасть, отделяющую их от истинно свободных".

"Если сравнить вас с эльфами, эта пропасть будет еще больше".

"Эльфы умнее драконов?"

"Не умнее, но они ближе к людям, чем мы, а потому разница более отчетлива. Я видел много эльфов и одно время жил в их стране, и могу судить. Даже Эл'льяонт, которому всего сто четыре года, много мудрее большинства знакомых мне хомо обыкновениус".

"Ты жил в Ил’лэрии? Расскажи. И вообще расскажи о себе, я слишком мало знаю. Как ты познакомился с Дагаром? Почему тебя прогнали из Аркан? "

"Слишком много вопросов. Ты все узнаешь со временем, а пока держись крепче! Я покажу тебе мир".

Дни, ранее тянувшиеся, словно пустынная дорога посреди степи, теперь летели, будто охотящийся дракон. Раньше Янек плохо знал географию, а теперь постепенно получал представление о расположении крупных городов Миловии. Иногда они ночевали в ближайшем лесу, а днем луноликий гулял по городу. Дважды он продавал на рынке шкуры пойманных Эргхаргом тузуаров и получал столько денег, сколько не заработал бы за все лето. Он купил себе новые сапоги из более мягкой кожи, чтобы не доставлять неудобство дракону, вещевой мешок, сменные рубаху и брюки, охотничий нож с тяжелой костяной рукоятью и другие необходимые путешественнику вещи.

Бродя по городам, он чувствовал себя невидимкой, чужаком в мире, которому принадлежал так недавно. Базарная толкотня вызывала раздражение, лишенные смысла разговоры и сплетни заставляли морщиться, а глупость и примитивность интересов хомо обыкновениус удивляли.

"Неужели я и сам был таким же? " — спросил Янек Эргхарга после очередного посещения городского рынка.

"Ты и сейчас такой же. Почти. Ты слишком близок к ним, гораздо ближе, чем ко мне".

"Но я изменюсь?"

"Несомненно".

"Надеюсь. Мне больше не нравится быть человеком".

Дракон и его луноликий летели на восток.

"За страной эльфов, в землях, которые не принадлежат ни одной стране, есть заброшенный замок, — рассказал однажды Эргхарг. — Много лет назад в нем жили разбойники, шайка того самого колдуна, который потом стал первым дрессировщиком. Среди драконов ходят легенды о том месте — будто в одном из подвалов прямо из каменного пола бьет ключ с волшебной водой".

"И что он делает?"

"По этому поводу мнения разделились. Одни считают, что вода из ключа заживляет любые раны, другие, что делает бессмертным, а третьи, что исполняет самое заветное желание".

"Мое самое заветное желание исполнилось".

"А мое пока нет".

"И что желают истинно свободные?"

Вместо ответа Эргхарг послал своему луноликому образ слепящего огненного шара. Янек не понял значение видения, но переспрашивать не стал. Если дракон захочет, расскажет позже.

"Надеюсь, тот ключ действительно исполняет желания", — мысленно произнес молодой человек.

"Спасибо. Мне очень не хватало поддержки".

"Дагар тебя не понимал? "

"Не мог, даже если бы хотел".

От этих слов сердце Янека сжалось. От печали за то, что у его друга так давно не было близкого существа, и радости за то, что теперь такое существо у Эргхарга появилось. Он понимает дракона лучше, чем мастер, чем любой хомо обыкновениус.

"Я полечу с тобой куда угодно, — подумал Янек, — только пообещай одну вещь. Я хочу увидеть Арканы".

"Увидишь. Но не сейчас. Не раньше, чем закончится срок моего изгнания".

Янек крепче сжал усы истинно свободного.

"Что это там, внизу?"

Дракон некоторое время молчал, а потом снизился.

"Мы над Ви-Элле. Кажется, хомо обыкновениус называют этот район Синими холмами".

Янек улыбнулся, но тут же прогнал неуместную радость. Ви-эллийские холмы действительно казались синими из-за растущих на них колючек синего чертополоха. Через заросли вела узкая дорога, где едва могли разъехаться две крестьянские телеги, но на севере от дороги отходило ответвление. Совсем недавно здесь продолжили еще один путь, который вел к черным пятнам. Вырубили много растений, свалив их в огромную синюю кучу рядом с целой горой земли.

Вокруг толпился народ. Люди вели себя подозрительно спокойно: не толкались, передвигались медленно, кажется, даже почти не говорили между собой.

"Ниже", — попросил Янек. Он уже начинал понимать, в чем дело, но не хотел верить собственным глазам.

