"Свеча для трупа" - читать интересную книгу автора (Грэнджер Энн)

Глава 5

Мередит тоже пришла на дознание, хотя и не понимала толком почему. Она не была свидетельницей, однако ощущала себя таковой. Но у нее была и вполне прозаическая причина: ей нужно было поговорить с Аланом. Сегодня они обязательно должны решить насчет отпуска. Больше откладывать нельзя. По сравнению с тем делом, которое здесь обсуждалось, ее вопрос казался мелким, даже ничтожным. Но куда деваться — от мелочей тоже не спрячешься. Она уже приняла меры предосторожности: позвонила владельцу катера и предупредила его, что, возможно, сделка не состоится. Сегодня она должна позвонить еще раз и либо подтвердить, либо отменить поездку.

Она увидела, что Алана остановил какой-то человек — по-видимому, журналист. Священник тоже был поблизости. Запах дезинфицирующего средства раздражал. Она решила подождать снаружи, на свежем воздухе.

Ей не пришлось дожидаться на ступенях в одиночестве. Рядом ходил взад-вперед какой-то мужчина. Он прятался от дождя под карнизом крыши, поглядывал на дверь и поигрывал золотыми наручными часами. Мередит, вжавшаяся в угол в тщетной попытке укрыться от холодного ветра, за неимением лучшего занятия стала его разглядывать.

На ее взгляд, ему было лет тридцать или чуть больше. Он старался сохранять уверенный вид, но с первого взгляда было понятно, что он нервничает. В нем не проступала волчья повадка газетчика. Он был коротко стрижен, слегка полноват, одет в дорогой костюм. Вся его наружность свидетельствовала о том, что он преуспевает в жизни. Этот человек так не подходил к этому месту и к этой мерзкой погоде, что Мередит стало интересно, что он здесь делает.

В этот момент он поднял глаза и, перехватив ее взгляд, подошел к ней:

— Скажите, вы работаете здесь?

Он смотрел на Мередит, явно надеясь получить положительный ответ. Мередит с неудовольствием подумала, что многолетняя работа на официальной должности, видимо, сильно и не лучшим образом повлияла на нее, раз незнакомые люди с первого взгляда узнают в ней чиновника. Она выглядела так, как будто была в курсе дела, что слишком часто не соответствовало действительности.

Она ответила:

— Нет. Извините.

— Да? — Казалось, мужчина либо не понял ее, либо не поверил. — И в полиции вы не работаете?

Ей стало любопытно, чего он хочет.

— Нет. Но я жду суперинтендента Алана Маркби. У меня к нему разговор.

— Это тот полицейский, который ведет дело?

Мередит кивнула, и мужчина продолжил:

— Наверно, к нему мне и стоит обратиться.

— По какому вопросу?

Это ее не касалось, но ведь он сам подошел и начал разговор. Кроме того, она чувствовала, что ему необходимо с кем-то посоветоваться.

— Эти… останки. — Он неуверенно улыбнулся. — Возможно, я смогу помочь установить личность девушки.

— В таком случае вам обязательно нужно поговорить с ним, мистер…

— Френч, — сказал он. — Саймон Френч.

— Мередит Митчелл. — Они пожали друг другу руку. — Я думаю, что Алан… суперинтендент… выйдет совсем скоро.

Как бы в подтверждение ее слов, дверь открылась и показался Маркби. Он попрощался с Джеймсом Холландом и направился к ней. Махнув Мередит рукой, священник поспешил к своему мотоциклу.

— Алан, это Саймон Френч! — представила Мередит своего протеже.

Маркби вскинул брови:

— По-моему, я вас видел внутри, на слушании. Вы журналист?

Молодой человек удивленно моргнул:

— Я? Нет! Я работаю в сфере ресторанного бизнеса.

Маркби покосился на Мередит. «Чего ему надо?» — было написано у него на лице.

— Мистер Френч хочет поговорить о скелете, — ответила она на его невысказанный вопрос. — Я, пожалуй, поеду домой. Может быть, ты заедешь сегодня, Алан?

Френч воспринял ее желание уйти как предательство единственного союзника. Несмело оглядываясь на нее и как бы ожидая подтверждения своих слов, он начал сбивчивой скороговоркой излагать дело:

— Как я понимаю, мистер Маркби, вы возглавляете расследование. С чего же начать… Я смотрел новости — местный канал, и там упомянули о найденном скелете. Я услышал, что будет проводиться дознание, и пришел сюда, так как надеялся узнать что-нибудь еще. Но коронер отложил слушания. Так что я только зря потерял время. — В его голос вкралась нотка досады.

— Нам всем времени не хватает!

По тону Маркби можно было понять, что он решил, будто мужчина один из тех ненормальных, которые коллекционируют сведения о жестоких убийствах.

Френч понял намек.

— Возможно, у меня есть для вас некоторая информация. Я тянул до самого дознания, так как думал, что вы сами разберетесь и опознаете… останки. Но этого не случилось, и я решил, что лучше поделиться с вами своими предположениями. Конечно, я могу ошибаться… и надеюсь, что ошибаюсь. — Он понизил голос: — И к тому же от всего этого у меня душа не на месте. Я хочу рассказать, что знаю, и потом забыть об этом, как о страшном сне.

— Мистер Френч, — сказал Маркби, делая приглашающий жест в сторону здания, из которого только что вышел. — Наверно, нам стоит зайти внутрь. Там мы сможем спокойно поговорить.

— Ну тогда увидимся, — пробормотала Мередит, обращаясь к их удаляющимся спинам.

Маркби отвел Саймона Френча обратно в зал суда, теперь совершенно пустой, и усадил на стул. Не исключено, что парень все же сумасшедший. Люди, желающие сообщить полиции какие-либо сведения, тоже всякие бывают. Встречаются и пустышки — домогающиеся славы лжецы, чья информация яйца выеденного не стоит. Иногда попадаются психи. А также искренне заблуждающиеся люди или убитые горем родители, которые надеются напасть на след своего ребенка, пропавшего много лет назад. Френч не был похож на психа и выглядел слишком молодо для того, чтобы быть отцом мертвой девушки. Он мог даже располагать — чем черт не шутит — подлинной информацией.

