ГЛАВА 14 Отдых в старинном замке

Путешественники только-только успели поесть и устроиться на короткий отдых, как из леса вышел человек. Первая о нём оповестила Моська. Рыцарь встал и выступил навстречу.

— Кого ещё несёт? — грубо осведомилась Мэг. — Старикашка какой-то.

Адель с волнением вглядывалась в незнакомца. Это был пожилой, скорее даже старый, человек сурового, но благородного облика. Седые волосы обрамляли узкое, худощавое, несколько желтоватое лицо. Серые глаза смотрели холодно, однако манеры его, когда он подошёл и заговорил, изобличали человека воспитанного, светского и покоряли своим изяществом.

— Рад приветствовать путешественников у стен моего замка. Его ворота всегда открыты для гостей. Меня зовут сэр Джолион. Я вдвойне рад нашей встрече, потому что вижу среди вас странствующего рыцаря, который, конечно же, не откажет несчастным в помощи.

Дон Мигель встрепенулся.

— Кто нуждается в помощи Рыцаря Открытого Забрала, странствующего на храбром коне Подобном Молнии в обществе своего оруженосца Франка Смелого на осле по имени Серый и верной собаки Моськи Хитроумной и сопровождающего даму его сердца, прекрасную Адель, а также путешественницу Мэг?

Таким своеобразным образом дон Мигель представился сам и представил своих попутчиков.

Сэр Джолион поклонился.

— Несчастные, которые взывают о помощи, находятся сейчас межде плато и рекой милях в тридцати от этого места. Это шестеро путешественников, среди которых две женщины. Они укрылись в пещерах у самого края плато и обороняются от двух страшных чудовищ, не дающих им выйти из их убежища. Не знаю, сколько дней они смогут продержаться, но думаю, что, если храбрый рыцарь не придёт им на выручку, они вскоре погибнут. Как раз вчера вечером от них явился посланец, сумевший проскользнуть незамеченным мимо чудовищ и еле живой добравшийся до моего замка.

— А как же Адель? — спросила Моська.

Дон Мигель в нерешительности обвёл глазами своих спутников.

— Не бойтесь за благополучие тех, кого на время оставите, доблестный рыцарь, — угадал его колебания старик. — Это благородное дело займёт у вас всего несколько дней, которые ваши спутники проведут в моём замке, отдыхая от тягот пути. Как только вы вернётесь, ваш путь возобновится.

— Мой долг — помочь несчастным, — решился дон Мигель.

Адель была в затруднении. Осаждённые люди нуждались в спасении, и им неоткуда было его ждать, кроме как от рыцаря, но там были два чудовища, а она, хоть и видела сражение дона Мигеля с бестией, очень боялась за него. Вдруг он погибнет или будет лежать, тяжело раненый, без всякой помощи. Хуже всего, что возражать она не смела, иначе её могли обвинить в эгоизме, посчитав, что она заботится только о своём благополучии.

— То есть, как это? — не выдержала Мэг. — Ты поедешь неизвестно куда, а мы, значит, тебе уже неинтересны. Ну нет! Раз вызвался нас сопровождать, так изволь выполнять обещание.

— Без помощи дона Мигеля несчастные погибнут, — напомнила Адель, отбрасывая всякие сомнения.

Сэр Джолион принялся объяснять, что женщинам было бы полезно отдохнуть те несколько дней, которые понадобятся рыцарю для совершения доброго дела, и в своей сдержанной и даже суровой манере ухитрился так расписать приятное житьё в замке, что Мэг сдалась.

— Ладно уж, если ничего другого не остаётся, — ворчливо согласилась она.

— И мальчику тоже надо отдохнуть, — сказал сэр Джолион. — Не так уж он силён на вид. А ослу найдётся место…

— Я тоже еду выручать попавших в беду, — возмущённо сказал Франк. — И Серый. Да, Серый?

Ослик шевельнул ушами и поглядел на мальчика большими добрыми глазами.

— Само собой, — ответил он, по привычке жуя листья и веточки с кустов.

— Это опасно, — недовольно сказал сэр Джолион, хмуря брови.

Глаза его при этом приняли ещё более холодное выражение, а в голосе послышались резкие нотки. Видно, он не привык к возражениям.

Дон Мигель размышлял.

— Наверное, Франк, тебе лучше остаться в замке, — сказал он, и сэр Джолион кивнул.

— Вот ещё! — фыркнул упрямый мальчишка. — Я ваш оруженосец, а потому обязан вас сопровождать, хотите вы этого или нет.

— А если я, как твой хозяин, прикажу тебе остаться?

— Приказы бывают умные и нет, — отрезал Франк, манеры которого были всё ещё далеки от совершенства.

Адель подумала, что если бы рыцарь отвесил своему оруженосцу увесистую оплеуху, то она, пожалуй, не осудила бы его. Но выдержка у дона Мигеля оказалась исключительной.

— Не стоит ли мне подыскать себе другого оруженосца? — бросил он в пространство.

— Выполняй то, что тебе приказывают! — резко сказал сэр Джолион, пронзив ослушника злым взглядом. И сразу же, словно устыдившись своего порыва, он галантно поклонился дамам и извинился за грубость.

— Не выношу, когда слуги хамят своим господам, — объяснил он.

— По-моему, Франк, тебе следует остаться, — сказала Адель.

— А если ему будет нужна помощь? — сейчас же спросил Франк. — Может, надо будет отвлечь одно из чудовищ, пока он приканчивает другое. Даже если меня оставят здесь силой, я всё равно сбегу. И вообще, надо же мне когда-нибудь начинать! Я хочу поскорее привыкнуть к сражениям со всякой нечистью.

— Рыцарь на осле, — уточнил сэр Джолион, в тоне которого проскользнула неприязнь.

Серый повернул к нему добродушную морду.

— Почему бы и нет? — спросил он. — Ослы могут всё, я уже убедился в этом. Думаю, что они хорошо приспособлены для сражений с чудовищами. Они да ещё, наверное, рыцарские кони.

Сверчок с удивлением уставился на него.

— На моём счету уже имеется сражённый в горах великан, — скромно заключил ослик. — А ведь на мне даже не было рыцаря.

— А Моська сумела усмирить джинна, — напомнил Франк.

Собачка повиляла хвостом, настороженно прислушиваясь к разговору.

— Вы даёте слишком много воли своему мальчишке и животным, славный рыцарь, — заключил сэр Джолион.