"Похороны, — отозвался дракон, — ничего интересного", — однако спустился, чтобы луноликий мог удовлетворить любопытство.

Янек прикусил губу. Он насчитал три десятка земляных холмов. Это были не просто могилы, а групповые захоронения, под каждой земляной горкой могло лежать до десяти тел.

"Что здесь произошло?"

Истинно свободный вздохнул и потянулся к седоку. Янек расслабился, открываясь дракону, и мир посинел. Молодой человек прикусил губу. Он увидел черные пятна крови, тянущиеся по дороге, беспорядочные следы людей, клочки одежды, зацепившиеся за колючки чертополоха, обломки стрел и пять или шесть не захороненных трупов. Это были мужчины, их лица скрывали куски мешковины, но Янек разглядел светлые длинные волосы у двух мертвецов.

"Это эльфы? "

Дракон не ответил, но молодой человек и сам понял, что прав. Старший народ и хомо обыкновениус дрались. До крови. До смерти. Это была одна из первых ласточек грядущей войны.

— Что же вы наделали?! — закричал Янек. — Что наделали?!

Истинно свободный выпустил огненную струю и поспешил подняться в облака, пока люди не заметили его присутствия. Луноликий замолчал. Он крепче сжал усы своего друга и сглотнул.

"Как долго лететь до того волшебного ключа?" — спросил он.

Эл'льяонт сразу почувствовал присутствие постороннего. Ирлес поднялся с походной кровати, на которой сидел, и шагнул навстречу полукровке.

— Geliah anenala, Эл'льяонт.

— Geliah anenala hilaan, Ирлес. Что ты здесь делаешь?

Казалось, мальчик не испугался, но он, безусловно, знал, зачем пришел крон. Кроме задания Гланхейла Ландалу нечего было делать посреди миловийской степи на границе с Ви-Элле.

— Я пришел выполнить свой долг, — ответил Ирлес. — Заходи, садись. Не пытайся бежать, моя магия сильнее твоей.

— Я не убегу, — Эл'льяонт опустился туда, где минутой ранее сидел его соотечественник, и щелкнул пальцами. В воздухе зажглись крохотные огоньки, осветившие темное пространство палатки.

Ирлес поднял с пола походную сумку и вытащил заранее заготовленную бутыль.

— Вино отравлено? — равнодушно спросил Эл'льяонт.

Сердце крона дрогнуло. Мальчишка не боялся, будто знал что-то такое, о чем Ландал не догадывался. Тем не менее, крон ответил честно:

— Да.

— Я не стану его пить, — Эл'льяонт посмотрел в глаза Ирлеса. — И вы не сможете меня заставить ни убеждениями, ни силой. Меня защищает предназначение. Я взойду на трон, хочет этого Гланхейл или нет.

— Предсказания Diehaan неоднозначны, за последние триста лет они не сбылись у четырех эльфов. Твое тоже может не сбыться. Ты эльф лишь наполовину.

Ирлес видел, как дрогнула рука Эл'льяонта, лежащая на колене, но больше тот ничем не выдал волнения, словно не боялся стоящего напротив него крона, словно не страшился смерти, словно не замечал бутыли с растворенным в вине ядом, который ему придется выпить.

— А в чем твое предназначение, Ландал? — спросил мальчик. — Что звезда предсказала тебе? Убийство?

— Ничего особенно выдающегося, — опустил глаза крон. — И пока это сбылось лишь наполовину.

— Ты станешь одним из лучших кронов в истории нашей страны. Ты мог получить только такое предсказание. Не нужно спрашивать Diehaan, чтобы увидеть это.

Ирлес опустил глаза. Рука непроизвольно сжала горлышко бутылки, а из груди вырвался едва слышный вздох удивления. Видимо, звезда не ошиблась в полукровке. Он благороден, проницателен и спокоен. Он ведет себя достойно, достойней, чем сам Ландал, мучительно стыдящийся того, что делает.

— Ты колеблешься, — Эл'льяонт говорил негромко, четко выговаривая слова. — Потому что понимаешь неправильность происходящего. Гланхейл не должен был посылать отряд на мои поиски, рано или поздно я бы вернулся домой и поговорил с ним. Но нет, правитель боится.

— Бояться не стыдно, — попытался защитить правителя Ирлес.

— Бояться недостойно, — возразил полукровка. — Нужно принимать все жизненные трудности грудью, а не поворачиваться спиной, пытаясь избежать стрелы судьбы. Гланхейл ошибся, а ты лишь усугубляешь его ошибку.

— Я пытаюсь спасти свой народ от выхолащивания, — произнес Ирлес. — Это высшая цель.