Френч неловко поерзал на неудобном деревянном стуле.

— Я понимаю, что это прозвучит странно. И возможно, я поведу вас по ложному следу. Но я просто подумал, что этот скелет… это может быть Кимберли Оутс.

«Вот это уже серьезно», — подумал Маркби. Он осторожно сказал:

— Мистер Френч, почему бы вам вначале не рассказать о себе?

Френч искренне удивился:

— О себе? Ах да, вы, наверно, хотите удостовериться… У меня есть документы. — Он достал бумажник и вывалил из него все сразу: водительское удостоверение, кредитные карточки, чековую книжку и даже читательский билет.

Маркби остановил его:

— Нет, просто расскажите мне, кто вы, чем занимаетесь. Вы из Бамфорда? — с сомнением в голосе добавил он.

Но Френч удивил его:

— Да. Я здесь вырос, ходил в школу. Уехал из города, когда мне было лет двадцать с чем-то, и ни разу больше не был до прошлого года. А год назад получил новую работу и вернулся. — В его голосе прозвучала гордость. — Сейчас я управляющий в Олд-Коучин-Инн. Это совсем недалеко от города, по вестерфилдской дороге. Может быть, вы слышали о нас?

Маркби кивнул:

— Не только слышал, но и бывал когда-то — до того, как заведение закрылось. Помнится, оно было таким старым и ветхим, что только чудом не разваливалось.

— Мы сделали там капитальный ремонт, полностью восстановили здание! — Френч не упустил возможности порекламировать свое детище. — Надеюсь, вы почтите нас своим посещением! Мы славимся своими мясными блюдами, а по воскресеньям у нас… — Он перехватил взгляд Маркби и покраснел: — Простите, кажется, сейчас это не совсем к месту… Я хочу сказать, я всегда трудился в ресторанном бизнесе. После школы я пошел учиться в местный технический колледж и окончил курс гостиничного управления. И работать я начал в бамфордской фирме, занимавшейся обслуживанием праздников. Она называлась «Патитайм-Кейтерес». Мне было девятнадцать, я был барменом-стажером. И… там я и познакомился с Кимберли.

В Маркби затеплилась надежда. Саймон Френч не врет, и он не сумасшедший. Конечно, не исключено, что он заблуждается, но, по крайней мере, он вполне искренен.

Френч продолжил:

— Она работала официанткой. Она была младше меня: когда мы с ней познакомились, ей было лет шестнадцать, максимум семнадцать. Мы работали вместе около года.

Он замолчал.

— Почему вы подумали, что это может быть Кимберли?

— Потому что она вдруг пропала двенадцать лет назад и была беременна, когда это случилось. Это была какая-то очень странная история, причем с самого начала. Помню, мне казалось… — Френч замолчал. — Это нелегко рассказать в двух словах. Поверьте, мне меньше всего хотелось бы вводить вас в заблуждение ложными сведениями. Но с другой стороны, я всегда считал, что дело там было нечисто.

Дверь осталась приоткрытой. Маркби встал и захлопнул ее, преградив путь запаху дезинфицирующей жидкости и шуму голосов из коридора.

— Вот что, мистер Френч. Просто расскажите все так, как было. Не обращайте внимания, если вам покажется, что это звучит неправдоподобно или непоследовательно. Мы разберемся.

— Ну хорошо. — Френч прочистил горло. — «Патитайм» обслуживала различные праздники, наша работа была связана с выездами. Иногда это были клубы или офисы, иногда частные дома — свадьбы и тому подобное. Все это происходило в основном вечером. Ну и вот, как-то раз Ким не появилась в назначенное время. Мистер Шоу, наш начальник, был в бешенстве, потому что у нас каждая пара рук была на счету. Он позвонил ей домой. Кто-то ответил — скорее всего, ее бабушка, с которой она жила. От нее Шоу ничего не добился и сказал, что, если Кимберли прогуляла день без уважительной причины, он ее уволит. Но она больше не появилась. С тех пор никто ее не видел, не было никаких известий. Я знаю, что полиция проводила расследование, так как бабушка заявила об исчезновении внучки.

— Полиция точно проводила расследование? — спросил Маркби.

Он мысленно скрестил пальцы. Господи, сделай так, чтобы досье сохранилось!

— Да, они приходили и беседовали с Шоу. В конце концов все решили, что Ким убежала из дома, и на этом дело закончилось.

— Все, кроме вас? — мягко спросил Маркби.

Саймон покраснел:

— Да. Ну то есть я не был уверен. Все это было как-то странно.

— А как вы узнали, что она была беременна? — спросил Маркби.

На пухлом лице Френча промелькнуло беспокойство.

— Э нет, я тут ни при чем! Я не знаю, от кого он! Она не сказала! Я узнал об этом совершенно случайно. Как-то мы работали в «Гольф-клубе» — помню, мероприятие называлось «Капитанский обед». В тот раз Ким пришла вовремя, но в какой-то момент исчезла. Я пошел ее искать. Она была в туалете, ее рвало. Когда она вышла, то выглядела не лучшим образом. Я спросил, в состоянии ли она работать. Она ответила, что да, и попросила никому не говорить, потому что старик Шоу сразу обо всем пронюхает. — Френч успокоился и говорил теперь совершенно свободно. — Я спросил, не заболела ли она. Потому что, понимаете, надо отслеживать такие вещи, когда имеешь дело с пищей. Если она была больна, то должна была остаться дома. Но она рассмеялась и сказала: «Не глупи! Я всего лишь беременна!» — Френч криво улыбнулся. — Меня это не удивило. Она никогда не была особенно худой, но в последнее время живот у нее начал по-настоящему выдаваться вперед, а лицо как будто припухло.

— Вы спросили ее об отце ребенка?

— Я так понял, что это был какой-то ее друг. Я спросил, что она собирается делать и как он — друг — к этому отнесется. Я отлично помню, что она сказала: «Со мной все будет в порядке! Обо мне есть кому позаботиться. Уж я это устрою!»

