"Тень Галилеянина" - читать интересную книгу автора (Тайсен Герд)

Глава VI Убийство и его анализ

Варух был вне себя:

– Ирод Антипа казнил Иоанна Крестителя! Город полон слухами!

Я не знал, что и думать. Опять произошло что-то ужасное! Я должен был узнать подробности. Вот это новость для Пилата! Теперь Антипа у него в кармане. Пойти на такое – отважиться казнить святого!

На улице перед постоялым двором собралась большая толпа. Посреди стоял юноша, принесший ужасную весть. Он, как мог, отвечал на сыпавшиеся со всех сторон вопросы. Я протиснулся вперед, пока мне не стало хорошо видно. Юноша говорил, размахивая сразу обеими руками:

– Тут замешана Иродиада, его новая жена! Она любой ценой хотела за него замуж, пусть и вопреки нашим законам. Сначала для этого ей пришлось развестись с единокровным братом Антипы.[65] Эта женщина не останавливается ни перед чем: это она виновата в смерти пророка! Ей нужно было заткнуть рот тем, кто выступал против ее нового замужества!

Из толпы послышались одобрительные возгласы. Раздался другой голос:

– Иродиада взяла хитростью. Антипа слишком великодушен. Он, говорят, ничего не имел против Крестителя. Он, верно, сам не рад, что отдал такой приказ. Как-то он был в веселом расположении духа и пообещал жене исполнить любое ее желание, а она возьми да и попроси у него голову Иоанна Крестителя!

– Ну, одной женщине это не по силам, – крикнул кто-то третий, – здесь замешаны две: Иродиада и ее дочь Саломея. Лучшие люди Галилеи и Переи собрались у него на пиру. Стало весело. Антипа уже прилично выпил. Тут Саломея стала танцевать. Общий восторг! Антипа тут и пообещал ей исполнить любое желание, даже если она попросит половину царства. Он, наверное, ждал какой-нибудь невинной просьбы: какие могут быть желания у девушки ее лет? Но Саломея посоветовалась с матерью и попросила: хочет она голову пророка, и все.

Так, все ясно: придворные сплетни.[66] Если так и дальше пойдет, в конце станут рассказывать, что Саломея соблазнила своего дядю Антипу. Такие истории всегда строятся по одним незамысловатым канонам: чтобы получилась придворная интрига, нужны две-три изысканные женщины, великодушный правитель, жертва, неосторожно данное обещание и так далее. Это не могла быть вся правда. Я обратился к тому, который говорил первым:

– От кого ты узнал об этом?

– В Иерихон приехали чиновники Антипы!

– Они еще здесь?

– Да, остановились в зимнем дворце Ирода.[67]

– Ты знаешь их имена?

– Одного, кажется, зовут Хуза. Он служит у Антипы управляющим.

Это была хорошая новость. Я прекрасно знал Хузу. Он был моим партнером во многих торговых сделках. Не было человека, кто бы лучше него знал, что происходит в доме Антипы. Не теряя времени, я отправил Тимона во дворец, чтобы сообщить Хузе о своем пребывании в Иерихоне. Можно ли мне с ним поговорить? Хуза тут же передал, что будет очень рад увидеть меня, что сейчас он на пути домой, в Тивериаду. Нет ли у меня желания отужинать с ним и его женой?

Хуза и его жена Иоанна приняли меня в роскошном триклинии: вокруг небольшого стола стояло три ложа, как на какой-нибудь римской вилле. Пол украшала искусная мозаика с орнаментом из растений.[68] На стенах розовый и голубоватый мрамор сложились в тщательно продуманный узор. Или это только краска? Мы возлегли и начали есть. Рабы внесли кушанья: салат, устрицы, яйца, запеканка из манной крупы с медом; на закуску оливки, мангольд, огурцы и лук.[69] К еде подали изумительное вино. С тех пор как я вышел из тюрьмы, мне еще ни разу не пришлось так вкусно обедать. Какое объедение! Мне нужно было держать себя в руках, чтобы не показаться жадным.