Адель не знала, когда появилось у неё это чувство, но ей тоже захотелось отправиться вместе с рыцарем и совсем не хотелось проводить несколько дней в замке раздражительного сэра Джолиона, как ни был он предупредителен и вежлив по отношению к ней и Мэг. Но она понимала, что своим присутствием лишь осложнит рыцарю выполнение его благородной миссии. К тому же она затянет переход, если будет идти вместе с ними пешком. Скоро ли преодолеешь такой путь на двух ногах? Нет, придётся ей погостить в замке. Да и хозяин по отношению к ней и Мэг проявляет себя с лучшей стороны.

— Не осуждайте их, сэр Джолион, — спокойно ответил рыцарь. — Со временем они будут мне славными помощниками, а пока они только привыкают к той жизни, которую я веду. На этот раз я соглашусь с моим мальчиком и возьму его с собой, но в следующий раз за подобные речи я его прогоню.

Ни Адель, ни, тем более, Франк не сомневались, что дон Мигель никогда уже не прогонит своего оруженосца.

Девушка одобрила решение рыцаря, в то же время тревожась теперь и за участь Франка. Понятливый и смелый мальчик, конечно же, будет очень полезен рыцарю, но его неопытность может стоить ему жизни, а Адель помнила сражение с бестией. Ей оставалось надеяться на благоразумие дона Мигеля. Ясно же, что он не подпустит ребёнка к чудовищам.

Сэр Джолион был очень недоволен решением рыцаря и не сумел этого скрыть, но изменить его не мог.

— Моська, ты останешься с Аделью, — распорядился рыцарь.

Маленькая жёлтая собачка подняла умную мордочку и вильнула хвостом.

— В моём замке, дон Мигель, вы получите необходимые в пути припасы, — любезно сказал сэр Джолион.

Замок оказался большим, суровым, под стать хозяину, и подавляюще величественным. Адель никогда не бывала в таких древних сооружениях, и сквозь любопытство в ней пробивалась неуверенность. В первый раз за всё их знакомство её порадовало общество Мэг. Всё-таки она будет здесь не одна.

Какой-то человек молча снял с Серого поклажу, другой — так же молча вынес припасы в дорогу, передал первому, а сам унёс вещи гостей. На ослика навьючили новый груз, и тут же рыцарь, Франк и Серый простились с остающимися и отправились в путь, ещё раз получив чёткие указания, куда ехать.

— Добро пожаловать в замок, — ласково пригласил сэр Джолион. — Заходите, любезные дамы. А ты, собака, останешься здесь. Тебе вынесут поесть.

Моська вопросительно посмотрела на Адель.

— Нельзя ли ей пойти с нами, сэр Джолион? — спросила девушка. — Она очень умна и послушна.

— Я не люблю животных, — признался хозяин. — Уверяю вас, Адель, что ей здесь будет очень хорошо.

— Я останусь здесь, — сказала Моська.

Вид у неё был не то пришибленный, не то обиженный, но было очевидно, что она не стремится проникнуть внутрь.

В замке было сумрачно. Высокие своды наводили на Адель воспоминания о церкви. Старинная дубовая мебель подавляла своей массивностью. Если сэр Джолион родился и всю жизнь прожил в этом замке, то характер у него не мог быть весёлым и жизнерадостным. Если бы здесь прозвучал смех, то он показался бы девушке святотатством.

— Я привык к тишине и покою, — говорил сэр Джолион, проводя гостей по залам первого этажа. — Не люблю животных и считаю, что от них одно беспокойство, не выношу малейшего непослушания слуг. Зато люди, привыкшие к моим требованиям, не имеют оснований жаловаться, потому что я щедр. Может быть, я кажусь излишне суровым, но такими были и мой отец, и дед, и прадед, и многие поколения моих предков.

Мэг молчала, ошеломлённая и подавленная.

— Вы очень добры, сэр Джолион, — заставила себя сказать Адель. — Здесь очень красиво и чувствуется… величие старины. А слуги у вас замечательно выучены. Они незаметны, как тени. Словно это не живые люди, а духи.

Старик бросил на девушку быстрый пронзительный взгляд и кивнул.

— Так здесь повелось испокон веков, — пояснил он.

Мэг с уважением отнеслась к умению Адели поддерживать разговор. Сама она пока помалкивала.

Они осмотрели пиршественный зал со стенами, украшенными старинной росписью, изображающей сцены войн, охоты и буйных пиров. Впрочем, из-за обилия впечатлений Адель не рассматривала роспись. Огромная богатая библиотека, внушительная гостиная, целый лабиринт залов, отличавшихся громадными размерами и мрачной роскошью.

— Сэр Джолион, а где же человек, принесший вам весть о бедственном положении путешественников? — спохватилась Адель.

— Он здесь, в замке, — ответил старик. — Бедный страдалец так измучен, что пока не может покинуть отведённой ему комнаты. Когда ему будет лучше, завтра или послезавтра, вы обязательно встретитесь, и он расскажет вам о выпавших на его долю испытаниях. Вам я велел отвести комнаты на втором этаже, где вы найдёте всё необходимое. Если вы будете так любезны пройти за этой женщиной, то она покажет их. Прошу вас располагаться с удобством, а через час я буду ждать вас в столовой.

Сэр Джолион склонился в почтительном поклоне.

Женщина была одета в тёмное платье и чёрный чепец, на фоне которого лицо её казалось очень бледным, почти прозрачным, она поклонилась и бесшумно прошла вперёд. Адель и Мэг молча последовали за ней. Их комнаты оказались в разных концах коридора, что было неудобно обеим попутчицам, желавшим держаться поближе друг к другу в этом непривычном для них месте, но просить, чтобы их поместили рядом, означало бы лишнее беспокойство для хозяина. Впрочем, Мэг попыталась было завести об этом разговор с женщиной, не то служанкой, не то экономкой, на что та лишь кланялась, не отвечала ни слова и жестом указывала каждой гостье на отведённую для неё комнату. Приходилось покориться. Комната Адели оказалась небольшой в сравнении с залами нижнего этажа, но также обшитой тёмным дубом и обставленной тёмной резной мебелью. У стены на возвышении стояла гигантская кровать под балдахином с богато расшитым парчовым занавесом тёмных тонов. Такие же занавеси обрамляли окна с мелким свинцовым переплётом. Комната была очень красива, но сильно напоминала девушке склеп. Адель раскрыла шкаф и обнаружила там несколько пышных платьев, вполне подходящих ей по размеру. На стуле лежало чёрное бархатное платье, на которое указала девушке перед уходом безмолвная проводница, давая понять, что в нём Адель должна выйти к обеду. Конечно, сэр Джолион, любезно предоставивший в их распоряжение свой замок, мог рассчитывать на удовлетворение своей маленькой прихоти, да и красочный наряд Адели не соответствовал мрачной торжественности старинной обстановки, но было как-то странно надевать незнакомое, неведомо на кого сшитое платье. Оно сидело ладно, хоть и казалось девушке одновременно и слишком нарядным и траурным.