Маркби удивленно вскинул брови:

— Так и сказала? В ее поведении не было ничего необычного? И когда это произошло? За сколько дней или месяцев до ее исчезновения?

Френч не спеша обдумал оба вопроса.

— Где-то недели за две. Она не казалась испуганной или обеспокоенной. Скорее в ней чувствовалась уверенность, как будто ей удалось сделать что-то важное. Больше я не говорил с ней об этом. Я знал, что скоро ей придется рассказать о своем положении Шоу. Но это была ее проблема, не моя. А в тот день, когда она пропала, я встретил ее в городе. Просто случайно столкнулись на улице. За неделю до этого она заняла у меня пять фунтов. Она сказала: «Саймон, я отдам тебе пятерку сегодня вечером, на работе!» Мы немного поболтали. Не помню о чем — да ни о чем особенном. Затем стали прощаться. Она сказала: «Увидимся вечером!» — и добавила, что принесет деньги. Но, как я уже говорил, она так и не появилась. Френч грустно покачал головой. — Не могла же она сбежать только для того, чтобы не отдавать мне пять фунтов? Она определенно считала, что увидит меня тем вечером. Она собиралась прийти на работу. И потом, она же была в положении! Я так понимаю, это не самое лучшее состояние для того, чтобы пускаться в бега. Да она и не собиралась! Она абсолютно ни о чем не беспокоилась.

— А она не могла уехать к своему другу, отцу ребенка? — предположил Маркби.

Его собеседник неприятно ухмыльнулся:

— Могла. Но я в этом сомневаюсь.

— Понятно. — Маркби смерил его взглядом. — Очевидно, вам известно еще что-то, о чем вы не рассказали.

Френч с доверительным видом подался вперед:

— Просто мне понятен характер Кимберли. Я часто разговаривал с ней на работе — как же иначе, мы ведь были в одной команде. Но мы не дружили и в свободное время никогда не встречались. Между нами не было ничего общего. Для нее это была просто работа. Я занимался карьерой. Я не собирался всю жизнь работать в «Патитайм»! Я четко понимал, что я там временно и только ради того, чтобы получить какой-то опыт. Я намеревался, как только представится такая возможность, уехать в Лондон. А она… ну, официанткой она была неплохой. Но у нее не было стиля. Она никогда не стала бы кем-нибудь повыше. У нее напрочь отсутствовало профессиональное честолюбие.

Последние слова могли бы прозвучать высокопарно и неестественно, если бы Френч не произнес их с таким благоговением.

«Значит, мистер Френч в нежном возрасте девятнадцати лет уже искал свой большой шанс, — подумал Маркби, — и знал, что большой шанс вряд ли светит ему в тихом маленьком городке. Он не собирался связываться с местной девушкой. Его взор был обращен к большому городу. Но с другой стороны, если он все-таки связался с местной девушкой и чувствовал, что она стала ему обузой, неизвестно, на что бы он пошел, чтобы избавиться от нее».

— И вы уехали в Лондон?

— Да. Я поработал в двух-трех заведениях в Уэст-Энде и потом немного на круизном судне. Старался получить как можно более разнообразный опыт — для резюме. Если хочешь приличную работу, надо доказать, что ты прошел через все, — сказал Френч с гордостью. Выражение самодовольства очень гармонировало с его толстоватым лицом.

«Под его чутким руководством „Олд-Коучин-Инн“ наверняка возглавит список лучших ресторанов в графстве», — подумал Маркби. Раньше это был пыльный паб с беспорядочно расставленными столиками, где торговали «завтраками пахаря», высохшими сандвичами и теплым несвежим пивом. Теперь, похоже, все изменилось. Френч не успокоится, пока не добьется для «Олд-Коучин-Инн» хвалебного отзыва на полосе «Еда и вино» в «Санди телеграф».

— Что еще вы знаете о ней? — стараясь не давить, спросил Маркби.

— Ну, она была миловидной, это да, — как бы нехотя протянул Саймон и насупился: — Соображала она неплохо, но был у нее какой-то вывих в мозгу. На выездах, в микроавтобусе, она все время читала любовные романы. Мне кажется, у нее был бзик насчет того, чтобы встретить богатенького парня, который позволил бы ей повиснуть у него на шее. — Френч поджал губы. — Она считала, что работа в «Патитайм» ей в этом поможет. Пару раз ее отчитывали за то, что она флиртовала с гостями на частных вечеринках, которые мы обслуживали. Никакая уважающая себя фирма такого не допустит. Это нужно сразу четко объяснить персоналу. Потому что иногда, если девушка красивая, какой-нибудь гость может захотеть познакомиться с ней поближе. Официантки должны уметь отказаться, не обидев при этом клиента. То же самое и с женщинами. Некоторые из них, особенно стареющие дамы, могут сунуть молодому бармену несколько фунтов и намекнуть, что наверху есть свободная спальня.

— В самом деле? — Маркби был заинтригован. «Интересно, а его самого когда-нибудь хотели использовать в качестве сексуальной игрушки? — подумал он. — Даже если так, вряд ли из этого что-нибудь вышло. С осторожным, здравомыслящим мистером Френчем такой номер не прошел бы». — А Кимберли? Она была в курсе того, что с клиентами не принято вступать в близкий контакт?

— Ну конечно! — воскликнул Френч. — Но у нее… я уже говорил: у нее на этот счет были свои резоны. Я ей как-то даже в лицо сказал, что она глупостями занимается. Я имею в виду, люди, которые могут себе позволить нанять фирму для организации праздника, а «Патитайм» была не самая дешевая контора… — Саймон пожал плечами. — Они не воспримут всерьез такую девушку, как она.

«Да-да, скорее всего, что наш Саймон был мерзким и прилипчивым ханжой, — подумал Маркби. — Этот слизень считал, что имеет полное право читать Кимберли нотации!»

— И что Кимберли ответила на это? — спросил он. Ему действительно было интересно это узнать.

— Я не помню! — прозвучал сухой ответ.