— Это высшая глупость. Крон, неужели ты думаешь, что я могу сделать нечто такое, что навредит старшему народу?

— Не можешь, но сделаешь. Сделаешь первый шаг.

— Кто-то должен, — произнес полукровка и опустил голову.

В его словах было столько боли, что Ландал вздрогнул. Он вдруг увидел ситуацию глазами этого маленького мальчика, которому предназначено стать правителем большой страны. Полукровка боится! И не просто боится! В глазах мальчика затаился настоящий ужас. Эл'льяонт понимает свое предназначение и вынужден принять его, хотя с удовольствием отказался бы от всего, что имеет, и будет иметь, лишь бы обрести надежду на нормальную жизнь. Быть правителем — это не счастье, это обязанность, тяжкая ноша, огромная ответственность и самопожертвование. Далеко не каждый захочет отказаться от жизни для себя в пользу жизни для других, и вдвойне тяжелее, если этот крест взваливает на тебя судьба. Ты не можешь отказаться, не можешь свернуть на другую дорогу, не можешь смалодушничать, потому что так суждено. Втройне тяжело, если знаешь, что твое правление — первый шаг к выхолащиванию, величайшей беде, ожидающей твой народ.

Руки Ирлеса опустились. Как бы повел себя сам крон, если бы вдруг оказался на месте Эл'льяонта? Что почувствовал, узнав, что ему суждено стать правителем и направить страну на дорогу, с которой нет возврата? Сначала отрицание, потом ужас понимания, а в конце смирение. Принятие участи. Выдержал бы он? Не прыгнул бы с обрыва? Не повесился бы на ближайшей сосне? Нет ничего ужаснее судьбы правителя, которого проклянут потомки. А ведь бедному мальчику всего сто четыре года…

— Я никому не желаю твоей участи, — неожиданно хрипло произнес крон. — Тебе больно?

— Больно, — полукровка не поднял глаз, но голос его выдал. — У меня совсем нет друзей. И поддержки.

— Теперь есть.

Ирлес разжал пальцы, бутыль с отравленным вином упала на землю, где тотчас истаяла, оставив после себя поблескивающую стеклом лепешку. Крон встал на одно колено и прижал правую руку к груди:

— Присягаю тебе, Эл'льяонт, как будущему правителю нашей страны. Клянусь защищать тебя и твой народ, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не жалея сил своих до последней капли крови, поступать по совести своей, как подобает настоящему эльфу. Старший народ да не будет стыдиться меня, а мне да не придется стыдиться своего правителя.

Крон замолчал, ожидая продолжения, но мальчик даже не шевельнулся.

— Заверши присягу, Эл'льяонт.

Полукровка поднял голову, его глаза блестели, но голос был тверд:

— Ты точно этого хочешь?

Ландал кивнул. Ребенок поднялся, встал напротив коленопреклоненного соотечественника и положил руки на его плечи. В походке и жестах Эл'льяонта произошло неуловимое изменение, отчего сердце крона забилось чаще. В этот момент обычный мальчик превратился в настоящего эльфа, взрослого мужчину, будущего правителя.

— Принимаю твою присягу, крон Ирлес Ландал, — с достоинством произнес Эл’льяонт. — Да будет наш союз основан на взаимопомощи, взаимоуважении и соблюдении законов Ил’лэрии. Будь моим поданным.

— Первым поданным, — поправил крон, поднимаясь с колена, — будут и другие. Жду твоих приказаний, правитель. Ты позволишь мне сопровождать тебя до границы?

Эл'льяонт кивнул, вновь превратившись в ребенка. В его глазах все еще стояли слезы, и он отвернулся, чтобы вытереть их. Ирлес опустился на кровать и вздохнул.

— Ну что, мой маленький повелитель? Каковы твои ближайшие планы? Как ты собираешься остановить войну?

Дагар думал, что, найдя сына, сумеет его уговорить сбежать в Арканы, где можно спрятаться рядом с месторождением тильдадильона, и пережить неспокойные времена. Увы, всемилостивейшая богиня Айша отказалась озарить благостным светом разговор дрессировщика и маленького эльфа, и теперь мастер был вынужден принимать настойку пустырника, чтобы хоть немного успокоиться.

Удивительно, как меняется отношение к человеку, когда узнаешь о родственных связях и общей крови. Раньше Дагар и не подумал бы уговаривать мальчика бежать, теперь переживал за него больше, чем за самого себя. За каждым холмом ему мерещились вражеские солдаты неизвестной, но очень грозной армии, которые услышали о предназначении Элиота и решили его убить. Каждую ночь он просыпался от подозрительных шорохов — ему казалось, будто эльфы проникли в палатку сына, и вот-вот выпустят в него свои стрелы. Дагар извелся сам и утомил Элиота, но ничего не мог с собой поделать. Он боялся за своего ребенка.