Она осторожно выглянула в коридор и, убедившись, что никого нет, прошла в комнату своей попутчицы. Та тоже надела чёрное бархатное платье, но другого фасона, более пышного и, как показалось Адели, менее изящного, чем у неё.

— Я как-будто вдова на похоронах мужа, — поделилась Мэг своим впечатлением.

Адель осенило.

— Может, в замке траур? — спросила она.

— Это ещё не повод навязывать нам вдовий цвет, — отрезала Мэг. — Я, конечно, могу надеть это платье, мне нетрудно, да и бархат я отродясь не носила, будет что рассказать дома. Но как же ты ловко говорила со старикашкой! Послушать — так не знаешь, кто кого перещеголяет в любезностях. Я же никогда в карман за словом не лезла, а тут рта не могу раскрыть, словно боюсь чего.

Адель запоздало порадовалась молчаливости сварливой женщины. Как бы ей было стыдно, если бы Мэг начала безобразно ворчать, ругаться и изводить всех своими придирками. Как бы благовоспитанно ни вела себя сама Адель, но и на неё обязательно упадёт тень из-за поведения попутчицы.

— А вдруг он подумал, что я какая неотёсанная и не могу поддержать разговор? — испугалась Мэг. — Надо будет и мне что-нибудь отвечать.

Адель испугалась как раз из-за возможной говорливости Мэг и пошла на хитрость.

— Нет, — сказала она. — Он так не подумал. Наоборот, ты вела себя безукоризненно. Просто безукоризненно! Я тобой любовалась. Мне тоже надо было бы помалкивать, а то у сэра Джолиона на мой счёт могло сложиться неблагоприятное мнение, ведь я трещала, как сорока. За обедом я постараюсь только отвечать на его вопросы, но боюсь, что не сумею этого. Мне бы твою выдержку.

Мэг была удивлена и польщена. До сих пор ей никто не говорил ничего подобного.

— Так ты считаешь, что много говорить не надо? — на всякий случай спросила она.

— Лучше, если мы будем только отвечать на вопросы. Пусть говорит он, а не мы.

— Но всё-таки чудно всё это, — в раздумье произнесла Мэг. — Отродясь не бывала в таких местах. И зачем я согласилась сюда придти? А этому бездельнику лишь бы гоняться за какими-то чудовищами! Я уверена, что и чудовищ-то никаких нет. Надоело ему ехать с нами, вот и решил погулять…

— Это сэр Джолион рассказал ему о чудовищах, — напомнила Адель. — Дон Мигель уехал не на прогулку, а спасать несчастных, которым угрожает смерть.

— Мы тоже несчастные, — сварливо ворчала Мэг. — Оставил нас одних, двух беззащитных женщин. Теперь любой может нас обидеть, а нам и защититься-то нечем. Бедные мы, несчастные!

Девушке стало стыдно за свою попутчицу. Не хватало ещё, чтобы эта женщина показала свой дурной характер за столом.

— Пока нам неплохо, — нарочито бодрым голосом сказала она. — У нас прекрасные комнаты, нас ждёт к обеду любезный хозяин и, думаю, мы сумеем хорошо отдохнуть к возвращению дона Мигеля. А потом мы с новыми силами отправимся дальше. Вряд ли нам выдастся возможность ещё раз побывать в таком старинном замке.

— Уж это точно, — согласилась Мэг.

К назначенному часу обе гостьи спустились вниз. Любезный хозяин уже ждал их. Он цеременно поклонился и провёл их в столовую, которую правильнее было бы назвать пиршественным залом, принимая во внимание её размеры. Стол был невероятной длины, но сервирован лишь с одного конца, так как обедающих было всего трое. Зато как сервирован! Адель помнила времена, когда её родители давали званые вечера, где столы ломились от изобильных кушаний, но такого сервиза и таких приборов она и представить себе не могла, разве только в виде драгоценных экспонатов богатого музея. Однако она и виду не подала, что удивлена роскошью сервировки.

— Серебро, золото… — почти простонала Мэг.

Углы губ старика слегка дрогнули, но в холодных глазах не отразилась улыбка.

— Золота здесь мало, в основном серебро, потому что это не парадная посуда…

Он не докончил фразы, так как где-то вдалеке послышался шум. Сэр Джолион в изысканных выражениях попросил прощения и вышел, чтобы выяснить его причину.

— Ты только посмотри! — прошипела Мэг. — И как это старикашка не боится, что его ограбят? А уж слуги, небось, хорошо наживаются на этом богаче. И крышки-то как сияют!

Адель радовалась, что суровый старик не слышит рассуждений Мэг. Только бы она замолчала при его появлении.

— Хотелось бы мне знать, куда он ушёл и что случилось, — не выдержала девушка. — Что это за шум? Непохоже, что у такого человека, как наш хозяин, возможен шум в замке.

Ответом ей послужило появление самого сэра Джолиона. За ним шёл незнакомый человек, немолодой, с лицом не слишком красивым и не уродливым, честного выражения которого не портила чуть заметная хитринка в морщинках вокруг выцветших голубых глаз. Адель с первого же взгляда почувствовала расположение к незнакомцу, словно знала его всю жизнь. Он был одет в солдатский мундир старых времён, впрочем, знания Адели не были сильны в этом вопросе.

— К нам пожаловал новый гость, — с едва заметным раздражением сказал сэр Джолион. — Он уверяет, что знает вас, уважаемые дамы.

— Сроду его не видывала, — отрезала Мэг.

Адель не решалась что-либо произнести. Если этот симпатичный человек утверждает, что знает их, то на это у него, несомненно, имеются причины. Своим ответом она может помочь или навредить ему.

— Не видывала, это точно, — не моргнув глазом согласился незнакомец. — Зато я знаю, что ты Мэг, что идёшь ты домой и что у тебя имеется большое хозяйство, много амбаров и даже своя торговля. А эту девушку зовут Адель, и она разыскивает своего жениха, чтобы его спасти. Дело хорошее, и я буду рад ей помочь, насколько смогу.