Маркби подавил смешок. Саймон Френч между тем продолжал:

— Но когда она исчезла, я задумался, не мог ли быть отцом ребенка кто-либо из гостей на вечеринках, которые мы обслуживали. Особенно меня смущала ее фраза о том, что у нее есть кому о ней позаботиться и что она это устроит. Я подумал, что она как-то странно это сказала. Как будто намеревалась взять откуда-то денег.

— Вы начали подозревать, что она могла шантажировать кого-нибудь?

Лицо Френча выразило страх, затем смущение. Под влиянием столь разнородных эмоций оно приобрело комическое выражение.

— Ну, не настолько определенно… — сказал он. — Но ведь такое случается, разве нет? Послушайте, я рассказал вам все, что знал.

Он сделал движение, показывавшее, что хочет встать. Но Маркби еще с ним не закончил.

— Когда полиция проводила расследование, вы сообщили кому-нибудь о своих сомнениях?

— А меня никто не спрашивал, — ответил Френч. — Они беседовали с Шоу. Со мной никто не говорил. И еще я подумал, что, если у Ким какие-то неприятности, я уж лучше буду молчать, чтобы не сделать хуже. Мне и в голову не могло прийти, что она мертва!

— До тех пор, когда вы посмотрели новости, в которых сообщалось о скелете?

Френч грустно сказал:

— До тех пор. И теперь я жалею о том, что пришел поговорить с вами.

— Поверьте, мистер Френч, это очень хорошо, что вы пришли! — с неподдельным воодушевлением отозвался Маркби.

Саймон Френч просветлел, лицо приобрело самодовольное выражение — как подозревал Маркби, обычное для него.

Естественно, они проверят предоставленные Френчем сведения, но Маркби нутром чувствовал, что его рассказ — правда. Теперь они могут двигаться дальше. Сказал ли он все, что знал, — это другой вопрос. Маркби подавил желание стереть самодовольное выражение с его толстого румяного лица.

— Мистер Френч, боюсь, вам придется дать письменные показания. Это необходимая формальность. Вам нужно прийти вот по этому адресу, — Маркби написал адрес на листке бумаги, — и спросить инспектора Брайс или сержанта Прескотта.

Френч забеспокоился:

— Слушайте, я только хотел рассказать вам о Кимберли. Я не хочу ни во что ввязываться!

Маркби выставил ладонь в успокоительном жесте:

— Вы все правильно сделали. Но тем не менее нам необходимы письменные показания. Поймите, мы же полиция, мы не можем действовать на основании одних только слов. Напишете, и мы тут же оставим вас в покое. Но если вспомните еще что-нибудь, пожалуйста, сразу же свяжитесь с нами. Хотелось бы, чтобы все помогали нам с такой же готовностью, с какой это сделали вы.

Мистер Френч, казалось, успокоился.

— Ну ладно, так и быть! — бодро сказал он, и Маркби понял, что возненавидел этого человека окончательно и бесповоротно.

По дороге домой Мередит заехала в магазин, чтобы кое-что купить, и Маркби опередил ее. Она увидела сначала его машину, припаркованную перед домом, а потом и самого Алана, сидящего на низкой кирпичной стене.

Мередит удивилась. Взглянув на стену, она сразу вспомнила, сколько она ей стоила.

«В ней три ярда длины и один ярд высоты, — сказала она тогда каменщику. — Это же не Великая Китайская стена! Она не может быть такой дорогой».

«Зато будет сделано на совесть! — с укором ответил каменщик. — Кирпич сейчас дорог, не говоря уже о песке и цементе».

«Ну хорошо», — сдалась она. Однако чувство, что ее ограбили, терзало ее до сих пор.

Выбросив эти мысли из головы, она слегка усмехнулась. Алан притулился на стене, как воробей на веточке. Его руки были скрещены на груди, ноги вытянуты поперек тротуара, голова наклонена так, что волосы падали на глаза. Он глубоко задумался. О чем бы ни были его мысли, они тревожили его.

Из двери дома, стоящего несколько дальше по улице, показалась пожилая женщина. Неловко ступая негнущимися ногами, она вытащила за собой старую тележку для покупок. Даже на таком большом расстоянии Мередит могла разглядеть, что она смотрит на Алана с видом глубочайшего недоверия и враждебности.

— Привет! — поздоровалась Мередит. — Почему ты не подождал в машине? Или, если уж на то пошло, где твой ключ?

— Дома.

Женщина с тележкой подобралась совсем близко.

— Молодой человек! — громко сказала она, обращаясь к Маркби. — Вы загораживаете тротуар!

— Простите! — Алан поспешно подтянул ноги.

— Здравствуйте, миссис Этеридж. Как поживаете? — сказала Мередит.

— Спасибо, не так уж плохо! — резко ответила миссис Этеридж. Она неодобрительно покосилась на Маркби и проследовала дальше.

— Этеридж? — Маркби заинтересовался. — По-моему, я где-то слышал это имя.

— Она живет в крайнем доме. Страдает от артрита. Мне ее жаль, хотя она и не самый дружелюбный человек на свете — чопорная, словно подсвечник. Пари держу, она осуждает меня за то, что ко мне приходят мужчины. Да еще и ошиваются на улице перед домом! Зря ты на стене сидел. Она, наверно, влажная от дождя.

— Я не заметил.

Маркби прошел за ней в дом.

— Что будешь: чай или вино?

— Чай, пожалуй. Мне еще в отдел возвращаться.

— Означает ли это, что Саймон Френч предоставил ценные сведения? — Она была не в силах изгнать из своего голоса нотку надежды.

Он пожал плечами:

— Это еще надо проверить. Мне только что звонили из бамфордского участка. Если верить Френчу, наше дело может иметь отношение к исчезновению человека, которое они расследовали двенадцать лет назад. Тогда пропала девушка, Кимберли Оутс.

Пока Мередит готовила чай, Маркби пересказал ей историю, рассказанную Френчем.

— Умница! — добавил он. — Чересчур остер — как бы сам себя не порезал, как говаривала моя бабушка.

— Я гляжу, тебе он здорово не понравился. Ты его подозреваешь?