После первого разговора отца и сына, Элиот представил Дагара королю Сартра.

Фархат принял посетителей в шатре, установленном специально для этого. Фархат сидел на походном троне в парадном облачении и в короне. Бордовый цвет мантии и камзола не подходил королю, делая его лицо еще худее, а отблески самоцветов на широком воротнике увеличивали темные круги под глазами, но смотрелся сартрский правитель внушительно. Дагар поклонился его величеству.

— Рад приветствовать отца моего дорогого Эл'льяонта в нашем скромном лагере, — произнес Фархат.

Удивление появлением нежданного родственника прошло, но дрессировщик заметил тень недовольства на королевском лице.

— Благодарю, ваше величество, — поклонился мастер. — Надеюсь, ваши дни на земле будут столь же долгими, сколь щедро ваше гостеприимство.

— Куда вы направляетесь? — поинтересовался король.

— Я достиг цели своего путешествия, ваше величество. Я ехал за вами, чтобы увидеть сына. Надеюсь, вы позволите сопровождать его в походе.

Ни один мускул не дрогнул на лице Фархата, лишь пальцы непроизвольно сжались в кулаки и тотчас разжались.

— Если этого хочет Эл'льяонт.

Дагар с тревогой посмотрел на сына, но тот улыбнулся:

— Хочу. Нам с отцом нужно о многом поговорить.

— Да будет так.

Фархат махнул рукой, показывая, что аудиенция закончена, и дрессировщик поспешил покинуть негостеприимный шатер.

Он устроился в палатке сына, но большую часть дня проводил в одиночестве. Сартрский король не отпускал от себя Элиота, словно мальчик был его спасением. Поведение Фархата казалось Дагару подозрительным. Возможно, после обретения сына мужчину поглотили отцовские чувства, дремавшие в глубине сердца, и излишняя ответственность превратилась едва ли не в навязчивую заботу и опеку. А возможно, сартрский правитель действительно вел себя чересчур навязчиво. Зачем ему понадобился Элиот? Неужели он знает о его предназначении и хочет этим воспользоваться?

Но гораздо большие опасения вызывал Вильковест.

Дагар наблюдал за полетами первого дрессировщика драконов с неожиданной для себя завистью. Эргхарг никогда не позволял оседлать себя, даже полет показывал очень редко, потому что для этого требовалось единение сущностей. Дагар так и не достиг нужной степени единения со своим истинно свободным, так как не хотел, да и не считал это нужным. Дракон всегда был для мастера просто животным. Полуразумной, хотя и хитрой тварью. Вильковест же, кажется, считал Гаргхортсткора частью себя самого.

Почти весь день, а частенько и ночью колдун парил в облаках над сартрским лагерем, иногда отлучаясь на несколько часов для обзора прилегающих территорий. С высоты ему было видно очень многое. Если начнется война, дракон станет глазами Фархата, сартрский правитель заранее узнает о планах эльфов, об их передвижениях, что даст сартрскому войску огромное преимущество. Именно эта необходимость и незаменимость, вкупе со способностью творить магию давала Вильковесту преимущество над людьми, даже над королем. Первый дрессировщик пользовался чужим страхом, однако с Фархатом держался, словно верный поданный, хотя ему хватило бы одного шевеления бровью, чтобы уничтожить его величество.

Когда сартрская тысяча, получив разрешение, перешла границу Ви-Элле, у Дагара появилось много времени для размышлений — его телега монотонно катилась по территории короля Эделя Седьмого, сопровождаемая солдатами, бряцающими оружием. Вильковест не стал бы помогать людям налаживать отношения со старшим народом, он не просто так идет в страну эльфов, и Фархат для него не более чем пылинка. Когда мастер спросил о колдуне сына, Элиот не смог дать однозначного ответа.

— Вильковест — страшный человек, — произнес мальчик. — У него огромная сила и черная душа. Такой грязи не видел ни один эльф, столько мрака не наберется и в сотне душ самых гнусных разбойников.

— Тогда зачем он идет с Фархатом?

— Чтобы поделить власть, другого ответа я не нахожу. А при его силе и могуществе, возможно, чтобы ее захватить.

— Неужели он нацелен на Ил’лэрию?

— Этого я не знаю, — задумался ребенок, — но страной эльфов никогда не будет править человек, и уж тем более луноликий. А в дела людей мы не вмешиваемся.