— Спасибо, — поблагодарила его Адель, гадающая, откуда незнакомец мог узнать такие подробности.

— Сам я иду на родину после долгих лет царской службы. Родных у меня нет, дома нет, никто меня не ждёт, так что спешить мне, вроде, некуда. Вот я и подумал, что могу немного проводить девушку.

— У неё уже есть проводник и защитник, — процедил сквозь зубы сэр Джолион. — Иди домой, солдат, а дамы подождут рыцаря у меня в замке, где они в полной безопасности.

Солдат прищурился, и оттого его глаза приняли чрезвычайно лукавое выражение.

— Мне тоже хотелось бы дождаться странствующего рыцаря, — сообщил он. — Сам я побывал на трёх войнах и тоже видел чудовищ не лучше драконов, хоть и в человеческом облике, так что нам с доном Мигелем будет о чём поговорить.

— Мы вам очень рады, — сказала Адель, повинуясь чему-то, скользнувшему во взгляде солдата. — Я уверена, что дон Мигель тоже будет рад встрече с вами…

— Это уж само собой, — согласился солдат, и симпатичные морщинки вокруг глаз сложились в довольную усмешку. — Зовут меня Пахомом, а кличут Капитонычем.

У Адели сердце радостно забилось. Русский солдат, её соотечественник, такой, о которых она читала в сказках. Она вовсе не считала, что стоит на чужбине повстречаться двум расским, как они непременно становятся добрыми друзьями, но от Пахома Капитоныча веяло чем-то родным, добрым, надёжным. Она никогда не общалась с обитателями русских деревень, лишь читала о них, но в её памяти встали слова "милый деревенский", и она подумала, что у солдата милый деревенский облик.

— Мы вам очень рады, Пахом Капитоныч, — повторила Адель.

Мэг пренебрежительно фыркнула и высказала что-то о назойливых невежах, лезущих непрошенными в чужой дом.

Солдат и ухом не повёл.

— А хлебосольному хозяину моё почтение, — бодро обратился он к сэру Джолиону, словно не замечая ледяной холодности последнего.

— Мои повара не были уведомлены о приходе гостей заранее, поэтому я приношу извинение за скудость обеда, не приличествующего столь избранному обществу. (Сэр Джолион бросил мимолётный взгляд на солдата.) Я нетребователен в быту, и эта пища — моя обычная трапеза.

— Мы тоже не из прихотливых, — успокаивающе проговорил Пахом Капитоныч. — Поснедаем, что имеется. Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Адель еле удержала смех, настолько комична была покладистость солдата. Зато Мэг прямо-таки сгорала от негодования, не решаясь, правда, выражать его открыто. Она лишь ворчала вполголоса и возмущалась невоспитанностью нового гостя, уловив неприязненное к нему чувство хозяина, не выражаемое открыто, но сквозившее в особо ледяной вежливости. С дамами сэр Джолион, как и прежде, был необычайно любезен. Адель, с напряжением разговаривавшая с суровым стариком, сейчас, в присутствии Пахома Капитоныча, почувствовала себя легко, будто солдат молчаливо принял на себя все трудности общения с благородным чопорным хозяином. Она удивлялась и завидовала его свободе поведения. Он не был развязен, но и не был скован, держался совершенно свободно и с тем внутренним чувством собственного достоинства, которое вынуждало сэра Джолиона мириться с присутствием неприятного для него гостя. Солдат запросто пришёл в замок, и его не смогли не принять. Адель была уверена, что не существует таких дверей, которые не раскрылись бы перед этим человеком.

Обед был приготовлен замечательно вкусно и отличался разнообразием блюд. Может, сэр Джолион всегда так питался, а может, специально оговорил повару изобилие кушаний, дав, впрочем, понять гостям, что ему и самому ежедневно подают такое на стол. Скорее всего так и было, потому что щедрый хозяин почти ничего не ел сам, но усиленно потчевал гостей.

— Почему ничего не ешь, солдат? — спросил он незваного гостя. — Не нравится угощение?

Сказано это было несколько свысока, но чувствовалось, что сэр Джолион искренне желал накормить всех, сидящих за столом, притом не просто накормить, а доставить удовольствие вкусным и изысканным обедом.

— Спасибо, хозяин, за хлеб, за соль, но я недавно обедал, а обедать лишний раз нам, солдатам, вроде бы, ни к чему.

— Почему? — не поняла Адель.

— К повторным обедам можно привыкнуть, — пояснил Пахом Капитоныч с самым серьёзным видом. — Так что гораздо полезнее припустить обед, а то и два.

Девушка не поняла, смеётся над ними солдат или нет, но ясно было, что есть он не хочет.

Сэр Джолион нахмурился. Наверное, ему как хозяину был неприятен отказ гостя от угощения.

После обеда сэр Джолион вновь провёл их по замку. Адель, как ни было ей неловко утруждать старика, спросила о Моське и получила любезные уверения, что она прекрасно устроена во дворе замка и получает еду, которой позавидовали бы все прочие собаки на сто миль в округе.

Девушка успокоилась о благополучии жёлтой собачки.

— Наверное, немало людей захотели бы временно поменяться местами с этой собакой, — предположил солдат.

— Вероятно, — сдержанно отозвался хозяин.

В одном из залов за заваленным книгами и бумагами столом сидел крайне неприятного вида старик и что-то писал. На вошедших он бросил мутный взгляд, рассеянно поклонился, чуть привстав, и вновь углубился в своё занятие.

Сэр Джолион провёл гостей дальше и, когда они отошли на почтительное расстояние, пояснил:

— Это мой старший брат. Он так углублён в науку, что не замечает жизни вокруг себя. Позже, в более удачную для этого минуту, вы познакомитесь с ним поближе, и тогда он уделит вам больше внимания, так что вы сумеете оценить его по достоинству. Пока же я прошу его извинить.

Адель не предполагала, что суровый старик живёт в замке не один, но брат его казался настолько необщительным, что, похоже, она не особенно ошиблась.

— Наверное, очень учёный человек, — одобрительно сказал солдат.

— Да. Учёный, — отрывисто подтвердил хозяин.