— Полицейская практика знала случаи, когда убийцы, желающие рассказать кому-либо о своем преступлении, сами шли на контакт с полицией, притворяясь свидетелями или под каким-либо другим предлогом. Видно, чувствуют, что это их шоу, и хотят играть в нем более заметную роль. Возможно, Френч полагает, что ему удастся поиграть с нами в кошки-мышки. Но с другой стороны, я склонен думать, что сведения, сообщенные им, правдивы. Я готов поверить, что у него не было сексуальной связи с девушкой. Могу даже поспорить, что Френч вообще не способен на какие-либо чувства ни к чему, кроме своей карьеры. — Высказавшись о Френче, Алан круто сменил тему разговора: — Однако я не для этого приехал, Мередит… — Он испытующе посмотрел на нее. — А чтобы поговорить о нашей поездке…

— А, все понятно. Ты не хочешь бросать дело в самом начале и поэтому не можешь взять отпуск. У тебя работы выше головы, особенно теперь, когда, по-видимому, лед тронулся. Если Френч прав и это действительно Кимберли Оутс… Ты увяз в расследовании и теперь не можешь переложить его на плечи подчиненных. Слишком поздно.

Маркби слушал ее с несчастным видом.

— Мередит, мне не хочется тебя подводить. Я знаю, как тебя увлекла эта прогулка по каналам. Естественно, я тоже ждал ее! И если ты очень расстроишься, я все-таки попытаюсь отдать кому-нибудь это дело. Но у нас у всех работы по уши, и ребята могут подумать, что я отлыниваю и пытаюсь выехать на их шеях.

Почувствовав себя виноватой, Мередит сжалилась над ним:

— Алан, я буду с тобой честной. Не так уж я и хочу на каналы. Погода такая ужасная. Как только заварилось это дело с могилой Грешамов, я сразу почувствовала, что тебе не удастся взять отпуск. В этом нет ничего страшного, правда. Вчера я позвонила владельцу лодки и предупредила, что мы можем пойти на попятный. Сегодня опять позвоню. Он сказал, что без проблем договорится о найме с кем-нибудь еще. Так что все будет в порядке.

У Маркби все-таки оставались сомнения.

— Мы можем перенести поездку.

— Да не бери в голову. Поживем — увидим.

«Не много найдется слов, выражающих окончательность решения лучше, чем эти», — подумала она.

Но когда он уехал, она подумала, как бессмысленно проведет конец этой недели и следующие две, и настроение у нее испортилось. Она в отпуске, а делать будет совсем нечего. Куда, спрашивается, деть такое количество свободного времени? Оно будет потрачено впустую. Теперь ей было жаль, что она так легко отказалась от путешествия по каналам. Да, ее не прельщала идея барахтаться по протокам в дождливую погоду, но, черт возьми, она с таким трудом взяла отпуск, три бесценные недели, которые ей никто не возместит, в надежде, что они поедут отдыхать, и вот теперь…

— Чертова полиция! — проворчала Мередит.

Вот всегда так с этим полицейским. Она подняла трубку и набрала номер фирмы, сдающей внаем катера.

Ближе к вечеру она почувствовала необходимость с кем-нибудь поговорить, но было ясно, что кандидатура Алана для этого категорически не подходит. Еще один человек был в курсе дела. Мередит выкатила машину из гаража, хотя до пункта назначения было недалеко, и поехала к дому священника. Она сыта по горло этим дурацким велосипедом, так что теперь, когда вояж по каналам отменился, он может катиться ко всем чертям, а точнее, прямо к своей владелице.

Густая облачность означала, что вечер был темнее, чем ему полагалось в это время года. В окне кухни, где Джеймс Холланд готовил ужин, горел свет. На нем была не сутана, а мешковатые вельветовые брюки и свитер, явно связанный человеком, у которого были серьезные проблемы либо со зрением, либо с верхними конечностями. Несложное выпуклое плетение временами завивалось в противоположную сторону, а кое-где вообще пропадало, побежденное превосходящими силами невзрачных плоских рядов.

— Привет, Мередит! — В знак приветствия священник помахал ножом устрашающих размеров. — Присоединитесь к моей скудной трапезе?

— Джеймс, я пришла не набиваться на ужин, а поговорить. Может быть, я не вовремя?

— Какие глупости, вы всегда вовремя. Вы об этой суматохе на кладбище? Тоже не могу выкинуть ее из головы. — Он указал ножом на стул: — Паркуйтесь и присоединяйтесь. Видит бог, компания мне не помешает. Повар из меня никудышный, но зато у меня есть вот это!

Он нырнул в холодильник и достал оттуда великолепный домашний пирог.

— Цыпленок и ветчина. Фирменное блюдо одной благодарной прихожанки. Мне время от времени дарят что-нибудь. Вот этот свитер, например. — Он погладил себя по рукаву. — Я заметил, что вы на него обратили внимание. Зрение у вязавшей его прихожанки оставляет желать лучшего, поэтому даже такая вещь для нее достижение. Я не могу его не носить.

Он принялся нарезать салат. Некоторое время Мередит наблюдала за процессом, и в конце концов не выдержала:

— Давайте помогу.

— Откройте вон ту бутылку вина. И затем поведайте мне о своих бедах.

— Беды самые обычные, стыдно даже рассказывать. — Мередит усмехнулась. — Сегодня Алан сказал мне, что наше путешествие по каналам накрылось медным тазом. Вообще-то я этого ждала, но это означает, что ближайшие недели мне нечего будет делать. У вас есть для меня какая-нибудь работа? В рамках разумного. Я не слишком хорошо умею смотреть за детьми.

— А, волонтер! — Священник почти мурлыкал. — Дитя мое! Ну конечно, у меня есть некоторые соображения насчет того, что вы могли бы для меня сделать. По правде говоря, это дело о человеческих останках в могиле Грешамов отняло у меня столько времени, что я не смог сделать свои обычные пасторские визиты. Только самые срочные, но остаются еще такие люди, как Дэйзи Меррил.

— А кто это? — спросила Мередит.

— Мисс Меррил? Одна замечательная старушка. Живет в Вестерфилде в доме престарелых, в «Кедрах». Я стараюсь навещать ее раз в неделю, потому что у нее никого не осталось. У нее ясный ум, и она любит поболтать. Возможно, вы могли бы…

Его голос затих.