У Вильковеста есть все: вечная жизнь, могущество, нет только власти. Дагар не сомневался, что у колдуна достаточно силы, и если отдельные пока еще редкие стычки между людьми и старшим народом перерастут в настоящую войну, погибнут тысячи, десятки тысяч. Старик обязательно этим воспользуется, а возможно, он сам все устроил нужным образом.

Мастер думал об этом, лежа на тюфяке под открытым небом, и смотрел на звезды. Сартрский лагерь спал, лишь вдали виднелся свет сторожевых костров. В охране необходимости не было — ви-эллийцы встретили сартрскую тысячу радушно и присоединятся к Фархату, когда тот будет подходить к границе с Ил’лэрией, однако охранников выставляли каждую ночь — сартрский король всерьез опасался эльфов, которые передвигались быстрее и тише людей. До Фархата дошли слухи о недавней стычке со старшим народом в районе Синих холмов, всего в двух днях пути от нынешней стоянки сартрского войска.

Дагар смежил веки, пытаясь прогнать тревожные мысли и забыться, но ничего не получилось. Он все говорил и говорил мысленно сам с собой, пытаясь найти выход из нынешнего положения и уговорить Элиота скрыться в горах, но, отвечая за Элиота, доказывал, что это невозможно. Для эльфов долг превыше всего.

Неожиданно дрессировщик почувствовал постороннее присутствие. Он открыл глаза, но рядом никого не было, сонную тишину изредка прерывали лишь цикады и далекое ржание коней. Мастер повернулся на другой бок и вдруг услышал в своей голове чужой голос, голос Вильковеста. Колдун говорил с драконом, слова которого, пропущенные через сознание первого дрессировщика, звучали как собственная речь старика.

"Ви-эллийцы присоединятся к нам на рассвете третьего дня, — говорил колдун. — Фархат уверен в своей непобедимости, но он не знает, что его ждет. Как и всех — падение и смерть".

"Его армия сильна, — ответил дракон, — тысячное сопровождение, которое он взял с собой, лишь крохотная часть настоящего войска. И оно уже прошло через Арканы".

"Верно. Гвардал Реймс ведет его через королевство Каюри. Фархат принял условия каюрцев, и те пропустили солдат к границе с Ил'лэрией. До ключевого момента осталось совсем немного времени. Тем не менее даже то войско не сможет помешать мне. Я сыграю свою партию до конца. Следующий эпизод: узнавание истины, лежащей на поверхности. В главной роли король Эдель".

"Ви-эллийский правитель не знает истинного количества сартрских солдат?"

"Это будет сюрпризом для всего Аспергера".

В голосе Вильковеста слышалось довольство, и волосы на голове Дагара зашевелились.

"Они все знают лишь то, что лежит на поверхности, — продолжил колдун, — истинный смысл доступен лишь мне. Я король в этой игре, я переставляю фигуры так, как заблагорассудится, и никто не сможет меня остановить. Объединения королевств, которого так жаждет Фархат, не будет, будет порабощение. Я займу трон, а все остальные искупаются в пыли. Весь человеческий мир будет принадлежать мне, а с помощью полукровки, со временем я займу и Ил’лэрию. Эльфы подчинятся моей воле, иначе я залью их страну их же кровью".

"Ты недооцениваешь старший народ", — выдохнул дракон.

"Это ты недооцениваешь мою силу. Я вижу события на десять ходов вперед. Это я нашел полукровку, который станет следующим правителем старшего народа. Это я нашел эльфа, в чьих жилах хоть и нет крови хомо обыкновениус, но чья душа так же грязна, а помыслы так же уродливы. Это я заставил его выступить против людей и развязал войну. Я знаю, что будет дальше, я сам это спланировал, и никто не сможет меня остановить. Когда сартрские войска соединятся, начнется война, самая длительная и ужасная война тысячелетия. Люди будут умирать сотнями, тысячами, и когда в их легких останется место лишь для мольбы о помощи, я прикажу им подчиниться, и восстановлю мир. Я сяду на трон, и буду править всем Аспергером".

Вильковест говорил что-то еще, но его голос стал тише, а потом и вовсе пропал. Ощущение присутствия постороннего исчезло, зато появился озноб. Дагар поднялся со своего тюфяка и посмотрел в сторону кареты, где допоздна заговорились Элиот и его величество Фархат. Сартрский правитель хотел объединить королевства, чтобы сесть на трон, но он не знает, что является такой же игрушкой, как и все остальные в странной и страшной игре колдуна. Вильковеста следовало остановить. Любой ценой. И, кажется, Дагар знает, у кого есть шанс убить первого дрессировщика драконов.