Он показал гостям ещё несколько интересных покоев и вернулся к пиршественному залу другим путём. У Адели в голове мутилось от бесчисленных переходящих одна в другую гигантских комнат. Она не могла бы даже назвать это анфиладой, настолько запутанными представлялись ей переходы. И всё-таки у неё осталось чувство, что замок вмещает в себя ещё бесконечное множество помещений. Было непостижимо, как можно содержать всё это в чистоте и, вообще, для чего сэру Джолиону такие площади. Даже имей он очень большую семью, и тогда ему не удалось бы использовать все залы. Адель представила, сколько труда и денег стоит ремонт и внутренних помещений и самого замка, и порадовалась, что лишена подобных забот. Она и е ё мать бедны, а Франк, хоть и достаточно богат, не предполает заиметь что-то больше особнячка на окраине города.

Сэр Джолион проводил гостей к лестнице на второй этаж, где их уже ждала безгласная женщина в чёрном, и в изысканных выражениях распрощался с дамами. Да и вовремя. У Адели уже глаза слипались от усталости.

— Тебя, солдат, я помещу на первом этаже, — сообщил хозяин незваному гостю.

— Просим прощения у вашей милости, — со смиренной настойчивостью отозвался Пахом Капитоныч, — но я бы не хотел расставаться с девушкой. Отведите мне для постоя какой-нибудь уголок на втором этаже, и я буду вам премного обязан.

Глаза сэра Джолиона, не терпящего возражений, отразили бешенство. Сквозь дремоту Адель даже испугалась, что произойдёт что-то ужасное, но суровый старик сумел совладать с собой.

— Я исполню твоё желание, солдат, раз ты мой гость, хоть и явившийся без приглашения. Но покои там не приготовлены, и я вынужден разместить вас не в соседних комнатах.

— Как угодно вашей милости, — согласился солдат.

Адель и Мэг уже знали свои комнаты, а нового гостя отвели в очень отдалённую комнату. Девушка уже совсем сквозь сон заметила это, вошла к себе, упала на кровать и сразу же заснула.

Утренний свет с трудом находил себе дорогу сквозь неплотно завешенное окно, и его слабый луч разбудил Адель. Она с изумлением обнаружила, что даже не раздевалась. Видно, переход через плато, спуск с него и новые впечатления от замка и его владельца утомили её до крайней степени. Она и сейчас ещё чувствовала слабость и тяжесть в голове, но за время своих странствий настолько привыкла преодолевать усталость и желание продлить сон, что заставила себя встать, умыться и привести себя в порядок. Затем она выглянула за дверь. По обширному коридору неспешно прохаживался солдат.

— Доброе утро, Пахом Капитоныч, — поздоровалась Адель. — Как рано вы встали!

— Да и ты, дочка, не из лентяек, — ответил солдат и направился к ней. — Можно к тебе?

— Пожалуйста, — удивлённо разрешила девушка.

Солдат не успел подойти, как появилась чёрная женщина и, поклонившись, зашла в комнату Адели. Пахом Капитоныч сделал какой-то знак, но девушка не поняла его значения. Женщина налила воду в умывальник, расправила покрывало на кровати, где-то что-то поправила, заняв этими действиями очень много времени. Потом она предложила гостье спуститься вниз к завтраку. Адель обнаружила, что в коридоре возле солдата стоит слуга в чёрном и жестами тщетно пытается убедить его спуститься вниз.

— А вот и ты, Адель, — приветствовал её Пахом Капитоныч. — Да не вертись ты возле меня, бестолковый! — повернулся он к слуге. — Сказал же, что дождусь остальных. Ну, наконец-то и Мэг появилась.

Адель по лицу сварливой женщины поняла, что та не выспалась, встала в очень плохом настроении и способна натворить что-нибудь неприятное.

— Что ещё здесь за порядки? — возмущалась Мэг. — Будят ни свет, ни заря. Я даже испугалась, когда это пугало в чёрном вошло ко мне и принялось трясти. Передохнете вы все, что ли, если я посплю ещё? А брехливый старикашка обещал, что мы здесь отдохнём. Как же! Отдохнули! У меня ноги подкашиваются от усталости, а им и дела нет. Хочешь — не хочешь, а изволь вставать…

Мэг ворчала и не могла остановиться.

— Доброе утро, Мэг, — попыталась отвлечь её Адель, но неудачно.

— Доброе? — вскинулась ворчунья. — Будь трижды проклято такое доброе утро, когда ни в чём не повинных людей будят ни свет, ни заря…

Адель боялась, что если у сэра Джолиона осталось хорошее впечатление от гостей, то теперь Мэг сделает всё возможное, чтобы его испортить. Однако она ошиблась. При виде сурового старца ворчание прекратилось, и Мэг превратилась в кроткую и молчаливую женщину.

Адель гадала, о чём хотел поговорить с ней таинственно появившийся в замке солдат, знающий и её, и Мэг, и рыцаря, но случая выяснить это не представлялось. Неизменно то сэр Джолион оказывался её собеседником или свидетелем их предстоящей беседы, которая поэтому велась на нейтральные темы, то чёрная женщина появлялась в самое неподходящее время со своими услугами, совершенно ненужными девушке.

Завтрак и обед были изысканны, как, по-видимому, было в обычае у гостеприимного, хотя и сурового хозяина. Промежутки между трапезами были посвящены прогулкам по замку, рассматриванием картинной галереи, библиотеки, старинного фарфора, а также отдыху. Время летело незаметно, и Адель ни разу не почувствовала скуку. Несомненно, сэр Джолион умел принимать гостей.

Мэг нельзя было узнать. Может быть, аристократическому хозяину и казалась она простовата, невежественна и плохо воспитана, но для Адели она преобразилась в скромную застенчивую женщину, ничего общего не имеющую с прежней сварливой бабой. Девушка даже отбросила всякие опасения по её поводу. И Пахом Капитоныч, солдатской выправкой и удобной для общения простотой контрастирующий с чопорным и любезным хозяином, производил приятное впечатление. Так, по крайней мере, казалось Адели.

— Не прикасайся к ужину! — шепнул солдат над ухом девушки. — Передай это Мэг.

Адель усилием воли не выдала удивления, а Пахом Капитоныч спокойно, словно ничего не говорил девушке, шёл неподалёку, прислушиваясь с рассказу хозяина о заказанной его дедом картине, которую они только что видели.

Адель специально зашла в комнату своей спутницы, чтобы выполнить распоряжение солдата. Пахом Капитоныч не делал попыток последовать за девушкой, а, напротив, удалился в дальнюю комнату, почти каморку, куда его поместили, так что чёрная женщина не сочла своим подозрительным долгом навязываться с услугами.