— А почему вы думаете, что она будет рада меня видеть?

— О, она будет рада видеть кого угодно! — не совсем тактично заверил Мередит отец Холланд.

Он добавил помидоров в миску с салатом и достал из буфета кувшинчик чатни.

— Не возражаете, если мы поедим здесь? Столовую я практически не использую. А потом поговорим о неприятностях на кладбище.

— Алан считает, что они выяснили ее имя, — сказала Мередит.

Джеймс Холланд налил ей вина.

— Быстрая работа!

— Один человек обратился в полицию и сообщил кое-какие сведения. Из них явствует, что, возможно, она была местной. Если это так, то убийца по-прежнему может жить в Бамфорде, ведь так?

— Нет, если у него есть хоть капля здравого смысла, — сказал священник. — Я думаю, он сбежал сразу же, как только появилась возможность.

— Но кто-то же должен ее знать. И таких людей может быть немало.

— Да, но пойдут ли они в полицию? Страусиный инстинкт — прятать голову в песок — в людях очень силен. Но все же надо надеяться на то, что Алан докопается до истины. И чем скорее, тем лучше. Честно сказать, меня нервирует присутствие на кладбище такого количества полицейских и зевак.

Когда Мередит вышла из дома священника, предварительно пообещав навестить мисс Меррил, было уже темно. Оставалось надеяться, что по дороге домой ее никто не остановит, потому что они с отцом Холландом выпили всю бутылку вина. Она вышла из ворот на улицу и достала из кармана ключи от машины.

И тут до ее слуха донесся звук шагов. Она подняла глаза.

Две фигуры материализовались в сумерках и остановились на границе круга света, отбрасываемого уличным фонарем. Они стояли молча, плечом к плечу, и смотрели на нее. Чрезвычайно похожие друг на друга, в рабочих комбинезонах и шерстяных шапочках. На лицах, плохо различимых в сгущающейся темноте, выделялись глаза, яркие, как у ночных хищников. Эти глаза рассмотрели Мередит в мельчайших подробностях и ничего не отдали взамен. Наружность и поведение их обладателей производили самое мрачное впечатление.

«Господи боже мой, — пронеслось у нее в голове, — меня сейчас будут грабить». Она открыла было рот, чтобы сказать, что денег у нее нет, но тут один мужчина сказал:

— Добрый вечер, мисс!

Такое начало внушало надежду. Мередит догадалась, кто это.

— Дэнни и Гордон! — воскликнула она. — Могильщики. Правильно?

— Да, это мы, мисс.

— Что вы здесь делаете в такое время?

Она перевела взгляд с одного на другого, и на этот раз ответил тот, который был пониже ростом:

— Мы ходили смотреть, все ли в порядке на кладбище. Вокруг могилы Грешамов днем большая суета, ходит много народу.

— Ну и как, все в порядке?

— Да, мисс. Мы как раз идем сказать об этом его преподобию.

Они почтительно обошли ее и скрылись в воротах.

— Доброй ночи, мисс.

— Доброй ночи, — ответила она, с сочувствием подумав о священнике, который должен будет сейчас принять таких странных посетителей.

Здание, в котором располагался отдел по борьбе с региональными преступлениями, светилось огнями — одинокий маяк, замерший среди окружающей темноты. В нем было тихо, дневной шум сменился резким эхом шагов и иногда оживающими голосами в пустых коридорах и кабинетах.

Дверь кабинета Маркби открылась. Вошла раскрасневшаяся и торжествующая Луиза Брайс.

— Есть! Бамфорд только что прислал! — воскликнула она, размахивая папкой с загнутыми углами. — Двенадцать лет назад, практически день в день!

— Замечательно! Давай посмотрим!

Он протянул руку. Улыбаясь, так что на ее круглых щеках образовались ямочки, она отдала ему папку.

Луиза была невысокой молодой женщиной с веснушками, вьющимися рыжеватыми волосами, подстриженными намеренно неровно, и наивным выражением пухлых губ. Даже долгие годы работы в полиции не смогли уничтожить это выражение. Маркби считал, без всякого недоброго подтекста, что она очень похожа на мисс Бан, дочь пекаря из детской карточной игры «Счастливые семьи». В то же время он высоко ценил ее интеллект и упорство.

— Кимберли Оутс, — прочел он вслух надпись на титульном листе папки.

— Да, сэр. О ее исчезновении заявила ее бабушка, миссис Джоанна Оутс. Утром я отправлюсь к местным зубным врачам, чтобы проверить их записи. Похоже, что ваш мистер Френч был прав.

— Он настолько же мой, насколько и ваш, — сказал Маркби. — Просто добропорядочный гражданин, обратившийся в полицию.

Брайс бросила на него недоуменный взгляд, но ничего не сказала.

Маркби открыл папку. Сверху лежало несколько глянцевых фотографий. Он взял первую и неожиданно для самого себя не смог удержаться от тихого восклицания, выражающего удивление.

Кости облеклись плотью и жизнью. На профессионально выполненной портретной фотографии была пухлая, миловидная, широко улыбающаяся девушка-подросток с трогательной щелочкой между передними зубами. Френч назвал ее миловидной, отец Холланд задумывался, была ли мертвая девушка красивой. Вот и ответ. Она была красивой. Возможно, даже слишком — на свою беду.

Он взял остальные фотографии. На одной была та же девушка, только моложе на год или больше. Она стояла в палисаднике небогатого старого дома и держала на руках котенка. Вторая представляла собой постановочный снимок, очень искусственный.

На нем был изображен стол, великолепно сервированный холодными закусками. Там была семга с красиво выложенной огуречной «чешуей», ветчина, гарнированная разнообразными салатами, и прочие деликатесы. У стола стояли две девушки — одна из них Кимберли — и парень, в котором можно было узнать еще молодого, стройного и свежего Саймона Френча. Все трое натужно улыбались, как будто по указке. На Саймоне был жилет и галстук-бабочка, на девушках черные юбки, белые блузки и узкие черные галстуки.