На одной из чаш, из которых мы пили, греческими буквами было написано:[70]

Эта чаша была очень в духе Хузы: одним из его любимых изречений были слова Экклезиаста: «Иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое».[71] Он вообще высоко ставил Экклезиаста: его речения, его псалмы, его мудрость. Хуза был саддукей[72] – религиозное течение в высших слоях нашего народа. Его девизом было: «наслаждайся жизнью». И он наслаждался ею вместе со своей молодой женой.

Наш разговор сперва не выходил из круга избитых тем. Конечно, ему, как и мне, не терпелось скорее перейти к главной новости дня. Но сначала мы говорили о другом. Хуза был в курсе последних событий.

– У Пилата снова проблемы в Иерусалиме. Знаешь какие-нибудь подробности?

Я колебался. Известно ли ему, что события в Иерусалиме коснулись меня лично? Стоило ли вообще ему об этом рассказывать? Но так или иначе, а когда-нибудь он все равно узнает. Я сказал:

– Во время антиримской демонстрации убили трех человек из его полиции. Я был недалеко, так что они арестовали и меня.

И я рассказал ему всю историю. Было заметно, с каким интересом Хуза вслушивается в мои слова. Как человек из лагеря Антипы он был рад послушать гадости о Пилате о чувствовал себя неловко: сколько нелицеприятного я мог сказать о Пилате, не навлекая на себя опасности? До Пилата могло дойти, какие слухи я о нем распространяю. И поэтому я попросил Хузу:

– Ради Бога, никому не рассказывай, что слышал это от меня. Пилат способен на любые зверства! Он не должен знать, что это я рассказал тебе.

Хуза кивнул и заговорил дальше:

– А он тут и еще отличился. Только сегодня я узнал что по его приказу убиты галилейские паломники – убиты вместе с животными, которых они собирались принести в жертву в Храме![73]

– Как? Он что, задумал поднять против себя всю страну?

– Обстановка накалена. Любая мелочь может повести к непредсказуемым последствиям. Во всяком случае, на этот раз речь идет о галилеянах. А за них отвечает Антипа. Мы выразим протест.

Тут вмешалась Иоанна:

– Только не думай скрыть, что это вам страшно на руку! По приказу Антипы убили пророка, по приказу Пилата – паломников. Одно другого стоит. Ни тот, ни другой не выступит перед императором или сирийским легатом с обвинениями. Ворон ворону глаз не выклюет.

Хуза не стал спорить:

– Согласен! Что у Пилата неприятности, нам на руку. Эта история с Иоанном Крестителем еще доставит нам массу хлопот.

– Ты его знал? – спросил я.

– Еще бы! Тот еще тип! Одна одежда чего стоит! Кожаный пояс и верблюжья шкура – и больше ничего. Добавь сюда длинные волосы, бороду и мяса не ест!

– Среди этих чудаков попадаются не такие уж плохие люди, – тут я подумал про Банна, – за отталкивающей внешностью иногда прячется порядочный человек! Какое впечатление производил на тебя Иоанн? Он был тебе симпатичен?

– Наполовину да, наполовину нет. Я саддукей, не доверяю я этим проповедникам, пророчествующим о конце света. Но одно в нем мне нравилось. Ты знаешь, я спокойно отношусь ко многим вопросам веры. За это наши святоши не очень-то меня жалуют, а я их и того меньше. В их глазах мы – евреи второго сорта. Вот тут как раз Иоанн был убедителен. Он учил, что Бог не делает различий между самыми благочестивыми и не самыми благочестивыми, он говорил, что благочестивые – змеиное отродье и гадючье племя, если они надеются уйти от суда. Все должны в корне изменить свою жизнь – благочестивые и неблагочестивые. Всех равно ждет неумолимый суд!

– Но почему тогда Антипа велел его убить? Что стоит за этим? Люди говорят, дело здесь в Иродиаде!

Тут вмешалась Иоанна:

– Конечно, всегда во всем виноваты женщины!