— Мэг, Пахом Капитоныч шепнул мне, чтобы мы ничего не ели за ужином, — тихо сообщила Адель.

— А мне он не указ, — грубо отозвалась та. — Не хочет есть — пусть не ест, а другие в его указаниях не нуждаются. Вот ещё завёлся указчик! Пришёл незванный-непрошенный, а лезет с приказаниями…

Влияние сэра Джолиона прекращалось, едва он исчезал из поля зрения Мэг, и она возвращалась к прежним грубости и ворчанию.

— Наверное, у солдата есть основание для такого совета, — неуверенно оправдывалась Адель, не в силах постигнуть смысла отказа от ужина, но приученная обстоятельствами к повиновению непонятным и тревожным приказам.

— Какие-такие основания? — кипятилась Мэг. — Впервые мы можем поесть настоящую пищу, а бродяге с его солдатскими привычками это, видите ли, не по душе. Привык есть тухлую солонину да червивый хлеб, так незачем навязывать свои вкусы порядочным людям…

Адель была не рада, что вообще заговорила о распоряжении солдата. Успеха она не добилась, только раздражила Мэг.

Ужин был грандиозен. На столе громоздились такие кушанья, которые не смогли бы Адели даже присниться, и ей стоило героических усилий преодолеть желание съесть хоть кусочек. Перед ней стояли одуряюще пахнувшие тарелки с разной снедью, а она сидела над ними с вилкой в руке, непринуждённо разговаривала с хозяином, улыбалась и… ничего не ела.

— Вам не нравится угощение, Адель? — недовольно спросил сэр Джолион.

— Оно превосходно, — честно признала Адель. — Ваши повара удивительны. Такого разнообразия блюд я никогда не видела, а я бывала во многих богатых домах. О приготовлении я не говорю. Оно превосходит всякое вероятие.

— Почему же вы ничего не едите? — поинтересовался хозяин.

— Не могу, — объяснила девушка, втайне мечтавшая хоть о кусочке выставленных деликатесов. — Обед был слишком великолепен, и я не успела проголодаться. Я вообще не привыкла есть на ночь. Но я с удовольствием буду смотреть, как едят другие.

— Тогда хотя бы кубок вина.

— Спасибо, но я очень редко пью вино.

— А ты, солдат?

Пахом Капитоныч усмехнулся.

— Не приучен пить и есть на ночь, — бодро ответил он.

Сэр Джолион хмурился, но не мог убедить упрямцев отведать соблазнительные кушанья. Сам он, как и вчера, тоже почти ничего не ел.

— Спасибо, что вы, Мэг, не отказываетесь от еды, иначе некому было бы оценить искусство моих поваров. Между тем, это ещё не парадная трапеза. По-настоящему мои повара постараются при нашем с вами прощании, когда вернётся дон Мигель.

— Я не так, как некоторые, — недовольно сказала Мэг. — Выкрутас не люблю.

Перед уходом в свои комнаты гости в сопровождении хозяина опять погуляли по замку и, надо сказать, такие прогулки не надоедали. Когда чёрная женщина проводила Адель и Мэг на второй этаж, а безмолвный слуга — солдата, Мэг зевала во весь рот, а Адель чувствовала себя бодрой и энергичной.

Ночью девушке послышался за дверью лёгкий шум. Она прислушалась.

— Адель! — явственно раздался шёпот.

— Кто там? — также тихо спросила она, подойдя к двери.

— Это я, Пахом Капитоныч. Быстрее одевайся и открывай.

— Я ещё не ложилась, — ответила девушка, впуская солдата. — Спать совсем не хочется, не то что прошлой ночью.

— Потому что ты не ела и не пила за столом, дочка. Я ещё вчера понял, что в еду и питьё примешано какое-то зелье, и всю ночь нёс караул в коридоре. Сдаётся мне, что мы попали в нечистое место. Если здесь нет самого врага рода человеческого, то имеются его прислужники. Попробуем выбраться отсюда поскорее, пока они не нагрянули.

— Разве вчера ночью кто-то приходил? — встревожилась Адель.

— Кто-то был, но я не рассмотрел хорошенько. Мелькнула у лестницы какая-то тень, и только. Ну-ка, живее бери самое необходимое и пошли.

Сборы Адели были недолгими. Она подхватила сумку, бросила в неё свой яркий наряд, а сама, как была в чёрном бархатном платье, присоединилась к выходившему за дверь солдату.

— Постой-ка! — с одобрением произнёс он и подошёл к камину. — Вот это нам подойдёт.

В руках его оказался крепкий металлический прут, а Адель получила кочергу.

— Вот и наше оружие, — недобро улыбаясь, произнёс Пахом Капитоныч. — Пусть теперь кто-нибудь сунется.

— Надо разбудить Мэг, — напомнила Адель.

— Удастся ли? — засомневался солдат. — До чего же упряма эта баба.

Дверь в комнату Мэг оказалась заперта, но Пахом Капитоныч поднажал плечом и защёлка послушно отскочила.

— Это не запор, — объяснил солдат. — Это только вам с Мэг казалось, что вы закрылись в своих комнатах, а проникнуть к вам мог бы и ребёнок. Эй, Мэг, просыпайся.

Но солдат был вынужден поднять спящую женщину и взвалить на плечо.

— Возьми её вещи, дочка, и пошли. Может, удастся выбраться из замка незамеченными.

— Смотрите, Пахом Капитоныч, там собака. Или не собака…

Девушка не боялась собак, но на неё были устремлены глаза огромного зверя, не то волка, не то собаки, и взгляд этот был полон холодной жестокости. Животное стало крадучись обходить Адель, намереваясь, по-видимому, кинуться сзади, и неотрывно глядело на неё. Чем-то жутким веяло от этого странного зверя.

— А ну, прочь! — рявкнул солдат, замахиваясь прутом.

Зверь отскочил в глубь коридора и остановился.

— Эта тварь не уймётся, пока не попробует солдатского угощения, — объявил Пахом Капитоныч. — Не бойся, дочка. Если сунется, бей кочергой. Обычно в одиночку они трусливы. Э, да здесь ещё один! А ну, с дороги!

Они подошли к лестнице, то и дело размахивая своим оружием и отпугивая крадущихся следом зверей.

— Не робей! — подбадривал свою спутницу солдат. — На войне я и не то видал. Замечаешь, какой взгляд у той твари? Он никого тебе не напоминает? А! Узнала? Не сойти мне с этого места, если это не наш хлебосольный хозяин. Ну-ка, прочь!