— А! Обслуживающий персонал! — пробормотал Маркби.

— Как и говорил Френч, она работала в «Патитайм-Кейтерес». Фирма функционирует до сих пор, но мы не знаем пока, сменилось ли руководство или нет. Их офис находится в торговом комплексе по бурфодской дороге.

Маркби снова взглянул на снимок. Он обратил внимание на то, что, по-видимому, фото было сделано в частном доме. Позади стола виднелся широкий зев камина с дубовой каминной полкой, на которой стояли фотографии в рамках. На стене висело что-то вроде диплома, а вверху снимка можно было различить угол картины. Френч упоминал, что фирма обслуживала частные вечеринки.

— Завтра я съезжу к ним. Вдруг кто-нибудь там еще помнит ее. — Луиза Брайс беспокойно переступила с ноги на ногу. — Дело останется у вас?

— Что? А, да. Я прочту и сам принесу. Идите, вы свободны.

Когда она ушла, он положил папку на стол, чтобы белый верхний свет падал прямо на отпечатанные на машинке листы. Его слегка раздражало, что расположенные над его головой лампы дневного света засидели мухи и листы были усыпаны мелкими теневыми точками, как бы намекающими на то, что в сердцевине этого дела затаилась гнильца. Он стал читать, насыщая мозг подробностями чужой трагедии.

Это была не такая уж необычная история. Шестнадцатилетняя Сьюзан Оутс произвела на свет ребенка, но не смогла с уверенностью сказать, кто является его отцом. Девочку не отдали на удочерение, так как Сьюзан захотела оставить ее. Однако оказалось, что она не была готова много работать и ограничивать себя ради заботы о ребенке. Поэтому обеспечение и воспитание девочки свалилось на плечи ее вдовой матери Джоанны.

Год спустя Сьюзан Оутс, которой дочь окончательно надоела, уехала, оставив ребенка с бабушкой. Поначалу она присылала открытки на Рождество и день рождения девочки, вместе с дешевыми подарками и короткими посланиями. Затем остались только открытки, без подарков. Еще позднее из открыток исчезли скупые строки поздравлений, часто они оказывались вовсе не подписанными.

Девочка, которой дали имя Кимберли, росла на руках у бабушки. В шестнадцать она ушла из школы и стала работать официанткой в «Патитайм-Кейтерес». Когда услуги официантки не требовались, девушка выполняла другие работы. О ней хорошо отзывались сотрудники, руководство было довольно ее работой, хотя ей неоднократно указывали на недопустимость фамильярного общения с клиентами. Как отметил управляющий, ей не хватало «профессионального отношения к делу». Теперь ясно, от кого мистер Френч получил базовую подготовку в области профессионального этикета.

Скорее всего, нотации по поводу отношения к делу не производили на Кимберли большого впечатления. Но надо принять во внимание, что она была совсем молоденькой. В конце июля Кимберли некоторое время не нужно было ходить на работу — ровно до того вечера, когда фирма обслуживала званый ужин с танцами. В тот день, но несколькими часами ранее, по словам миссис Джоанны Оутс, Кимберли «нарядилась» и ушла из дома. Миссис Оутс подумала, что она вышла за покупками или встретиться с друзьями. Но Кимберли не вернулась. Вечером миссис Оутс позвонил менеджер «Патитайм» и поинтересовался, где находится ее внучка. Та не появилась на работе, хотя сотрудников не хватало. Он был очень резок. Миссис Оутс забеспокоилась. Кимберли не вернулась домой ни вечером, ни ночью. На следующее утро Джоанна Оутс обратилась в полицию.

Девушку больше никто никогда не видел. Миссис Оутс признала, что в последнее время они с внучкой часто ссорились. В течение нескольких недель Кимберли была очень «трудной». Показательно, что ни о какой беременности вообще не упоминалось. Возможно, Кимберли не сообщила бабушке о своем положении, хотя на четвертом месяце это уже становилось очевидным. Приближался день, когда признания было не избежать. Не исключено, что, не чувствуя в себе сил признаться, она просто убежала. Однако вещей с собой не взяла. Маркби в задумчивости поджал губы. Такое часто случается. Люди, находясь вне дома, вдруг решают в него не возвращаться — и не возвращаются.

Когда миссис Оутс спросили о друзьях Кимберли мужского пола, она сказала, что у ее внучки их было много. Однако Джоанна Оутс начала подозревать, что с некоторых пор у нее появился какой-то особенный «друг», но сама Кимберли ничего ей об этом не говорила. Поразмыслив, Джоанна сказала, что Кимберли вела себя так, будто что-то скрывала. Она неохотно признала, что внучка не в первый раз не ночевала дома и что она всегда ругала ее за это. Джоанна боялась, что Кимберли в этом отношении пойдет в мать. Но в то же время она никогда не пропускала работу. «Ей нужны деньги», — объяснила Джоанна Оутс.

Джоанна рассказала полиции еще одну вещь, которую они поначалу сочли зацепкой. Джоанна хранила все открытки от дочери — рождественские и на день рождения Кимберли, содержащие короткие бездушные поздравления, — в коробке, вместе с конвертами, в которых они были присланы. Как-то утром в воскресенье она увидела, что внучка перебирает их и делает какие-то записи на листке бумаги. По-видимому, она собирала информацию о местонахождении своей матери, пользуясь теми скудными источниками, что были под рукой.

Миссис Оутс подумала, что, возможно, Кимберли хочет найти свою мать. Это ее встревожило, она попробовала отговорить внучку от глупой затеи. Она в достаточной мере знала свою дочь Сьюзан, чтобы предвидеть, что произойдет, если усилия Кимберли увенчаются успехом.

На всякий случай полиция вышла на Сьюзан Оутс. Выяснилось, что та проживает в Уэльсе, замужем за мужчиной по фамилии Темпест и имеет от него двоих малолетних детей. Когда она узнала, что к ней пришли из полиции, то одновременно испугалась и разозлилась. Несмотря на то что в отношениях с миссис Темпест полицейские старались вести себя как можно более тактично и аккуратно, соседи сообщили об их визите мистеру Темпесту, который немедленно захотел узнать, что происходит. Он не знал, что у его жены есть незаконнорожденный ребенок, и очень тяжело воспринял это известие. Сьюзан заявила, что давно не видела свою дочь и не желает встречи с ней. Она сказала, что ее муж этого «не потерпит». Очевидно, Темпест представлял собой тип домашнего тирана. Во время последней беседы с полицией у Сьюзан Темпест, в девичестве Оутс, был синяк под глазом.