Хуза рассмеялся:

– Для моей жены это больной вопрос, – сказал он, – как ты знаешь, раньше Антипа был женат на набатейской принцессе, дочери царя Ареты IV. Ловкий дипломатический ход. Арета – наш сосед с юга, у которого есть одна неприятная привычка, а именно расширять свои владения за счет северных земель. Женившись, Антипа думал держать его в узде: вряд ли тот стал бы воевать с зятем или покушаться на его земли. Поэтому римляне ничего и не имели против этого брака, хотя обычно они с недоверием относятся к любым связям между правителями подчиненных им стран и независимыми царями. И тут эта история с Иродиадой!

Я спросил:

– Любовь с первого взгляда?

За него ответила Иоанна:

– Любовь там была. Не будь любви, разве пошел бы Антипа на все эти политические осложнения, которыми грозила ему женитьба на ней?

Хуза добавил:

– Кроме любви, тут еще не обошлось без политики. Эти двое так хорошо поняли друг друга, потому что их объединяло политическое честолюбие: ты ведь знаешь, что Ирод не раз и не два менял свое завещание. И всегда наследником всего царства назывался кто-то новый. Какое-то время было известно, что Антипа наследует все. Но при дележе наследства он не сумел отстоять свои права, и вышло так, что ему досталась лишь четвертая часть. Иродиада же до того была замужем за другим претендентом на царство Ирода, братом Антипы, которому при окончательном разделе земель повезло еще меньше – он не получил вообще ничего. А Иродиада по материнской линии, через свою мать Мариамну, происходит из хасмонейского царского дома. Она самая настоящая царевна. Потомки Ирода, напротив, – не более чем выскочки. Кем хочет стать настоящая царевна? Конечно, царицей! И раз в браке с первым мужем это не удалось, то может быть, удастся в браке с правителем. Эти двое не случайно полюбили друг друга именно тогда, когда Антипа собрался ехать в Рим – поговаривают, что в надежде, став преемником префекта Валерия Грата, захватить власть над Иудеей и Самарией. Они оба метили высоко.

– Но именно с политической точки зрения этот брак означал для Антипы фиаско! – вмешалась Иоанна.

Хуза пояснил:

– Да, в этом деле было свое «но»: во-первых, Антипа забрал у брата жену. А это против наших законов. Во-вторых, Иродиада взяла инициативу в свои руки. Она была движущей силой. Это уже расходится с еврейскими обычаями.[74] В-третьих, Иродиада потребовала, чтобы Антипа прогнал свою первую жену, а ведь, по еврейскому праву, он мог жить одновременно с несколькими женами. Все эти нарушения вызвали возмущение в народе. Креститель стал рупором внутренней оппозиции.

Теперь уже не утерпела Иоанна:

– Но можно взглянуть на дело и по-другому. Иродиада потребовала для себя прав, которые есть у любой женщины в Римской империи. В Риме любая может пожелать развода, тогда как у нас на сегодняшний день только муж вправе отпустить жену. Это несправедливо. Если на то пошло, у обоих должны быть равные права. Иродиада не хотела для себя ничего лишнего. То же самое и в отношении последнего пункта: в Риме мужчина не может иметь сразу нескольких жен. По-моему, это шаг вперед. Только так и можно показать, что женщина ничем не хуже мужчины. Иродиада была совершенно права, когда отказалась стать второй женой Антипы, притом, что есть первая. Короче говоря, она попыталась продвинуть нашу отсталую страну хоть на шаг вперед. И что же? На ее пути встал этот дремучий пророк! Что хотите, а я не могу видеть в Иоанне того великого святого, каким его пытаются изобразить!

Хуза задумчиво кивнул:

– Об их отношениях можно говорить что угодно, но и политической точки зрения Антипу народ недооценил.

Я согласился:

– Да, тут они сразу начинают вспоминать своих древних героев: Илию, например, противившегося языческому влиянию Иезавели. Примерно такое же впечатление производил и Креститель с его критикой Иродиады. Говорят даже, что он и есть воскресший Илия. Вот и получается, что Антипа принял сторону неправды.