Солдат ткнул прутом прямо в морду подступившего зверя, и тот отскочил с рёвом, от которого у Адели кровь застыла в жилах.

— А тот, второй, смахивает на его учёного братца.

Адель размахнулась и попала кочергой в бок отпрянувшего животного. Замок огласился воем, на который откликнулось сразу несколько волчьих голосов.

— Поспешим, девочка! — коротко приказал солдат, торопливо спускаясь по лестнице. Мэг, неизящно висевшая у него на плече, сильно мешала ему.

У последних ступенек их ждали три зверя, а два следовали сзади. Положение показалось Адели почти безнадёжным. "Если на нас кинутся, я позову колдуна Жана," — сказала себе Адель.

— Не боись! Прорвёмся! Где наша не пропадала! — подбадривал себя и Адель солдат, поднимая тяжёлый прут. — По моей команде бросаемся вперёд. А ну!

Люди и звери кинулись друг на друга почти одновременно, но солдат с такой яростью рассыпал удары направо и налево, что враг отступил, не решаясь возобновить атаку и пропуская добычу к дверям. Против лома, и правда, приёма не было. Только долго ли выдержит рука, держащая лом?

— Посмотри, можно ли открыть, — коротко бросил Пахом Капитоныч, пропуская Адель вперёд и отражая попытки оборотней напасть.

— Заперто! — с отчаянием простонала Адель.

— А рядом?

Рядом была какая-то дверь, и Адель открыла её. Солдат бегло осмотрел комнатку.

— Быстрее туда!

Звери словно почуяли, что добыча ускользает от них, и бросились в наступление. Адель была уже в комнате, когда увидела, что солдат почти швырнул Мэг внутрь и, сжав прут обеими руками, рубит им взметающиеся в броске крупные серые тела зверей. Дикий рёв оглушал, а страшные, полные жестокой ненависти глаза горели в полутьме. Солдат сделал последнее усилие и, уронив прут, захлопнул дверь перед клыкастыми мордами. Он быстро подставил кочергу, чтобы дверь не открывалась, и принялся забаррикадироваться. И вовремя! Мощные лапы принялись царапать дверь, просовывать когти в щели, пытаясь отодрать доски, но солдат продолжал подтаскивать к двери шкафы, ящики, какую-то рухлядь, пробиться через которую было немыслимо.

— Ничего, выдержали атаку, выдержим и осаду, — удовлетворённо сказал Пахом Капитоныч, усаживаясь на ящик и улыбаясь. — Сейчас отдохнём немного и подумаем, что нам делать дальше. Ты, дочка, не очень испугалась?

— Испугалась, но не очень, — призналась Адель. — Не успела испугаться. Но если бы не вы…

— Благодари вашу собачонку, — возразил солдат. — Это она направила меня к вам. Очень она умна и чутка. Сразу заподозрила неладное и побежала за помощью. Хорошо, что встретила меня, а то не миновать вам беды.

— Значит, она не во дворе замка?

— Какое там! Стоило ей взглянуть в глаза владельца замка, как она сразу почуяла в нём зверя. Она не стала гадать, какая участь ожидает её саму, и была такова. Для оборотней она не представляла интереса, и её не стали разыскивать.

— Сколько же раз Моська нас выручала! — удивилась Адель. — Никогда не видела такой умной собаки.

— Да, в её маленькой головке хитрости больше, чем у десятерых мудрецов, — согласился солдат. — Однако мы избежали прямой опасности, а о спасении говорить ещё рано. Надо выбираться отсюда, да поскорее, но сдаётся мне, что и за окном нас ожидает встреча.

Адель с содроганием увидела страшную оскаленную пасть за решёткой окна. Сзади смутно мелькали ещё тени.

— Дай-ка я завешу чем-нибудь это окно, чтобы нам не мешали, — сказал солдат.

Он повесил на окно какие-то тряпки, вывалившиеся из шкафа, и тщательно закрыл щели.

Стало очень темно.

— Оставишь окно незаслонённым — и за нашими действиями будут наблюдать, а завесишь его — и не сможешь ничего сделать, — ворчал солдат. — Как тут быть? Хоть бы лучину сделать. Да из чего? Отколоть кусок дерева от шкафа?

— У меня есть свеча, — вспомнила Адель.

Пахом Капитоныч высек огонь и зажёг свечу.

— Хорошо, что они не догадались погасить свечи в коридоре и на лестнице, — порадовался солдат. — Мы были бы наподобие слепых котят. Посмотри-ка, всё ли в порядке у Мэг, дочка. Боюсь, что я не особенно бережно её сюда доставил.

Он принялся осматривать и обстукивать стены и пол, а Адель наклонилась над крепко спящей Мэг и постаралась переложить её поудобнее, подсунув ей под голову мешок. Платье женщины совершенно измялось. Видно, одурманенная сонным зельем Мэг как добралась до своей комнаты, так и упала на кровать, не раздеваясь и даже не оправив платья.

— Нам необходимо выбраться отсюда до наступления утра, — тревожно заговорил Пахом Капитоныч. — Если верно то, что толкуют об оборотнях, они превратятся в людей с рассветом. Тогда они станут для нас ещё опаснее, чем теперь, ведь у них будут руки, а не лапы, и они быстро снимут с петель дверь и разберут наши заграждения. Попробую поднять плиты в полу. Сдаётся мне, что под ними пустота. А ты, дочка, следи за нечистью, не затевают ли чего эти твари.

Адель приоткрыла крохотную щёлку и выглянула за окно. Два зверя молча сидели снаружи, не делая попыток прорваться внутрь и словно что-то ожидая. Их поведение показалось девушке подозрительным.

— Интересно, слуги у сэра Джолиона тоже оборотни? — спросила она.

Солдат уже вытащил первую плиту.

— Может, да, а может, их жертвы, — спокойно отозвался он. — Мне и показались они будто неживыми. Недаром все закутаны в чёрное с головы до ног, даже лиц не рассмотришь.

Он работал неторопливо, даже со вкусом. Если бы на его месте была Адель, она бы так торопилась, что у неё всё валилось бы из рук, и она в лихорадочной спешке сделала бы несравнимо меньше, чем солдат с его размеренными движениями. Девушка хотела заговорить, но Пахом Капитоныч приложил палец к губам, указывая на забаррикадированную дверь. Там слышалась какая-то возня и поскрипывание. Адель с ужасом ждала, кто опередит: солдат, разбирающий пол, или оборотни, прокладывающие себе путь в комнату. Она могла позвать колдуна Жана, но в следующий раз у неё уже не будет этой спасительной возможности.