Незадолго до исчезновения Кимберли исполнилось восемнадцать лет, и, таким образом, она являлась совершеннолетней. Если бы речь шла о несовершеннолетнем ребенке, полиция продолжила бы расследование, но, так как свидетельств какого-либо преступления обнаружено не было, был сделан вывод, что девушка просто покинула дом в результате повторяющихся семейных ссор. Возможно, она уехала жить к мужчине, с которым, предположительно, имела близкие отношения. Такое часто случается. Она продолжала числиться в списках пропавших, но все понимали, что это простая формальность. В том, чтобы переехать на другое местожительство, нет состава преступления. Множество людей поступают так, и по вполне уважительным причинам. Было отмечено, что ее мать в свое время также ушла из дома. Дело стало считаться завершенным, хотя ввиду отсутствия каких-либо известий о Кимберли официально закрывать его не стали.

Маркби отложил папку и некоторое время сидел, глядя на вписанное в окно, как в раму, ночное небо.

Утренний поход по городским зубоврачебным кабинетам увенчался успехом на третий раз. Стоматологическая карта Кимберли Оутс сохранилась и полностью совпадала с зубами обнаруженного на кладбище черепа.

— Вам повезло! — сказала по этому поводу медсестра. — Доктор Гупта не раз говорил мне, чтобы я выбросила эти старые карты. Обычно мы храним их не больше пяти-шести лет.

Так что в конце концов предполагаемая долгая и объемная процедура опознания скелета оказалась неожиданно легкой благодаря Саймону Френчу и медсестре, которая не нашла времени для того, чтобы найти и уничтожить старые записи. Маркби сказал себе, что он должен попытаться избавиться от этого абсурдного предвзятого отношения к Саймону Френчу. Напротив, он заслуживал исключительно благодарности.

Теперь они были уверены в том, что Кимберли не убежала из дома. Она была убита. «И кто-то, — сурово сказал Маркби, — должен был подозревать это, даже в то время. И тот, кто вел предыдущее расследование, упустил этого человека».

Он отправился на поиски Луизы Брайс и нашел ее у кофейного автомата, с бумажным стаканчиком кофе в руках.

Глаза у нее опухли от недостатка сна, однако, завидев Маркби, она решительно отставила кофе в сторону.

— Сэр, я собираюсь поехать посмотреть, проживает ли еще миссис Джоанна Оутс по прежнему адресу. — Она кивнула в сторону дела Кимберли, которое он держал в руках. — Формально она не является ближайшей родственницей. — Брайс закусила пухлую нижнюю губу. — Но девушка жила с ней, и, так сказать, с моральной точки зрения Джоанна может считаться ближайшей родственницей с большим правом, чем Сьюзан. Мы свяжемся с валлийской полицией и попросим их навестить ее мать. Сомневаюсь, что она будет очень рада нас снова увидеть!

Действительно, прошло двенадцать лет, может ли Джоанна Оутс до сих пор надеяться, что ее внучка жива? Бедная миссис Оутс. Двенадцать лет неизвестности и, вне всякого сомнения, самообвинений в том, что она подвела дочь, а затем и внучку. Но саму Джоанну Оутс подвела полиция, которая не смогла установить истинную причину исчезновения Кимберли и, таким образом, избавить женщину от многих лет неопределенности и сердечного надрыва.

— Я поеду к ней сам, — заявил Маркби и постучал пальцем по папке: — Тут есть фотография, сделанная определенно на каком-то выезде фирмы, где работала Кимберли. Мы должны снова связаться с нашим другом мистером Френчем и спросить его, не помнит ли он, как зовут вторую девушку. Да, и еще там на стене позади стола висит какой-то диплом в рамке. Пусть лаборатория увеличит его. Попробуем рассмотреть, что там написано. Скорее всего, это ни к чему не приведет, но нам не приходится разбрасываться мелочами — у нас их для этого слишком мало.

Он раскрыл папку и показал снимок Луизе. Затем сдвинул его в сторону, взял портрет Кимберли и, хмуря брови, всмотрелся в него:

— Что вы думаете по поводу этой фотографии, Лу? Не той, где она на работе, а вот этой. Мне кажется, она тут в школьной форме.

Брайс взяла фотографию из его рук.

— Сэр, это обычная школьная фотография. Фотограф приходит в школу и делает снимки с каждого ученика. Он прекрасно знает, что почти все родители купят портрет своего ребенка. У моей матери дома есть моя школьная фотография, она почти не отличается от этой. Ее сделали, когда я училась в последнем классе.

Маркби сказал:

— Распространите ее по всем средствам массовой информации, особенно местным: газеты, телевидение, стенды на торговых точках — везде, где только возможно. Если, как вы говорите, такая фотография была сделана для каждого учащегося, то кто-либо из них может до сих пор проживать в Бамфорде и, если нам повезет, вспомнить что-нибудь о своих школьных годах. Попросите, чтобы фотографию разместили в срочном порядке. И не забудьте про центральные газеты. Люди в наше время часто переезжают и могут осесть где угодно. Нам необходимо разыскать всех, кто хоть что-то знает об этой девушке.

Дело двенадцатилетней давности. Воспоминания приглушены прошедшими годами. Свидетели разбросаны по четырем сторонам света. Сведения, представленные Саймоном Френчем, нежданная удача, но глупо ожидать, что им в такой же мере повезет во второй раз. И Маркби, и Брайс знали, что расследование будет затяжным и трудным — сизифов труд, не иначе.

Его взгляд случайно упал на отставленный Брайс уже остывший кофе, напоминавший жидкую грязь.

— Да, Лу! — сказал он. — Ради всего святого, сходите в столовую и съешьте нормальный завтрак!