Хуза продолжил:

– И последствия для внешней политики тоже оказались катастрофическими. Набатейская жена Антипы пришла в ярость от предстоящего развода и сбежала обратно к отцу.[75] С тех пор у нас на юге могущественный враг. Положение у Антипы – не позавидуешь: ему теперь все время приходится ждать войны. Ведь бывший тесть никогда не простит ему развода, унизительного для своей дочери, который по нашим законам еще и не был обязательным. А в то же время внутри страны – разгул оппозиции, за которой стоит религиозный фанатизм.

– Но есть ли в этой оппозиции реальная угроза? Что уж такого особенного может натворить какой-то один пророк?

– Вспомни судьбу Архелая.[76] Скоро двадцать пять лет, как он лишился трона. Причин тому было несколько. Но одной из них совершенно точно стала его несчастная женитьба на Глафире. Чем-то их брак похож на женитьбу Антипы. Для того чтобы жениться на ней, Архелаю тоже пришлось развестись с первой женой. И что еще важнее, первым браком Глафира была замужем за Александром, единокровным братом Архелая – одним из тех сыновей Ирода Великого, кого отец казнил. Это означает, что и он, как Антипа, тоже женился на жене брата, что, по нашим законам, разрешено только в одном случае, а именно, когда после смерти брата не осталось детей.[77] Но там-то было не так. У Глафиры были дети от Александра. Архелай не мог, по закону, жениться на ней. Этот брак, заключая который Архелай нарушал закон, сильно повредил ему. Авторитет Архелая тут же сильно упал. Его противники донесли на него императору. Он лишился трона. Эта история известна всем. И если теперь Антипа решился на такой же брак, что и его брат, его враги в стране непременно воспользуются этим и потребуют убрать Антипу!

– Но скажи, неужели вы всерьез боялись, что Креститель сам сможет поднять вооруженный мятеж или вступит в сговор с внешним врагом?[78]

– Да нет, такой опасности, конечно, не было. Но могло возникнуть крайне нежелательное для нас взаимодействие внутренней оппозиции с внешним врагом – для этого не нужно было никакого сговора. Иоанн любил повторять слова из книги Пророка Исайи:[79]

А теперь представь себе, что является с войском из пустыни Арета. И аккомпанемент его приходу – проповедь Иоанна: «Приготовьте путь Господину!». Конечно, в пророчестве Иоанна говорится о Боге. Это ему люди должны приготовить путь в пустыне. Но как легко в устах суеверного народа слова Иоанна могут быть перетолкованы: пророк дескать, имеет в виду Арету. Арета – карающий меч, который Бог посылает на Антипу! Такой лозунг способен деморализовать любое еврейское войско. Тут же нашлись бы перебежчики. Мы потерпели бы сокрушительное поражение.[80]

– Но разве теперь этой опасности нет? Казнив Крестителя, Антипа нажил себе новых врагов.

Хуза согласился со мной:

– Положение остается тяжелым. Правда, Антипа рассчитывает на то, что разговоры вокруг его жены прекратятся.

– Ты думаешь, он сделал правильный ход?

Хуза пожал плечами:

– Может быть, да, а может быть, и нет.

Его опасения оправдались. Именно женитьба на Иродиаде Антипу и погубила. Прошло совсем немного времени, и его бывший тесть заявил права на земли у южной границы. Началась война. Антипа был разгромлен. Кто-то из его солдат перешел на сторону врага. В народе тогда говорили: это поражение не случайно – Бог наказывает Антипу за убийство Крестителя. Римляне были вынуждены вмешаться, чтобы защитить границы от набатеев.[81] Антипа, желая лучше подготовиться к новой войне, начал тайно собирать оружие. И вот это уже решило его судьбу! Когда, послушавшись Иродиады, он обратился к императору с просьбой разрешить ему называться царем, его враги (и в первую очередь, племянник) пустили в Риме слух о тайных складах оружия. Антипа ничего не смог возразить. Император усмотрел в этом заговор против себя. Антипу лишили трона и дослали в Галлию. Иродиаде предложили на выбор: или отправиться с ним в изгнание, или вернуться в Галилею. Она выбрала изгнание. Этим женщина выказала больше характера и любви, чем ее недоброжелатели готовы были признать за ней. Всему этому предстояло случиться еще только через десять лет.[82] А пока мы сидели в Иерихоне. Иоанна снова стала защищать Иродиаду:

– Одно можно точно сказать. Иродиада не виновата в казни Крестителя. Ответственность за эту смерть целиком на Антипе. Это Антипа сам из политических соображений отдал такой приказ – и вынудил его к этому сам фанатик Иоанн. Поверь: Антипа не раз и не два лично являлся в тюрьму. Уговаривал замолчать и смотреть на свою женитьбу сквозь пальцы. Но все зря. А теперь все валят на Иродиаду.