Солдат уже проделал достаточно широкий лаз, когда подалась дверь. Не теряя времени, Адель подхватила вещи, а Пахом Капитоныч перетащил Мэг к отверстию, спустил вниз узкий шкаф и первым нырнул вниз, освещая путь оплавившейся свечой. Затем он по шкафу, как по лестнице, помог спуститься девушке в бездонную, как ей казалось, пропасть, оказавшуюся всего-навсего глубоким подвалом. Солдат перенёс туда и Мэг, а потом подтащил к отверстию большой ящик и, спустившись, надвинул его на разобранный пол. Шкаф-лестницу он оттащил подальше от отверстия, чтобы этим нехитрым устройством не могли воспользоваться преследователи.

— Пошли, — коротко бросил он, поднимая свечу.

Адель так и не смогла понять, каким образом Пахом Капитоныч сумел ориентироваться среди нагромождения камней и всякого хлама, разбросанного в подвале, да ещё ухитрился отыскать маленькую дверцу, открыть её и по узкой лесенке выбраться во двор замка. Только что рассвело и, насколько можно было судить, все оборотни в предвкушении близкой добычи собрались у каморки или проникли туда, а может быть, уже обнаружили лаз и спустились в подвал.

Беглецы достигли ворот замка, когда путь им преградили фигуры слуг, с ног до головы закутанных в чёрные одежды.

— А ну, прочь, нечисть! — закричал Пахом Капитоныч, перекрестившись, срывая что-то с шеи и протягивая вперёд. — С нами крёстная сила!

Фигуры шарахнулись в стороны, и беглецы беспрепятственно достигли леса.

— Быстрее! — торопил солдат, тяжело дыша и придерживая тело Мэг одной рукой. — Уйдём как можно дальше.

Адель и сама понимала необходимость спешить. Они бежали через лес, не разбирая дороги, пока не выбились из сил.

— Теперь передохнём, — решил Пахом Капитоныч, аккуратно спуская Мэг на землю и садясь на замшелый ствол поваленного дерева. — А ты молодец, дочка. Стойко держалась. Я боялся, что от страха ты потеряешь разум и в панике начнёшь делать глупости, а мне с вами двумя уж точно не справиться, но ты оказалась хорошей помощницей. Если бы ты не была французенькой, то я бы принял тебя за свою.

— Я не француженка, — с удовольствием призналась Адель. — Я русская.

— Почему же такое имя? У нас, у православных, Аделей нет, а вот во Франции я что-то подобное встречал.

— Моё настоящее имя Аделаида, но я жила не на родине, поэтому привыкла к Адели.

— Православная, значит? — удовлетворённо кивнул Пахом Капитоныч. — Вот и славно! Давно я не встречал своих. В последнее время всё по чужим краям скитался и кроме нашей братии, солдатни, почитай, и не говорил ни с кем по-русски.

— Я плохо знаю родной язык, — со стыдом призналась Адель. — Меня увезли из России ещё ребёнком, и с тех пор я ни с кем не могла говорить по-русски. Я только недавно начала его учить.

— Плохо отрываться от родной земли, — философствовал Пахом Капитоныч. — Я встречал русских в чужих краях. Им кажется, что они там обжились, пустили корни, а на самом деле… Вот представь малое деревце. Вырвали его из земли, перенесли в другое место и посадили. Приживётся оно?

— Наверное, нет, — неуверенно ответила Адель.

— Иное погибнет, если сильно повреждены корни, иное будет долго болеть, пока не пустит новые корни, а иное приживётся сразу. Человек подобен дереву, корни которого нельзя выкопать. Вырвали его из родной земли, а корни остались там. Ему кажется, что он пустил новые корни, а на деле как был чужаком в новой стране, так чужаком и остался. Душа-то у него русская, привычки русские, а вынужден жить по чужому уставу. Жалко его. Какое горе вынудило его бросить свою землю?

— Разные обстоятельства, — задумчиво ответила Адель. — Сначала захотелось пожить в чужой стране недолго, а потом выяснилось, что вернуться обратно уже нельзя.

— Почему нельзя? — удивился Пахом Капитоныч. — Это чужбина человека может не принять, а родина всегда примет.

Маленькое жёлтое тельце выскочило из кустов и завертелось перед людьми. От радости, что наконец-то она соединилась с друзьями, Моська подскакивала, крутилась на месте, размахивала хвостом так, что становилось страшно, не оборвётся ли он, и всеми собачьими способами выражала любовь и привязанность.

— Моська, милая! — ласкала Адель собаку. — Спасибо тебе. Ты опять спасла нас от гибели.

— Славная собачка! — одобрительно говорил солдат, трепля уши Моськи.

— Я ждала вас у замка, но потом сообразила, что вы можете выйти через другие ворота, и побежала по следу. Как вам удалось спастись?

Адель рассказала про всё, что с ними случилось.

— Я почуяла что-то неладное, — призналась Моська. — Не нравился мне сэр Джолион. Хоть и был он ласков и любезен, а что-то недоброе сквозило в его взгляде. Я даже обрадовалась, когда он не пустил меня в замок, а потом, когда с заднего входа туда стали проникать какие-то подозрительные люди, я побежала за помощью.

— Что же будет с доном Мигелем? — испугалась Адель. — Они с Франком, ни о чём не подозревая, вернутся, их ласково примут, накормят, усыпят и… Надо идти им навстречу и предупредить об опасности.

— Пожалуй… — раздумывал солдат.

— Всем идти незачем, — объявила Моська. — Одна я проберусь незаметно, а если мы пойдём вместе, на нас могут напасть. Я побегу навстречу дону Мигелю, всё ему расскажу, он уничтожит этих оборотней, и мы все присоединимся к вам. А тем временем вы продолжайте свой путь. Время от времени оставляйте какие-нибудь знаки, чтобы вас легче было найти, но не задерживайтесь. Мы всё равно будем двигаться быстрее, так что догоним вас.

— Это разумно, — одобрил предложение собачки Пахом Капитоныч.

Адель с грустью рассталась с милым животным. Вновь она вынуждена была терять друзей. Хоть им и предстояло встретиться вновь, но разлука была мучительна.

— До свидания, Моська, — прошептала девушка, провожая глазами промелькнувший в последний раз жёлтый комок.

— Ещё увидимся, — утешительно сказал солдат.