– Может быть, – ввернул я, – сейчас и бросят болтать об этой истории. Но многое тут зависит от последователей Крестителя. Ученики-то остались?

Иоанна кивнула:

– С одним из них я познакомилась. Я спросила у него: как он считает, справедливо ли, что у нас мужчина может дать жене развод, а женщина мужу – нет? Знаешь, что он сказал?

Мне понравилось. Так по крайней мере у обоих равные права.

Хуза взглянул на жену с недоумением:

– Но ведь это означает, что он еще радикальней, чем Иоанн Креститель! Тот не требовал ничего, кроме соблюдения дедовских законов. А этот его ученик собрался законы менять, да еще самым немыслимым образом! Потому что совсем запретить разводы – это вообще ни в какие ворота не лезет.

– Нет ничего хорошего в разводе. Всегда грустно, когда люди расстаются, – защищалась Иоанна.

Но Хуза не уступал:

– Сдается мне, этот ученик Крестителя – из тех сумасшедших, которыми мы и так уже сыты по горло.

Я заметил, как при его словах Иоанна вздрогнула. У меня мелькнула мысль: а у них самих-то все ладно? Нужно было срочно менять тему. И я спросил:

– Так как же зовут этого последователя Крестителя?

– Кажется, Иисус из Назарета.

– И где он живет?

– Он странствует по Галилее.

Хуза вздохнул:

– Ну конечно, по нашей стране! А не мог бы он со своими новыми идеями отправиться в Иудею? Тогда возиться с ним пришлось бы уже не нам, а Пилату.

– Если он не живет все время в одном месте, то, скорее всего, доберется и до Иудеи, – высказал я свое предположение.

Хузу вдруг осенило:

– А что, если его слегка подтолкнуть? Чтобы тут ему стало жарковато? Так, мы пускаем слух, что Антипа хочет его казнить. И одновременно даем понять, что дорога свободна – беги, мол, куда хочешь.[84] Вот и избавимся от него. Ты не взялся бы за это дело? – повернулся он ко мне – От его Назарета до Сепфориса – всего-то десяток километров. Ты там все дороги знаешь.

Я испугался: ненароком можно попасть и в ловушку. А вдруг Пилат узнает, что это я повесил ему на шею очередного пророка? Нет, так не пойдет. Я возразил:

– Для того чтобы намекнуть этому Иисусу, что для него лучше исчезнуть, нужен кто-то, кому он доверяет. Назарет – маленькая деревушка. Нас, городских, там не очень-то жалуют. Мы для них – богачи, образованные, заодно с Антипой и римлянами.

Хуза задумался.

– Нужно будет найти парочку ревнителей Закона. Может быть, двух-трех фарисеев. К ним-то Иисус точно прислушается.

У меня наготове было еще одно возражение:

– А не причинит ли он Антипе в Иудее еще больше вреда? Представь себе на минуту, что Пилат воспользуется им против Антипы. Чего еще желать римлянам, как не того, чтобы весь еврейский мир узнал: Антипа попирает обычаи отцов?

Хуза рассмеялся:

– Если человек приказал убить галилейских паломников, почему бы ему заодно уж не казнить и галилейского пророка? Вдобавок, только ради того, чтобы нам навредить, пророк никогда не пойдет на поводу у римлян. Плохо ты знаешь наших пророков!

Мы еще долго разговаривали, ели и пили вино. В конце Хуза взял кифару и принялся петь свои любимые песни – песни царя Соломона. Он пел, обращаясь к Иоанне:

Иоанна, и правда, была очень красивой женщиной.